Текст книги "Уродливая любовь"
Автор книги: Колин Гувер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава двенадцатая
Майлз
Шестью годами ранее
В правило номер один – не обниматься, когда родители дома, – внесена поправка.
Теперь обниматься можно, но только за закрытой дверью.
Правило номер два, к сожалению, осталось без изменений. Никакого секса.
А недавно было введено еще и правило номер три: не бегать друг к другу с наступлением темноты. Бывает, что Лиса до сих пор заглядывает к Рейчел среди ночи. Все правильно – она мать.
Но мне все равно это не нравится.
Мы прожили в одном доме почти месяц. Мы не говорим о том, что нам осталось чуть больше пяти. Не говорим о том, что будет, когда мой отец женится на ее матери. О том, что после их свадьбы мы окажемся связаны не на полгода, а на гораздо больший срок.
Праздники.
Выходные.
Семейные встречи.
Нам обоим придется посещать каждое важное событие, и мы будем присутствовать на них как родственники.
Мы это не обсуждаем, ибо чувствуем: то, что мы делаем, нехорошо.
А еще потому, что трудно говорить об этом. Когда я думаю о том дне, когда Рейчел уедет в Мичиган, а я останусь в Сан-Франциско, я не вижу впереди ничего. Ничего, кроме одного: Рейчел уже не будет для меня всем.
– Вернемся в воскресенье, – сообщает папа. – Дом в полном твоем распоряжении. Рейчел будет у подруги, так что можешь пригласить Иэна.
– Уже, – вру я.
Рейчел тоже соврала: она остается дома на все выходные. Мы не хотим давать родителям повода для подозрений. Мне и так тяжело не обращать на нее внимания в их присутствии. Трудно изображать, будто между нами ничего нет, хотя на самом деле мне хочется улыбаться всему, что она говорит. Восхищаться всем, что она делает. Хвастать перед папой ее умом, отметками, добротой, находчивостью. Сказать ему, что у меня потрясающая девушка, я непременно их познакомлю и он сразу ее полюбит.
Папа уже ее любит – просто не так, как мне хотелось бы.
Я бы предпочел, чтобы он любил ее ради меня.
Мы прощаемся с родителями. Лиса велит Рейчел вести себя хорошо. На самом деле она за нее спокойна. Лиса знает: Рейчел – послушная девочка. Рейчел всегда ведет себя хорошо. Рейчел не нарушает правил.
Если не считать правила номер три. В эти выходные Рейчел обязательно нарушит правило номер три.
Мы играем в семью. Рейчел делает вид, будто кухня принадлежит нам, и готовит для меня. Я делаю вид, будто Рейчел принадлежит мне: хожу за ней по пятам, прикасаюсь, целую в шею. Постоянно отвлекаю от готовки, чтобы прижать к себе. Ей приятно, хоть она и прикидывается недовольной.
После еды Рейчел садится рядом со мной на диван. Мы включаем фильм, но на экран не смотрим. Все время целуемся и никак не можем остановиться. Целуемся так долго, что губы болят, руки болят, животы болят, потому что нашим телам отчаянно хочется нарушить правило номер два.
Похоже, выходные будут длинными.
Мне срочно надо в душ, иначе придется умолять об отмене второго правила.
Я принимаю душ в ванной у Рейчел. Мне нравится эта ванная. Гораздо больше, чем когда она принадлежала только мне. Приятно, что повсюду вещи Рейчел. Приятно смотреть на бритву и представлять, как выглядит Рейчел, когда ею пользуется. Разглядывать бутылочки с шампунями и воображать, как она стоит под струей воды, запрокинув голову, и смывает пену с волос.
Я рад, что моя ванная теперь и ее тоже.
– Майлз…
Рейчел стучится, хотя уже вошла. Вода горячая, но от ее голоса она становится еще горячее. Я отодвигаю штору. Возможно, слишком резко – в надежде, что Рейчел захочет нарушить правило номер два.
Она делает медленный вдох и смотрит именно туда, куда я и рассчитывал.
– Рейчел, – говорю я. Ее смущение вызывает у меня улыбку.
Рейчел заглядывает мне в глаза.
Ей хочется принять душ вместе со мной – она просто стесняется об этом сказать.
– Присоединяйся.
Голос у меня делается хриплым, как от крика.
А ведь еще пять секунд назад звучал нормально.
