Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 2"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

Глава 3

– А теперь об основных правилах поведения, – объявила Джилл. – Это необходимо, поскольку мы мало знакомы. Я не намерена делить с тобой постель, но кровать поделю, вернее, койку, – какая это кровать! Спать будем, как капитан с помощником, по очереди. Можешь пользоваться туалетом; впрочем, на подобных кораблях его называют гальюном. Обедать будем вместе; посидеть, поболтать, послушать музыкальные кристаллы – это пожалуйста. Поскольку у меня слишком добрый нрав, из-за чего всю жизнь страдаю, пару приставаний вытерплю, но, если станешь слишком назойливым, выставлю вон!

– Я не буду слишком назойливым, – пообещал Теннисон, – как бы мне этого ни хотелось. Чувствую себя бродячим псом, которого подобрали и приютили.

Отломив кусок хлеба, он очистил тарелку, подобрав остатки тушенки.

– Знаешь, – сказал он, – я был так голоден, что это блюдо показалось мне совсем недурным на вкус. Но все-таки какой-то у него странный привкус. Тушенка – это ясно, но – из чего?

– Не спрашивай, лучше закрой глаза и доедай. Иногда можно и нос заткнуть. У меня сильное подозрение, что это приготовлено из одного из отошедших в мир иной паломников. В такой тесноте некоторые из них отправляются на тот свет – дело обычное.

Он беспомощно замахал руками.

– Прошу тебя, Джилл, не надо. Моему организму нужна пища, и мне хотелось бы, чтобы она удержалась внутри.

– Вот уж не думала, что у врача может быть такой слабый желудок.

– Врач, голубушка, – это не обязательно грубое животное.

– Оставь тарелку в покое. Ты так ее вылизал, что мыть не придется. Между прочим, капитанская бутылочка еще не допита…

– Я заметил. Ты ее так по-свойски прихватила из рубки!

– А она, строго говоря, не ему принадлежит. Он их просто-напросто таскает из груза, а помощник закрывает на это глаза. Он набирает с собой гору ящиков в каждый полет. Спецзаказ для гномов, занятых в Проекте «Ватикан».

– Гномы из Проекта «Ватикан»? Что за ерунда? Что за гномы, что за проект такой?

– Как, разве ты не знаешь?

– Понятия не имею.

– Ну, по правде говоря, никакие они не гномы, хотя их так частенько называют. Некоторые там – люди, но большинство – роботы.

– Это не ответ. Объясни поточнее. Звучит загадочно, и…

– Что с тобой, друг мой? Какие загадки? Загадки у тебя. Капитан сказал, что ты безбилетник, но оплатил свой проезд. Но если ты ничего не знаешь о Проекте «Ватикан», зачем летишь на Харизму? Там нечем заняться, кроме этого проекта.

– Ну так просвети меня, – попросил Теннисон. – Пока я не попал на этот корабль, я слыхом не слыхивал ни о Харизме, ни о Проекте «Ватикан». Что за планета?

– Всему свое время. Сначала – ты. Я тебя приютила, не забывай. Давай выпьем и начинай.

Они выпили по очереди. Теннисон взял бутылку из рук Джилл, глотнул и отдал обратно.

– Просто потрясающий напиток, – проговорил он.

– Давай.

– Ну, начнем с того, что я действительно врач.

– Не сомневаюсь. Я в твой чемоданчик заглянула.

– Ты знаешь, что за местечко Гастра – планета, с которой мы стартовали?

Она поежилась.

– Мерзкая дыра, но я довольна, что попала туда. Это ведь последняя стоянка на пути к Харизме, а у меня уже было столько пересадок… Я, конечно, не представляла, что попаду на такой кошмарный корабль. Пришлось навести справки. И, представь себе, выяснилось, что это – единственный корабль, совершающий рейсы между Гастрой и Харизмой. Наш капитан специализируется на перевозке паломников…

– Да, кстати, насчет паломников…

– Нет. Сначала ты мне рассказываешь про Гастру, а потом я тебе – про гномов, Папу и паломников.

