Текст книги "Наследие звезд"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

21

Три дня спустя они поняли, что цилиндр говорил правду. Мэг и Кашинг обошли весь Город, пытаясь проникнуть в него. Не смогли. Двери были. Множество дверей, но все закрытые.

Окна – их было немного – не ниже второго или третьего этажа. К некоторым окнам они смогли пробраться, но те оказались закрыты чем-то непрозрачным. И разбить эту преграду было невозможно. Вентиляционные отверстия были размещены в них так, что к ним невозможно было приблизиться.

Город оказался много больше, чем они думали. Он представлял собой единое здание со множеством флигелей, выстроенное по очень сложной схеме. Высота этих флигелей разнилась от пяти-шести до двадцати и более этажей. Все сооружение было окружено каменной эспланадой.

За одним исключением, они никого не видели. На второй день, вскоре после полудня, им встретился Отряд, очевидно, ожидающий, когда они обогнут один из многочисленных флигелей.

Мэг и Кашинг удивленно остановились, в то же время они были рады встрече с кем-то, с кем можно общаться. Две большие сферы покатились им настрочу. Достигнув каменной скамьи, они остановились и стали ждать, пока подойдут люди.

N1 загремел барабанным голосом:

– Пожалуйста, садитесь и отдыхайте. Мы заметили, что таков ваш обычай. Так нам легче будет общаться.

– Мы думали, что с вами что-то случилось, – заметила Мэг. – Вы так поспешно покинули нас в тот раз.

– Нас обеспокоил вопрос, который вы задали, – пояснил N2.

– Кто приходит после человека?

– Да, – согласился N1, – и даже не сама концепция, сколько то, что существует раса, способная поставить перед собой такой вопрос. И это находится в странном противоречии с верой Д.и П. в то, что ваша раса оправится от катастрофы и достигнет еще больших высот. Кстати, вы не встречались с Д.и П.?

– Нет, – ответил Кашинг.

– Вернемся к вашему вопросу. Как вы к нему пришли? Сказать, что со временем одна форма жизни сменится другой, логично, но для какого-то определенного вида прийти к мысли, что он будет заменен другим, очень сложно и вряд ли возможно.

– Ответ очень прост, – сказал Кашинг. – Такое рассуждение подсказано здравым смыслом и вполне согласуется с эволюционной механикой. Формы жизни поднимаются к господству благодаря определенным факторам, способствующим выживанию. На нашей планете было много господствующих рас. Человек поднялся к господству благодаря разуму, но геологическая история свидетельствует, что он не будет доминировать вечно. И как только это становится ясным, возникает вопрос, кто придет после него. Что обладает большей жизненной силой, чем разум? И хотя мы не можем ответить, мы знаем, что нечто такое существует. В сущности может оказаться, что разум не так уж и способствует выживанию.

– И вы не протестуете? – спросил N2. – И не бьете себя в грудь от гнева? Не рвете на себе волосы? Не впадаете в панику при мысли о том, что настанет день, когда никого из вас не будет, что во всей вселенной некому будет помнить о вас и вас оплакивать?

– Конечно, нет.

– Вы так владеете собой, что можете даже рассуждать о том, кто вас сменит?..

– Было бы забавно знать это, – сказала Мэг.

– Не понимаем, – сказал N1. – О какой же забаве вы говорите? Что значит «забавно»?

– Бедняги, – воскликнула Мэг, – вы даже не знаете, что такое забава?

– В общем мы уловили концепцию веселья, хотя, возможно, и поверхностно, – ответил N2. – Ранее мы ни с чем подобным не встречались. Нам трудно представить себе, как человек может испытывать удовлетворение, думая о собственном уничтожении.

– Ну, пока мы еще не уничтожены, – сказал Кашинг. – У нас еще есть время.

– Но вы ничего не предпринимаете.

– Пока нет. Но не скажете ли вы, каков ответ, ваш ответ, на наш вопрос? Что приходит после нас?