Я задергиваю штору, чтобы Рейчел не видела, как ее присутствие на меня действует. А еще чтобы она могла спокойно раздеться. Я не видел Рейчел без одежды, но мои руки уже знают, что под ней скрывается.
Внезапно я начинаю нервничать.
Рейчел гасит свет.
– Ничего? – робко спрашивает она.
Говорю, что ничего, а сам хочу, чтобы она вела себя раскованней. Нужно помочь ей раскрепоститься.
Рейчел отодвигает штору. Я вижу ее ногу и нервно сглатываю, когда вслед за ножкой появляется и все остальное.
К счастью, ночник отбрасывает достаточно света, чтобы я мог ее всю разглядеть.
Я вижу хорошо. Вижу прекрасно.
Рейчел вновь смотрит мне в глаза и придвигается ближе. Интересно, она уже принимала когда-нибудь душ вместе с парнем? Но я не спрашиваю – просто делаю шаг ей навстречу. Кажется, ей страшно. А я не хочу, чтобы ей было страшно.
Мне самому страшно…
Я аккуратно беру Рейчел за плечи и завожу под струю воды. Не прижимаюсь к ней, хотя отчаянно этого хочу. Держу дистанцию.
Так надо.
Соприкасаются только наши рты. Я нежно целую Рейчел, едва дотрагиваясь до ее губ, но мне больно. Гораздо больнее, чем от всех прочих поцелуев. Поцелуев, во время которых наши губы вжаты друг в друга, а зубы бьются о зубы. Неистовых поцелуев – поспешных до неряшливости. Поцелуев, которые всегда заканчиваются тем, что я прикусываю ей губу или она мне.
Ни один из тех поцелуев не причинял столько боли, сколько этот, и я не могу понять почему.
Приходится отстраниться. Попросить Рейчел подождать немного. Она кивает и прижимается щекой к моей груди. Не открывая глаз, я прислоняюсь к стене и притягиваю к себе Рейчел.
Слова хотят проломить ту преграду, которую я выстроил. Каждый раз, когда я с Рейчел, они рвутся наружу, но я упрямо укрепляю окружающую их стену.
Рейчел не должна их услышать.
Я не должен их произносить.
Однако слова пробивать барьер. Они рвутся наружу так сильно, что все наши поцелуи кончаются одинаково: я прошу Рейчел подождать немного, и она послушно ждет. Но сейчас они вырываются настойчивее обычного.
Им нужен воздух. Они требуют, чтобы их услышали.
Рано или поздно стена рухнет.
Рано или поздно слова хлынут через край, просочатся сквозь щели, поднимутся в моей груди, и я прижму ладони к ее щекам, загляну ей в глаза и позволю им смести все преграды, стоящие между неизбежной болью и нами.
И они вырываются наружу…
– Я ничего не вижу.
Рейчел не понимает, что я имею в виду. Я не хочу объяснять, но остановиться не могу. Я уже не властен над своими словами.
– Когда ты уедешь в Мичиган, а я – в Сан-Франциско… дальше этого я ничего не вижу. Раньше я видел все что хотел, любое будущее, а теперь – ничего.
Я целую слезу, которая катится по ее щеке.
– Мне этого не вынести. Ты – единственное, что я хочу знать. Без тебя ничто не стоит усилий. Рядом с тобой все становится прекраснее. Абсолютно все.
Я страстно целую Рейчел, и теперь, когда слова наконец-то вырвались на свободу, поцелуй больше не приносит мне боли.
– Я люблю тебя, – говорю я, окончательно освобождаясь от гнета.
Я снова целую Рейчел – даже не даю ей ответить. Не хочу, чтобы она отвечала, пока сама не будет готова. А еще – не хочу услышать, что я не должен ее любить.
Рейчел притягивает меня ближе. Ее ноги обвиваются вокруг моих, как будто она хочет в меня врасти.
Уже вросла.
Мы целуемся неистово, нетерпеливо, ударяясь зубами, прикусывая губы, тяжело дыша и неистово лаская друг друга.
Рейчел стонет и хочет высвободиться, но я держу ее за затылок и с безумной силой припадаю к ее губам, надеясь, что она никогда не отстранится.
Рейчел отталкивает меня.
Я прислоняюсь лбом к ее лбу. Пробую отдышаться и не позволить эмоциям хлынуть через край.
– Майлз, – произносит Рейчел. – Майлз, я люблю тебя. Мне так страшно… Не хочу, чтобы все кончилось.
