Текст книги "Тайна библиотеки темуридов"

Автор книги: Комил Синдаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Группа Санжарбека вернулась раньше, все сидели на рабочем месте. Выйдя из машины и с мыслями: «может они что-то накопали» поспешил к ним.

– Волк или лиса? – Санжарбек, как обычно, опередил командира.

– Да ничего существенного! А у вас?

– Посмотрите вот на это, – сказал Санжарбек, передав ему лежащую на столе толстую тетрадь. – Дневник Садокат.

– Ах, значит она ведет дневник? – Взяв в руки тетрадь, Фахриддин начал ее листать.

– Дневник, думаю, поможет что-то нам открыть. Если доверять всему, что там написано, то в показаниях Садокат в основном ложь отсутствует.

– Почему «в основном»? – спросил Фахриддин, не отрывая глаз от тетради.

– Она скрыла от нас о столкновениях с Мастурой, только вот это.

– Значит между соперницами…

Обратите внимание на вот эти записи! – Санжарбек взял у устоза в свои руки тетрадь, открыл отогнутое место и стал читать: «Сегодня домой опять пришла Мастура. Ругала меня, сыночка на чем свет стоит, оскорбляла плохими словами. Чтобы соседи не услышали, стала успокаивать ее. «Не оставишь в покое мужа, убью и тебя, и грязного твоего сына. Весь дом твой и домашние вещи подожгу» угрожала. Я ей «твой муж мне не нужен, забери совсем, если тебе он нужен». А она «Если муж не откажется от тебя, шалавы, его тоже в землю закопаю, будете вместе в могиле!». Довольно, хватит, как мне эти скандалы надоели… наелась…».

– А почему Садокат скрывала их распри? – опять спросил Фахриддин, снова взяв в руки тетрадь.

– «Умерший ушел навеки, к чему теперь эти все слова» – только и сказала.

– Ладно, ты внимательно прочитай весь дневник! – Командир закрыл тетрадь и сел в глубокое кресло. – Может все эти переживания Садокат что-то нам дадут!

– А у вас как, устоз? – не утерпел Санжарбек.

Фахриддин коротко рассказал о произведенном обыске в доме Норбуты – пастуха, высказался о найденном в его кармане телефонном номере.

– Тут что-то есть! Я думаю, следы нас приведут в Самарканд! – Санжарбек с вопросом на лице «что же будем делать?» повернулся к командиру.

– Я возьму из опергруппы кого-нибудь и поеду в Самарканд. Ты тут продолжай по намеченному! – Фахриддин поднял трубку внутреннего телефона. – Через полчаса соберите мне всех членов опергруппы!

Распределив задания членам оперативно – следственной группы, Фахриддин Каримович, несмотря на уже поздний час, выехал в путь вместе с сотрудником уголовного розыска Авазжоном…

***

Найти ювелирный магазин, относящийся к обществу с ограниченной ответственностью, было не трудно. Завмаг Раиса Халиловна, хотя ей было больше шестидесяти, была накрашена как невестушка, и несмотря на свою, впрочем, приятную полноту, была довольно деятельна, а гостей из прокуратуры встретила тепло.. Фахриддин Каримович показал ей свое служебное удостоверение, представил себя и своего напарника.

Услышав, что они из республиканской прокуратуры, хозяйка напряглась, цвет ее лица несколько изменился. Что в этот момент происходило в ее душе, нетрудно было представить. Несмотря на это, много видевшая на своем веку женщина постаралась вести себя спокойно и беспристрастно:

– Добро пожаловать, дорогие гости! Как съездили? Не устали от дороги? Понравился вам наш город?

Фахриддин постарался коротко ответить, и, чтобы быстро устранить волнение женщины, перешел к цели:

– Дорогая сестра, скажите, с какого времени вы работаете в этом магазине?

– Да уж много лет, со дня открытия, лет пятнадцать.

– Вы знакомы с кашкадарьинцем, пастухом Норбутой? – Фахриддин достал из сумки фотографию пастуха и протянул женщине.

Раиса осторожно посмотрела на снимок и произнесла:

– Нет, нет, я этого человека не знаю.

– Может быть он вам что-то сдавал?

– Может быть! Конечно, всех не вспомнишь! Когда он сдал – то?

– Да уж год прошел.

