Текст книги "Монгол"

Автор книги: Колдуэлл Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 15

Есугею понравилась невеста сына, но он сделал вид, что ему предлагают слишком малое приданое.

– Мой побратим Тогрул Сечен из племени караитов, – начал он хвастаться. – И он сделает моему сыну богатые подарки, если Темуджину понравится невеста.

Дай Сечен воскликнул:

– Есугей, моя дочь происходит из равного твоему благородного рода, в котором были сероглазые люди, как и в роду Темуджина.

Несмотря на все разговоры, Дай Сечену все равно пришлось добавить еще кое-что к приданому дочери.

– Когда мой сын усядется на белой шкуре жеребца, ему станут повиноваться множество племен и кланов, – уверял возбужденно Есугей.

Он покинул Темуджина во второй вечер. Джамуха, Шепе Нойон и Субодай намеревались его сопровождать, но хан, правильно поняв выражение лица сына, приказал друзьям Темуджина остаться с ним еще на несколько дней. Есугей распрощался с Дай Сеченом и его ордой и, возложив руки на голову Борте, благословил ее.

– Она умная девушка, – решил он.

Он не ошибался. Борте влюбилась в Субодая, но прекрасно понимала, что он по положению в обществе гораздо ниже Темуджина, сына хана Якка Монголов. Если бы даже ей удалось, презрев долг, желание отца и все законы ее племени, выйти замуж за Субодая, она этого никогда бы не сделала. Тем более Темуджин тоже был весьма привлекательным юношей, пусть и волновал он ее чуть меньше, чем Субодай.

Подобно Оэлун, она была умной и сметливой девушкой. Когда она вспоминала Субодая, то хитренько усмехалась и легко облизывала красным язычком пухлые губки, а вот с Джамухой старалась не встречаться. Тот с ней вообще не разговаривал. Девушка думала о нем, как о скорпионе, и считала, что он недолго останется другом Темуджина после того, как она станет женой ханского сына.

В Джамухе она видела вражду, недоверие и ненависть. Уж она-то наверняка сможет повлиять на мужа и должна любыми средствами избавиться от злобного врага, чей неморгающий и презрительный взгляд она постоянно ощущала на себе. Девушка начинала дрожать от отвращения, а временами ей казалось, ощущала, как ее горло сжимают холодные пальцы ужаса от одной мысли, что Джамуха будет с презрением наблюдать за ней постоянно. Пару раз она попыталась перетащить его на свою сторону – сладко улыбалась ему и строила глазки. Юноша, ничего не говоря, от нее отворачивался, словно совсем ее не замечал. Порой она даже опасалась, что он поговорит с Темуджином и уговорит друга оставить невесту. Чтобы предотвратить такое развитие событий, она, как могла, демонстрировала свою увлеченность Темуджином, иногда специально дразнила жениха и возносила его к небесам одним лишь прикосновением и тихим смехом.

Возвращаясь из орды Дай Сечена, Есугей пел и веселился от радости. Он уже почти миновал Проклятое Озеро. Было время заката, и Есугей остановился, чтобы снова насладиться удивительным зрелищем. В тот вечер, однако, озеро как никогда напоминало дурное привидение, парящее в огромной тишине пустыни.

Солнце быстро село за крутыми холмами на западе, поднялся сильный резкий ветер. Есугей давно привык к грустному пейзажу пустыни, но сейчас сердце билось у него, как у загнанного зверя. Когда он заметил костер, горящий у холмов, так напоминавших хребет древнего чудовища, он чуть не закричал от радости и облегчения. Однако чем ближе хан приближался к ним, тем тревожнее становилось у него на душе: в лиловых сумерках становилось все больше и больше костров, и Есугей понял, что перед ним татарский лагерь. Пользуясь тем, что его пока еще не почуяли собаки, он старался собраться с мужеством, успокаивало лишь то, что вечный закон степи предписывал даже врагу оказывать гостеприимство, когда он об этом попросит. Между его народом и татарами существовала извечная вражда. Есугей с трудом заставил себя подъехать ближе, и когда к нему вышел вождь, он попросил проявить гостеприимство и дать приют на ночь.

