Текст книги "Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Тебе это надо? – спросил Дмитрий.

Вероника зарделась и ответила:

– Нет, я этого очень боюсь!

– Ну, а какой смысл был отвоевывать меня?

– Не знаю, просто захотелось, чтобы вы на час, на миг, на день были бы моим. Вы уйдете, я не смогу вас удержать, но это останется со мной.

А Фрица в тот день она впервые назвала Федором.

Ее мама предусмотрительно ушла ночевать к соседке, от Ники пахло молоком и уютом. Утром Дима проснулся, посмотрел на разметавшиеся по подушке длинные волосы Вероники, аккуратно снял ее руку с себя и встал. Кровать предательски заскрипела. Тут же проснулась Ника:

– Вы куда?

– Мне пора!

– Не уходите! Вам же отпуск положен по ранению, я знаю!

– Его еще получить надо! И надо съездить в Краснодар и в Пермь. Сын у меня в Краснодаре, чуть старше твоего.

– И жена?

– Жены нет, убили ее.

– Везите сюда, Дмитрий Васильевич. Где один, там и второму место найдется.

Он посмотрел на жалобное лицо Вероники, понимал, что она хочет, чтобы он остался и навсегда. Она красива, у нее красивое тело, что ее и подвело, красивые темные волосы, выразительные глаза, готовые в данный момент разреветься. Всем в этом страшном мире войны хочется хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне.

– Я подумаю, обещаю. А там как получится.

Захныкал Федор, Вероника накинула длинную ночную рубашку, показав всю себя: темный треугольник волос, красивые ровные бедра, большую набухшую грудь – и пошла кормить сына. Дмитрий тоже оделся.

– Чаю попейте, подождите, я сейчас поставлю! – Она выскочила на кухню вместе с ребенком, довольно долго гремела керосинкой. – Сейчас-сейчас!

Ей не хотелось, чтобы он уходил, она понимала, что это может быть навсегда, и хотела оттянуть расставание. Дмитрий развязал вещмешок, достал оттуда буханку хлеба и банку тушенки, полученные в госпитале при выписке, положил на стол. Вошла Вероника, по щекам у нее текли слезы. Дмитрий уже был в черной шинели.

– Ну, куда ж вы, не позавтракав!

Дмитрий поцеловал ее, тронул за щеку присосавшегося малыша.

– Я подумаю о твоем предложении, а сейчас мне надо идти! Я должен был быть еще вчера в штабе флотилии.

– Подождите, сейчас, я провожу! – она положила сына в кроватку, накинула ватник на плечи и надела сапоги. Спустились по скрипучей лестничке во двор.

– О господи! Почту, полевую почту не записала!

Дмитрий написал номер полевой почты на снегу, лежавшем на подоконнике соседской квартиры. Ника повисла у него на шее и тихо всхлипывала. Еще раз поцеловав ее, Дмитрий отстранил Нику, повернулся и пошел через двор на улицу. Из соседних окошек высунулись лица вчерашних кумушек-соседок:

– До свидания, товарищ майор!

Дмитрий свернул на улицу и пошел в сторону порта. Ему требовался комендант, чтобы узнать, где находится штаб флотилии. Комендант сказал, что в Николаеве, а у причала катер, вышедший из ремонта, идет туда. Комендант выписал требование и по радиостанции задержал катер. Дмитрий спустился к причалу, там, с работающими двигателями, стоял бронекатер «БКТ-26». На причале – швартовная команда. Дмитрий аккуратно перенес левую ногу через леера и прошел в рубку.

– А где Антонов? – спросил он молодого незнакомого лейтенанта, передавая предписание.

– Я за него, нет больше Антонова, – и он показал свежеокрашенную заплату в рубке. – Мы только с ремонта, в Николаеве катер получил пятьдесят шесть попаданий. Месяц ремонтировались. Лейтенант Кравцов, – представился он.

– Вот и я месяц ремонтировался, после Николаева.

Рявкнул ревун, давая отход, отданы концы, а на деревянном трапе от комендатуры появилась Ника, отчаянно махающая рукой. Она немного не успела. Катер выписал циркуляцию, круто накренившись на борт, справа скрежетнула кремальера, и в рубку протиснулся «мех», старший лейтенант Бородин, обтирая руки ветошью.

