Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 7"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Да, ты мне говорила, – сказал Харкорт. – Только не могу понять, зачем тебе это понадобилось.

– Не знаю, смогу ли это объяснить, – отвечала Иоланда. – Меня сюда словно что-то тянет. Какое-то таинственное животворное ощущение, которое испытывает здесь моя душа.

Они шли по направлению к каменистому островку, который становился все ближе. Наконец они дошли до него и вскарабкались на камни. Издали островок казался белым, и теперь они увидели, что он на самом деле белый – огромные камни, белые, как мрамор, лежали горой, словно кто-то вывалил их посреди болота с гигантской повозки. Часть камней имела угловатую форму, другие были плоские и гладкие, как будто побывали в руках у гранильщика.

Некоторое время они сидели на камнях, глядя назад, на болото, которое только что пересекли. Сумерки сгущались, но еще можно было разглядеть островок с несколькими деревьями, темным пятном выделявшийся на фоне освещенного луной болота. Наконец Харкорт встрепенулся и поднялся на ноги.

– Пожалуй, надо залезть на вершину, – сказал он. – Оттуда, может быть, виден тот берег. До края болота должно быть не так уж далеко.

– Я пойду с тобой, – сказал Шишковатый. «Наверное, лезть вверх по этим камням, – подумал Харкорт, – примерно то же самое, что подниматься на великие египетские пирамиды, о которых рассказывал мне дядя Рауль много лет назад. Пожалуй, даже труднее: в пирамидах плиты уложены аккуратно, а эти камни навалены как попало и порой так неустойчивы, что опасно на них ступать».

Осторожно выбирая дорогу, Харкорт и Шишковатый взбирались по грудам камней. Кое-где приходилось двигаться вбок, отыскивая место, где можно сделать еще шаг наверх. Но мало-помалу они продвигались к вершине.

Наконец Харкорт увидел, что осталось только перелезть через последний гладкий белый камень, который навис у него над головой. Встав на цыпочки, он протянул руки как можно выше и охватил пальцами край камня. Потом подтянулся, нащупал ногой точку опоры и рывком передвинулся выше, так что уже мог положить локти на поверхность камня. Поднатужившись изо всех сил, он перекинул через край сначала ногу, а потом и все тело. Он только собрался повернуться и протянуть руку Шишковатому, как вдруг увидел то, что находилось прямо перед ним.

Там был скелет – сначала Харкорт решил, что человеческий, но тут же понял, что ошибся. Скелет висел на приземистом кресте, нижний конец которого был зажат между двумя каменными глыбами. Крест стоял наклонившись вперед, и Харкорту в первое мгновение показалось, будто скелет бросился на него и застыл в воздухе на полпути.

От неожиданности и ужаса у него перехватило дыхание. В сумеречном свете кости казались еще светлее, чем камни под ногами, а череп злобно ухмылялся сверкающими белыми зубами. Он увидел, что скелет прикручен к кресту цепями так основательно, что большинство костей все еще оставалось на месте. Череп был цел, нижняя челюсть держалась в нем крепко, все ребра тоже были налицо. Только на одной руке отвалились все пальцы, а на другой осталось только два или три. Немного покривившийся хребет опирался на массивный крестец.

– Чарлз, – раздался снизу голос Шишковатого, – дай мне руку, я никак не могу ухватиться.

Харкорт обернулся, выглянул из-за края камня и протянул руку. Шишковатый уцепился за нее и с помощью Харкорта перевалился через край. Он хотел подняться на ноги, но, увидев скелет на кресте, застыл на четвереньках.

– Это еще что? – спросил он.

– Он не человеческий, – ответил Харкорт. – Сначала мне показалось, что это человек.

– Это великан-людоед, – сказал Шишковатый. – Клянусь чем угодно, это великан. И должен сказать, что тут ему самое место.

Он выпрямился и встал рядом с Харкортом. Они подошли к кресту.

– Как ты думаешь, он был жив?.. – спросил Харкорт.