Ты любишь меня, Рейчел…
Я заглядываю ей в глаза.
Она плачет.
Я не хочу, чтобы Рейчел боялась. Обещаю, что все будет в порядке. Мы подождем, пока не окончим колледж, и тогда уже скажем родителям. Им волей-неволей придется это принять. Когда мы уедем из дома, все изменится. Все будет хорошо.
Мы справимся.
– Да, мы справимся, – повторяет она мои мысли.
Я снова прижимаюсь к ее лбу.
– Мы справимся, Рейчел.
– Я не расстанусь с тобой. Ни за что на свете.
Она обхватывает мое лицо руками и целует.
Ты влюбилась в меня, Рейчел…
Ее поцелуй снял с меня тяжкий груз, и мне чудится, что я парю, и она летит вместе со мной.
Я ставлю Рейчел спиной к стене.
Завожу ей руки за голову и прижимаю их к кафельной плитке.
Мы смотрим друг другу в глаза… и нарушаем правило номер два.
Глава тринадцатая
Тейт
– Спасибо, что убедил меня съездить с вами, – говорит Майлз Корбину. – Не считая порезанной руки и известия о том, что ты принимал меня за гея, я замечательно провел время.
Корбин смеется и отпирает дверь нашей квартиры.
– Я в этом не виноват. Ты никогда не говоришь о девушках, а последние годы секс в твою программу вообще не входит.
Корбин распахивает дверь и идет в свою комнату.
Я стою на пороге лицом к Майлзу.
Он смотрит на меня в упор. Вторгается в меня.
– Теперь секс входит в мою программу, – произносит он с улыбкой.
Программа – это я. Не желаю быть программой. Лучше быть планом. Картой. Хочу, чтобы Майлз нанес меня на карту своего будущего.
Но это противоречит правилу номер два.
Майлз заходит к себе и наклоном головы указывает на дверь спальни.
– После того как Корбин ляжет спать? – шепотом предлагает он.
Ладно, Майлз. Так и быть. Я буду твоей программой.
Я киваю и захлопываю дверь.
Принимаю душ, сбриваю лишнее, чищу зубы, мурлычу себе под нос, наношу косметики ровно столько, чтобы не было заметно, что я делала макияж. Укладываю волосы так, чтобы не было заметно, что я к ним вообще притрагивалась. Одеваюсь в то же самое, чтобы казалось, будто я вообще не меняла одежду. Хотя нижнее белье переодеваю, чтобы лифчик с трусиками были одного цвета. И меня сразу охватывает волнение: сегодня вечером Майлз увидит меня в белье.
Будет к нему прикасаться.
Возможно, даже снимет – если это входит в программу.
Пищит телефон. Я вздрагиваю от неожиданности, потому что в одиннадцать вечера эсэмэски уж точно программа не предусматривает. Номер незнакомый. В сообщении сказано только:
«Он уже у себя?»
Я: «Откуда у тебя мой номер?»
Майлз: «Подсмотрел в телефоне у Корбина, пока мы ехали в машине».
Придурковатый голос у меня в голове поет: «Тра-ля-ля-ля, он украл мой номер!»
Боже, ну и ребенок же я…
Я: «Нет. Смотрит телик».
Майлз: «Хорошо. Мне нужно сбегать в магазин. Вернусь минут через двадцать. Оставлю дверь открытой на случай, если Корбин ляжет спать до моего возвращения».
В магазин? В одиннадцать вечера?..
Я: «До скорого».
Смотрю на свое последнее сообщение и морщусь. Слишком уж оно обыденное. Майлз может решить, что я постоянно занимаюсь чем-то подобным.
Он, наверное, думает, что каждый мой день проходит примерно так:
Случайный знакомый:
– Тейт, хочешь заняться сексом?
Я:
– Разумеется! Дай закончу с этими двумя – и сразу к тебе. Кстати, у меня нет никаких правил, так что со мной можно все.
Случайный знакомый:
– Отлично!
Проходит минут пятнадцать, прежде чем телевизор наконец смолкает.
Как только дверь в комнату Корбина захлопывается, я тут же распахиваю свою. Крадусь через гостиную, выскальзываю из квартиры и налетаю в коридоре на Майлза.
– Как нельзя более кстати, – заключает он.
В руке у Майлза пакет. Он перекладывает его в другую руку, чтобы не так бросался в глаза.
– Только после тебя, – говорит Майлз, придерживая дверь.
