Текст книги "В древнем царстве Урарту"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Не горюй, сам же медведь тебя вылечит, – утешал его Габбу. – Вот посмотришь, как целебно горячее сало медведя.

Габбу устроил мягкую постель из листьев и трав и осторожно уложил юношу. Потом он вырезал кусок сочного медвежьего мяса и, поджарив его на костре, накормил Рапага.

– Когда ты будешь сыт, – сказал он юноше, – злые духи не посмеют войти в твое тело. А ночью я буду их отгонять песней.

Габбу верил, что в тело человека забираются злые духи, которые терзают больного и заставляют его стонать. Он с детства помнил, что злых духов выгоняют громкой песней и хорошей едой.

Много забот появилось у Габбу. Надо было содрать шкуру и разделить медвежью тушу, чтобы мясо подсушилось на солнце и сохранилось надолго. Нужно было сделать хижину из прутьев, чтобы укрыться в ней от дождя и зверя. Габбу понимал, что теперь не скоро удастся покинуть эту стоянку: не так-то просто залечить израненную ногу Рапага, а покинуть Рапага нельзя – он может погибнуть в лесу.

Всю ночь Габбу жег костер и всю ночь плел стены для хижины. Он старательно вспоминал песни, которые слышал в детстве, и его могучий голос звенел в темном лесу, пугая спящих птиц.

– Оставь меня, Габбу, иди вперед! – просил его юноша, когда прошла мучительная ночь. – Я буду лечиться и, если смогу, сам дойду до синего моря. А если не смогу, значит, погибну.

– Ты не знаешь каменотеса Габбу, если предлагаешь мне бросить друга в беде, – отвечал Габбу, сурово глядя на юношу. – Ничто не разлучит нас, пока мы не достигнем цели. К весне мы доберемся до Тушпы. А нам важно лишь опередить ассирийцев.

– Ты послан мне вечерней звездой, – говорил растроганный Рапаг. – Я никогда не забуду тебя!

К полудню следующего дня, когда на палке было одиннадцать зарубок, Габбу поставил стены хижины и покрыл их громадными листьями дикого растения. Высоко на дереве было уложено на ветвях медвежье мясо. Киммер лежал на мягкой постели и смотрел, как Габбу плетет сандалии из стеблей сухих трав.

– Золотые руки у тебя, Габбу! – восхищался Рапаг. – Мне кажется, что нет такой вещи, которую ты не смог бы сделать своими руками.

– А вот дома своего не смог построить, семью не смог завести. Погибла в рабстве моя молодость! – ответил Габбу. – Руки мои принадлежали злобным царям Ассирии.

– Ты прав, Габбу, – согласился киммер. – Но все же не твоя в том вина: боги так задумали.

* * *

Дни проходили в труде и заботах. Габбу постоянно находил себе работу: то крышу подправит, то за сухими травами для постели сходит, то капканы ставит. Габбу уже удалось поймать лисицу и двух барсуков. Хотелось побольше шкур заготовить, чтобы сшить на зиму теплую одежду. Дни становились холоднее, и дожди зачастили: надо было готовиться к зиме. Габбу беспокоился о крыше для хижины. Он долго выбирал прутья и стебли диких трав и наконец засел за какое-то сложное плетение.

– Хочу сделать крышу, чтобы не мокнуть под дождем, – пояснил он Рапагу.

– А ты мне поручи эту работу, – предложил юноша. – Я уже могу поворачиваться.

Габбу радостно вскочил и стал осматривать ногу больного. Колено заживало, хотя рана была еще видна и двигать ногой было еще больно.

– Скоро пойдешь по горам, как молодой олень! – воскликнул Габбу. – Нога твоя скоро заживет, и мы вернемся на землю отцов, чтобы защитить ее от врага.

Габбу подал юноше стебли для плетения, показал, как лучше плести, а сам пошел на охоту.

