Текст книги "Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2
«Паровозик» из Барвенково

Сначала о том, как Дмитрий поседел. Сидели под Евпаторией, в блиндаже, принимали сигналы от радиостанции в Кировском. Манштейн осматривает те дома, которые не минированы. В три заминированных дома с садиком не идет. А там все готово! Над позицией сильный воздушный бой. Немцы пытаются сорвать штурм Евпатории всеми доступными методами. Неожиданно раздается грохот, сквозь три наката пробивается стокилограммовая бомба с замедлением и втыкается в середину стола, стол в клочья, бомба в грунт, а старшина 1-й статьи Мальцев от неожиданности кидает шерстяные перчатки, которые попадают в кольцо стабилизатора. Инерциальная вертушка, дающая замедление, зажовывает его перчатки и останавливается. Несколько секунд управление роты смотрит на бомбу, потом все вылетают наружу, валятся на землю и ждут взрыва. Тишина. Все начинают отползать от блиндажа. Проходит минуты три, и бомба взрывается. Никого не убило. Ржали все долго, а потом подарили Дмитрию клок его седых волос. Почти сразу после этого пришло сообщение, что подрыв осуществлен, затем что радист и Анна приняли бой. Старинов запретил сопровождать группу, и был совсем рядом – на КП 177-го полка. Радист работал минут семь, потом со связи ушел. Было понятно, что это все. Чуть позже Дмитрия вызвали в Симферополь, где на Советской площади в доме бывшей городской Управы, состоялся Военный совет фронта. На нем объявили, что командующий фронтом генерал-лейтенант Дмитрий Тимофеевич Козлов разжалован и снят с командования фронтом, исполняющим обязанности назначен генерал-лейтенант Батов. Его заместителем и командующим 44-й армией назначен генерал Львов, совмещающий эти две должности. ЧВС остается Мехлис. Дмитрий впервые участвовал в совещаниях такого уровня. Он очень стеснялся своих нашивок, тем более что остальные участники были в званиях от полковника и выше. Но его несколько раз хвалили, и в конце концов заставили выступить на совещании. Правда, перед этим, в перерыве, на него насели несколько полковых и дивизионных комиссаров и заставили выучить текст выступления. Дмитрий демонстративно прочел его по бумажке, от а до я! Собственно, его держали на совещании, чтобы наградить в присутствии. Наградили. Похвалили. И выпроводили в буфет – обмывать ордена и медали вместе с такими же окопниками, кто не решал судьбу фронта. В буфете последовал вопрос полкового комиссара Черняева, из 44-й армии:

– Я видел вашу роту на марше в Карасу-Базаре. У вас нештатное вооружение: пулеметы ДТ и МГ-34, снайперские винтовки трех модификаций и автоматы ППД, снятые с вооружения. Другого вооружения я у вас не видел. На каком основании вы используете такое вооружение?

– Товарищ генерал-майор, помимо того, что вы видели, в оружейке роты находится вооружение пулеметной, снайперской и штурмовой роты вермахта; кроме того, роты фельджандармерии и СС. Но все сразу не поднять. Вооружаемся в зависимости от задачи. И обмундировываемся тоже. Рота выполняет специальные задачи. При подготовке к операции приходится учитывать в том числе и уставы противника. В какое время вы видели роту? И я смогу сказать, почему она была вооружена именно так.

– Да и так понятно! Нам ведь никто не дает такой возможности! – ответил капитан Храпов, комроты из 177-го полка. – Нас заставляют сдавать трофейное оружие.

– Тимофей, приказ не дает тебе возможности получать боеприпасы на трофеи со складов боепитания, и все. На меня он тоже распространяется.

– Точно?

– Абсолютно, поэтому я использую только то, что захватил во время наступления или притащил с выходов. Единственное исключение – если работаем с ГРУ ГШ. В этом случае получаем в полном объеме. Так что не надо ля-ля!

– Ну, хорошо, уговорил! Все равно, тебя флот снабжает значительно лучше, чем нас.

– Хочешь посмеяться?

– Ну, давай!

– Форму на мне видишь?

– Вижу, хорошо одели.