– Здравия желаю, товарищ майор! С возвращением!

– Здорово, Николаич! Живой?

– А что нам будет! Вот командира убило. И двенадцать человек из экипажа. Еле-еле дочапали. Алексей! Сбавь обороты! Я же просил не газовать пока!

Мимо проплывал Карантинный остров. Дмитрий услышал, как Кравцов спросил у «меха», кто такой майор. «Большой начальник! Это начальник разведки флотилии, Герой Советского Союза майор Матвеев, слыхал?» Лейтенант взглянул на улыбнувшегося Дмитрия.

– Я только из училища, товарищ майор.

– Ну, видишь, как повезло, только из училища, и сразу командир корабля!

– Корабль! Четвертого ранга! Больше корыто напоминает!

– Эх, молодо-зелено, Николаич! Им бы всем линкоры водить! А тут – речной танк подсунули!

– Вот именно! Пойдемте, товарищ майор, в каюту провожу. Отдохнете! – сказал механик.

Дмитрий пожал плечами, но потом подхватил свой вещмешок и пошел за старшим лейтенантом. Спустившись вниз, тот открыл дверь в каюту и пригласил Дмитрия пройти. Затем залез в рундук, достал фляжку и два стакана, тарелку с хлебом, огурцом и кусками отварной говядины.

– Мишку помянем, какой командир был! – он плеснул немного себе и полстакана майору, присел на баночку у столика.

– Бой был страшный, товарищ майор! Четыре длинноствольных танка, а нас трое. Ох и покрутиться пришлось! Брони-то у нас практически нет, одно название. Только башни бронированы. Хорошо туман, так удавалось прятаться. Выскочим, жахнем и обратно. А они по нам! Все изрешетили. Но крепок! Ох, крепок, катеришко! Еще по одной, за вас и ваш десант, и побегу, а вы кушайте! Похудели!

Отдохнуть не удалось! На переходе катер был атакован «Мессершмитами», но свой первый бой лейтенант Кравцов провел вничью: бомбы упали мимо, попаданий не было, пулеметчики тоже ни один из пары не сбили. «Все – вернулся на войну!» – подумал Дмитрий, стоя в боевой рубке. Через час они были уже у причала, Бородин дал матроса проводить Дмитрия до штаба флотилии. Тот располагался на улице Дзержинского в небольшом здании какой-то конторы, видимо, таможни, но кроме следов вывесок, на нем никаких надписей не было. Кроме: «Проверено, мин нет». Прошел в свой отдел. Его замещал капитан-лейтенант Гольцов из оперативного отдела. Они обнялись.

– Сергей Георгиевич будет через час, уехал на какое-то совещание. А нам сказали, что вы умерли в госпитале. В левом ящике стола ваши письма. В отпуск поедете?

– Если отпустят…

– Это да!

– Что с батальоном?

– Пополнен до штатной численности, но работает пока одна рота. Остальные учатся.

– Из командиров кто остался?

– Сагалаев. И Архипцев написал, что выписывается 2 января. Остальные новые.

Дмитрий достал письма, ему не терпелось узнать, где сейчас Сашка, и удалось ли матери получить проездные документы. Писем было пять, четыре от раненых бойцов и командиров и одно от матери. Его он развернул первым. Внутри лежал бланк официального ответа из дома малютки: «Ваш внук передан на воспитание гражданке Ивановой С. В., проживающей в Крыму, в городе Севастополь». И никакого адреса не было! Даже имени и отчества! Блин! Отдали на деревню дедушке! Где искать эту гражданку Иванову? Черт знает что! Он уже смирился с мыслью, что если матери не удастся поехать в Краснодар, то он съездит туда и передаст ребенка Нике: у нее есть молоко, перевести аттестат на ее имя – небольшая проблема. Квартира есть, две комнаты, пусть маленькие и после пожара, но Ника и Евдокия Николаевна натаскали из развалин мебель, постельные принадлежности, посуду. Соседи поделились одеждой. Ника носила уже платья, а не обноски. А тут такая задница. Он сел писать письмо в дом малютки. Затем забежал в строевой отдел и оформил официальный запрос, заверенный печатью штаба, и отправил его. Тут подъехал Горшков. Майор зашел доложиться.

