Текст книги "Доставка удостоенных"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Лэнсинг, что вам известно о свободе?

– Ну, по-моему, не слишком много. Пока ее не лишишься, то как-то не задумываешься на подобные темы. Там, откуда я прибыл, свобода у нас была, и нам не требовалось за нее бороться. Мы в ней не сомневались, это редко приходило нам в голову. Только не говори, что вы...

– Не в том смысле. В моем мире роботов никто не притесняет. Я полагаю, что мы по-своему свободны. Но на нас лежит тяжкое бремя ответственности. Позвольте рассказать вам об этом.

– Охотно. В таверне ты говорил, что вы заботитесь о своих людях, и это прозвучало довольно странно. Ты сказал, что людей осталось совсем немного, а вы о них заботитесь.

– Прежде чем я скажу хоть что-нибудь, объясните мне одну вещь: вы рассказывали о своем друге, который, по вашему выражению, лепетал об альтернативных мирах, альтернативных Землях, отделяющихся друг от друга в кризисных точках. По-моему, под этим вы подразумевали то, что произошло.

– Да, именно так. Несмотря на все безумие...

– И все эти альтернативные миры следуют по собственным мировым линиям. Они одновременно существуют в пространстве и времени. А не означает ли это – если мы действительно прибыли из альтернативных миров – что все мы прибыли из одного и того же отрезка времени?

– Об этом я не думал, – признался Лэнсинг. – Честное слово, не знаю. Понимаешь, это чистейшее предположение. Но если теория параллельных миров верна, и мы действительно прибыли из таких миров, то не вижу повода полагать, что мы могли прибыть из одного и того же временного промежутка. То, что перенесло нас сюда, скорее всего обращается со временем столь же произвольно.

– Рад слышать, что вы так думаете, потому что меня это тревожило. Должно быть, я прибыл из более позднего отрезка времени, чем остальные. Видите ли, я проживал в мире, брошенном человечеством.

– Как это брошенном?

– Ну да, все отправились на иные планеты, кружащиеся вокруг других звезд. Далеко в космос, даже не знаю, насколько далеко. Земля, моя Земля, просто износилась. Окружающая среда была разрушена, естественные ресурсы исчерпались. Их остатки ушли на то, чтобы построить корабли, которые забрали человечество в космос. Они покинули ее разоренной и загаженной...

– Но ведь кое-кто из людей остался! Пусть и очень немногие, как ты сказал.

– Да, люди остались: ни то, ни се, полнейшие невежды, ничтожные неудачники, никчемные идиоты. Словом те, кто ничем не мог оправдать свое пребывание на корабле. Остались и роботы: безнадежное старье, просто ненужный хлам, каким-то чудом избежавший отправки на свалку. Невежд – и людей, и роботов – оставили, а остальные – умные и талантливые люди, совершенные роботы – отправились прочь с Земли на поиски новой достойной жизни. А мы, отбросы тысячелетий эволюции, остались влачить свое жалкое существование, как умеем и можем. И мы, покинутые роботы, веками делали для оставленных людей все, что в наших силах. Мы проиграли. Мы проигрывали на протяжение столетий. За эти годы потомки ничтожных людишек, не удостоившихся права лететь с остальными, не развились ни в интеллектуальном, ни в моральном отношении. Порой, правда, мелькал проблеск надежды: два-три поколения казались многообещающими, но эти обещания бесследно тонули в трясине плохой наследственности. В конце концов я вынужден был признаться себе, что люди эволюционируют вниз, а не вверх, что всем надеждам конец. С каждым поколением они становились все более мерзкими, более жестокими, более никчемными.

– И вы оказались в плену, – подсказал Лэнсинг. – В плену у собственной преданности своим людям.

– Можно сказать и так, – задумчиво согласился Юргенс. – Вы поняли. В самом деле, мы оказались в плену. Мы по-прежнему чувствовали, что обязаны продолжать, ибо должны отдавать этим дегенерирующим существам все лучшее, на что способны, но этого всегда будет мало.

– И теперь, вырвавшись из той обстановки, ты вдруг ощутил себя свободным.

– Именно свободным. Я еще никогда не был так свободен. Наконец-то я принадлежу только себе. А что, разве это плохо?