– Моя собственная, приобрел на складах 51-й армии, частью трофейная. Наш штаб и склады в Емрюке. Я там с 1-го декабря не был!

– Вот о чем я и говорю! Все на нас ездят! – сказал комроты разведки 236-й дивизии.

На этом спор прервался, так как на сцену вышла Изабелла Юрьева, и зал разразился аплодисментами. Зазвучал «Синий платочек», потом «Сердце мое», затем «Я так любила вас». Зал активно поддерживал певицу: мало того, что кроме пулеметных очередей, давно ничего не слышали, так и местные девицы ходят в зипунах и грязных кирзачах, а тут что-то воздушное и небесное. Дослушать Дмитрию не дали: уволокли на совещание. Собственно, оно уже закончилось, в комнате на третьем этаже остались только посвященные.

– Садись, слушай. Есть данные, что справа от нас сосредоточились тридцать пехотных и шесть танковых дивизий. Задача – Баку, – сказал Батов.

– Товарищ генерал-лейтенант! Силы противника раза в три преувеличены. Там их даже поместить негде, плюс они бы нас уже атаковали. А так к нам ломится только одна 22-я дивизия.

– Лейтенант! Сведения предоставлены нашей стратегической разведкой. Проверены и переданы нам из Москвы, – достаточно резко сказал Мехлис.

– Лев Захарович, – обратился к нему Павел Иванович, – у нас с товарищем Матвеевым такая форма совещания: вопросы и сомнения говорим сразу, но не всегда их сразу освещаем. Таким образом мы очерчиваем круг задач и вопросов, на которые у меня нет ответов. Ну, а насчет сведений разведки, они всегда нуждаются в перепроверке, в том числе и те сведения, которые принесет Дмитрий.

– Хорошо-хорошо, не буду больше вмешиваться, Павел Иванович!

«Блин! Сама любезность! Точно что-то не так!» – подумал Дмитрий.

В результате переговоров пришли к мнению, что немцы разводят нас, демонстрируя большие силы, чем имеют. Единственная темная лошадка – 6-я армия Рейхенау, которая куда-то спряталась. Последний раз светилась под Ржевом в феврале. Ходили упорные слухи, что ее командующего уже нет: то ли сняли, то ли заболел, то ли погиб.

– Начинать придется с севера, Дмитрий, и больше месяца дать не могу. Нужна расстановка сил на участке от Днепропетровска до Таганрога. Сил и средств у тебя маловато, поэтому я дал задание Бархоткину пополнить роту и довести ее численность до батальона. Это будет отдельный разведбат фронта. Но ты сам этим вопросом не сильно заморачивайся. Твоя работа там, за линией фронта. Командировку тебе выпишем сегодня. Завтра и езжай. И поторопись. Ставка настаивает на начале мая. Успеешь?

– Не знаю, Павел Иванович. Пока – не знаю.

– Самолеты мы вам выделим! – добавил Мехлис.

– Требуется согласовать с Горшковым, товарищ генерал. Я его сегодня здесь не видел, – косвенно задал вопрос Дмитрий Батову.

– Он в Феодосии, готовит совещание, тебе тоже надо быть!

– Может, лучше в роте порядок навести?

Батов показал ему кулак.

– Шибко ты разговорчивый стал, лейтенант Матвеев! Укороти свой язык! После совещания представлю тебя новому командующему 51-й.

– А начальства-то развелось! Просто не продохнуть! – съерничал Дмитрий, тут же получив тумака от Батова. Генерал был молодым и крепким. Служить он начинал в разведке, еще в Первую мировую. Матвеев сделал серьезную мину и попросил разрешения ехать в Феодосию.

– Езжай, послезавтра быть в Ичке, с группами.

– Есть, товарищ генерал.

– Скажешь Октябрьскому, что мы будем завтра в 16:00, – добавил Мехлис.