– Товарищ контр-адмирал, майор Матвеев прибыл из госпиталя после ранения.

– Чудны дела твои, господи! А у меня справка из госпиталя, что ты умер от ран! Мы тут тебе вторую звезду выбили, посмертно, а он живой, сукин кот! – маленький Горшков обнял Дмитрия, похлопывая его по спине.

– Арсений! Ну-ка, сообрази что-нибудь! Вот, Дмитрий Васильевич, смотри! – он передал справку из госпиталя, в которой говорилось о его смерти. Дмитрий вытащил свою и сличил их.

– Год рождения не мой, и номера воинских частей на печатях разные. Только звания и фамилии совпадают.

– Это эвакогоспиталь 18-й армии. А ты где лежал?

– Во фронтовом.

– Ладно, Арсений, – позвал он еще раз адъютанта, – верни эту справку в 18-ю армию, пусть найдут воинскую часть этого Матвеева. Ну, Дмитрий Васильевич, прошу к столу!

Через некоторое время Дмитрий задал вопрос об отпуске.

– Не ко времени это, конечно, Дмитрий. Надо восстанавливать батальон, а кто, кроме тебя, сделает это лучше. Ставка и Малиновский хотят освободить Одессу. Малиновский – одессит. Вишь, как получилось: ночью все прошли, а днем заплутали и все сорвали по срокам.

– У меня тут семейная проблема, – и он показал ответ из дома малютки.

– Ты об этом! Не беспокойся, он в хороших руках. Все же думали, что ты погиб. В общем, его усыновили одни очень хорошие люди.

– Но я же живой!

– Живой, живой. Тут с кондачка так сразу не решить, майор. Мне посоветоваться надо.

– То есть вы знаете эту Иванову?

– Да, знаю. Ребенок твой, как за каменной стеной. За него не беспокойся. Кто ж знал, что это ошибка. Да и куда ты его сейчас денешь? И фамилию ему твою оставили.

Тут до Дмитрия дошло!

– Красовская?

Сергей Георгиевич прикрыл глаза и мотнул головой.

– Понимаешь, у Филиппа Сергеевича детей быть не может, вообще, врачи в свое время залечили. А тут такое дело: влюбился он в молодую, красивую и очень властную женщину. Она из него веревки вьет. И здесь его в оборот взяла. Я уж не знаю, что у вас с ней было, но как только она узнала, что ты погиб, она в самолет, и в Краснодар, назад вернулась с ребенком и поставила вопрос ребром. А мне очень не хочется делать ему больно. Да и тебе лучше, чтобы он пока побыл там. Куда ты его? Ты ж на фронте, а тут, как ни планируй, все равно от судьбы никуда не денешься. Отпуск дать могу, но если пообещаешь мне в Севастополь не ездить.

– Ох, Сонька-Сонька! У нас с ней никогда ничего не было. Только, что всю войну в одном подразделении служили. А так нет, ничего.

– Октябрьский очень ревнив, не надо давать ему повода.

– Я понял, война кончится – будем разбираться. А сейчас я хочу в Феодосию съездить, к Десфине, Сергей Георгиевич.

– Отказать не имею права, но прошу: в Севастополь ни ногой! Пусть пока там никто ничего не знает. Договорились?

– Договорились!

