Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 15"
Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
Фило не встретил его у ворот. Пес выскочил из кустов, звонким лаем приветствуя Блейна, только когда машина, свернув на подъездную дорожку, остановилась у дома.
– Хватит, Фило! – угомонил собаку Блейн. – Молчать!
Он вылез из машины; притихший пес подбежал и остановился рядом. Такое безмолвие царило кругом, что было слышно даже, как собачьи когти постукивают о бетонное покрытие дорожки. Дом казался огромным и темным, хотя за дверью горел свет. Странно: ночью дома и деревья всегда выглядят больше, чем днем, словно с наступлением темноты приобретают какие‑то иные размеры.
На тропинке у кого‑то под ногой скрипнул камешек. Блейн обернулся. Возле дома стояла Гарриет.
– Я ждала тебя, – сказала она. – Думала, ты уже никогда не придешь. Мы с Фило ждали, ждали…
– Ты меня напугала. Я считал, что ты на работе.
Она шагнула вперед, свет от лампы над дверью упал
ей на лицо. На ней было декольтированное платье с искорками, на голове – блестящая паутинка вуали. Казалось, она вся окутана мириадами мерцающих звездочек.
– Здесь кто‑то был, – сказала она.
– Кто?
– Я подъехала к дому с задней стороны. У передней двери стояла машина, Фило лаял. Я увидела, как из дома вышли трое, они тащили за собой четвертого. Он сопротивлялся, отбивался, но они выволокли его и запихнули в машину. Фило бросался на них, но они так спешили, что даже не замечали его. Сначала я подумала, что они тащат тебя, но потом разглядела, что это какой‑то незнакомый мужчина. Трое были в форме охранников. Я испугалась. Выехала и рванула на шоссе…
– Погоди минуточку, – прервал ее Блейн. – Ты слишком торопишься. Успокойся и расскажи…
– Потом, позже, я подъехала к своему дому, выключив фары, и оставила там машину. Прошла через лес и стала тебя ждать.
От скороговорки у нее перехватило дыхание, и она замолчала. Блейн приподнял пальцами ее подбородок и поцеловал. Она оттолкнула его руку.
– Сейчас не время!
– Для этого всегда время.
– Норм, у тебя неприятности? Кто‑то охотится за тобой?
– Возможно.
– А ты стоишь здесь и лезешь ко мне с поцелуями!
– Я как раз пытаюсь сообразить, что мне делать.
– И что надумал?
– Пойду навещу Фарриса. Он меня приглашал, а я и забыл.
– По–моему, ты забыл, о чем я тебе рассказала. Охранники…
– Это не охранники. Они просто одеты в форму Охраны.
Норман Блейн вдруг ясно увидел всю картину целиком – словно разрозненные куски мозаики сложились в единое целое. Все несообразности, мучившие его с утра, заняли в этой картине свое место и обрели определенный смысл.
Сначала был липучка, вцепившийся в него на стоянке; затем Люсинда Сайлон, заказавшая сновидение, исполненное покоя и достоинства; потом Гиси – мертвец за обшарпанным столом; и, наконец, «размороженный» – человек, проживший пять столетий в обществе, которое не имело представления о выгоде.
– Но Фаррис…
– Мы с Полом Фаррисом друзья.
– У Пола Фарриса нет друзей.
– Вот такие! – Блейн вытянул вперед два крепко прижатых друг к дружке пальца.
– Я бы на твоем месте все же поостереглась.
– Начиная с сегодняшнего д, ня мы с Фаррисом в одной упряжке. Гиси умер…
– Я знаю. Но какая связь между его смертью и вашей с Фаррисом внезапной дружбой?
– Перед смертью Гиси назначил меня начальником Архива.
– Ох, Норм, я так рада!
– Я надеялся, что ты обрадуешься.
– Но я не понимаю, что происходит. Объясни мне. Кто этот человек, которого тащили охранники?
– Я же тебе сказал – они не охранники.
