Текст книги "Петля"

Автор книги: Кодзи Судзуки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

8

В тот момент, когда Каору входил в палату отца, профессор Сайки поднялся со стула, стоящего у койки.

Увидев Каору, он произнес:

– А... – И собрался уже выйти из комнаты. – Только, пожалуйста, потише, – сказал он.

Сайки не хотел мешать Каору, пришедшему навестить отца, но Хидэюки попытался его задержать.

– Я больше не могу, ты же знаешь, у меня здесь дела. – Сайки не был сиделкой из службы социальной помощи и уже весь извелся оттого, что ему действительно надо было идти.

– А, ну ладно.

– Да, меня ждут ... – сказал Сайки и бросил взгляд в сторону Хидэюки. – Ну... – Он взмахнул рукой и вышел. Каору проводил его взглядом и подошел к отцу.

– Отец, ты как?

Посмотрев на Хидэюки сверху, выяснив, какого у него цвета лицо и насколько впали щеки, он сел на тот же стул, на котором до этого сидел Сайки.

– Хреново, – безо всякого выражения выдавил из себя Хидэюки, уставившись в потолок.

– Что так?

– Этот Сайки припирается только с плохими новостями.

Сайки, выпускник того же факультета, что и отец, не участвовал в составлении диагноза, поскольку это не входило в его обязанности патологоанатома, а было задачей других специалистов. Поэтому Каору недоумевал, какие еще плохие новости тот мог принести.

– Плохие новости?

– Знаешь Накамуро Масато? – Голос отца звучал хрипло.

– Да, он твой друг.

Каору была знакома эта фамилия. Он работал вместе с отцом в проекте «Петля» и теперь, скорее всего, преподавал в местном университете на факультете инженерии.

– Умер, – резко произнес отец.

– Да?

– То же, что и у меня.

Для отца это было шоком: умер его коллега и ровесник, не будет ли он следующим?

– Но ты-то все еще в порядке. – У Каору не было иного способа поддержать отца, кроме как месяцами подбадривать его подобными фразами.

Лежа на кровати, Хидэюки медленно повернул голову и спросил – так, будто хотел сказать: «Ни к чему эти бессмысленные утешения»:

– Знаешь Комацу Дзаки?

– Нет. – Каору впервые слышал это имя.

– Неважно, он мой подчиненный по «Петле».

– Да?

– Тоже умер.

Каору сглотнул. Тень смерти шаг за шагом все ближе подбиралась к отцу.

Хидэюки назвал еще три имени, также опечатывая их словом «умер».

– Послушай, я уж и не знаю, что думать. Все эти люди – мои коллеги, которые проводили исследования на предмет искусственного продления жизни, все мы работали вместе.

– И все они умерли от вируса метастазного рака?

– Сколько сейчас заразившихся в Японии?

Если исключить людей вроде матери и Рэйко, которые подхватили вирус, но еще не заболели, то по статистике получалось где-то около миллиона человек.

– Миллион примерно.

– Выглядит внушительно, но это меньше одного процента от населения. А вот из тех, кого я знал, заболели многие.

При этом Хидэюки пристально посмотрел на Каору. Суровый, пронизывающий душу собеседника взгляд смягчился, и наконец на лице Хидэюки появилось выражение мольбы.

– Ты-то, надеюсь, в порядке? – Отец высунул из-под одеяла руку и дотронулся до обтянутой джинсовой тканью коленки Каору.

Возможно, он просто хотел пожать ему руку, но старался воздерживаться даже от прикосновения к коже. Он заразил жену, но сын-то пока не получил вирус, и у Хидэюки еще оставались силы для борьбы.

Каору отвел глаза от взгляда постепенно слабеющего отца.

– Санализами все в порядке?

– Ты беспокоишься?

Эта мысль пронзила Каору насквозь. Результат анализов двухмесячной давности был отрицательным. Но он не знал, каким будет результат в следующем месяце.

Каору отвернулся, притворившись, что его отвлекли шаги, раздававшиеся в коридоре. Он вспомнил недавний разговор с Рёдзи, его презрительный смех... Постепенно в нем ожили те переживания, импульсы, двигавшие им тогда.