– На этот вопрос мы не можем ответить, – сказал N1, – хотя со вчерашнего дня все время о нем думаем. Д.и П. утверждает, что жизнь расы будет продолжаться. Но мы считаем, что Д.и П. ошибается. Мы видели на других планетах гибель доминирующих рас. Но после них ничего не было. Это конец.

– Может быть, вы не оставались там достаточно долго, – сказал Кашинг.

– Может понадобиться немало времени, чтобы новая форма жизни заполнила вакуум.

– Этого мы не знаем, – сказал N2. – Нас это не интересовало, мы не задумывались об этом. Этот вопрос выпадал из наших исследований. Понимаете, мы изучали технологические цивилизации в их кризисном состоянии. На многих планетах мы находили классические образцы. Технология развивается до определенного уровня, затем уничтожает и себя, и расу, ее создавшую. Мы уже собирались возвращаться к себе и писать отчет, как встретились с вашей планетой, и в нас зародилось сомнение…

– В нас зародилось сомнение, – подхватил N1, – из за уклончивости и упрямства Д.и П. Он отказывается признавать очевидное. Он упорно верит, что ваша раса снова поднимается, что она непобедима, что ее дух не признает поражений. Его постоянные ссылки на феникса, возрождающегося из пепла, не вполне нам понятны.

– Нам кажется, – продолжал N2, – что вы скорее получите ответ, и мы надеемся, что получив его, вы проявите дружелюбие и не скроете его от нас. Нам кажется, что ответ находится внутри Города. Как уроженцы этой планеты, вы скорее отыщите его.

– Отличная возможность, – сказал Кашинг. – Мы не можем попасть в Город и не можем уйти отсюда. Это нам запретил Д.и П.

– Вы ведь сказали, что не встречались с Д.и П.

– Так и есть. Он послал нам сообщение с одним из цилиндров.

– Очень похоже на Д.и П., – сказал N1. – Он мудрый старый джентльмен, но временами бывает раздражителен.

– Джентльмен? Но разве он человек?

– Конечно, нет, – сказал N2. – Мы вам об этом говорили. Он робот. Вы должны знать о роботах. В вашем отряде есть один.

– Погодите, – сказал Кашинг. – Там что-то стояло у стола. Похоже на человека и в то же время не человек. Должно быть, робот. Это, наверное, и был Д.и П.?

– Вы говорили с ним?

– Нет. Там было слишком много другого.

– Нужно было заговорить с ним.

– Ну, сейчас слишком поздно. Д.и П. в Городе; и мы не можем попасть к нему.

– Не только Д.и П., – сказал N1. – За этими стенами скрывается кое-что еще. Мы не знаем точно об этом. Лишь догадываемся… Воспринимаем его.

– Значит, вы его чувствуете?

– Верно, – сказал N1. – Наши чувства несопоставимы с вашими, но это можно назвать и так.

К концу дня Кашинг и Мэг вернулись в лагерь. Навстречу им вприпрыжку выбежал Энди. Остальных не было видно. Эзра и Элин отправились к подножию холма поговорить с Деревьями, а Ролло просто бродил где-то.

– Теперь мы знаем, сынок, – сказала старая Мэг. – Д.и П. выразился точно. Город закрыт для нас.

– Все из-за Элин. Она болтала о вечности.

– Ты слишком резок с ней. Может быть, она слегка и тронутая, но она обладает силой. Я уверена в этом. Она живет в другом мире, на другом уровне. Она видит и слышит то, чего не воспринимаем мы. Впрочем, что сейчас говорить об этом? Что мы будем делать, если не сумеем уйти отсюда?

– Я не собираюсь сдаваться, – ответил Кашинг. – Если мы захотим уйти, то найдем путь.

– А что случилось с Местом, которое мы ищем? Как мы могли так ошибиться?