– Жив? – перебил Шишковатый. – Конечно, был жив. Кому пришло бы в голову привязывать мертвого великана к кресту из кедрового дерева? Перед тобой, Чарлз, акт справедливого возмездия. Здесь пришел конец одному из племени Нечисти, который в свое время немало навредил человечеству. С ним счеты сведены, или почти сведены. Он умер не так, как умер на кресте ваш Христос. Его приковали к кресту цепями, и смерть наступила не от телесных ран, как у других распятых. Этого прикончил голод. Он висел тут, пока не умер от голода и жажды. Скорее всего, от жажды.

– Но как это жестоко, как беспощадно…

– Те, кто это сделал, несомненно, имели все основания быть жестокими и беспощадными.

– Все равно мне это не нравится, – сказал Харкорт. – Одно дело – быстрая смерть от удара клинка, совсем другое – вот такая. Это какая-то безумная ненависть.

– Вероятно, люди, обитавшие в этих местах, – сказал Шишковатый, – имели все основания для ненависти. Жизнь их научила.

– Что мы будем с ним делать?

– Ничего не будем делать. Пусть висит. А что ты хотел предложить – христианское погребение?

– Ну нет.

– Так оставим его в покое. Пусть и дальше висит, ухмыляясь.

– Пожалуй, да.

Шишковатый отвернулся от креста со скелетом, поглядел на запад и показал пальцем в том направлении.

– Вот. Мы теперь знаем то, что хотели выяснить. Берег болота совсем недалеко. Смотри!

Глава 12

Проведя кое-как ночь на каменистом островке, они на рассвете пересекли последний участок болота и вышли на сушу. Дальше на западе высились голубые холмы.

Харкорт почти не спал – лишь несколько раз ему удалось ненадолго задремать. С наступлением ночи болото превратилось в средоточие кошмаров: повсюду вокруг стонали и рыдали призраки. Временами Харкорту казалось, что он их видит, хотя каждый раз оставалось сомнение – призрак это в белом саване или просто один из плывущих в воздухе клочьев тумана. Над болотом то и дело раздавались крики ночных птиц, а совсем недалеко, на востоке, время от времени кто-то как будто бухал в барабан. Харкорт лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к странному звуку и пытаясь определить, на что он больше похож – на кваканье или на барабанный бой. Он убеждал себя, – хотя в то же время страшился этой мысли, – что слышит кваканье того бородавчатого, похожего на жабу существа, которое привиделось ему под действием наваждения. Но он так и не смог окончательно в это поверить, потому что временами готов был поклясться, что это не кваканье, а удары в барабан. Но кто мог глубокой ночью сидеть посреди болота и бить в барабан?

Отправившись утром в путь, Харкорт и его спутники первое время шли по заболоченной местности, но потом земля под ногами стала совсем сухой и идти стало легко. Довольные, что болото наконец осталось позади, они направлялись к цепочке холмов на горизонте. Иоланда ушла вперед и скоро исчезла из вида. Наверное, ищет место, где будет легче подниматься на холмы, подумал Харкорт и еще раз подивился ее подвижности и выносливости.

Время от времени Харкорт задирал голову и смотрел на небо. Вчерашние драконы произвели на него большее впечатление, чем ему показалось сначала. Но теперь в небе виднелось только несколько ястребов – драконов нигде не было видно.

Они шли по высокой траве, испещренной луговыми цветами. Мало-помалу холмы перестали казаться голубыми – стало видно, что они поросли лесом и не так высоки, как те, что поднимались вдоль реки.

Аббат, шедший немного впереди Харкорта и Шишковатого, замедлил шаг, чтобы дать им поравняться с ним. Он снова был в своем обычном прекрасном настроении.

– Вот теперь мы двигаемся как следует, – сказал он. – Может быть, если повезет, наверстаем время, которое потеряли в этом болоте.

– Это как получится, – сказал Шишковатый. – У меня такое ощущение, что нам еще не раз придется задерживаться.

– Но ничего подобного этому ужасному болоту больше не будет, – сказал аббат.

Часа через два они приблизились к подножью холмов и увидели, что там их поджидает Иоланда.

– Давайте возьмем немного севернее, – сказала она. – Я нашла извилистую долину, по которой можно подняться.

– Скоро нам придется остановиться и перекусить, – сказал аббат. – Перед тем как трогаться в путь утром, мы ничего не ели, если не считать кусочка сыра и горбушки хлеба.

– Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь кроме своего огромного брюха? – спросил Шишковатый. – Дай тебе волю, и мы останавливались бы перекусить через каждые пол-лиги.

– Для путника главное – сытое брюхо, – сказал аббат. – О своем я всегда стараюсь позаботиться.

– Как только доберемся до той долины, – пообещала ему Иоланда, – найдем место, где можно будет остановиться и поесть. Там бежит ручеек и много деревьев.

Они отыскали долину и, покинув луг, вошли в уютную рощицу на берегу ручья, который весело бежал по камням в сторону болота. У самой воды, где они устроили привал, рос лишь густой ивняк, но оба склона долины заросли огромными дубами, кленами, буками и березой.

Немного выше по течению склоны долины стали сближаться, образуя узкий овраг, подниматься по которому местами было нелегко. Уходя все дальше в глубь холмов, овраг становился все уже, а густой лес спускался по его склонам все ниже, пока кроны деревьев не сомкнулись над ручьем, превратившимся к этому времени в крохотный ручеек. Вдоль него шла едва заметная тропинка, которая то и дело перебегала с берега на берег, – идти по ней было лучше, чем по бездорожью, но не намного: тропинка была крутая и извилистая, а посреди нее торчали корни деревьев и каменные глыбы.

В середине дня они увидели развилку: от тропинки, по которой они шли, отходила другая, поменьше, поднимавшаяся по склону оврага. Иоланда остановилась и вгляделась в глубь леса.

– Стойте и ждите меня, – сказала она. – Я сейчас вернусь.

Довольные, что представился случай передохнуть, они остановились, а Иоланда начала быстро подниматься вверх по склону.

– Эта девчонка не знает усталости, – сказал аббат. – Бегает и скачет, как бешеная коза, и никак не угомонится.

Стоя на тропинке, Харкорт впервые заметил, как угрюм этот лес. Он громоздился над ними со всех сторон, словно пытаясь задушить их в своих объятьях. Если не считать журчанья ручейка на камнях и вздохов ветра в макушках деревьев, в лесу стояла тишина.

Вскоре на тропинке показалась Иоланда, которая бегом спускалась вниз.

– Я нашла место для ночлега, – сказала она. – Пещеру. В ней кто-то жил, но сейчас там его нет. Я думаю, он возражать не станет.

– Откуда ты можешь это знать? – спросил Шишковатый.

– А я не знаю, – ответила она. – Я только предполагаю и надеюсь.

– Возможно, мы уйдем оттуда раньше, чем кто-нибудь появится, – сказал аббат. – Кто бы он ни был, он ничего не узнает.

Они поднялись по тропинке и подошли к пещере. Она была невелика и не очень глубока. Перед ней простиралась широкая ровная площадка – продолжение каменного пола пещеры. На площадке, недалеко от входа, был устроен очаг, полный золы и почерневших головешек. В глубине пещеры стояло на поленьях самодельное подобие кровати. У дальней стены лежали три сковородки и вертел, а у самого входа были аккуратно сложены сухие дрова. Угол пещеры был выложен камнями, на которых валялось несколько кожаных мешков.

Нагнувшись, чтобы не задеть головой за низкую кровлю пещеры, аббат неуклюже вошел внутрь и уселся на кровать.

– Пожалуйста, – сказал ему Шишковатый, – будь как дома.

– А почему бы и нет? – вспылил аббат. – Если наш неизвестный хозяин приличный человек, он ничего не будет иметь против того, чтобы гости чувствовали себя как дома.

– Вопрос только в том, – возразил Шишковатый, – можем ли мы считаться гостями.

– Пусть этот вопрос вас не волнует, – послышался с тропинки чей-то голос. – Вы действительно мои гости, и гости желанные.

Они обернулись и увидели, что на тропинке немного ниже пещеры стоит маленький человечек. Его дочерна загорелое, гладко выбритое лицо украшали щетинистые бакенбарды. Он смотрел на них, привычно щуря глаза, окруженные множеством морщинок: видно было, что он помногу бывает на ярком солнце. Через плечо у него был перекинут пустой мешок, хотя его сгорбленная, сутулая фигура свидетельствовала о том, что ему частенько приходится таскать на спине груз и потяжелее. В руке он держал посох, какие бывают у пилигримов. Ноги у него были босые, штаны рваные, а верхнюю часть тела прикрывала овчинная куртка мехом наружу.