Вчера вечером контакт с Рэйко не обошелся поцелуями. Каору помнил, как они стояли в коридоре, обнявшись, как удачно скрыл их интерьер больницы.

Когда он потом пришел в палату к Рёдзи, чтобы забрать забытый там учебник по медицине патологий, мальчика позвали на рентген. Каору не знал, что в это время проводят обследования, и Рэйко ему тоже об этом не говорила.

Он легонько постучал, и дверь тут же открылась. Он увидел влажное лицо Рэйко. Заметив в ее руках полотенце, он понял, что она им только что вытиралась. Дверь подалась влево, комнату освещала десятиваттная лампочка. Судя по звуку воды, лившейся не в ванну, а в раковину, Рэйко умывала лицо. Закрывшись полотенцем, она спросила приглушенным голосом:

– Ты за книгой пришел?

– Прости, что так неожиданно. – Голос Каору, также исказившись, понизился. В комнате ощущалось отсутствие Рёдзи.

– Заходи.

Взяв Каору за руку, Рэйко втащила его в комнату и закрыла дверь. Они вместе встали перед зеркалом у раковины. Рэйко закончила вытирать лицо полотенцем, которое было у нее в руках, и явила Каору свое лицо, уже полностью без косметики. В уголках глаз виднелись морщинки, свидетельствовавшие о возрасте, но это нисколько не уменьшало ее притягательности.

Каору подбородком указал на стоявшую в углу за ширмой кровать, как бы спрашивая, почему нет Рёдзи.

– Его только что увела медсестра.

– На обследование?

– Да.

– На какое?

– Сцинтилограмма. – Рэйко никак не могла привыкнуть к этому слову и выговаривала его с трудом.

Предшествующее химиотерапии сцинтилогическое обследование, во время которого в кровь вводятся необходимые препараты, занимает по меньшей мере часа два. До конца обследования никто не войдет в комнату, которая на некоторое время оказывалась в полном распоряжении Каору и Рэйко.

Сына увели на обследование, и Рэйко, поняв, что химиотерапия неизбежно приближается, упала духом. Начинались тяжелые испытания. Лекарства от рака не только боролись с раковыми клетками, но и наносили повреждения здоровым. Ей тяжело было глядеть на мальчика, страдающего от тяжести во всем теле, отсутствия аппетита и рвоты. Но даже перенесенные страдания вовсе не гарантировали исчезновения раковых клеток. Замедляя их рост, химиотерапия лишь оттягивала роковой момент. При новом раке возникновение метастазов было неизбежно.

Каору не знал, что сказать матери, теряющей сына. Явные попытки утешить ее вызовут лишь больший прилив депрессии.

Рэйко смотрела Каору прямо в лицо.

– Если ждать чуда, то оно придет. – Она схватила обеими руками руку Каору. Это, наверное, уже вошло у Рэйко в привычку: чуть что, хватать Каору за руки.

– Что?

– Мне уже опостылела эта жизнь.

– Мне тоже.

– Во что бы то ни стало, прошу: помоги сыну и мне. Ты ведь можешь!

«Я могу?!» – прокричал он в душе, но, разумеется, не вслух.

Несколько мокрых прядей из челки Рэйко прилипли ко лбу. Во влажных глазах горел огонек мольбы. Рот исказился, как будто она сейчас заплачет, и это еще сильнее притягивало Каору. Ему во что бы то ни стало захотелось помочь ей. Он не мог сложа руки смотреть, как она гибнет.

Тут из крана, который оказался не до конца закрыт, потекла тонкая струйка воды. Журчание наполнило маленькую комнату, пробуждая желание. Звук воды подталкивал к действию.

Рэйко обернулась, она хотела отпустить руку Каору, чтобы завинтить кран. Но юноша, наоборот, сжал ее руку и с силой прижал Рэйко к себе.

Поначалу она сделала вид, что сопротивляется, и ее лицо помрачнело. Прикоснувшись к ее коже, Каору ощутил, как борются в Рэйко противоречивые чувства. Материнские чувства с чувствами женскими.