За синими холмами был дремучий лес, там можно было хорошо поохотиться. Габбу тянуло туда, к могучим, развесистым дубам, к дикому орешнику и увядшим кустам жимолости. Осенний, увядший лес в золотой листве и в гроздьях дикого винограда, повисшего сочными синими кистями, был необыкновенно хорош. Здесь вспоминалось счастливое детство, здесь Габбу думал о родине, которую смутно помнил и больше знал по рассказам Аплая, чем по памяти. Когда Габбу думал о родной земле, то прежде всего представлял себе могучие горы, дикие скалы и маленькие домишки, сделанные из обломков камня. Найдет ли он эти горы, эти камни?

Когда на палке Габбу появилось тридцать пять зарубок, Рапаг уже мог сидеть, но ходить еще нельзя было. Друзья поняли, что они смогут уйти только через два-три месяца. Надо было здесь зимовать.

Юноша-киммер все чаще возвращался к разговору, который сердил Габбу: он просил Габбу оставить его в этой хижине и уйти вперед, не дожидаясь его.

– Мы должны прибыть в родные края ранней весной, – отвечал Габбу. – Мы доберемся туда до весны, я уверен в этом. А оставить тебя я не могу. Или ты думаешь, что у меня сердце гиены?

Решение остаться на зиму заставило Габбу призадуматься над тем, как сделать светильник, из чего приготовить стрелы для охоты. Он долго бродил по лесу и нашел наконец обломки гранита. Резец и молоток были у Габбу, и они пригодились каменотесу. Из круглого камня он выбил превосходный светильник, а из продолговатых камней сделал наконечники для стрел. Медвежье сало давало хороший, ровный свет в каменном светильнике. Теперь можно было целыми днями сидеть за обработкой стрел. Это занятие было особенно приятно Габбу в дождливую погоду, когда ливни загоняли в норы даже зверей.

Вооруженный луком и ножом, одетый в теплую рубаху из звериных шкур, Габбу мог часто уходить в лес. Он с удовольствием шагал в дождь и холод и думал о том, как хорошо жить на свободе. Далеко в молочном тумане были видны очертания гор. Габбу думал о том, что это его горы, он – единственный хозяин этих гор. Нет жестоких царей, которые могут его заставить работать на себя, могут выколоть глаза и отрезать уши. Вот он убьет оленя и накормит больного друга. Убьет барана и принесет его в жертву Халду. Сколько раз он мечтал о таком счастье для старого Аплая, но жизнь в рабстве жестока, и ему не удалось порадовать старика. «Будь прокляты цари!» – думал Габбу.

Уже кончался первый месяц зимы, когда Габбу согласился собираться в поход. Нога Рапага зажила, и юноша свободно ходил, не жалуясь на боль в колене. Габбу приготовил большие запасы мяса и разных шкур для одежды. Из меха дикой козули друзья сшили себе теплые сандалии, из бараньих и лисьих шкур сделали шапки и одежду. Габбу сложил на деревянные полозья запасы пищи. Он оделся в пестрые меховые шкуры и стал похож на чудовище. Друзья простились с гостеприимным лесом, где они узнали и горести и радости, и пошли к горам. Теперь их не страшили зимний путь, снега и бураны, они уверенно шли к намеченной цели. Где-то далеко за высокими горами была родная земля.

* * *

Прошло много дней тяжелого пути в горах. Вьюги и снежные заносы словно преследовали беглецов. Даже в теплой одежде они страдали от холода и бывали рады провести ночь в пещере. Рапаг таскал с собой вязанку хворосту, чтобы в случае встречи с диким зверем разжечь костер. Такой костер спас их от злобной рыси. Она бы разорвала беглецов, но пламя костра остановило ее. Рысь скрылась, свирепо рыча.

Как-то после трудного перехода по краю высокой скалы Габбу предложил Рапагу отдохнуть в маленьком гроте, где было не так ветрено и можно было укрыться от снежной метели. После утомительного дня пути маленький грот казался самым удобным местом на земле.

Но едва только они расположились, как услышали тяжелые шаги, а затем говор, и в грот ввалилось трое охранников – видимо, из тех, что стояли в карауле на большой дороге. Дорога проходила у подножия скалы, и подняться сюда было нетрудно. Габбу и Рапаг знали, что такая охрана есть на всех дорогах, и они тщательно ее обходили. А вот сейчас забрались в темный грот и не заметили остатков костра. Что же делать? Охранники уселись вокруг погасшего костра и с проклятиями стали его разжигать.