– Мы ошиблись, потому что шли вслепую, – сказал Кашинг. – Хватались за всякий слух, верили во все лагерные рассказы, которые слышал Ролло. Это моя ошибка. Я слишком торопился. Слишком легко верил в услышанное.

Вскоре после наступления тьмы явился Ролло. Сев рядом с остальными, он уставился в костер.

– Я мало что отыскал, – сказал он. – К западу отсюда находится карьер, откуда и брали камень для Города. Старая дорога ведет на юго-запад. Она проложена до того, как выросли деревья. Теперь она перекрыта деревьями. Я пытался пройти, но прохода нет. Я пробовал в нескольких местах. Деревья стоят стеной. Может быть, сотня людей с топорами смогла бы пробиться, но у нас нет ни людей, ни топоров.

– Даже с топорами, – сказала Мэг. – Вряд ли…

– Собираются племена, – продолжал Ролло. – Равнина к востоку и югу просто черна от них, и все время подходят новые. Должно быть, новость распространяется быстро.

– Я не понимаю, почему они собираются, – сказал Кашинг. – Конечно, были стражники, но я считал их небольшими группами заблуждающихся фанатиков.

– Не так уж и заблуждающихся, – сказала Мэг. – Нельзя столетиями нести стражу, основываясь лишь на заблуждении.

– Ты считаешь это место важным? Настолько важным?

– Так должно быть, – сказала Мэг. – Оно слишком велико. Слишком много времени и труда затрачено на его сооружение. И оно по-прежнему хорошо защищено. Люди, даже в старые машинные времена, не стали бы тратить столько времени и сил…

– Да, я знаю, – сказал Кашинг. – Сам удивляюсь. Зачем оно здесь? Если бы только мы смогли понять это…

– Появление племен показывает, что это место более важно, чем мы думали, – сказал Ролло. – Здесь не только одни стражники. Их поддерживали племена. Должно быть, существует легенда…

– Если так, то это хорошо скрытая легенда, – сказала Мэг. – Я никогда не слышала о ней. Я уверена, что городские племена ничего о ней не знают.

– Самые важные легенды должны тщательно скрываться, – сказал Кашинг.

– Они настолько священны, что о них, может быть, и не говорят вслух.

На следующий день Ролло пошел с ними в очередной обход Города. Они не нашли ничего нового. Стены стояли прямо и недостижимо. Никаких признаков жизни.

Позже вернулись в лагерь Эзра и Элин. Они очень устали, ноги у них были сбиты.

– Садитесь и отдохните, – сказала Мэг. – Ложитесь, если хотите. Вот вода. Я сейчас поджарю мяса. Поспите немного перед едой.

Эзра хрипло сказал:

– Деревья не пустили нас. Не слушали никаких заговоров. И не объясняли, почему. Но о других вещах они говорили. Они говорили о наследственных воспоминаниях. О другой планете в другой солнечной системе, где-то очень далеко отсюда. Они назвали и эту планету, но это очень трудное название, со множеством согласных, я не запомнил его и не хотел переспрашивать. Мне это казалось неважным… Какая нам польза, если мы будем даже знать название? Они либо забыли, как попали сюда, либо не хотели говорить. Впрочем, может, они и сами не знают. Я не уверен, что они видели эту планету. Я думаю, они говорили о наследственной памяти. Расовые воспоминания, передаваемые от одного поколения к другому.

– Ты уверен в этом? – спросил Кашинг. – И они сказали, что пришли с другой планеты?

– Уверен, – ответил Эзра. – Это несомненно. Они говорили о планете, как человек, заброшенный куда-нибудь, говорил бы о стране своего детства. Они показывали мне эту планету. Картина очень смутная, но основное разобрать можно. Я думаю, что это идеализированная картина. Розовый мир – знаете, такой тонкий розовый цвет яблоневых лепестков ранней весной на фоне голубого неба. Не цвет этого мира был розовым, а чувство. Я знаю, что не очень понятно выражаюсь, но так и было. Радостный мир, не счастливый, а радостный.