– Кто он? Не увиливай от ответа.
– Беглец. Человек, удравший из Центра.
– И ты его укрывал?!
– Ну, не совсем…
– Норм, почему кто‑то вообще мог удрать из Центра? У вас что, заключенные там сидят?
– Он «размороженный».
Блейн тут же понял, что сболтнул лишнего, но было уже поздно. Глаза у Гарриет загорелись знакомым блеском.
– Эта история не для печати, – сказал он. – Если ты используешь…
– Почему бы и нет?
– Я доверил секрет тебе лично, как близкому человеку.
– От прессы не может быть секретов. Я все‑таки репортер, не забывай!
– Но ты же ничего толком не знаешь! Одни намеки и догадки.
– А ты мне расскажи, – сказала она. – Я ведь все равно узнаю.
– Старая песня!
– И тем не менее это в твоих же интересах. Да и мне хлопот поменьше. К тому же в статье тогда будут не сплетни, а факты.
– Я не скажу больше ни слова.
– Глядите, какой стойкий! – Гарриет встала на цыпочки, чмокнула его и нырнула во тьму.
– Постой! – крикнул Блейн, но она уже скрылась в кустах.
Он шагнул за ней и остановился. Бессмысленно. Он ее не поймает. Все тропинки в лесу, разделяющем их коттеджи, известны ей не хуже, чем ему.
Надо же было так оплошать! К утру вся эта история появится к газетах.
Блейн прекрасно понимал, что Гарриет не шутила. Черт бы ее побрал, эту фанатичку! Почему она не может хоть раз в жизни быть не репортером, а просто человеком? Должна же преданность гильдии иметь какие‑то границы!
Впрочем, он и сам не лучше. Он тоже беззаветно предан Сновидениям. Как там говорил давешний комментатор? «Опираясь на фанатичную преданность своих служащих, гильдии годами накапливают силы».
Блейн подошел к двери и поежился, представив себе завтрашние газеты. Статьи на первых страницах, кричащие заголовки, набранные 96–пунктовым шрифтом…
«Малейший намек на скандал…» – сказал он сегодня утром Люсинде Сайлон. Ведь репутация Сновидений зиждется на абсолютном доверии общества. Стоит лишь запахнуть скандалом, и доверие рухнет. А скандал неминуем… и шума от него будет много.
Есть всего два выхода. Во–первых, можно попытаться остановить Гарриет. Только как ее остановишь? А во–вторых, можно попытаться сорвать покровы со всей этой истории и обнажить ее суть. Ибо суть ее – заговор, направленный против Сновидений. Заговор, созревший в недрах Центрального Профсоюза в процессе той борьбы за власть, о которой вещал сегодня уверенный в собственной непогрешимости комментатор.
Блейн не сомневался, что теперь ему ясно видны главные нити заговора, соединяющие на первый взгляд разрозненные и невероятные события. Но чтобы подкрепить свои подозрения доказательствами, нужно спешить. Гарриет отправилась охотиться за фактами, на которые он имел неосторожность намекнуть. Возможно, к утренним выпускам она не успеет, но в вечерних газетах статьи появятся обязательно.
И к этому времени гильдия Сновидений должна суметь опровергнуть разрастающийся шквал домыслов и слухов.
Ему осталось проверить только еще один факт. Вообще говоря, человек должен знать историю своих предков. Не рыться в книгах, когда приспичит, а держать ее в уме как готовый к употреблению инструмент.
Люсинда Сайлон сказала, что она из Просвещения, и это, скорее всего, правда. Такие вещи слишком легко проверить. Коллинз тоже из Просвещения. Профессор социологии, выдвинувший оригинальную теорию.
Разгадка кроется где‑то в истории гильдий, в истории взаимоотношений, связывавших когда‑то Сновидения и Просвещение. Да–да, именно там!
Блейн быстро прошел через переднюю, спустился в кабинет. Фило не отставал от него ни на шаг. Блейн нащупал выключатель, бросился к полкам. Пальцем пробежал по корешкам и наконец нашел нужную книгу.