Обнимая Рэйко, он оступился и повалился с ней на постель.

Подавленная видом кровати, лишившейся своего хозяина, в позе, как будто за плечами у нее была смерть, Рэйко боролась с накатывающим на нее оргазмом. Отовсюду, шелестя, надвигалась тень смерти. Вскипающее желание символизировало жизнь, но мысль о том, что сейчас, когда они этим занимаются, Рёдзи проходит обследование (пероксидами!), убивала возбуждение. Материнские инстинкты подавляли желание.

Совсем иначе чувствовал себя Каору. Его возбуждение вышло из-под контроля, душа, слившись с телом, устремилась к единственной цели.

Он не придавал особого значения тому, что Рэйко заражена. Сейчас его совершенно не волновало, что вирус скорее, чем через соприкосновение ртами, передастся через слизистые оболочки половых органов.

Когда они рухнули на кровать и лежали друг на друге, соединив губы, Каору принялся аккуратно расстегивать блузку Рэйко. Несмотря на небогатый сексуальный опыт, он вел себя как взрослый мужчина и чувствовал что-то необыкновенное.

* * *

Каору погрузился было в воспоминания о вчерашнем дне, а отец все говорил о том, как он не хочет, чтобы его сын подхватил этот вирус.

Отрицательный ли анализ?

Ты молод, осторожнее с женщинами.

Во всем будь очень внимателен.

Ты можешь поддаться минутному соблазну.

Эти слова впустую пролетали мимо ушей Каору. Он не мог смотреть отцу прямо в лицо. Казалось, такое безобидное дело – полюбить женщину, но оно полностью рушило все надежды отца.

– Эй, Бонза, ты меня слушаешь? – Хидэюки вывел из забытья блуждавшего мыслями где-то в пустоте Каору. Он уже давно не называл его Бонзой. Сознание Каору через силу вернулось назад.

– Не переживай, – сказал он, но Хидэюки продолжал смотреть на него с сомнением.

Некоторое время они молча глядели друг на друга. Наконец, когда обмен информацией, которую уже не выразить словами, был закончен, Хидэюки снова, как и в начале разговора, коснулся рукой коленной чашечки Каору:

– Послушай, ты понимаешь, ты же мое сокровище.

Каору положил ладонь на руку отца:

– Да, понимаю.

– Поэтому не сдавайся! Борись! Напряги весь свой ум и борись с этим гадом, который разрушает такие молодые тела.

Сначала Рэйко с ее просьбой о помощи, теперь отец с призывом к борьбе – он чувствовал, как «другие» оказывают на него давление. Но ведь если он заразится и окажется перед опасностью заболеть метастазным раком, эти люди перестанут быть «другими». Ему ничего не остается, кроме как бросить все силы на защиту собственного тела.

– Все не выходит из головы. Сайки сказал, что мои бывшие коллеги один за другим умерли от этой болезни. Таких, как ты, почти нет, – снова повторил Хидэюки.

– Возможно. – Каору пожал плечами. Отец и множество людей – кроме него – почему-то являлись носителями вируса.

– Должна быть какая-то причина.

– Ну, исследователям, например, легко заразиться, да и...

– Когда-то ты додумался сопоставить расположение поселков долгожителей с местами магнитной аномалии. Если сможешь, сделай карту плотности инфицированных в Японии и Америке. Или хотя бы собери информацию о профессиях заболевших. Собери всю информацию, какую сможешь. Сделай статистический анализ.

– Понял, попытаюсь.

– Мне кажется, такое большое количество заболевших не случайно. – Хидэюки, глядя в потолок, левой рукой потянулся к тумбочке и пошарил там. Он словно что-то искал.

Каору бросились в глаза несколько десятков бумажных листов, лежавших на тумбочке. Он взял их прежде, чем до них дотянулся отец.

– Это? – спросил он.

На первом листе был напечатан ряд букв:

AATGCTACTTACTATTAGTAGAATTGATGCCACCTTTTAGCTCGCGCCCCA...