Дорога в Феодосию представляла из себя грязную лужу посреди степи. Лишь в горах она становилась чуть более проходимой, но добавлялись дополнительные воронки от снарядов. Еще недавно здесь шли сильные бои. Пятеро бойцов с радиостанцией тряслись в кузове. «Додж» хоть и считался полулегковой машиной, но был начисто лишен какой-либо амортизации. Водители чуть приспускали колеса, чтобы не отбивать задницу. Впрочем, эта модель, одна из первых, имела централизованную подкачку колес, правда, не на всех машинах. Грязь и вода часто летели через весь корпус, но жаловаться было некому! На совещание Дмитрий опоздал, поэтому пришлось отираться в коридоре до перерыва. Бархоткин отчитал его, но потащил в столовую и покормил. Флотских талонов у Димы не было. Весело прожевывая пищу, Александр Сергеевич ставил перед ним схожие задачи, о которых говорили Батов и Мехлис, но разворачивал его на то, что Матвеев должен обеспечить, в том числе, и проход флотилии в Днепровский лиман.

– Вернусь из Барвенково, схожу, товарищ каплей.

– Только попробуй не вернуться! – и опять ему достался тумак по плечу. Судя по всему, и Батов, и Бархоткин знали что-то о ситуации под Барвенковым и Лозовой, но предпочитали пока молчать. Совещание закончилось затемно, бойцов он отправил давно в роту на попутке. Секретных документов с собой не было. Те записи, которые вел на совещаниях, он сдал в секретный отдел. По дороге в Ислям-Терек Дмитрий и решил сделать крюк и заглянуть в Сары-Гель. Забор без хозяйки кто-то слегка завалил. Увидев свет в окошке, он подумал, что в дом кого-то подселили или кто-то его захватил, и был готов качать права. Постучав в окошко, он неожиданно увидел лицо Десфины, а через несколько секунд ее тонкие руки обхватили его шею, а губы жадно искали его губы. По щекам обоих текли слезы и капли начавшегося дождя. Хорошо, что в вещмешке были продукты, в том числе и вкусные, из Симферополя. И большая банка черной икры, которую выдали в Феодосии участникам совещания. Икра была местного производства. Флот передал немного топлива и предоставил ремонтные доки для рыбколхоза. До войны этим колхозом руководил муж Десфины. Кроме икры выдали по килограмму копченой белуги. Вообще-то, на войне всегда голодно и спать хочется. Обычно слегка протекают сапоги, надо следить за руками, особенно в районе ногтей, потому как это место склонно к воспалениям. Поэтому такие маленькие радости и подарки были приятны и необходимы людям, вырвавшимся на некоторое время из этого ада: когда тебя трясет от избытка адреналина, когда с неба льется сплошным потоком холодный дождь, а ты не имеешь права укрыться от него, когда по восемнадцать часов приходится лежать на снайперской позиции, не имея возможности даже пошевелиться. Война – очень грязное дело.

Десфина сразу затопила баню, которая сильно отличалась от русской. Это «турецкая», точнее, греческая баня. Турки – кочевники, бань у них не было до тех пор, пока они не захватили Византию. Черноморский вариант сильно уступает баням Константинополя и современного Стамбула по размерам сооружений, но хранит в себе ароматы тысячелетий! Десфина колдовала с маслами и настойками, Диму разморило в донельзя горячей бане, но уснуть ему не дали! Чашка крепкого кофе после бани вкупе с очень энергичным массажем – и путь к обоюдному блаженству был открыт. Уже после Десфина немного рассказала о своих злоключениях. Она находилась два месяца в пересыльном лагере в Краснодарском крае. Перед самой посадкой в эшелон этапа ее сняли с поезда. Накормили. Отвели в баню. Переодели, потому что она порядком истрепала свою одежду за это время. Посадили на катер, идущий в Керчь, оттуда на машине привезли домой. Единственное, что ей сказали: вскрылись новые обстоятельства, и постановление по ее делу отменено. Она приехала три дня назад. Дмитрий должен был получить ее письма, написанные и отправленные сразу по приезду. До этого переписка была запрещена. Десфина еще была слаба: она здорово похудела за это время.

– Кормили очень плохо, хотя умереть с голоду было невозможно, но есть хотелось постоянно. Контингент разный, в основном семьи полицаев и предателей, но есть и нормальные люди, оказавшиеся в сложной ситуации. Из подпольщиков Феодосии, тех, кого я знаю, было двое. Один из них – зам. головы управы. Его связник погиб, и он поехал в ссылку. Некому доказать, что он работал на нас. Как этого добиться?