Усевшись за стол, он включил лампу и принялся листать страницы. Вот оно – то, что смутно забрезжило в памяти: факт, когда‑то давно вычитанный из этой книги и забытый с годами за ненадобностью.
Глава 10Дом Фарриса окружала стальная стена – слишком высокая, чтобы перепрыгнуть, слишком гладкая, чтобы забраться. У ворот и дальше, у входа в дом, стояло по охраннику.
Первый охранник обыскал Блейна; второй потребовал удостоверение личности. Убедившись в его подлинности, охранник велел роботу отвести гостя к хозяину.
Пол Фаррис опустошал бутылку. Опорожненная больше чем наполовину, она стояла на столике рядом с креслом.
– Долго же вы добирались, – пробурчал Фаррис.
– Я был занят.
– Чем занят, друг мой? – Фаррис ткнул пальцем в бутылку. – Угощайтесь. Стаканы в баре.
Блейн налил себе бокал почти до краев.
– Гиси был убит, верно? – проронил он небрежно.
Виски в бокале у Фарриса слегка колыхнулось, но
больше он ничем не выдал своих эмоций.
– Следствием установлено, что это самоубийство.
– На столе стоял стакан, – продолжал Блейн. – Гиси перед смертью налил в него воду из графину. В воде был яд.
– Зачем вы рассказываете мне то, о чем я и без вас прекрасно знаю?
– Вы кого‑то покрываете.
– Возможно. Возможно также, что это не ваше собачье дело.
– Я кое‑что понял. Просвещение…
– О чем вы?
– Просвещение давно уже точит нож на нашу гильдию. Я покопался в истории. Сновидения начинали свою деятельность как один из отделов Просвещения. Отдел, занимавшийся методикой обучения во сне. Потом отдел разросся, появились некоторые новые идеи. Все это было тысячу лет назад. Сновидения отпочковались от..
– Погодите минуточку. Повторите еще раз, помедленнее.
– У меня есть версия…
– И голова у вас тоже есть. Плюс хорошее воображение. Я еще днем заметил: котелок у вас варит быстро. – Фаррис поднял бокал, опустошил его одним глотком и бесстрастно произнес: – Мы вонзим этот нож им в самую глотку.
Так же бесстрастно он швырнул бокал в стенку. Тот разлетелся вдребезги.
– Какого черта никто не додумался до этого раньше? Все было бы гораздо проще… Сидите, Блейн. Надеюсь, мы с вами понимаем друг друга.
Блейн сел и вдруг почувствовал приступ дурноты. Какой же он осел! Просвещение не имеет никакого отношения к убийству Гиси. Патрона убил Пол Фаррис – Фаррис вместе с сообщниками. Сколько их? Бог его знает. Но один человек, даже занимающий столь высокий пост, не мог так четко все организовать.
– Меня интересует только одно, – сказал Фаррис. – Откуда вы взяли бланк с назначением? Вам не могли прислать его с почтой: это не входило в наши планы.
– Я нашел его на полу. Он упал со стола Гиси.
Врать больше не имеет смысла. Ни врать, ни притворяться. Все вообще потеряло смысл. Прежняя гордость и преданность растаяли, словно дым. Даже сейчас, подумав об этом, Блейн ощутил саднящую горечь. Бессмысленность прожитых лет терзала душу, как орудие пытки терзает беззащитную нагую плоть.
Фаррис хихикнул.
– А ты молоток, – сказал он. – Мог ведь и промолчать, никто тебя за язык не тянул. Ты мужик отчаянный. Думаю, мы поладим.
– Еще не поздно, – резко ответил Блейн. – Вы еще можете выпихнуть меня из седла. Если сумеете, конечна
Бравада чистой воды. Бравада и горечь. Зачем он это говорит? На кой ему теперь должность начальника Архива?