Лишь мельком взглянув, он понял, что это запись базовой конфигурации гена.

– Эти распечатки принес Сайки.

– И что за гены здесь расшифрованы?

– А ты догадайся.

Сказав это, Хидэюки постучал себя по груди. У него было подозрение на метастазы в легких, и каждый свой день он проводил в обследованиях.

«Здесь же основная базовая конфигурация метастазного вируса!» Потрясенный, Каору разглядывал ряды букв. На нескольких десятках листов были напечатаны девять основных генных конфигураций. Испещрившие бумагу тысячи, десятки тысяч букв были чертежом дьявольского вируса.

9

Для начала Каору отправился в научно-исследовательский институт, где хранился значительный объем информации о проекте «Петля». Виртуальная история «Петли» хранилась в голограммах, поражающих воображение своим количеством: шестьсот двадцать на десять в двенадцатой степени. И даже сейчас, по прошествии двадцати лет, все это бережно сохранялось. До института удобнее было ехать на синкансене, чем на метро, и Каору, выйдя из здания университетской больницы, направился к станции.

Он прошел совсем немного, а на рубашке уже начал выступать пот. Часы показывали чуть больше двенадцати, и пассажиров было немного. Поэтому казалось, что кондиционеры работают с удвоенной мощью. Мокрая от пота рубашка тут же стала холодной. Каору почувствовал озноб.

Он достал из портфеля взятые у отца листы, на которых были напечатаны все базовые комбинации гена вируса метастазного рака. Сколько ни смотри на ряды из четырех букв ATGC, указывающих на тип такреотидов (основ), толку от этого никакого. Но Каору не знал, чем себя занять. Была бы у него с собой книжка, он хотя бы полистал страницы, но, к несчастью, он второпях ничего не положил в портфель.

Ген человека – это отдельный информационный блок, у вируса метастазного рака их было только девять. Между тем у человека их около тридцати тысяч, и можно представить, насколько вирус менее сложен.

Каждый ген может быть разделен на базовые комбинации, количество которых колеблется от тысяч до десятков тысяч. Первые три основы указывают на соответствующие им аминокислоты. Например, три тысячи букв ATGC образуют элемент, включающий в свой состав тысячи аминокислот.

* * *

Каору проглядел измятые страницы, а когда устали глаза, оторвался от них и стал смотреть на пейзаж за окном. Значки были мелко напечатанными, и оттого, что их приходилось рассматривать в трясущемся поезде, у Каору портилось настроение. Кроме букв встречались еще и цифры, чтобы сразу было понятно, с какой «основы» начинать.

С помощью этих чисел Каору быстро выяснил количество основ, составляющих все девять генов.

Первый ген – количество основ 3072

Второй ген – количество основ 393 216

Третий ген – количество основ 12 288

Четвертый ген– количество основ 786 432

Пятый ген – количество основ 24 576

Шестой ген – количество основ 49 152

Седьмой ген – количество основ 196 608

Восьмой ген – количество основ 6144

Девятый ген – количество основ 98 304

У разных генов количество основ было от нескольких единиц до сотен тысяч.

Каору встал с сиденья и направился к двери. Пока он сидел, поток воздуха из кондиционера обдавал ему левый бок, а Каору не любил холод. На ум шли мрачные мысли, и желание встать становилось все сильнее.

Прислонившись к двери вагона, он рассеянно рисовал в воображении лицо Рэйко. Но тут же перед его мысленным взором встало изможденное лицо отца.

В том отделении института, куда ехал Каору и где раньше работал отец, все оставалось без изменений.

Двадцать пять лет назад, получив ученую степень, Хидэюки был сразу взят на работу исследователем в проект «Петля». Пять лет у него ушло на исследование по созданию искусственной жизни.

Каору так точно и не знал, чем занимался отец до его рождения. Он пытался спрашивать, но Хидэюки почему-то сразу умолкал, и из его бурчания трудно было понять, к чему привели исследования. Обычно, когда отец брался за работу и она увлекала его, он всегда испытывал подъем, но при неудачах из него нельзя было вытрясти и слова. Поэтому, видя плохое настроение отца, Каору почти ни о чем не спрашивал.