Нет, Майлз. Это я должна следовать за тобой. Так уж у нас повелось: ты твердый, я жидкая. Ты разрезаешь волны, а я – всего лишь след твоего корабля.
– Пить хочешь?
Майлз идет в кухню. Не уверена, что сумею пойти за ним на этот раз. Не знаю, как себя вести. Боюсь, он обнаружит, что мне раньше не доводилось выполнять правила номер один и два. Если прошлое и будущее под запретом, остается только настоящее, а я понятия не имею, что делать в настоящем.
В настоящем я прохожу в кухню.
– А что у тебя есть?
Майлз замечает, что я смотрю на пакет, который уже на столе, и сдвигает его подальше.
– Скажи, чего бы тебе хотелось. Посмотрим, есть ли это у меня.
– Апельсинового сока.
Майлз расплывается в улыбке и достает из пакета бутылку. То, что он это предусмотрел, говорит о его заботливости. А еще о том, как легко меня растрогать. Надо заявить ему: мое правило – «Перестань делать то, от чего мне хочется нарушить твои правила».
Я с улыбкой беру у него сок.
– А что еще у тебя в пакете?
– Всякие мелочи.
Он наблюдает за тем, как я откручиваю крышку и делаю глоток. Как закрываю бутылку и ставлю ее на стол. Однако он не настолько внимателен, чтобы предугадать мой рывок в сторону пакета.
Я хватаю его за секунду до того, как руки Майлза обвиваются вокруг моей талии.
– Тейт, поставь на место! – смеется он.
Заглядываю внутрь.
Презервативы.
Со смехом бросаю пакет на стол и поворачиваюсь к Майлзу. Его руки все еще у меня на талии.
– Хочется сказать что-нибудь неприличное или глупое, но ничего не приходит в голову. Так что просто сделай вид, будто я уже сказала, и засмейся.
Майлз не смеется, продолжает меня обнимать.
– Какая же ты странная…
– Мне все равно.
– Вообще вся эта история довольно странная.
Майлз называет происходящее странным. А мне нравится. Интересно, с его точки зрения, «странно» – это хорошо или плохо?
– Странно – это хорошо или плохо?
– И то и другое, – отвечает Майлз. – Ни то ни другое.
– Ты тоже странный.
– Мне все равно, – улыбается он.
Майлз медленно гладит меня по спине и плечам, затем по рукам, пока не сжимает мои ладони в своих.
– Как твоя рука? – спохватываюсь я и поднимаю ее к глазам.
– Нормально.
– Пожалуй, завтра я ее осмотрю.
– Завтра меня здесь не будет. Через несколько часов мне улетать.
В голове две мысли. Первая: «Как жаль, что ему скоро на работу!» Вторая: «Что я здесь делаю, если ему скоро на работу?»
– А разве тебе не нужно выспаться?
– Все равно не усну.
– Ты даже не пытался. Нельзя же управлять самолетом, не поспав!
– Первый перелет короткий. К тому же я второй пилот. Высплюсь в самолете.
Сон в программу не входит. Тейт – вот что сегодня в программе.
Тейт для него важнее сна.
Интересно, чего еще она важнее?
– Тогда… – шепчу я.
Мне нечего добавить к этому «тогда». Совсем нечего.
Молчание становится неловким.
– Тогда… – произносит он и переплетает свои пальцы с моими. Моим пальцам нравятся его пальцы.
– Хочешь, скажу, как давно у меня никого не было? – предлагаю я. – Раз уж мне известны о тебе такие интимные подробности.
Это по-честному, если вспомнить, что уже вся моя семья в курсе, что у Майлза давно нет девушки.
– Нет, не хочу, – просто говорит Майлз. – Зато хочу тебя поцеловать.
Хм… не уверена, как это воспринимать. Однако не собираюсь анализировать его «нет», если за ним следует подобное признание.
– Тогда целуй…
Он сжимает ладонями мои виски.
– Надеюсь, у тебя опять будет вкус апельсинового сока.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Я пересчитываю его слова и отыскиваю у себя в голове местечко, где можно навсегда их сохранить. Хочется спрятать их в ящичек и подписать: «Доставать и перечитывать, когда его дурацкое правило номер два станет моим печальным и одиноким настоящим».
Майлз захватил мой рот. Опять он вторгается. Я захлопываю воображаемый ящичек и возвращаюсь к Майлзу.
