Текст книги "Джунгли"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Джек Дю Брюл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4

Бруней

Они поднимались из моря, будто современные замки, защищенные самым большим на свете крепостным рвом. Громадные буровые вышки возвышались на массивных сваях, усеивали океан. Из высоких труб вырывались языки пламени. При оглядывании горизонта виднелось десятка два этих чудовищ, еще сотни скрывались за изгибом земли.

Громадные нефтяные поля превращали крохотный султанат на северном побережье острова Борнео в одну из богатейших стран мира, а его правителя – в одного из самых состоятельных людей.

Самолеты доставляли людей и материалы к буровым и добывающим платформам, а мощные суда бороздили море между ними. Один такой вертолет, «Робинсон Р-22», принадлежащий министерству нефтяной промышленности, вез к одной из самых больших вышек инспектора для ежегодной проверки. Звали его Абдулла. Фамилии у него не было – это обычное явление в той части мира.

Худощавый, всего двадцати шести лет, он был новичком на этой работе: лишь в третий раз отправлялся в подобную инспекцию. Да он и не совершал серьезной проверки. Часа через два за ним последует инспекционная группа. Его дело собрать и сличить горы документов, которые министерство требовало от всех нефтяных платформ в своих территориальных водах. Нудная работа, подобающая статусу новичка. Но он знал, что со временем будет щедро вознагражден: старшие инспекторы получали шестизначное жалованье и жили в особняках со слугами и личным шофером.

На нем был рабочий комбинезон, хотя он почти ничего не увидит, кроме административного кабинета платформы, на коленях лежала пластиковая защитная каска. Как требовалось, на носах ботинок красовались стальные подковки. Никто не хотел, чтобы инспектор был раздавлен бумажной лавиной.

Летчик после взлета не сказал Абдулле и десяти слов, поэтому, когда в наушниках послышался какой-то звук, он повернулся взглянуть, не обращается ли тот к нему.

К своему ужасу, он увидел, что летчик держится за голову. Неуправляемый двухместный вертолет начал стремительно снижаться. На миг Абдулла подумал, что летчик, опытный, судя по виду, развлекается за счет новичка инспектора, но тот приваливался к своей дверце, тело его поддерживали в сидячем положении привязные ремни.

«Робинсон» начал вращаться вокруг своей оси.

Абдулла с удивлением обнаружил, что вспомнил элементарные азы летной подготовки. Он схватил ручку управления, ручку «шаг-газ» и поставил ноги на педали. Мягким нажимом остановил вращение и прибавил винту оборотов, чтобы набрать высоту. Секунд через пятнадцать он придал вертолету устойчивость, но вести его так, как летчик, не мог.

Он бросил взгляд на летчика, который все так же приваливался к дверце, и хотя кожа его пока что не начала терять цвет, Абдулла понял, что тот мертв. То, как летчик держался за голову, навело Абдуллу на мысль, что у него обширный инсульт.

По лбу Абдуллы струился пот. До платформы, к которой они направлялись, еще тридцать миль, а база – в двадцати пяти милях позади. Он не питал иллюзий, что сможет так долго удерживать вертолет в воздухе. Оставалось только сделать попытку сесть на одну из близких платформ.

– На помощь, на помощь, на помощь, – призывал он, не зная, настроена ли радиоаппаратура на нужную частоту, не зная даже, исправен ли шлемофон.

Ответа не было.

Оглядывая приборную панель, дабы понять, что может сделать, Абдулла утратил сосредоточенность, и вертолет снова начал вращаться, теряя высоту. Альтиметр показывал сто пятьдесят метров, но океан, казалось, волновался прямо под самым шасси-лыжами. Он ослабил нажим на ручку управления, вспомнив, что вертолет в воздухе требует мастерства. «Легкое касание», – вновь и вновь твердил инструктор во время двухдневного обучения. Хотя ему не позволяли летать самостоятельно, Абдулла дважды сажал такой же вертолет, и оба раза инструктор готов был в любую секунду взять управление на себя.

