Текст книги "Истерзанные души: легенда Примордия (ЛП)"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Я думала, ты покинул город, – сказала она.

– Да. Ненадолго. Я отправился в пустыню. Размышлял о своей трансформации.

– Понял что-нибудь?

Крайгер покачал головой.

– И поэтому ты вернулся.

– И поэтому я вернулся.

III

Через несколько дней после того, как генералы поделились друг с другом своими страхами и обсудили орудующих в Примордии демонов, Монтефалько собрал их вновь – для полночного путешествия.

– Куда мы идем?

– К человеку, которого зовут доктор Тализак. Он занимается для меня исследованиями – уже несколько лет.

– Какими исследованиями?

– Я надеялся, что он создаст мне идеального солдата, машину для убийства, не знающую страха.

– Ему удалось?

– Нет. Пока нет. Но я уже и не надеюсь. Он впал в зависимость от своих лекарств и… ну, вы сами увидите. И все же он сделал одну ошибку, которая может быть нам полезна.

– Полезная ошибка? – переспросил Богото, изумленный этим парадоксом.

– Нам нужен монстр, который изгонит нечестивцев из Примордия. Я верю, что у доктора он есть.

– А…– сказал Урбано.

– Так вы пойдете со мной, чтобы увидеть его?

– Где он?

– Я спрятал его в бывшем Приюте Святого Сердца – на Дрейфус-хилл.

– Я думал, это место пустует.

– Я хотел, чтобы так думали. Если кто-то заявляется без приглашения, его, согласно моему приказу, убивают, а труп сбрасывают в канал.

– Вот куда делись монахини.

Монтефалько улыбнулся:

– Нет. Боюсь, им не так повезло, – ответил он: – Солдаты могут быть жестоки, если пустить все на самотек.

Они замолчали и направились к Дрейфус-хилл.

IV

Зарлз Крайгер, обнаженный, вытянулся на постели Люсидик. Она смотрела на него с восхищением: на сеть шрамов, на то, как изящно его плоть сочеталась с работой Агониста. Серебро, золото, бронза струились по нервам и костям.

Она оседлала его. Между ними вспыхнуло электричество, белые арки связали глаза и соски.

Что за время! подумала Люсидик. Она трахалась с мужчиной, который убил ее отца. По правде говоря, их близость казалась еще более запретной. Они оба были творениями одних рук. Детьми Агониста.

– Интересно, он не против? – заметила Люсидик.

– Агонист?

– Да.

Крайгер не ответил, но Люсидик поняла, что значило молчание любовника.

– Ты встретил его в пустыне?

– Да.

– И он послал тебя сюда?

– Да.

– Чтобы найти меня?

– Чтобы быть с тобой. Он сказал, только ты сделаешь меня счастливым.

V

Приют Святого Сердца был огромным зданием, верхние этажи которого утопали во тьме. Впрочем, генералам не пришлось долго ждать. Уже через несколько минут карлица, представившаяся, как Камилла, принесла свечи. Она повела троицу в форме по гулким галереям, заваленным грязью и мусором, и вниз – пролетами крутой лестницы – в лабораторию доктора Тализака.

Он работал в яме – этого требовала секретность и сами эксперименты. Вместо кафеля под ногами генералов лежала утоптанная грязь. Место смердело стылой землей, и это довершало картину. Пахло могилой, и они видели ее детей, куда бы ни кинули взгляд. Мертвецы были рабочим материалом Тализака. Они лежали повсюду, лишенные голов и частей тел. Он и не думал экономить. Во многих случаях, у трупа не хватало только одной конечности или ее части. Там – губ, здесь – глаза.

– Где он? – осведомился Урбано.

Камилла простерла руку над ковром из трупов и указала в стылый угол гигантской комнаты, где ждал Тализак.

Потрясенным генералам доктор показался одной из собственных жертв: ужасным, невообразимым экспериментом над плотью.

Он был подвешен на крюке, проколовшем губы, к устройству, чье предназначение генералы постичь не могли. Болтался на нем, словно рыба. В приступе безумия или гениальности, он создал себе внешнюю матку. Полупрозрачный пузырь висел у его живота, покачиваясь между тонкими ногами. Внутри была жизнь.

