Текст книги "Паломничество в волшебство"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

11

Первые пять дней пути держалась прекрасная осенняя погода. Листва медленно окрашивалась в горячий золотой, глубокий кроваво-красный, роскошный коричневый и розовый цвета такой красоты, что перехватывало дыхание.

Марк Корнуэлл время от времени признавался себе, что за последние шесть лет он утратил кое-что в жизни. Замуровавшись в холодных стенах университета, он утратил ощущение цвета и запаха осеннего леса и, что хуже всего, не подозревал о своей утрате.

Хол вел их большей частью по вершинам холмистых возвышенностей, но иногда приходилось переходить от одного хребта до другого, чтобы не попасть на глаза дровосеку или фермеру. Опасности не было, наоборот, их скорее ждало бы радушие и гостеприимство, но все же они решили, пока возможно, никому не показываться. Известие о такой пестрой компании разнеслось бы быстро, а это уже было бы опасно.

Спустившись с холмов в глубокие долины, они попали в другой мир. Здесь деревья росли тесно, были больше, на крутых склонах проступали каменистые обнажения, в руслах быстрых ручьев лежали массивные булыжники. Высоко над головой на вершинах холмов ветер шумел листвой, но внизу ветра не было. В тишине густого леса оглушительно звучал шорох обеспокоенной ими белки или взрыв крыльев вспугнутой куропатки, которая как призрак стремительно поднималась в воздух.

В конце дня они спустились в глубокую лощину в поисках места для лагеря. Хол, ушедший вперед, отыскал место, где расщелина в известняковом склоне давала относительное убежище. Костер был небольшой, но он давал тепло среди холода ночи и отгонял тьму, создавая маленький участок безопасности и удобства в лесу, который с наступлением ночи становился враждебным.

У них всегда было мясо. Хол, отлично знавший лес и прекрасно стрелявший из лука, приносил то белку, то кролика, то куропатку, а однажды добыл и оленя. Поэтому они не тратили свои запасы продовольствия: дикий рис, копченую рыбу.

Сидя у костра, Корнуэлл вспомнил разочарование миссис Друд, когда она поняла, что не будет прощального пира с приглашением болотников, гномов и жителей холмов. Это был бы отличный пир, но он разгласил бы их уход, и все согласились, что об этом лучше молчать.

Пять дней держалась солнечная погода, но утром шестого дня пошел дождь, вначале мелкий, потом туман, потом все более сильный. Подул ветер с запада, и к ночи дождь совсем разошелся.

Хол тщетно искал убежище. Ничего не давало защиты от бури. Корнуэлл шел последним, вслед за Енотом, который печально трусил, насквозь промокший. Его хвост с кисточкой волочился по земле.

Перед Енотом шли рядом Джиб и гоблин. Шерсть болотника блестела в тусклом вечернем свете. Гоблин, усталый и промокший, шел с усилием. Корнуэлл понял, что для гоблина дорога была наиболее тяжела. На нем сказался переход от Вайлусинга до дерева Хола и последние шесть дней пути. Жизнь в стропилах университета не подготовила его к этому пути.

Корнуэлл пошел быстрее и обогнал Енота. Он тронул гоблина за плечо.

– Ко мне за спину. Вы заслужили отдых.

Гоблин взглянул на него.

– Добрый сэр, в этом нет необходимости.

– Я настаиваю, – сказал Корнуэлл.

Он присел, и гоблин забрался к нему на плечи и обхватил руками за шею.

– Я устал, – признался он.

– Вы много путешествовали с того дня, как впервые пришли ко мне, сказал Корнуэлл.

Гоблин негромко рассмеялся.

– Мы начали длинную цепь событий, и она еще не кончилась. Вы, конечно, знаете, что я иду с вами в Дикие Земли.

– Я ожидал этого. Добро пожаловать со мной, малыш.

– Страх медленно покидает меня, – сказал Оливер. – Небо больше не пугает, как было вначале. Боюсь, что я даже привыкну к открытому пространству. Это было бы ужасно для гоблина.

