Текст книги "В древнем царстве Урарту"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

В пылу битвы ассирийский полководец не забыл дать приказание найти раба-предателя и доставить к нему для расправы. Два десятка отборных всадников умчались к месту самой ожесточенной схватки, где им было велено искать могучего чернобородого раба с рваными ушами.

Между тем наступила ночь, и сражение продолжалось при свете факелов и костров. Воины Белушезиба яростно сражались с урартами. Замешательство, которое произошло в ассирийском войске при внезапном нападении урартов, постепенно проходило, и Белушезиб видел, что не все еще потеряно.

На рассвете подоспели ассирийские колесницы и конница. С новой силой разгорелась битва. Ассирийцам удалось окружить большую группу урартской пехоты, и Белушезиб уже готов был забрать их в плен и обезглавить. Но в это время из-за гор появились новые тысячи урартских воинов. Они отбили своих пехотинцев и с победными криками бросились на ассирийцев.

Среди конных воинов, особенно отважных в бою, выделялся храбрый всадник в бронзовом шлеме, с помятым щитом. Это был Габбу. Он разил врагов своим острым копьем и так яростно отбивался от наседающих на него ассирийцев, что обратил на себя внимание всадников, которые были посланы Белушезибом на поиски раба. Всадники примкнули к ассирийской коннице и окружили отважную сотню Габбу. Казалось, гибель была неминуема. Габбу видел, как падали замертво его воины, которые всего лишь мгновение назад бесстрашно отбивались от врагов. Он с яростью наносил удары копьем, и каждый раз падал ассирийский всадник.

Но врагов было много, значительно больше, чем урартов. Что делать? Может быть, послать Рапага к Улусуне за помощью? Его сотня оказалась самой крайней в долине. Полководец, должно быть, не видит, в какой они опасности. Габбу ищет глазами Рапага, но не видит его. Неужели он убит? Не может быть… Только что он был рядом и прикрывал его своим щитом. Где же он, почему его не видно? Габбу яростно отбивается, подбадривает смелых воинов, которые сражаются рядом с ним и разят врагов своими копьями, а сам думает о том, что наступают последние мгновения его жизни.

– О боги, защитите! – шепчет Габбу. Вот упало еще трое лучших метальщиков копий. Надо отомстить! Габбу замахивается копьем и в тот же миг чувствует, как заметался под ним его горячий конь, его верный друг в этой страшной битве. У коня подбиты передние ноги, он падает… Габбу вскакивает и, пронзив ассирийца своим копьем, стаскивает его с лошади и садится на нее. Всадники, посланные на поиски Габбу, хотят взять его живым. Это они подбили его коня и теперь снова целятся. Но Габбу вовремя укрывается щитом. Снова ушла в сторону ассирийская стрела. Слышны воинственные крики урартов. Боги милостивы! Не они ли прислали сотню отважных урартских всадников? Впереди – смелый воин. Он словно слился со своим горячим конем. На лету пускает меткие стрелы. В страхе бегут от него ассирийцы. Габбу силится вспомнить, где он видел этого всадника. Да это же Луех!

– Отважен! – восхищается Габбу.

Он видит, как отступают воины Белушезиба, которые пытались замкнуть его сотню в кольце.

Вот когда пришло спасение! Но в этот миг Габбу настигает вражеская стрела. Он падает, раненный в бедро, и слышит крик ассирийца:

– Умри, предатель! Не удалось взять тебя живым…

И хотя ассириец далеко и не может услышать, Габбу шепчет:

– Не умру!..

Напрягая последние силы, он вырывает стрелу из раны. Кровь хлещет и заливает одежду воина. У Габбу потемнело в глазах. Вдруг показалось, что он летит в пропасть… Но в это время чьи-то сильные руки подхватили его.

…Габбу очнулся на зеленой траве. Кругом было тихо. Как странно!.. Где же он? Почему болит бедро? Почему нельзя шевельнуть ногой? Кто это склонился над ним и шепчет что-то? Сделав большое усилие, Габбу открывает глаза и видит Рапага:

– Ты жив, Рапаг?