– Монгроид, – прошептала Камилла.

Монтефалько отвел глаза от кошмарной утробы и ее сокращавшегося содержимого, и воззвал к ее владельцу.

– Тализак, – сказал он: – Нам кое-что от тебя нужно.

Тализак обратил блуждающий взгляд на Монтефалько. Когда он заговорил, деформация рта так исказила слова, что понять их было невозможно. Камилле пришлось переводить.

– Он говорит: что? Что именно?

– Нам нужен кошмар, который устрашит самого дьявола, – сказал Монтефалько: – Зверь зверей. Ужас, что изгонит чудовищ из города.

Тализак издал странный звук – возможно, рассмеялся, содрогнувшись на крюках. Тварь в его матке ответила на движения родителя – спазмами.

– Как, черт возьми, ему это удалось? – выдохнул Богото, прикрыв рот рукой.

– Не шепчитесь, – оборвала Камилла: – Он этого терпеть не может.

– Генерал спрашивает, как Тализак забеременел, – сказал Урбано.

На этот раз губы Тализака пришли в движение. Он ответил сам. Одним словом.

– Наука, – сказал он.

– Правда? – спросил Урбано. Он собрался с духом и перешагнул через несколько изуродованных тел, чтобы рассмотреть Тализака поближе: – Я рад это слышать. Было бы горько знать, что здесь вершилось насилие.

Вновь Тализак рассмеялся, хотя никто из генералов не понял – над чем. Вскоре смех обовался. Он снова заговорил. На этот раз им потребовались услуги Камиллы.

– У него есть голем, который вам подойдет, – сказала карлица: – В ответ он просит вас кое-что ему пообещать…

– Что же? – спросил Монтефалько.

– Не вредить его детям.

– Этому? – спросил Монтефалько, кивая на содрогавшуюся матку.

– А, – сказал Тализак: – Эо мье дтя.

– Что он сказал? – обратился Урбано к Камилле.

– Это его дитя, – ответила карлица.

Монтефалько пожал плечами.

– Мы не причиним вреда этому Монгроиду, если получим собственное чудовище, – проговорил он: – Я даю тебе слово.

– Хорошо, – сказала Камилла. Затем, не дожидаясь реакции Тализака, добавила:

– Он предпочел бы, чтобы вы больше не приходили сюда все вместе. Только генерал Монтефалько.

– Я не возражаю, – сказал Богото, стряхивая ужас и отступая назад: – Если он даст нам монстра, пусть рожает хоть тысячу мелких тварей – лишь бы они держались от меня подальше.

VI

Люсидик лежала рядом с любовником на покрывале в пятнах крови и пота, и смотрела на луну в окне.

– Наша связь… она не может быть долгой.

– Почему?

– Чтобы такие, как мы, нашли свое счастье? – спросила она: – Это противоестественно. Ты убил моего отца. Я должна тебя ненавидеть.

– А ты отдала меня Агонисту – на адские муки. Это я должен ненавидеть тебя.

– Какая восхитительная мы пара.

– Может, нам стоит вернуться в пустыню, – сказал Крайгер: – Там безопаснее.

Люсидик рассмеялась:

– Только послушай себя. Безопаснее! Это мир должен бояться нас. Никак иначе.

– Я просто хочу сохранить… надежду.

Люсидик протянула руку – провела лезвием по предплечью Крайгера.

– Мы не можем покинуть Примордий, – сказала она.

– Почему? Он погибнет в огне, рано или поздно. Уйдем.

– Любовь моя, этот пожар начали мы, ты и я. Надо досмотреть до конца.

Крайгер кивнул.

– Если хочешь.

– И все кончится.

– Кончится? Зачем ты это говоришь?

– Тише, любимый. Так будет лучше, вот увидишь, – она склонилась над ним и поцеловала: – Сделай это ради меня.

– Почему бы и нет, – сказал Крайгер.

– Ты останешься?

– Я останусь.

Книга пятая

Кошмар Примордия

I

Договорившись с Тализаком о чудовище, три генерала – Богото, Урбано и Монтефалько вернулись в главный штаб и стали ждать. Богото тревожился больше всех. Он видел множество битв, тел, разорванных на куски, вдыхал вонь горящих волос и костей, но от кошмаров лаборатории Тализака ему стало не по себе.