Вторгайся в меня, вторгайся, вторгайся…
Должно быть, я и правда напоминаю апельсиновый сок. По крайней мере, Майлз ведет себя так, словно наслаждается моим вкусом. А я наслаждаюсь вкусом Майлза: льну к нему, целую, делаю все возможное, чтобы проникнуть в него и заполнить одной лишь Тейт.
Майлз отстраняется, чтобы перевести дыхание.
– Я и забыл, как это прекрасно.
Он меня сравнивает. Мне не нравится, что он меня сравнивает с тем, с кем ему было так же хорошо.
– Хочешь кое-что узнать?
Хочу. Хочу узнать все, но почему-то выбираю именно этот момент, чтобы отомстить Майлзу за его «нет».
– Не-а.
Я снова целую его в губы. Он откликается не сразу – не может сообразить, как воспринимать происходящее – однако довольно быстро приходит в себя и отвечает на мой поцелуй.
Похоже, Майлзу не понравился мой ответ, и теперь он хочет взять реванш. Пускает в ход руки, но я не могу понять, где они. Едва коснувшись одного места, они тут же находят другое. Майлз ласкает меня везде, нигде, повсюду и сразу.
Меня волнуют звуки наших поцелуев. Звук, с которым губы Майлза смыкаются с моими. Звук, с которым мы глотаем дыхание друг друга. Обожаю, как он постанывает, прижимаясь ко мне всем телом. Обычно мужчины ведут себя тише, чем женщины. Но только не Майлз. Он хочет меня, хочет, чтобы я знала об этом, – и мне это нравится.
О, как же мне это нравится…
– Тейт, – шепчет Майлз мне в губы. – Пойдем в кровать.
Я киваю. Майлз берет со стола презервативы и направляется в спальню, и тут же – назад, чтобы взять сок. Поравнявшись со мной, подмигивает.
Это вызывает во мне бурю эмоций. Каково же будет, когда он окажется внутри? Не уверена, что смогу это пережить.
Едва мы попадаем в спальню, меня охватывают сомнения.
В основном потому, что мы на территории Майлза. Здесь он диктует условия, и я чувствую себя в менее выгодном положении.
– Что случилось? – спрашивает Майлз, стягивая ботинки.
– Просто немного нервничаю.
Я стою посреди комнаты и точно знаю, что сейчас будет.
Обычно такое не обсуждают и не планируют заранее. Все случается спонтанно, в порыве чувств, и оба участника не догадываются, что происходит, пока все не произойдет.
Но мы с Майлзом прекрасно знаем, что сейчас начнется.
Он присаживается на край кровати.
– Иди сюда.
С улыбкой подхожу. Он обхватывает меня за бедра и целует в живот поверх футболки. Я кладу руки ему на плечи и смотрю на него сверху вниз. Майлз тоже смотрит на меня. Спокойствие в его глазах заразительно.
– Можем не спешить, – говорит он. – Необязательно, чтобы все случилось именно сегодня. В правилах ничего такого не сказано.
– Да нет, все в порядке. Ты улетаешь через несколько часов и вернешься только… когда? Дней через пять?
– На этот раз – девять.
Ненавижу это число…
– Не хочу, чтобы ты ждал девять дней после того, как я обнадежила тебя.
Его руки скользят по моим бедрам – сначала вверх, затем вперед – к застежке на джинсах.
– Представлять, что я могу сделать с тобой, для меня далеко не пытка.
Майлз дотрагивается до молнии и медленно ее расстегивает. Сердце у меня в груди колотится так, словно вбивает гвозди на стройке. Может, возводит себе лестницу от земли до неба? Ведь оно в курсе, что скоро взорвется и умрет.
– Зато для меня – пытка, – шепчу я.
Молния расстегнута. Рука Майлза начинает снимать с меня джинсы.
Я плотно сжимаю веки и стараюсь не потерять равновесие. Второй рукой Майлз задирает на мне футболку ровно настолько, чтобы прижаться губами к животу. Это неописуемо.
Он медленно тянет вниз джинсы, пока они не сползают до колен. Его язык дотрагивается до моего живота, а мои руки тонут в его волосах.
Наконец я вышагиваю одновременно из джинсов и из туфель. Руки Майлза обхватывают меня за талию, он притягивает меня и усаживает себе на колени.
Такое впечатление, что из нас двоих неопытная – я. Не ожидала, что Майлз будет действовать так решительно. Впрочем, я не возражаю.