– Неужели люди, улетавшие к звездам, попали в этот розовый мир и привезли оттуда семена деревьев? – спросил Кашинг.

– А Попутчики и Дрожащие Змеи? Живые камни? Все это не может принадлежать нашему миру, – сказала Мэг.

– Если это верно, – подхватил Ролло, – то, может, это все-таки и есть Место, откуда уходили к Звездам?

Кашинг покачал головой.

– Здесь нет посадочных площадок. Мы их нашли бы, если бы они были. И очень далеко от источников снабжения. С экономической точки зрения нелогично.

– Возможно, в определенных условиях отсутствие логики имеет смысл, – сказал Ролло.

– Но не в технологическом мире, – сказал Кашинг, – не в таком мире, который посылает людей к звездам.

Вечером, когда Эзра и Элин уснули, Ролло ушел бродить, Энди отправился плясать с Попутчиками, Кашинг сказал Мэг:

– Меня беспокоит то, что сказал Отряд… Там есть что-то еще. Что-то скрытое. Мы должны его найти.

Мэг кивнула:

– Наверное, тут многое можно найти, сынок. Но как? Ты что-нибудь придумал?

– Ты почувствовала живой камень, – сказал Кашинг. – Ты чувствуешь Попутчиков. Ты сказала, что они – конгломерат множества людей, всех, кого они встречали. Ты почувствовала, что мозг робота жив. И многое другое. Ты почувствовала меня, когда я спал в зарослях сирени.

– Я тебе много раз говорила, что я не настоящая ведьма. Я всего лишь старуха, которая использовала свои слабые возможности, чтобы спастись и прокормиться. Вот Элин…

– Не Элин. У нее совсем другие способности. Она видит сразу всю картину. Ты же различаешь и подробности.

– Ты спятил, – сказала Мэг.

– Ты попробуешь, Мэг?

– Напрасная трата времени.

– Мы должны решить эту задачу. Должны знать, что происходит. Если не хотим остаться тут навсегда.

– Ладно. Завтра. Только чтобы показать, что ты ошибаешься. Если у тебя есть лишнее время.

– У меня оно есть, – сказал Кашинг. – Мне больше нечего делать.

22

Она не хотела делать это, но говорила себе, что должна попытаться. И в то же время она пыталась и боялась убедиться в собственном бессилии.

– Надеюсь, ты будешь доволен, – сказала она Кашингу.

Раннее утреннее солнце освещало большую металлическую дверь, украшенную символическими изображениями, которые ничего не говорили ей. Угрожающе возвышались по обе стороны каменные башни. Стоя на ступеньках перед дверью. Мэг почувствовала, как хмуро смотрит на нее все сооружение.

Отряд сказал, что за дверью, где-то в Городе, скрывается нечто, но он и сам не знал, что это. И вот ей предстояло это узнать. Она знала, что это невозможно, не стоит и пытаться, но сынок верит в нее, и она не может ему отказать. Она знала, что остальные не верят. Взглянув на Элин, она подумала, что уловила в глазах женщины странный блеск – словно та забавлялась… Хотя, бог знает, что скрывается в пустых глазах Элин.

Мэг опустилась на колени и устроилась с удобствами. Она попыталась мысленно проникнуть в Город, вначале слегка, потом настойчивее. Щупальца ее мозга двинулись вперед, ощупывая, пробуя, ища, как будто отыскивая щели в стене.

Она ощутила жесткость камня, полированную твердость металла, и вот она проникла в пустоту за ними. И там что-то было.