– Тогда мы можем поднять документы и выяснить! – Раиса встретила вошедшую к ним с кофе красивую, высокую, обращающую на себя внимание любого парня девушку в коротенькой одежде, и приказала:

– Милая, подними и принеси, пожалуйста, архив за прошлый год!

Девушка тепло улыбнулась сидящим, подтянула вниз юбку, пытающуюся ползти наверх при каждом ее шаге, вышла и сразу же вернулась с двумя толстыми книгами.

– Как звали пастуха? – спросила заведующая, перелистывая книги.

– Нормуминов Норбута!

– «И», «й», «к» вот – вот, значит, «м», а вот «н» – Раиса развернула книгу на середине тома. – Нор… нор… Нормумин, вот он… Ювелирные изделия двадцати видов сдал! Вот, сами взгляните! Кстати, я этого человека вспомнила.

Фахриддин нагнулся рассмотреть бумагу. На самом деле, в них была дана характеристика и вес сданных пастухом золотых изделий двадцати наименований. Он обратился к заведующей:

– Раиса Халиловна, скажите, сданные Нормуминовым золотые изделия были старинными! Где мог их взять пастух? Я хочу сказать, можно такие сейчас создавать?

– Если мне память не изменяет, украшения были на самом деле старинные. Сейчас такие не выходят. Но при приеме мы не интересуемся у клиентов, где они были ими приобретены. Это не в нашей компетенции.

– Из тех самых изделий что-нибудь осталось на продаже?

– Да нет, не осталось, давно продали!

– Можно узнать, кто их купил?

– Нет, нет! Нет никакой возможности! Мы посредники, берем у клиентов, другим продаем! Не фиксируем, кто там купил. Как вещь продана, деньги возвращаем хозяину, а себе оставляем свои проценты.

– Пастух Норбута когда забрал деньги за сданные изделия?

Заведующая опустила бывшие на голове очки и уставилась в книгу:

– Вот его роспись, последние деньги он забрал 21 ноября прошлого года.

– Только вот эти, 21 штука, что указаны, им сданы?

Заведующая на секунду сконфузилась, подумала, а потом прошептала:

– Только вот эти вещи! Больше ничего!

Фахриддин отделил из документов на своей руке пачку бумаг и передал заведующей:

– Вот эти записи сделаны вашей рукой?

Раиса посмотрела на написанное на бумаге и пробормотала:

– Действительно, мой почерк.

Посмотрела на обратную сторону, сказала:

– Наш бланк! – теперь она изумленно посмотрела на не сводящего с нее глаз следователя:

– Что это? Откуда это у вас?! – взорвалась она.

Она как будто что-то поняла, разволновалась и теперь уже от бывшей ее бодрости, безмятежного спокойствия не осталось и следа. В голове ее как будто пронеслась мысль: «Что бы это могло быть, кажется, я вляпалась во что-то».

– Эти бумаги найдены из карманов покойного пастуха Норбуты.

– О боже, пусть земля будет пухом! Когда умер бедняга, как? – Раиса сняла очки и удивленно уставилась на следователя.

– В начале этого месяца, он убит в своем загоне неизвестными лицами. Мы и ведем расследование по этому убийству.

О Аллах, О Аллах! Покойный был хороший человек, простой… ах, бедняга…

– Раиса Халиловна, чей это может быть номер телефона? – сказал следователь, показав на запись на бумаге.

Заведующая опять взяла бумагу, внимательно посмотрела, начала читать:

– Двести тридцать пять девяносто девяносто! Вот это да, это же телефон моей соседки Адибы!

– Соседки… Адибы… что…

– Стоп, стоп! Вспомнила. Нор… Нор… как звали-то?

– Норбута! – присоединился к разговору до сих пор молчавший Авазбек.

– Да, спасибо! Когда Норбута приходил в последний раз, он спросил: «У меня есть оставшиеся от деда старинные книги, хотел бы их продать, есть ли у вас знакомые?». Я и дала ему телефон соседки моей Адибы, она работает в историческом музее. Она специалист по арабскому языку. Всегда интересовалась старинными книгами… – Раиса успокоилась, вздохнула облегченно, как будто камень с плеч упал.

– А дальше.. дальше что случилось? Норбута пошел к этой Адибе? – Фахриддин торопился.