Совсем не возражаю.
Я поднимаю руки, помогая Майлзу снять с меня футболку. Он кидает ее на пол, прижимается губами к моим губам и расстегивает лифчик.
Так нечестно. На мне осталась всего одна вещь, а Майлз еще даже не начал раздеваться.
– Ты такая красивая… – шепчет Майлз. Его пальцы проскальзывают под бретельки, и он медленно стягивает их с моих плеч. Я не дышу и жду. Я так хочу его губ, что не могу соображать.
Лифчик окончательно соскальзывает с моей груди, я полностью обнажена.
– Боже… – бормочет Майлз, прерывисто дыша.
Он бросает бюстгальтер на пол и смотрит на меня. Улыбается и целует в губы – коротко и нежно. Затем обхватывает мое лицо руками и заглядывает в глаза.
– Тебе хорошо?
Чтобы сдержать улыбку, я закусываю нижнюю губу. Майлз наклоняется и хватает ее ртом.
– Больше так не делай. Люблю, когда ты улыбаешься.
Естественно, я тут же улыбаюсь.
Мои ладони на плечах у Майлза. Я веду ими по спине и тяну за футболку. Майлз поднимает руки, чтобы я могла ее снять. Я оглядываю его – точно так же, как он меня. Провожу руками по груди, обводя по контуру каждый мускул.
– Ты тоже красивый…
Майлз прижимается губами к моей груди и осторожно проводит языком по соску. Я начинаю стонать, и он берет его в рот целиком.
Рука Майлза проскальзывает под мои трусики.
– Хочу, чтобы ты лежала на спине, – шепчет он и ловко укладывает меня на кровать. Склоняется надо мной, легонько тянет трусики вниз и проникает языком в мой рот.
Я расстегиваю пуговицу его джинсов, но он поспешно отодвигается.
– Лучше не надо, иначе все кончится гораздо быстрее, чем началось.
Вообще-то мне неважно, насколько быстро все кончится, лишь бы он поскорее разделся.
Майлз сгибает сначала одну мою ногу, затем другую и стягивает с меня трусики.
Затем встает и отходит на два шага назад.
– Боже… – шепчет Майлз, глядя на меня.
Он стоит и смотрит, как я лежу, обнаженная, на его постели, а сам все еще в джинсах…
– По-моему, это немного нечестно, – протестую я.
Майлз подносит кулак ко рту и покусывает костяшки пальцев. Встает ко мне спиной и делает глубокий медленный вдох. Снова поворачивается, проводит взглядом по всему моему телу, пока не встречается со мной глазами.
– Тейт, это выше моих сил.
Меня охватывает разочарование, но Майлз берет с тумбочки пачку презервативов, достает один и рвет зубами фольгу.
– Прости, – говорит он, поспешно стягивая джинсы. – Я хотел, чтобы тебе понравилось. Чтобы это было незабываемо.
Майлз смотрит мне в глаза, но мне трудно сохранять с ним зрительный контакт, потому что он уже без боксеров.
– Но если через две секунды я не окажусь у тебя внутри, все кончится большим конфузом.
Майлз быстро подходит к кровати и как-то умудряется одной рукой натянуть презерватив, а другой раздвинуть мои ноги.
– Заглажу свою вину через несколько минут. Обещаю.
– Майлз, мне ничего такого не надо. Я просто хочу, чтобы ты был во мне.
– Слава богу…
Майлз берет меня правой рукой под колено и целует в губы. Входит так быстро и резко, что я едва не вскрикиваю. Он даже не останавливается, чтобы спросить, не больно ли мне. Не замедляет ритма. Его толчки становятся все сильнее и глубже, и вот уже просто невозможно стать еще ближе, чем мы сейчас.
Мне действительно больно, но в лучшем смысле этого слова.
Я стону ему в губы, он стонет мне в шею, и его поцелуи повсюду. Это грубый секс. Страстный, жесткий, знойный и далеко не молчаливый. Майлз двигается быстро, и по тому, как напряжена его спина под моими руками, мне ясно, что он прав: долго это не продлится.
– Тейт… – шепчет он. – Боже, Тейт…
Ноги у Майлза напрягаются, и все тело сотрясает дрожь.
– Твою мать… – рычит он.
Майлз находит губами мои губы и больше не двигается. Потом тяжело выдыхает и кладет голову рядом с моей.