Они брели, а Хола все не было видно.

В лесу начала сгущаться тьма, «Неужели нам придется идти всю ночь? – думал Корнуэлл. – Будет ли этому конец?» Буря не прекращалась. Косой дождь бил ему в лицо. Ветер становился холоднее и резче.

Впереди, как привидение, появился Хол. Все остановились и ждали, когда он подойдет.

– Я почуял дым, – сказал Хол, – и пошел к нему. Там могли остановиться на ночь Беккет и его люди, мог быть отряд фермеров. Когда почуешь дым, нужно установить, откуда он.

– Теперь, когда вы на нас произвели впечатление, скажите, что это за дым, – сказал Джиб.

– Это гостиница.

– Для нас тут нет ничего хорошего, – заметил Джиб. – Нас не впустят, ни болотника, ни жителя Холмов, ни гоблина.

– Но впустят Марка, – сказал Хол. – До рассвета можно переждать там. Никто не узнает.

– Другого убежища нет? – спросил Корнуэлл с надеждой. – Нет ли пещеры?

– Ничего. Придется идти к конюшне.

12

В конюшне была только одна лошадь. Она негромко заржала при их появлении.

– Это лошадь хозяина, – пояснил Хол. – Старый мешок с костями.

– Значит, посетителей нет, – пояснил Корнуэлл.

– Нет, – подтвердил Хол. – Я заглядывал в окно. Хозяин пьян, швыряет стулья и посуду. У него злобный характер. Никого нет, а он вымещает зло на мебели и посуде.

– В таком случае, вероятно, нам все-таки лучше устроиться в конюшне, – сказал Джиб.

– Я тоже так думаю, – сказал Корнуэлл. – Сеновал. Может, там есть сено. Зароемся в него от холода.

Он протянул руку и коснулся лестницы, ведущей на сеновал.

– Она кажется прочной.

Енот уже начал взбираться.

– Он знает, куда идти, – обрадованно заметил Хол.

– Я иду за ним, – сказал Корнуэлл.

Он поднимался, пока его голова не просунулась в отверстие сеновала. Помещение оказалось небольшим. Тут и там лежали охапки сена. Впереди через одну из груд пробирался Енот. Вдруг сено перед ним взметнулось в воздух и раздался резкий крик.

Корнуэлл одним прыжком оказался на сеновале, ощутив, как грубые доски ходят у него под ногами. Перед ним стояла обсыпанная сеном фигура, размахивала руками и продолжала кричать.

Он бросился к кричавшей. Ведь мог выбежать хозяин и добавить свой голос к общему шуму, так что поднимется вся округа. Если конечно, есть, кого поднимать.

Кричавшая попыталась улыбнуться, но Корнуэлл схватил ее и крепко сжал. Подняв свободную руку, он зажал рот незнакомки. Крики прекратились. Зубы впились в его палец, он вырвал руку, шлепнул пленницу и снова зажал ей рот. Больше она не кусалась.

– Тихо, – сказал он. – Я уберу руку. Я не собираюсь вас обижать.

Она была такой маленькой.

– Будете молчать? – снова спросил он.

Она кивнула. Корнуэлл услышал, как остальные поднимаются по лестнице.

– Тут есть и другие, – заметил он. – Они вас тоже не обидят. Не кричите.

Он отнял руку.

– В чем дело, Марк? – спросил Оливер.

– Женщина. Она здесь пряталась. Правильно, мисс?

– Да, я пряталась.

На сеновале было совсем темно. На улице еще были сумерки, и сквозь окно с жалюзи пробивалось немного света.

Женщина отошла от Корнуэлла, но увидев Оливера, снова бросилась к нему. От испуга у нее перехватило горло.

– Не бойтесь, – сказал Корнуэлл. – Оливер – добрый гоблин. Он со стропил. Вы знаете, что такое гоблин со стропил?

Она покачала головой.

