Текст книги "Выбор богов"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он покачал головой:

– Я только почувствовал, что он изменился.

– Тебе не следовало подглядывать.

– Мне стыдно за это. Я не буду об этом говорить.

– Спасибо, – сказала она и повернулась, чтобы идти дальше.

– Можно мне пройти немного с тобой?

– Я иду в эту сторону, – ответила она. – Ты идешь к дому.

– До свидания, – сказал он.

Она стала спускаться по склону. Когда она наконец оглянулась, он все еще там стоял. Ожерелье из медвежьих когтей блестело на солнце.

Глава 5

Инопланетянин более всего походил на клубок червей. Он съежился между валунов, у маленькой березовой рощицы, прилепившейся к краю ущелья; деревья клонились вниз и нависали над высохшим руслом ручья. Падающий сквозь листву солнечный свет пятнами ложился на словно плетеное тело инопланетянина, оно преломляло лучи, и казалось, будто он лежит в россыпи осколков радуги.

Джейсон Уитни, сидя на поросшем мхом берегу, прислонился спиной к стволу молодого ясеня, устраиваясь поудобней, позволяя себе расслабиться.

Вокруг стоял слабый тонкий запах опавших осенних листьев.

Он омерзителен, подумал Джейсон, и тут же постарался изгнать эту мысль из сознания. Одни инопланетяне бывали не так уж плохи; другие совершенно безобразны. Этот был хуже всех, кого он когда-либо видел. Если бы он по крайней мере не двигался, подумал Джейсон, то можно было бы как-то освоиться и хотя бы отчасти к нему привыкнуть. Но клубок червей безостановочно шевелился и крутился, отчего делался еще более отвратительным.

Джейсон осторожно мысленно потянулся к нему, намереваясь дотронуться, затем, неожиданно испугавшись, отпрянул и понадежнее упрятал сознание внутри себя. Надо успокоиться, прежде чем пытаться разговаривать с этим существом. На своем веку он уже так много перевидал инопланетян, что должен бы был невозмутимо воспринимать любого, однако этот выводил его из состояния равновесия.

Он неподвижно сидел, слушая глухую тишину, вдыхая запах опавших листьев, не позволяя себе думать ни о чем определенном. Именно так это и делается – подбираешься к нему тайком, притворяясь, будто вовсе и не замечаешь.

Но инопланетянин не стал ждать. Он выбросил мысленный щуп и дотронулся до Джейсона, твердо, спокойно и тепло, что так не соответствовало его внешнему облику.

– Приветствую тебя, – сказал он в ответ на этот скрытый отход. – Надеюсь, что, обращаясь к тебе, я не преступаю никаких законов и не нарушаю границ чужих владений. Я знаю, кто ты. Я видел таких же, как ты. Ты человеческое существо.

– Да, – ответил Джейсон, – я человек. Добро пожаловать. Ты не преступаешь никаких законов, ибо у нас их очень мало. И не нарушаешь границ чужих владений.

– Ты один из путешественников, – сказал клубок червей. – Сейчас ты отдыхаешь на своей планете, но временами отправляешься очень далеко.

– Не я, – сказал Джейсон. – Другие путешествуют, но я не покидаю своего дома.

– Тогда, значит, воистину я достиг своей цели. Это планета путешественника, с которым я общался очень, очень давно. До сих пор я не был полностью уверен.

– Это планета Земля, – сказал Джейсон.

– Да, именно такое название, – радостно ответило существо. – Я не мог его вспомнить. Тот другой описал ее мне, и я искал ее повсюду, лишь в общих чертах представляя себе направление, в котором она должна находиться. Но я не сомневался, когда сюда прибыл, что это та самая планета.

– Ты хочешь сказать, что искал нашу Землю? Ты не просто остановился здесь отдохнуть?

– Я явился сюда искать душу.

– Явился что искать?

– Душу, – ответило существо. – Тот другой, с которым я общался, сказал, что у людей раньше были души и, возможно, есть и сейчас, хотя он не был уверен и вообще проявил в данном вопросе глубокое невежество. Я заинтересовался его рассказом о душах, однако он не смог надлежащим образом мне объяснить, что же это такое. Я сказал себе, втайне, конечно, что такую замечательную вещь стоит поискать. И поэтому я пустился на розыски.