– А потом не знаю! Я и не спросила, встречались, нет! – Раиса пожала плечами, словно была виновата. – Ах, да, если я не ошибаюсь, в тот день я позвонила Адибе к ней на работу, сказала, что отправила к ней одного человечка, сказала, что у того есть какие-то книги. Адиба и сказала, услышав про книги: «Пусть сейчас придет, я на работе буду». А дальше на всякий случай я ему ее телефон и записала! – Раиса посмотрела на следователя, как будто говоря: «Вот и всё, что знаю. Всё теперь?».

Норбута показывал вам те книги? – спросил следователь, собирая бумаги.

– Да нет! Никаких книг не показывал.

– Может они были с ним, не усмотрели?

– Может и были! Он всегда ходил с большой сумкой, черт его знает, что в ней было! – ответила теперь совсем уже безмятежная Раиса.

Фахриддин все бывшие сегодня вопросы – ответы записал в протокол допроса, попрощался тут со всеми и направился в музей.

– Ну и как, господин оперативный работник, каково ваше мнение о Раисе? – Фахриддин посмотрел на идущего сзади напарника.

– Щеголиха, одевается с шиком. Но, видимо, сказала правду! – Аваз уже определил свое мнение.

– Мне тоже кажется, что сказала правду! Что ей с того, что будет лгать! Но не постаралась ли скрыть что-нибудь от нас? – следователь посерьезнел. – Что же она могла скрыть?

– У нее нечистых дел много! Боится, что делишки ее раскроются! – работник уголовного розыска знал , о чем говорит.

– Да, вы правы! Зарегистрирована только часть сданных Норбутой в магазин золотых вещей. Золотые монеты, а также отдельные изделия не записаны. Поэтому заведующая и в тревоге! Но ничего, пока не будем трогать, будет необходимо, вернемся к проблеме!..

***

Адиба подтвердила слова Раисы. Призналась, что на самом деле Норбута предложил ей на продажу, кажется, десять или пятнадцать старинных книг, написанных арабской вязью:

Тогда я дочку выдавала замуж. Сами знаете какие расходы. Но лишних денег не было. Однако у него на самом деле были старинные и редкие книги. Норбута не согласился передать их в дар музею. Ему нужны были деньги. Чтобы книги не пропали, показала их замдиректора нашего музея Хикмату Юсуповичу. Что бы ни было, надо найти финансы и купить их для музея, убеждала. Познакомила их…

– Книги сейчас в музее хранятся? – перебил ее Фахриддин.

– Нет, книги не у нас… по словам Хикмат-ака, Норбута за них дорого просил. «Не сошлись в цене» сказал.

– Вы хотите сказать, что Норбута ушел с книгами?

– Я не знаю! Хикмат – ака…

– Сейчас он здесь?

По-моему нет. Кажется, он в служебной командировке…

Фахриддин поручил напарнику собрать все сведения о Хикмате Юнусовиче в отделе кадров и бухгалтерии, а сам пошел к директору.

Его встретил сорокалетний, высокий, симпатичный и приятный с виду Эркин Абдуллаевич.

После традиционных приветствий, следователь, показав свое служебное удостоверение, представился и сразу перешел к цели:

– Эркин Абдуллаевич, какова процедура приема музеем новых экспонатов, памятников старины?

– При приеме от граждан и организаций мы их прежде всего подвергаем экспертизе. Если они на самом деле представляют историческую, культурную ценность, мы их покупаем согласно установленного тарифа. Естественно, по рыночной цене мы не можем их купить… – директор с вопросом «А в чем дело-то?» посмотрел на следователя.

– Ваш заместитель Хикмат Юсупович оказывается в служебной командировке! А куда поехал?

У Эркина в голове мгновенно промелькнули мысли: «То, что из прокуратуры, тем более из республиканской пришли, им интересуются, не зря. Это Хикмат, чтоб тебе…, что-то затеял. Говорил же я, в последнее время тот сам не свой, без настроения, не спокоен… не усидит на одном месте.. на работу стал опаздывать… Два – три дня вообще не пришел… да, этот парень совсем не тих, не спокоен, попался что-ли на каком-то преступном деле».

– Где же он теперь? – повторил свой вопрос следователь. Его надо будет вызвать.

– Да, конечно, в Ташкент он поехал. Если нужно – вызовем.