– Я Андре, коробейник, – сказал он. – А это мое скромное жилище. За все годы, что я здесь живу, вы первые оказали мне честь заглянуть ко мне в гости, и я рад, что вы меня посетили.

Он усталой походкой поднялся на площадку перед пещерой, остановился и внимательно посмотрел на них.

– Мы путники, – сказал ему Харкорт, – и остановились здесь совсем ненадолго.

Коробейник утер пот с лица.

– Странно. Мало кто путешествует по этим местам. Они не слишком гостеприимны.

– Меня зовут Чарлз, я из замка Харкортов на той стороне реки. Мы разыскиваем моего дядю, который пропал без вести. У нас есть основания думать, что он на Брошенных Землях. Может быть, ты что-нибудь о нем слышал?

Коробейник покачал головой:

– Ничего не слышал. Ни намека. Ни один разумный человек не станет здесь бродить.

– Мой дядя – человек неразумный, – заметил Харкорт. – Он всегда был такой.

– Ну ладно, пока оставим это, – сказал коробейник. – Вы ночуете здесь. Можете остаться и дольше, если хотите. Я сейчас разведу огонь…

– Нет, – сказал Шишковатый. – Огонь разведу я, а вот этот толстый лентяй, что сидит на кровати, пойдет собирать дрова, чтобы возместить те, которые мы сожжем. А если твоя поленница немного увеличится, это будет всего лишь ничтожной платой за гостеприимство.

– Там, где начинается эта тропа, я заметила небольшой омут, – сказала Иоланда, – и в нем плавали форели. Пойду постараюсь наловить рыбы на ужин.

Коробейник улыбнулся:

– Никогда не видел таких любезных и готовых к услугам гостей. Любой хозяин был бы рад принимать вас. Твои слуги прекрасно вышколены, – сказал он, обращаясь к Харкорту.

– Это не слуги, – ответил Харкорт. – Это мои друзья. Тот, кого назвали лентяем и кто пошел за дровами, – аббат, и, хотя он наверняка станет без конца ворчать, все что надо будет сделано.

– Тебе повезло, – сказал коробейник, – что у тебя такие друзья.

– Мне тоже так кажется, – ответил Харкорт.

Этот человек ему не понравился, и он не испытывал к нему никакого доверия: слишком хитрый у него взгляд и слишком льстивый язык. При нем лучше не говорить лишнего – Харкорт не мог бы объяснить, почему у него появилось такое ощущение, но как он себя ни уговаривал, оно не исчезало.

Коробейник сбросил на кровать мешок, который нес на плече, залез в него, достал горсть каких-то безделушек и высыпал на одеяло.

– Товар у меня недорогой, – сказал он, – и торгую я больше по мелочам. Много не запрашиваю, много не получаю, но в общем кое-как свожу концы с концами.

На одеяле лежали старинная бронзовая монета, обрывок шейной цепочки, полированный агат, позеленевшее от времени кольцо с красным камнем, бронзовый наконечник копья, тоже позеленевший, и еще много всякой всячины.

– Все считают, что я круглый идиот, – сказал он, – но человек безобидный и правдивый, может быть, только потому, что слишком глуп, чтобы врать. Меня не боятся, а кое-кто мне даже доверяет. И я могу путешествовать без опаски. Мне всякий рад, потому что я приношу с собой свежие новости и иногда даже сплетни, а когда запас новостей у меня иссякает, я тут же по дороге сочиняю их столько, чтобы покупатели остались довольны.

– А кто такие те, с кем ты торгуешь? – спросил Харкорт.

– Как кто? Просто покупатели. А, понимаю, о чем ты. Что ж, скажу тебе правду. Я торгую и с людьми, и с Нечистью тоже, мне все равно. И от тех и от других барыш одинаковый.

– В таком случае, – сказал Харкорт, – ты, вероятно, сможешь оказать нам помощь. Если пожелаешь, конечно.

– Разумеется, пожелаю. Я помогаю всякому, кто меня попросит.

Шишковатый уже развел большой огонь в очаге на площадке перед пещерой, а аббат принес охапку дров и пошел за второй.