– Да все очень просто, – пожал плечами Теннисон. – Гастра, как ты, наверное, успела заметить, планета феодальная. Множеством отвратительных феодов управляет горстка не менее отвратительных личностей – некоторые из них люди, но не все. Я был придворным врачом маркграфа Давентри. Он, как ты, видимо, догадываешься, человек. Доктор – человек, специалист по человеческой медицине для инопланетян совершенно бесполезен. Не та работа, о которой я мечтал, но в то время я был рад и ей. Молодой врач, только что выпущенный из колледжа, обычно с трудом находит место, если у него нет хоть какого-нибудь начального капитала. У меня денег, естественно, не было, да и клиник, которые бы остро нуждались в новоиспеченном таланте, тоже как-то не наблюдалось. Да, нужно угробить целое состояние, чтобы открыть собственную практику, а после этого еще несколько лет сидеть, медленно помирая с голоду, ожидая, когда больные смилостивятся и начнут к тебе обращаться. Поначалу на Гастре мне было несладко, но постепенно я пообвык. И к зубной боли, в конце концов, можно привыкнуть. В общем, я остался. Платили мне неплохо. То есть для меня это были прямо-таки королевские деньги. Маркграф был по-своему человек неплохой. Мы с ним ладили. А потом… он вдруг взял да помер. Без всяких видимых причин. Умер, и все. Инфаркт, скорее всего, хотя никаких признаков его приближения вроде бы и не было. Мне так и не удалось точно установить причину смерти, и…

– Но разве кто-то мог обвинить тебя в случившемся? Это же не ты…

– По всей видимости, – оборвал ее Теннисон, – ты плохо представляешь себе ситуацию в феодальных поместьях. Стая волков, которых сдерживает один человек. Только ослабь хватку, и они перегрызут друг другу глотки. Я лично ни в какую политику не вмешивался, но меня считали помощником и советником маркграфа – неофициальным, естественно, поэтому я вызывал понятную неприязнь. Почти сразу же пополз слушок, что маркграф якобы был отравлен, и, пока страсти не разгорелись, я предпочел оттуда убраться. Защитить меня было некому. Они заклевали бы меня, как цыпленка. Поэтому я быстренько собрал неправедно нажитые сбережения, которые предусмотрительно хранил в надежном месте и в транспортабельном виде, украл флайер – и был таков. Дело было ночью, я летел низко, стараясь не попадать в поле зрения радаров. Я знал, что на всей планете нет места, где я мог бы укрыться…

– И поэтому ты направился к космопорту.

– Естественно. Я знал, что времени у меня в обрез. По моим следам могли пустить погоню. Мне нужно было быстро разыскать корабль. К тому времени, когда мои преследователи добрались бы до порта, он уже должен был взлететь.

– Вот так, значит?

– Да, вот так, – кивнул он. – А теперь меня больше всего беспокоит капитан. Мне пришлось рассказать ему кое-что из того, что я рассказал тебе. Можно было, конечно, наврать с три короба, но у меня не было времени сочинить что-нибудь правдоподобное, и…

Она покачала головой.

– Насчет нашего драгоценного капитана можешь быть совершенно спокоен. Если его спросят, он ответит, что ничего про тебя не знает. Ему ни к чему неприятности. Он дорожит монополией на полеты к Харизме и не захочет терять ее ни за какие коврижки. Для него это золотое дно. Он везет полный корабль паломников, высаживает их там, забирает тех, которых доставил предыдущим рейсом и отбывает на Гастру.

– А что, они все летят с Гастры? Странно. Там я не слыхал ни о каких паломниках.

– Нет, думаю, непосредственно с Гастры они не летят. Это просто последний перевалочный пункт перед Харизмой. На Гастру они прибывают со всех концов Галактики, собираются в группу и ожидают рейса. Потом наш капитан подбирает всю компанию и везет на Харизму.

– А ты случайно не паломница?

– Что, похожа?

– Нет, – уверенно сказал он. – Одолжи-ка бутылочку на минутку.

Она вручила ему бутылку.

– Я знаю не так уж много, – начала Джилл. – Как раз, собственно, собираюсь разведать все поподробнее. Надеюсь собрать материал для нескольких статей. А может, и на книжку хватит.

– Но, наверное, у тебя хоть приблизительное представление есть, а это как-никак побольше того, что знаю я.