В дверь осторожно постучали, вошел Аваз с бумагами в руках:

– Здравствуйте! Не помешал?

– Авазжон, член следственной группы, мы тут вместе. А это директор музея Эркин Абдуллаевич! – Фахриддин познакомил людей друг с другом.

– Добро пожаловать, гость, садитесь! – директор поднялся с места и показал куда можно сесть. – Вы посидите, а я вызову Хикмата!

– А этот-то Хикмат шустрый оказался! – Авазжон начал перебирать свои бумаги. – В течение последних шести месяцев на работе он и не был, можно сказать! Был в очередном отпуске, затем трижды брал отпуска за свой счет, потом служебные командировки… Трижды выезжал за границу, был в Турции, России, Франции. Арабский, английский и русский языки знает в совершенстве. Интересуется старинными и редкими книгами, дома у него большая библиотека. Два дня назад уехал в Ташкент по делам в министерство. По словам коллег, в последнее время на работе показывался раз – два в неделю…

– А раньше где работал? Кто родители?

– Три года назад окончил Ташкентский государственный институт востоковедения по специальности арабский язык. – Аваз всмотрелся в «шпаргалку». – Отец Юсуф Джумаев – профессор Самаркандского госуниверситета, доктор философских наук, мать Санобар Джумаева – зав.библиотекой в этом университете. Семья интеллигентов.

– За рубеж выезжал по работе или на отдых? – Фахриддин, не отрываясь от бумаг, продолжал «допрашивать».

– Во все три страны не по службе, как я сказал раньше, брал отпуска за свой счет.

– Где еще в основном мог быть, вы сказали?

– Служебные командировки в о-с-н-о-в-н-о-м б-ы-л-и по нашей стране… – стал заикаться Аваз, словно сдавал экзамен преподавателю. Да, вот, в Ташкенте был 4 раза, в Бухаре 3… еще… в Карши…

– И в Карши ездил?

– 4 раза!

– С какими целями?

– Не з-н-а-ю!

– Почему! Почему не выяснили цель поездки?

– Не дошел еще! – Аваз начал усиленно тереть лоб. Но, чтобы не вызвать недовольство, добавил: – Дал задание работникам отдела кадров, они сейчас готовят информацию.

– Хорошо! Спасибо вам! Молодец! – Фахриддин, поняв, что, кажется незаслуженно мог обидеть коллегу, решил поддержать его. – А на сегодня довольно! Завтра продолжим…