– Слава богам, они спасли мне Габбу! – восклицает радостно Рапаг.

Он бросается к беспомощному другу, но тот снова недвижим. Снова закрыты глаза и едва слышно дыхание. Взяв Габбу за голову, Рапаг шепчет нежно и ласково:

– Открой глаза, скажи еще слово, мой добрый Габбу! Ты не должен умереть, ты должен жить… Я не дам тебе умереть… Не оставляй меня одного!

Юноша гладит любимого друга, целует его руки и шепчет слова молитвы на родном языке. Рапагу кажется, что Габбу уже не дышит. Он не может больше сдержать свое горе. Рапаг склоняется к ногам Габбу и неутешно рыдает. Слезы льются на промокшую от крови повязку; Рапагу кажется, что сердце его разорвется от горя. Но Габбу жив. У него нет сил подняться, ему трудно говорить, зато он все слышит и все понимает. Он делает усилие и, прикоснувшись рукой к голове Рапага, тихо, едва слышно спрашивает:

– Где же ты был, мой Рапаг? Я думал, ты погиб…

– Ты жив, Габбу? Тебя ранили, так много крови ушло… Хорошо, что я подоспел вовремя.

– Где же ты был? – спрашивает едва слышно Габбу.

– Я вырвался из вражеского кольца и поскакал к Улусуне просить помощи, – улыбнулся счастливый Рапаг. – Мы примчались к вам, когда ассирийцы уже готовились торжествовать победу: осталось тридцать вои: нов из твоей отважной сотни. Мы прогнали ассирийцев, а многих побили… Много пленных угнали урарты.

– Ты унес меня так далеко, даже не слышно шума битвы, – удивился Габбу. – Где же я?

– Ты за горой, – ответил Рапаг. – Я унес тебя далеко, чтобы не нашли воины Белушезиба. Они ищут тебя – хотели, видно, живым доставить Белушезибу.

– Проклятые! – проскрежетал зубами Габбу. – Теперь мне не подняться и не вернуться на поле битвы.

– На поле битвы ты не вернешься, – согласился Рапаг, – а в дом Аблиукну вернешься. Я отнесу тебя туда на носилках. Когда заживет рана, снова будешь сильным, как прежде.

– Пусть слова твои станут истиной, – ответил тихо Габбу.

* * *

А битва продолжалась, и тысячи воинов Асархаддона сложили свои головы в этой небольшой горной долине.

– Здесь будет кладбище ассирийского войска, – сказал суровый Улусуна, рассматривая в лучах утреннего солнца поле битвы.

Ослепительно сверкали обломки колесниц, помятые и брошенные шлемы. Лежали убитые и раненые воины, носились брошенные кони, а в центре долины яростно сражались конные всадники. Их поддерживали стрелки.

Белушезиб наконец понял, что битва им проиграна. Все его попытки увести свое войско и отступить были бесполезны. Урарты так многочисленны, они так ожесточенно защищались, что даже самые испытанные воины Асархаддона оказались побежденными. Но если урарты победили, то надо сохранить и увести с собой как можно больше своего войска. Хорошо, что с ним оставалась лучшая тысяча царской конницы Асархаддона. Белушезиб оставил ее при себе, чтобы вместе с ними завершить сражение. Но если так ужасен конец этого сражения, то лучше уж спасти от урартских стрел отборных царских всадников.

Белушезиб видел, что воины Русы более многочисленны и более удачливы в этой битве. Он мог послать последнюю тысячу царской конницы, но вряд ли они вернулись бы с победой. Нет, они должны покинуть поле битвы, где успех отвернулся от них. Этот хитрый, коварный жрец Шумукин предсказывал победу. Он потрясал горячей печенью священного ягненка и клялся Асархаддону в том, что к ногам его лягут жалкие воины Русы. А все вышло совсем не так. Что же ждет теперь Белушезиба? Что скажет разгневанный Асархаддон? Он расправится со своим полководцем: он предаст его смерти, мучительной смерти. Белушезиб снова поднимается на вершину горы и осматривает зеленую долину, которая действительно превратилась в кладбище для ассирийского войска.