Но, по-видимому, со временем из-за болезни Хидэюки начал сдавать. Сейчас, в больнице, когда Каору, взяв распечатки с расшифровкой генов вируса, уже собирался выйти из палаты отца, тот окликнул его:

– Послушай, Бонза... – И уже по инициативе отца Каору наконец узнал, чем тот занимался во время исследований.

«Я работал над компьютерной моделью зарождения жизни», – вкратце пояснил Хидэюки.

Это была его давняя мечта – объяснить, как на Земле зародилась жизнь.

Но, как Каору и предполагал, данная попытка успехом не увенчалась, и проект был заморожен. Отец не произнес слова «провал». Даже более того, он говорил, что исследования шли вполне успешно. Только до сих пор не понятно, почему это привело к такому результату.

– «Петля», как бы это сказать... Заболела раком.

«Заболевание раком» свело все формы к одной и уничтожило разнообразие.

Каору слушал похожие на стон слова отца, но никак не мог понять, что он имел в виду. А поскольку он не понимал, в чем состоял главный замысел, то уж тем более ему было не понять деталей.

Во-первых, Каору хотелось узнать, за какие исследования взялся в прошлом его отец, а во-вторых, ему важно было выяснить, случайно или нет почти все сослуживцы отца пали жертвой вируса.

Поэтому он заявил, что хочет поехать в институт. Отец назвал ему имена еще живых сотрудников и напряг всю свою память, чтобы объяснить сыну, как туда попасть.

От Каору требовалось сразу же передать людям из института весть от отца. Хоть отец там больше не работал, Каору должен был ожидать радушный прием.

Юноша безо всякой цели еще раз взглянул на распечатки.

Количество основ, которые составляли код всех девяти генов вируса, никак не выходило у него из головы. На бумаге было девять строк, в каждой из них – от четырех до шести цифр.

3072

393 216

12 288

786 432

24 576

49 152

196 608

6144

98 304

Тут бы Каору и пригодились его выдающиеся вычислительные способности. Благодаря своему таланту он уже начал предчувствовать послание, но пока из этих цифр ничего не выходило.

Как будто что-то общее есть в этих девяти строчках.

Это можно проверить. Каору надеялся на интуицию.

Чтобы развеяться, он выглянул в окно. По обеим сторонам, как деревья в лесу, выстроились высотные здания. И, пронизывая пространство, между этими чащами бесшумно несся состав обтекаемой формы.

Приближаясь к станции, поезд сбросил скорость. Рядом со стройплощадкой виднелось веселое разноцветное здание.

Четыре высотных здания, каждое высотой метров триста, органично соединенные между собой, образовывали небольшой городок.

Square building.

Square означает «квадратный». Кроме него...

Тут взгляд Каору снова упал на распечатки, все внимание его было сконцентрировано на девяти рядах цифр.

– Какой же я дурак! – чуть слышно произнес Каору.

У слова square было еще значение «вторая степень». Благодаря этой ассоциации он внезапно догадался.

3072 – это 2 в 10-й степени, умноженное на 3;

393 216 – 2 в 17-й степени, умноженное на 3;

12 288 – 2 в 12-й степени, умноженное на 3;

786 432 – 2 в 18-й степени, умноженное на 3;

24 576 – 2 в 13-й степени, умноженное на 3;

49 152 – 2 в 14-й степени, умноженное на 3;

196 608 – 2 в 16-й степени, умноженное на 3;

6144 – 2 в 11-й степени, умноженное на 3;

98 304 – 2 в 15-й степени, умноженное на 3.

Удивительно, но все девять чисел были равны двум в энной степени, помноженным на три.

Каору быстро посчитал в уме, какова вероятность того, что девять многозначных чисел, расположенных безо всякого порядка, все окажутся двойками, возведенными в некоторую степень и помноженными на три. Из всех чисел до шести знаков таких только восемнадцать.

Даже не вычислив все правильные числа, Каору понял – вероятность практически нулевая.