***

Не спалось. В гостинице прилег, попытался заснуть, забыться, но куда там, погрузился в объятия мыслей: «Неужели и это предположение неверно! Как бы не пойти по неверному пути! А, с другой стороны, еще какой-либо достоверной гипотезы и нет! Нежданный черт. Но может начало нити именно здесь. Если же анализировать, то Норбуте, конечно, было удобнее сдать и золото и редкие книги в Самарканде. В Шахрисабзе, Китабе или Карши вряд ли найдешь достойного покупателя. Пастух не зря выбрал Самарканд. Сданных Раисе золотых вещей немного. Значит, основная их часть продана другим. Или Раиса не зарегистрировала их… Ювелиры за принятый материал сразу не заплатят. Сначала продадут, а потом только выдадут деньги, это понятно. Раиса же, не отдавая деньги, замучила пастуха. Вышел конфликт, чтобы избавиться от долга, она избрала последний путь… Конечно, не сама. Привлекла к делу наемных убийц. И тут понятно, что на допросе вела себя вот так, странно. А потом, когда я спросил о книгах, немного успокоилась. Проводить ли обыск у нее в доме? Может монеты сохранились? Нет, нет! Не хватает оснований. Да и можно ли верить, что предполагая всё это, она держит улики у себя дома. А с другой стороны, может ли женщина в жажде наживы пойти на это… Хотя всё в жизни бывает. Богатство застилает глаза… Однако может зря я подозреваю Раису. Ведь Норбута мог спрятать остальную часть сокровищ в верном месте! По словам Садокат, масса сокровищ – то значительна. Какую часть использовал, потратил пастух? Что приобрел? Для второй жены купил дом, обстановку, создал условия, себе купил машину, вот и всё, а что еще купил, построил не видно. И в банк деньги не клал… Значит, большая часть сокровищ не использована. Тогда где она? В обоих домах ее нет. Мастура об этом, наверное, и не слышала. А Садокат? Ведь, на самом деле, сокровища ей принадлежат.! Не хранятся ли они у нее? Скажем, в дое у матери… Нет, этому трудно поверить. Столько золота хранить нелегко. Недаром с ума сошел нормальный дед Мумин из «Золотой стены» Эркина Вахидова, не сумевший спрятать найденное золото. А друг его старик Абдусалом, наоборот, никому не дав понять, почувствовать, скрытно совершает свои делишки, не торопясь расходует золото. Но им обоим это золото не принесет счастья. С кем из этих стариков можно сравнить Норбуту? Он обыкновенный пастух, но вряд ли из-за золота он мог сойти с ума… Из этого выходит, что клад у пастуха и этот клад надежно укрыт… В загоне… нет, нет, там много глаз, где-то в горах, в пещере, в ущелье спрятал. Не стало ли это причиной убийства пастуха? Может кто-то услышал что-то о кладе, потребовал найти и выдать ему. А пастух не согласился с этим, не уступил. А в результате всё закончилось убийством. Нет, эта моя гипотеза не совсем. Ведь в тот злосчастный вечер пастух ждал своих убийц! Отправил помощников своих. Но этих бандитов не звал. Впрочем, бог его знает! Может клад уже перекочевал в Самарканд. Раиса одна видела Норбуту, возможно она единственный человек, кто видел его золото… Да, как ни крути, с какой стороны ни посмотри, наталкиваешься на Раису… Или причиной убийства стали книги? Можно ли приобрести за большие деньги на «черном рынке» эти старинные рукописи? Хикмат – специалист, хорошо знает цену книгам. Он и попытался по дешевке купить эти, принесенные Норбутой, книги. А остальные книги пришлось захватывать у не хотевшего их продавать пастуха, физически устранять его… Кто же этот Хикмат? Может ли пойти на преступление воспитанный в интеллигентной семье, знающий несколько языков человек? А где книги? Хранятся у того дома? А если давно уже продал?! Если не определим, кому он их продал, не влезем ли в тупик? Если не найдем рукописи, Хикмат будет настаивать: «Мы с Норбутой не сошлись в цене, он обратно и забрал книги, а больше я его не видел»… если книги у него, он, известное дело, их спрячет. На всякий случай с утра следовало бы отправить Аваза понаблюдать за его домом! Кстати, в последнее время Хикмат много времени проводил в поездках. С какой целью выезжал за границу? Продавать книги? Или с другими заданиями? Турция… Франция… Россия… что для него связывает эти страны, каковы объединяющие их стороны? А может поехал просто попутешествовать, погулять? Нет! Выйдя в отпуск без содержания, вряд ли можно ехать на отдых. Если нет никакого дела, работающий человек не будет шастать из страны в страну по заграницам! С чего это руководитель музея дает разрешения. А может они заодно? Руководитель тут его страхует, а тот за рубежом своими делишками занимается! Да ну, прям до этого… Кстати, Хикмат был несколько раз в служебных командировках в Кашкадарье. С какой целью? Ездил ли встречаться с Норбутой? Здесь вроде вырисовывается какая-то загадка… Желательно всё проверить, внести ясность. Приедет Хикмат, может дело и повернется в одну сторону… А что там делает Санжарбек! Если было бы что-то новое, позвонил бы, уж точно потребовал бы отблагодарить…».