– Успокойся, – сказал Фаррис. – Назначение остается в силе. Я даже рад, что все так обернулось. Очевидно, я недооценивал тебя, Блейн. – Он взял в руки бутылку – Дай‑ка мне другой стакан.
Блейн протянул ему бокал, Фаррис налил им обоим.
– Ты, наверное, много чего разнюхал?
Блейн покачал головой:
– Не очень. Я знаю про аферу с подменой сновидений…
– Попал в десятку! – заявил Фаррис. – В самое яблочко. В этом вся суть. Рано или поздно нам пришлось бы тебя посвятить, так почему бы не сейчас?
Он откинулся в кресле, растянувшись поудобнее.
– Все началось давным–давно, семьсот лет назад, и держалось в строжайшем секрете. Проект был задуман как долговременный, естественно, поскольку мало кто из клиентов заказывает сон продолжительностью меньше столетия. Сначала работа велась чрезвычайно осторожно и медленно; в те времена руководству Сновидений приходилось действовать с оглядкой. Но в последние столетия репутация гильдии стала безупречной, и масштабы эксперимента расширились. Мы уже осуществили значительную часть проекта, по ходу дела внося в него изменения и дополнения. Через сто лет, а может, даже раньше, мы будем готовы. По сути дела, мы готовы уже сейчас, но мы решили, что лучше выждать еще сотню лет. В нашем распоряжении находятся такие средства, в которые просто невозможно поверить. Но они реальны! Ибо наша информация достоверна и получена из первых рук.
В груди у Блейна похолодело от горького разочарования.
– Значит, все эти годы…
– Вот именно! Все эти годы. – Фаррис рассмеял ся.– И притом в глазах общественности мы чисты, как лилия. Сколько сил мы положили на то, чтобы создать себе подобную репутацию! Мы тихие, мы скромные. Другие союзы орали во всю глотку, поигрывали мускулами – мы помалкивали. Одна за другой гильдии постепенно усваивали ту истину, которую мы поняли с самого начала. Что рот нужно держать на замке, а силу свою скрывать вплоть до решающего момента.
Со временем эту истину поняли все, хоть и не без труда, но поняли слишком поздно. Наша гильдия приступила к осуществлению проекта еще до создания Центрального Профсоюза. И все это время мы тихонечко сидели в углу, смиренно сложив на коленях руки, склонив головы и потупив очи долу, – этакие скромники! Никто даже не замечал нашего присутствия. Мы ведь такие робкие и тихие. Общество пристально следит за Связью и Транспортом, Питанием и Промышленностью – они большие ребята, видные. А на Сновидения никто не обращает внимания, хотя именно мы, и только мы обладаем реальным оружием для захвата власти.
– Я не понимаю лишь одной вещи, – сказал Блейн. – Или, может быть, двух. Откуда вы знаете, что события в подмененных сновидениях развиваются так, как они развивались бы в реальной действительности? Наши настоящие сновидения, например, были чистой фантазией, они никогда не могли бы сбыться в жизни.
– То‑то и оно, – сказал Фаррис. – Как раз эта проблема пока мешает нам выступить в открытую. Когда мы сможем представить убедительные доказательства, мы будем непобедимы. Поначалу гильдия проводила эксперименты на собственных служащих–добровольцах. Их погружали в сон ненадолго – лет на пятьдесят, не больше. И оказалось, что их сновидения сильно отличаются от того, что они ожидали увидеть.
Когда в основу сновидения вместо фантазий и желаний клиента заложена логика, оно начинает развиваться по собственным законам. Некоторые факторы намеренно задаются искаженными – и развитие цивилизации идет своей дорогой, не обязательно правильной, но почти всегда неожиданной. Если сновидение изначально лишено логической основы, получается просто бесформенная каша. Но если ввести в основу логику, она подчиняет себе фантазию и формирует структуру сновидения по–своему. В результате изучения логических сновидений мы пришли к выводу, что они точно отражают гипотетическую реальность. В них появляются какие‑то неожиданные тенденции, вызываемые к жизни обстоятельствами и фактами, которых мы при всем желании не могли бы предвидеть. И эти тенденции приходят к вполне логичному завершению.