Есугея окружали хмурые и суровые лица, но он ожидал ответа, высоко подняв гордую голову. После мгновения напряженной тишины вождь пригласил его стать его гостем. Потом блюдо хана снова и снова наполняли едой и щедро поили вином. Он рассказывал об обручении Темуджина и Борте, а вождь продолжал мрачно улыбаться. Он многозначительно переглянулся со своими воинами, когда, опьянев, гость начал хвастаться. Есугей почувствовал, что к нему возвратилась смелость, и он даже покровительственно заговорил с вождем, старательно делавшим вид, что его интересуют рассказы Есугея.

Есугей покинул татарский лагерь на рассвете. Он неважно себя чувствовал, но решил, что перепил и съел слишком много в предыдущий вечер. При прощании он не почувствовал какой-либо насмешки или вражды, но когда он обернулся, чтобы в последний раз махнуть хозяевам рукой, они стояли и глядели на него, и ни одна рука не поднялась в прощальном приветствии.

Солнце застыло высоко на небе, и стало очень жарко, и Есугей понял, что умирает. По щекам его катился ледяной пот, а желудок мучили ужасные схватки. Хан свесился с седла, содержимое желудка тут же полилось на песок. Жаркая пустыня кружилась вокруг Есугея, и на кровавом небе невыносимо сверкало несколько все сжигающих солнц.

«Они меня отравили», – подумал Есугей. Собрав остатки сил, он арканом крепко привязал себя к коню, а потом бессильно уронил голову на конскую гриву. Больше он ничего не помнил, ощущая лишь жуткие страдания и бесконечные боли в желудке. Изо рта у него текла кровь. А затем он потерял сознание.

Когда хан наконец открыл глаза, то обнаружил, что находится в своей орде и лежит в собственной юрте. Есугей видел расстроенные лица воинов и серые глаза Оэлун, шамана, который не переставая бормотал заклинания. Хан с трудом сдерживал стоны, прикусил до крови нижнюю губу, а потом потребовал к себе своего сына Темуджина.

Кюрелен подошел к хану, встал на колени. Калека с грустью смотрел на умирающего Есугея, и тот с трудом улыбнулся ему. Услышав, что за Темуджином уже послали Касара, Есугей закрыл глаза.

Когда Темуджин приехал, его отец уже умер.

Глава 16

– Преданность? – Кюрелен пожал плечами и насмешливо взглянул на племянника. – Существует только один способ добиться вечной преданности твоих соратников. Необходимо сделать так, чтобы им было выгоднее оставаться тебе верными.

– Это нечестно, – сердито заметил Джамуха.

Шепе Нойон рассмеялся, но смотрел на Темуджина глазами, сверкающими, как твердые маленькие камешки.

– Темуджин, если тебе нужна моя жизнь, бери ее!

Касар настолько смутился, что грозно нахмурил лицо, чтобы скрыть невольно выступившие слезы. Он не смог ничего сказать, а только сильно бил кулаком в крепкую ладонь другой и смотрел на брата сверкающими глазами.

Субодай серьезно сказал:

– Темуджин, ты меня хорошо знаешь…

У Темуджина глаза оставались красными и распухшими от слез, которые он пролил, оплакивая отца.

– Кто же мы такие? Кто последует за мной? Калека, женщина и несколько моих друзей, которые еще не стали мужчинами! – Голос у Темуджина был хриплым, и юноша смотрел на окружающих людей с бессильной злостью.

Все мрачно молчали, поняв правду его слов.

– Даже шаман меня покинул и встал на сторону Бектора! – волновался Темуджин. – Мне кажется, они плетут против меня заговор.

– Я в этом уверен, – подхватил Кюрелен. Он говорил с Темуджином настолько серьезно, без обычной иронии, что юноша, привыкший к тому, что дядя с помощью шуточек и насмешек всегда пытался его подбодрить, в тот миг почувствовал, как холодная рука сжала его сердце.

– Тогда мне следует сейчас же убить Бектора! – завопил простак Касар, вытащил из-за пояса меч и легко пробежался пальцем по острому краю.

– Вот уж глупость, – ответил ему Кюрелен. – Кокчу сразу же найдет кого-нибудь, чтобы тот тебя убил. Если ты желаешь уничтожить врага, выбив из его рук меч, ты зря потратишь время. Необходимо уничтожить самого врага, а не только отобрать у него меч.

Шепе Нойон вытащил кинжал и быстро сказал:

– Я убью шамана.