– Возможно, тебе будет интересно узнать, – сказал Джейсон, – что многие люди искали свои души столь же усердно, как ты.

И по какому странному стечению обстоятельств, подумалось ему, мог кто-то из наших разговориться с этим существом об идее души. Не очень-то вероятная тема для беседы, и к тому же в ней могут таиться определенные опасности. Однако, скорее всего, разговор был несерьезный, или, по крайней мере, человек говорил не всерьез, хотя этот клубок червей, похоже, принял его слова настолько близко к сердцу, что отправился на неизвестно сколько лет длившиеся поиски, дабы найти их истоки.

– Я чувствую в твоем ответе что-то странное, – сказал инопланетянин. – Можешь ли ты мне сказать, есть ли у тебя душа?

– Нет, не могу, – ответил Джейсон.

– Если бы она у тебя была, ты бы, конечно, знал.

– Не обязательно.

– Ты говоришь, – сказало существо, – очень похоже на то, как говорил один такой же, как ты, с которым мы вместе просидели полдня на вершине холма на моей собственной прекрасной планете. Мы беседовали о многом, но последняя половина нашей беседы была больше о душах. Он тоже не знал, есть ли у него душа, и не мог сказать с уверенностью, есть ли она у других людей или была ли в прошлом, и не мог мне объяснить, что это такое – душа, и каким образом существо, ее не имеющее, могло бы ее обрести. Похоже, он полагал, что знает, каковы преимущества обладания душой, однако мне показалось, что говорил он об этом как-то очень туманно. Он дал мне объяснение, во многих отношениях чрезвычайно неудовлетворительное, однако мне показалось, что я вижу в нем зерно истины. Несомненно, подумал я, если я сумею найти дорогу к его родной планете, кто-нибудь сможет предоставить мне сведения, которых я ищу.

– Мне жаль, – сказал Джейсон. – Ужасно жаль, что ты проделал столь долгий путь и зря потратил столько времени.

– Ты ничего не можешь мне сказать? Здесь нет никого другого?

– Может быть, и есть, – сказал ему Джейсон и быстро добавил:

– Я не уверен.

Он совершил промах и знал это. Он не мог спустить Езекию на подобное существо. Езекия и без того тронутый, а тут и подавно сойдет с ума.

– Но должны же быть другие.

– Нас только двое.

– Ты, несомненно, ошибаешься, – отвечал инопланетянин. – Сюда приходили двое. Ни один из них не был тобой. Они стояли и смотрели на меня, а потом ушли. Они не заметили, когда я попытался установить с ними связь.

– Они не могли тебя слышать, – сказал Джейсон. – И не могли ответить.

Они используют свой мозг для другого. Это были те, кто сказал мне о тебе.

Они знали, что я могу говорить с тобой.

– Значит, есть еще только один, кто может общаться.

– Да. Остальные находятся не здесь, далеко среди звезд. С одним из них ты и разговаривал.

– С этим вторым?

– Не знаю, – сказал Джейсон. – Она никогда не говорила ни с кем, кроме своих. Она с ними здорово общается, независимо от расстояния.

– Значит, ты единственный. И ты не можешь ничего мне сказать.

– Послушай, это старая идея. Никогда не существовало никаких доказательств. Была одна лишь вера. Человек говорил себе: у меня есть душа. Он в это верил, потому что так говорили ему другие. Говорили властно. Без рассуждений и объяснений. Ему говорили это так часто, и он сам себе говорил это тоже так часто, что никогда не задавался вопросом, есть ли у него душа. Но никогда не было никаких свидетельств. Не было никаких доказательств.

– Но досточтимый сэр, – взмолился инопланетянин, – ты скажешь мне, что же такое душа, не так ли?

– Я могу тебе сказать, – ответил Джейсон, – что, как полагают, она есть. Это часть тебя. Невидимая и неощущаемая. Не часть твоего тела. Даже не часть твоего сознания. После твоей смерти она продолжает жить и живет вечно. Или, по крайней мере, предполагается, что она живет вечно, и условия, в которых она оказывается после твоей смерти, зависят от того, каким ты был.

