Текст книги "Таинство"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

XII

1

В спуске не было никакого волшебства: ни ожидания, ни укрепляющей руки на шее Уилла, которая помогала бы ему переползать через обледеневшие камни. Всю помощь, которую Джекоб считал нужной, он уже оказал. Уилл был предоставлен самому себе, а это означало, что он то и дело падал. Два раза проскользил несколько ярдов на пятой точке, наставил синяков и поцарапался о торчавшие камни, когда пытался замедлить падение. Это было холодное, мучительное и унизительное путешествие. Уилл страстно желал, чтобы оно закончилось как можно скорее.

Но когда он спустился до половины, мучения достигли предела, потому что появилась Роза Макги. Она возникла из мглы, призывая Джекоба, тревога в ее голосе была такой сильной, что Джекоб попросил Уилла подождать, пока он будет говорить с ней. Роза была взвинчена. Уилл не слышал ни слова из их разговора, но увидел, что Джекоб успокаивающим жестом положил руку ей на плечо. Он кивал и слушал, потом ответил, придвинувшись к ней почти вплотную. Минуту спустя он вернулся к Уиллу.

– У Розы неприятности. Нам нужно быть настороже.

– Какие?

– Не задавай вопросов, поверь на слово. А теперь, – он показал вниз по склону холма, – нам надо торопиться.

Уилл, подчинившись, двинулся вниз. Он бросил напоследок взгляд на Розу и увидел, что она присела на плоский камень, с которого как будто смотрела в сторону Суда.

«Может, ее выгнали оттуда? – недоумевал Уилл. – Из-за этого она и подняла панику?»

Наверное, он никогда этого не узнает. Уставший и подавленный, он продолжил спуск.

Уилл увидел, что в деревне что-то происходит: несколько машин с проблесковыми маячками, повсюду стайки людей. Двери многих домов распахнуты, хозяева стоят на пороге полураздетые, наблюдая за происходящим.

– Что тут такое? – удивился Уилл.

– Что бы ни было, нас это не касается, – ответил Джекоб.

– А они не меня ищут?

– Нет, не тебя.

– Значит, ее? – догадался Уилл, и ему сразу стала ясна причина беспокойства Розы. – Они ищут Розу.

– Боюсь, что так, – отозвался Джекоб. – Она нашла себе приключение. Но Роза в состоянии позаботиться о себе. Давай-ка остановимся на минуту и подумаем, какие у нас есть варианты.

Уилл покорно остановился, и Джекоб шага на два-три спустился по склону. Наконец они оказались в двух ярдах друг от друга. После рощи Джекоб ни разу не подходил к Уиллу ближе.

– Тебе отсюда видно, где живет твой друг?

– Да.

– Покажи мне, где это.

– Видите, там, где припаркован полицейский автомобиль, дорога поворачивает?

– Вижу.

– За этим поворотом есть улица, она идет налево, видите?

– И ее вижу.

– Это Сэмсон-роуд, – сказал Уилл. – Они живут в доме, рядом с которым склад утиля.

Джекоб хранил молчание, изучая местность.

– Я смогу вернуть вам эту книгу, – напомнил Уилл, опасаясь, как бы он не направился туда один.

– Я знаю, – сказал Джекоб. – Полагаюсь на тебя. Но не думаю, что с нашей стороны будет благоразумно оказаться сейчас в гуще событий.

– Мы можем пройти задами.

Он показал дорогу. На это ушло бы еще около получаса, но позволило бы проскользнуть незамеченными.

– Похоже, это самое мудрое решение, – заметил Джекоб.

Он стянул правую перчатку и полез в карман за ножом.

– Не волнуйся, – сказал он, перехватив встревоженный взгляд Уилла. – Я не запятнаю его человеческой кровью без крайней необходимости.

Уилла пробрала дрожь. Час назад, поднимаясь с Джекобом на холм, он чувствовал себя счастливым, как никогда прежде. От прикосновения ножа по руке проходил трепет удовольствия, а те пустяшные смерти, причиной которых он стал, наполняли его гордостью.