– Господи боже… – произносит он, все еще напряженный, все еще содрогающийся, все еще у меня внутри.
Как только Майлз выходит из меня, он приникает губами к моей шее и спускается ниже. Целует меня в грудь и тут же возвращается к губам.
– Хочу попробовать тебя на вкус. Можно?
Я киваю.
Энергично киваю.
Он встает с кровати, выбрасывает презерватив и садится рядом. Я не свожу с него глаз, потому что, хотя Майлз и не пожелал об этом узнать, с тех пор как я в последний раз была с мужчиной, прошел почти год. Не шесть лет, конечно, однако тоже немало, и я не хочу упускать ни секундочки.
Особенно теперь, когда могу без всякого смущения смотреть на его пояс Адониса.
Майлз разглядывает мое тело с восхищением. Его рука скользит вниз по животу и разводит мне ноги. Он увлечен тем, что со мной делает, и мне нравится на это смотреть. Одно то, как я действую на него, меня волнует – даже без прикосновений.
Майлз вводит в меня два пальца, и наблюдать за ним становится гораздо труднее. Его большой палец ласкает меня. Я стону и прячу руки за голову.
Лишь бы он не останавливался… Не хочу, чтобы он останавливался…
Майлз приникает к моим губам, и этот нежный поцелуй резко контрастирует с давлением его руки. Губы Майлза медленно скользят по моему подбородку, по шее, к ямочке у основания горла, затем к соску, по животу, все ниже… и ниже… и ниже…
Майлз оказывается между моих ног. Его пальцы все еще внутри, а язык касается моей плоти, разделяя ее надвое.
Моя спина выгнута, мысли исчезли.
Я даю волю чувствам.
Неважно, что мои стоны такие громкие, что наверняка перебудили весь этаж.
Неважно, что я упираюсь пятками в матрас и хочу отползти подальше, потому что больше не могу этого выносить.
Неважно, что Майлз вынимает пальцы, чтобы схватить меня за бедра и не дать отстраниться… слава богу.
Неважно, что ему почти наверняка больно, ведь я тяну его за волосы, вжимаю в себя, делаю все возможное, лишь бы достичь пика – такого высокого, какого еще никогда не достигала.
Мои ноги дрожат. Пальцы Майлза снова у меня внутри, и я едва не душу себя подушкой: боюсь, как бы его не выгнали из квартиры, если я буду кричать, не сдерживаясь.
Внезапно мне чудится, будто я лечу, лечу высоко, и если посмотрю вниз, то увижу восход. Я парю в небесах.
Я…
О боже мой…
Я…
О господи…
Я падаю.
Плыву по воздуху.
Вот это да…
Вот это да…
Не хочу возвращаться на землю…
Когда же я водой растекаюсь по кровати, Майлз жадно целует все мое тело, отбрасывает подушку, которой я закрывала лицо, и коротко чмокает меня в губы.
– Еще раз, – говорит Майлз, встает с кровати и тут же возвращается. И вот он уже у меня внутри, но на этот раз я даже не делаю попытки открыть глаза. Мои руки снова за головой. Майлз переплетает свои пальцы с моими и движется, ходит, живет во мне. Оба мы не издаем ни звука – у нас просто нет сил.
Майлз поворачивает голову, его губы касаются моего уха, он замедляет ритм – входит в меня и затем полностью выходит. Остановка. Потом входит и опять выходит. А я могу только лежать и чувствовать его в себе.
– Тейт… – шепчет он и выходит из меня. – Могу сказать со стопроцентной уверенностью.
Входит.
– Ничего…
Выходит.
– Подобного…
И снова…
– В жизни…
И снова…
– Не…
И снова…
– Испытывал…
Он замирает и тяжело дышит мне в ухо. До боли стискивает мои руки, однако на этот раз не издает ни звука.
Мы оба лежим без движения.
Лежим долго.
Я не в силах стереть с лица изможденную улыбку. Видимо, она приклеилась к нему навсегда.
Приподнявшись на локте, Майлз смотрит на меня. Ухмыляется в ответ. Я вдруг осознаю, что пока он был во мне, ни разу не встретился со мной взглядом.
Интересно, намеренно или случайно?..
– Замечания? – насмешливо спрашивает он. – Предложения?
Я смеюсь.
– Извини… Я… Просто… нет… слов…
– Нет слов? Еще лучше.
Он целует меня в щеку, встает с кровати, идет в ванную. Я закрываю глаза и гадаю, чем же все это закончится.