– По правде говоря, представление самое приблизительное. Слухи, тысячу раз перевранная дребедень – на манер испорченного телефона. Слухи чаще всего слухами и остаются, но… тут не тот случай. Что-то есть во всей этой истории с паломничеством. Для начала я попыталась выяснить, откуда именно прилетают паломники, но это, увы, оказалось дохлым номером. Статистики никакой. Немножко с одной планеты, чуть-чуть с другой, пара-тройка с третьей – и так далее. Все они – не люди, но трудно утверждать, что они принадлежат к какому-то одному роду инопланетян. Скорее всего, все они – приверженцы тайных культов или члены каких-то религиозных сект. Не исключено, что у каждой из этих сект – своя особая вера, но все они, так или иначе, каким-то образом связаны с Проектом «Ватикан». Что опять-таки вовсе не означает, что паломники что-то знают о самом Проекте. Что-то в нем есть такое, на чем, по всей вероятности, зиждется их зыбкая вера. Ведь все существа тянутся к вере, стремятся ухватиться за что-то, что было бы либо таинственным, либо зрелищным, а лучше всего – и тем и другим сразу. Но больше всего меня волнует и интересует то, что во всем этом ощущается твердая рука человека. Место, где осуществляется разработка Проекта, именуется «Ватикан-17», и…

– Минуточку, – прервал ее Теннисон. – Ну, естественно, тут самая прямая связь с людьми. На Земле же был Ватикан…

– Он там существует до сих пор, – продолжала Джилл. – Центр римско-католической религии, до сих пор распространенной на Земле и некоторых других неселенных людьми планетах. Там до сих пор во главе церкви стоит Папа, и позиции этой церкви сильны, как прежде, а может быть, даже сильнее. Ее приверженцы верны ей, как никогда. Но я все-таки сомневаюсь, что «Ватикан-17» напрямую связан с Землей. Что-то там не так. Во-первых, там – роботы…

– Да, но зачем роботам древняя земная религия?

– Не знаю – и не думаю, что это земная религия. Кто-то, не исключено, что сами роботы, позаимствовал терминологию…

– Но… роботы!

– Знаю, знаю. Именно это я и собираюсь выяснить.

– А Харизма?

– Харизма – на краю Галактики. Затеряна меж звездами, которых там не так много. Огромное пустое космическое пространство. И ничего больше. В общем, на самой границе межгалактического пространства. Что касается самой планеты, я о ней не знаю ровным счетом ничего, кроме того, что она похожа на Землю. Людям там жить нетрудно. Этот корабль, как мне сообщили, летит туда один стандартный месяц или чуть подольше. Насколько его скорость превышает скорость света, я понятия не имею. Эта старая развалюха оборудована инерционным двигателем – так сразу и не поверишь. Практически безопасный перелет: корабль большую часть времени летит в открытом космосе. Шесть рейсов в год – туда и обратно, а это значит, что за год туда попадает великое множество паломников. Капитан – человек загадочный. У него есть и необходимая квалификация, и звание, чтобы командовать одним из лучших межзвездных лайнеров. А он водит это старое корыто и перевозит паломников, которых ненавидит лютой ненавистью.

– Да, но он на этом неплохие денежки имеет. Мне он сказал, что поработает еще пять лет и уволится, чтобы поселиться на розовой планетке под названием «Померанец».

– Да, мне он то же самое говорил. Похоже, он всем рассказывает одну и ту же байку. Трудно сказать, насколько ему можно верить.

– Думаю, верить можно, – сказал Теннисон. – На пути к своей мечте люди порой совершают странные поступки.

– Джейсон, – улыбнулась Джилл. – Ты мне нравишься. А знаешь почему?

– Ну… во-первых, я честный и откровенный, – ответил он. – Потом я умею слушать, сочувствовать, то есть – хороший собеседник.

– Нет, не поэтому. Ты мне нравишься, потому что смотришь на меня без отвращения. Я тебе не противна. Люди, с которыми я встречалась до сих пор, все до единого испытывали ко мне отвращение. Сама-то я давно привыкла к своему уродству, и мне хотелось бы, чтобы другие его тоже не замечали.

– А я почти и не замечаю, – пожал он плечами.

– Ты – милый лжец. Все ты отлично замечаешь. Попробовал бы кто-то не заметить!

– Понимаешь, я поначалу оттого так изумился, что во всем остальном ты просто красавица. Если забыть о твоей щеке, то… у тебя классические черты лица и прекрасная фигура. Одна половина твоего лица прекрасна, а вторая изуродована.