– Тут было животное.

– Это Енот. Он тоже хороший.

– Он не обидит и мухи, – заметил Хол. – Такой ласковый, что даже противно.

– Мы беженцы, – сказал Корнуэлл. – Или почти беженцы. Но мы не опасные. Это Хол, а там Джиб. Джиб – болотник, а Хол – с Холмов.

Она, все еще дрожа от страха, отступила он него.

– А вы? – спросила она. – Кто вы такой?

– Можете звать меня Марком. Я студент.

– Ученый, – вмешался Оливер. – Не студент, а ученый. Шесть лет в Вайлусинге.

– Мы ищем убежища от бури, – сказал Корнуэлл. – Мы бы пошли в гостиницу, но нас туда не пустят. К тому же у нас нет денег.

– Он пьян, – сказала девушка, – и ломает мебель. Хозяйка прячется в погребе, а я убежала. Я боюсь его, я всегда его боялась.

– Вы служите в гостинице?

– Да, – с горечью ответила она. – Я посудомойка, уборщица, девушка для побоев.

Неожиданно она села на сено.

– Мне безразлично, что будет. Я не вернусь, я убегу. Не знаю, что со мной будет, но я больше не останусь в гостинице. Он всегда пьян, а хозяйка, чуть что, хватается за полено. Не хочу больше.

– Можете идти с нами, – сказал Оливер. – Какая разница, если нас станет больше на одного?

– Мы идем далеко, – сказал Хол, – и путь наш будет труден.

– Не труднее, чем в гостинице, – возразила она.

– Кто-нибудь еще есть в гостинице? – поинтересовался Корнуэлл.

– Никого. Здесь никогда не бывает многолюдно. Время от времени несколько путешественников. Дровосеки и углежоги заходят выпить, да и то не часто, так как у них редко бывают деньги.

– Тогда мы спокойно можем спать до утра, – констатировал Джиб.

Енот, обследовавший дальние углы сеновала, вернулся и сел, обернув хвост вокруг лап.

– Один из нас будет дежурить, – сказал Корнуэлл, потом разбудит другого. Если остальные согласны, то я буду дежурить первым.

Джиб спросил у девушки:

– Вы пойдете с нами?

– Не думаю, чтобы это было разумно, – сказал Корнуэлл.

– Разумно или нет, – сказала она, – но я уйду, как только рассветет. С вами или без вас. Для меня это безразлично. Здесь я не останусь.

– Лучше, если она пойдет с нами, – сказал Хол. – Лес – не место для одинокой девушки.

– Если вы пойдете с нами, – сказал Оливер, – то мы должны знать ваше имя.

– Меня зовут Мери.

– Кто-нибудь хочет есть? – спросил Джиб. – У меня в мешке холодное мясо и орехи. Немного, но пожевать можно.

Хол тихо зашипел.

– Что такое?

– Мне показалось, что я что-то слышу.

Они прислушались. Но слышался лишь звук дождя и ветра.

– Я ничего не слышу, – признался Марк.

– Подождите, вот опять.

Все прислушались. На этот раз был ясно слышен странный звон.

– Подкованная лошадь, – сказал Хол. – Металл ударяется о камень.

Звук повторился, послышались отдаленные голоса. Скрипнула дверь конюшни, топот лошадей и звуки голосов раздались отчетливо.

– Здесь грязно.

– Лучше, чем снаружи.

– Хозяин пьян.

– Мы сами найдем еду и постели.

Ввели еще несколько лошадей. Заскрипела кожа – это снимали седла. Лошади переступали ногами. Одна из них заржала.

– Найди вилы и поднимись по лестнице, – сказал кто-то. – Там должно быть сено.

Корнуэлл быстро огляделся. Спрятаться было негде. Конечно можно было зарыться в сене, но только, чтобы сено не ворошили вилами.

– Все сразу, – прошептал он. – Нужно прорваться. Как только он покажется на лестнице.

Он повернулся к девушке.