Кюрелен улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, я не могу лишить себя такого удовольствия. Но это будет в будущем. А пока мне нравится с ним беседовать. Вы – юные глупцы. Вы можете убить хана, взять в рабство людей, если вы обладаете достаточной силой, они вам станут подчиняться и простят вас, а со временем даже начнут вами восхищаться. Однако, если вы посмеете коснуться их священников, люди наверняка поднимутся и свергнут вас. Такова сила предубеждений. Все люди боятся своих богов, даже если до этого над ними смеялись. Не нарушайте верность священникам, и вам не придется их опасаться. Темуджин, ты должен перетянуть на свою сторону Кокчу.

– Каким образом?

– Постарайся сделать так, чтобы ему было выгодно сохранять тебе верность.

Все опять мрачно замолчали.

Действительно, положение Темуджина было весьма сложным и опасным. Он глядел на своих друзей с беспомощной яростью. Лицо у него потемнело, а глаза светились зеленью, как у волка в ночи.

Когда Темуджин появился дома, Есугей был мертв уже два дня. До прибытия старшего ханского сына воины орды Есугея взволнованно обсуждали сложившееся положение. Более половины из них решили, что должны уйти из-под знамени из черных хвостов яка и искать новых и значительных вождей, чтобы присягнуть им на верность и служить под их началом. Они заявляли, что у них самих есть жены и дети, свои стада, и они должны их защитить.

– Кто сейчас останется в орде Есугея? – спрашивали сомневающиеся и сами отвечали: – Слабая женщина и ее дети.

В самом деле, у сына хана не было военного опыта, недостаточно воинов, которые могли бы стать ему и его близким надежной защитой.

У сторонников Темуджина были лишь затупившиеся мечи и знамя, за которым никто не желал следовать.

– Сильное колесо сломалось, и всадники лишились коней, а питающую нас воду поглотил песок. Пора и нам уезжать отсюда, – рассуждали воины.

Воины, возможно, не додумались бы до этого, но шаман подсказал им нужные мысли. Он намекал, что Бектор надежный, сильный юноша, который мог им всем пригодиться и сможет повести их к новым вождям. А кто такой Темуджин? Юноша со взрывным нравом, приходящий в ярость и бушующий по разным поводам и без них. Прекрасно, когда люди остаются кому-либо верными, но верность никуда не годится, если она ведет к погибели. Это мираж, к которому идут глупцы. Мудрые люди хотят жить.

Почти две трети воинов решили покинуть орду. Пока Темуджин со своими друзьями обсуждал в юрте Кюрелена сложившуюся ужасную ситуацию, люди запрягали волов и быков и собирали свои стада. Была весна, и орде предстоял путь к летним пастбищам. Вокруг юрт Темуджина и его семейства образовался пустой круг тишины и одиночества, сбежали даже собаки.

Оэлун появилась в юрте брата неожиданно для всех. Спокойное лицо ее было суровым, а серые глаза сверкали от возмущения и обиды. С гордо поднятой головы на плечи упала меховая накидка, открыв роскошные волосы, пронизанные струйками серебра. Женщина на мгновение застыла на пороге, оглядывая своих сыновей и брата, и губы ее скривила презрительная усмешка.

– Вы сидите тут, как побитые собаки, а в это время люди оскорбляют жену мертвого хана! Крепкий камень разбили, и вокруг не осталось ничего, кроме мелких камешков!

Появление Оэлун поразило всех, но больше то, как гордо она выглядела. Кюрелен поднялся и сжал ее руки в своих ладонях, поразившись их холоду.

– Что ты хочешь сказать, Оэлун? Мы здесь думаем над тем, как исправить положение. Тебя кто обидел?

– Шаман только что сообщил, что не позволяет мне присутствовать при совершении священных обрядов. Я стала с ним спорить, а на меня с криками возмущения напали остальные женщины и приказали, чтобы я покинула их лагерь и пастбища. «Ты здесь чужая, женщина! – кричали они. – Наши мужья за тобой не последуют. Ты – лишняя здесь. Убирайся вместе со своими детьми!»

Сыновья вместе с друзьями окружили мать. Их трясло от гнева, и в юрте слышно было хриплое дыхание. Кюрелен, взглянув в глаза сестры, поднял ее правую руку, которая сжимала кнут, и, улыбнувшись, сказал спокойно:

– Сестра моя, ты заставишь повиноваться остальных женщин. Не беспокойся, мы тебя не покинем.

Кюрелен ушел из юрты один, пряча ладони в широких рукавах, в которых он спрятал кое-что еще.