Теперь Уиллу казалось, что все это было в другом мире, с кем-то другим. Он посмотрел на свои руки. Ему так и не удалось отчистить их до конца, и даже в сумерках он различал на них кровь птиц. По телу прошла судорога отвращения к самому себе. Если б он мог убежать прямо сейчас, то, наверное, так бы и сделал. Но тогда Джекоб отправится на поиски книги сам, а Уилл не хотел идти на такой риск, пока в руке Джекоба этот нож. Уилл знал по собственному опыту, как своеволен его клинок, как одержим злом.

Повернувшись спиной к ножу и своему спутнику, он стал спускаться, но теперь уже не к деревне, а в обход, чтобы никто не увидел, как они подбираются к крыльцу Каннингхэмов.

2

Когда Фрэнни проснулась, часы у ее кровати показывали двадцать пять минут шестого. Но она все равно встала, зная, что отец, который всегда был ранней пташкой, поднимется не позже, чем через пятнадцать минут.

Но она нашла его уже на кухне: полностью одетый, он наливал себе чай и курил сигарету. Отец улыбнулся ей довольно мрачно.

– Там что-то происходит, – сказал он, накладывая сахар в чашку. – Пойду посмотрю, что за дела.

– Съешь сначала тосты, – возразила Фрэнни.

Она не стала ждать ответа. Взяла батон из хлебницы, подошла к буфету за ножом, потом к плите, включила гриль, вернулась нарезать хлеб. И все это время думала, как это странно – делать вид, будто этим утром ничто в мире не изменилось, тогда как в глубине души она уверена в обратном.

Первым заговорил отец. Стоя к ней спиной, он смотрел в окно.

– Не знаю, что за дела творятся, – он покачал головой, – раньше тут было безопасно.

Фрэнни сунула в гриль два толстых ломтя хлеба и, достав из буфета свою любимую кружку, налила чаю. Как и отец, она клала много сахара. В семье они двое сладкоежки.

– Я иногда начинаю бояться за тебя, – сказал отец, повернувшись к Фрэнни. – Дела в мире идут так…

– Со мной все будет в порядке, па.

– Я знаю, – отозвался он, хотя, судя по выражению лица, не слишком верил в то, что говорил. – Со всеми нами все будет в порядке.

Он раскрыл объятия, и она подошла к нему, крепко прижалась.

– Но только становясь старше, – продолжал отец, – ты увидишь, что в мире больше зла, чем добра. Поэтому-то и нужно работать с утра до ночи, чтобы твои близкие жили в безопасности. В таком месте, где можно запереть дверь.

Он покачал ее в объятиях.

– Ты моя принцесса, ты это знаешь?

– Знаю, – ответила Фрэнни, улыбаясь.

Мимо проехала полицейская машина с включенной сиреной. Выражение счастья исчезло с лица Джорджа Каннингхэма.

– Сейчас намажу маслом тосты, – сказала Фрэнни, погладив отца по груди. – Сразу настроение улучшится.

Она вытащила из гриля ломти хлеба и перевернула их.

– Хочешь мармелада?

– Нет, спасибо, – сказал он, глядя, как она суетится – к холодильнику за маслом, потом назад к плите, достает горячие тосты и кладет их на тарелку.

Фрэнни намазала масло толстым слоем – знала, что ему так нравится.

– Держи, – сказала она, подавая тост отцу.

Он стал есть, одобрительно бормоча.

Теперь нужно только молока к чаю. Картонная упаковка оказалась пустой, но молочник, наверное, уже приходил, и Фрэнни направилась к двери. Оба запора – верхний и нижний – были закрыты. Она не могла припомнить, чтобы когда-то так было. Родители явно беспокоились, когда шли спать. Фрэнни открыла верхний запор, нагнулась, чтобы отпереть нижний, и наконец распахнула дверь.