– Ты говоришь об этом как-то необидно. И говоришь так, будто все в порядке. И не жалеешь меня. Это замечательно. То, что ты принимаешь меня такой, какая я есть. А ведь я столько сил потратила. Моталась по разным клиникам. Сколько специалистов смотрели меня. И всегда один и тот же приговор: капиллярная гемангиома. Медицина бессильна. Один умник, правда, нашел выход: предложил мне маску носить, вернее – полумаску, которая прикрывала бы половину лица. Он уверял меня, что можно очень хорошо ее пригнать, подобрать так, что ничего не будет заметно…

– Ну, если тебе нужна маска, – усмехнулся Теннисон, – то ты уже имеешь самую лучшую – это твоя манера себя вести, твоя уверенность в себе.

– Ты действительно так думаешь, доктор?

– Клянусь.

– Дай бутылочку, пожалуйста. За это надо выпить. И они торжественно выпили по очереди.

– Один вопрос, – сказал он. – Не для того, чтобы сменить тему разговора, но вопрос сугубо практический. Когда мы прибудем на Харизму, где там можно остановиться?

– У меня там место забронировано, – сказала Джилл. – Нечто вроде гостиницы. Нызывается «Дом Людей». Я про него ничего не знаю, кроме того, что там жутко дорого. Уж не знаю, критерий это или нет.

– Когда мы туда доберемся, можно пригласить тебя на обед в первый же вечер? Чтобы запах этого кошмарного корабля навек покинул нас.

– Благодарю вас, сэр, – церемонно кивнула она. – Это ты просто замечательно придумал!

Глава 4

Все трое удобно устроились в креслах отсека управления.

– Только не делайте ошибки, – посоветовал капитан, – и не думайте, будто роботы из Проекта «Ватикан» – это униженные, безропотные прислужники. Это мощные электронные устройства. Кое-кто поговаривает, что их электронные мозги – не хуже наших с вами, но в этом я сильно сомневаюсь. Правда, не исключено, что мое мнение выражает предрассудки, свойственные существу биологическому. Но если взглянуть на вещи реально, в принципе трудно понять, согласитесь, зачем мыслящему аппарату, созданному на основе последних достижений техники, делать шаг назад и придумывать себе человеческий мозг. Да эти роботы столько столетий подряд только тем и занимались, что модернизировали себя именно с технической стороны – ну, как механик возится с двигателем, начищая его до блеска, подкручивая гайку за гайкой, чтобы тот лучше работал.

– Вы с ними близко знакомы? – поинтересовался Теннисон.

– Деловые контакты, не более, – ответил капитан. – Исключительно в рамках бизнеса. Друзей у меня среди них нет, если вы это имели в виду.

– Простите, если обидел, – извинился Теннисон. – Чистое любопытство. Видите ли, я наверняка окажусь в ситуации, где все для меня будет ново, незнакомо. Хотелось бы хоть как-то подготовиться морально.

– Я слыхала, – вступила в разговор Джилл, – что там люди работают на роботов.

– Не уверен, что это именно так, – сказал капитан. – Может быть, они работают вместе. Но люди там есть, это точно, и немало. Но с людьми по работе я там никогда не сталкивался. Дела у меня только с роботами и лишь тогда, когда они сами желают меня видеть. Проект «Ватикан» – штуковина исключительно грандиозная. За пределами Харизмы мало кто знает, что там к чему. Ходят слухи, что роботы пытаются создать непогрешимого Папу – электронного, компьютерного Папу. Выходит, что Проект представляет собой что-то вроде продолжения христианства, древней земной религии.

– Мы знаем, что такое христианство, – сказала Джилл. – И сейчас на свете много христиан – может быть, даже больше, чем когда-либо. Правда, наверное, сейчас христианство не так важно, как до завоевания космоса. Но это опять-таки относительно. Религия не стала менее значительной, просто рядом с ней возникло множество других верований, ныне существующих в Галактике. Просто удивительно, до чего универсальна вера! Самые противные инопланетяне во что-то верят.

– Не все, – заметил капитан. – Далеко не все. Я бывал в местах, сплошь населенных чужаками, на планетах, где никто сроду не задумывался ни о религии, ни о вере. И должен честно сказать, хуже они от этого не стали. Иногда даже лучше.

– Создание Папы… странная цель, – задумчиво проговорил Теннисон. – Интересно, откуда у роботов эта идея и какого результата они ожидают?

– О роботах, – сказал капитан, – никогда нельзя сказать, что, зачем и почему. Они разные. Поболтаетесь в космосе с мое, так вообще перестанете удивляться чему-либо и интересоваться, чего они от чего ожидают. Никто из чужаков и роботов не думает так, как мы. Чужаки – стадо мерзких ублюдков. Даже роботы по сравнению с ними – больше люди.