– Не знаю, Фина. Сложно все это. Завтра, если успеем, сменим тебе фамилию, и ты оформишь все документы на новую. Ты же в управе не работала?

– Нет. Я руководила артелью рыбаков.

– Случайно не той, которая нам рыбу подарила?

– Какую?

– Ну, ту, что я принес!

– Я еще не видела!

– Посмотри!

– Странно! Феодосия, но я этого названия не знаю. Бог с ним! А икра сделана плохо! Пересолена! И сахар надо добавлять!

– Его же добыть или получить надо!

– Ты знаешь, Дима, для меня главное, чтобы ты вернулся, все остальное я сделаю. И еще, Дмитрий, нас стало трое. Я…

Дима закрыл ее губы поцелуем. Он не мог ей пообещать, что вернется, и если вернется, то в каком состоянии. Улицы города были наполнены безрукими и безногими инвалидами. Особенно неприятно выглядели обгорелые летчики и танкисты. Он ушел от этого ответа. О том, что он – разведчик, Десфина не знала.

Утром их разбудил грохот противнейшего звонка будильника. Требовалось успеть в отдел ЗАГС и на аэродром. Быстро позавтракав, они выехали в направлении центра поселка. В ЗАГСе возникли некоторые сложности: отсутствовала справка о смерти мужа Десфины. Бюрократия, она бессмертна, в отличие от людей. Дама с красными усталыми глазами монотонно объясняла Десфине, что это была ее обязанность зафиксировать смерть мужа и ребенка. Уговоры, что Десфина до самой оккупации надеялась, что оба вернутся, были напрасны. А потом ЗАГС не работал. Дмитрий не выдержал, попросил невесту выйти, дескать, надо переговорить с глазу на глаз с заведующей. После этого заведующая и выдала ему целую тираду о том, что это все потому, что есть указание на выселение всех греков, а эти подлейшие бабы меняют фамилии, чтобы избежать выселения!

– А ты где была, когда здесь были немцы?

– В Новороссийске.

– А она здесь, и меня после ранения выхаживала. Мне через полчаса надо быть в Ислям-Тереке.

– Ну, тем более! Вернетесь, и я вас зарегистрирую!

– Сучка! – Дмитрий хлопнул дверью. Многие дома были разрушены, и жители надеялись, что благодаря выселению улучшат свои жилищные условия. Десфина расстроилась и попросила Диму оставить эту затею и ехать по своим делам.

– Слушай, Фина! Прекрати, садись, поехали! – он дал по газам и понесся к штабу армии. Сам штаб уже перебирался в Симферополь, но строевой отдел еще находился здесь. Полковник Строгачев был на месте.

– А, лейтенант Матвеев! Дай взглянуть! – пришлось расстегивать полушубок и демонстрировать новенькую золотую звездочку и орден Ленина.

– М-да! Растут люди! – удовлетворенно крякнул полковник. – Что хотел?

– Зарегистрировать брак с гражданкой Илиади. Вот ее паспорт.

– А сама где?

– В машине возле штаба, пропуск нужен.

– Пойдем, проведу.

Процедуру полковник не очень хорошо помнил, поэтому сразу сказал, что повторять дурацкие вопросы не будет, позвал двух свидетелей расписаться, и выдал справку Десфине, что она действительно является женой лейтенанта Матвеева, при регистрации брака взяла фамилию мужа. Брак зарегистрирован при воинской части 65390. Справка подлежит обмену на свидетельство о браке. Быстро и без проволочек!

– Горько! – даже водка нашлась!

Попросив кого-то довезти жену домой, Дмитрий понесся в роту. Успел до того, как рота начала грузиться в машины на аэродром. Разумовский доложил, что рота к посадке готова.

– Сажай людей, сам ко мне! Все погрузили? – спросил он лейтенанта, после того как тот сел в машину.

– Так точно! А что задержались? Вы же сказали, что будете вечером? Мы уже волноваться начали.

– Десфина вернулась, и мы поженились.

– Во даете! Когда?

– Только что! Все потом!