В глубине души у Фарриса давно уже гнездился страх. Сколько человек за семь веков терзалось подобными страхами: «А не выдумка ли все это? Или сновидения вполне реальны? А если реальны, то кто их создал? Мы? Или они существуют сами по себе, а мы лишь попадаем в них?»
– Но откуда вы знаете, что происходит в сновидениях? – спросил Блейн. – Спящие вам рассказывать не станут, а если и станут, вы же им не поверите…
– Тут все просто, – рассмеялся Фаррис. – У нас есть шлемы с двусторонней связью. Загрузка длится недолго: схемы, факторы, нечто вроде завязки, а потом мы отключаемся, и сновидение развивается само по себе. Но у нас есть и обратный канал, встроенный в шлем. Сновидение постоянно записывается на пленку. Мы изучаем его по мере поступления записей, и нам не нужно дожидаться пробуждения спящих. У нас горы пленок. Мы изучили миллионы факторов, определяющих развитие тысяч различных цивилизаций. В наших руках история – та, которой не было, та, которая могла бы быть и, возможно, та, что еще наступит.
«Только мы обладаем реальным оружием для захвата власти». Так сказал Фаррис. Да, оружие у Сновидений есть – тьмы и тьмы пленок, полученных за семь веков. Миллиарды часов человеческого опыта – опыта очевидцев, накопленного в других цивилизациях. Некоторые из них, возможно, совершенно утопичны, зато другие были на волосок от реальности, и, вероятно, многие могут быть сознательно воплощены в жизнь.
Благодаря пленкам познания гильдии значительно превосходят реальный человеческий опыт. Сновидения заграбастали себе все козыри, какую область ни возьми – будь то экономика, политика, социология, философия или психология. Гильдия может пустить людям пыль в глаза экономическими трюками; может заставить общество поднять кверху лапки с помощью политических теорий; может использовать психологические меры воздействия, перед которыми окажутся бессильны все прочие профсоюзы.
Годами Сновидения играли в простодушных скромников, сидели в углу, смиренно сложив на коленях ладошки. Тихие, спокойные. И непрерывно оттачивали свое оружие, готовясь пустить его в ход в нужную минуту.
«И еще – преданность, – подумал Блейн. – Обычная человеческая преданность. Удовлетворение от сознания отлично выполненной работы. Радостное служение, гордость своими достижениями, дружеская атмосфера в Центре…»
Год за годом наматывались пленки с обратной записью, год за годом мужчины и женщины, доверчиво вверявшие гильдии свои заветные мечты о сказочных мирах, влачили жалкое существование в сновидениях, подчиненных фантастической, но жесткой логике.
Голос Фарриса все журчал и журчал. Блейн наконец прислушался:
– …Гиси предал нас. Он хотел назначить начальником Архива человека, который разделял бы его взгляды. И он выбрал тебя, Блейн. Из всех кандидатов он выбрал тебя! – Фаррис оглушительно расхохотался. – Знал бы он, черт побери, как он ошибся!
– Да уж, – согласился Блейн.
– Поэтому нам пришлось убрать его: чтобы не допустить твоего назначения. Но ты переиграл нас, Блейн. Котелок у тебя варит что надо. Но как ты догадался? Как сообразил, что надо делать?
– Это не так уж важно.
– Выбор момента – вот что важно. Правильно выбрать момент, – сказал Фаррис.
– У вас, насколько я понимаю, с этим все в ажуре.
Фаррис кивнул:
– Я разговаривал с Эндрюсом. Он поддержит нас. Конечно, он не в восторге от наших планов, но у него нет другого выхода.
– Вы сильно рискуете, Фаррис, делясь со мной всеми подробностями.