Почему в генах вируса все базовые основы – это двойки в некой степени, помноженные на три?

Все-таки не может оказаться случайностью, что эти несколько чисел выстроились столбиком, преодолев преграду почти нулевой вероятности. Видимо, в этом должен быть какой-то смысл.

Каору подумал, что десять лет назад, размышляя вместе с отцом, они пришли к такому же выводу. Разве что темой тогда была загадка возникновения жизни.

Там, в супе... посреди этой массы, существует нечто, что дергает за нитки...

Репродуктор оповестил, что поезд прибыл на нужную Каору станцию, голос доносился словно из другого мира.

Каору выскочил из дверей и встал на платформе. Если верить отцу, то от станции до института пешком минут десять.

Каору с изможденным, как у призрака, лицом двинулся по платформе. После вагонной прохлады на перроне можно было свариться, перемена температуры ощущалась болезненно.

Положив в портфель бумаги, которые до этого держал в руке, Каору двинулся в сторону института, следуя указаниям отца.

10

Идти пришлось недалеко, но дорога была неровной, и ко времени, когда он подошел к институту, Каору насквозь пропотел. Стоя перед старым зданием посольского типа, Каору сравнивал его с описанием, которое он записал на бумагу. Несомненно, это было оно, то самое здание, в котором на четвертом и пятом этажах хранится информация о «Петле».

Каору на лифте поднялся на четвертый этаж и попросил позвать человека по фамилии Амано. Эту фамилию ему назвал Хидэюки.

«Когда придешь в институт, сразу попроси позвать Амано и передай ему, что я тебе сказал». – Хидэюки несколько раз напоминал ему об этом.

Женщина у стойки сняла трубку внутренней связи и передала просьбу.

– Вас желает видеть господин Каору Футами, – кратко проговорила секретарша и, улыбнувшись Каору, показала на диван в холле. – Подождите, пожалуйста, немножко.

Каору сел на диван и стал ждать, когда придет человек по имени Амано. Оглядываясь по сторонам, он испытывал поразительное ощущение, ведь отец уже более двадцати лет назад поступил сюда на работу. До того как сам Каору родился, отец каждое утро подходил к стоике, на которую он сейчас смотрит, и шел в лабораторию.

– Простите, что заставил вас ждать. – Голос раздался совершенно неожиданно. Каору казалось, что Амано сможет появиться только из-за стойки, откуда-то из глубины этажа, но он подошел со стороны лифта. Каору встал и учтиво кивнул головой.

– Рад познакомиться, Каору Футами. Мой отец очень признателен вам.

– Ну что вы, что вы. Это я ему признателен. – Сказав это, Амано достал из визитницы карточку и протянул ее молодому человеку. Каору, будучи всего лишь студентом, не имел визитных карточек и не мог дать в ответ свою.

Под названием института стояла степень доктора медицины и имя Амано Тоору.

Поначалу могло показаться странным, что делает доктор медицинских наук в институте, специализирующемся на компьютерном программировании. Но если подумать, то и отец закончил медицинский факультет. Не так уж это и странно.

– Простите, какова ваша специальность?

Амано улыбнулся, на его щеках появились ямочки.

– Микробиолог.

Амано, небольшого роста, но прекрасно сложенный, был только на два года младше отца Каору, но выглядел значительно моложе. Казалось, ему около тридцати пяти.

– Извините, я вас отвлекаю.

– Нет, ничего подобного. Давайте я вам здесь все покажу.

Амано провел Каору в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Наверху была такая же стойка, но Амано, ведя за собой Каору, прошел мимо нее.

Он показал юноше комнату площадью в двадцать тё. По стенам комнаты висели какемоно, а на столе стояло несколько компьютеров.

Амано опустился в свое кресло и указал Каору на кресло для посетителей.

– Вы хотите узнать поподробнее, чем занимался Футами-сэнсэй?

– Да.

– Кстати, как здоровье сэнсэя? – Было видно, что Амано спросил не из простой вежливости, а с искренним беспокойством. Каору не стал рассказывать о том, что если подтвердится наличие метастазов в легких, то ситуация станет почти безнадежной.