– Сначала мы поедим, – сказал коробейник, – а потом можем посидеть у огня и поболтать. Тогда вы и расспросите меня, о чем хотите.

Прекрасно, подумал Харкорт. Только чему из того, что он говорит, можно верить?

– Мы будем тебе благодарны, – торжественно сказал он, – за любую информацию, какую ты сможешь нам сообщить.

Снизу пришла Иоланда со связкой рыбы и, усевшись у огня рядом с Шишковатым, принялась ее чистить. Коробейник принес сковороду с длинной ручкой и банку жира, а аббат принес еще одну охапку дров, свалил ее рядом с поленницей и тяжело уселся у огня. Посмотрев на форель, он облизнулся.

– Хорошая рыба, жирная, – сказал он. – И свежая, прямо из ручья.

– Здесь отличная рыба, – сказал ему коробейник. – Когда у меня есть время для рыбной ловли, я всегда ее ем. – Он внимательно посмотрел на аббата. – Судя по твоей сутане, – сказал он, – похоже, что вы шли по болоту.

– Мы перешли это чертово болото вброд, – недовольно сказал аббат. – Целого дня не хватило на то, чтобы его перейти.

– Но вы могли бы его обойти, – сказал коробейник таким тоном, что было ясно: всякий нормальный человек только так бы и поступил.

Аббат хотел было ответить, но Харкорт опередил его.

– Возникли кое-какие обстоятельства, – сказал он, – из-за которых нам показалось разумнее перейти его вброд.

– Ну да, – отозвался коробейник, – могу себе представить. Иногда действительно возникают обстоятельства, как ты это называешь. Особенно в этих местах.

Рыба уже жарилась, все сидели вокруг и смотрели.

– У нас есть сыр и хлеб, – сказала Иоланда, – и немного сала. Может быть, добавить кусочек сала к рыбе для вкуса?

– Если вам не жалко, – ответил коробейник. – Мне иногда удается выторговать сала, но я уже, наверное, целый месяц его не пробовал. Нет ничего вкуснее кусочка сала.

Иоланда отрезала несколько ломтиков и положила их на сковородку рядом с рыбой.

Сидя у огня, они поужинали. Когда с едой было покончено, коробейник сказал:

– Вы говорили, что вам нужна какая-то информация. Что вы хотели бы знать? Наверное, вас интересует, что лежит впереди?

– Верно, – сказал Харкорт. – Мы направляемся на запад. Мы слышали, что где-то в том направлении есть древний храм.

Коробейник задумался.

– Вам еще далеко идти, – сказал он наконец. – Я там никогда не был. Храма, о котором вы говорите, я не видел, но слыхал о нем. Могу сказать только одно – вам нужно идти на запад и расспрашивать всех, кого встретите по пути.

– А кого там расспрашивать? – спросил Шишковатый. – Уж конечно, не Нечисть. А встретим мы там кого-нибудь кроме Нечисти?

– Там есть люди, – отвечал коробейник. – Вы найдете их в потаенных, уединенных местах. Нечисть знает, что они там живут, но не трогает их. Что вы вообще знаете о Нечисти?

– Я много дней сражался с ней на стенах замка семь лет назад, – сказал Харкорт.

– Да, это были трудные времена, – сказал коробейник. – Но обычно у Нечисти нрав не такой уж злобный. У них есть свои циклы. Было время, когда всякий мог пройти по этим местам и остаться невредимым. А иногда даже я не решаюсь показаться наружу и отсиживаюсь здесь. У них случаются периоды бешенства, а когда такой период проходит, они снова становятся всего лишь несносными, но не кидаются сразу убивать. Сейчас, мне кажется, время неудачное. Где-то на севере бродит римская когорта, а от этого у них всегда портится характер.

– Ты больше ничего не слышал об этих римлянах? – спросил аббат. – Только то, что они где-то на севере?

– Были одна-две стычки. Случайные столкновения небольших отрядов, и только. Ничего серьезного.

– Тогда вполне возможно, что ничего серьезного и не произойдет, – сказал Харкорт. – Эта когорта отправилась всего лишь на рекогносцировку. Римляне не хотят конфронтации.