– А так и должно быть, – вмешалась Джилл. – Это же мы их придумали. Никто больше до такого не додумался. Кое-кто обязательно скажет, что роботы – наши преемники, нечто вроде продолжения рода человеческого.

– Не могу не согласиться, – кивнул капитан. – Какими бы занудами они ни были, временами, как я уже сказал, они приятнее любого из чужаков.

– Да, не жалуете вы инопланетян, – усмехнулся Теннисон.

– Разве это удивительно? А вы их разве обожаете?

– И все-таки вы их возите на своем корабле. Даже в качестве членов команды.

– Только потому, что не могу набрать людей. Я же вам говорил, здесь, на задворках Галактики, людей по пальцам сосчитать можно.

– И единственный рейс – «Гастра – Харизма»? Не скучно?

– Ну кто-то же должен этим заниматься, – пожал плечами капитан. – А мне за это неплохо платят. Да, я вожу их, но никто не сказал, что я обязан иметь с ними что-то общее. И вообще, что это мы переливаем из пустого в порожнее? Главное то, что мы, люди, должны держаться вместе. А то неровен час, они возьмут, да и одолеют нас.

Теннисон внимательно, пристально разглядывал капитана. Ничего особенного. Не фанатик. Неопределенного возраста – ни молодой, ни старый. Чувства юмора ему явно недоставало, все разговоры – только о деле.

«Странный человек, – думал Теннисон. – Один из тех людей с изломанной психикой, которые часто встречаются в такой глуши. Скорее всего, холостяк. Одиночка. Столько лет подряд возит чужаков на Харизму, и за эти годы одиночества его тяга к людям и отвращение к своим пассажирам вросли в его суть, стали второй натурой».

– Расскажите нам, пожалуйста, о планете, – попросила Джилл. – Мы немного говорили о ней, как только я попала к вам на корабль, но вы так и не рассказали мне подробно о Харизме. Это аграрная планета, или…

– Не аграрная, – ответил капитан. – На территории Проекта есть кое-какие сады и поля, где трудятся роботы, чтобы снабжать продуктами своих биологических собратьев. Но за пределами этой территории – сущая глухомань, пустоши, леса – нетронутая, девственная земля, такая, какой она была до начала эксплуатации планеты. Землю там не обрабатывали – рук не хватало. Единственным человеком, проживающим за территорией Проекта, насколько я знаю, является некий Томас Декер. Декер – человек загадочный. Живет отшельником в своей хижине, возится на клочке земли.

– Вы с ним дружите?

– Не сказал бы. С ним не очень-то подружишься. У нас с ним маленький бизнес. Когда я прилетаю, он почти всегда приносит мне немного полудрагоценных камней. Аквамарины там, аметисты, топазы, гранаты… Ничего особо ценного и редкого. Иногда попадаются низкопробные опалы. Как-то раз принес немного изумрудов, и мы оба неплохо заработали. В общем, большого дохода это не приносит. У меня почему-то такое чувство, что он это не ради денег делает, хотя я могу и ошибаться. Говорю вам – загадочный человек. Никто про него толком ничего не знает, хотя он там уже давно живет. Похоже, он и камни-то разыскивает только ради удовольствия. Камни, которые он мне приносит, я переправляю одному знакомому скупщику на Гастре. Мне он платит десять процентов.

– И где же Декер добывает камни? – поинтересовался Теннисон.

– Где-то в лесах. Ходит в горы, ищет в ручьях, перемывает породу.

– Вот вы сказали, будто он делает это не ради денег, – сказала Джилл. – А для чего тогда?

– Трудно сказать, – пожал плечами капитан. – Может, просто ради того, чтобы что-то делать, – нечто вроде хобби. Но я вам не все сказал. Лучшие камни он оставляет себе. Некоторые из них обрабатывает. У него есть один потрясающий жадеит – чистейшей воды. Он один стоит целое состояние. Он его отлично обработал. Но не желает с ним расставаться ни за какие коврижки. Заявил, что камень – не его, не ему принадлежит.

– А чей же он может быть? Капитан покачал головой.