Они двинулись за колонной. Через полчаса началась погрузка на ПС-84, десять бортов которых ждало их в Ичке. Вкруговую, с одной посадкой, добрались до Воронежа, где находился штаб Юго-Западного фронта. Тимошенко, которому Матвеев передал пакет от Батова и Мехлиса, недовольно посмотрел на него:

– Собственно говоря, я не понимаю, зачем ты сюда прилетел.

– Мне приказали, товарищ маршал.

– Н-да, серьезная аргументация. Чего там Захарыч чудит? Ну-ка, Ильин, позови Никиту.

Вошел маленького роста лысоватый бригадный комиссар.

– Слышь, Никита, что Захарыч учудил! Прислал к нам свою разведку, дескать, сведения о концентрации в Ростовской области тридцати дивизий ошибочны. То есть он не верит данным ГРУ, ПУР и стратегической разведки. Прислал сопливого лейтенанта проверить. Представляешь?

– Я знаю. Я разговаривал с Хозяином. Товарищ Мех-лис и его сумел убедить в необходимости такой проверки. Так что, Семен Константинович, придется исполнять.

– А приказ об этом есть?

– Есть, вот он. Подписан самим!

– А почему он не у меня на столе?

– Пришел циркуляром по ГПУ.

Маршал набычился и зашагал по кабинету резкими шагами. Затем подошел к вешалке, сдернул полушубок, нахлобучил папаху.

– Давай, лейтенант! Показывай свое воинство! – и, резко распахнув дверь, вышел из комнаты. Матвеев пошел за ним, обогнал и открыл перед ним дверь, придерживая ее снаружи.

– Ну, хоть службу знаешь! – недовольным голосом пробурчал маршал. Следом за ними почти бежал бригадный комиссар. Увидев роту, маршал аж побелел, перед ним стояла «немецкая» рота: маскхалаты – немецкие, оружие – тоже.

– Это что за балаган?

– Первая рота отдельного разведывательного батальона Крымского фронта, товарищ маршал. Пятьдесят процентов личного состава – поволжские немцы, добровольцы из Саратова. В совершенстве знают язык, обучены в спецшколе ГРУ, имеют опыт боевых разведвыходов на Крымском фронте. Эта рота взорвала штаб 11-й армии. Весь личный состав роты – орденоносцы.

– Хм, – фыркнул маршал. Он показал пальцем на одного из бойцов, и приказал: – Ко мне!

– Краснофлотец Штерн! – представился подбежавший радист второго взвода.

– Ну-ка, поймай мне Берлин!

Сдернув рацию из-за спины, Володя быстро поймал Deutscher Rundfunk.

– Берлин, товарищ маршал.

– Переводи!

– «Несмотря на некоторые успехи действий русских войск на Южном фронте, наш победоносный вермахт продолжает успешно отражать яростные и бесполезные атаки врага под Петербургом, где в боях уничтожено пять русских дивизий…»

– Достаточно! Хватит слушать это вранье. Товарищ бригадный комиссар, займитесь размещением и покормите бойцов. А ты, лейтенант, за мной. Давно воюешь?

– Вторую войну.

– И все лейтенант?

– Мне недавно присвоили, в конце декабря.

– А на Финской где был?

– Пятнадцатый отдельный артдивизион Балтфлота, товарищ маршал. Артиллерийская разведка.

– Понятно, проходи.

Дмитрий снял полушубок, повесил его на вешалку. Семен Константинович накрыл карту вторым листом, скрыв тыловую часть расположения войск, и пригласил Дмитрия к столу.

– В отличие от вас, фронт у нас большой: четыре армии. Вот смотри. От Курска до Харькова. Напротив стоит армия Вейхса, в составе 6-го и 55-го корпусов. Семь дивизий. Больше моя разведка никого на участке не обнаружила. Южнее стоит 17-я армия Гота, стык армий в районе Сум. От двух до четырех корпусов. От семи до одиннадцати дивизий. Еще южнее стоит первая танковая армия Клейста, но это уже сектор Южного фронта. В январе на правом фланге появлялся Рейхенау, затем его части были отмечены под Ржевом. Здесь он не появлялся. Считаю, что Ставка правильно определила, что его переместили ближе к вам – в Ростовскую область и под Мелитополь. Дела у немца в Крыму были плохи. Скорее всего, он там.