– Попадись нам эти беглые ублюдки, – говорил один из них, здоровенный, широкоплечий ассириец, – я бы превратил их в мясную похлебку!

– Из-за них мы мерзнем под снегопадом, – прогудел второй, низкорослый воин с большим копьем в руках. – Надоело мне мерзнуть на дорогах Асархаддона. Не хочу больше ловить беглых ублюдков!

– Уж не думаешь ли проситься в царские телохранители? – спросил кто-то.

– Это хлопотно и невыгодно… Хорошо бы стать лазутчиком, как бывший наш охранник Белиддин. Недавно он прошел с караваном в Тушпу. Всякое добро увез. Много будет ему прибыли.

– Что же там делает Белиддин?

– Живет, как царь. Имеет лошадей и верблюдов, торгует всяким добром из царских кладовых, а сам ходит по земле урартов и смотрит, что где творится. Если где крепость строят, пишет Асархаддону донесение. Если где воинов много завелось, опять же посылает гонцов. От него к царю идут вести. А в случае войны все пригодится Асархаддону.

– А возьмет ли он тебя в доносчики? – спросил сидящий слева, которому совсем не хотелось разжигать костер из мокрого хвороста.

– Обещал. Вот он вернется с донесением и тогда возьмет. Сам поговорит с начальником лазутчиков.

Охранники старались раздуть пламя маленького костра, но сырой, промерзший хворост не загорался и мерцал едва заметными бликами.

– Эти похуже волков, – сказал шепотом Габбу. – Надо их убрать. Ты пустишь стрелу в того, который сидит справа, а я нападу с киркой на того здорового парня, что сидит к нам спиной. Третьего мы свяжем. Видишь, он отставил копье и раздувает костер. Надо торопиться…

Пользуясь полумраком, Габбу тихонько пополз к сидящим у костра. Костер еще не разгорелся, когда один из охранников с криком свалился, пронзенный стрелой, а сидящий рядом с ним медленно повалился от сильного удара киркой по голове. Третий едва успел подняться, как на него навалился Рапаг. Воин был силен и пытался схватить киммера за горло, но ловкий юноша крепко прижал его к земле. К нему на помощь подоспел Габбу.

– Теперь бежим! – прошептал взволнованный Габбу.

Беглецы шли через горы, которые отделяли Ассирию от царства Урарту. Когда небо бывало ясным и безоблачным, друзья видели впереди свою путеводную звезду. Эта звезда, по приметам Аплая, должна была привести их на землю отцов.

Габбу постоянно следил за звездой и всегда радовался, когда небо прояснялось и можно было найти эту яркую звезду.

Киммер шептал что-то, благодарил судьбу за то, что звезда идет впереди и ведет их к цели. Юноша никогда прежде не думал о том, как труден может быть путь в горах, где никто не живет и нет проложенных троп. Иногда он говорил Габбу:

– Мне кажется, что мы никогда не достигнем цели. Все отвернулись от нас.

– Судьба милостива, – отвечал Габбу, – иначе мы давно уже замерзли бы в пути. А мы все же в теплой одежде, и нас не мучит голод.

Однако запасы мяса иссякали, а добычи не было и не предвиделось. Габбу стал экономнее расходовать пищу. Теперь они довольствовались крошечным кусочком мяса и горстью диких сушеных ягод. Они шли среди голых скал, где не было ни деревьев, ни кустарников. Не на чем было согреть воды, негде было согреться. Счет дням они давно уже потеряли, потому что палка с зарубками осталась в гроте.

Прошло еще несколько дней, и настал час, когда Габбу поделил последний кусочек мяса.

– Это все, – сказал он Рапагу. – Надо искать корни диких трав, иначе погибнем в горах.

Беглецы шли по длинному, узкому ущелью. Здесь было меньше снега и кое-где встречались засохшие кусты каких-то диких трав. Габбу стал их выдергивать и рассматривать корни. Они были мелкие и жесткие. «Не подойдут», – говорил он про себя.