***

А Санжарбек, не теряя время, еще и солнце не взошло, поехал в кишлак Хазрат Башир, чтобы повторно допросить Мастуру и ее близких, внести ясность для себя по некоторым вопросам. Машина шла как змея из стороны в сторону, торопясь, поднималась вверх, а следователь, сидевший сзади, почувствовал усталость и закрыл глаза. Хоть немного бы вздремнуть. Однако бессознательно пришли тысячи мыслей, вопросы без ответов, противоречия не давали покоя: «Может ли женщина совершить такое? Или просто попугать решила, сказала, чтобы припугнуть? Посмотришь вроде, Мастура – обычная кишлачная женщина. Посмотришь, и муху вроде не обидит… Но кто поймет этих женщин! Как взглянешь – голубка кроткая, а в другой раз может превратиться в дракона, вот так. Такое, наверное, возможно в двух случаях: когда их ребенок в опасности или мужа хотят забрать, набросятся хоть на хищного зверя, льва. В нашей, следственной, да и в судебной практике, хоть и встречаются женщины, убившие мужей, но, всё равно, имеются, они есть! Как звали-то ту саму., несчастную женщину? Прошло уже три года. Карима, что ли?… Или Замира? Нет, нет! Сапура… Сапура Киличева! Убила мужа с особой жестокостью… Но, правильнее, была вынуждена убить. Он пьяный постоянно приходил домой, ругал – бил ее и детей, гнал их на ночь из дому, тем и довел женщину до черты, она решилась так вот разрешить ужасную проблему. В тот день Холмурод опять пришел в пьяном состоянии, совсем не стоял на ногах, опять беспричинно придрался ко всем тут, сначала избил жену, затем детей. Сапура как могла защищала детей от жестокого мужа, от такого ужасного положения, увела в другую комнату, хотела спрятать. Холмурод всё больше распалялся, бесился, выбросил трясущихся от страха детей на улицу. А на улице холодно, зима, плюнешь – плевок до земли не долетает – замерзает… Постеснявшаяся идти к соседям, женщина с детьми устраивается как-то в коровнике. Через некоторое время, поняв, что муж уснул, возвращается в дом, укладывает детей спать… С рассветом проснувшийся муж с криком: «Вы еще здесь! Кормлю – пою вас, неблагодарных, а вы творите тут, отбились совсем? Все с глаз долой!» опять выгоняет жену и детей на улицу. Может женщина, будучи одна, и смирилась бы, так и ночевала бы в коровнике, кляня судьбу, хоть и замерзла бы там, не подняла бы руку на мужа. Но то, что творил муж со своими детьми, родило в ней безграничную ненависть, наполнило ее глаза кровью… Теперь ей было всё равно. Лишь бы дети остались живы-здоровы! Среди ночи, взяв в руки топор, она неслышно войдет в комнату, где спал Холмурод. И опускает топор на голову разлегшегося тут как свинья, храпящего на весь свет, мужа… три-четыре… пять… ударов, пока не обессилела… Тогда суд дал ей 8 лет. Потом на основании протеста прокурора, другой суд отменил решение первой инстанции и справедливо решил присудить ей 3 года лишения свободы… Эх, если это было в его руках, он освободил бы женщину или присудил ей условный срок. Но закон есть закон! Наказывает не следователь, а суд, это его прерогатива…

– Поесть было бы неплохо, пока не поздно! – нарушил его мысли бас впереди сидящего и не отрывающего глаз от дороги Махкама.

– Давай сначала закончим с делом. Обед не сбежит!

– Да я хотел сказать, по возвращении все места будут закрыты! Ладно, закончить с делом так закончить! Дело может, на самом деле, сбежать, а поесть никуда не денется, – Махкам повернулся назад, расплылся в улыбке.

Но почувствовав, что собеседник совсем не готов шутить, нахмурился. А внутри закипел: «Что от вас ждать-то, что вы можете, молокососы?! Беспокоите только людей, тужитесь без пользы! Столько дней прошло, чего добились?! Мы и сами смогли бы то, что вы сумели. К каждой вещи приставать – что пользы?! «Улики, доказательства» нужны, видите ли! На вашем бы месте, я бы давно обеих жен пастуха, всех его помощников там арестовал бы. С ними немножко «поработать», все улики сами придут».