Щупальца отпрянули, коснувшись неизвестного предмета – или предметов

– она никогда не встречала такого и никто не встречал. Не предмет, сказала она себе, а множество различных… она не могла подобрать слово. Они были не живые, хотя, несомненно, они были сущностью чего-то. Она ощутила цепенящий страх, дрожь, отвращение, как будто там были пауки, миллиарды копошащихся пауков с радужными изуродованными телами, с лапами, покрытыми дрожащими черными волосами. Крик застрял в ее горле, но она подавила его. Они не могут мне повредить, сказала она себе, они не доберутся до меня; они внутри, а я снаружи.

Мозг ее снова двинулся вперед, она оказалась среди них; и тут она поняла, что это не пауки, в них нет вреда, потому что они не живые. Но, хотя в них и не было жизни, в них было заключено значение. Бессмыслица. Как может что-то безжизненное содержать значение? Она была окружена их значениями, маленькими безжизненными значениями, которые смутно шептали ей что-то, пробирались вперед, прижимались к ней и ждали ее внимания. Она ощущала биение бесчисленных крошечных сгустков энергии, и в мозгу ее мгновенно вспыхивали картины и в тот же момент гасли – множество изображений, как рой мошек, летящих в столбе солнечного света; их самих не было видно, но о них знаешь по отражению света от их дрожащих крылышек.

Она попыталась сконцентрироваться, сфокусировать свои умственные щупальца на одном из маленьких танцующих изображений, удержать его настолько, чтобы понять, что это такое. Как будто издалека, как будто происходило с другим человеком, она чувствовала, как пот струится по ее лицу. И крепче закрыла глаза, чтобы картина в ее мозгу стала четче.

Изображение прояснилось, но они по-прежнему дрожали и прыгали, по-прежнему шел блеск от дрожащих крыльев, смазывая туманные смутные картины. Бесполезно, подумала она; она попыталась продвинуться еще дальше, насколько хватало сил, но была отброшена. Что-то было внутри, что-то необычное, но она не смогла разглядеть его.

Она упала вперед, повернулась на бок, все еще оставаясь в позе эмбриона. Открыла глаза и сквозь пелену увидела склонившегося над ней Кашинга.

Мэг прошептала:

– Я в порядке, сынок. Там что-то есть, но я не смогла ухватить его.

Он приподнял ее:

– Хорошо, Мэг. Ты сделала, что могла.

– Если бы у меня был мой хрустальный шар, – шептала она.

– Хрустальный шар?

– Да. Я оставила его дома. Никогда не верила в него.

– Ты думаешь, он помог бы тебе?

– Может быть. Он помогал мне сосредоточиться.

Остальные стояли вокруг, следя за ними. Энди подошел поближе, вытянул шею и фыркнул. Мэг похлопала его по носу.

– Он всегда беспокоится обо мне, – сказала она. – Думает, что его работа – заботиться обо мне. – Оттолкнувшись от Кашинга, она села. – Дай мне немного времени. Я попробую еще раз.

– Не нужно.

– Попробую. Отряд был прав. Там что-то есть.

Большие каменные стены возвышались на фоне безоблачного неба – прочные, насмешливые, враждебные. Высоко в небе неподвижно висела большая птица, казавшаяся точкой.

– Жуки, – сказала она. – Миллионы маленьких жуков. Копошатся. Жужжат. Как муравьи или как пауки, как мошки. Все время движутся. Приводят в замешательство.

Элин произнесла своим резким холодным голосом:

– Я могу помочь.

– Дорогая, держись подальше от этого, – заметила Мэг. – Мне хватает своих неприятностей.

Она снова встала на колени, приняв прежнюю позу.

– Последний раз, – сказала она. – Самый последний. Если не получится на этот раз, значит, конец.