Придав вертолету устойчивость, он стал искать взглядом ближайшие нефтяные платформы. Посадочные площадки располагались либо над жилыми блоками, либо большей частью на консолях над океаном. К его испугу, он находился в одном из немногих регионов нефтяного и газового поля, где работы в данное время не велись. Видел он только одну платформу, находящуюся в трех километрах. Узнал в ней старую полупогружную. Ниже ее толстых четырех опор и под водой находились два громадных понтона, которые можно было заполнять и опорожнять посредством компьютерного управления. Такую платформу легко отбуксировать в любую часть Мирового океана. По прибытии на место балластные цистерны заполнялись, чтобы придать ей устойчивость, на дно опускались якоря, чтобы удерживать ее на месте. Скорее всего людей на платформе не было.

«Это не важно, – решил Абдулла. – Посажу вертолет, вызову по радио помощь».

Среди однообразной серой краски выделялось выцветшее желтое кольцо с желтым «В» внутри. Это была вертолетная площадка, висящая в тридцати метрах над водой. Не сплошная, а решетчатая, пропускающая нисходящий поток воздуха от винта, что облегчало посадку.

Абдулла терпеливо подводил маленький «Робинсон» все ближе. Движения на палубе не было, на буровом настиле никто не работал, никто не выходил из жилого блока взглянуть на нежданного гостя. Похоже, брошенная платформа.

Он завис над посадочной площадкой, медленно убавляя обороты винта и опускаясь. Возблагодарил Аллаха, что нет ветра. Чтобы держать вертолет в режиме висения, требовались такое же мастерство и координация, как для удерживания шарика пинг-понга на ракетке.

Боковой ветер был бы смертоносным. Опускаясь, вертолет покачивался из стороны в сторону. Абдулле хотелось утереть пот с ладоней. Они скользили на ручках управления, а с кончика его носа тоже свисала капля пота.

Решив, что находится примерно в метре над посадочной площадкой, он резко остановил вращение винта. Но привычки оценивать вертикальное расстояние через плексиглас под ногами у него не было. На самом деле до площадки было около трех метров.

«Робинсон» рухнул на площадку с такой силой, что подскочил и опрокинулся на бок. Лопасти винта застряли в стальной решетке и расщепились, осколки полетели далеко вниз, в море.

Корпус вертолета при падении ударился о площадку и застыл. Если бы перекатился, то упал бы с платформы. Абдулла не знал, как заглушить двигатели. Он думал только о том, как выбраться из кабины. Тот, кто видел в кино столько боевиков, как он, знал, что машины, самолеты и вертолеты после крушения взрываются.

Он расстегнул привязные ремни, перелез через неподвижное тело летчика. Страх пересиливал отвращение от прикосновения к трупу. Четырехцилиндровый двигатель продолжал издавать визгливые звуки. Ему удалось отпереть и откинуть вверх дверцу летчика, потом пришлось встать на бедро покойника, чтобы подтянуться и выбраться из вертолета.

Пахнет газом?

Его снова охватил страх, и он спрыгнул. Едва ноги коснулись решетки, Абдулла побежал к жилому блоку – громадному стальному зданию, занимающему треть палубного пространства. Над ним высилась буровая вышка. Это стальное решетчатое строение выглядело миниатюрной Эйфелевой башней.

Абдулла добежал до угла блока и повернул обратно. Огня он не видел, но дым валил клубами от мотора «Робинсона» и становился гуще с каждой секундой.

А потом ему пришла на ум жуткая мысль: вдруг летчик не умер… Абдулла не знал, что делать. Дым густел. Он смог заглянуть в кабину через носовое остекление. Шевелится летчик или так кажется от высокой температуры?

Абдулла сделал нерешительный шаг, чтобы вернуться в вертолет, но тут из-под дымового столба вырвалось пламя. Это был не впечатляющий взрыв, как в голливудских или гонконговских фильмах, а ровный огонь, быстро охвативший воздушное судно. За его ревом не слышно было шума двигателя. Дым поднимался в небо.

Абдулла застыл на месте. Он уже думал, что застрял здесь навсегда. Если платформа заброшена, сюда незачем кому-то добираться.