– Разрешите, товарищ маршал.

– Давай!

– Характер боев на Перекопском направлении отчетливо говорит о том, что свежих войск у противника там не появилось. После капитуляции 11-й армии даже боев местного значения нет. Мы ходили на глубину до ста километров, до Днепра доходили. Там войск, кроме 22-й дивизии, нет. Немцы перевооружили ее, сделав танковой, но они считают, что этих сил и средств хватит, чтобы удержать нас на Перекопе и Чонгаре. В некотором смысле они правы: место для наступления совсем неудачное. Но на аэродромы в Херсонской области начал прибывать 8-й авиационный корпус. Так что в покое нас не оставят, попытаются выбомбить наши войска, как они сделали это прошлой осенью. До захвата плацдарма в Крыму, немцы не станут перебрасывать сюда крупных сил. Так что наиболее вероятен совершенно другой вариант развития ситуации. Им здорово мешает Барвенковский выступ и Днепр. Загонять в почти готовый мешок войска они не станут, товарищ маршал. Ведь удар на Днепропетровск в этой ситуации напрашивается сам собой.

– Угу, но мы имеем несколько другие указания Ставки. Ты же с флота? А что флот планирует?

– Мне даны указания: произвести разведку Бугско-Днепровского лимана. Остальное мне не известно.

– Понятненько-понятненько! Не даст немец этого сделать! Поэтому он туда авиацию и перебрасывает!

– Судя по всему, не только он. Части 44-й армии привлечены к восстановлению всех аэродромов Крыма. Приходят новые самолеты американского производства.

– Вот это хорошо! Так каким образом собрался действовать? Немец у нас сильно закрепился. Разведка работает с большим трудом. Имеем большие потери.

– Самолетами забросим три группы прощупать рокадную дорогу Льгов – Суджа, затем переместимся южнее в район Перещепино – Красноград, потом район Орехово и Токмака. Всего будет задействовано двенадцать групп. Остальные на подстраховке и восполнении потерь.

Маршал покачивал головой и отмечал места на карте.

– Толково. И сразу рокадки щупаешь. Так далеко мои не ходили. Жандармов много. Когда начнешь?

– Ночью. Меня очень просили поторопиться с данными.

В этот момент в дверь постучали, и вошел Хрущев.

– Разрешите, Семен Константинович?

Маршал прикрыл карту, чуть оттолкнулся от стола и выпрямился.

– Заходи-заходи, Никита. А не такое уж и глупое предложение сделал Лев Захарович. Посмотрим, как масть ляжет, но есть возможность словить фон Бока на мизере и прицепить ему «паровозик»!

Дмитрий тоже отошел от стола и пошел вслед за маршалом.

– Ух, ты! – воскликнул бригадный комиссар, взглянув на грудь Матвеева. – За что?

– В Указе написано, что за все сразу, товарищ бригадный комиссар.

– Как написано? Ты что ж, не понимаешь, что от того, как написано, все и зависит?

– За разработку и осуществление ряда разведдиверсионных операций, обеспечивших успех Крымского фронта по разгрому 11-й немецкой армии в Крыму.

– Вот это формулировочка! У лейтенанта!!! – воскликнул Никита Сергеевич, обращаясь к Тимошенко. Тот покачал головой, соглашаясь с Никитой, но добавил:

– Поплавок видишь? Высшее военное образование! Голова у него работает, я проверил! Так что готовь приказ по фронту: оказывать полное содействие, Никита! Чего-зашел-то?

– Доложить, что дал указания разместить роту ближе к аэродрому и поставить на все виды довольствия по летной норме, с фронтовыми, как указано в приказе Ставки.

– Добро! Готовь бумаги. А мы продолжим. Ильин! Вызови начальника разведки!