На этот раз было легче. Не нужно было проходить сквозь камень и металл. Она немедленно оказалась среди пауков и мошек. На этот раз мошки образовывали символы, она их видела, но неясно и не понимая, хотя ей казалось, что понимание уже совсем рядом. Если бы только подойти ближе, если бы как-то замедлить танец этих мошек, остановить спешку пауков, она смогла бы понять. В них должна быть цель и должна быть причина суеты. Должен быть смысл в том рисунке, что они плетут. Она постаралась приблизиться, и на мгновение безумный танец замедлился, и она ощутила счастье, такое глубокое и чистое, что оно было как физический шок. Сладость этого счастья поглотила ее. Но даже в этот момент она знала, что здесь что-то неладно, во всем этом есть что-то аморальное, незаконное – нельзя испытывать такое счастье. И в тот же момент она поняла, что неверно. Она инстинктивно поняла, что это искусственное счастье, синтетическое счастье; ее движущийся ощупью мозг уловил сложную систему символов, объясняющих это счастье. Все это промелькнуло в такое короткое время, что его невозможно было измерить; затем счастье исчезло, и хотя оно было синтетическим, все вокруг стало мрачным, холодным, пустым, хотя пространство по-прежнему было населено миллиардом миллиардов насекомых, которые не были настоящими насекомыми; просто ее человеческий мозг воспринимал их как насекомых. Со стоном она искала утраченное счастье, фальшивое, но необходимое. Но она ничего не могла найти в окружающей ее тусклости. С жалобным стоном она потянулась за счастьем, но оно ускользнуло.

Издалека, из другого мира послышался голос, который она когда-то знала, но теперь не могла узнать.

– Вот, Мэг, твой хрустальный шар.

Она ощутила жесткость и округлость шара в своих руках; слегка открыв глаза, она увидела его полированную яркость, отражающую лучи утреннего солнца.

Другой разум ворвался в ее мозг – холодный, резкий, острый, темный разум, кричащим в торжестве и ликовании, как будто произошло то, чего он давно ждал; в то же время разум этот как бы откатывался в ужасе от реальности, которую не знал в течение столетий, которую совсем забыл, утратил всякую надежду найти ее.

Этот неожиданный разум устремился к ее мозгу, отчаянно цеплялся за нее в поисках безопасности, боясь остаться в одиночестве, снова окунуться во тьму и холод. И, цепляясь за ее мозг, этот новый разум тоже устремился в рой сверкающих крыльев и волосатых лап, и тут же крылья и лапы исчезли, пауки и мошки исчезли, и из общей неуверенности и смятения возник порядок, который ошеломлял не менее, чем пауки и мошки. Порядок этот потрясал, потому что был недоступен пониманию.

Но вот значение его прояснилось, значение – догадка, значение – предположение, туманное и отрывочное, но прочное и реальное в этих отрывках и тумане. Мозг Мэг улавливал эти отрывки, как человек, слушающий разговор в столь быстром темпе, что воспринимает лишь одно слово из двадцати. Но за всеми этими отрывками она уловила общее – сумму знаний, которая охватывала всю вселенную, все вопросы, которые можно задать и на которые можно ответить.

Мозг ее отшатнулся от этой массы ответов, и она открыла глаза. Хрустальный шар выпал из ее рук, скатился по коленям и ударился о каменную мостовую. Она увидела что это не хрустальный шар, а кожух мозга робота, который Ролло носил в своей сумке. Она протянула руку коснулась кожуха, погладила его, ужасаясь тому, что сделала.

Разбудить его, дать понять, что он не один, пробудить надежду – какая жестокость! Разбудить на мгновение, потом снова погрузить во тьму и одиночество, коснуться на мгновение и затем уйти. Она подняла кожух и прижала к груди, как мать ребенка.

– Ты не один, – сказала она ему. – Я с тобой. – Она не знала, говорила ли она это вслух. И на мгновение снова ощутила мозг, больше не холодный и одинокий, почувствовала вспыхнувшую дружбу и благодарность.

Открылась большая металлическая дверь. В ней стоял робот, больше и массивнее Ролло, но похожий на него.

– Меня зовут Древний и Почтенный. Не хотите ли войти? Мне нужно поговорить с вами.