– Где же справедливость? – шепчет отчаявшийся полководец. – Боги обещали победу, а принесли поражение… Бартатуа, коварный скифский царь, обещал прислать свои полки, а сам угнал их на войну с киммерами…

Разве войско Асархаддона иссякло, стало трусливым, немощным? Разве плохи его отважные лучники и метальщики копий? Ими можно гордиться, это лучшее войско на земле. Нет, никто не скажет, что войско Асархаддона разучилось метать копья и прицеливаться смертельными стрелами. Все осталось в силе и мощи, только он, Белушезиб, поверил в чрезмерное свое могущество: пошел на сильного врага с небольшим войском. Надо было взять с собой все лучшие, отборные тысячи и растоптать копытами коней воинов Русы. А теперь уже поздно… Сейчас он вернется к Асархаддону с позором, зато впредь все полководцы Ассирии будут знать, как надо воевать с урартами, какое готовить для них войско. Пусть знают: урарты – могучий враг! Пусть узнает об этом и Асархаддон! Ведь говорил же он, что урарты сильны и злобы полны. И верно говорил: его осенили боги. Но почему же он тогда дал так мало войска? Почему боги отступились от Белушезиба? Нужно воздать щедрую жертву Шамашу, чтобы не гневался и простил его, жалкого воина.

Белушезиб собрал тысячников и приказал трубить отступление. Он велел всем спешить в сторону Ниневии.

– Идите, – сказал он, – не зная остановки, не зная привала, не зная ни минуты отдыха.

А тем временем Улусуна писал Русе:

«Царю, моему господину, – твой раб Улусуна. Да будет мир и благополучие над страной твоей, над землями твоими, над дворцами твоими! Сердце моего царя да будет довольно. Гонцы мои принесут тебе добрые вести о великой победе над войском ассирийским. Войско ассирийское, что шло на Тушпу с военачальником Белушезибом, мы победили, превратили в прах. Воинов их отважных, лучников и ловких копьеносцев, мы умертвили и бросили на поле битвы. Две тысячи пленных воинов Асархаддона будут доставлены в твой город Тушпу. Будут они навеки рабами моего господина, на то воля богов наших!

Военачальник ассирийский Белушезиб в страхе бежал от моего оружия и на взмыленных конях своих умчался в Ниневию. Жалкие остатки его войска последовали за этим трусливым шакалом Ассирии».

По дороге в Тушпу потянулась вереница повозок с военной добычей. За ними брели пленные со связанными руками. Воинов, раненных в битве, несли на носилках, сплетенных из стеблей растений.

Рапаг сделал носилки для своего друга. Бедный Габбу не мог даже подняться. Заботливый Рапаг ни на минуту не оставлял его в пути.

– Как я рад, что тебя медведь не съел! – шутил Габбу.

– А я рад, что ты устоял перед вражескими стрелами. Воины Белушезиба не жалели их для тебя.

– Ты обещал узнать, где Луех, который спас меня в бою.

– Должен сообщить тебе печальную весть, – признался Рапаг. – В том бою Луех погиб. Он сгоряча бросился в самую гущу вражеской конницы. Его и пронзила ассирийская стрела.

– Горестно мне слышать эту весть, очень горестно!

Габбу поник головой и долго ни о чем не спрашивал. Перед взором его снова ожила последняя битва и статный всадник на горячем коне, разящий врага своими стрелами. Как был он могуч и силен! И вот нет его…

Слава о подвиге беглого раба разнеслась по всему войску. В каждой сотне говорили о Габбу. А люди из его сотни были особенно внимательны: они по очереди несли раненого Габбу через горы, через реки, пробирались через ущелья.

– Тебе почет большой, как царю! – пошутил как-то старый воин, обращаясь к Габбу. – На носилках прибудешь в свой дом. У них из драгоценного дерева с позолотой, а у тебя – из сухих ветвей.