Он решил поступить так, как часто делал в трудные времена: отправился в ночной город, чтобы отыскать утешение у женщины по имени Грета Сабатье, гадалки. Хотя он пришел бы в ужас, если бы другие генералы узнали об этом, за многими его деяниями стояли ее советы: так он возвышал одних и низвергал других, и даже вел военные компании. Чем страннее становилась жизнь в Примордии, тем больше Богото полагался на мудрость Сабатье. Он верил, что ее картам открыта его судьба. В мире, где все дышало безумием, и ничему нельзя было доверять, искать ответы у гадалки с колодой засаленных карт казалось естественным.

– Вы встретили кого-то могущественного, – сказала ему Грета той ночью, постукивая по одному из арканов – карте, которую она только что перевернула: – Я не могу сказать, мужчина это или женщина.

Перед глазами Богото возник Тализак, висевший на крюках – с чудовищной маткой между ног.

Сабатье изучала его лицо.

– Вы знаете, о ком я?

Богото кивнул.

– Тогда вам не нужно предостережений. Он или она… кто это?

– Это мужчина.

– Что ж, у него есть друзья… союзники… трудно сказать, кто или что они на самом деле… карты уклончивы. Но они могут принести вред, как бы то ни было.

– Мне?

– Миру.

– Ха.

– Вам все равно, да?

– Конечно. Думаете, мне стоит покинуть город?

– Вы… военный. Я не впервые вижу смерть в ваших картах, генерал

Однако Грета в первый раз упомянула его должность. Узнала ли гадалка о ней из расклада или листовок с панегириками, трудно было сказать.

– Но она никогда еще не подбиралась так близко, – продолжала Грета, глядя на карты.

– Ясно.

– И… да, думаю, вам стоит уехать. По крайней мере, до конца неблагоприятного астрологического периода.

– Так дело не только в картах, но еще и в звездах?

– Они отражают друг-друга: карты, звезды, ладони. История одна, куда ни посмотри.

Говоря, гадалка тасовала колоду, и теперь выложила одну карту на стол перед генералом Богото. Она называлась Башня и изображала, схематично и грубо, башню, пораженную молнией. Верхняя часть падала, низвергая кирпичи и тела, нижняя – треснула и готова была рухнуть.

– Это Примордиум? – спросил Богото.

– Это будущее города, – кивнув, ответила Грета: – Или, по крайней мере, один из вариантов.

– Так вы тоже уедете? – поинтересовался Богото, вероятно, чтобы поддразнить женщину.

Грета была древней, как антикварный стол, за которым она гадала, и ее ноги оставляли желать лучшего. Ей никогда не покинуть Примордий, так он думал.

– Да. Я уезжаю. Это – наша последняя встреча, генерал, если только вы не навестите меня в Каликсе.

– Вы перебираетесь в Каликс?

– Завтра. Пока все не стало совсем плохо.

II

У дома на Диаманда-стрит, принадлежавшего убитому сенатору, не так давно появилась определенная репутация.

Ходили слухи, что там жили любовники – несколько. Дни и ночи прохожие слышали их стоны, вздохи, всхлипы, требования, которые нельзя было отвергнуть.

Все дома по соседству оказались заброшены, их владельцы покинули Примордий – ради более безопасных городов или деревни. Жизнь на свиноферме могла быть скучной, но, по крайней мере, долгой. И все же люди приходили на Диаманда-стрит, чтобы услышать звуки удовольствия, вырывавшиеся из освещенного лампами дома. Нет, не только услышать. У этого места была атмосфера, которая проникала под кожу. Энергия, которая струилась из открытых окон, привлекала тысячи светлячков – с каждым закатом. Они гонялись друг за другом, описывая странные арабески, воздух гудел от страсти, а свет был таким ярким, что дом сиял от их следов – росчерков, еще долго мерцавших у стен после того, как изможденные насекомые падали в высокую траву.