– Ну, так себе.

– Сэнсэй меня многому научил. – Лицо Амано приняло такое выражение, будто он загрустил о прошлом. – Но за несколько лет тут все изменилось. Стало свободнее.

Возможно, под «стало свободнее» подразумевалось здание института. По правде говоря, Каору не увидел никого, кроме Амано и секретарши за стойкой. У него появилось подозрение, что причиной этому вирус.

– Отец сказал мне, что многие из тех, кто принимал участие в исследованиях «Петли», умерли от рака.

– Да, верно.

– Была для этого какая-нибудь причина?

– Эх, пока я, к сожалению, ничего сказать не могу.

Каору не казалось, что это простая случайность. Если удастся отыскать какую-нибудь причинно-следственную связь, то, кто знает, может, найдется эпохальное решение в борьбе с раком.

– Вы знаете, где были зарегистрированы первые случаи заболевания?

Уж если Амано микробиолог, то должен хорошо это знать.

– Разновидности рака легко перепутать и поэтому создавать статистику трудно, но если говорить о вирусе метастазного рака, то первый пациент был американцем.

До Каору также доходили слухи, что местом появления вируса была Америка.

– Это произошло в Америке?

– Да, заболевший был инженером-компьютерщиком, он жил в городе Альбукерке, штат Нью-Мексико, – сказал Амано и горько усмехнулся. Бросалось в глаза странное совпадение. Факт, что впервые вирус метастазного рака был обнаружен в теле компьютерщика, и факт, что процент заболеваемости среди работников этого института заметно выше, чем в других местах. Быть может, это не выходило за пределы чистой случайности, но...

Усмешка продержалась на лице Амано не более секунды. Так, будто он, вздохнув, решил, что нет смысла искать некую особую причину, и отвергнул мысль о том, что совпадение не случайно.

Словно поддавшись своему душевному состоянию, Амано резко вскочил с места.

– М-да, м-да, кстати, вы не смотрели одно очень старое видео?

– Видео?.. – Каору почему-то насторожился.

– Его для более ясного разъяснения темы и принципов исследований записали подчиненные Футами-сэнсэя. Там они что-то делают, какие-то вычисления, в общем, заняты работой. Если хотите побыстрее разобраться, в чем состоит цель «Петли», лучшего вам не найти. Пожалуйста, сюда, – позвал Амано, вставая и выходя в дверь.

Пройдя половину похожего на галерею коридора, опоясывающего множество лабораторных помещений, они вошли в комнату смежную с приемной, где стояли диван и стол.

Возможно, потому, что комната располагалась в самом центре здания, в ней не было ни одного окна. В отличие от приемной тут было больше мебели, эта мебель придавала ей вид музейного зала. Стены украшали картины в рамах и художественные фотографии. Особенно выделялись четыре картины, висевшие абсолютно симметрично по одной на каждой стене, совсем как оберег от злых духов, в рамах одинакового размера.

Эти четыре картины современного жанра с применением фотографии приковали к себе внимание Каору. Если смотреть на них как на нечто деформированное и всунутое в фотографию, то могло показаться, что ты сам находишься внутри какого-то угловатого нечто. Удивительное ощущение. На самом этом предмете современного искусства было начерчено множество разорванных окружностей. Более того, интерес вызывала не только сама композиция, но и то, как ровно, сантиметр в сантиметр, были развешаны четыре ее элемента. Эта точность еще больше усиливала впечатление.

Подойдя поближе, Каору попытался прочесть имя автора. Имя оказалось иностранное, вдобавок написано было неразборчивым почерком. С... Eriot...

– Пожалуйста, садитесь, – раздался из-за спины голос Амано. Каору тут же пришел в себя. Сев на диван, куда указал ему Амано, он увидел перед собой небольшой телевизор, похоже, только что извлеченный из шкафа. Амано, выдвинув из шкафа боковой ящик, достал кассету. На ней была наклеена бирка с крупно напечатанным названием. Каору успел прочесть: «Петля».

Да и как не заметить, когда оно было столь крупно напечатано.