А Санжарбек был занят своими мыслями, как будто рядом никого и не было. Когда работал в районной прокуратуре, детали расследуемого дела раскрывались и объединялись в одну общую картину, как на сцене в театре: вызывали ли мотивы преступления у него какое-то оправдание? Нет, нет! Отсутствие веры, да-да, скажем, предать любовь, изменить верности, добру отплатить плохим, было бы правильнее сказать! Любовь, превращающаяся в отвращение. Это можно понять, это есть! А если и любовь была и всё хорошее? События-то как начинались? Любили ведь, любя, на одну подушку клали головы, радостные от счастья, эти Сунбула и Самандар, довольные друг другом, вели свою чистую и мирную жизнь. Продвижение мужа вверх по служебной лестнице, зажиточная жизнь, уверенная семья пробуждали в душе хозяйки дома мысли, полные признательности богу и мужу. Аллах дал им одного мальчика и одну девочку, сладкую их жизнь превратил в мед. Однако… в тот день из гостей вышли поздно. Раньше они договаривались, если муж выпил, то за руль садилась Сунбула. Муж перед провожающими не захотел посадить жену за руль, не захотел садиться рядом, послушный как маленький мальчик, отнял ключи у жены, сам сел за руль. Не послушался мольб – упрашиваний жениных, совсем пьяный парень… Сколько не умоляла Сунбула: «Прошу вас, езжайте медленне! Потише!», а он еще больше распалялся, увеличивал скорость «Нексии»… «Да не тревожься так, жена, я водитель – ас! Никогда даже не царапал машину! Смотри, как летит красавица!..». Сильный дождь затруднял видимость. К тому же фары встречных машин слепили глаза, трасса была совсем не видна… Самандару надоели мольбы и плач жены, он нагнулся, чтобы включить магнитофон, оторвал на секунду взляд от дороги… когда поднял голову, было уже поздно… Визг тормозов… гулкий звук… что-то полетело по верху спотыкающейся машины. «Нексия» потеряла равновесие и врезалась в столб… Со стороны казалось, как будто никого в живых внутри не осталось. Сунбула пришла в сознание и, посмотрев на мужа, лежащего без чувств на руле, закричала… Начала его тормошить руками в надежде разбудить его. Стряхнула с себя осколки стекол и постаралась открыть дверь. Но согнувшаяся, вся перебитая дверь не поддавалась, и она с огромным трудом вышла через окно наружу. Пришедший в себя, ничего не понимающий и мелко-мелко дрожащий Самандар старался уже открыть свою дверь и плакал:

– Сунбула… ч-т-о э-т-о б-ы-л-о?! Ч-т-о?! Т-е-п-е-рь я погиб! Конец всему. Я человека с-б-и-л!!!

Сунбула вытащила мужа и, поддерживая его, прислонила на бетонный бордюр. Какое-то время везде стало совсем тихо. Только звучащая из магнитофона песня нарушала этот покой…

Все события пронеслись в голове Сунбулы как страшный сон, она вдруг вздрогнула и пришла в себя: «Неужели тот погиб?! Удар был сильный… Неужели перелетел через машину?». Она затрепетала и огляделась вокруг.

Поодаль остановились пять-шесть машин, собрались люди… В свете машинных фар было видно, как три-четыре человека с криками и плачем укладывали на заднее сидение «Жигулей» всю в крови и совсем безжизненную женщину. Машина резко рванулась с места, а в десяти – пятнадцати шагах собралась толпа. Женщина почему-то устремилась к ним. И увидела через четыре шага в луже всю в крови и с вырванными внутренностями девчонку 12-14 лет. В ее ушах прозвучали слова собравшихся: «Бедняжка уже умерла!», «Ах, бедная девочка, совсем еще юная!», «Двое их было, наверное, мама и дочь!», «Видно, на большой скорости сбили», «Разве можно по такой погоде лихачить? Пьяный, наверное, вусмерть! Кто сам-то этот водитель?!».

Сунбулу прошиб холодный пот: «значит умерших двое! Теперь посадят, надолго посадят! А еще в пьяном состоянии! Ужас… Неужели счастливые дни закончатся вот так?! Может всю вину взять на себя. Я не пила! Да и потом, говорят, женщинам дают наказание помягче!».

С таким вот утешением для себя женщина поспешила к мужу. С рассыпавшимися и белыми как марля волосами Самандар бегал, как помешанный, вокруг машины, и совсем не понимал всего ужаса трагедии. Увидев жену, обратился к ней с мольбой:

– Кто это был, не погиб, не умер?

– Их было двое! Мать и дочь! Мать забрали в больницу! А девочка… умерла!

– Ох! Что я наделал, женушка! Что я на-де-лал, а ?!… Самандар закрыл лицо руками и сел на землю.

– Самандар – ака! Выслушайте меня, встаньте! – Сунбула потянула мужа за руку, подняла. – За рулем были не вы, я была! Вы поняли? Машину вела я, вы сидели рядом!

– Что ты говоришь? – Глаза Самандара вышли из орбит, когда он смотрел на жену. – Ч-т-о т-ы г-о-в-о-р-и-шь, Сунбула? Нет, нет! Это совершенно невозможно! Сам заварил кашу, сам и съем!