Но вот Рапаг вытащил сухой куст с небольшими клубнями, величиной с орех. Он очистил их от земли. Клубни оказались довольно сочными и чуть сладкими. Тогда он подал Габбу найденный куст, и они стали искать такие кусты, чтобы запастись клубнями этого растения. Друзья набрали целую корзинку диких клубней и, поев их вдоволь, пошли дальше, довольные своей находкой.

Они вышли из ущелья и остановились в удивлении. Перед ними вдали, освещенные лучами заходящего солнца, высились стены красивого города. Габбу сощурил глаза и пристально вглядывался в остроконечные башенки, окруженные могучими стенами.

– Что за невидаль? – удивился Габбу. – Чудо-город! Кто здесь живет? Куда мы попали?

– Это богатый город, – сказал уверенно Рапаг. – Видишь, там поодаль, за главным дворцом, видны еще какие-то крепости. Их много, и все на горах, чтобы отбиваться от врагов. Вот и пришли неожиданно!

Габбу не спускал глаз с высоких стен и башен.

– Аплай не говорил мне о том, что мы попадем в такой город. Или он построен недавно?

Габбу шел по направлению к городу так быстро, что Рапаг едва поспевал за ним. Им казалось, что город совсем близко, но, пройдя большое расстояние, они все еще были далеко от его красных стен.

– Плохо мы одеты! – беспокоился Габбу. – Сразу поймут, что мы беглые рабы и, пожалуй, вздумают отослать нас Асархаддону.

– А мы скажем, что мы бедные купцы, пострадали от набега кочевников, – предложил Рапаг.

– Вот что придумал! – смеялся Габбу. – Хороши купцы – с язвами от плетей и рваными ушами!

Они не дошли до города, когда уже стемнело, и пришлось остаться на ночлег у подножия горы.

Небо было по-весеннему чистое и ясное, звезды так ярко мерцали, словно зажженные кем-то светильники.

– Мы правильно шли, – сказал Габбу, глядя в звездное небо. – Видишь впереди нашу путеводную звезду? Она ярче других! Мне даже кажется, что она говорит нам: «Идите, люди, вы на верном пути».

Едва поднялось солнце, послав свои розовые лучи к вершинам гор, как вместе с ним проснулся и Габбу. Он разбудил киммера и предложил скорее идти к стенам города. Они стали подниматься вверх, но чем ближе подходили к стенам города, тем удивительней было все окружающее. Казалось, что никто здесь не живет. Ни кустика, ни травинки не было вокруг – одни голые камни. Не видно было ни птиц, ни животных.

– Что это такое? – удивлялся Габбу. – Почему не видно ни человека, ни твари? Можно подумать, что все вымерло. Здесь нет воды!

Рапаг молча шел за товарищем. Он уже не слушал его, а только пристально смотрел вверх, не покажется ли какое-нибудь живое существо. Наконец они подошли совсем близко, и Рапаг всплеснул руками.

– Да ведь это не стены и не крепости, – воскликнул он, – это просто горы! Боги смеются над нами! – сказал горестно юноша. – Мы так верили и так обмануты! – Он упал на голые камни и долго лежал, не поднимая головы.

Габбу безмолвно смотрел на удивительные башни дворца и глазам не верил. Это были просто горы причудливой формы.

– Поистине чудо, – сказал он с грустью. – Кто бы мог подумать, что все это сделано без рук человеческих!

Он постоял немного, а потом схватил Рапага за руку и с криком: «Скорее вниз!» – потащил его за собой.

– Вот и нет города, – сказал он простодушно, раскладывая костер из сухих стеблей. – Погреемся у костра и пойдем дальше. У нас еще сохранилось немного клубней.

Еще несколько дней путники брели среди причудливых гор, так живо напоминающих развалины замков. Иной раз им казалось, что они попали в мертвое, покинутое людьми царство.

