Текст книги "Паломничество в волшебство"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

15

Епископ Башни был стар. «Не так, как отшельник, – подумал Джиб, – но все же стар».

Одежда, когда-то богатая, расшитая золотом, после длительного ношения износилась. Но глядя на него, вы забывали об изношенной одежде. В нем было не только глубокое сочувствие, но и большая внутренняя сила, какое-то беспокойство за всех. Это был епископ-воин, состарившийся в этом мире. Лицо у него было плоское, с выделяющимся носом, с жесткими чертами лица.

Его голову покрывали седые волосы, такие редкие, что казалось, ветер, дувший в щели Башни, поднимет и унесет их.

Огонь, горевший в очаге, почти не разгонял холода. Комната была обставлена по-нищенски: грубый стол, за которым на шатавшемся стуле сидел Епископ. На холодном каменном полу никаких ковриков. На импровизированной полке несколько десятков книг и свитков, изъеденных мышами.

Епископ взял со стола изъеденную и переплетенную в кожу книгу и начал медленно листать ее. Наклонившись, он всматривался в страницы. Наконец он закрыл книгу и отложил ее в сторону.

– Вы говорите, что мой брат во Христе отошел с миром? – спросил он у Джиба.

– Он знал, что умирает, – ответил Джиб, – но не боялся. Просто он был очень стар и слаб.

– Да, стар, – согласился Епископ. – Я его помню с того времени, когда сам еще был мальчишкой. Он уже тогда был взрослый, лет тридцати. Вероятно, уже тогда он шел по стопам господа. Я в его возрасте был военным, капитаном гарнизона этого самого места, которое противостояло ордам Диких Земель. Только много лет спустя, уже состарившись, я стал человеком бога. Так вы говорите, что моего друга любили?

– Я не знаю ни одного, кто не любил бы его, – сказал Джиб. – Он был другом для всех: и для болотников, и для жителей Холмов, и для гномов.

– А ведь вы не его веры, – сказал Епископ. – Может быть, у вас вообще нет веры?

– Это верно, ваша милость, у большинства из вас нет веры. Если я только правильно вас понял, что вы имеете в виду, говоря о вере…

Епископ покачал головой.

– Это так похоже на него. Он никогда не спрашивал о вере. Думаю, что его это и не интересовало. Возможно, он и ошибался, но ошибался блистательно. И я поражен. Вас так много. Вы принесли мне посланное им. Не в том дело, что я вам не рад. Посетители в таком отдаленном месте – всегда радость. У нас почти нет связи с миром.

– Ваша милость, – сказал Корнуэлл, – болотник Джиб единственный из нас, кто должен был принести вам наследие отшельника. Хол из Дуплистого Дерева согласился проводить нас сюда.

– А миледи?

– Она под нашей защитой, – ответил Корнуэлл.

– Но вы ничего не сказали о себе.

– У меня и у этого гоблина, – сказал Корнуэлл, – есть дело в Диких Землях. Ну а что касается Енота, то он просто друг Хола.

– Меня не интересует Енот, – сказал Епископ, – хотя я не возражаю против его присутствия. Хитрое создание. Хорошее животное.

– Он мой друг, ваша милость, – сказал Хол.

Епископ не обратил внимания на его слова. Он сказал, обращаясь к Корнуэллу:

– Дикие Земли? Мало кто в наши дни осмеливается идти в Дикие Земли. Поверьте мне, там не безопасно. У вас, должно быть, очень веская причина.

Он имел в виду Корнуэлла.

– Он ищет истину.

– Это хорошо. Не погоня за мирскими сокровищами. Искать знания полезно для души, хотя, боюсь, это не поможет вам при опасности.

– Ваша милость, – сказал Корнуэлл, – вы смотрели книгу…

– Да, – ответил Епископ. – Хорошая книга и очень ценная. Это работа целой жизни. Сотни рецептов и способов лечения от всех болезней. Я уверен, что многие из болезней этих были известны только отшельнику. Теперь пора о них узнать всем.

– Есть еще один предмет, – напомнил Корнуэлл.

– Да, я совсем забыл. Что-то я стал забывчив. Годы не улучшают память.