Еще несколько часов уточняли данные по районам высадки, сгоняли туда «разведчиков» за свежими аэрофотоснимками. Один из них не вернулся, остался закрытым район возле Конотопа. Затем специалисты из ГРУ готовили для них документы и легенды. Первые три группы ушли глубокой ночью в полет. По заявлениям летчиков, выброска прошла удачно. Оставалось дождаться сеансов связи. Одна из групп вышла на связь с опозданием на три часа: отрывались от противника. Начали готовить резервную группу для этого района, но все три группы продолжили работу в заданных районах. Наблюдение за противником ничего не дало, поэтому было дано указание: захватить и допросить языка. Язык из Новой Слободы дал информацию, что видел автомашины и танки с желтой вздыбленной лошадью на кабинах и башнях, но сейчас этого знака на тех же машинах нет. Машины – те же, водители – те же, а знака 6-й армии не стало. Обер-лейтенант фельджандармерии, захваченный другой группой, сказал, что командующий армией сейчас Паулюс, бывший командир одного из корпусов. Базируются западнее Харькова и представляют собой резерв фон Бока. К линии фронта их не подпускают. На станциях накапливается подвижной состав на случай переброски резерва. Третья группа на связь не вышла. Дмитрий дал команду группам отходить и выходить к своим. С двумя РДО он пошел к командующему. Несмотря на глубокую ночь, тот не спал.

– А, разведка! Заходи! Тоже не спится?

– Есть сведения из районов Новая Слобода и Сужда. Вот дешифровка, товарищ маршал.

– Молодцом! А чего невеселый такой? Устал?

– Одна из групп на связь не вышла.

– Необходимо установить численный состав армии, сынок. Действуй! А насчет группы… Не хорони людей раньше времени, лейтенант.

– Прошу разрешения перебазироваться южнее, здесь при разведотделе оставлю радиста.

– Пока работаешь на моем фронте, докладывать мне лично! Самолеты у тебя есть. Никакой радиосвязи! Понял?

– Да, товарищ маршал.

– Ну, ступай, а мне надо доложить о твоих делах! – он снял трубку ВЧ.

– Товарища Васильева! – услышал, уходя, Дмитрий. Доклад пошел в Ставку. Дмитрий сел в приданный автомобиль и поехал на аэродром, оттуда рота вылетела в Купянск.

Типичный южнорусский городок, расположенный на холмах. Самое высокое место – Никольский собор, в котором расположился штаб 57-й армии Южного фронта, которой командовал генерал-лейтенант Подлас. Генерал немного косил на левый глаз, имел «ворошиловские» усы, носил полушубок и папаху, как Тимошенко. Пятьдесят седьмая армия в сорок первом была резервной у Тимошенко. Именно она отбила Ростов 28 ноября 1941 года, но командовал ею тогда генерал-лейтенант Рябышев. Подлас командует этой армией второй месяц. В штабе вечный переполох, разносы по делу и нет. Короткую передышку, на время сильнейшей распутицы, используют для пополнения частей. Зимнее наступление армия провела довольно успешно, но потом запуталась в сложных инженерных сооружениях немцев. Немцы применяли здесь развитую систему опорных пунктов, с огневыми мешками между ними.

При попытках их обхода, пропускали части в огневой мешок, а затем уничтожали. К таким действиям армия оказалась не сильно готовой, поэтому задачу – выйти к Днепропетровску – она и ее соседка, 9-я армия, выполнить не смогли. Увязли в боях, выбивая немцев с господствующих высот. Фронт от Купянска совсем близко, с колокольни его отлично видно. Рота расположилась на аэродроме Ковшаровка, в пяти километрах от Купянска. Ночью с пяти бортов выбросили шесть групп.

А Дмитрий с третьим взводом выехали в Лозовую через Изюм. Железная дорога работала только до станции Красный Лиман, Славянск был занят немцами. Освободить его 9-я армия не смогла и отошла за Донец. На севере фронт проходил между Балаклеей и Савинцами.