Но вот начались горы совсем другие, не похожие на прежние. Голые и скалистые, с вершинами, подобными иглам, они казались непроходимыми. У подножия этих гор часто встречались зеленые поляны, покрытые прошлогодней, увядшей травой и кустарниками. Как-то Габбу увидел куст дикого винограда. Он бережно сорвал черные, засохшие ягоды и, поделив поровну с Рапагом, с жадностью съел их. Рапагу очень понравились ягоды, и он стал тоже искать дикий виноград. Так они подошли к быстрому ручью и только собрались перейти его вброд, как вдруг Габбу остановился в изумлении. Он знаком подозвал идущего вслед за ним Рапага и показал на чудесное видение. На другом берегу ручья паслось стадо овец. Не успел Габбу промолвить и слова, как услышал пронзительный лай собак и увидел, как верные сторожа стада кинулись к ним, предупреждая пастухов об опасности. Пастухи поднялись и стали смотреть вокруг. Когда они увидели странных путников, одетых в обрывки звериных шкур, им сделалось страшно. Они боялись подойти близко к удивительным созданиям, появившимся так неожиданно, словно их принесла эта черная, нависшая над горой туча.

Наконец старший из пастухов заговорил:

– Если вы люди, то скажите слово человечье. А если вы чудовища, то уходите от нас скорее. Отзовитесь!

Пастух говорил на языке, знакомом Габбу с детства. Это был земляк, человек с родной урартской земли. Габбу улыбнулся и ответил на таком же языке:

– Мы люди, мы такие же урарты, как и ты, добрый старик. Убери собак, и мы поговорим.

Когда они уселись у костра, Габбу, указывая на свою странную одежду, объяснил, что он урарт, бедный раб ассирийского царя Асархаддона, и бежал из Ниневии. Бежал вместе со своим другом Рапагом, чтобы предупредить об опасности, грозящей урартам от нового нашествия ассирийцев. Он рассказал, что идет в Тушпу, а потом намерен побывать в Тейшебаини, узнать о судьбе своего отца, Нарагу, и о сыне своего друга Аплая.

– Если есть в вашем сердце жалость, то вы накормите нас и укажете, как быстрее добраться до Тушпы, – сказал Габбу в заключение своего рассказа.

Пастухи молча слушали, покачивая головой в знак своего удивления и сочувствия.

– Здесь частенько проходят беглые урарты, – сказал старик. – Как не помочь бедному человеку! Мы не оставим вас. Мы бедные пастухи, все наше богатство – вот это небольшое стадо овец, но мы поделимся с вами. Вот жирный барашек. Ради вас зарежем его, ешьте досыта. Набирайтесь сил на дальний путь. А вот одежды для вас нет. Одежду добыть можно только дома, вон где… – И старик указал вдаль.

– Прими благодарность моего сердца! – ответил Габбу, низко кланяясь старику. – Мы утолим голод, потому что давно не ели досыта и очень истомились. А одежды не нужно – и так дойдем.

– Так нельзя, – ответил старик, покачав седой головой. – Вы похожи на чудовищ, и люди будут думать, что перед ними злые духи. Дурная молва опередит вас и станет вам поперек дороги. Вы снова попадете в рабство, если покажетесь так в городе. Будем думать, как вам помочь. А вы зажарьте барашка и ешьте.

Пока друзья зажаривали мясо на костре, пастухи долго о чем-то спорили. Наконец они договорились, и когда Габбу с Рапагом поели, старый пастух подошел к ним и предложил Габбу пойти с ним в селение, чтобы собрать там одежду.

– Ты прав, – согласился Габбу, – мы и в самом деле похожи на злых духов. Если бы добыть самые грубые, жесткие рубахи, мы были бы спасены.

– Так и сделаем, – сказал старик. – Пойдем с тобой в селение и поговорим с людьми.

Старик повел Габбу по чуть заметной тропе. Габбу едва поспевал за ловким стариком – так по-юношески быстро и уверенно спускался он с горы, помогая себе палкой. Таких острых камней, таких отвесных скал Габбу не встречал на всем своем пути из Ниневии. Вдруг старик повернул направо, и Габбу увидел, что едва заметная тропинка ведет к ущелью. В этом ущелье и было селение пастухов. Вскоре они добрались до каменной хижины старика. Она была сложена из обломков камня, каких было много вокруг. Множество отверстий зияло в черном от копоти потолке хижины; они были кое-как заложены пучками сухой травы. В углу, у маленького костра, сидела сгорбленная старушка. Она пряла шерсть черными, скрюченными пальцами. Из-под грязного платка выбивались седые пряди волос. Глаза ее были красны и слезились от дыма. Она испуганно посмотрела на Габбу.