В орде царило возбуждение. Все готовились к отъезду. Пастухи и табунщики сбивали в стада громко орущих животных. К горизонту уже тянулась длинная цепочка верблюдов и юрт, коров, коней и овец. Вокруг затаптывали кострища и собирали вместе детей. Кто-то, мельком заметив Кюрелена, быстро отводил взгляд, а кто-то гадливо сплевывал на землю, он же тем временем направлялся к юрте шамана Кокчу.

У калеки на пути встали два воина, попытались отогнать прочь, но он униженно начал их просить:

– Я хочу попрощаться с шаманом, пожелать ему доброго пути.

– Ха! – ответил один из воинов и плюнул ему на ноги. – Он не желает иметь ничего общего с чужой нам женщиной, ее родственниками и ее ублюдками-сыновьями. Кроме того, шаман собирается в путь и не желает тратить на тебя время.

Кюрелен заговорил громче, прекрасно понимая, что сейчас за пологом шаман внимательно прислушивается к его словам.

– Но мне обязательно нужно перекинуться с ним парочкой слов, и это очень важно, – он вздохнул. – Часто обычные дела мешают людям понять, что для них в жизни главнее. Если он не желает меня видеть, так тому и быть!

Он повернул прочь от юрты, но в это мгновение полог ее откинулся, шаман появился на помосте. Он держался холодно и надменно взглянул на Кюрелена.

– Что тебе нужно от меня? – спросил он подозрительно.

Кюрелен про себя усмехнулся и оглянулся на суетящихся вокруг соплеменников.

– Прости меня, Кокчу, что я тебя отвлекаю в такой важный момент, но я тебя долго не задержу.

Калека поднял глаза на шамана, они казались глазами доверчивого и слабого олененка. Шаман не сводил с гостя взгляда, а потом насмешливо улыбнулся:

– Входи в юрту.

Сказав это, он сам быстро вошел внутрь.

Воины были поражены, что-то забормотали и отошли в сторону. Кюрелен взобрался на помост, тщательно прикрыл за собой полог. Кокчу уже сидел на полу, скрестив ноги и держа ладони в рукавах. Он ждал, что ему скажет Кюрелен.

– Нам не стоит зря тратит время, рассуждая о верности сыну Есугея, – заявил тот.

Кокчу улыбнулся:

– Кюрелен, нам не стоит говорить друг с другом так, как рассуждают глупцы. Это пустая трата времени. Мы с тобой умные люди. Садись.

Кюрелен сел, а шаман взял чашу с вином и подал ее своему врагу. Кюрелен поблагодарил его и сделал большой глоток.

– Мне, Кюрелен, будет тебя не хватать и придется откровенно разговаривать только с верблюдами.

Гость грустно покачал головой.

– Я написал Тогрул-хану, побратиму Есугея. Он поможет его сыну… Кроме того, он умный человек и весьма знаменит. Я написал этому человеку, что ему было бы интересно побеседовать с тобой.

Шаман удивленно поднял брови, в словах Кюрелена он слышал откровенную угрозу, но сделал вид, что слышит только слова.

– Передай мои сожаления хану, возможно, мы с ним встретимся в будущем.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Кюрелен и протянул чашу шаману.

Тот налил в чашу вина, не сводя внимательного взгляда с гостя.

– Передай хану, Кюрелен, что даже шаманам хочется жить и что сами боги презирают побежденных…

– Боги часто ошибаются, – насмешливо улыбнулся Кюрелен. – Например, сегодня они тоже неправы.

Он что-то вытащил из широких рукавов, и Кокчу с изумлением увидел, что ладони калеки полны золотых и серебряных безделушек, украшенных драгоценными камнями. Кюрелен внимательно за шаманом наблюдал и увидел, как побледнело его лицо.

– Это всего лишь малая часть того, что Тогрул-хан прислал Темуджину для его невесты. Он обещал прислать еще. Даров было настолько много, что Темуджин пожаловал эти безделушки и украшения мне. Кокчу, мне очень жаль, что ты уезжаешь. В знак уважения и на долгую память я хочу, чтобы ты выбрал что-нибудь для себя.

Он протянул ладони к шаману. Тот ничего не взял и побледнел еще сильнее.

Кюрелен тихонько рассмеялся.

– Любой из этих вещиц ты сможешь заплатить за красивую женщину, белого коня или за оружие для сотни воинов.