– Кто судит о том, каким ты был?

– Божество, – сказал Джейсон.

– А это божество?

– Не знаю, – сказал Джейсон. – Я просто не знаю.

– Значит, ты откровенен со мной. Я сердечно тебе благодарен за откровенность. Ты говоришь приблизительно то же самое, что тот другой, с которым я беседовал.

– Может быть, найдется еще один, – сказал Джейсон. – Если я разыщу его, я с ним поговорю.

– Но ты сказал…

– Я знаю, что сказал. Это не человек. Это другое существо, возможно, более осведомленное, чем я.

– Я буду с ним говорить?

– Нет, ты не можешь с ним говорить. Это невозможно. Тебе придется предоставить это мне.

– Я тебе доверяю, – звучал голос из клубка червей.

– А тем временем, – продолжал Джейсон, – не будешь ли ты моим гостем?

У меня есть жилище. Там для тебя найдется место. Мы были бы рады, если б ты у нас поселился.

– Я ощущаю, – сказал инопланетянин, – замешательство, которое ты испытываешь при виде меня.

– Я не стану лгать, – ответил Джейсон. – Я действительно испытываю замешательство. Но я говорю себе, что ты тоже, возможно, испытываешь его при виде меня.

Лгать нет никакого смысла, Джейсон это знал. Существу не требуются слова, чтобы понять, какие чувства он испытывает.

– Вовсе нет, – сказало существо. – Я ко всему отношусь терпимо.

Однако, вероятно, нам лучше оставаться порознь. Я буду ждать тебя здесь.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Джейсон. – Чего-нибудь не хватает?

Что я мог бы тебе предоставить для еды или удобства?

– Нет, спасибо. Мне хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь.

Джейсон встал и повернулся, чтобы уйти.

– У тебя чудесная планета, – сказал инопланетянин. – Такое тихое, спокойное место. И исполнено странной красоты.

– Да, мы тоже так считаем. Чудесная планета.

Джейсон вскарабкался по узкой тропке, по которой до того спустился в ущелье. Он увидел, что солнце уже прошло зенит и начало клониться к западу. Вдалеке громоздились темные грозовые тучи, готовые вскоре поглотить солнце. С появлением туч, казалось, тишина в лесу стала еще более глубокой. Он слышал, как тихо ложатся на землю падающие листья.

Где-то далеко слева цокала белка, встревоженная, скорее всего, какой-то своей лесной фантазией. Сегодня – великолепный день, подумал он, совершенно великолепный, и даже если пойдет дождь – он все равно будет великолепным во всех отношениях, кроме одного; и жаль, что его испортила эта свалившаяся на него проблема.

Чтобы сдержать данное инопланетянину слово, Джейсону придется поговорить с Езекией, но если он поговорит с этим самозваным аббатом-роботом, то неизвестно, что может из их разговора выйти. Хотя, может быть, и несправедливо именовать его самозванцем. У кого теперь есть право утверждать, что, при отсутствии заинтересованных людей, роботы не имеют оснований брать на себя задачу поддерживать негаснущей искру древней человеческой веры?

И вот насчет этой веры, подумал он. Почему люди от нее отвернулись? В тот день, когда человечество было куда-то перенесено, вера все еще существовала. Ее следы заметны в ранних записях, которые делал его дед в первой из своих летописных книг. Возможно, она имеет место в несколько ином виде среди индейцев, хотя никогда не проявляется в их общении с Джейсоном. Некоторые, может быть все, молодые люди устанавливают тайные символические связи с предметами окружающего мира, однако сомнительно, чтобы это можно было назвать какой-либо верой. О том никогда не говорилось вслух, и потому, естественно, Джейсон располагал лишь самыми скудными сведениями.

На Земле остались не те люди, подумал он. Если бы та неведомая сила, что унесла куда-то человечество, не затронула другую часть, то древняя вера могла бы по-прежнему процветать, возможно, даже более, чем когда-либо раньше. Но в его семье и среди других людей, которые находились в большом доме на мысе в ту роковую ночь, вера уже была подорвана, оставаясь не более чем цивилизованной условностью, которой они безразлично подчинялись.