«Нет, – сказал он себе. – Не для того я уцелел в авиакатастрофе, чтобы умереть на покинутой нефтяной платформе. Дым, – подумал он. – Кто-нибудь наверняка увидит дым и прибудет выяснить, в чем дело».

Потом вспомнил, что дым поднимается со всех платформ на расстоянии в сотню миль, а пламя скоро погаснет. Шансы, что с проходящего катера или пролетающего вертолета увидят огонь, пока он не догорит, ничтожны.

«Но если увижу приближающийся катер или вертолет, то зажгу новый огонь, чтобы подать сигнал. Да, так и сделаю».

Абдулла несколько раз глубоко вдохнул. Руки дрожали не так сильно, и напряжение ослабло. Он улыбнулся своей удаче, а потом громко рассмеялся.

«Когда вернусь в контору, буду героем. Возможно, дадут повышение или по крайней мере предоставят оплачиваемый отпуск».

Абдулла в любом положении умел находить что-то хорошее.

Он увидел большой огнетушитель и, хотя все еще опасался взрыва, пошел за ним. Жар был очень сильным, но под воздействием химического гасителя пламя быстро уменьшалось. Казалось, огонь питает льющийся из вертолета бензин, но большая часть его безвредно стекала сквозь металлическую решетку. Через минуту пламя погасло. Он с облегчением увидел, что тело летчика не особенно повреждено огнем.

Покончив с этим, Абдулла решил, что может уйти с открытой палубы и обследовать жилой блок. Возможно, там есть работающее радио. Вернулся по своим следам и вскоре нашел люк, ведущий в четырехэтажное строение. Он был заперт на висячий замок.

Не теряя присутствия духа, Абдулла стал осматривать палубу и нашел обрезок стальной трубы, вполне годный для намеченной цели. Продел его через блестящую цепь и потянул вверх. Звенья цепи даже не забренчали, но приваренная петля изогнулась и сорвалась. Он отложил трубу и потянул дверцу. Петли ее так заскрипели, что он стиснул зубы. Ее не открывали несколько месяцев.

В коридоре было темно. Из пришитого к рукаву комбинезона кармашка он достал фонарик и включил его. Фонарик был выдан министерством и излучал яркий белый свет.

Стены и палуба были стальными, без следов пыли. Причина не в том, что делали уборку: просто там не бывало людей, а в запертом помещении пыли неоткуда взяться. Абдулла заглянул в несколько кабинетов. Оставленная мебель, календарь трехлетней давности, но никаких папок или бумаг. Не было даже таких обыденных предметов, как степлеры или авторучки.

Хотя платформа старая, но она слишком дорогая, чтобы ее бросать. В крайнем случае это гора металлолома на несколько миллионов долларов. Абдулла знал, что иногда платформы не используются несколько месяцев, но несколько лет… Нелепость.

В конце коридора находился трап, ведущий на верхний уровень. Абдулла быстро поднялся по нему. В стальной коробке, накалявшейся весь день тропическим солнцем, было жарко. По бокам от трапа располагались две двери. Одна вела в коридор и, возможно, к помещениям команды. Когда Абдулла открыл вторую, на него пахнуло охлажденным воздухом. Смена температур была такой резкой, что он отступил на шаг, прежде чем войти в просторное помещение.

– Что за черт? – произнес он вслух, не зная, верить ли своим глазам.

И тут до него дошло. Это «Джей-61». Ему очень не повезло: на этой платформе служащим министерства появляться запрещалось. Причина распоряжения была ему неизвестна: он знал только, что оно исходит сверху. Ему четко объяснили, что он ни под каким предлогом не должен ступать ногой на эту платформу.

Но Абдулла не понимал. Что такого? Он видел только множество…

– Эй, ты!

Голос прозвучал за его спиной. Кто-то приближался по коридору. Абдулла повернулся и поднял руки в умиротворяющем жесте.

– Прошу прощения. Видите ли, мой вертолет потерпел ава…

Незнакомец ударил Абдуллу в солнечное сплетение с такой силой, что сбил с ног. Не успел Абдулла подумать о защите, как получил парализующий удар в висок. А затем массивный ботинок врезался в лицо, и мир Абдуллы почернел.