Он взял топор, закутанный в ткань, и осторожно развернул. Молча осмотрел топор, поворачивая его в руках, потом отложил в сторону.

Подняв голову, он обвел всех взглядом, и остановил его на Джибе.

– Вы знаете, что это? Отшельник говорил Вам?

– Он сказал, что это ручной топор.

– Вы знаете, что такое ручной топор?

– Нет, ваша милость, не знаю.

– А вы? – спросил Епископ у Корнуэлла.

– Да, ваша милость. Это древнее оружие. Говорят…

– Да, я знаю. Всегда есть такое, о чем говорят, и есть такое, о чем спрашивают. Интересно, откуда он у отшельника и почему он послал его мне? Святой человек не может ценить такие вещи. Топор принадлежит Древним.

– Древним? – спросил Корнуэлл.

– Да, древним. Вы слышали о них?

– Конечно, слышал, – ответил Корнуэлл. – Именно их я и ищу. Поэтому я иду в Дикие Земли. Существуют ли они, или это только миф?

– Они существуют. И топор нужно вернуть им. Кто-то, должно быть, украл его.

– Я могу взять его, – сказал Корнуэлл, – и проследить, чтобы он вернулся к своим хозяевам.

– Нет, – возразил Джиб. – Отшельник вручил его мне. Если его надо вернуть, то именно я должен это сделать.

– Вам не нужно идти, – сказал Корнуэлл.

– Нужно. Вы позволите идти мне с вами?

– Если пойдет Джиб, то пойду и я, – вмешался Хол. – Мы слишком долго были с ним друзьями, чтобы я позволил ему одному идти навстречу опасности.

– Похоже, что вы все решили идти навстречу смерти, – сказал Епископ, – за исключением миледи.

– Я тоже пойду, – сказала она.

– И я, – послышалось от двери.

Джиб обернулся.

– Снивли! – закричал он. – Что вы здесь делаете?

16

Епископ обычно ел мало: кашу, немного свинины. Он понимал, что таким образом спасет свою душу и подаст пример пастве.

Но, едок по натуре, он был рад гостям, которые давали ему возможность попировать и поддержать гостеприимством доброе имя церкви.

На столе был молочный поросенок с яблоками во рту, задняя нога оленя, ветчина, седло барашка, пара куропаток и вишневый пирог. И еще торты и сладкие пироги, огромные блюда фруктов и орехов, сливовый пудинг и четыре сорта вина.

Наконец, Епископ оторвался от трапезы и вытер рот льняным платком.

– Вы уверены, что больше ничего не хотите? – спросил он у гостей. Мне кажется, что повара…

– Ваша милость, – сказал Снивли, – вы закормили нас. Мы не привыкли ни к такой разнообразной пище, ни к такому ее количеству.

– Что же, у нас мало посетителей, – сказал Епископ, – и когда они появляются, нам следует принимать их как можно лучше.

Он откинулся в кресле и похлопал себя по животу.

– Когда-нибудь ненасытный аппетит прикончит меня. Я так и не привык к роли священника, хотя и стараюсь умерщвлять плоть и смирять дух, но голод во мне растет и годы не смягчают его. И хотя я понимаю, что вы делаете глупость, что-то внутри меня кричит, чтобы я тоже шел. Это будет поход воинов и храбрых дел.

Хотя сейчас мир, но в течение столетия это место было оплотом Империи против народов Диких Земель. Башня подразрушилась, но когда-то она была мощной крепостью. Вокруг нее, ближе к реке, шла стена, которая сейчас почти исчезла. Камни ее растащили местные жители для своих построек, но когда-то Башню и стену обороняли люди, ограждая Империю от вторжения несчетных орд Диких Земель.

– Ваша милость, – мягко сказал Снивли, – хотя вы и говорите о столетиях, ваша история еще коротка. Были времена, когда люди и члены Братства жили как соседи и товарищи. Лишь когда люди начали рубить и уничтожать леса, уничтожать священные деревья и зачарованные поляны, когда они начали строить дороги и города, между нами началась вражда. Вы не можете с чистой совестью говорить о вторжении, потому что именно люди…

– Люди имеют право делать с землей, что захотят, – прервал его Епископ. – У них священное право использовать землю наилучшим образом. Безбожные создания, такие, как…

– Вовсе не безбожные, – возразил Снивли. – У нас были священные рощи, пока вы не вырубили их, и феи танцевали на полянах, пока вы их не превратили в поля. И теперь даже такие простодушные существа как феи…

– Ваша милость, – сказал Корнуэлл, – боюсь, что вы в меньшинстве. Лишь двое из нас могут считать себя истинными христианами, хотя все остальные истинные и благородные друзья. Я рад, что они решили идти со мной в Дикие Земли.