Но человек предполагает, а судьба располагает. Через три часа, вместе с Горшковым, Дмитрий летел в Каховку, в штаб фронта, с ними вместе летел и Гольцов, но отпуск, похоже, накрылся медным тазом. Хотя приказ о нем, сроком на десять суток плюс дорога, лежал в кармане кителя у Матвеева. Малиновский все старые обиды забыл и вычеркнул из памяти: батальон Матвеева – гордость не только Дунайской флотилии, но и всего 3-го Украинского фронта. Так получилось, что живым десантникам звания Героев не достались, все награждены посмертно, а шестеро живых из группы Ольшанского – лежат в госпиталях. Под рукой оказался только «оживший» Матвеев. С ним и сфотографировался уже генерал-полковник Малиновский, вручив Дмитрию вторую Звезду. Заметив, что Дмитрий сильно прихрамывает, Родион Яковлевич распорядился отправить его в Ялту, в санаторий ВВС, на отдых и продолжение лечения. К тому же передал ему, вспомнив давнишние проделки с транспортом, новенький «Додж». Обласканный начальством, с новым отпуском, уже на месяц, после совещания Дмитрий отправился в Крым, предварительно основательно «ограбив» фронтовой вещевой склад, так как имел предписание об этом от командующего. Все свое было в Николаеве. Двое суток он добирался дотуда. Особенно тяжелый участок был от Каховки до Приветного. Руль можно было не держать: колея такая, что выскочить из нее невозможно. И по степи не поедешь, кругом минные поля, работает целая армия саперов. Так шестнадцать часов и двигался в колонне. Дальше чуточку проще, и дорога получше, но все равно медленно. Зато после Симферополя дорога оказалась свежеуложенной, довольно хорошо отремонтированной. Только постов НКВД и «комендачей» было выше крыши! Очень тщательно проверяли документы. Причину такой бдительности он понял уже в санатории. В соседней Ливадии было полно американцев, англичан и наших. Поговаривали, что там что-то важное происходит на самом высоком уровне. На рейде Ялты стоял линкор «Севастополь», два крейсера и несколько эсминцев. В Курпаты направили в объезд через Горное. Немного поплутав по незнакомым улицам, дважды заехав в тупики, наконец, добрался до санатория. Сдал документы и завалился спать.

Санаторий забит ранеными летчиками, но в палатах не более двух человек. Соседом оказался майор Виктор Кана-рев, командир 5-го минно-торпедного полка. У него тоже конечность повреждена и обожжена рука. Рука уже зажила, а ногу ему разрабатывают из-за сложного растяжения.

Смеется, что все травмы получил на родном аэродроме.

На второй день все забегали и засуетились. Всем ходячим вместо халатов приказали надеть форму и все ордена, тут и выяснилось, что в санатории «живой дважды Герой». До этого особо никто не спрашивал, а Матвеев молчал. Санаторий посетили Сталин, Черчилль и Рузвельт. Вместе с ними были и вице-адмирал Октябрьский с Остряковым, командующим авиацией ЧФ. Адмирал изумленно уставился на него, затем представил его Сталину и остальным:

– Начальник разведки Азовской и Дунайской военной флотилии, дважды Герой Советского Союза майор Матвеев, Дмитрий Васильевич. Участник Керченского, Сивашского, Мариупольского, Днепровского, Херсонского и Николаевского десантов. Один из лучших офицеров флота, товарищ Сталин.

Черчилль встал рядом, и снизу вверх посмотрел на Дмитрия.

– Он просто русский богатырь! – перевел переводчик слова премьера. Затем Черчилль повесил на грудь Дмитрию какой-то орден или медаль, потом американцы сделали то же самое. Награждали всех, кто оказался в этот момент на излечении. У них есть специальные медали для этого, за ранение. У нас полагаются только нашивки, у Дмитрия их три: две красных и одна желтая. Представление окончилось, делегация удалилась. Офицеры с интересом рассматривали иностранные награды, пытаясь прочитать, что написано. Пятицветная ленточка, которую дали англичане, с орлом и знаменами, выглядела симпатичнее фиолетовой американской медали. К Матвееву подошел уже капитан 2-го ранга Касатонов.

– Товарищ майор! Филипп Сергеевич приказал вам прибыть в Ливадию, вас Верховный вызывает! Машина у здания.

– У меня своя.

– Вашу не пропустят.

– А потом шкандыбать с раненой ногой обратно? Доеду, докуда пустят.

Он прошел до «Доджа», сел в него и поехал за «Виллисом» с Касатоновым. За развилкой за Ореандой его, действительно, остановили. Он поставил машину на посту, пересел в «Виллис» к Касатонову.

Октябрьский протянул ему руку, поздоровались.

– А мы тебя, считай, похоронили. Супруга моя очень убивалась по этому поводу. Как так получилось?

– Ошибка в эвакогоспитале 18-й армии. Ранение тяжелое, но умер от ран не я, а какой-то другой Матвеев, года рождения разные.