– По-моему, в этом нет ничего плохого. Просто ты завершил неприятную работу.

– Послушайте, вы говорили, что мы не знаем ни того, где находимся, ни того, что должны сделать. Но ведь я по крайней мере могу начать с чистого листа, начать жить заново.

– И среди людей, которые тебе рады.

– Не уверен. Пастору нет до меня никакого дела.

– Забудем о Пасторе. Лично я рад, что ты с нами. Мы все этому рады – разве что за исключением Пастора. Да и то, он еще под вопросом. Не забывай, что именно Пастор поспешил вынести тебя на дорогу, когда ты были поврежден. Но факт остается фактом – он просто религиозный фанатик.

– Я еще себя покажу, – пообещал Юргенс. – Я себя так покажу, что даже Пастор вынужден будет признать меня.

– И для чего ж ты тогда ринулся к стене? Пытался показать себя?

– В тот момент я об этом еще не думал. Я просто считал, что есть дело, которое надо выполнить, и я обязан его сделать. Но не исключено, что я пытался доказать...

– Юргенс, это было весьма глупо с твоей стороны. Обещай больше не лезть на рожон.

– Попытаюсь. Вы только скажите, когда я лезу на рожон.

– В следующий раз, – заявил Лэнсинг, – я просто огрею тебя чем под руку подвернется.

– Валяйте сюда! – крикнул Лэнсингу Генерал. – Ужин готов!

Ленсинг встал.

– Не хочешь ли пройти со мной? – пригласил он робота. – Чтобы побыть со всеми. Можешь опереться на меня, я тебя доведу.

– Пожалуй, нет. Мне надо пораскинуть умом в одиночестве.

10

Лэнсинг обстругивал срезанную рогатину, чтобы сделать Юргенсу костыль.

Пастор встал со своего места, подбросил в костер немного дров и поинтересовался:

– А где Генерал?

– Отправился за Юргенсом, – объяснила Мэри.

– К чему? Почему нельзя было оставить его на месте?

– Потому что так нельзя. Юргенс должен быть здесь, вместе с нами.

Пастор промолчал и уселся на свое место.

Сандра обошла костер и остановилась около Мэри.

– В темноте кто-то рыскает, – сказала она. – Я слышала сопение.

– Наверно, это Генерал. Он отправился за Юргенсом.

– Это не Генерал. Оно ходит на четырех ногах. И Генерал не сопит.

– Какой-нибудь зверек, – предположил Лэнсинг, отрываясь от работы. – Они всегда шныряют неподалеку от костров. Их толкает любопытство: надо же узнать, что там творится – а может, рыскает в поисках чегонибудь съестного.

– Меня это беспокоит, – призналась Сандра.

– Да у всех у нас нервы натянуты, – сказала ей Мэри. – Этот куб...

– Давайте пока забудем о кубе, – предложил Лэнсинг. – Утром мы осмотрим его повнимательнее.

– Лично я не стану осматривать его повнимательнее, – заявил Пастор. – Это порождение зла.

В круг света вошел Генерал, одной рукой обнимая покачивающегося Юргенса.

– Что это я слышал насчет порождения зла? – громоподобно спросил он, но Пастор промолчал. Генерал осторожно опустил Юргенса на землю между Мэри и Пастором и сообщил: – Он едва ходит. Нога практически отказала. Нет ли способа уладить это дело как-нибудь получше?

– У него в колене сломалась одна деталь, а замены нет, – покачала головой Мэри. – Кроме того, искривилось кое-что в конструкции бедра. Я смогла восстановить часть функций ноги, и только. Теперь ему поможет только костыль Эдуарда.

Генерал присел на землю рядом с Лэнсингом и сказал:

– Готов присягнуть, что когда я подходил, кто-то болтал о зле.

– Болтал, и ладно, – оборвал его Лэнсинг. – Это неважно.

– Нет нужды, достойный педагог, – оживился Пастор, – пытаться вставать между человеком в сутане и воином. Быть может, мы разберемся и сами.

– Ладно, раз уж вы настаиваете, – согласился Лэнсинг. – Но по крайней мере, ведите себя по-джентльменски.

– Я всегда джентльмен, – заявил Генерал, – это врожденное. Я офицер и джентльмен. Только так, эти качества неотделимы друг от друга. А наш комичный дружок...