Иногда вуайеристам, что прятались в тени соседних домов, желая увидеть любовников, это удавалось. Они были столь же противоестественны, как и странные стоны, срывавшиеся с их уст. Любовники казались гибридами: на треть – люди, на треть – металл, на треть – союз между плотью и механизмами, созданными, чтобы обнажать кости, резать и рвать. Они истекали кровью, поднимаясь с брачного ложа, но улыбались и целовали раны друг друга так, словно боль не значила ничего, и все эти дыры и язвы были знаками верности.

Мир вращался, и довольно быстро. Вскоре генерал Монтефалько узнал о доме на Диаманда-стрит и о его репутации. Он пришел туда – однажды ночью. Все было в самом разгаре – в воздухе танцевали светлячки, дом стонал и дрожал. Возгласы ужасающего наслаждения неслись из залитых огнями окон, тени на жалюзи закружились по комнатам, когда любовников подхватила волна страсти.

Монтефалько никогда не видел, не слышал, не чувствовал ничего подобного. Суеверная дрожь прошла по его телу. Живот свело, волосы – от загривка до мыса вдовы – встали дыбом.

Он отшатнулся от дома. Ладони взмокли. Сделал шаг назад и услышал голос у себя за спиной. Развернулся. Перед ним стоял Урбано. Он выглядел, как человек, который только что узнал ужасную правду о себе, о боге или об обоих сразу.

– Мы убьем их, – очень тихо сказал Монтефалько.

Генерал Богото попытался кивнуть, но это оказалось не под силу его потрясенному организму. Он изверг желтую желчь на безупречно отполированные ботинки. Достал платок, вытер рот и ответил:

– Да.

– Да?

– Да. Мы убьем их.

Позже ночью Монтефалько вернулся в Приют Святого Сердца – повидать Тализака. Он явился один, что было мудро. Ни Урбано, ни Богото не хватило смелости его подождать.

Место – за сорок восемь часов – изменилось чудовищным образом. Повсюду еще валялись трупы, но в другом состоянии. Казалось, из них высосали всю влагу, всю энергию, оставив только шелуху. Глаза высохли, зубы обнажились в оскале. Мертвецы походили на слепых, кривлявшихся обезьян.

Плоть на торсах пристала к костям, словно на руках и ногах не осталось мяса. Кожа казалась тонким пергаментом, облегавшим скелет. Когда карлица Камилла явилась, чтобы поприветствовать Монтефалько, она отшвырнула пинком пару трупов, легко, словно бумажные куклы.

– Он готов? – спросил генерал.

– О да, – ответила Камилла с робкой улыбкой: – Я думаю, вы будете очень довольны.

Из теней долетел голос – слова, которые Монтефалько не разобрал.

– Он просит меня снять с создания вуаль, – сказала Камилла.

Генерал изучал комнату с грязными стенами, пытаясь найти чудовище. Наконец, в дальнем углу он заметил нечто огромное, покрытое старым гобеленом, который, вероятно, принесли с верхнего этажа.

– Это он? – спросил Монтефалько и, не ожидая подтверждения, приблизился. Тела, по которым он шагал, трещали у него под ногами, рассыпаясь в прах. Вскоре в воздухе заплясала белая пыль – вихри костной муки.

Монтефалько схватился за гобелен. Когда он это сделал, Камилла назвала имя монстра.

– Вено-Анатомика.

Генерал сорвал гобелен и обнажил ужас.

Как можно было заключить из формы, скрывавшейся под гобеленом, он был огромен – девяти футов или выше. У него был лик смерти и множество средневековых орудий убийства. В плечи и ноги грубо вбили гвозди, кровь запеклась вокруг их головок, но, когда Анатомика шагнул вперед (а он это сделал), алые струи брызнули из ран и потекли по телу.

– Он знает, что я его хозяин? – спросил генерал.

– Да, – сказала Камилла: – Он готов вам повиноваться.

Тализак подал голос, и Камилла перевела.

– Он говорит, Анатомика подчиняется не своему создателю, а лишь вам, генерал Монтефалько.

– Приятно слышать.

Монтефалько поманил монстра.

– Идем.

Тот сделал неуверенный шаг. Еще один.

– Можно мне с вами? – спросила Камилла.

Монтефалько посмотрел на ее наготу.