Приходил в себя он медленно, как наутро после того, когда вместе с друзьями нарушил исламские догматы и напился вдрызг. Голова болела, желудок был в огне, и он едва мог открыть глаза. Видел только расплывчатые полоски света.

Абдулла услышал голоса и попытался повернуть голову. Позвоночник казался расплавленным. Такой боли он не ощущал ни разу в жизни. Что случилось?

Голоса. Этот человек. Возможно, охранник. Побои. Это вспомнилось сразу. Он попытался встать, но понял, что привязан к стулу. Охвативший его панический страх обострил чувства, и, к своему ужасу, он осознал, что снова находится в вертолете, привязан рядом с обгорелым трупом летчика.

Кто-то перетащил вертолет на посадочную площадку и накрепко привязал Абдуллу к сиденью. Он попытался разорвать путы, но руки были столько раз обмотаны скотчем, что на коленях лежал большой серебристый ком.

Абдулла почувствовал движение. Эти люди толкали вертолет!

Он выглянул наружу, и горизонт словно воспарил вверх. Ветровое стекло заполнял вид океана. А потом он почувствовал ускорение. Абдулла стремительно падал, накрепко привязанный, вместе с вертолетом.

«Робинсон» ударился о воду почти на предельной скорости пикирования, сломал Абдулле шею, милосердно оборвав его жизнь до того, как он утонул.

Двадцать минут спустя, когда администратор платформы, которую Абдулла должен был инспектировать, связался с министерством, раздался сигнал тревоги. Немедленно были подняты спасательные вертолеты и отправлены патрульные катера. Никаких следов «Робинсона», летчика и единственного пассажира не обнаружили. Один благоразумный летчик даже облетел на вертолете платформу «Джей-61» – «на всякий случай», – но она выглядела пустынной, как всегда, все следы пожара были тщательно уничтожены. Ее секрету снова ничто не угрожало.

Глава 5

Кабрильо провел первые полчаса полета в задней части роскошного салона «Гольфстрима V» за разговором с Максом Хенли. Макс, вице-президент Корпорации, главный механик «Орегона» и лучший друг Хуана, был с ним с тех пор, когда у того зародилась идея частной службы безопасности, базирующейся на судне. Об этом знала вся команда, но мало кто слышал, как эти двое начали сотрудничать.

Кабрильо был в ЦРУ «внештатным сотрудником». На бюрократическом жаргоне это означает «шпионом». По-арабски и по-русски говорил бегло, не хуже, чем по-испански и по-английски, поэтому его отправляли в «горячие точки». Он столько раз попадал в переделки, что потерял им счет.

Вскоре после падения Берлинской стены Кабрильо понял, что конец «холодной войны» означает увеличение региональных конфликтов, что ни одна из разведслужб Америки не сможет должным образом реагировать на них, и поэтому решил стать частным подрядчиком. Корпорация бралась бы за самые неприглядные дела так, чтобы комар носа не подточил, а правительство могло отрицать свою причастность. У Хуана было достаточно контактов в правительстве, чтобы обеспечить себя работой на несколько лет.

Он обговорил эти планы с Лэнгстоном Оверхолтом, своим наставником. Лэнг нехотя согласился с мнением Кабрильо. Ему очень не хотелось терять своего лучшего агента, но он оценил возможности, которые предоставит ему Корпорация.

Он предложил Хуану разыскать Максвелла Хенли. Лэнг объяснил, что тот был главным механиком на «Гломар эксплорер», знаменитом судне постройки Говарда Хьюза, которое приподняло носовую часть затонувшей советской подводной лодки «К-129».

Хуан засомневался: «Гломар» сделал это в 1974 году, значит, Хенли слишком стар для наемника.