– Понятия не имею. Может, и никому. Просто у него такая манера разговаривать. Одному Богу известно, что у него на уме. Он очень странный – самолюбивый, замкнутый, старомодный какой-то – будто из другого времени, не из нашего. Самое смешное, что я, убей бог, не смогу вам объяснить толком, отчего у меня сложилось такое впечатление. Не то чтобы он что-то такое необычное делал, как-то не так вел себя или как-то не так говорил, просто у меня такое ощущение. Вот я говорю вам, что он странный, даже перечисляю кое-какие из его странностей, но из чего они следуют… Капитан развел руками.

– Похоже, вы все-таки близкие друзья. То есть вы много о нем знаете.

– Нет, не друзья. У него нет близких друзей. Он человек очень симпатичный во многом, но на Харизме он ни с кем не общается. Не могу и не хочу сказать, что он всех презирает, или ненавидит, или избегает, но общения явно не жаждет. Я ни разу не встречал его в баре Дома Людей, в поселке он появляется крайне редко. У него есть полуразвалившийся автомобиль, жуткая колымага – как он только ухитряется на ней ездить, я все время поражаюсь. Купил эту развалюху у кого-то в поселке. Ездит на ней куда-то, всегда один. Когда отправляется за камнями, машиной не пользуется. Пешком ходит. Как будто ему ничего на свете не нужно, кроме одного – бродить в одиночку по лесам и сидеть бобылем в своей хижине. А в хижине я у него однажды удосужился побывать – вот тогда-то я убедился в его мастерстве ювелира. Он меня, правда, не приглашал, я сам явился, но он вроде бы даже рад был моему приходу. Был вполне гостеприимен. Посидели у очага, поболтали о том о сем, но мне порой казалось, что он где-то далеко, в каком-то другом пространстве, и что он забыл о моем присутствии. Вроде бы говорил со мной, а сам в то же время слушал еще кого-то и с кем-то еще говорил. И опять-таки – не могу вам ни объяснить, как это происходило, ни доказать. Когда я уходил, он сказал, что был рад моему приходу, но еще раз зайти не пригласил, и я больше ни разу у него не был. Сильно сомневаюсь, что решусь еще раз зайти к нему.

– Вот вы сказали, – напомнил Теннисон, – что он не бывает в баре в Доме Людей. А другие любят там собираться?

– Ну, конечно, – ответил капитан. – У чужаков, наверное, есть другие места, но люди собираются именно там. И ни один чужак, смею вас уверить, туда не сунется.

– А люди из Ватикана ходят туда?

– Из Ватикана? Вообще я как-то внимания не обращал. Дайте припомнить. Пожалуй, нет. Нет, не ходят. Они не слишком разгуливают, эти из Ватикана – и люди, и роботы. Такое впечатление, что они не очень-то общаются с людьми из поселка. Их немного в Ватикане, и они все держатся вместе. У большинства людей из поселка работа так или иначе связана с Ватиканом, – может, и не штатная, но там все вертится вокруг Ватикана. Если уж на то пошло, то можно сказать, что Харизма и есть Ватикан. В поселке живут несколько чужаков. Они общаются с паломниками. А паломники – практически все до единого – инопланетяне. И мне не приходилось возить ни одного паломника-человека. Да и вообще люди туда почти не летают. В прошлый раз был один пассажир-человек, но он не был паломником. Он был врачом. Похоже, в последнее время мне везет на врачей.

– Не совсем понял, – прищурился Теннисон.

– Ну, тот, предыдущий доктор, он летел на работу в Ватикан. Фамилия его была Андерсон, молодой парень, нахальный такой, щеголь. Со мной не слишком церемонился, но я старался с ним не ссориться. Он мне не очень нравился, но я старался быть с ним вежливым, благо он обременял меня недолго. Он должен был сменить старого дока – Истон была его фамилия, он много лет работал в Ватикане, людей лечил, естественно. Роботам доктора ни к чему, это понятно. А может, у них тоже есть кто-то вроде врача, я не знаю. В общем, Истон помер, и Андерсон летел, чтобы занять его место, поскольку больше докторов в Ватикане не осталось. Ватикан еще до смерти Истона несколько лет подряд искал врача, роботы же понимали, что Истон – человек немолодой, долго не протянет. А соблазнить работой на Харизме врача, да и вообще кого бы то ни было, трудновато. Но как бы то ни было где-то нашли этого молокососа, и через несколько месяцев после смерти старого дока я его доставил в Ватикан и теперь страшно рад, что избавился от него. Так что считайте, что это единственный сотрудник Ватикана, летавший когда-либо на моем корабле. Они вообще не летают – ни туда, ни обратно.