– Да еще казны меньше, чем у царей, – ответил шуткой Габбу, разводя руками. – Нам что-нибудь дадут из добычи? – спросил он у старика.

– Немного положено! – посмеялся тот. – Наше дело – воевать да кровь проливать. Добычу будут делить царские чиновники… Или ты с неба свалился, порядка не знаешь?

– Я не знаю порядка, – признался Габбу. – Ведь я из рабов беглых, недавно бежал от цепей Асархаддона. Думал, на родной земле другая жизнь, а она такая же, как там… – И он протянул руку в сторону гор, за которыми была Ниневия.

– Чем же ты займешься на родной земле? – спросил старый воин.

– Дома буду строить, – ответил Габбу. – Вот стану на ноги и снова буду камни тесать. Храм построим богу Тейшебе в честь нашей битвы. Отомстил я за отца своего Нарагу! Жаль только мне старого Аплая. Если он жив, то тяжкая будет у него доля.

Старый воин спросил, кто такой Аплай, и Габбу охотно рассказал ему о замечательном мастере, о том, как Аплай послал его спасать землю отцов.

В Тейшебаини Аблиукну радостно встретил своего нового друга. Таннау целые дни проводил у постели раненого и подолгу слушал его рассказы о битве в горах, о жизни рабов в Ассирии. Мальчик удивлялся тому, что урарты, попавшие в рабство в Ассирию, терпят цепи Асархаддона и не бегут, как сделал это Габбу.

– У них нет Аплая, – ответил с грустью Габбу. – Ведь Аплай помог мне бежать. А теперь будет тяжкой его судьба: ему не простит Асархаддон, как только дойдет до него весть обо мне.

– Аблиукну говорил, что ты перехитрил Белушезиба? – спросил нерешительно Таннау. – Он тебе награду приготовил.

– Какую награду? – удивился Габбу. – За что награду? За битву?

Но тут мальчик спохватился, что выдал секрет деда, и умолк.

Вскоре Аблиукну сам принес Габбу превосходный меч в ножнах. На блестящей бронзовой поверхности ножен была сделана тонкая чеканка – изображение битвы урартов с ассирийцами. Всадники и колесницы были совсем настоящие. Габбу восхищенно рассматривал меч.

– Это тебе награда за твои подвиги, – сказал Аблиукну, подавая Габбу меч.

– Я такой же воин, как и другие, – ответил Габбу, прижимая к сердцу подарок Аблиукну. – Я сделал все для спасения родной земли. Ведь я знаю, как ужасна жизнь раба…

– А я подумал о том, что ты отважный воин, – улыбнулся Аблиукну, – но никто не даст тебе награды. Царь Руса уже забыл о твоем подвиге, а военачальник Улусуна даже не дал тебе одежды новой за твои труды. Вот как скупы цари и их приближенные! Пусть мой меч будет тебе наградой. Я от всего сердца дарю его тебе.

– Мне дорог твой меч, Аблиукну, – сказал растроганный Габбу, прижимая к груди драгоценный подарок.

Рапаг с восхищением рассматривал подарок Аблиукну. Он никогда в жизни не видел такой тонкой работы и представления не имел о том, что есть на свете такие мастера.

– И ты будешь такие мечи ковать? – спросил Рапаг Таннау, занятого работой.

– Буду мечи ковать, – ответил Таннау. – Буду шлемы и щиты делать для воинов Урарту. Не хочу, чтобы враги пришли на нашу землю! Плохо, когда враги приходят и уводят в рабство.

Как только Габбу стал ходить и смог взяться за работу, киммер собрался в родные края, к синему морю. Как ни жаль было ему расставаться с Габбу, он все же решил выполнить завещание отца и дойти до родной земли. Когда настал час расставания, Аблиукну сообщил друзьям, что добрые люди не оставили юношу и представился ему случай пойти в дальние края с купцами, что везут в страну киммеров бронзовые слитки.

Прощаясь с киммером, Габбу крепко обнял юношу.