– Вы пьяны! Человек же погиб! Женщину полегче накажут! Давайте уж быстрей! Пока милиция не приехала. – Сунбула схватила мужа под локоть, перевела его направую сторону машины и там уже прислонила его. Сама же быстро обогнула машину, села на место водителя. Из кармана двери достала тряпку и протерла ею руль, рычаг скорости, торпеду. Затем тронет своими пальцами все средства управления и видеоконтроля, чтобы оставить там свои следы.

– Сунбула, что ты делаешь?! Тебя тоже могут посадить! Ты думаешь о детях? Я же умру, совесть не сдюжит! Не делай этого, жена! Не тронь руку! Я сяду на свое место! – Самандар, открыв дверь, попытался выйти из машины.

– Вас надолго посадят! Останетесь без семьи, без здоровья, без работы! – Сунбула схватила мужа за руку и так вот крепко удерживала его.

Скоро прибыла милиция, по показаниям мужа и жены, других свидетелей работники оформили необходимые документы. Утверждения Сунбулы «Если муж водки выпьет, он не садится за руль, я вожу машину», сказанные ею уверенно и твердо, ни у кого тут не оставили сомнений. Между выводами экспертизы и произошедшей ситуации противоречий тоже не возникло.

Прокурор, учитывая, что в автоаварии погиб один человек (другой пострадавший находился в больнице), что обвиняемой была женщина, что она имеет на иждивении двух несовершеннолетних детей, а также другие облегчающие обстоятельства, оставил Сунбулу на свободе до суда, взяв у нее подписку.

Супруги действовали энергично и возглавили проведение поминок по погибшей девочке. Будут в больнице ухаживать за не знающей о смерти девочки, то приходящей в сознание, то теряющей его матери. Днем и ночью будут умолять Всевышнего помочь встать на ноги несчастной матери, потерявшей свое, как цветок, дитя…

Однако судьба не подчиняется воле человека. Через десять дней умрет мать. Теперь Сунбуле предстояло отвечать за смерть двух человек. Понятно, что в новой ситуации характер преступления изменился, степень его стала само собой тяжелее.

Суд лишит свободы Сунбулу на три года. Как ни тяжел был приговор для нее, она начала ждать освобождения и жить одной надеждой, что вернется к родной семье. Страдающий, не находящий себе места от мук совести, Самандар часто навещал жену. Проходили дни и месяцы… Так и не привыкнув к тюремным условиям, проходящая там свои прискорбные дни, живущая только завтрашним днем, заметила, что мужниных визитов стало меньше, сам он стал себя по-другому вести, изменился и характер его. Это мучило ее: «Неужели он ответит вместо верности изменой, вместо преданности предательством, вместо мужества трусостью! Неужели, боясь потерять мужа, она одним махом потеряет всё – семью, детей, свободу, стыд и достоинство! Нет, нет! Самандар не способен на подлость! Он не сможет. Ведь его проступки после всего, что я для него… Нет, нет! На всё воля Аллаха!».

Сунбула совсем устыдилась пришедших на ум мыслей. Попыталась переключиться на другие мысли, совсем не думать об этом. Однако плохие мысли не останавливались, лезли в голову: «Неужели за один – два месяца можно всё забыть! Любимый друг оказался врагом! Сбереженный в груди, сохраненный в сердце оказался ядовитой змеей! Неужели перед такими мелкими, недостойными жизненными испытаниями человек может спасовать, показать свою немощь, бессилие, трусость, показать себя предателем! Нет!!! Он не способен на это!.. Тогда почему стал редко приходить! Даже на очередные, запланированные встречи отправляет других! Не увеличились ли причины и поводы! Лицо и глаза тоже теперь беспокойны… холодны… Как будто скрывает что-то от меня… Может нашел уже другую? Хитрость женщины – ноша сорока верблюдам, говорят. Она, бессовестная, своротила моего мужа с истинного пути… привлекла к себе! Мужчины этим и слабы, не так ли! Были же богатыри, рушащие начисто большие войска, но пасующие перед разными плутнями какой-то дикой свиньи, теряющие всё добытое ратным трудом и доблестью своей, я много об этом знаю. В истории таких примеров много!..».