Ничем хорошим, скорее всего.
Потому что я больше ни с кем не хочу заниматься любовью.
Только с ним. Только с Майлзом.
Он возвращается и подбирает свои боксеры, а заодно и мои трусики с джинсами.
Видимо, это намек, что мне пора одеваться.
Я сажусь и смотрю, как Майлз подхватывает с пола лифчик с футболкой и протягивает мне. Всякий раз, встречая мой взгляд, он улыбается, однако я не могу заставить себя ответить ему тем же.
Наконец я одета, Майлз целует меня и притягивает к себе.
– Я передумал. После такого девять дней покажутся сплошной пыткой.
Я закусываю губу, чтобы подавить улыбку. Майлз не видит, ведь я у него в объятиях.
– Да уж…
Он целует меня в лоб.
– Можешь запереть за собой дверь?
Я проглатываю готовое нахлынуть разочарование и даже нахожу в себе силы улыбнуться.
– Конечно.
Выходя из спальни, слышу, как он валится на кровать.
Даже не знаю, что и думать. Майлз не обещал ничего сверх того, что между нами произошло. Мы делали то, на что я подписалась добровольно, – занимались сексом.
Но я не ожидала, что на меня накатит такой невыносимый стыд.
Не из-за того, что Майлз сразу же выпроводил меня, а из-за чувств, которые это во мне пробудило. Я хотела свести все просто к сексу, как и он. Но мое сердце с тоской подсказывает, что на такое я не способна.
Тихий голос в голове шепчет: лучше порвать с ним, пока все не стало слишком сложно. К сожалению, другой, гораздо более громкий голос призывает броситься вперед сломя голову. В конце концов, я столько работаю, что заслужила немного отдыха.
Одной мысли о том, какое наслаждение принес мне этот вечер, достаточно, чтобы я смирилась с нашим небрежным прощанием.
Возможно, если немного потренироваться, я научусь вести себя так же небрежно.
Перед дверью в квартиру я замираю и прислушиваюсь. В гостиной Корбин разговаривает по телефону.
Я не могу просто взять и войти – брат уверен, что я уже сплю.
Оглядываюсь на дверь Майлза. Нет, стучаться к нему не буду. Во-первых, неудобно, а во-вторых, времени на сон у него и так немного.
Лучше провести полчаса в вестибюле – в надежде, что Корбин скоро отправится спать.
Глупо скрывать наши отношения от брата, но я не хочу, чтобы он злился на Майлза, а это неизбежно.
Спускаюсь на первый этаж, выхожу из лифта. Не понимаю, что делать. Наверное, можно подождать в машине…
– Ты что, заблудилась?
Я оглядываюсь на Кэпа, который сидит на обычном месте, хотя на часах уже почти полночь. Он похлопывает по соседнему креслу.
– Присаживайся.
Принимаю приглашение.
– На этот раз я с пустыми руками. Извини.
– Тейт, ты мне нравишься не из-за еды. Не настолько ты хороший повар.
Я смеюсь. На душе становится легче, а напряжение последних двух дней отступает.
– Как прошел День благодарения? – спрашивает Кэп. – Малыш хорошо провел время?
– Малыш?..
– Мистер Арчер. Он ведь отмечал вместе с вами?
– Да. – Хочется добавить, что для мистера Арчера это был лучший День благодарения за последние шесть лет, но я сдерживаюсь. – По-моему, он прекрасно отдохнул.
– А почему ты улыбаешься?
Я поспешно стираю с лица блаженную улыбку, о существовании которой и не догадывалась.
– А разве я улыбаюсь?
Кэп смеется.
– Ах вот оно что! Ты и малыш… У вас что, любовь?
– Нет, дело не в этом, – поспешно говорю я.
– В чем же тогда?
Чувствую, как все лицо заливает краска, и быстро отвожу взгляд. Кэп смеется, потому что щеки у меня такие же красные, как и кресла, в которых мы сидим.
– Может, я и старик, но язык тела понимать не разучился. То есть вы с мальчиком… Как бишь это теперь называется?.. Замутили друг с другом? Перепихнулись?
Я прячу лицо в ладони. Поверить не могу, что разговариваю о таких вещах с восьмидесятилетним дедушкой.
– Не буду отвечать!
– Ясно, – понимающе кивает Кэп.
С минуту мы оба молчим и обдумываем то, в чем я практически призналась.