– Я просто сказал, что куб – порождение зла, – перебил его Пастор. – Быть может, сие мое личное мнение, но я обучен делать подобные наблюдения, а Генерал – нет.

– И где же вы выискали в нем зло? – полюбопытствовал Генерал.

– Ну, начнем с того, что это ясно по одному только виду. Да еще эта предупредительная полоса песка вокруг сказанного куба! Люди доброй воли проложили эту полосу, и мы должны уважать их мнение. Тот из нас, кто не сделал этого, заплатил весьма дорогой ценой.

– И эта предупредительная полоса, – вставил свое слово Генерал, – прямо-таки набита западнями, одну из которых и обнаружил наш стальной друг. Но если моя интерпретация верна, то людям доброй воли тут и близко делать нечего. Если бы эти люди обладали по-настоящему искренней доброй волей – они поставили вокруг него забор. Вы, Пастор, просто пытаетесь отпугнуть нас от него. Если что-то таит угрозу, вы навешаете на это ярлык зла, и получаете право повернуться к этой вещи задом и зашагать прочь. Я же предпочел бы пересечь полосу, но очень осторожно, пользуясь шестами, щупами и тому подобным, чтобы демаскировать и обезвредить западни. Кубе скрывает нечто эдакое, и кто-то наверняка не хочет, чтобы мы это обнаружили. Не исключено, что это факт большой важности, и лично я предлагаю не поворачиваться к нему задом.

– Это вполне в вашем духе, – огрызнулся Пастор, – и я даже пальцем не пошевельну, дабы вас разубедить. Я чувствую своим святым долгом предупредить вас, что от злых сил лучше держаться подалее.

– Ну вот, снова вы завели свою шарманку о зле! А что есть зло, позвольте спросить? Какое вы дадите ему определение?

– Раз уж вы вопрошаете, скажу: пытаться объяснить вам сие – лишь попусту сотрясать воздух.

– Видел ли кто-нибудь, что именно произошло, когда Юргенс пострадал? – спросила Мэри. – Сам он ничего не видел. Говорит, что его ударило, что-то сильно стукнуло, но что именно – он не видел.

– Ничегошеньки я не видел, – сообщил Пастор, – хоть и стоял там, где должен был узреть. Именно сие в первую голову убеждает меня, что мы несомненно имеем дело со злыми силами.

– Я видел, – подал голос Лэнсинг. – Во всяком случае, мне так показалось. Я не говорил об этом, потому что сам не был уверен. Как ни странно это звучит, но я видел движение. Мелькание. Оно мелькнуло так быстро, что я до сих пор толком не верю, что видел что-либо. Даже теперь не уверен.

– Что-то я не пойму вашего разговора о зле, – сказала Сандра. – Куб так прекрасен, что спирает дыхание. Я не вижу в нем зла.

– И тем не менее он напал на Юргенса, – возразила Мэри.

– Я понимаю. Но даже понимая это, я все равно вижу его красоту. Для меня в нем нет зла.

– Славно сказано, – одобрил Генерал. – Так сказала наша поэтесса... Как вы себя назвали – дипломированная поэтесса?

– Совершенно верно, – негромко произнесла Сандра. – Вы не представляете, что это для меня означает. Только в моем мире можно познать честь – почти славу – быть дипломированной поэтессой. Поэтов много, огромное множество, и все мастера своего дела, но очень немногие удостаиваются диплома поэта.

– Не могу даже вообразить подобный мир, – признался Пастор. – Должно быть, это нечто феерическое. Наверно, там масса хороших слов, но мало хороших дел.

– Вы правы, вы не можете его даже вообразить, – подтвердила Сандра. – Там бы вы почувствовали себя не у дел.

– А это, – подхватил Генерал, – должно поумерить ваш пыл.

Некоторое время все хранили молчание, потом Сандра сказала:

– Ну вот, опять. Кто-то рыскает вокруг огня. Я слышу сопение.

– Ничего не слышу, – откликнулся Генерал. – Милочка, это все ваши фантазии. Там никого нет.

Снова наступило молчание, затем Пастор спросил:

– Что будем делать утром?