Старик окликнул старуху и велел принести гостю кислого молока. Затем он оставил Габбу и сказал, что пойдет к соседям.

В каменной хижине пастуха Габбу не увидел ни единой вещи, даже войлочной циновки не было на полу. В углу лежали кучка травы и старая овчина. Несколько побитых мисок и два круглых глиняных кувшина составляли весь скарб пастуха.

Когда старуха вернулась с чашей кислого молока, Габбу рассказал, кто он, и спросил, есть ли у нее дети. Старуха всхлипнула и спрятала лицо в грязный платок.

– Умерли, – ответила она едва слышно. – Троих унесла черная болезнь.

Успокоившись немного, старуха стала рассматривать Габбу и призналась, что он очень напоминает ее умершего сына, такого же крепкого и могучего, с черной бородой и смелыми, зоркими глазами.

– Вы так бедны, где же старик добудет одежду? – спросил Габбу.

– Он займет, попросит у хромого пастуха, – ответила старуха. – Я ему отпряду шерсть, отнесу к сестре, она соткет тканье, вместе тогда сошьем.

– Вот какие труды понадобятся, чтобы нас одеть! – вздохнул Габбу. – Чем же мы отплатим вам?

Старуха замахала руками и что-то зашептала про себя. А Габбу, рассматривая хижину, вдруг подумал, что может сделать доброе дело для этих славных людей.

– Нет ли у вас железного топора и молотка? – спросил он старуху.

Старуха кивнула головой и вскоре принесла Габбу молоток и топор.

– Тогда позволь мне поработать у вас, – попросил Габбу. – Я каменотес и умею камень обрабатывать по-всякому. Я хочу заделать дыры в вашей хижине, чтобы в стужу и ветер не выдувало тепло.

Старуха стала шептать слова благодарности. А Габбу тотчас же принялся за работу.

Он взобрался на крышу дома, вытащил пучки травы и, смерив дыры меж больших камней, стал выбивать куски камня, чтобы заделать ими отверстия.

Старик долго убеждал своих соседей, уговаривал поделиться одеждой с бедными странниками. Когда он вернулся, крыша уже была заделана, и Габбу готовил неровные куски камня для починки стен. Старик так и ахнул от удивления.

– Вот ты какой умелый! – воскликнул он восхищенно. – Ты добрую память оставишь по себе. Всю жизнь мы только и заняты тем, что заделываем дыры в этой хижине. Когда начинаются дожди и ветры, плохо приходится нам. В наших краях нет глины, а каменотеса надо привозить издалека, у нас нет таких. Одни пастухи живут в нашем селении. На царскую казну работаем, дань царскую выплачиваем. Пшеничную лепешку имеем только раз в году…

Старик рассказывал о тяжкой доле пастухов, а Габбу тем временем разбивал камни и ловко подгонял их под все дыры и щели, зияющие в стенах. Для него это была привычная работа, а для старика она казалась необычайно мудреной и трудной.

– А все же рубахи есть, – сказал старик, когда привык к мысли, что в доме его будет тепло и сухо. – Хромой пастух отдал мне рубаху своего старшего сына, – рассказывал старик, – а для друга твоего я выпросил рубаху у лошадника. Она хоть и старая, а все же лучше тех шкур… Старуха моя отработает, – поспешил он утешить Габбу. – Все равно прядет день и ночь.

Габбу горячо благодарил старика. К вечеру он закончил работу и собрался в дорогу. Но старик не пустил: сказал, что можно голову свернуть на крутой тропе в поздний час. Они остались на ночь в хижине пастуха, с тем чтобы на рассвете вернуться к ручью.

На рассвете старик привел Габбу к ручью, где их ждали пастухи и Рапаг. Беглецы тотчас же скинули свои звериные шкуры, умылись в ручье и причесали головы и бороды громадным костяным гребнем, сделанным для стрижки овец.

– А теперь ступайте, – сказал приветливо старый пастух. – Никто не обидит вас, никто не подумает, что вы беглецы.

– Никогда не забудем вашей доброты! – ответил растроганный Габбу. – Здесь, в этих угрюмых горах, я понял, что пришел на землю отцов. Да будет милостива к вам судьба!