– Может быть, так оно и есть. Надеюсь, что так. Почти вся Нечисть собралась у дальних границ на случай вторжения варваров – они, кстати сказать, в последнее время не очень наседают, но по-прежнему опасны. Сюда проникают только небольшие конные отряды, а больших передвижений незаметно.

– Есть здесь какие-нибудь опасные места, о которых нам надо знать? – спросил Шишковатый. – Места, которые нам лучше бы обойти стороной? Все, что ты нам об этом можешь сказать, будет для нас очень ценно.

– В нескольких лигах к западу, за довольно большой рекой, лежит долина, где живут гарпии. Они могут охотиться и в других местах, но обычно держатся неподалеку от своей долины. Когда переправитесь через реку, держите ухо востро. Это очень злобные существа.

– А драконы? – спросил аббат.

– От драконов никогда не знаешь, чего ожидать, – ответил коробейник. – Они могут быть где угодно. Прежде чем выйти на открытое место, обязательно посмотрите на небо. И старайтесь по возможности держаться поближе к деревьям. Среди деревьев им до вас не добраться. Будьте осторожнее на мостах – это излюбленное место троллей. Но это вы, конечно, знаете.

– Знаем, – сказал аббат.

– Раз уж вы туда направляетесь, вы можете при случае порасспросить про один колодец. Древний колодец, говорят, когда-то он служил местом паломничества. Легенда гласит, что, если вы перегнетесь через полуразрушенную каменную стену, которая его окружает, и поглядите вниз, в воду, вы сможете увидеть в воде будущее. Гарантировать вам это я не могу, у меня есть кое-какие сомнения. Однако то, что про него рассказывают, очень любопытно. Я много про него слышал.

– Надо будет расспросить про этот колодец по пути, – небрежно сказал Харкорт.

Огонь догорел. Ночь уже наступила. Легкий ветерок шевелил верхушки растущих ниже по склону деревьев, которые приходились прямо против входа в пещеру. Небо на востоке посветлело, предвещая восход луны.

Коробейник поднялся с места, прошел в глубину пещеры и принялся рыться в мешках, которые лежали в выложенном камнями углу. Потом он вернулся к огню, держа в руках какой-то предмет, блеснувший в свете пламени, когда он протянул его Иоланде. Это было что-то очень красивое – по крайней мере, так всем показалось. Радужные отсветы играли на спиральной поверхности, которая заканчивалась широким раструбом.

Иоланда так и сяк поворачивала предмет в руках, пытаясь понять, что это такое.

– Что это? – спросила она. – Вещь прекрасная, но что это может быть?

– Это морская раковина, – ответил коробейник, – которую привезли с берегов далекого океана. В ней все еще шумит море. Приложи к уху – и услышишь.

Иоланда с недоверчивым видом приложила раковину раструбом к уху и прислушалась. Ее глаза широко раскрылись от удивления, рот приоткрылся. Она долго слушала, а остальные смотрели на нее. Наконец она отняла раковину от уха и протянула ее аббату, который, повертев ее в руках и разглядев как следует, тоже поднес к уху.

– Боже всемогущий, – воскликнул он, – в ней заключено море! Должно быть, это и есть море, ведь я никогда его не видел. Как будто волны шумят.

Коробейник как-то зловеще усмехнулся:

– Я же сказал. А ты не поверил?

– Таким невероятным вещам я никогда не верю, – сказал аббат, – пока не удостоверюсь сам.

Он передал раковину Харкорту, и тот, поднеся ее к уху, тоже услышал шум – как и сказал аббат, он был похож на шум волн. Харкорт опустил раковину.

– Не понимаю, – сказал он. – Как может эта раковина хранить внутри себя шум моря? Даже если ее принесли с берега моря, как она может сохранять его шум?

Шишковатый протянул руку и отобрал у него раковину, но к уху ее прикладывать не стал.

– Все это бабушкины сказки, – заявил он. – Звук, который там слышен, – никакой не шум моря, а что-то еще. Я не могу этого объяснить, да и никто, наверное, не может. Только это не шум моря.

– Тогда скажи, что это, – сказал коробейник.

– Я же говорю, что не знаю, – ответил Шишковатый. – Честнее не скажешь. Но только это не шум моря.

Он протянул раковину коробейнику, но тот покачал головой.

– Нет, не мне, – сказал он. – Отдай ее даме. Это ей подарок.