Никаких признаков дня еще не было – ни просвета. Впереди был один из тех зимних дней, когда свет едва успевает появиться и тут же исчезает. Но снег идти перестал, и в свете фонаря улица была похожа на застеленную постель. Пухлые белые подушки привалились к стенам, на крышах и мостовых лежали лоскутные одеяла. Это зрелище ласкало глаз. Оно напомнило о близости Рождества, когда все будут петь и смеяться.

На ступеньке ничего не было: молочник сегодня запаздывал.

«Ну и ладно, – подумала Фрэнни, – попью чай и так».

А потом она услышала скрип чьих-то шагов. Подняла голову и увидела кого-то на другой стороне улицы. Она не знала, кто это: человек стоял там, куда не доходил свет фонаря, но оставался там лишь несколько мгновений. Понял, что его увидели, и вышел из серой тени на свет. Это был Уилл.

XIII

1

Роза ждала на камне, чутко прислушиваясь. Они скоро будут здесь. Ее преследователи. Она слышала каждый скрип их ботинок, облепленных снегом, – они шли по склону холма в ее сторону. Один – всего их было четверо – курил на ходу (она видела огонек сигареты, который светился ярче, когда он затягивался). Другой был молодой и дышал легче, чем его спутники. Третий время от времени прикладывался к фляжке с бренди, а когда предложил выпить товарищам, она отчетливо услышала, что он глотает звуки. Четвертый вел себя тише остальных, но иногда, если Роза прислушивалась изо всех сил, ей казалось, она слышит, как он бормочет что-то себе под нос. Но бормотание было слишком невнятным, чтобы его разобрать, и она подумала, что это молитва.

С Джекобом у нее состоялся откровенный разговор. Она сразу сказала, что сделала в Суде, и посоветовала ему поскорее убраться отсюда, иначе толпа их растерзает. Он ответил, что пока не собирается покидать эти места, что у него еще дела в деревне. Когда она спросила какие, он ответил, что не желает делиться тайнами с женщиной, которую, скорее всего, еще до рассвета подвергнут допросу.

– Это угроза, мистер Стип? – спросила Роза.

– Наверное, ты можешь относиться к этому и так, – ответил он.

– Хочешь, чтобы я взяла их смерть на свою совесть?

– Какую совесть?

Этот ответ сильно развеселил ее, и несколько мгновений, пока она стояла на склоне холма рядом с Джекобом, ей казалось, что наступили прежние времена.

– Ну что ж, – сказала она, – теперь ты предупрежден.

– И это все, что ты собиралась сделать? Предупредить меня и убраться отсюда?

– А что ты предлагаешь?

Она улыбнулась.

– Я хочу, чтобы ты приняла меры и они не преследовали меня.

– Ну, так скажи это. Скажи: «Убей их ради меня, Роза».

Она подалась ближе. Сердцебиение у него участилось – она слышала удары, громкие и отчетливые.

– Если хочешь, чтобы они умерли, нужно только сказать об этом. – Ее губы были так близко от его уха, что почти касались его. – Никто не будет об этом знать, кроме нас.

Он молчал, а потом смиренно пробормотал слова, которые она хотела услышать:

– Убей их ради меня.

И они с мальчишкой отправились дальше.

Теперь Роза ждала, чувствуя себя гораздо счастливее. Хотя он всего несколько часов назад и хотел ее убить, она все больше склонялась к мысли, что лучше бы им помириться. Она отомстила за неудавшееся покушение на ее жизнь и теперь хотела забыть об этом происшествии, если только можно все исправить. А это возможно, она не сомневалась, нужно только постараться быть терпеливой. Может быть, они уже никогда не будут такими, как прежде (попыток завести детей больше не будет – она хоть и скрепя сердце, но согласилась с этим), однако крепкий брак – это не скала. Он изменяется, углубляется, становится зрелым. Так что их отношения с Джекобом могут постепенно наладиться. Они заново научатся уважать друг друга, найдут способы не предавать свою половину.