Лэнг пояснил, что Хенли не было в той первой экспедиции, но впоследствии он принимал участие в другой, до сих пор совершенно секретной. Хенли осуществлял надзор за операциями судна, якобы поставленного на консервацию в заливе Сэсун-Бэй в Калифорнии. На самом деле из старого грузового судна сделали дублера «Гломар эксплорера» и отправили к Азорским островам поднимать подводную лодку класса «Тайфун» с полным комплектом межконтинентальных баллистических ракет и ядерных боеголовок. Это было в 1984 году, и поскольку Хенли начинал службу моряком во Вьетнаме, его нельзя считать стариком.

Кабрильо нашел Макса, когда тот работал директором автомобильного кладбища возле Барстоу, штат Калифорния. Уже через десять минут разговора Хенли отдал ключи своему помощнику и ушел. К этому времени «Орегон» был избран их операционной базой, работы по его реконструкции завершил во Владивостоке продажный русский адмирал, одинаково любивший американские доллары и корейских девушек. Эти двое мужчин привязались друг к другу, поскольку у них нашлось много общего. Разумеется, они спорили, но уважения не теряли.

Впоследствии Хенли признался, что ушел бы с автомобильного кладбища вслед за Хуаном после первой минуты разговора с ним.

– Значит, это о нем пишут в газете, – сказал Макс по телефонному каналу защищенной связи. Он находился на борту их судна, стоящего на якоре возле Карачи.

– Очень впечатляюще, – с иронией отозвался Хуан.

Он позвонил Максу, когда они ехали по шестиполосному шоссе, соединяющему Хайберский проход с Исламабадом, и попросил провести полную проверку Мариона Макдугала Лоулесса.

– Два года в университете Тьюлейн, но учебу бросил и вступил в армию как сентябрист, – продолжал Хуан.

Имелось в виду, что после террористического акта 11 сентября Лоулесс отправился на вербовочный пункт и записался рядовым, как тысячи других смелых мужчин и женщин.

– Попал в рейнджеры, добился успеха. За участие в боевых действиях дважды упомянут в списках отличившихся, после восьми лет службы решил пойти рядовым сотрудником в службу безопасности «Фортран».

– Требования те же, что у рейнджеров, – пояснил Макс, – только платят в десять раз больше.

– Я знаю «Фортран», – возразил Кабрильо. – Это организация высшего класса, так что скорее они платят больше в двадцать раз.

– Не важно, – буркнул Макс в своей обычной раздраженной манере. – У него есть бывшая жена и дочь. Почти все жалованье переводит в Новый Орлеан – видимо, им.

– Только одной, – поддразнил Хуан.

У Макса было три бывших жены, и всем он платил алименты.

– У нас экономический спад. Безработных комедиантов тысячи, а ты думаешь, что смешон? У тебя мания величия. Ладно. Я спросил: это о нем пишут в газете? Какова настоящая версия?

– Макс, слушай. Мы нашли его избитым до полусмерти. Пока я разглядывал взорванную машину, он увидел, что «предатор», о котором я знаю, выпустил ракету, и действовал так быстро… Я такого еще не видел. Он спас нам жизнь.

– И что? – спросил Хенли.

– После потери Джерри Пуласки в Аргентине нам нужен боец. Я хочу поговорить об этом с Эдди, как руководителем наших наземных операций, и с Линком, как ведущим бойцом, но, думаю, возможно, нашли замену. Он восемь лет был рейнджером в армии и провел много времени в скверных местах. Не говоря о том, что сумел произвести на меня впечатление всего за час знакомства.

– А как же его контракт с «Фортран»? – спросил Макс. – Еще мне хочется проверить историю о том, как он попал в плен. Может быть, струсил.

– Я поговорю с ним, а потом с тобой, перед тем как принимать решение, – пообещал Кабрильо. – Отец Сетиавана дал о себе знать?

– В аэропорту Карачи ждет санитарный самолет. Старик не приехал, но отправил жену и бабушку с дедушкой. Как только выедешь на исламабадскую дорогу, я сообщу им, что ты скоро будешь. Как думаешь, сколько времени это займет?

– Минут сорок.

– Отлично. Джордж уже в вертолете, чтобы доставить вас на судно, и у нас намечается еще работа.

– Правда? Быстро.