– Осмотрим куб, – заявил Генерал. – Мы его осмотрим, но с предельной осторожностью. Затем, если не обнаружим ничего такого, что может пролить свет на сложившуюся ситуацию, двинемся дальше в путь. Если этот убогий хозяин постоялого двора не соврал, впереди нас ждет город, где, сдается мне, мы найдем больше любопытного, чем здесь. Если мы пожелаем и найдем такое желание обоснованным, мы всегда можем вернуться к кубу и начать все по новой.

– Он сможет идти? – поинтересовался Пастор у Лэнсинга, указав на робота.

– Ему понадобится немного пообвыкнуть пользоваться вот этим, – Лэнсинг приподнял костыль. – Довольно скверная работа. Я бы сделал получше, но под рукой не оказалось ничего подходящего. Идти он сможет, но не очень быстро. Придется нам приспособиться к его скорости. Насколько я понимаю, спешить нам некуда.

– Не исключено, что будет нужда поторопиться, – предположил Генерал. – У нас ни малейшей информации о параметрах данной экспедиции. Может возникнуть лимит времени, о котором мы пока не знаем.

– Но до того, как мы сможем принести какую-то пользу, – заметила Мэри, – мы должны найти хоть какой-нибудь намек на то, почему мы здесь, и не можем позволить себе пройти мимо того, что нам может дать такой намек. По-моему, мы должны остаться у куба до тех пор, пока не убедимся, что он ничего нам не даст.

– Меня не покидает чувство, – стоял на своем Генерал, – что в городе мы получим больше информации, чем в этой пустыне. В городе можно будет поговорить с людьми.

– Если только мы сумеем их понять, – возразила Мэри. – Если они вообще захотят с нами разговаривать. Если они устроят на нас облаву или не заточат в тюрьму.

– Да, это солидные аргументы, – согласился Генерал.

– По-моему, пора сворачиваться, – сказал Пастор. – У нас был долгий и трудный день, надо отдохнуть перед завтрашними тяготами.

– Я заступлю на часы первым, – предложил Генерал. – А вы, Лэнсинг, и вы, Пастор, поделите остальные вахты между собой. Можете договориться об этом сами.

– Вам нет нужды нести вахту, – подал голос Юргенс. – Это моя забота: я никогда не сплю и не нуждаюсь в отдыхе. Обещаю вам, что буду начеку, можете мне довериться.

11

После завтрака они через дорогу направились к кубу. Трава все еще была мокрой от утренней росы: Юргенс разбудил их с рассветом, когда кофе и овсяная каша были уже готовы.

В косых лучах утреннего солнца куб уже не казался таким голубым, как при полном свете дня. Сейчас он своим изящным и хрупким видом скорее напоминал опал.

– Теперь он похож на фарфор, – заметила Сандра. – Он и при первой встрече порой напоминал фарфор, но теперь ошибки быть не может. Он фарфоровый.

Пастор подобрал булыжник величиной с кулак и швырнул его в куб. Камень отскочил.

– Сей материал – не фарфор, – подвел Пастор итог эксперимента.

– Ну подходики у вас! – сказал Лэнсинг. – Куб может запомнить, кто кинул в него камнем.

– Вы говорите так, словно он живой, – удивилась Мэри.

– Я не уверен в обратном.

– Стоя тут и разводя разговоры, мы понапрасну теряем время, – заявил Пастор. – Я против этого, ибо по-прежнему убежден, что сей предмет несет в себе зло, но раз уж все остальные решительно настроились исследовать его, так давайте исследовать. Чем раньше покончим с этим, тем раньше сможем перейти к чему-либо другому.

– Так точно, – согласился Генерал. – Давайте вернемся в рощу и нарубим кольев. Ими можно прощупывать дорогу.

Отправиться с Генералом и Пастором Лэнсинг не захотел, и пошел рядом с Юргенсом, занятым освоением своего костыля. Пока робот делал это довольно неуклюже, но Лэнсинг подумал, что со временем тот усвоит принцип и научится опираться на костыль при ходьбе. Дважды Юргенс падал, и Лэнсинг помогал ему подняться.

– Дайте, я сам, – наконец не выдержал Юргенс. – Вы только расстраиваете меня, маяча поблизости в готовности протянуть руку помощи. Я признателен вам за заботу, но мне надо научиться делать это самостоятельно, по-своему. Если я упаду, то как-нибудь сумею подняться.