Эта мысль вернула ее к цели бдения на этом камне. Разве есть более убедительный способ доказать свою любовь, чем совершить ради него убийство?

Она задержала дыхание и напряженно прислушалась. Человек, глотавший звуки, жаловался, что ему тяжело подниматься, говорил, что не может идти дальше. Он должен остаться, а они пусть идут без него.

«Нет-нет», – тихонько сказала она себе.

Роза готова была забрать четыре жизни, и именно так она и поступит. Извинения не принимаются.

Пока мужчины спорили, она приняла решение: хватит ждать. Если они собираются увильнуть, она сама к ним спустится. Глубоко вздохнув, Роза поднялась с камня. С почти девчоночьим предвкушением она двинулась по своим следам вниз, туда, где остановились ее жертвы.

2

Вид у Уилла был ужасный. Серое лицо, разорванная и промокшая одежда, он прихрамывал, а выглядел, подумала Фрэнни, как мертвец. Мертвец, который среди ночи пришел проститься.

Она выбросила глупости из головы. Уиллу нужна помощь – все остальное сейчас не имеет значения. Фрэнни была босиком, но перешагнула через порог и двинулась к Уиллу, утопая ногами в снегу.

– Иди скорей в тепло, – сказала она.

Он покачал головой.

– Нет времени.

Голос у него был такой же больной, как и вид.

– Я пришел за книгой.

– Ты сказал ему?

– Да. Пришлось, – ответил Уилл. – Это его книга, Фрэнни, и он хочет ее вернуть.

Она остановилась, вдруг осознав свою наивность. Уилл пришел не один. С ним Джекоб Стип. Невидимый, где-то в темноте, за границей пятна от фонаря, но неподалеку.

«Может быть, поэтому у Уилла такой больной вид, – подумала она. – Может, Стип избил его или еще что-то с ним сделал?»

Не шелохнувшись, она повела глазами: нет ли движения в тени за его спиной? Нужно как-то заманить Уилла в дом, но при этом не вызвать подозрений у Стипа.

– Книга наверху, – сказала она как можно небрежнее. – Заходи, я ее принесу.

Уилл отрицательно покачал головой, но сделал это не сразу и как-то неуверенно, так что ей показалось, что он не откажется войти в теплый дом, если она будет настаивать.

– Идем, – повторила она, – Всего на пару минут. Я дам тебе чай. И тост с маслом.

Она понимала, что это всего лишь простые домашние радости против того влияния, которое имеет на него Стип. Но ничего другого у нее не было.

– Я не хочу… заходить, – сказал Уилл.

Она безразлично пожала плечами.

– Как знаешь. Тогда пойду за книгой.

Фрэнни повернулась к нему спиной, спрашивая себя, что она будет делать, вернувшись в дом. Оставить ли дверь открытой в надежде заманить Уилла за порог или закрыть, защищая свой дом и свою жизнь от человека, который стоит в тени?

Она нашла компромиссное решение: оставила дверь приоткрытой на случай, если Уилл передумает. Потом, отбивая дробь зубами, двинулась вверх по лестнице. Из кухни раздался голос отца:

– Ты молоко принесла?

– Я сейчас спущусь, па, – откликнулась Фрэнни и поспешила в свою комнату.

Она точно помнила, где спрятала книгу, и через секунду та была у нее в руках. Фрэнни прошла уже половину пути вниз по лестнице, когда услышала голос Шервуда:

– Ты что делаешь?

Она подняла глаза на лестничную площадку, стараясь держать книгу так, чтобы он спросонок ее не увидел. Но опоздала.

– Куда ты ее несешь? – спросил брат, приближаясь к лестнице, чтобы спуститься вслед за сестрой.

– А ну, не смей сюда идти! – приказала она, подражая самому суровому голосу матери. – Я это серьезно, Шервуд.