– Твой сын у нас, мы его усыновили. Потом поговорим, тебя вызывают на самый верх. Пойдем! – и внимательно осмотрел его форму. Они находились в здании санатория Наркомзема, вышли оттуда и перешли в Большой дворец. Матвеева и Октябрьского обыскали, затем разрешили войти внутрь. Там довольно долго пришлось сидеть в ожидании. В помещении никто не разговаривал. Где-то через полтора часа подошел офицер НКВД и пригласил с собой Матвеева. Его провели в Итальянский дворик дворца, где в тот момент находились три лидера и их переводчики. Кроме них присутствовали один английский, один американский генералы и маршал Шапошников. Все сидели и о чем-то разговаривали.

– Подойдите и представьтесь! – тихо сказал офицер охраны.

Дмитрий доложился, что прибыл по приказанию. Разговор прервался. Рузвельт заговорил, обращаясь к Дмитрию, но постоянно, в конце каждого предложения, поворачивал голову к Сталину. Переводчик начал переводить:

– Нам сказали, что вы участвовали в большинстве крупных десантов, проведенных Красной Армией в сорок первом – сорок втором годах. Это так?

– Так точно!

– Все десанты были удачны?

– Так точно.

– В качестве кого вы десантировались?

– От члена разведгруппы до начальника разведки Азовской и Дунайской флотилий.

– Вы принимали участие в подготовке таких десантов?

– Так точно, я принимал участие в разработке таких планов во всех десантах, начиная с форсирования Сиваша. К разработке десанта в Крым я отношения не имел, но наша группа уточнила место первой высадки и обеспечила захват и удержание основного плацдарма.

– Ваша личная роль в этих десантах?

– Захват и удержание основного плацдарма.

– Вы не могли бы назвать основные сложности, с которыми вы сталкиваетесь в этот момент?

– Отсутствие десантных средств, могущих доставлять на плацдарм танки одновременно с высадкой первой волны десанта.

– И все? И как вы решаете эту проблему?

– Нас поддерживают бронекатера, имеющие две танковые пушки, проектов 1124 и 1125.

– Потери большие?

– Обычно нет, но в последнем десанте были большие, так как из-за тумана задержалась высадка основного десанта.

– Чем закончился десант?

– Успешно захватили город Николаев, предотвратили взрыв и разрушение двух важных объектов – судостроительного завода и крупного элеватора.

– Поэтому вы в санатории?

– Так точно, три ранения, долечиваю ногу.

– Разрешите? – спросил американский генерал у президента.

– Да-да, господин генерал!

– Генерал Эйзенхауэр, командующий американской армией в Европе. Скажите, майор, у вас всегда десант проходит в несколько волн?

– Так точно! Во-первых, так меньше потерь, во-вторых, есть возможность перебросить войска в направлении успеха.

– Используете специальные части?

– Так точно! Войска первой волны подготовлены специально и имеют специальное вооружение.

– Какое?

– Большое количество ручных пулеметов и снайперских винтовок, обучены рукопашному бою, штурму зданий, саперному делу, большое количество радиостанций, в первую волну обязательно входят минометчики и противотанкисты.

– Мы могли бы поприсутствовать на тренировках таких подразделений?

– Я не могу ответить на этот вопрос, товарищ… господин генерал. Это находится выше моей компетенции.

– Я понимаю, поэтому адресую его вашему командованию.

– Мы думаем, генерал, что мы сможем предоставить вам такую возможность! – ответил Сталин. Указав концом трубки на Дмитрия, сказал: – Вы свободны, товарищ майор, подождите в приемной.

Дмитрий отдал честь и развернулся на выход.

– Что там? – тихо спросил адмирал.

– Спрашивали о десантах, Верховный попросил подождать его.

– Больше ничего?

– Американцы хотят посмотреть на подготовку батальона.

Они опять замолчали. Прошло еще два часа, прежде чем в приемной появился Сталин. Адмирал и майор вытянулись.

– Товарищ Октябрьский, вы свободны. Товарищ Матвеев, прошу пройти со мной.

Он вошел вслед за Сталиным, который прошел к столу и начал листать какие-то документы, находившиеся в папке.