– Кюрелен, ты лжешь! – мрачно заявил Кокчу, подняв голову.

– Возможно, – продолжал смеяться Кюрелен.

– Мне известно, что Тогрул-хан славится жадностью и осторожностью.

Кюрелен покачал головой.

– Выбирай, Кокчу. Этого добра у меня очень много.

Шаман дрожащими руками осторожно вытащил золотую цепь и нить бирюзовых бус.

– Ты вор, должен тебе сказать, – произнес Кокчу.

– Возможно. Но ты сам сказал, что боги любят умных людей, – ответил калека.

Шаман ласково погладил бусы и отложил их в сторону, а потом снова уставился на Кюрелена.

– Что ты хочешь? – презрительно поинтересовался он.

Кюрелен облегченно вздохнул.

– Наконец у нас начинается разговор двух честных людей. Известно, что Тогрул-хан поможет Темуджину и отомстит за него, если в этом возникнет необходимость. Но такого не потребуется, потому что я верю в судьбу Темуджина. Ты сам предсказал ему власть и известность, – ухмыльнулся Кюрелен.

Шаман ничего не ответил, продолжая внимательно слушать.

– Я могу правильно судить о людях. Поклянись в верности Темуджину, и ты станешь ханом среди священников. Если же ты ему изменишь, тебе это не принесет пользы.

– Ха! – воскликнул шаман, наклоняясь вперед и внимательно разглядывая свои ногти.

Кюрелен потряс ладонями, и сокровища откликнулись нежным звоном, а он, высыпав их перед собой, медленно вытянул из общей кучки нить, на которую были нанизаны золотые монеты, и легко перебросил ее на колени шамана.

– Это еще одно доказательство моего уважения, – заявил гость.

Шаман медленно поднял на него глаза, темное лицо его казалось совсем черным.

– Судьба будет благосклонна к Темуджину, – сказал Кюрелен. – Те, кто последует за ним, будут сопровождать его по дороге к власти.

Кокчу улыбнулся, а потом громко захохотал. Он положил золотые монеты рядом с цепью из золота и бирюзовыми бусами, а затем наклонился к Кюрелену, схватил его за плечи и легонько потряс:

– Кюрелен, мне будет скучно без бесед с тобой. Отправляйся вместе со мной!

Шаман и Кюрелен вышли из юрты вместе, они улыбались друг другу, воины не могли понять, в чем тут дело.

К востоку тянулись шлейфы пыли – свидетельство бегства людей. Пыль эта окутывала их следы золотистым облаком. В стойбище осталось совсем немного народа, готового следовать за передними повозками.

Шаман шагал по стойбищу в сопровождении Кюрелена. Люди отрывались от своей работы и непонимающе глядели им вслед. Шаман подошел к центру почти опустевшего лагеря и громко закричал. Его внушительная высокая фигура и красивая голова четко выделялись на фоне горячего желтого заката. Через несколько мгновений на площади собрались все, кто еще не покинул бывшую орду Есугея. Бектор, хмурый и ничего не понимающий, стоял рядом с братом Бельгютеем и своей матерью. Темуджина окружали друзья. Лицо его потемнело от ярости и бессилия. Шум голосов затих от презрительного взгляда шамана, и все стали его слушать.

– Куда вы отправляетесь? – закричал шаман. – Неужели вы хотите покинуть своего хана, сына Есугея, вы, неблагодарные собаки?! В ваших сердцах нет верности, и ваши души черны от предательства. Вы подобны хрупкому колесу, которое ломается даже о мелкий камешек, или плохому мечу, который гнется от первого удара.

Люди в удивлении глядели на него, вытаращив глаза. Они ничего не понимали. Глупо моргая, нахмуря лбы, они пытались разобраться в словах шамана. Он поочередно переводил свирепый взгляд с одного бронзового лица на другое. Под его свирепым взглядом все опускали глаза. Люди в душе спрашивали себя – правильно ли они поняли вчера его слова.

Шаман насмешливо и грозно усмехался.

– Я знаю, вы все верите, что вам обрадуется хан тайджутов. Но вы ошибаетесь. Если отправитесь к нему – вас там ждет смерть. Хан подумает: «Что за предатели пожаловали ко мне? Они покинули собственного вождя, когда он в них так нуждался. Они приползли к моим ногам, подобно своре воющих и дрожащих псов. Такие люди заслуживают только смерти. Во время сражения они будут подобны мечу из бамбука, коню со сломанной ногой, которому нельзя будет доверять во время битвы, или лепешке из муки, которой пытаются заткнуть дыру в каменной стене, когда рядом не оказывается настоящего камня». Вот что подумает о вас хан! Вы должны понять, что он вас не примет, но если вы мне не верите – отправляйтесь к нему! Молодой хан не желает иметь предателей среди своих воинов, не хочет, чтобы его окружали люди с сердцами верблюдов!