– Поняли? Как можно быстрее. И бегите.

Она кивнула.

Лестница заскрипела, и Корнуэлл потянулся к рукоятке меча. Вихрь сена пронесся мимо. Краем глаза он увидел, как Енот с выпущенными когтями прыгнул на голову, показавшуюся в отверстии сеновала. Енот опустился на эту голову, и послышался приглушенный крик. Корнуэлл прыгнул к лестнице и начал быстро спускаться. На полпути он уловил блеск вил, но увернулся. У основания лестницы человек, поднимавшийся по ней, пытался освободиться от Енота, который вцепился в голову и лицо своей жертвы. Свободной левой рукой Корнуэлл вырвал вилы у этого человека.

Три кричащие фигуры устремились на него, и одна из них выхватила меч. Корнуэлл отвел назад левую руку с вилами, а потом с силой бросил их вперед. Держа перед собой меч, он побежал навстречу врагам. Щит все еще висел у него за спиной, ему некогда было взять его в руки.

«Это хорошо, – подумал он. – С рукой, занятой щитом, я не сумел бы выхватить вилы и кого-нибудь спускавшегося по лестнице они обязательно пронзили бы».

Одна из фигур перед ним с криком удивления и боли упала, схватившись за вилы, торчавшие из его груди. Корнуэлл увидел блеск направленного на него меча и инстинктивно увернулся, подняв над головой свой меч. Он почувствовал сильный удар по плечу. Одновременно его меч попал в чье-то тело. Он рывком вывернул меч, и повернувшись, прижался к лошади.

Лошадь лягнула его в живот. Согнувшись, он опустился на четвереньки, не в силах вздохнуть. Кто-то подхватил его под руки и поднял. Он с удивлением увидел, что меч все еще в руке.

– Прочь отсюда! – крикнул кто-то еще. – Они все сейчас набросятся на нас.

Все еще сгибаясь от удара в живот, он заставил свои ноги двигаться в направлении к двери. Дождь ударил ему в лицо, и он понял, что выбрался из конюшни. На фоне освещенных окон гостиницы он увидел бежавших к нему людей, а немного справа опустившуюся на колени фигуру лучника, который спокойно выпускал стрелу за стрелой. Крики и проклятия звучали во тьме. Некоторые из бежавших падали, пронзенные стрелами.

– Пошли, – послышался голос Джиба. – Мы все здесь. Хол задержит их.

Джиб схватил за руку, повернул и подтолкнул. Он снова побежал, выпрямившись, дыша легче, лишь с тупой болью в том месте, куда ударила лошадь.

– Достаточно, – сказал Джиб. – Надо собраться. Нам нельзя разделяться. Вы здесь, Мери?

– Здесь, – ответил испуганный голос.

– Оливер?

– Здесь.

– Енот, где ты?

Другой голос ответил:

– Не беспокойтесь о старине Еноте. Он найдет нас.

– Это ты, Хол?

– Я. Они не погонятся за нами. С них достаточно.

Корнуэлл неожиданно сел. Он почувствовал, как сырость проникает сквозь брюки. С трудом он попытался вложить меч в ножны.

– Вы, парни, хороши были в конюшне, – объявил Хол. – Одного Марк уложил вилами, другого – мечом, третьего – Джиб своим топором. У меня не было возможности, пока мы не выбрались наружу.

– Но зато там ты поработал хорошо, – сказал Джиб.

– Не забудьте Енота, – подхватил Корнуэлл. – Он первым начал нападение.

– Не объясните ли вы мне, как это все получилось? – умоляюще спросил Джиб. – Я ведь не борец…

– Мы все не борцы, – сказал Корнуэлл. – За всю жизнь я не разу не сражался. Несколько ссор в университетских тавернах, но боев – никогда.

– Пойдемте отсюда, – сказал Хол. – Нужно отойти от гостиницы подальше. Все беритесь за руки, чтобы не потеряться. Я пойду впереди. Нельзя идти слишком быстро, иначе можно упасть в ущелье или налететь на дерево. Если кто-то разожмет руки, то все должны остановиться.