Ее строгий тон не остановил его. Хуже того – из кухни вышел отец и попытался ее утихомирить:

– Тихо, Фрэнни, маму разбудишь…

Он перевел глаза на дверь, распахнутую порывом ветра.

– Неудивительно, что тут такой сквозняк! – сказал он и направился к двери.

Фрэнни охватила паника, и она бросилась вниз по лестнице, чтобы его опередить.

– Я закрою! Можешь не спешить!

Но она опоздала. Отец оказался у двери раньше и, выглянув на улицу, увидел Уилла.

– Что тут, черт побери, происходит? – сказал он, поворачиваясь к Фрэнни, которая уже была рядом. – Ты знала, что он здесь?

– Да, папа…

– Господи милостивый! – сказал он, повышая голос. – У вас, ребята, мозгов совсем нет? Уильям! Ну-ка, заходи. Ты меня слышишь?!

Фрэнни через плечо отца видела Уилла. У нее вдруг появилась надежда, что тот подчинится. Но Уилл отступил на несколько шагов.

– А ну иди сюда! – потребовал Джордж, выходя за порог.

– Па, не надо… – начала было Фрэнни.

– Замолчи! – отрезал отец.

– Он не сам по себе, па.

Этого оказалось достаточно, чтобы его решимость куда-то подевалась.

– Что ты такое говоришь?

Фрэнни вышла на крыльцо.

– Пожалуйста, оставь его.

И тут сдерживаемый гнев отца прорвался наружу.

– А ну в дом! – завопил он. – Ты меня слышишь, Фрэнсис?

Она была уверена, что его слышали все соседи. Теперь только вопрос времени, когда они высыпят на улицу и станут задавать вопросы. Для всех будет лучше, если она вручит книгу Уиллу, чтобы он передал ее Стипу. Книга была собственностью Стипа. Всем будет лучше, если она вернется к хозяину.

Но прежде чем Фрэнни успела пренебречь приказом отца и выйти из дома, ее перехватил Шервуд.

– Кто это там? – спросил он.

Утром у него изо рта дурно пахло, руки были потные.

– Только Уилл, – солгала она.

– Ты врешь, Фрэнни. Это они?

Он вглядывался мимо нее в темноту. Потом сказал: «Отдай книгу» – и попытался выхватить ее из рук Фрэнни. Но та не выпустила ее, изо всех сил пихнула брата в грудь, заталкивая его назад, в холл. По лестнице уже спускалась миссис Каннингхэм, спрашивая, что там происходит, но Фрэнни предпочла не заметить ее и выскочила на снег, когда отец схватил Уилла, у которого, кажется, уже не осталось сил отступать. Его серое лицо было безвольным, тело не слушалось.

– Не смейте, – услышала Фрэнни голос Уилла, когда ее отец схватил его.

Но едва мистер Каннингхэм коснулся Уилла, ноги у мальчика подкосились, а глаза закатились под трепещущие веки.

Фрэнни не стала смотреть, что с ним. Она быстро прошла мимо отца, который подхватил безжизненное тело Уилла, стараясь не упасть вместе с ним, а потому не мог остановить ее. Она выскочила на середину улицы и подняла дневник высоко над головой, чтобы его мог видеть Стип.

– Вот что вам надо, – сказала она едва слышно. – Подойдите и возьмите.

Она круто развернулась, ожидая, что он даст знать о себе. На крыльце стояла мать, требуя, чтобы Фрэнни немедленно вернулась в дом. Соседка миссис Дейвис стояла у калитки, рядом тявкал ее терьер Бенни. Из своего фургона с недоуменным выражением на лице выходил молочник Артур Ратбон.

И тут, разворачиваясь в другую сторону, она увидела Стипа. Он приближался уверенным шагом, уже протягивая руку в перчатке, чтобы взять свою вещь. Фрэнни хотела, чтобы расстояние между врагом и крыльцом ее дома было как можно больше, а потому не стала ждать, когда он подойдет, а двинулась навстречу, к противоположной стороне улицы. Как ни странно, она ощущала лишь слабые уколы страха. Эта улица была частью ее мира: ворчащая мать, тявкающая собака, молочник… Здесь Стип бессилен, даже в темноте.