– Сообщение прислал L’Enfant. Дочь одного швейцарского финансиста перешла границу из Бангладеш в Мьянму, и теперь он не может связаться с ней по спутниковому телефону. Опасается: вдруг что-то случилось – хочет, чтобы мы ее вызволили.

– Два вопроса, – подал голос Хуан. – Во-первых, что она делает в этом богом забытом месте, и, во-вторых, связывался ли он с правительством?

– Нет. Он умен. Понимает, что, если свяжется с правящей хунтой, его дочь найдут и либо потребуют за нее выкуп, либо она окажется в тюрьме до конца жизни.

– Ладно. Послушай, поговорим об этом, когда вернемся на судно. А тем временем начни наводить справки об этом финансисте, его дочери и тех, с кем она путешествовала.

– Эрик и Марк уже этим занимаются.

– Да, если Макд прибудет вместе с нами, доступ у него будет пока ограниченный. Скажи Хакс, пусть прихватит санитарную сумку на встречу с нами. Нужно удостовериться, что этому человеку не хуже, чем он старается выглядеть.

– Рейнджеры крепкие ребята, так ведь?

– «Мачо», сто первая серия – это начальный курс обучения в форте Беннинг.

Хуан прекратил связь.

В салоне самолета Корпорации Линда склонилась над Сети, проверяя его состояние.

– Как парень себя чувствует? – поинтересовался Хуан.

– Успокоительное прекращает действие. Не хочу идти на риск вводить ему еще дозу, но и нежелательно, чтобы он пришел в себя, пока мы его не передадим отцу.

– Его ждет санитарный самолет. Если доза будет небольшой, они смогут привести его в порядок.

– Ладно.

Линк и Макд рассказывали друг другу военные истории, приключившиеся с ними в Афганистане. Линк попал туда в числе первых, Макд прибыл несколько лет спустя. Общих знакомых у них не было, но ситуации, в которые они попадали, имели много схожего, особенно если дело касалось местных.

– Извините, что перебиваю, – вмешался Хуан. – Макд, можно с тобой поговорить?

– Конечно. – Парень отставил бутылку с водой и захромал вслед за председателем в заднюю часть самолета. – В чем дело?

– Как это произошло?

Лоулесс сразу понял, о чем речь.

– Мы втроем охраняли съемочную группу пакистанского телевидения – я и двое местных, с которыми мы работали раньше. Когда до Кабула оставался примерно час езды, оператор попросил притормозить. Я предупредил, что не стоит, но он ответил, что не может больше терпеть. Местность была открытая, и я подумал – черт с ним. Мы свернули к обочине, и едва колеса перестали вращаться, прямо из земли появилось около дюжины талибов. Они прятались под присыпанными песком одеялами. Превосходная засада. Я даже ни разу не выстрелил.

Оператор оказался их человеком. Они убили двух охранников-афганцев и связали меня по рукам и ногам. Забрали наш грузовик, остальное вы знаете в общих чертах. Где-то по пути меня переложили в багажник легковой машины – наверное, перед въездом в Пакистан, – но точно сказать не могу. При всякой возможности они меня били и хвастались, что я буду звездой в телепередаче «Аль-Каиды».

Говорил Макд так, словно рассказывал о событиях чужой жизни. Кабрильо решил, что впечатления у него еще очень свежи. Он видел, что Лоулесс больше сожалеет о гибели двух афганцев, чем о своем пленении.

– Теперь, – сказал Хуан, – ты уже понял, кто мы такие?

– Частная служба безопасности вроде «Фортран».

– Это не все. Мы также занимаемся сбором сведений. Даем консультации и проводим кое-какие операции для дяди Сэма, когда ему надо полностью отрицать свою причастность к событию, хотя по причинам, которые сейчас не имеют значения, этот род занятий пока прекращен. Мы тщательно проверяем всех наших клиентов. Работаем только на проверенных клиентов – надеюсь, понимаешь, что я имею в виду, – и работаем так секретно, что лишь горстка людей на всем свете знает, кто мы. К примеру, твое начальство в «Фортран» не имеет представления. Ты не встретишь упоминания о нас в прессе, потому что я руковожу слаженной группой, не допускающей ошибок.