Бельгютей давно сторонился Темуджина, думая, что его звезда клонится к закату, однако сейчас он стал ему дружелюбно улыбаться, Бектор же до крови прикусил губу. У Темуджина от удивления широко раскрылись глаза, а Джамуха с отвращением отвернулся. Другие члены рода переминались с ноги на ногу, почесывались, краснели и неловко глядели друг на друга.

Шаман многозначительно уставился на выжженную степь, простиравшуюся за пределами орды, а потом перевел взгляд на людей. Он напоминал Кюрелену человека, прогуливавшегося в саду и по одному собиравшего самые сладкие и спелые фрукты. Шаман посмотрел в глаза каждому человеку и, казалось, взглядом своим что-то им приказывал. Наступила тишина, в которой чувствовался невыносимый ужас. Все глядели в лицо шамана, которое светилось странным светом.

– Взгляните! – воскликнул Кокчу. – Духи послали нам знамение!

Все посмотрели вверх, и из каждой глотки вырвался возглас ужаса. Кюрелен тоже последовал примеру остальных и тут же поджал губы. У него от восхищения сверкали глаза. Сначала там, куда указывал шаман, ничего не было видно, кроме золотистого пара и пыли, сопровождавших быстро удаляющиеся юрты и скот, но потом стена пыли разошлась в стороны, подобно занавесу, и там, где ранее ничего не было, появились неясные очертания огромных всадников, молча чего-то ожидавших. На поднятых пиках медленно развевались вымпелы, а их лица были как бы высеченными из гранита окружавших холмов и скал. Их молчание наводило ужас, а ожидание неизбежно вызывало дрожь. Казалось, что их головы были выше холмов, а их кони были серыми, призрачными и в три раза больше обычных коней. Неземные вымпелы развевались от порывов небесного ветра. От вымпела к вымпелу стремились бледные молнии, и каждому показалось, что он слышит вдалеке отдаленные звуки труб и барабанов, заставляющие всех дрожать.

Шаман поднял руки и закричал ужасным голосом:

– Духи Синего Неба пришли на помощь Темуджину, сыну Есугея!

Люди застонали от ужаса, упали на землю и прикрыли головы руками. Животные сильно разволновались и раздували ноздри, вдыхая острый кислый запах человеческого страха. Темуджин, его друзья и Кюрелен стояли недвижимо. Кюрелен улыбался и думал про шамана: «У этого негодяя такое же живое воображение, как и у меня!»

Постепенно яркая картина потускнела, и облако уплыло, подобно золотому пару. Один за другим, дрожа, люди поднимались с земли, продолжая трепетать. Они попадали на колени перед Темуджином, клянясь ему в верности и повиновении. Над их склоненными головами Кокчу и Кюрелен обменялись насмешливыми взглядами: калека в восхищении и приветствии коснулся лба рукой, а шаман наклонил голову в знак того, что он все понял.

С Темуджином, однако, осталось слишком мало народа, и молодой хан был в бешенстве. Его ничто не могло успокоить, и он отправился к матери, но вскоре вернулся из ее юрты с криком:

– Моя мать исчезла! Я ее нигде не могу найти!

Когда на землю пали сумерки, в орду возвратилась Оэлун. Все были поражены, не только потому, что Оэлун ускакала из орды на коне, прихватив с собой бунчук с черными хвостами яков, но известием о том, что эта женщина поскакала вдогонку за удирающими членами орды, и когда она их догнала, то угрозами и попреками заставила вернуться и присягнуть на верность ее сыну. Она въехала в лагерь с высоко поднятой головой, над ней развевался бунчук Есугея-Темуджина, за ней следовали в юртах перепуганные монголы, и поспешали их стада.

Кюрелен пораженно уставился на сестру и впервые улыбнулся ей обычной доброй улыбкой без тени насмешки. Темуджин побагровел от злости, развернулся и отправился в свою юрту. В тот момент он испытывал ненависть к матери, потому что она его посрамила во второй раз.