– Если оденешься, – сказал он.

Она улыбнулась и убежала – завернуться в траченную молью меховую шубку. Вместе они вышли в ночь: все трое – генерал, карлица и Вено-Анатомика.

Рассвет был уже близко, как и финал. Хотя Грета Сабатье была убита бандитами на пути в Каликс – судьба, которой она не предвидела – в остальном она не ошиблась. К концу подходила целая эпоха: Эпоха Любовников.

Книга шестая

Второе пришествие

I

В грязном, полном трупов бункере, Тализак ждал – совсем один, пока его тело, беспрецедентным образом дергалось, подпрыгивало и содрогалось.

Внутри него был ребенок, Монгроид, дитя Второго Пришествия. Возможно, доктор понял это за долгие годы экспериментов над собой и другими. Только создав гомункула, который воистину являлся его сыном – с его собственной ДНК, он уверовал, что его появление было свято и предсказано. Новое Непорочное Зачатие.

Всего через несколько часов ребенок окажется у него в руках.

Ему не с кем разделить этот триумф. Да будет так. Он был одинок, всю свою жизнь, даже среди других людей. Наедине со своими амбициями и ошибками, со странными снами, что посещали его среди ночи, снами о ребенке, говорившем с ним, уверявшим, что мир скоро погибнет, но это не важно, ибо они будут вместе, Мужчина и Дитя, до самого конца.

Доктор чувствовал, как малыш пытается выбраться наружу. Слышал его высокий, тонкий голосок, когда он старался освободиться.

Боль была адской, галлюциногенной. Он рыдал и кричал – монастырь еще никогда не слышал таких проклятий.

Наконец, матка лопнула – Святое Дитя разорвало ее крохотными ручонками с маленькими острыми коготками, и в потоке кровавых вод упало на землю среди трупов.

II

– Крайгер?

Люсидик подошла к окну и позвала его, выглянув в сад у отцовского дома. Зарлз Крайгер, Жнец, впоследствии ставший любовником Люсидик, спустился туда, чтобы принести ей несколько благоуханных цветов. В спальне воняло едкой нефтью, которую вырабатывали их кошмарно-измененные тела. Миазмы был горькими и неприятными – не соленый запах здорового секса.

Но в саду росло множество цветов, чтобы скрыть эту горечь, и самыми странными ароматами обладали те, что раскрывались во тьме. Было почти два ночи, и от запаха, струившегося в окно, кружилась голова.

Она снова позвала Крайгера, а затем увидела его – темную фигуру, идущую сквозь кусты.

Если это и правда был он, то почему не откликнулся? Возможно, к ним вторгся чужак.

Молча и тихо, она спустилась по лестнице и вышла в сад.

Налетел легкий, пряный ветерок, кусты и ветви деревьев затрепетали. Сад был огромным и сложным, как лабиринт, но она играла в нем с детства, и прошла бы по узким тропинкам среди зарослей роз с закрытыми глазами.

Она направилась туда, где вроде бы видела человека – из окна спальни. Несмотря на дурманящие ароматы жимолости и ночного жасмина, ее ноздри уловили неподалеку чужой, новый запах – вонь, которая не была их с Крайгером горечью. Пахло чем-то иным. Люсидик подумала о болезни, разложении, смерти.

Она застыла. Что-то шло через кусты, совсем рядом. Она увидела фигуру, черневшую на фоне беззвездного неба: огромную бесформенную голову, бронированные плечи, бычью грудь. Что бы это ни было, оно хромало, подволакивая левую ногу. С каждым шагом существа, вонь разложения усиливалась. Чужак гнил, Люсидик в этом не сомневалась.

Затем во тьме неподалеку раздался голос ее любовника:

– Люсидик! Беги! Скорее!

В нем был какой-то надлом.

– Что с тобой? – закричала она, боясь ответа.

Услышав Люсидик, чужак посмотрел в ее сторону. Капюшон плоти соскользнул с его лба, открывая голый череп. Он был таким же, как и они – монстром – и все же совершенно другим. Не работой Агониста, по крайней мере. Не шедевром невоспетого архитектора Эдема.