13

Хол, съежившись, сидел в березовой роще и смотрел, как медленно занимается рассвет. Конюшня и гостиница исчезли, на их месте лежала груда углей, и дым наполнял воздух одной горечью, поднимаясь вверх тонкими щупальцами. Дождь прекратился и небо прояснилось, но с ветвей берез все еще капала вода.

«Будет еще один прекрасный осенний день», – сказал себе Хол.

Но пока было холодно. Он скрестил руки и сунул их подмышки, чтобы согреться. Не двигаясь, прислушиваясь к малейшему звуку, который мог бы означать опасность, он всматривался в сцену перед собой.

Похоже было, что опасность миновала. Люди, выполнившие эту работу, ушли.

Далеко где-то вскрикнул дрозд, выше по холму с шорохом пробежала по опавшей листве белка. Больше ничего не шевелилось. Не слышно было никаких других звуков.

Хол дюйм за дюймом осматривал местность в поисках чего-либо неожиданного. Ничего не было. Единственное необычное – это угли на месте гостиницы и конюшни.

Хол осторожно вышел из рощи и пошел по холму вверх. Остановившись за огромным дубом, он выглянул из-за ствола. Отсюда, с более высокого места, виден был ранее скрытый холм за гостиницей. Там происходило что-то необычайное. Огромный серый волк яростно рыл землю, а еще два волка сидели невдалеке, глядя, как он роет. Волк рылся на участке сырой земли, слегка возвышающейся.

Хол инстинктивно потянулся за стрелой, но потом опустил руку и продолжал наблюдать. Не было смысла убивать волков, и без них хватало убитых. К тому же волки, занимались вполне приличным для них делом. Под землей лежало мясо, и они добирались до него.

Хол пересчитал могилы. Их было пять, а может шесть – он не был уверен.

«Трое в конюшне, – подумал он. – А может четверо? Значит мои стрелы поразили от одного до трех. Борьба же была односторонней», – решил он про себя.

Им просто повезло. Если бы они не нападали, удалось ли им выбраться из конюшни без сражения? Но все уже было в прошлом и ничего нельзя было вернуть.

Жребий был брошен, когда Енот орлом набросился на голову человека, поднимавшегося по лестнице. Обдумывая случившееся, можно было прийти к выводу, что они вышли из этой переделки гораздо благополучнее, чем могли. Пострадал лишь Марк: удар копытом в живот и царапина на плече, по которому его плашмя ударили мечом.

Хол сидел за деревом и смотрел на волков. Их поведение свидетельствовало, что поблизости никого нет. Хол встал и зашуршал листвой. Волки повернули к нему головы и вскочили. Он снова зашуршал, и волки, как серые тени, исчезли в лесу.

Хол спустился по холму, огибая две группы углей. Они все еще излучали жар, такой приятный в это холодное утро. Он постоял немного, впитывая тепло.

Хол отыскал на влажной земле следы лошадей и людей, и подумал о судьбе хозяина и его жены. Он вспомнил слова девушки о том, что хозяйка пряталась в погребе от своего пьяного мужа. Была ли она там, когда гостиница запылала? Если так, то ее сгоревшее тело должно было находиться там, среди углей: деревянная гостиница вспыхнула как спичка, а выбраться оттуда было невозможно.

Хол прошел по следу до дороги и обнаружил, что отряд ушел на северо-запад. Он снова поднялся по холму, постоял у могил, раздумывая, что за люди могли так поступить.

В нерешительности и беспокойстве Хол остановился, потом повернулся и пошел по следу, держась в стороне от дороги, прислушиваясь к малейшим звукам, осматривая каждый участок земли, прежде чем ступить на него.