– И мы будем тебя вспоминать. Ты добрую память оставил по себе: как сын, позаботился о стариках. Теперь до самой смерти не будем страшиться дождей и ветров.

Старик рассказал Габбу, каким путем скорее добраться до Тушпы, и, послав им благословение богов, пошел к своему стаду. Габбу и киммер направились к Тушпе.

Теперь уже дорога потянулась через множество горных селений. Габбу решил больше не рассказывать о своем бегстве, и когда его спрашивали, кто он, всегда отвечал, что идет из дальнего горного селения. Габбу придумал историю, которая всех занимала. Он рассказывал о том, что его спутник, молодой пастушок из дальних мест, искупавшись как-то в горном ручье, потерял дар речи. После молитвы Халду он решил пойти в Тушпу и принести жертву в храме бога Халда, недавно построенном царем Русой. «Халд пошлет ему исцеление», – говорил уверенно Габбу. И люди верили, что Халд принесет исцеление больному, они и сами так лечили своих больных. Рапаг шел молча, не принимая участия в разговорах. Он и в самом деле казался немым.

Вскоре друзья уже входили в восточные ворота Тушпы. Рапаг с удивлением рассматривал богатые дворцы, обширные храмы, просторные каменные дома и цветущие сады. Был полдень, и город гудел, как улей. На крышах домов, на улицах и за низкими оградами дворов – всюду были видны люди. Каждый занимался своим делом. Вот звенит медной посудой старый медник. Гончар расставляет на солнце сверкающие красной глиной высокие кувшины. У круглой печки стоит лепешечник. Мимо него гонит стадо горный пастух. Лениво погоняет своего верблюда купец в зеленой повязке и ярко-желтой рубахе. Тюки с заморскими товарами мерно покачиваются на костлявых боках тощего верблюда. Купец сидит между тюками, как в люльке, и жует привезенные издалека душистые травы. Веселая стайка полуголых ребят, звеня медными амулетами на шее, помчалась вслед за купцом. Кто-то сказал, что купец вернулся из далекого Хорезма; мальчики хотят увидеть, что привез купец из этой неведомой страны. Может, птицу дивную, а может быть, зверя редкого.

Габбу и Рапаг проходят мимо высокой ограды царского дворца, прямо к Ванской скале. У самого озера Ван стоит храм, памятный Габбу с детства. Лепные украшения этого храма и причудливая резьба на камне сделаны его отцом, Нарагу. Все ли сохранилось? С волнением переступает Габбу порог храма. Как странно: все на месте. Будто только вчера он побывал здесь. Вот и светильники из розового камня, подобные волшебным цветам. Вот и каменный жертвенник со сценами жертвоприношения. Мягкий трепетный свет льется из розовых чаш. Благоухают в курильницах ароматические травы. Габбу подходит к высокому светильнику, гладит его полированную чашу. Над ней трудился отец… Где он сейчас? Габбу опускается на колени у жертвенника и, касаясь губами холодной каменной плиты, думает об отце.

– Бедный раб! – шепчет Габбу. – Ты проклят богами… За что?

Выйдя из храма, Габбу с грустью говорит Рапагу:

– Я вернулся на родину отца, я переступил порог моего храма, а вот жертвы нет. Как горестно мне! Где же моя благодарность богам? Боги отвернутся от меня, и не будет мне больше удачи.

– Мы добудем ягненка, – утешает его киммер. – Мы добудем двух ягнят и принесем жертву благодарности нашим богам.

Друзья направляются во дворец. Но как решиться войти в него? Страшно! Ведь могут схватить и снова надеть колодку… После стольких лет рабства Габбу не может привыкнуть к мысли, что он такой же свободный человек, как и другие.

Габбу рассказывает Рапагу о своей нерешительности.

– Цари всюду злобны и жестоки, – говорит он киммеру. – Я для Русы такой же раб, только что без цепи.

– От царей никуда не уйдешь, – отвечает Рапаг словами своего отца. – Зайдем к доброму человеку, – предложил юноша. – Расскажем ему обо всем – пусть пойдет с нами во дворец.