Чужака породил склеп, если только это было возможно. Его сшили из лоскутков гнилой кожи, нитями нервов, иглами костей. Скрепленная гвоздями плоть источала зловоние.

Люсидик отшатнулась, когда он двинулся к ней. Она знала, как убивать, но этот монстр пугал ее. Он походил на силовую станцию, по-видимому, безразличный к любой боли, которую ему могли причинить.

– Беги! – услышала она крик Крайгера.

Ее глаза метнулись на звук, и в свете, льющемся из окна спальни, она увидела его – на земле – в луже крови.

– Боже!

Она бросилась к нему, но чужак встал у нее на пути. Огромные руки потянулись к ее горлу.

Она не собиралась бежать из сада, чтобы ее любовник валялся в грязи и крови, вытекшей из сотни ран. Вместо этого, она развернулась и стала уводить хромого палача прочь от Крайгера, скользя по темному саду, используя свою память, чтобы удвоить дистанцию между собой и преследователем.

Он двинулся за ней, продираясь сквозь узор колючих веток, с гудением, похожим на стон измученного животного, возможно, быка под молотом мясника. Звук был ужасен.

Люсидик пришла туда, где хотела перехитрить своего преследователя: к дереву, на которое она залазила тысячу раз – еще девочкой. Теперь она вскарабкалась наверх так быстро, что, когда чужак приблизился, уже сидела, скрытая в зеленой листве.

Как только монстр подойдет к дереву, она сможет его убить, подумала Люсидик. Спрыгнет с ветвей и полоснет по шее. Даже сшитый в морге, он дышал, и если ей удастся перерезать ему горло – от уха до уха, он умрет от этой раны, как и все прочие.

Монстр замер в шести футах от дерева, втянул воздух и с подозрением огляделся. Неужели он почуял ее ловушку? Она не могла поверить, что у него хватило на это ума. И все же он остановился, не так ли? Двинулся от дерева прочь, с еле слышным гудением похромал в темноту.

Она осторожно раздвинула листья, чтобы увидеть – зачем. Из той части сада, откуда она пришла, донеслись неясные звуки и громкий стон Крайгера.

О боже, нет, подумала Люсидик. Лишь бы чудовище не догадалось использовать Крайгера как наживку…

Ее страхи сбылись минуту спустя, когда монстр продрался сквозь колючие кусты, волоча за собой тяжелую ношу. Конечно, это был Крайгер. Ее любовника, который не так давно наводил на всех ужас, словно мешок, тащил по земле неведомый демон. Ассасин Зарлз Крайгер был кошмаром Примордия – от убогих лачуг – до дворцов. После того, как над ним поработал Агонист, он, став Жнецом, уничтожил правящую династию – за одну алую ночь.

Взгляните на него теперь! На лице зияет черная рана, словно монстр сунул пальцы ему в рот (который еще час назад целовала Люсидик) и порвал его, как бумажный пакет. Остальное тело изломано. Куски плоти вырваны, во тьме белеют грудная клетка, ребра и бедренные кости. Он потерял слишком много крови. Чудо, что Крайгер был еще жив. Его застали врасплох, когда он собирал цветы. Он боролся изо всех сил, а затем его враг остался в саду, ожидая, пока одна из жертв истечет кровью, а другая придет к нему сама.

Так и случилось. Без сомнения, монстр надеялся убить Люсидик в мгновение ока, но теперь был вынужден выманивать ее из убежища – с помощью окровавленного заложника. Он схватил Крайгера за загривок и поднял его вверх, обратив изуродованным лицом к дереву. Голова Крайгера болталась на шее, глаза закатились. Он был почти мертв.

Его убийца вытянул другую руку и поманил женщину, затаившуюся в листве. При этом он кивал головой Крайгера, словно управляя марионеткой. Сердце Люсидик разрывалось: ее любовник, человек, низвергший династию, болтался в чужих руках, как тряпичная кукла. От гнева она потеряла рассудок. Она знала, что чужак под деревом с легкостью ее уничтожит, но не могла смотреть на кошмарное представление – последнее унижение Крайгера.

Люсидик спрыгнула с дерева, крича от ярости, и прежде, чем монстр отбросил свою игрушку, полоснула его по глазам, ослепив.