Возможно, когда-то она была исполнена смысла. В последующие века вера пережила период пышного расцвета, затем – увядания и упадка, и, наконец, превратилась лишь в тень своего былого могущества. Она стала жертвой неверного поведения человека, его всепоглощающей идеи собственности и прибыли. Люди охотнее строили величественные здания, полные пышности и блеска, чем питали веру в сердце и в мыслях своих. И вот к чему все пришло – ее поддерживают существа, которые даже не являются людьми, машины, которым в определенной мере придали сходство с человеком только вследствие развития технологии и в силу человеческой гордыни.

Джейсон добрался до вершины гряды; лес остался внизу, и в открывшейся перспективе он увидел, как грозовые тучи на западе громоздятся все выше и уже закрыли солнце. Впереди находился дом, и Джейсон зашагал к нему чуть быстрее, чем обычно. Сегодня утром он раскрыл свою летописную книгу, она по-прежнему лежала открытая у него на столе, но он не записал в нее ни строчки. Утром еще нечего было записывать, однако теперь появилось так много нового: приход Горация Красное Облако, инопланетянин в ущелье и его странная просьба, желание Вечерней Звезды читать книги и то, что он пригласил ее прийти и пожить с ним и Мартой. Он успеет кое-что записать до обеда, а после вечернего концерта снова сядет к столу и завершит свой отчет о событиях дня.

Музыкальные деревья настраивались, и один молодой побег заметно фальшивил. За домом робот-кузнец громко стучал по металлу – скорее всего, трудился над плугом. Тэтчер говорил, припомнил Джейсон, что все плужные лемехи снесены в дом, чтобы подготовить их к приходу весны и новому севу.

Открылась дверь внутреннего дворика, из нее вышла Марта и двинулась по дорожке ему навстречу. Какая она красивая, подумал он, – во многих отношениях красивее, чем в тот далекий день, когда они поженились. Они хорошо жили вместе; нельзя было просить лучшего. В нем поднялась теплая волна благодарности за всю полноту жизни.

– Джейсон! – крикнула Марта, поспешая навстречу. – Джейсон, у нас Джон! Твой брат Джон вернулся!

Глава 6

(Выдержка из записи в журнале от 2 сентября 2185 года).

…Я часто размышляю о том, как же случилось, что мы остались здесь.

Если Людей куда-то перенесли, что кажется гораздо более вероятным, нежели то, что они просто перенеслись куда-то сами, то вследствие какой причуды судьбы или рока вызвавшая их исчезновение сила не тронула тех, кто находился в этом доме? Монахов из монастыря, что стоит в миле от нас по дороге, забрали. Людей с сельскохозяйственной станции, которая сама по себе являлась довольно крупным поселком, еще на полмили дальше, забрали.

Большое поселение в пяти милях выше по реке, где жили рыбаки, было опустошено. Остались только мы одни.

Порой я думаю, не сыграло ли здесь свою роль то социальное и финансовое положение, которое моя семья занимала в течение последнего столетия – что почему-то даже эта сверхъестественная сила не смогла нас коснуться, как не затронули нас (мало того, даже принесли определенную пользу) нищета, нужда и всякого рода ограничения, что были вызваны перенаселением Земли. Видимо, это социальная аксиома – в то время, как многие терпят все большую нужду и лишения, немногие обретают все большую роскошь и комфорт, питаясь за счет нищеты. Возможно, даже не сознавая, что живут за счет нищеты других, не желая того – но живут.

Конечно, только обращенное в прошлое сознание вины заставляет меня так думать, и я знаю, что не прав, поскольку многие семьи, помимо нашей, так же жирели на чужой нищете, и не были пощажены. Если «пощажены» верное слово. Мы, разумеется, ничего не знаем о том, что означало это исчезновение. Оно могло означать смерть, а могло также означать перемещение в какое-то другое место или во множество других мест, и если это так, то перемещение могло быть благом. Ибо в то время большинство людей покинули бы Землю без сожаления. Вся поверхность суши, часть водного пространства и вся получаемая энергия использовались лишь для того, чтобы поддерживать простое существование огромных масс людей, населявших планету. Простое существование – не пустая фраза, ибо людям едва хватало еды, чтобы прокормиться, едва хватало места, чтобы жить, едва хватало одежды, чтобы прикрыть наготу.