– Мы не клялись на мечах, как делают это цари, – сказал он, – а дружба наша крепка, как бронзовый щит: он не боится ударов меча. Будем же помнить друг друга! Помни Габбу, как не забуду я Рапага.

Юноша зарыдал.

– Мой добрый, мой мудрый Габбу! – шептал он сквозь слезы. – Как же мне расстаться с тобой? Мое сердце разрывается от горя… Вот я уйду и никогда больше не увижу тебя! Высокие горы скроют тебя от моих глаз…

– И мне горестно, – отвечал Габбу. – Я полюбил тебя, как брата. Я хотел бы не разлучаться с тобой. Но как быть? Ведь отец послал тебя в страну своих предков… У тебя хороший замысел, Рапаг. Если будешь мужественным и отважным, быть может, поднимешь киммеров и поведешь их на великую битву. Пусть задрожат цари Ассирии! Пусть отважные киммеры разорят их дворцы и храмы! Ты освободишь из рабства киммеров и заслужишь их вечную благодарность…

– Не только киммеров, – прервал его Рапаг. – И урартов освобожу, египтян и мидян. Всех рабов, что в цепях Асархаддона добывают ему богатство! Настанет час возмездия!

– Я слышу святые слова! – воскликнул Аблиукну. Занятый своей работой, он не принимал участия в беседе друзей, но когда услышал разговор о возмездии царям, захотелось и ему сказать свое слово. – Постойте, друзья, – сказал он с таинственным видом. – Я вспомнил древнее сказание о восстании рабов в Египте. Его рассказал мне бедный Тутмос, старый ювелир из Египта. Он попал в рабство и потому постоянно вспоминал тех, кто, не боясь владык, поднялся против рабства и угнетения.

– Расскажи нам это сказание, – попросил Рапаг. – У нас еще свежи следы рабских цепей, мы их не забыли.

– Это было давно, – начал Аблиукну, – так давно, что не знают люди, было то или не было. Но что-то было в той далекой древности, если многие поколения людей хранили в своей памяти эти события. И вот говорят, что настал день, когда фараоны египетские были свергнуты простыми людьми. Кто был богат, кто спал на золотом ложе – тот очутился на голой земле. А кто всю жизнь гнул свою спину в ярме вола – тот надел прозрачные одежды, натерся благовониями и улегся на царском ложе. У кого не было и ягненка – появилось целое стадо. Ремесленник, всю жизнь проработавший на царя, стал знатным, а знатные стали пастухами…

– Вот какие были чудеса! – воскликнул восхищенный Габбу. – Слушай, Рапаг! Слушай и запоминай.

– Я слушаю про то чудо из чудес, – кивнул юноша с улыбкой. – Мне кажется, что я вижу Асархаддона, повергнутого ниц перед его рабами, в цепях и колодках.

– И вот, говорят, – продолжал Аблиукну, – будто настал день, когда все богатства страны попали в руки бедняков, а кнут надсмотрщика очутился в руках рабов. Все перевернулось, все переменилось.

– А кто же поднял тех рабов? – спросил Габбу. – Кто собрал их воедино?

– Вот этого Тутмос не знал, – ответил Аблиукну.

– А ведь были такие люди, – промолвил задумчиво Габбу.

– Я уйду на землю отцов и подниму киммеров против врагов наших. Киммеры будут свободны! – воскликнул Рапаг.

– Святое слово – свобода! – ответил ему Габбу. – За это слово можно и жизнь отдать.

Рапаг простился со всеми и ушел. И долго еще слышалось в горах:

– Прощай, Габбу!

– Прощай, Рапаг!

* * *

Весть о победе урартов и гибели войска Асархаддона быстро разлетелась по городам и селениям Урарту. Из уст в уста передавалась молва о беглом рабе Габбу, который заманил ассирийское войско в непроходимые горы и устроил ему ловушку. О нем слагали легенды, о нем рассказывали чудеса. Говорили, будто Габбу своими руками уничтожил несколько сот ассирийцев и захватил богатую добычу.