– Вы правы, – сказал Епископ, более добродушно, чем можно было ожидать. – Не следует за этим веселым столом спорить друг с другом. Есть другие дела, которые мы должны обсудить. Я понял, сэр ученый, что вы ищете древних из интеллектуального любопытства. Вероятно, это идет от ваших ученых знаний?

– Да, и они были трудными, – сказал Оливер. – Я много ночей смотрел, как он сидел за столом в библиотеке, брал книги, которые не снимались с полок столетиями и вобрали в себя горы пыли, читал при слабом свете огарков, потому что из-за бедности вынужден был пользоваться огарками. Зимой он дрожал в библиотеке от холода, потому что университет – древнее здание, во все щели которого проникает ветер.

– Прошу вас, расскажите, что вы обнаружили, – сказал Епископ.

– Не очень много, – ответил Корнуэлл. – Предложение здесь, предложение там. Но достаточно, чтобы убедить меня, что древние – это не миф. Есть книга, очень тонкая и совершенно неудовлетворительная, которая излагает сведения о языке древних. Я могу немного говорить на этом языке, никаких подробностей, оттенков и полутонов. Но я не верю, что такая работа была проделана без всякого основания. Конечно, человек, написавший эту книгу, считал, что у древних был язык.

– Но почему он так думал? Он не рассказал, как изучил этот язык?

– Нет. Я иду, основываясь на одной вере.

– Если подумать, это не самая плохая из причин, – сказал Епископ.

– Для меня она хороша, – сказал Корнуэлл. – Для других, может, и нет.

– Для меня она тоже хороша, – сказал Оливер. – Для меня это лишь повод. Я не хочу провести всю жизнь гоблином со стропил.

– Я понимаю вас, Оливер, – сказал Корнуэлл. – В университете есть нечто такое, что проникает в кровь. Это место не от мира сего, оно развивает фантазию. Во многих отношениях оно не вполне разумно. Поиски знаний становятся целью, уже не связанной с реальностью. Но я беспокоюсь о Джибе и Холе. Я мог бы сам отнести топор древним.

– Вы так думаете, потому что плохо знаете отшельника, – сказал Джиб. – Он так много сделал для нас, а мы для него так мало. Когда мы смотрели на утес, где находилась его пещера, и знали, что он там, мир казался правильным. Не могу сказать, почему так было, но это было. Я укрыл его одеялом, когда жизнь его покинула. Я построил каменную стену, чтобы защитить его тело от волков. И еще одно я должен для него сделать. Никто другой, понимаете, только я. Он дал мне топор в руки, и я понесу его.

Епископ зашевелился.

– Я вижу, вас не остановить. Все вы собираетесь разбить свои головы, и вам еще повезет, если вы это сделаете сразу, без страданий. Но я не понимаю, почему этот ребенок, Мери, так настаивает…

– Ваша милость, – сказала Мери, – вы не знаете, потому что я не говорила вам… Когда я была маленькой, я пришла по тропе, и двое стариков подобрали меня и вырастили. Я всегда старалась вспомнить, откуда я пришла. Дело в том, что тропа эта вела из Диких Земель…

– Вы не должны думать, что пришли из Диких Земель, – сказал Епископ в раздражении, – это бессмысленно.

– Иногда мне кажется что я что-то вспоминаю: старый дом на вершине холма, странные товарищи по играм, которых я никак не могу узнать. Не знаю, кто они были.

– Вам и не нужно знать, – сказал Епископ.

– Мне кажется, Епископ, нужно, – возразила Мери. – Ведь если я не найду их, то никогда не узнаю.

– Пусть идет, – сказал Снивли. – Не нужно опекать ее. Она идет в хорошей компании и имеет все права идти. Может быть, больше прав, чем у любого из нас.