То, что моей семье, равно как и другим подобным семьям, было позволено сохранить за собой то относительно большое жизненное пространство, которым они располагали задолго до того, как связанные с перенаселением проблемы достигли критической остроты, является лишь одним из примеров существовавшей несправедливости. То, что племя индейцев с озера Лич, тоже оставленное на Земле той сверхъестественной силой, жило на относительно большом и малозаселенном пространстве, объясняется иначе.

Земли, куда столетия назад их вытеснили, по большей части были бросовыми, хотя с течением лет неумолимая сила экономической необходимости отнимала у них кусок за куском, и в недалеком будущем они всего бы лишились и оказались бы загнаны в безымянное всепланетное гетто. Впрочем, по правде говоря, во многих отношениях они жили в гетто с самого начала.

В момент, близкий к исчезновению человечества, строительство этого дома и приобретение окружающих его земель было бы невозможным. Во-первых, не нашлось бы подобного участка, а если бы и нашелся, то цена его была бы столь высока, что даже самые богатые семьи не смогли бы себе его позволить. Далее, некому и не из чего было бы строить дом, поскольку мировое хозяйство было напряжено до предела, чтобы содержать восемь миллиардов людей.

Мой прадед построил этот дом почти полтора века назад. Даже тогда землю уже было трудно купить, и он смог приобрести ее только потому, что монастырь по соседству переживал тяжелые времена и был вынужден продать часть своих земель, чтобы уплатить по некоторым неотложным обязательствам.

При строительстве дома мой прадед пренебрег всеми современными направлениями в архитектуре и вернулся к основательности и простоте огромных сельских домов, которые люди строили несколько веков назад. Он часто повторял, что дом будет стоять вечно, и хотя, разумеется, это было преувеличением, несомненно, дом все еще будет стоять, когда многие другие здания рассыплются в прах.

В нашем нынешнем положении большое счастье, что у нас есть такой дом, столь прочный и большой. Даже сейчас шестьдесят семь человек проживают в нем, не испытывая особых неудобств, хотя с ростом нашего населения, видимо, придется искать и другие места для проживания. Жилье на сельскохозяйственной станции уже пришло в негодность, однако можно рассчитывать на монастырские постройки, гораздо более основательные (а четыре робота, которые их сейчас занимают, вполне могут обойтись и меньшим пространством), а также с некоторыми оговорками можно рассчитывать на бывший рыбацкий поселок вверх по течению реки. Простояв пустыми все эти пятьдесят лет, многоквартирные дома там требуют некоторого ремонта, однако наши роботы, я полагаю, под должным наблюдением справятся с этой задачей.

Мы имеем достаточные средства к существованию, ибо попросту отвели себе нужное количество земли из той, что в прошлом обрабатывали рабочие сельскохозяйственной станции. Роботы являют собой рабочую силу, которая вполне справляется с необходимыми задачами, и поскольку старые сельскохозяйственные машины пришли в полную негодность, мы вернулись к обработке земли с лошадьми в качестве движущей силы и к простому плугу, косилке и жатке, которые наши роботы сделали, растащив по частям более современные и сложные орудия.

Мы теперь живем, как мне нравится это называть, манориальным хозяйством, производя в своем поместье все необходимое. Мы держим большие стада овец, с которых получаем мясо и шерсть, молочное стадо, коров мясной породы, свиней, дающих нам мясо, ветчину и грудинку, домашнюю птицу и пчел, мы выращиваем сахарный тростник, пшеницу, большое количество овощей и фруктов. Мы ведем простое существование, спокойное и чрезвычайно приятное. Поначалу мы жалели о прошлой жизни – по крайней мере, кое-кто из молодых, но теперь, я полагаю, мы все убеждены, что жизнь, которой мы живем, чрезвычайно хороша.