Через несколько миль он нашел хозяина гостиницы, человека, которого мельком видел в окне гостиницы предыдущей ночью. Тот висел на короткой веревке, привязанной к ветке огромного дуба, руки его были связаны сзади, голова свисала под небольшим углом. Он слегка раскачивался на ветру. На плече у него сидела синица, крошечная невинная серо-белая птичка, и подбирала кровь и слизь, тянувшуюся из уголка рта.

Хол знал, что позднее появятся и другие птицы. Он стоял, смотрел на повешенного и чувствовал, как в душе у него поднимается чувство ужаса.

Осмотрев следы, он понял, что отряд заспешил. Следы копыт стали глубже, лошади пошли галопом. Хол оставил след и напрямик вернулся к холму, изучая по дороге местность.

Наконец, скользя меж деревьями и кустов, он вернулся к тому месту под скалой, где после долгого ночного пути, промокшие и уставшие, они остановились на отдых за несколько часов до рассвета.

Оливер и Енот спали в расщелине, прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Остальные трое сидели в расщелине, прижавшись и завернувшись в одеяла. Хол почти наткнулся на них, прежде чем они его заметили.

– Ты вернулся, – заметил Джиб. – А мы гадали, что случилось. Теперь можно разжечь костер.

Хол покачал головой.

– Нужно немедленно уходить, – сказал он. – Немедленно и побыстрее. Нужно убраться отсюда.

– Но я набрал сухих дров, – возразил Джиб. – Они дадут мало дыма. Мы промокли и проголодались.

– Нет. Вся местность вскоре поднимется. Гостиница и конюшня сожжены. Ни следа хозяйки, притаившейся в погребе, а хозяин висит на дереве. Вскоре все узнают об этом, а до этого мы должны быть далеко отсюда.

– Сейчас я разбужу гоблина и Енота, – сказал Джиб.

14

День был мучительный. Они почти не останавливались и шли, как могли быстро. На пути встретился лишь дом дровосека. Они обошли его. Они не останавливались для еды и отдыха. Корнуэлл беспокоился о девушке, но она держалась наравне с остальными, без усилий и жалоб.

– Вы можете пожалеть, что пошли с нами, Мери, – сказал он.

Она молчала.

Наконец с наступлением темноты они остановились на отдых. На этот раз не в убежище, а в сухом русле маленького ручья, где весенние водопады вырыли углубление, защищенное с обоих сторон крутыми берегами. Оставалась открытой только та сторона, где ручей выбегал из омута. Но вокруг был сухой песок. За столетия вода смыла всю почву и мягкую породу, так что обнажилась твердая порода. В центре углубления был небольшой бассейн с водой, вокруг было сухо.

Под невысокой стеной развели костер. До еды разговоров было мало. Но, поев, они сели вокруг костра и разговорились.

– Вы уверены, что это был отряд Беккета? – спросил Корнуэлл у Хола.

– А кто еще мог быть? Лошади подкованы, а торговцы своих лошадей не подковывают, да и используют они преимущественно мулов. А в том отряде совсем нет мулов, только лошади. Да кто еще мог так ужасно отомстить невинным?

– Они знали, что хозяева не виноваты, – заметил Корнуэлл.

– Конечно, но не наверняка, – сказал Хол. – Но они и не доказывали их вину. Они, вероятно, пытали хозяина, а когда он ничего не смог им сказать, они повесили его. Хозяйка погибла в погребе.

Он взглянул на Мери.

– Простите, мисс.

Она провела пальцами по волосам.

– Ничего, я жалею их, как жалела бы любого человека. Плохо умирать так. Но они значили для меня меньше, чем ничего. Если бы это не было так жестоко, я бы сказала даже, что они заслужили такую участь. Хозяина я боялась. Все время, пока я жила в гостинице, я боялась его. А хозяйка была не лучше. Без всякой причины, только из-за дурного характера, она швыряла в меня поленом. Я могу показать синяки.

– Почему же вы оставались там? – спросил Джиб.

– Потому что мне не было куда идти. Мне повезло, что встретила вас.