Их разделяли два-три ярда, и теперь она смогла разглядеть его лицо. Он был счастлив, а его взгляд – прикован к книге в ее руке.

– Хорошая девочка, – пробормотал он и выхватил книгу – она и глазом моргнуть не успела.

– Он не хотел ее брать, – крикнула она на тот случай, если Стип вынашивает планы относительно Шервуда. – Он не знал, что она такая важная.

Стип кивнул.

– А она ведь важная? – спросила она, надеясь и в то же время понимая всю тщетность этой надежды, что он даст ей хоть какое-то представление, пусть и самое туманное, относительно содержания книги.

Но если он и понял ее намерение, то не собирался выдавать никаких тайн.

– Скажи Уиллу, пусть поостережется Господина Лиса.

– Господина Лиса?

– Он поймет, – сказал. Стип. – Теперь он тоже часть этого безумия.

С этими словами он развернулся и двинулся по улице – мимо склада ее отца, мимо Артура Ратбона, который предусмотрительно посторонился, мимо почтового ящика на углу и исчез из вида.

– Фрэнни!

Голос матери.

– Ты вернешься в дом наконец?!

Даже теперь, когда Стипа уже не было видно, Фрэнни не могла отвернуться.

– Фрэнни! Что я тебе говорю?!

Она нехотя перевела взгляд на дом. Отцу удалось отчасти донести, отчасти волоком дотащить Уилла до крыльца, где стояла мать, обнимавшая Шервуда.

«Ну, сейчас начнется, – подумала Фрэнни. – Вопросы, вопросы, и ни малейшего шанса что-то утаить. Хотя после сегодняшнего это вряд ли имеет значение. Уилл вернулся, его приключения закончились, так и не начавшись, и больше нет нужды лгать во спасение. Остается только сказать правду, какой бы странной она ни была, и принять последствия».

С тяжелым сердцем и пустыми руками, она двинулась к крыльцу, где, уткнувшись в грудь матери, рыдал Шервуд – рыдал так, словно не собирался останавливаться.

XIV

Три часа спустя, когда занялся хмурый день и подошел второй фронт метели, Джекоб и Роза встретились на Скиптон-роуд, в нескольких милях к северу от долины. Они не назначали место встречи, но все же пришли сюда (Джекоб из долины, Роза с камня в холмах) с разницей в пять минут, словно условились о рандеву.

Роза всегда напускала тумана, когда заходила речь о том, что она сделала со своими преследователями, но все же выяснилось, что была настоящая погоня, в которой она знала толк.

– Один из них бежал и бежал, – сказала она. – И я была так зла, когда догнала его, что…

Она замолчала и нахмурилась.

– Я знала, что это ужасно, потому что он был как ребенок. Ну, ты знаешь, какими они бывают. – Она рассмеялась. – Мужчины как дети. Не все, конечно. К тебе это не относится, Джекоб.

Порыв ветра со снегом принес вой приближающихся полицейских сирен.

– Нужно двигаться, – сказал Джекоб, поглядев на дорогу сначала в одну, потом в другую сторону. – Ты куда хочешь?

– Туда, куда ты, – ответила она.

– Хочешь, чтоб мы шли вместе?

– А ты – нет?

Джекоб тыльной стороной руки в перчатке вытер нос: с него капало.

– Пожалуй, я не против. По крайней мере, пока они не прекратят погоню.

– Да пусть приходят, – сказала Роза с мрачной улыбкой. – Я не прочь порвать им глотки, им всем.

– Ну, всех не убьешь, – заметил Джекоб.

– Неужели? – спросила она с улыбкой, словно ребенок, выпрашивающий игрушку у взрослого.