Выдвинутый вперед «язык» Барвенковского выступа был длиной больше ста километров, а шириной – семьдесят три километра в самой узкой части. На плацдарме было две дороги: одна рокадная, в самом начале между городами Изюм и Славянском, и директриса Изюм – Красноград по северной границе плацдарма. Остальная территория превратилась в сплошные плавни из-за разлива многочисленных рек, заполненные водой оврагов, и жирного, пропитанного водой, чернозема, по которому не могла пройти никакая техника. Шоссе находилось под постоянным обстрелом немцами, которые активно применяли авиацию для регулярных бомбежек шоссе. Весь март противник контратаковал 57-ю и 9-ю армию. Двенадцатого марта противник предпринял сильную атаку, овладел Анна-Николаевкой, Елизаветовкой, Фидлерово и создал угрозу левому флангу 57-й армии. Трое суток непрерывных боев позволили восстановить положение, а тут ставка потребовала изменить направление ударов: в качестве ближайших целей были названы Краматорск и Первомайка. То есть последовала попытка начать расширение плацдарма вправо и влево, с целью окружить Славянскую и Балаклейскую группировки одновременно. Для этого в бой введена 6-я армия, начавшая перегруппировку еще в начале марта. Но должного успеха это не принесло: дивизии вводили в бой «с колес», и кроме потерь, это ничего не дало. Шестнадцатого марта противник прекратил контрнаступление. Наступило затишье. Каждая сторона использовала его по-своему. На территорию плацдарма стремительно накатывалась весна, ухудшая и без того сложное положение со снабжением войск.

Ехали на видавших виды полуторках, которые каждые несколько километров приходилось на руках выталкивать из очередного оврага. Восемьдесят километров ехали девять часов. В Лозовой, конечной части маршрута, взвод разделился. Одна группа следующей ночью перешла линию фронта и продвигалась в сторону Днепропетровска, вторая направилась в сторону Сталино. Обеим группам дано задание: нарушить железнодорожное сообщение на перегоне Днепропетровск – Сталино. Еще две группы отправились из Купянска под Орехов и под Черниговку. Их целями были железнодорожные мосты через Конку и Токмачку. Они должны были подготовить площадки для приема диверсионных групп. Убедившись, что группы прошли через фронт, Дмитрий выехал назад в Купянск. Там его ждало сообщение, что заработала радиостанция группы, работавшей под Сумами. Она вышла на связь из-под Харькова. Командир группы старшина 1-й статьи Мальцев и радист Штерн побывали в Харькове. Штерн под видом чиновника Остканцелярии из Полтавы, а командир в виде полицейского. Захваченный ими по команде язык, имел на руках командировочное удостоверение в Харьков. Мальцев передал состав 6-й армии Паулюса: семь корпусов, один из них танковый, в составе семнадцать дивизий. Имея такие сведения, не стыдно и перед Тимошенко предстать. Через два часа он был уже в Воронеже.

– Выходит, что немцы дурочку валяли, разрешая нашим войскам сидеть под Барвенковым? И, имея такие резервы, не атаковали? Быть такого не может! Врет твой Мальцев!

– Нет, товарищ маршал! Немцы пополняли армию Паулюса все это время. Вот же написано слово: «переформирование». Не готова была армия Паулюса наступать.

– Ладно, что на других участках?

– Вот, товарищ маршал, карта. То, что удалось выяснить по глубоким тылам немцев.

Наиболее плотно немцы стояли в районе Нововодолаги, куда сходились три важнейшие железные дороги. Тимошенко с грохотом стукнул по столу:

– Вот сволочь! Долбаный фон Бок! Ждет он нас! Ладно, лейтенант, иди! Молодец! Задание ты выполнил! Дуй отсюда, к чертовой бабушке, на свой Крымский фронт. Передай частоты групп, которые находятся за линией, полковнику Серову. По мере выхода будем отправлять к вам обратно.

Выйдя от начальства, Матвеев выматерился. Роту он, считай, потерял, остался один взвод. Вот и делай добро людям! Двое суток собирались, потом вылетели на Ростов. Там Матвееву приказали задержаться, а второй взвод полетел дальше. На аэродроме встретил через сутки Батова, Горшкова и Октябрьского. Горшков сказал ему, что сегодня состоится заседание военного совета юго-западного направления, и поздравил его со званием старший лейтенант.

– Если так пойдет, то скоро меня обгонишь! – улыбнулся командующий флотилией.

– Спасибо, товарищ контр-адмирал! А я-то зачем нужен на совещании?

– Страна должна знать своих героев! В приказе по направлению фигурирует твоя фамилия. Тимошенко приказал.