– Похоже, команда хорошая, – равнодушно кивнул Лоулесс.

– В своем роде деятельности – лучшая. Все ее члены тщательно отобраны, и когда появляется кто-нибудь новый, все голосуют.

– Вы предлагаете мне работу?

– Временную. Два месяца назад мы потеряли человека, звали его Джерри Пуласки. Он был, как мы называем это, бойцом, испытанным воином, действующим, когда становится жарко. Ты займешь его место.

– Вы действуете главным образом в этом регионе?

– Нет. Мы здесь впервые. В этом регионе полно таких групп, как «Фортран» и «Черная вода»[2]2
  Американское частное охранное предприятие, основанное в 1997 г.


[Закрыть], или как там они себя теперь называют. Мы охотно оставим его им. Эта спасательная операция – разовая работа.

– Мой контракт с «Фортран» заканчивается только через несколько месяцев, – заметил Лоулесс.

– Не думаешь, что теперь они его разорвут?

– Да, пожалуй. А мне, знаете, нужно содержать маленькую дочку… – Он сглотнул. – Ее растят мои родители.

– Сколько тебе платили? – спросил напрямик Хуан.

Макд назвал сумму, казавшуюся приемлемой.

– Хорошо, будешь получать эти деньги во время испытательного срока. Потом, если пройдешь его, станешь полноправным членом Корпорации и получишь долю в доходах.

– А доходы у вас приличные?

– Как думаешь, сколько стоит этот самолет? – ответил Кабрильо вопросом на вопрос.

Лоулесс быстро огляделся.

– Такой? Примерно пятьдесят миллионов.

– Пятьдесят четыре, – уточнил Хуан. – Мы платим наличными.

Они передали все еще спящего Сетиавана плачущей матери на бетонке из самолета Корпорации на чартерный борт, оборудованный как воздушный госпиталь. Бабушка тоже плакала, дедушка наблюдал за передачей стоически. Договоренности с таможней и службой иммиграции уже были заключены. Парня быстро унесли в самолет с работающими вхолостую двигателями, и, едва двери закрылись, лайнер стал выруливать на взлетную полосу.

Хуан не собирался оставлять свой самолет здесь, но, поскольку вскоре намечалась новая работа, велел летчику поставить его на стоянку и снять себе номер в гостинице. Оружие и снаряжение они погрузили в неприметные нейлоновые сумки и пошли к стоянке вертолетов у ограждения из проволочной сетки, метрах в ста пятидесяти от Центрального аэровокзала.

Все вертолеты были гражданскими. Большей частью белыми, с цветной полосой на носу и боках, но один из них был совершенно черным и выглядел зловеще, словно боевая машина, хотя оружия не наблюдалось. Этот современный аппарат с соплом на хвосте вместо винта принадлежал Корпорации. Рулевая система делала его самым тихим реактивным вертолетом в мире.

Летчик заметил приближающихся четверых мужчин и женщину и стал включать тумблеры для запуска двигателя. Это было бы трудной задачей, но вертолет обладал более чем достаточной мощностью для доставки их на «Орегон».

– Похоже, все прошло отлично, – заметил летчик, когда Хуан открыл пассажирскую дверцу и сунул сумку со снаряжением под свое сиденье.

– Ничего особенного, – ответил Кабрильо.

Джордж Гомес Адамс знал, что это не так. Опытный летчик, он понял по их довольному виду, что дело оказалось опасным, но они успешно справились с ним.

– Кто этот новый человек?

– Макд Лоулесс. Оперативник из «Фортран», взятый в плен возле Кабула. Позволить талибам обезглавить его показалось расточительностью.

– Он присоединится к нам?

– Может быть.

– Не люблю мужчин симпатичнее меня, – сказал Гомес.

При его бандитских усах и внешности популярного актера с ним мало кто мог тягаться.

– Не можешь выдержать небольшой конкуренции? – усмехнулся Хуан.