Джекоб едва не рассмеялся против желания. Она всегда устраивала такие сценки, чтобы его развлечь: Роза-школьница, Роза-грубиянка, Роза-поэтесса. Теперь перед ним была Роза-живодер, настолько погрязшая в убийствах, что даже не помнит, что сделала и с кем. Если он не хочет путешествовать в одиночку, разве найдешь спутницу лучше, чем эта женщина, которая знает его так хорошо?

И только на следующий день, читая «Дейли телеграф» в кафе Абердина, они разобрались, что же натворила Роза, хотя в газете было как никогда мало подробностей. Два из четырех тел, найденных на холме, были расчленены, а некоторые части одного из них так и не были обнаружены. Джекоб не стал спрашивать, съела она их, закопала или разбросала по дороге, уходя, чтобы порадовать диких зверей. Он просто прочел заметку и передал газету Розе.

– У них есть хорошее описание нас обоих, – заметил он.

– Это детишки наболтали.

– Да.

– Нужно вернуться и прикончить их, – сказала она нараспев и добавила, брызгая слюной: – В их кроватях.

– Мы сами виноваты. Ну, да это не конец света. – Он усмехнулся в кружку с «Гиннесом». – А может, и конец.

– Я предлагаю двигаться на юг.

– Не возражаю.

– Сицилия.

– Есть какие-то конкретные причины?

Она пожала плечами.

– Вдовы. Пыль. Не знаю. Просто мне пришло в голову, что это хорошее место, где можно затаиться, если у тебя это на уме.

– Ненадолго, – сказал Джекоб, ставя на стол пустую кружку.

– У тебя предчувствие?

– У меня предчувствие.

Она рассмеялась.

– Ужасно люблю, когда у тебя предчувствие, – сказала она, накрывая его руки своими. – Я знаю, мы наговорили друг другу много жестоких слов в последние дни…

– Роза…

– Нет-нет, выслушай меня. Мы говорили жестокие слова, и говорили их от души. Давай будем честны: мы говорили их от души. Но… я тебя очень люблю.

– Я знаю.

– Я спрашиваю себя, знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю, – сказала она, подаваясь к нему. – Потому что я ведь тебя не люблю.

Он недоуменно посмотрел на нее.

– То, что я чувствую к тебе, – очень глубоко во мне, очень далеко уходит в мою душу, в самую мою суть, Джекоб.

Она вперилась в него взглядом, и он тоже смотрел на нее не мигая.

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

– То же самое чувствую и я…

– Не говори, если нет.

– Клянусь, что чувствую, – продолжал Джекоб. – Я понимаю это не больше, чем ты, но мы принадлежим друг другу. Я признаю это.

Он поцеловал ее ненакрашенные губы. У них был вкус джина. Но сквозь алкоголь чувствовался другой вкус, какого не было ни у каких других губ в мире – только у его Розы. Если бы кто-нибудь сказал ему сейчас, что она не само совершенство, он убил бы эту сволочь на месте. Она была настоящее чудо, когда он смотрел на нее вот так, незамутненным взором. А он – счастливейший из мужчин, потому что идет по земле бок о бок с нею. Ну и пусть на его работу уйдет еще столетие – ерунда. Рядом с ним Роза, непреходящий знак того, что ждет его в конце пути.

Он жадно приник к ее губам, и она ответила на его страстные поцелуи с не меньшей страстью, и наконец они сплелись телами так, что никто из посетителей кафе не смел кинуть взгляд в их сторону, чтобы не покраснеть.

Потом они пошли на пустырь рядом с железнодорожными путями. И там, когда сумерки, сопровождаемые снегопадом, опустились на остров, завершили совокупление, начатое в здании Суда. На сей раз страсть накрыла их с головой, так что пассажир какого-нибудь поезда из тех, что промчались мимо, увидев их в грязи, мог решить, что перед ним не два существа, а одно: единое безымянное животное, залегшее рядом с железнодорожными путями в ожидании, когда можно будет перебраться на другую сторону.