Он уронил Крайгера и издал вопль, в котором, к ее несказанной радости, звучала паника. Она проскочила под неловкими руками и бросилась к Крайгеру.

Он был мертв.

Она взглянула на его убийцу. Монстр был в ужасе. Рев сменился воем и детским плачем.

Люсидик могла с легкостью его ранить, и после пары десятков попаданий, вероятно, лишить жизни. Но у нее не осталось времени на слепца. Нужно было отвести Крайгера туда, где его могли воскресить.

В пустыню. К Агонисту.

Она взвалила тело любовника на плечи (он оказался легче, чем она ожидала – возможно, это душа покинула его и не вернется – даже чудом). Люсидик отогнала черные мысли, оставила ослепшего врага бушевать среди роз и направилась на парадный двор. Осторожно положила труп на заднее сиденье машины и уехала из города – на поиски бури.

III

Тализак смотрел на создание, которое выплеснулось из его тела: на своего Монгроида. Он видел и более милых существ, и более страшных. Оно было увереннее других детей пяти минут от роду – ползало, словно краб – на четырех руках – и уже пыталось себя проявить.

Доктор позвал его, как собаку, но оно не послушалось. Слишком заинтересовалось трупами, разбросанными по комнате, изучая их перевернутой головой, принюхиваясь к различным экземплярам. Форма головы была правильной, насколько мог судить Тализак. Они даже немного похожи, решил он.

Тализак оставил попытки привлечь внимание, но, парадоксальным образом, глаза существа остановились на нем. Оно направилось к доктору – крабьей, неловкой походкой. Обвело взглядом склеп, и на лице отчетливо проступила мысль. Монгроид сделал первый свой выбор: между живыми и мертвыми.

– Правильно, – сказал Тализак, подбадривая его: – Они мертвы и для тебя бесполезны. Помочь нужно мне. Я – твой отец.

Понял ли что-либо из этого Монгроид, доктор не знал. Вероятно, совсем немногое. Но нужно было с чего-то начинать. Вырастить эту тварь будет совсем не просто. Он надеялся породить нечто более ценное, что-то, что можно было показать Монтефалько, дабы он профинансировал дальнейшие дерзкие исследования.

Теперь ему придется убеждать генерала в своей правоте. Крабоподобный гомункул, возникший из его семени и морской воды, был далек от зловещего сына, на чье рождение он рассчитывал – гимна во славу тестостерона.

Впрочем, не важно. Будут и другие. Со временем он выдрессирует этого, а потом вскроет, выяснит, что пошло не так, и попробует снова.

Существо замерло в нескольких ярдах от доктора и изучало пузырь, в котором росло семнадцать недель. Кровь все еще сочилась на грязный пол. Монгроид метнулся вперед и, опустив язык в лужу, начал лакать.

– Нет, – сказал Тализак, почувствовав легкую тошноту: – Не надо.

Он не хотел, чтобы существу понравилась его кровь, плоть или прочие жидкости, что ныне свободно покидали его. Сейчас он был слишком уязвим.

– Плохо, – сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало омерзение: – Плохо.

Но существо не интересовали запреты. Оно подчинялось инстинкту, который говорил, что еда совсем рядом. Проследило за влажным ручейком и уставилось на пузырь, что был его маткой.

Доктору не понравился взгляд сына. Не понравилось, как вспучился его живот, словно пробудившийся аппетит менял саму анатомию.

Монгроид впился в висящую окровавленными лохмотьями плоть, кожа на животе непристойно вздулась.

– Камилла! – закричал Тализак, позабыв от страха, что карлица ушла вместе с генералом Монтефалько. Он остался один.

Болтался здесь, беззащитный, а брюхо его потомка распахнулось, явив гигантскую пасть, полную сверкавших зубов.

– Боже! О, Боже!

Это были последние слова Тализака.

Используя четыре руки, чтобы подняться по матке, из которой он совсем недавно появился на свет, Монгроид вгрызся в пах родителя. Кошмарные зубы впились в плоть. Молитва сменилась воплем. Тварь вырвала доктору кишки вместе с маткой и членом, и спрыгнула на пол, чтобы сожрать то, что откусила.