Лишь об одном я глубоко сожалею. Как бы мне хотелось, чтобы мой сын Джонатан и его милая жена Мэри, родители троих наших внуков, были живы и находились здесь с нами. Им обоим, я знаю, наша нынешняя жизнь доставила бы истинное наслаждение. Ребенком Джонатан не уставал бродить по поместью.

Он любил деревья и цветы, тех немногих диких существ, что обитали в нашем маленьком лесу, то свободное и спокойное чувство, которое дает пусть небольшое открытое пространство. Теперь мир (или известная мне его часть, а как я полагаю, и все остальное) возвращается в дикое состояние. На месте прежних полей растут деревья. Трава пробралась в такие места, где раньше ее никогда не бывало. Цветы выбираются из укромных уголков, где скрывались, и живая природа возрождается и набирает силу. В речных долинах, теперь довольно густо поросших лесом, во множестве водятся белки и еноты, и порой можно встретить оленей, вероятно, пришедших с севера. Я знаю пять перепелиных выводков, а на днях наткнулся на стаю куропаток.

Перелетные птицы вновь каждую весну и осень огромными клинами летят по небу. Когда тяжелая человеческая рука перестала давить Землю, маленькие, робкие, незаметные существа вновь начали вступать в свои древние права. С определенными оговорками, нынешнюю ситуацию можно уподобить вымиранию динозавров в конце мелового периода. Одна значительная модификация, разумеется, состоит в том, что динозавры вымерли все, а здесь горстка людей еще продолжает жить. Однако я, возможно, прихожу к заключению относительно данной модификации несколько преждевременно. Трицератопсы, как полагают, были последними из существовавших динозавров, и вполне возможно, что небольшие их стада встречались еще в течение полумиллиона или даже более лет после того, как вымерли прочие динозавры, прежде чем они также поддались воздействию факторов, вызвавших исчезновение остальных. В таком свете тот факт, что еще существуют несколько сотен людей, жалкие остатки когда-то могущественной расы, может не иметь большого значения. Возможно, мы трицератопсы человеческого рода.

Когда вымерли динозавры и многие другие рептилии, млекопитающие, в неизвестных количествах существовавшие миллионы лет, хлынули в образовавшуюся пустоту и начали размножаться, чтобы занять их место.

Является ли нынешняя ситуация результатом уничтожения определенной части млекопитающих с целью предоставить другим позвоночным еще один шанс, отвести от них гибель от руки человека? Или же это побочный результат?

Было ли человечество, или большая его часть, перенесено с Земли с целью дать дорогу дальнейшему эволюционному развитию? И если так, то где же и что собой представляет это новое эволюционирующее существо?

Когда думаешь об этом, то удивляешься странному процессу исчезновения. Изменение климатических условий, сдвиги в земной коре, эпидемия, смещение экономических параметров, факторы, ограничивающие количество производимых продуктов питания – все это понятно с физической, биологической и геологической точек зрения. Исчезновение же, или почти полное исчезновение, человеческого рода – нет. Медленное, постепенное угасание – это одно, мгновенное исчезновение – совсем другое. Оно требует вмешательства некоего разума, и это не объяснимо каким-либо естественным образом.

Если исчезновение явилось результатом действия другого разума, то мы вынуждены задаться вопросом не только где он находится и что собой представляет, но и, что более важно, какую он мог преследовать цель?

Не наблюдает ли за всей существующей в галактике жизнью некий могучий центральный разум, пресекающий определенные преступления, которые нельзя допустить? Не было ли исчезновение человеческого рода наказанием, уничтожением, приведенным в исполнение смертным приговором, вынесенным нам за то, что мы сделали с планетой Земля и со всеми остальными существами, которые делили ее с нами? Или же это было просто устранение, очищение действие, предпринятое с целью защитить ценную планету от окончательной гибели? Или даже более того, с целью дать ей возможность восполнить в течение последующего миллиарда лет истощенные природные ресурсы: могли бы вновь образоваться залежи каменного угля и месторождения нефти, восстановилось бы плодородие почв, появились бы новые рудные месторождения?

Бессмысленно и бесполезно, как мне думается, размышлять об этих вещах и задавать вопросы. Но человек, добившийся своего кратковременного владычества над планетой благодаря тому, что задавал вопросы, не откажется от подобных размышлений.