Они зашли в первый попавшийся двор. Весь двор был уставлен глиняной посудой – сосудами для вина и масла, мисками и громадными горшками для зерна. Из дома вышел старый гончар. Он думает, что перед ним покупатели, и спешит показать им самую красивую посуду.

– Что вы предложите в обмен на эти горшки? – спрашивает гончар у Габбу.

– Нам не на что менять, – ответил каменотес. – Мы пришли за добрым советом. Не откажи в добром слове, – мы из дальних мест.

– Мой дом – для вас, мое сердце слушает вас, – ответил гончар, усаживая гостей на пороге дома.

– Мы доверим тебе нашу тайну, – сказал Габбу, садясь рядом с хозяином. – Мы бежали из Ассирии, мы были рабами Асархаддона. Меня увезли из Урарту еще при Саргоне.

Услышав такие слова, старый гончар вскочил и стал с удивлением рассматривать пришельцев.

– Со времен Саргона? – воскликнул он.

Габбу, усаживая старика, спокойно продолжал:

– Стране нашей снова угрожают враги. Недалек тот час, когда войска Асархаддона придут сюда. Они разграбят селения, сожгут наши жилища и уведут в рабство урартов. Я пришел, чтобы сообщить Русе о грозящей опасности. Пусть направит войско урартов навстречу ассирийцам.

– Великая честь выпала мне, – прошептал хозяин, потеряв от изумления и голос и мысли. – Конечно, пойдем во дворец. Я поведу тебя к военачальнику Улусуне, и ты все ему расскажешь. Но прежде узнайте мое гостеприимство…

Гончар тотчас же скрылся в доме, а Габбу, улыбаясь, рассматривал громадные карасы.

* * *

В это утро в Тушпу прибыли и люди лазутчика Белиддина. Много месяцев ходили они по городам и селениям Урарту, выполняя грозный наказ Асархаддона. Сегодня они должны были сообщить Белиддину обо всем, что узнали и что увидели. Долго записывал их сообщения писец Белиддина. У него устали руки и затекли ноги, а записи все еще не кончились. Белиддину предстояло все продумать, все взвесить и сообщить великому Асархаддону добрую весть. Ох и сложная же это работа – рыскать по чужой стране и, подобно верному псу, все примечать и сообщать своему царю-господину! Когда писец закончил свою работу и сложил к ногам Белиддина десять глиняных табличек, Белиддин тяжко вздохнул и велел оставить его на время, а позднее вернуться для записи важного донесения.

«Да будет мир царю, моему господину! – писал Белиддин. – Пусть процветает страна моего царя, пусть процветает город моего царя, пусть процветают стада моего царя!

О мой повелитель, мой господин, волею Шамаша, владыки вселенной, раскрылись мои глаза и уши. Увидел я силу и могущество Русы, поганого урартского царя. Воздвиг он крепость Тейшебаини со стенами, подобными скалам, с башнями для зорких часовых. Медные ворота той крепости охраняет стража грозная. А живет в той крепости наместник царя урартов Иштаги, подобный жирному борову. Вокруг той крепости войско живет и копьями своими сверкает. А дань превеликая идет в ту крепость, и в дани той много руды медной и железной. А льют ту руду искусные литейщики, и делают они оружие всякое для царского войска.

Предложил я купцам в обмен на наше добро дать нам той руды либо копья и шлемы железные. А они не меняют. Говорят, не велено царем Русой. Пусть проклянут их боги Ашшур и Шамаш!

А еще я увидел коней резвых, горячих. Угнать бы их к нам… А еще видел я сады плодовые, поля и виноградники. Все то добро к ногам твоим сложим…»

* * *

Во дворце Русы Габбу сообщил охранникам, что у него важное дело к Улусуне. Он послушался совета доброго гончара и решил рассказать обо всем царскому полководцу.

Высокий, тонкий Улусуна, с горбатым носом и густыми, нависшими бровями, напоминал горного орла. Он вселял страх и уважение своим подчиненным, потому что был суров и справедлив.

Улусуна внимательно смотрел на Габбу своими черными сверлящими глазами. Он молча выслушал рассказ Габбу и вдруг спросил:

– А почему у тебя уши рваные? Или ты плохо работал?