Внутренности Тализака алой спиралью вывалились из тела: остатки кишечника, печень, почки и селезенка.

Гений Приюта Святого Сердца умолк.

IV

Так за одну ночь Примордий лишился двух монстров, наводивших страх на его улицы, и приобрел пару новых.

Вено-Анатомика, известный, как Слепец, был, честно говоря, чем-то вроде грустной шутки. Несмотря на мощь и феноменальную силу, он не развил компенсаторных способностей и жил так, словно только что утратил зрение: неловкий, яростный и жестокий.

Монтефалько все же заботился о нем из какой-то странной жалости. Он приказал, чтобы всех, кто осмеливался дразнить некогда могучего Вено-Анатомику, расстреливали. После дюжины казней, до мучителей, наконец, дошло. Слепца оставили в покое, позволив ему бродить по городским кладбищам, где он часто выкапывал и пожирал свежие трупы.

V

Люсидик так и не нашла Агониста. Хотя она ехала несколько дней в поисках бури, где он скрывался, пустыня была неестественно тиха. Ветер не шелохнул ни песчинки, не говоря уж о шторме.

Через неделю, когда тело Жнеца стало пахнуть, Люсидик вырыла в песке могилу голыми руками и похоронила его. Сидя у кургана, оплакивая своего мертвеца, она на миг решила, что услышала, как Агонист позвал ее по имени, и вскочила на ноги, готовая поднять Крайгера с сухого ложа, и позволить гению Эдема сотворить над телом любимого лазарианскую магию.

Но то были не трубы судного дня – просто шутка ветра. За сорок один год, что Люсидик бродила по пустыне, часто всего в четверти мили от могилы Зарлза Крайгера, она так и не встретила Агониста.

VI

Однажды, проснувшись под тем же ярким небом, что хранило ее четыре десятка лет, она захотела увидеть Примордий.

Дом, построенный ее отцом, все еще стоял, к ее удивлению. Власти слишком боялись его, чтобы снести. Она поселилась там вновь, и после нескольких ночей на полу, перестала страшиться, что воспоминания сведут ее с ума, и вернулась на старую, запятнанную кровать, где они с Крайгером так давно занимались любовью.

Кошмары ей не снились. Он был с ней здесь – более, чем когда-либо в пустыне. Обнимал ее в снах, нашептывал ей о проделках, которые она порой воплощала в жизнь, чтобы вспомнить старые добрые времена. Люсидик легко пускала кровь, если хотела этого. Она никого не щадила и охотно растерзала бы святого – за косой взгляд.

В одну из ночей, просто, чтобы развлечься, она убила трех генералов: Монтефалько, Богото и Урбано. Они растолстели, постарели и почти не сопротивлялись.

В другую – отыскала убийцу Крайгера, Слепца.

Нашла его на кладбище, рыдающего о пустых глазницах, льющего усталые слезы, как человек, что плачет каждую ночь, но знает – облегчения не наступит. Она некоторое время наблюдала за ним, пока он хныкал и ел мертвецов, а затем оставила его страдать.

Конечно, это было жестоко: подарить ему жизнь, хотя она могла бы избавить его от мук одним точным ударом. Но к чему ей проявлять милосердие, если никто не жалел ее? Кроме того, Люсидик нравилось сознавать, что в Примордии ныне обитали три монстра. Монгроид (которого она также навестила в его царстве экскрементов) в канализации, Вено-Анатомика в склепах и она – в отцовском особняке. В этом была своего рода гармония.

Иногда, если ей становилось грустно, она подумывала вернуться в пустыню, лечь рядом с мумифицированным трупом Крайгера и позволить песку занести их. Но что-то ее останавливало. Возможно, Люсидик хотела сперва увидеть, как сгорит Примордий, или ощутить коготки безумия у себя на спине.

До тех пор, она будет жить – в крови, слезах и одиночестве, зная, что каждый вечер ее поминают в молитвах десятки тысяч богобоязненных горожан, упрашивая творца, чтобы он избавил их от ее гнева.

Это и было бессмертие.

перевод: Катарина Воронцова

Бесплатные переводы в нашей библиотеке BAR "EXTREME HORROR" 18+ https://vk.com/club149945915