– Вот именно. – Адамс оглянулся и протянул Макду руку. – Пока не станешь отбивать у меня женщин, будем в ладах.

Было ясно, что Лоулесс не знал, как это понимать, но все-таки пожал Адамсу руку.

– Не проблема. Пока не разобьешься со мной на борту, будем больше, чем в ладах.

– Идет.

Гомес перевел внимание на вертолет и запросил у командно-диспетчерского пункта разрешение на вылет.

– Когда прибудем на судно, – обратился Хуан к Лоулессу, – первым делом обеспечим тебе надежную связь с твоим начальством. Они, должно быть, уже с ума сходят. Родные тоже, если им сообщили.

– Сомневаюсь, что «Фортран» связался с ними. Меня схватили меньше сорока восьми часов назад.

– Отлично. Одной заботой меньше.

Через минуту винт зарычал, когда Адамс прибавил обороты. Корпус вертолета задрожал, потом, когда лыжи-шасси оторвались от бетонки, дрожь прекратилась.

Гомес сдержал желание блеснуть летным мастерством, поэтому они медленно поднялись и полетели над мангровыми рощами и заливаемым во время прилива побережьем на север вольготно раскинувшегося пятнадцатимиллионного города. Густая пелена смога резко ухудшала видимость, поэтому административные башни Карачи и многоэтажные жилые дома виднелись вдали нечетко. Все казалось окрашенным в ржавый цвет – здания, воздух, даже вода в огороженной гавани. Только при взгляде на запад, на океан, вода была подлинного, темно-синего, цвета.

Они пролетели над заливом, где был расположен главный порт, и над каналом, ведущим в открытое море. Он был заполнен судами, ждущими очереди на разгрузку.

Они пролетели над барьерными островами, и вскоре смог сменился чистым воздухом. Поднимающееся позади них солнце отбрасывало на волны слепящую серебристую полосу.

Суда спешили в порт и выходили в море гружеными. Их кильватерные струи походили на белые рубцы. У одного судна прямо по курсу кильватерной струи не было.

По современным стандартам оно имело средний размер: длину немногим больше ста шестидесяти метров. Контейнеровоз, прошедший мимо него по левому борту, был вдвое длиннее. Нужное им судно удивило Лоулесса устаревшей конструкцией. Построенное до перехода промышленности на стандартные контейнеры, оно предназначалось для перевозки груза в пяти глубоких трюмах, каждый из которых снабжался люком и обслуживался пятью мачтовыми кранами. Надстройка размещалась сразу за центральной частью палубы, а над ней высилась дымовая труба. Крылья ходового мостика и переходные мостики свисали, словно кованые пожарные трапы. На шлюпбалках над главной палубой крепились две шлюпки. Нос был острым, свес кормы слегка напоминал изяществом бокал для шампанского.

Все это Макд рассмотрел еще издали. Детали предстали взору, когда вертолет значительно приблизился. Судно представляло собой ржавую посудину, которую давно пора отправить на металлолом. Краска облезала пятнами по всему корпусу и палубам, словно они заразились морской экземой, которая представляла собой мешанину разных цветов, нанесенных один на другой без всякого представления об эстетике. Ржавчина образовывала пятна на палубе, проступала на шпигатах и в клюзовых отверстиях, испещряла полосами стены надстройки словно красновато-бурое гуано.

На палубе валялись вышедшие из строя механизмы, железные бочки из-под горючего и прочий хлам, в том числе невесть откуда взявшаяся стиральная машина и покрышка от тракторного колеса.

– Должно быть, вы меня разыгрывали, – пробормотал Макд, когда увидел судно во всей его красе. – Это шутка?

– Судно не то что не привлекательное, – отозвался Гомес Адамс, – но определенно безобразное с виду.

– Поверь мне, – заверил Хуан, – оно не то, чем кажется. Пока мы не будем посвящать тебя в его секреты, но они есть.

– Какие? Оно было транспортом у Тедди Рузвельта, когда он отправился на Кубу?

Хуан засмеялся.

– Нет, – улыбнулся Линк, – «Орегон» был первой попыткой Ноя построить ковчег.