– Лады, приятель, – согласился Лэнсинг. – Пожалуй, ты прав.

Оставив Юргенса в покое, он медленно пошел вокруг куба, не пересекая белого ограничительного круга песка. По пути он внимательно осматривал стены в надежде, что сумеет углядеть шов или какой-нибудь заметный разрыв. Это могло бы оказаться полезным в будущем. Но так ничего и не увидел: стены были абсолютно ровными, без единой царапинки. Похоже, куб был монолитен.

Время от времени Лэнсинг бросал взгляд в сторону Юргенса: тот пока справлялся не очень хорошо, но старался из всех сил. Один раз он упал, но поднялся при помощи костыля и зашагал дальше. Остальных не было видно. Генерал и Пастор в лагере вырезали шесты: время от времени до Лэнсинга доносился звук топора. Мэри и Сандра, видимо, находились по ту сторону куба.

Лэнсинг остановился, глядя на куб и почувствовал, как мысли роятся от вопросов. Быть может, это жилое помещение, в котором приютилось семейство неведомых существ? Вдруг они сейчас внутри, занимаются своими делами, время от времени бросая за окно (окно?) на странных, недоумевающих двуногих тварей, наткнувшихся на их жилище? А может, это хранилище знаний, этакая библиотека, сокровищница совершенно чуждых человеческому разуму фактов и мыслей – хотя не обязательно чуждых; скажем, просто факты и мысли иной ветви человечества, на много тысячелетий опередившей известный нам мир? "И это вполне возможно", – думал он. Только прошлой ночью они с Юргенсом толковали о разнице во времени, которая может царить в альтернативных мирах. Юргенс совершенно недвусмысленно заявил, что время роботов отстоит от Земли Лэнсинга на много тысячелетий. А может, куб сам по себе является конструкцией времени, смутно прорисовывающейся сквозь туманную завесу иных времен и пространств? Но эту мысль Лэнсинг отбросил, потому что куб был виден вполне отчетливо. Он был вполне реален, реальнее не бывает.

Лэнсинг продолжил свой неторопливый обход куба. Солнце уже поднялось довольно высоко, и наступил чудесный день. Роса исчезла, высокое небо чистым, и ни единое облачко не нарушало его девственной голубизны. Невдалеке от дороги показались Генерал и Пастор. Каждый нес по длинному гладко выструганному шесту, сделанному из ствола молодого деревца. Миновав дорогу, они направились к Лэнсингу.

– Вы обошли его? – поинтересовался Генерал. – Вы осмотрели его со всех сторон?

– Да. Там все выглядит точно так же. Абсолютно никакой разницы.

– Если подойти поближе, – сказал Пастор, – то можно разглядеть нечто такое, чего отсюда не видно. Пристальный взгляд всегда надежнее поверхностного.

– Верно, – кивнул Лэнсинг.

– Почему бы вам не сходить и не вырубить себе шест? – предложил ему Генерал. – Втроем мы обследуем его быстрее.

– Да что-то неохота, – отмахнулся он. – По-моему, это пустая трата времени.

Оба пристально посмотрели на Лэнсинга, потом отошли, и Генерал сказал Пастору:

– Давайте сделаем так: начнем в двенадцати футах друг от друга, и будем оба прощупывать землю и по бокам, и между собой, чтобы наши участки перекрывались. Проверяем шестами, так что если там что-то есть, то оно будет нападать на шесты, а не на нас.

– Именно так я и думал, – с пониманием кивнул Пастор.

Они двинулись вперед. Генерал продолжал наставления:

– Доберемся до этой стены, и когда подойдем, разделимся. Вы налево, я направо. И осторожно вдоль стен, пока не встретимся.

Пастор в ответ промолчал, и они медленно двинулись в сторону стены, осторожно прощупывая дорогу шестами.

"А что, – подумал вдруг Лэнсинг, – если вещи (или твари), скрытые в песке круга, запрограммированы (или выдрессированы) нападать лишь на живое существо, вторгшееся на их территорию, и больше ни на кого?" Но, не сказав об этом ни слова, он неторопливо пошел вдоль дороги, высматривая Мэри и Сандру, и скоро заметил их: женщины вышли из-за куба, держась поодаль от края ограждающего круга.

Прорезавший воздух вопль заставил Лэнсинга развернуться на месте. Генерал во весь опор мчался по песчаному кругу к дороге. В руках у него осталась лишь половинка шеста, чисто срезанная ровно посередине; вторая половина валялась на песке у самой стены. Оцепеневший Пастор, вытянувшись, ни жив ни мертв замер у стены, вывернув голову, чтобы через плечо взглянуть на удирающего Генерала. Справа от Генерала что-то мелькнуло из песка – так молниеносно, что разглядеть было просто невозможно – и аккуратно срезанная половина остававшегося в руках Генерала обрубка взмыла в воздух. Генерал заревел от ужаса, отшвырнул жалкие остатки шеста, огромными прыжками преодолел последние футы пути по песку и рухнул на полоску травы, отделявшую песчаный круг от дороги.

Мэри и Сандра бросились бежать к упавшему Генералу, а оцепеневший Пастор недвижно застыл у стены.

Генерал вскарабкался на четвереньки, встал и отряхнул форму. Затем, как ни в чем не бывало, выпрямился, будто аршин проглотил, вернув себе обычную горделивую осанку, немного смягчавшуюся лишь присущей ему царственной небрежностью.

– Милочки, – сказал он остановившимся перед ним женщинам, – могу сообщить, что там кроется в засаде некая сила. – Он развернулся кругом, поглядел на Пастора и громогласно рявкнул, как на параде: – Давайте назад! Развернитесь кругом и тихохонько назад, все время проверяя дорогу, и осторожнее, не сбейтесь со следа, которым пришли.

– Как я заметил, – въедливо вставил Лэнсинг, – вы не были столь разборчивы в выборе пути, чтобы возвращаться по своим следам. Так сказать, пошли нехоженной тропой.

Генерал сделал вид, что не слышит.

Ушедший далеко вниз по дороге Юргенс развернулся и пошел обратно. Он управлялся с костылем уже получше, научившись перебрасывать вперед свою негнущуюся ногу, но продвигался все равно медленно.

– Вы видели, что за бич нанес последний удар? – спросил Генерал у Лэнсинга.

– Нет, не видел. Он промелькнул чересчур быстро. Настолько быстро, что не уследишь.

Пастор проделал обратный путь вдоль стены к месту, где подошел к ней, и теперь вышел на след, ведущий его к дороге, трудолюбиво прощупывая каждый его дюйм.

– Отличный человек, – одобрительно заметил Генерал. – Хорошо выполняет приказы.

Они стояли, глядя, как Пастор крохотными шажками продвигается вперед. Юргенс добрался до них и остановился у края дороги. Наконец и Пастор вышел к дороге, с видимым облегчением отшвырнул свой шест в сторону и подошел к остальным.

– Итак, с этим покончено, – заявил Генерал. – Пожалуй, пора вернуться в лагерь и перегруппироваться самым разумным образом.

– Речь идет не о перегруппировке, – возразил Пастор, – а о том, дабы убраться отсюда как можно быстрее. Здесь находиться опасно. Тут хорошая охрана, и вы получили достаточно веские подтверждения тому, – он пристально взглянул на Генерала. – По-моему, надо отсюда убираться подобру-поздорову. Я не хочу здесь задерживаться. Предлагаю немедленно отправиться в город и поглядеть, что ждет нас там. Надеюсь, мы встретим более теплый прием, нежели здесь.

– Мое мнение, – согласился Генерал, – весьма сходится с вашим. Не вижу смысла здесь задерживаться.

– Но то, что здесь хорошая охрана, – возразила Мэри, – только подтверждает, что тут есть что охранять. Я не уверена, что нам стоит уходить.

– Быть может, позднее мы сюда и вернемся, – сказал Генерал, – если будет нужда. Сначала надо увидеть город.

Генерал и Пастор зашагали прочь, направляясь к лагерю. Сандра последовала за ними. Мэри подошла к Лэнсингу.

– По-моему, они заблуждаются, – сказала она. По-моему, тут что-то есть, и от ждут, что мы это обнаружим.

– Беда в том, – ответил Лэнсинг, – что мы не знаем, что искать, да и должны ли мы что-нибудь искать. Все это весьма меня беспокоит.

– Ну, раз уж речь зашла об этом, то меня тоже.

Юргенс приковылял поближе к ним.

– Как дела? – поинтересовался Лэнсинг.

– Да неплохо, только хожу пока медленно. Не знаю, сумею ли я передвигаться с костылем столь же легко и плавно, как прежде.

– В отличие от Генерала я не очень-то верю в этот лежащий впереди город, – призналась Мэри. – Если он вообще существует.

– Кто знает? – философски заметил Юргенс. – Подождем и увидим.

– Давайте-ка вернемся в лагерь, – предложил Лэнсинг, – сварим кофейку да обо всем потолкуем. Со своей стороны я тоже считаю куб многообещающим. Если рассмотреть его пристальнее, мы, наверно, сумеем обнаружить какой-нибудь еще не замеченный ключ к разгадке, какую-нибудь упущенную нами зацепку. Пока что он кажется нам совершенно бесполезным, да к тому же стоящим не на своем месте. Вряд ли можно ожидать обнаружить в этой глуши такое сооружение. Однако наверняка существует какая-то причина, по которой куб оказался именно тут, вдали от всего остального. Он несомненно служит какой-то цели. Как и вы, Мэри, я бы, право, почувствовал себя куда лучше, если бы мы уцепились хоть за какую-нибудь ниточку.

– Я тоже, – согласилась она. – Терпеть не могу бессмысленные ситуации.

– Так давайте же вернемся в лагерь и побеседуем с остальными!

Но пока они дошли до лагеря, остальные уже пришли к решению.

– Мы тут втроем посовещались, – объявил Генерал, – и решили, что должны как можно быстрее добраться до города. Робот будет нас сильно сдерживать, поэтому мы считаем, что его следует оставить – пусть добирается, как может. Со временем он к нам присоединится.

– Это весьма скверно пахнет, – поморщилась Мэри. – Сперва вы позволили ему нести рюкзак, набитый практически только продуктами – продуктами для вас, а не для него, потому что он не ест. Потом вы позволили ему хлопотать по лагерю. Вы отправили его наполнять фляги, хотя сам он не пьет. Наверно, вы относились к нему, как к слуге, а не к равному – и вот теперь, когда он поврежден, вы предлагаете бросить его в чистом поле.

– Но ведь он только робот! – попытался оправдаться Пастор. – Се не человек, но машина есть!

– И все-таки он стоил того, чтобы оказаться вовлеченным в это рискованное предприятие, хотя мы и не знаем, как и зачем. Неужто я должна вам напоминать, что его выбрали среди прочих, как и любого из нас? Значит, они считали, что Юргенс должен быть с нами.

– А как по-вашему, Лэнсинг? – спросил Генерал. – Вы до сих пор не проронили ни слова. Вы-то сам что думаете?

– Я остаюсь с Юргенсом, – ответил Лэнсинг. – Я отказываюсь его бросить. Если бы я был покалечен и не смог угнаться за вами, он непременно остался бы со мной, в этом я убежден.

– Я тоже, – присоединилась к нему Мэри. – Я остаюсь с роботом. Вы паникеры, а если не паникеры, то глупцы. В здешних местах нам надо держаться вместе. С чего это вдруг вы так сильно заспешили в город?

– Тут ничего нет, – объяснил Генерал, – а в городе что-нибудь прояснится.

– Ну, тогда валяйте, выясняйте! – усмехнулась Мэри. – Мы с Эдуардом остаемся возле Юргенса.

– Многоуважаемая леди, – вмешался Юргенс, – я не хочу стать причиной разногласий...

– Заткнись, – оборвал его Лэнсинг. – Мы сами так решили. В этом вопросе у тебя права голоса нет.

– Тогда, полагаю, говорить больше не о чем, – подвел итог Генерал. – Мы втроем двинемся вперед, а вы вдвоем останетесь с роботом, чтобы последовать за нами позже.

– А ты, Сандра? – спросила Мэри. – Неужели ты с этой парой?

– Я не вижу причин оставаться с вами позади. Как сказано, тут ничего нет. Только красота куба и...

– А вот в этом еще надо убедиться. Убедиться, что тут ничего нет.

– Мы в этом убедились, – встрял Пастор. – Мы все обсудили. И ныне, когда все решено, следует распределить пропитание, ранее вверенное роботу.

Он кинулся к рюкзаку Юргенса, но Лэнсинг загородил ему дорогу.

– Не торопитесь! – сказал он. – Рюкзак принадлежит Юргенсу, а он остается с нами.

– Но сколько у нас, и сколько у него!

– Раз уж вы нас покидаете, – покачал головой Лэнсинг, – то вполне обойдетесь продуктами, которые у вас есть. Лишнее вам ни к чему.

Генерал подался вперед и зарычал:

– Чего вы надеетесь этим добиться?

– Уверенности, что в городе вы нас дождетесь. Что вы не удерете. Если захотите получить провиант – подождете нас.

– Вы понимаете, что мы можем взять его силой?

– А вот в этом я не уверен. За всю свою жизнь я ни разу не ударил человека, но если вы меня вынудите, то я уложу вас обоих.

Юргенс приковылял поближе, чтобы встать рядом с Лэнсингом.

– Я тоже ни разу не бил человека, но если вы нападете на моего друга, я сумею за него постоять.

– По-моему, вам лучше отступить, – сказала Мэри Генералу. – Насколько я понимаю, робот в драке – противник довольно скверный.

Генерал хотел что-то сказать, но одумался, подошел к своему рюкзаку и закинул его на плечо. Потом вдел руки в лямки и поправил рюкзак на спине.

– Пошли! – кивнул он своим спутникам. – Нам пора выступать.

Трое оставшихся смотрели им вслед, пока те не взошли на гребень и не скрылись за его вершиной.

12

Они снова обошли куб, держась неподалеку друг от друга, потому что теперь, с уходом остальных, они почувствовали себя очень одиноко. По пути они внимательно осматривали стены, не упуская из виду ни цветных контуров, ни иных едва заметных признаков, которые могли бы дать что-то новое. Но контуры оказались всего лишь тенями, и с движением солнца по небосводу либо меняли свою форму, либо вовсе исчезали, оставляя исследователей с пустыми руками. Правда, зато они нашли три плоских камня, лежавших у самой границы песка. Песок полностью занес их поверхность, так что неудивительно, что камни не были обнаружены прежде; да и на этот раз они были найдены по чистой случайности. Камни были футов четырех в ширину и вдавались в круг футов на шесть. Когда песок смели, оказалось, что это обыкновенные каменные плиты, хотя и весьма гладкие. На поверхности не было никаких следов обработки; очевидно, они были просто расколоты вдоль естественных геологических слоев. Узнать, насколько глубоко камни ушли в землю, никакой возможности не было: совместные усилия двух человек и робота не смогли заставить плиту даже шелохнуться. Прикидывали, не воспользоваться ли лопатой, чтобы подкопаться под плиту с наружного края кольца и посмотреть, велика ли она в толщину, но отбросили эту идею: охрана кольца наносит свои удары с большой скоростью и мощью, и полученная информация вряд ли окупит риск, которому они себя подвергнут. Лежали плиты на примерно равных расстояниях друг от друга, разбивая круг на три одинаковых сектора.

– Они не могли оказаться на своих местах по воле случая, – заметила Мэри. – Тут явно замешаны инженерные знания. Места их установки должны иметь какой-то смысл или назначение.

– Быть может, эстетическое? – предположил Лэнсинг. – Симметрия всетаки.

– Не исключено, хотя вряд ли.

– Тогда магическое, – сказал Юргенс. – Они могут произнесения с них каких-то песнопений или речей.

– Ну, если это так, – пожала плечами Мэри, – то наша карта бита.

У дороги по-прежнему валялся шест, брошенный Пастором, когда тот выбрался из опасного места. Лэнсинг наклонился и подхватил шест.

– Ты что, намерен попытаться сунуться туда снова? – удивилась Мэри. – На твоем месте я бы не стала.

– Я не такой дурак, просто вспомнил кое-что. Когда я хотел догнать Юргенса, я споткнулся и упал. Я уверен, что запнулся обо что-то на бегу. Давайте попробуем найти эту штуку, за которую я зацепился.