Узнал о подвигах Габбу и лазутчик Асархаддона Белиддин – он по-прежнему рыскал по городам и селениям Урарту, – и до него дошла весть о том, что раб, перехитривший ассирийского полководца, бежал из Ниневии. Этого раба звали Габбу, и о нем рассказывали, будто храбростью своей он всех превзошел.

«Значит, не только силой и могуществом своим победили урарты, – думал лазутчик. – Хитростью раба воспользовались! Так вот кто был чернобородый воин в красной рубахе! Потому он так смело говорил о походе Асархаддона. Он все знал, этот жалкий раб. Теперь не избежать мне гнева Асархаддона. И все же надо сообщить царю. Если не сообщишь, еще хуже будет. О, горькая судьба лазутчика! Служи, как верный пес, а жди только кары. Вот вернусь – и жизни конец».

Белиддин должен был сообщить Асархаддону необычайную новость.

«Вот что может сделать беглый раб, – писал он в своем донесении. – Он может выдать тайны твоего дворца, сокровенные мысли царя, моего господина. Пусть зорче охраняют рабов охранники и надсмотрщики. Пусть не будет пощады им…»

* * *

Страшен был гнев Асархаддона, когда бесславно вернулось войско Белушезиба. Царь не пожелал слушать объяснений полководца, он приказал заковать его в колодки и спустить в глубокую яму, где сгнило немало людей, посаженных туда царями Ассирии.

Снова закрылся в своей библиотеке Асархаддон, снова диктовал писцу запросы богу Шамашу. Приказал готовить щедрые жертвы разгневанному божеству.

Тщетно валялся у ног царя верховный жрец Шумукин: гнев Асархаддона был страшен. И даже Шумукину нельзя было добиться его милости.

В то утро, когда грозный Асархаддон запрашивал бога Шамаша о том, какие еще бедствия грозят ему и его царству, прибыло послание Белиддина. Только сейчас Асархаддон узнал о беглом рабе Габбу, который сумел перехитрить испытанного в боях полководца Белушезиба.

Тотчас же к ногам царя был брошен начальник рабов Набули.

– О ты, жалкий пес! – воскликнул Асархаддон. – Так ли служат царям Ассирии? Так ли охраняют рабов? Есть ли такая кара, которая была бы достойна твоей дурной головы? Тебя растерзают голодные псы! Твои кости будут брошены шакалам!

Набули ломал руки в горестном отчаянии.

– Сжалься, царь, мой господин! – молил он. – Я служил тебе верой и правдой. Все рабы беглые были пойманы, всем были отрублены головы, и тела их были брошены собакам. Лишь один беглый раб, каменотес Габбу, смог скрыться. Этот раб был отдан Шумукину, и работал он вместе с твоим старым рабом Аплаем.

– Почему же вы не поймали раба? – кричал Асархаддон. – Где вы искали его? Вы искали его на дорогах, а он бежал через горы и устроил ловушку моему полководцу. О милостивые боги, что делать с тобой? Как испепелить тебя?

– Я охраняю рабов, я наказываю их нещадно… – лепетал Набули.

– Почему я не знал об этом Габбу, когда он был моим рабом? – спрашивал царь. – Почему его хитрость не пошла на пользу царям Ассирии?

– Это был ничтожный раб, – отвечал Набулин, дрожа от страха. – Он не проявлял ни ума, ни хитрости. Простой каменотес. Он ничем не отличался от других рабов. Как можно было его распознать?

– И ты смеешь говорить, что он ничем не отличался от других рабов, когда он хитростью победил отважного Белушезиба?.. Дайте ему двести плетей, чтобы прояснилась его гнилая голова! – приказал царь, указывая кончиком башмака на лежащего у трона Набули.

Крепкие руки схватили Набули, закрутили его веревками и потащили из дворца, как тащат быка, обреченного на жертву богу Шамашу.

– Вели сжечь Аплая! – кричал Набули в оправдание. – Это он помог Габбу бежать из Ниневии…

Но его уже никто не слушал. Теперь разгневанный царь приказал позвать Шумукина.