– Какой к черту риск! Ты теперь наш, куда ты денешься? Стоит тебе только пикнуть – и ты погубишь свою любимую гильдию; впрочем, мы и не дадим тебе пикнуть. Отныне, Блейн, ты будешь жить под дулом пистолета. За тобой непрерывно будет вестись наблюдение. Так что лучше не делай глупостей. К тому же ты мне нравишься, Блейн. Мне нравится твой стиль. Твоя версия о Просвещении – это ж гениальная находка! Пока ты на нашей стороне, тебе ничего не грозит. Да тебе и уйти‑то некуда, ты увяз по самую макушку. Как‑никак, ты теперь начальник Архива, ты отвечаешь за все сновидения, это тебе не шуточки.. Давай‑ка, допивай свой стакан.
– Я и забыл о нем, – сказал Блейн.
И выплеснул остаток виски Фаррису в лицо. Не прерывая движения руки, разжал пальцы. Бокал упал на пол. Ладонь Блейна уже сжимала горлышко бутылки.
Пол Фаррис вскочил, яростно протирая руками глаза. Блейн встал одновременно с ним, замахнулся и обрушил бутылку на голову начальника Охраны. Фаррис свалился на ковер, по волосам зазмеились струйки крови.
Норман Блейн застыл в оцепенении. Комната и фигура на полу вдруг озарились в мозгу яркой моментальной вспышкой, обжигающе запечатлевая в памяти каждую деталь обстановки, каждую черточку распростертого на ковре тела. Блейн поднял руку и обнаружил, что все еще держит горлышко бутылки с отбитыми острыми краями. Он запустил им в стену и, согнувшись, бросился к окну, ощущая спиной неизбежную пулю. Прыгнул, на ходу сгруппировавшись, защищая руками лицо. Пробил своим телом стекло, услышал треск и хруст осколков и почувствовал, что летит.
Он приземлился на гравиевой дорожке и покатился вперед, пока его не остановил густой кустарник. Тогда он разжал руки и быстро пополз к стене. Но стена гладкая – это он помнил, – на такую не заберешься. Гладкая, высокая и только одни ворота. Его поймают и убьют. Затравят, как зайца на охоте. У него нет ни единого шанса. И оружия тоже нет, а если бы и было, он не умеет с ним обращаться. Все, что ему остается, – прятаться и спасаться бегством. Но прятаться особенно некуда, да и бежать тоже. «И все равно я рад, что вмазал ему», – подумал Блейн.
Он расквитался за позорный семивековой обман, за поруганную и оплеванную преданность. Конечно, удар его запоздал и ничего уже не изменит. Он так и останется символическим жестом, о котором никто не узнает, кроме Нормана Блейна.
Интересно, много ли весят в этом мире символические жесты?
Блейн услышал за спиной топот и крики. Погоня будет недолгой. Он съежился в кустах, пытаясь найти какой‑то выход из положения, но гладкая отвесная стена заранее обрекала все попытки на неудачу.
Шипящий шепот раздался как раз от стены. Блейн вздрогнул и вжался в кусты еще глубже.
– Ш–ш-ш! – снова прошипел чей‑то голос.
«Провокация! – подумал Блейн. – Они выманивают меня отсюда».
И тут же увидел веревку, свисающую со стены, освещенной светом из разбитого окна.
– Ш–ш-ш! – предостерег его голос.
Блейн рискнул. Метнулся из кустов через дорожку к стене. Веревка ему не привиделась, и она была закреплена. Подгоняемый отчаянием, Блейн вскарабкался по ней с обезьяньей ловкостью и схватился рукой за край стены. Злобно щелкнул выстрел. Пуля врезалась в стену и, отскочив, с визгом скрылась во тьме.
Не думая об опасности, Блейн перемахнул через стену. Сильный удар о землю чуть не вышиб из него дух. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух, а перед глазами бешеным хороводом кружились слепящие искры.
Чьи‑то руки подняли его и понесли. Хлопнула дверца, и машина, взревев, умчалась в ночь.