– Вы говорите, что Беккет направился на северо-запад, – сказал Корнуэлл, обращаясь к Холу. – Что, если мы доберемся до Епископа Башни и найдем там людей Беккета? Даже если он оттуда уйдет, то предупредит Епископа, и мы встретим дурной прием, если вообще не закуют в железо.

– Марк, – сказал Хол, – я думаю, этого не стоит опасаться. В нескольких милях от того места, где повешен хозяин гостиницы, дорога разветвляется. Левое ответвление ведет к Башне, правое в Дикие Земли. Я уверен, что Беккет направился по правому. Я мог бы пойти проверить, но мне казалось, что важнее как можно быстрее уйти отсюда.

– Дикие Земли? – спросила Мери. – Он направился в Дикие Земли?

Хол кивнул.

Она обвела всех взглядом.

– А вы тоже идете в Дикие Земли?

– А почему вы спрашиваете? – спросил Оливер.

– Потому что я сама в детстве пришла из Диких Земель.

– Вы?

– Я точно не знаю. Я была маленькой и почти ничего не помню. Правда, у меня сохранились кое-какие воспоминания детства. Большой дом на вершине холма. Люди, возможно, мои родители. Странные товарищи по игре. Но было ли это в Диких Землях, я не знаю. Родители – ну, не родители, а та пара, которая подобрала меня и вырастила – рассказывали, что нашли меня, когда я брела по тропе, ведущей из Диких Земель. Они жили рядом с Дикими Землями, эти бездетные старики. Я любила их, как своих родителей.

Все сидели молча, глядя на нее. Наконец она снова заговорила.

– Они много работали, но у них почти ничего не было. Соседи поблизости отсутствовали – слишком близко от Диких Земель. Но нас это не смущало. Никто нас не беспокоил. Мы выращивали рожь и пшеницу. У нас был домик и огород. В лесу было много дров.

Была и корова, но однажды зимой она сдохла, а получить другую было невозможно. Были у нас и свиньи. Отец – я всегда звала его отцом – убивал медведей, оленей и других животных из-за шкур. Шкуры мы обменивали на поросят. Такие хорошенькие поросята. Мы держали их в доме, чтобы их не унесли волки. Я помню, как отец входил в дом, держа под мышкой маленьких поросят. Он нес их много миль.

– Но вы не остались с ними, хотя и были счастливы, – сказал Корнуэлл.

– Прошлая зима была очень суровая. Выпал глубокий снег и стояли сильные холода, а они были старые и слабые. Они простудились и умерли. Я делала все, что могла. Но вначале умерла она, потом он. Я развела костер, чтобы оттаяла земля, и выкопала могилу, одну на двоих. Боюсь, что могила получилась мелкая – слишком промерзла земля. После этого я не могла там оставаться. Понимаете, почему не могла?

Корнуэлл кивнул.

– И вы пошли в гостиницу?

– Верно. Хозяева обрадовались мне, хотя это и не улучшило их отношений. Я молода и вынослива, и охотно работала. Но все равно они меня били.

– Когда мы доберемся до Башни, вы сможете отдохнуть, – сказал Корнуэлл, – и спокойно решить, что делать дальше. Кто-нибудь знает, что такое Башня?

– Я немного знаю, – ответил Хол. – Это старый защитный пост против Диких Земель, теперь покинутый. Когда-то был военный пост, но теперь на нем не осталось военных. Там живет только Епископ, хотя никто не знает, зачем он там и что там делает. С ним живут несколько слуг, а в окрестностях Башни есть одна или две фермы. И все.

– Вы мне не ответили, – сказала Мери. – Вы идете в Дикие Земли?

– Некоторые из нас, – сказал Корнуэлл. – Я иду. И Оливер тоже. Его не удержишь. Я бы удержал, если бы мог.

– Я в этом деле с самого начала, – сказал Оливер, – и буду в нем до конца.

– Долго ли идти до Башни? – спросил Джиб.

– Три дня, – сказал Хол. – Мы будем там через три дня.