– Интересно! Присаживайтесь, товарищ Матвеев, – он указал на стул в конце стола. – Когда вы сможете показать нашим союзникам своих людей?

– Через месяц примерно, товарищ Сталин. Батальон понес серьезные потери, и сейчас пополнен. Но 35 % осталось старого состава, поэтому за месяц успеют подготовить. Но можно показать только эти 35 %. Провести ротные, а не батальонные учения.

– Вы понимаете, о чем идет речь?

– Видимо, о Втором фронте, товарищ Сталин. Не о консервах, а о высадке в Европе.

– Именно так, товарищ Матвеев. Британцы упорно оттягивают сроки высадки, ссылаясь на сложность операции. Американцы согласны ускорить этот процесс. Вам необходимо показать им, как вы готовите десанты, например, на примере Одессы. Вот такую задачу мы ставим перед вашим фронтом и флотом. Вы понимаете меня?

– Так точно!

– Совершенно не достаточно просто показать подготовку войск. Нам нужен успех, успешный десант в Одессу и разгром румынской армии под Одессой.

– Товарищ Сталин! Фронт пока только под Березанью. И там немцы, а не румыны. Румынские части тоже есть, но их немного.

– Вы считаете, что высадка в Одессе и удар в тыл немцев не решит эту задачу?

– Так точно! Мы не сможем обеспечить десант ни плавсредствами, ни снабдить его в должном количестве боеприпасами.

– Спасибо за откровенность, товарищ Матвеев. Как вы считаете, сколько тоннажа нам недостает, и какого?

– Я уже говорил, товарищ Сталин, что требуются десантные корабли, могущие перевозить танки. Кроме того, требуются тяжелые истребители, способные предотвратить разгром десанта в море авиацией. Требуемый тоннаж: тридцать-сорок кораблей типа Марк-1, если не сделали более вместительных, это по тому, что давали нам в училище.

– Спасибо, товарищ Матвеев. Вы свободны!

Было видно, что Сталин раздражен ответами, и потянулся к трубке телефона. На выходе офицер НКВД остановил майора и напомнил ему о секретности разговоров с Верховным.

– Вас понял! Не было никаких разговоров.

На выходе его встретил Касатонов:

– Товарищ майор, вас ждет адмирал.

Матвеев вздохнул и пошел за ним. С кристально чистыми глазами соврал начальнику, что Верховный интересовался службой и просил подготовить учения, сроки будут названы позднее. Кроме того, интересовался семьей, партийностью и другими личными вопросами. Октябрьский посерел при упоминании о семье.

– Ладно, майор, продолжайте свой отпуск и лечение. Далеко от санатория не уходите, вдруг понадобитесь!

Уходя, Матвеев услышал бурчание адмирала: «Врет, стервец!» Следующий день прошел спокойно, в санатории он вообще не поделился, где был. Сходил на процедуры, повалялся в грязи: ту самую грязь из Евпаторийских болот, оказывается, используют для лечения! Правда, предварительно нагревают, а Матвеев вечно лез в холодную! Видимо, поэтому то шерсть вылезает, то хвост отваливается! Вечером вышел за территорию, купил сухого крымского, здесь оно на каждом шагу продается, фарфоровую кружку с носиком, и пошел по дороге мимо санатория наркомата горной промышленности в гору. Врачи рекомендовали так разрабатывать ногу. Мимо проскочил «Виллис», затем резко затормозил и поехал рядом. За рулем сидела Соня!

– Садись! – она уже не в форме, так что не прищучишь.

– Куда летишь?

– Держись, у меня мало времени! – крутнувшись по серпантину, она отскочила в соседний поселок Гаспра, покрутилась по каким-то переулкам и остановилась возле небольшого домика.

– Открой ворота!

Дмитрий вылез и вытащил щеколду из ворот, «Виллис» заехал во двор.

– Закрывай!

Она загремела ключами и открыла дверь.

– Заходи!

Дима зашел. Соня спичками зажгла лампу, затем взяла его за руку и куда-то повела. Оказалось, спальня! Она поставила лампу и стала снимать полушубок.

– Где мой сын?

– В Севастополе. Я чуть не умерла, когда узнала, что тебя нет.

– Откуда ты знала, что он в Краснодаре?