В то время, когда дрожащий от страха Шумукин повалился к ногам грозного царя, у дворцовой стены собрался народ. С любопытством смотрели люди на расправу с коварным Набули. Каменотесы, стоявшие на крыше дворца, отлично видели, как был отомщен их враг.

– А завтра будет другой, – сказал возница из маннев, сваливая у стены глыбы белого камня. – Ведь не один Набули у царей Ассирии!.. А знаете ли вы, за что он наказан? – спросил он многозначительно. И рассказал удивительную новость, которую сообщил ему раб, прислуживающий на кухне царя.

– Габбу перехитрил Белушезиба? Возможно ли это?.. Урарты победили ассирийцев? Возможно ли это? Ха! Ха! Ха!.. – слышалось со всех сторон. Радость обуяла этих несчастных, обездоленных людей.

– Подумайте, раб Габбу, наш Габбу устроил им ловушку! Надо сообщить об этом Аплаю, он работает в храме Шамаша. Как бы это сделать? Такую радость надо скорее донести до старика.

– Я скажу ему, – предложил молодой киммер, знавший и Габбу и старика Аплая.

Юноша побежал к храму, стараясь не попадаться на глаза охранникам. В храме было пусто, и только у бронзовой статуи Шамаша стоял, согнувшись, Аплай. Старик так ослаб от непосильной работы, что едва держался на ногах. Последнее время он не покидал этого места, потому что не в силах был дойти до своей хижины. Когда Шумукин приходил и спрашивал, где раб, присланный ему для помощи, он говорил, что раб послан за глиной или готовит литье. Аплай сам удивлялся тому, откуда брались у него силы для работы. Он совсем не спал и долгие ночи все трудился и трудился. Одна мысль тревожила его: узнает ли он о победе урартов? Узнает ли о том, что Габбу выполнил свой долг? А может быть, Габбу погиб в горах? Прошло так много времени… Старику казалось, что прошли годы с тех пор, как он расстался с Габбу. «Еще немного терпения», – говорил сам себе Аплай.

Но почему не приходит к нему разъяренный Шумукин? Почему не угрожает мучительной смертью за бегство Габбу? Возможно ли, что он так и не узнал о бегстве раба? Поистине боги милостивы!

В это утро Аплай совсем обессилел. Он должен был обивать окалину бронзовым молотком, но молоток то и дело выпадал из его рук. Вдруг старик услышал легкие шаги и голос юноши:

– Большие вести, Аплай!

– Какие? – спросил, волнуясь, старик. – Говори скорее!

– Говорят, что Габбу бежал в Урарту и вместе с войском урартским пошел на ассирийцев! Да еще, говорят, перехитрил ассирийцев: забрался в их лагерь и повел Белушезиба прямо к урартам. Устроил ловушку.

Старик словно окаменел от радости. Так вот он, этот счастливый миг!

– Говори, что еще знаешь, – попросил он, но тут же покачнулся и упал, сжимая в руках бронзовый молоток.

Юноша в страхе убежал.

А когда разъяренный Шумукин пришел в храм, чтобы предать раба мучительной смерти, он увидел: у ног великого Шамаша лежал мертвый раб. На его измученном, морщинистом лице застыла торжествующая улыбка, а в руках он крепко сжимал бронзовый молоток.

Верховному жрецу храма Шамаша показалось, что мертвый раб смеется над ним и угрожает ему молотком… Ему почудился звон цепей, послышались стоны рабов. Шумукин в страхе попятился назад и, как безумный, бросился бежать. Он бежал и падал, а стоны догоняли его, и жрецу казалось, что не только Аплай угрожает ему бронзовым молотком, но и все замученные Асархаддоном рабы поднимаются из могил, чтобы отомстить за свои страдания.

Звон цепей и стоны долго преследовали Шумукина. И среди них отчетливо слышался голос Аплая:

«Поднимайтесь, рабы Ассирии! Мстите за себя!»