– Все-таки интересно, – задумчиво проговорила Джилл, – что все паломники – инопланетяне. Ведь, судя по всему, этот Ватикан должен быть сориентирован на человеческие представления о религии. Заправляют там роботы, а они, по большому счету – суррогатные люди. Ну и терминология сама – «Ватикан», «Папа». Это же напрямую взято с Земли. Может быть, все-таки это действительно нечто вроде искаженного христианства?

– Не исключено, – сказал капитан. – Я, честно говоря, никогда не интересовался. Может быть, в основе и христианство, только на него накручено, наверчено бог знает сколько инопланетянских культов и верований, и все это приправлено представлениями роботов о религии людей.

– Пусть так, – согласилась Джилл. – Но все равно должны же быть паломники-люди, хоть какой-то интерес со стороны людей, за пределами Проекта, я хочу сказать.

– Может, и не должно быть никакого интереса, – высказал предположение Теннисон. – Люди, покинувшие Древнюю Землю много тысячелетий назад, заодно покинули и христианство, оставили его на Земле. Но как бы ни перепуталось у них в голове, как бы сильно ни повлияли на них любые другие культы, все равно что-то должно остаться в памяти, в душе – некое инстинктивное чувство, тяга к религии предков. Если в религии Ватикана есть элемент ереси, люди могли это уловить, почувствовать и отказаться от такой религии, решить, что она им ни к чему.

– Согласен, – кивнул капитан. – А чужаки, не имея возможности судить о христианстве, могли найти в нем что-то привлекательное, и неважно, истинно оно или переврано. Вообще, у меня сильное подозрение, что весь Проект очень зависит от материальной поддержки инопланетян. Некоторые из них просто сказочно богаты – настоящие денежные мешки. От них прямо-таки пахнет деньгами. Правда, другие запахи сильнее.

– Я опять спросила вас про планету, – напомнила Джилл, – и вы мне опять толком не ответили. Снова мы перескочили на другое.

– Как я уже сказал, она земного типа. Хотя небольшие отличия есть. Ватикан – единственное поселение. Вся остальная поверхность – нетронутая природа, похоже, там и карты до сих пор никто не удосужился составить. Пару раз облетели вокруг планеты на исследовательском катере, и все. Само по себе наличие единственного поселения на колонизированной планете – явление не уникальное. На многих пограничных планетах существует один-единственный поселок, рядом с космопортом. И планета, и поселение, как правило, называются одинаково. Ну, взять Гастру, к примеру. То же самое и на Харизме. Самое главное, что о планете никто толком ничего не знает; кроме Декера, никто носа не высовывает из поселка. А Декер, я думаю, далеко в горы забирался. Гастра, конечно, исследована получше. Но и там полно необработанной и неизученной земли. На Харизме, похоже, нет туземной разумной жизни, но это не более чем предположение. Просто ее там никто не искал, а она там, может быть, есть, только хорошо прячется. Там есть травоядные животные и хищники, которые питаются травоядными. Некоторые из хищников, если верить болтовне в колонии, очень страшные. Я как-то спросил Декера про них, но он мне ничего не ответил. А я больше не спрашивал. Ну, а вы, – спросил капитан, обернувшись к Теннисону, – долго прожили на Гастре?

– Три года, – ответил Теннисон. – Чуть меньше трех лет.

– И попали там в переделку?

– Можно сказать и так.

– Капитан, – вмешалась Джилл. – Вы на себя не похожи. Что это вы взялись выпытывать? Никто не видел, как он попал на корабль. Никто не знает, что он здесь. Бояться вам нечего, дело это не ваше.

– Если это хоть как-то успокоит вашу совесть, – добавил Теннисон, – то я могу совершенно честно сказать, что никакого преступления я не совершил. Меня, правда, в этом подозревают. Вот и все. А на Гастре быть под подозрением означает, что тебя могут запросто пристрелить на месте без суда и следствия.

– Доктор Теннисон, – торжественно проговорил капитан, – когда мы прибудем на Харизму, вы можете сойти с корабля в полной уверенности, что мы с вами никогда ни о чем не говорили. Думаю, так будет лучше для нас обоих. Я уже говорил и повторю еще раз: мы, люди, должны держаться друг за дружку.