– Я была в Феодосии в ноябре. Хотела увидеть Десфину. Там и узнала. Я усыновила его, как только узнала, что ты погиб. Теперь я – его мать, мать твоего сына. Но вот беда! Я никогда не спала с его отцом! – и она расстегнула юбку, которая упала на пол, и переступила через нее. Она подошла к Дмитрию и требовательно стукнула его лобком.

– Верни мне сына! Ты замужем, и будь со своим мужем, – включив фонарик, он вышел из комнаты и дома. Сзади раздались всхлипывания, но он не обращал на них внимания. Забрав из машины вино, вышел из дома через калитку и пошел вниз по улице.

«Чертова кукла! Вечно лезет во все дырки!» – вспоминая, как она его подставила с Мехлисом, думал Матвеев. И сейчас намечается большой скандал с начальством, и тут же появляется эта особа и доводит все до абсурда! Пришлось топать по дороге вниз километра четыре, если не пять. Вино он допил, а когда вернулся в санаторий, ему передали пакет, заставив расписаться в получении.

В пакете лежал пропуск на машину и приказание прибыть в Ливадию к двум часам.

Оставалось три часа, Дмитрий еще раз выгладил и вычистил форму. В городе комендантский час, но предъявленный пропуск действовал, его выпустили на машине из санатория. Доехал до Ливадии, там к нему подсел солдат НКВД и показал «его» место на стоянке. На входе попросили сдать оружие, лейтенант присвистнул, глядя на гравировку, и показал ее другому офицеру. Отдали честь и даже не обыскивали, просто спросили: «Все?» Прошел в знакомую приемную, предъявил бумагу и удостоверение личности. Попросили присесть, но буквально через несколько минут указали рукой на дверь:

– Входите!

В кабинете довольно много людей: американцы и наши, человек восемь. Застыл у дверей, так как самого Сталина не было. Через некоторое время Шапошников обратил на него внимание:

– Чего застыл? Проходи, садись, – и указал место у края стола.

Через десять минут все встали: вошел Сталин, и вкатили коляску Рузвельта. Ее поставили рядом с креслом Сталина.

– Докладывайте, Борис Михайлович.

– Министр иностранных дел Турции господин Менеменджи-оглы уведомил Правительство СССР, что Правительство Турции не возражает против прохода военных кораблей СССР через черноморские проливы в уведомительном порядке. Он также подтвердил, что Правительство Турции разорвало дипломатические отношения с Германией и странами-сателлитами Германии. Таким образом, наши совместные усилия увенчались успехом. Однако премьер-министр Иненю по-прежнему не считает возможным вступление Турции в войну на стороне Объединенных Наций и придерживается политики нейтралитета.

– И вашим, и нашим! – резюмировал Сталин. – По второму вопросу, Борис Михайлович?

– Здесь присутствуют все непосредственные исполнители: подполковник Матвеев, полковник Траскотт, майор О’Дерби и переводчик капитан Никонов. Они готовы вылететь в Николаев.

– Товарищ Матвеев! Вы помните, о чем мы с вами говорили?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Покажите все, на что способны ваши бойцы. Это имеет стратегическое значение! Вы хотите что-нибудь добавить, господин президент?

– С апреля сорок второго года, господа, здесь, в Крыму, проходит важнейшая по своему значению стратегическая операция, в результате которой Германия и ее союзники на всю глубину доступны для нашей тяжелой авиации! Сегодня мы начинаем новую совместную операцию, целью которой является высадка нашей армии в Европе. И я в восторге оттого, что Советский Союз нашел силы и средства оказать нам помощь в подготовке такой операции. Успехов, господа! – во время речи президента встали два американских офицера.

К Матвееву подошел Шапошников и вручил ему пакет:

– Вскроете в самолете! Борт и прикрытие в Рейзендорфе. Свободны!

– Есть.

Такие же пакеты получили и американцы, но из рук генерала Эйзенхауэра. Дмитрий, выйдя из кабинета, чуть не расхохотался от спектакля, устроенного в честь союзников, где ему выпала роль статиста. Вслед за ним вышли американцы, откуда-то сбоку вынырнул щеголевато одетый капитан, который представился Никоновым.