– А вы, Снивли, – сказал Хол, стараясь говорить как можно мягче, вы-то лучше проживете дома.

Снивли фыркнул.

– Я не могу спать по ночам, думая о своем участии в этом деле, о том, как судьба безошибочно направила мою руку. Я выковал меч для этого ученого, и это было предопределено заранее, иначе почему было только одно гнездо чистой руды? Единственное, и не более того? Эта руда оказалась здесь не без цели. Я думаю, что целью этой был меч.

– Если это и так, – заметил Корнуэлл, – то он попал явно не в те руки. Мне не следовало брать этот меч. Я не воин.

Хол сказал:

– Ночью в конюшне вы прекрасно управились с ним.

– О чем это вы? – спросил Епископ. – Какая конюшня? У вас была стычка в конюшне?

– Мы не рассказали вам, – ответил Корнуэлл. – Похоже, что у нас сильный враг – человек по имени Беккет. Вы, наверно, слышали о нем?

Епископ скорчил гримасу.

– Слышал, что если бы вы заранее захотели выбрать себе лучшего друга, то никого не нашли бы хуже Беккета. Я, правда, никогда его не встречал, но репутация у него известна. Это безжалостное чудовище. Если вы столкнулись с ним, то, можно считать, что это даже хорошо, что вы уходите в Дикие Земли.

– Но он тоже идет туда, – сказал Джиб.

Епископ выпрямился.

– Вы не говорили мне об этом? Почему?

– Наверное потому, что он из инквизиции, – ответил Корнуэлл.

– И поэтому вы решили, что он высоко ценится всеми в Святой Матери Церкви?

– Мы так подумали, – согласился Марк.

– Церковь велика, – сказал Епископ, – и в ней есть место для самых разных людей. Место для таких святых, как оплакиваемый нами отшельник и, к сожалению, место для разных мошенников и негодяев. Мы слишком велики, чтобы управлять собой как следует. Есть в церкви люди, без которых ей было бы гораздо легче, а среди них главный – это Беккет. Он использует плащ инквизиции для своих кровавых дел. Вы говорите, что он тоже направляется в Дикие Земли?

– Мы так думаем, – заметил Хол.

– Много лет здесь царит мир, – сказал Епископ. – Много лет назад военный гарнизон был удален из этого места. В нем отпала необходимость. Десятилетиями здесь не было никаких неприятностей. Но сейчас – не знаю. Следует опасаться самого худшего. Достаточно искры, чтобы вспыхнуло все пограничье. И этот Беккет может оказаться этой самой искрой. Со всей убедительностью говорю вам, что сейчас не время идти в Дикие Земли.

– Тем не менее, мы пойдем, – сказал Джиб.

– Вы все пустоголовые, и не стоит мне тратить время на убеждения. Несколько лет назад я и сам бы участвовал в вашем глупом походе. Но хотя возраст и занятие запрещают мне это, я все же помогу вам. Вам не следует пешком идти навстречу смерти. Поэтому я дам вам лошадей и все необходимые.

17

Снивли и Оливер были недовольны. Им пришлось ехать вдвоем на одной лошади.

– Посмотрите на меня, – сказал Хол. – Я тоже делю свою лошадь с Енотом.

– Енот – домашнее животное, – пробормотал Оливер.

– Вовсе нет, – возразил Хол. – Он мой друг. Мы живем в одном дереве.

– Его нужно будет только поднять, чтобы он не промок при переходе через речку, – сказал Снивли. – Он не будет ехать с вами все время. Ему это не понравится.

– Лошадь столько же его, сколько моя, – сказал Хол.

– Не думаю, чтобы лошадь разделяла это мнение, – сказал Джиб. – Она кажется пугливой. Никогда раньше на ней не ездил енот.

Они пересекли реку вброд. Это был старый, исторический брод, некогда служивший охраной Башни. Когда они обернулись на другом берегу, Башня и примыкавшая к ней стена показались жалкими строениями. Кое-где на вершине стены росли растения и деревья, а массивное основание Башни было покрыто ползучими растениями. Крошечные фигурки, неузнаваемые на расстоянии, стояли у стены, поднимая руки в знак прощания.

– Еще есть время вернуться, – сказал Корнуэлл Мери. – Это не место для вас. Нас ждут трудные дни.

Она упрямо покачала головой.

– И кем я буду? Снова служанкой? Не хочу!

Корнуэлл развернул лошадь и двинулся по едва заметной тропе, огибавшей низкий холм. За рекой характер местности изменился. К югу от реки крутые склоны холмов заросли густым лесом, но здесь леса поредели и холмы стали ниже.

Рощи и здесь занимали много акров. Но все время попадались открытые пространства и, глядя на восток, Корнуэлл видел голые холмы.

«Хорошо бы иметь карту, – подумал он. – Любую карту, даже плохую, чтобы знать, где мы находимся».

Он говорил об этом Епископу, но насколько тот знал, такой карты никогда и не было. Солдаты, охранявшие крепость, о составлении карт и не помышляли. Они даже ни разу не переправлялись через реку. Жители же Диких Земель проникали на эту землю, но очень редко.

Единственными людьми, побывавшими в Диких Землях, были, по-видимому, одинокие путешественники вроде Тейлора, чью книгу читал Корнуэлл в университете. Но очень сомнительно, что все описанное этим путешественником – правда.

Корнуэлл наморщил лоб, думая об этом. Он понял, что нет ничего, что говорило бы, что Тейлор более правдив, чем все остальные. Этот человек лишь слышал о древних, а для этого даже не нужно было путешествовать по Диким Землям.

Древний ручной топор – более веское доказательство существования древних, чем слова Тейлора. «Странно, – подумал Корнуэлл, – что Епископ сразу определил, что топор принадлежит древним». Следовало бы поподробней расспросить об этом Епископа, но времени было мало, а поговорить надо было о многом.

Стоял прекрасный осенний день. Они выступили поздно, и солнце уже поднялось высоко. Облаков не было и погода была теплая. Когда они поднимались на холм, перед ними открылась панорама на долину.

– Там что-то на вершине, – сказала Мери. – Следит за нами.

Корнуэлл осмотрел горизонт.

– Я ничего не вижу.

– Я видела лишь мгновение, и не само что-то, а движение. И все. Я видела что-то движущееся.

– За нами наблюдают, – сказал Снивли, когда вместе с Оливером подъехал к голове колонны. – И этого следовало ожидать. Теперь не будет ни одного мгновения, когда за нами не будут наблюдать. Они будут знать о нас все.

– Кто это – они? – спросил Корнуэлл.

Снивли пожал плечами.

– Откуда мне знать? Нас множество живет в Диких Землях: гоблины, гномы, баньши, и может даже домовые и феи. И еще другие. Множество других, более или менее опасных.

– Мы их не заденем, – сказал Корнуэлл. – Мы не поднимем на них оружие.

– Но, однако, мы вторглись на эти земли.

– Даже вы? – спросила Мери.

– Даже мы, – подтвердил Снивли, – даже Оливер и я. Мы тоже чужаки, изменники, дезертиры, потому что наши предки покинули родину и стали жить в пограничье, рядом со своими врагами.

– Посмотрим, – сказал Корнуэлл.

Лошади, двигаясь по тропе, наконец доставили путешественников на вершину холма. Но впереди раскинулось не плато, как можно было ожидать, а цепь других хребтов, каждый последующий выше предыдущего. Они уходили к горизонту, как правильные застывшие волны.

Тропа опускалась вниз по голому склону, поросшему выгоревшей травой. У подножия холма густой лес закрывал промежуток между хребтами. Не было видно ни одного живого существа, даже птицы. Странное чувство одиночества охватило путников. Но в то же время Корнуэлл спиной ощущал на себе чей-то взгляд.

Медленно и неохотно шли лошади по тропе, которая огибала огромный дуб, одиноко возвышавшийся в траве. Это было хотя и толстое, но высокое дерево, с огромным стволом и огромными, далеко раскинувшимися ветками. Самые низкие ветки находились не более чем в двадцати футах от земли.

Корнуэлл увидел что-то, глубоко вонзившееся в ствол. Предмет этот примерно на два фута выступал из ствола. Он был несколько футов в диаметре, изогнутый, цвета слоновой кости.

Сзади Снивли затаил дыхание.

– Что это? – спросила Мери.

– Рог единорога, – ответил Снивли. – Таких осталось мало, и я никогда не слышал, чтобы единороги оставляли свои рога в дереве.

– Это знак, – торжественно сказал Оливер.

Корнуэлл подъехал поближе и схватил рог. Он потянул его, но тот не поддался. Корнуэлл потянул снова, но с тем же результатом. Похоже было, что с тем же успехом он мог бы попытаться вытащить и ветвь дерева.

– Надо срубить его, – сказал он.

– Позвольте мне попробовать, – предложила Мери.

Она взялась за рог и легко, от первого же рывка, он вышел.

Длиной он оказался в три фута, с заостренным концом, совершенно целый и невредимый.

Все с благоговением смотрели на него.

– Я никогда ничего такого не видела, – сказала Мери. – В старых сказках пограничья говорится, конечно, о таких вещах, но…

– Это хороший знак, – сказал Снивли, – и это хорошее начало.

18

Перед наступлением темноты они остановились в начале ущелья, разделявшего холмы. У подножия холма бил небольшой ключ, дававший начало ручью, бежавшему по ущелью. Джиб нарубил для костра сучьев с упавшей сосны. Погода продолжала оставаться прекрасной. Травы для лошадей было достаточно, а густой лес, окружавший выбранную ими поляну, защищал от ветра.

Хол сказал:

– Они вокруг нас. Следят.

– Откуда вы знаете? – спросила Мери.

– Я знаю. И Енот тоже знает. Посмотрите на него. Кажется, что его ничего не тревожит, но на самом деле он их и слышит, и чувствует.

– Не нужно обращать на них внимания, – сказал Снивли. – Ведите себя так, как будто ничего нет. К ним нужно привыкнуть. Они следят все время за нами. Но бояться нечего. Это всего лишь эльфы, тролли, домовые. Ничего опасного, ничего злобного.

Корнуэлл пошевелил угли в костре и поставил на них кастрюлю с кашей.

– А что будет, когда появится кто-то большой и злобный? – спросил он.

Снивли пожал плечами. Он сидел напротив Корнуэлла.

– Не знаю. Но кое-что сейчас в нашу пользу. Во-первых, рог единорога, который вытащила из дуба Мери. Это мощное средство, и рассказ о том, что он находится у нас, уже распространился в окрестностях. А через день-два все Дикие Земли будут знать о нем. Во-вторых, это ваш волшебный меч.

– Я рад, что вы упомянули об этом, – заметил Корнуэлл. – Я все собираюсь спросить вас, почему вы дали его Джибу? Конечно, он рассказал мне о ваших намерениях. Но тут вы ошиблись, мастер гном. Следовало бы сначала проверить мои способности. Если бы вы их знали, то вряд ли сделали бы мне такой подарок. Ведь хоть весь мир обыщи, не найдешь худшего воина, чем я. Конечно у меня, как и у большинства мужчин, был меч. Старый, тупой меч, семейное наследие, но очень никчемный даже в сентиментальном плане. В течение многих лет я не обнажал его.

– Однако, – улыбаясь, заметил Снивли, – мне говорили, что вы прекрасно проявили себя во время битвы в конюшне.

Корнуэлл с возмущением фыркнул.

– Лошадь лягнула меня в живот, и на том все кончилось. Джиб с его топором и Хол с луком – вот кто истинные герои схватки.

– Но мне говорили, что вы убили вашего противника.

– Случайность. Могу уверить вас, что это была случайность. Этот дурак сам налетел на лезвие.

– Неважно, как это получилось. Важно, что вы справились.

– Справился, но с трудом и без всякой славы.

– Мне иногда кажется, – сказал Снивли, – что большая часть славы великих деяний связана с оглядкой назад. Простое убийство со временем может превратиться в рыцарский поступок.

К костру подошел Енот и положил голову на колени Корнуэлла. Он прижался и усы его зашевелились.

– Подожди немного, – сказал ему Корнуэлл. – Будет и тебе доля.

– Я часто думаю, – сказал Снивли, – а много ли он понимает. Умное животное. Хол все время с ним разговаривает и клянется, что тот отвечает.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – сказал Корнуэлл.

– Они связаны друг с другом как братья, – сказал Снивли. – Однажды ночью собаки погнались за Енотом, который тогда еще был щенком. Хол спас его и взял к себе. С тех пор они все время вместе. И теперь ни одна собака не захочет с ним связываться.

Мери сказала:

– Собаки, должно быть, теперь хорошо его знают. Хол говорит, что Самогонщик почти каждую ночь охотится на енотов. Но его собаки никогда не тронут Енота. Даже если во время охоты натыкаются на его след, то в азарте идут некоторое время по его следу, но затем сворачивают.

– О, эти собаки достаточно умны, – сказал Джиб. – Умнее их только сам старина Енот.

– Они по-прежнему здесь, – сказал Джиб. – Видно их движение в темноте.

– Они с нами с того самого времени, как мы перешли реку, – сказал Снивли. – Мы их, конечно, не видим. Но они все время следят за нами.

Кто-то потянул Мери за рукав. Повернув голову, она увидела маленькое существо со сморщенным лицом.

– Один из них здесь, – сказала она. – Он вышел на открытое место. Не делайте резких движений, чтобы не испугать его.

Маленькое существо сказало:

– Я Бромли, тролль. Ты меня помнишь?

– Не уверена, – сказала она с сомнением. – Ты один из тех, с кем я играла?

– Ты была маленькой девочкой, – сказал Бромли, – не больше нас. Там был домовой Скрипичные Пальцы, а иногда Соломенная фея или эльф. Ты никогда не считала нас другими, чем сама. Ты была слишком мала, чтобы думать иначе. Мы делали пироги из грязи в ручье, и хотя я и Скрипичные Пальцы считали пироги из грязи пустым занятием, нам было весело с тобой. Если ты хотела стряпать пироги, мы шли и стряпали их.

– Теперь я вспомнила, – сказала Мери. – Ты жил под мостом, и я всегда считала это очень странным местом жительства.

– Теперь ты уже знаешь, – с некоторым высокомерием сказал Бромли, что настоящие тролли всегда живут под мостами. Никакое другое место для них не пригодно.

– Да, конечно, я знаю об этом.

– Мы часто ходили дразнить людоеда-великана: бросали камни, комья грязи, обломки дерева и другие предметы в его берлогу, а потом побыстрее убегали, чтобы он нас не поймал. Сейчас я думаю, что людоед вряд ли нас замечал. Мы были робкими и боялись даже тени.

Корнуэлл хотел заговорить, но Мери покачала головой.

– Зачем остальные следят за нами? – спросила она. – Почему они не показываются? Мы посидели бы вокруг костра и поговорили, могли бы даже потанцевать. У нас есть еда. Можно сварить больше каши, так что хватит на всех.

– Они не придут, – сказал Бромли, – даже за кашей. Они были против моего прихода к вам, хотели задержать меня, но я пришел. Я знаю тебя очень давно. Ты была в пограничье.

– Меня увели туда.

– Я искал тебя и не мог понять, почему ты ушла. Если не считать пирогов из грязи – это скучное и противное занятие – мы отлично проводили время.

– А где сейчас Скрипичные Пальцы?

– Не знаю, он ушел. Домовые все бродяги. Всегда бродят. А мы, тролли, остаемся на месте: находим мост, селимся под ним и живем.

Неожиданно послышалось гудение. Позже, вспоминая, все согласились, что оно не было таким уж неожиданным. Оно раздавалось некоторое время, пока тролль разговаривал с Мери, звучало, как писк насекомого, но теперь оно стало громче, перешло в вой, висящий в воздухе: дикая, ужасная музыка, частично похожая на бормотание сумасшедшего.

Мери, испуганная, вскочила. Корнуэлл тоже и его быстрое движение перевернуло кастрюлю с кашей. Лошади в ужасе заржали.

Снивли попытался крикнуть, но издал какой-то писк.

– Темный Трубач? – пропищал он, и потом повторил еще несколько раз. Темный Трубач, Темный Трубач…

Что-то круглое покатилось по склону к лагерю. Оно катилось подпрыгивая и издавая глухой звук, когда касалось земли. Подкатившись к освещенному кругу, оно остановилось и осталось лежать, оскалив рот, как в усмешке.

Это была отрубленная человеческая голова.