– Полковник Траскотт, командующий специальными силами армии США.

– Майор О’Дерби, командир первого батальона рейнджеров армии США.

– Майор, наверное, уже подполковник Матвеев, начальник разведки Дунайской военной флотилии. Приятно познакомиться!

Они вышли из дворца, у всех оказались машины, заехали в санаторий, Дмитрий забрал свои вещи, и колонной поехали в сторону Симферополя. Отпуск был реализован на 4,5 суток из тридцати возможных.

Справа от Дмитрия сидел Траскотт, сзади за ним О’Дерби, за спиной у Матвеева находился Никонов. Разговор начал Траскотт, который сказал, что его зовут Лэсли, затем представился О’Дерби:

– А я – Билл, Уильям.

– Дмитрий, Дима.

– Уэлл, Дмитри! Энд ю?

– Василий.

– Мы базируемся в Шотландии, в Акнакерри. Дикая глушь и скука, еще позавчера были там. – Полковник извлек из рюкзака под ногами несколько банок «Ред Булл», открыл одну и протянул Дмитрию. – А почему ты без бойцов и водителя?

– Еще час назад я был в отпуске по ранению на тридцать суток, удалось «отдохнуть» четыре дня, – усмехнулся Дмитрий.

– Николаев! Это далеко?

– Не очень, на северном берегу моря.

Их остановили на посту, внимательно проверили документы, несмотря на предъявленный пропуск Ставки, но откозыряли и пропустили колонну. Через два часа въехали в ночной Симферополь, дальше дорога кончилась, осталось направление движения. Разговоры закончились, удержаться бы на сиденье. Под утро добрались до Рейзендорфа. Все обнесено спиралями Бруно, Чек-Пойнт с пулеметами – просто крепость, а не аэродром. Тут главная роль перешла к американцам. Они много говорили, Василий сначала пытался перевести, но Дмитрий махнул рукой и стал просто ждать.

– Вэйт! – сказал полковник и куда-то ушел. Затем, спустя полчаса, какой-то американец, оторвавшись от телефона, подошел к ним и сказал:

– Фоллоу ми, плиз, се.

Дмитрий и Василий подхватили свои мешки и последовали за ним. Он подошел к машине, тут Дмитрий сказал Василию, чтобы тот перевел, что у него здесь машина. Американец кивнул и пошел с ними к «Доджу».

– Спроси, тут есть русские?

– Да, есть.

Американец показал направление, куда ехать. В левой части аэродрома был довольно большой дом, подъехали туда. Оба «их» американца были уже там. Подошел майор-летчик и представился оперативным дежурным по авиабазе. Дмитрий написал в путевке, что машину требуется перегнать в Николаев, или в штаб 3-го Украинского в Каховку.

– Не беспокойтесь, товарищ майор, перегоним. Нам поступили указания оказывать вам всяческую помощь. – Он тут же распорядился, чтобы нашли водителя и охрану. Лэсли перебросил свой рюкзак в другой джип и махнул рукой Дмитрию и Василию.

– Коммон, коммон, таке офф!

– Че сказал?

– Пошли, пошли, взлетаем.

Они сели в джип и понеслись по полю к В-20, стоявшему вдалеке на другом краю аэродрома. На стоянках находилось большое количество бомбардировщиков и истребителей. Вокруг шла суета подготовки к очередному вылету. Экипаж «Бостона» оказался, слава богу, русским. Майор и полковник долго перебрасывали свои вещи в самолет, а Дмитрий вошел и сел на сиденье. Он вскрыл пакет. Два приказа и конверт, уляпанный штампами «особой важности», с надписью: «Вскрыть в присутствии начальника Особого отдела флотилии». Один приказ о присвоении ему звания подполковника морской пехоты, второй, совершенно секретный, о том, что он назначается ответственным за проведение показа действий батальона специального назначения представителям союзников, и предписывалось всем воинским начальникам, комендатурам, командирам частей, соединений, объединений и политическим органам РККА оказывать ему всемерную помощь. За подписью Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального Штаба. «Мощная бумажка!» – подумал Дмитрий и сунул ее в карман кителя. Подошел командир корабля, представился и спросил о готовности. Дмитрий указал на суетящихся американцев: