Текст книги "Я совсем не получаю писем"

Автор книги: Клара Фехер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

«Чужие письма не вскрывай!»

Этот день начался очень хорошо. Мама разрешила Жоли помыться у колодца. Жоли намылился, потом мама вытащила ведро с водой, приятно прохладной водой, и – бац! – плеснула на Жоли. Поток серебристых струй полился на мальчугана.

– Быстрей вытирайся! Быстро, быстро!

Жоли докрасна вытерся мохнатой простыней, а потом, надел свою любимую голубую рубашку, легкие полотняные штанишки и сандалии, сел завтракать. Он съел простоквашу с ржаным хлебом. Выйдя после завтрака на улицу, Жоли увидев Якаба, ослика, который в сопровождении дяди, живущего по соседству, отправился за водой. Жоли проводил их до лесной тропинки. Якаб шел очень медленно, упрямо опустив голову, потом вдруг задрал морду кверху, открыл свою большую пасть и оглушительно заревел сиплым голосом: «Й-о-о, й-о-о!..» Но Жоли не испугался, он сорвал ветку репейника и протянул ее Якабу.

Увидев почтальона, Жоли быстро распростился с осликом-водовозом. Почтальон ехал на велосипеде. Это был очень приятный парень. Правда, настоящим почтальоном был не он, а его отец, которого звали Балинтом Кишем. У его сына было такое же имя.

Балинт Киш-младший помогал отцу во время каникул. Он развозил письма и газеты жителям летних дач. Заходил в дома и всех знал. Ютке и Кати Балинт говорил: «Доброе утро, барышни!» Маме говорил: «Целую ручку, тетя Ковач!» – и вручал ей газеты и письма. А Жолику приветливо махать рукой и спрашивал: «Сервус[3]3
  Сервус! – венгерское приветствие.


[Закрыть], приятель, что нового?» Иногда угощал кусочком сахара:

– Любишь крепким сахарок? Дать тебе?

– Нет, спасибо, не надо.

– А почему не надо?

– Да так, – отвечал Жоли не совсем вразумительно. Ведь не мог же он сказать Балинту правду. А правда заключалась в том, что Жоли надеялся: может, почтальон и ему когда-нибудь принесет письмецо. Надеяться на это глупо, конечно. Кто же станет писать ему?

Маме всегда пишет папа. В письме сообщает: «У меня все хорошо. Работа на заводе идет нормально. В субботу приеду. Пусть дети слушаются тебя, тогда я им всем привезу по подарку. Целую много раз». И на конверте написано: «Балатонкедвеш. Дом, построенный на сбережении, Ковач Петерне». Девочки тоже получают множество писем. От подруг и одноклассниц, от девочки-соседки по будапештской квартире. Кроме того, они переписываются с ребятами из других стран: с русскими, англичанами и еще с кем-то. Иногда сестры великодушно спрашивают: «Жолик, хочешь марку?» Конечно, хочет, но ему не марка интересна. Ему хотелось бы получить письмо. Чтобы на конверте было написано: «Ученику 2-го класса „А“ Жолту Ковачу». Письмо, предназначенное только ему и никому больше. А он потом написал бы ответ. Тогда можно было бы небрежно сказать девчонкам: «Уходите отсюда, не толкайте стол, я пишу письмо».

Почтальон Балинт Киш-младший прислонил свой велосипед к забору и вошел в соседнюю дачу; оттуда он наверняка пойдет к Сабо, после них к дяде Ченки, а потом уже к Жоли на дачу.

И действительно, выйдя из первой дачи, Балинт направился к тете Сабо, но тут заметил Жоли.

– Сервус, дружище! – крикнул он издалека.

– Сервус! – ответил Жоли, не совсем уверенный, правда, может ли он так отвечать[4]4
  Такое обращение предполагает обращение на «ты».


[Закрыть].

– Отнесешь письма домой? – спросил юный почтальон.

– Отнесу.

Балинт быстро подошел к Жоли и достал из сумки письма и газеты.

– Вот возьми, Жоли. Это все вам. Газета «Непсабадшаг». Журнал «Пионер». Одно письмо для твоей мамы и одно для Кати. Но смотри, чужие письма не вскрывай!

– А я никогда этого не делаю! Не понесу я эти письма, – проговорил Жоли, покраснев от обиды.

– Ишь ты какой! Сразу в бутылку лезешь, – сказал Балинт. Хочешь крепкого сахарку?

– Нет.

– А фотографию футболиста?

Жоли на секунду задумался.

– Хочу.

Балинт Киш-младший рассмеялся и вынул из кармана пачку фотографий.

– Вот, целая сборная. Выбирай какую хочешь.

Жоли выбрал фотографию вратаря.

– Спасибо.

– Не за что. И захвати письма. До свидания!

«Дорогой брат!»

Жоли отдал письма и газеты маме, Кати и Ютке. Потом сел под орешник, взял свой поезд из спичечных коробков и стал терпеливо ждать, когда же наконец все отправятся на пляж.

– Сегодня пойдем немного позже, – сказала мама. – Сначала ответим на письмо папе, еще напишем бабушке и дяде Йоцо…

– Я тоже напишу своей подружке. Она лежит в больнице. Ей удалили гланды, – решила Кати.

– А я напишу Китти в Монреаль, – проговорила Ютка. – Я никак не могла собраться ответить ей. Нужно по дороге на пляж забежать на почту…

– А я? – спросил Жоли.

– Ты, сынок, ступай пока в сад к тете Сабо и покачайся на качелях с Миклошкой.

Жоли обиженно встал и хотел было отправиться и дальний угол сада, как вдруг его осенила мысль… Настолько замечательная, что он чуть не закричал от радости, но вовремя спохватился: ведь если он закричит, то выдаст себя, потому что эта идея… и вправду превосходная идея… требует соблюдения тайны. К тому же надо все как следует продумать…

Он помчался по гравиевой дорожке мимо цветочных клумб к смородиновым кустам, бросился там на траву и свистнул Дружку.

– Эй, Дружок, иди-ка сюда! Я тебе кое-что расскажу… И больше никому!

Дружок радостно бросился к Жолику, ткнулся лохматой мордой ему в колени и весело завилял хвостом, ожидая сахара.

– Сегодня я кофе не пил, на завтрак была простокваша, и сахара я тебе не принес, – проговорил Жоли извиняющимся тоном. – После обеда ты обязательно его получишь, а сейчас слушай меня внимательно-внимательно…

Тут он близко наклонился к Дружку и что-то тихонько шепнул, словно опасаясь, как бы кто не подслушал их и не узнал тайну:

– Я сам себе напишу письмо… Понимаешь, Дружок?

Дружок только хлопал глазами.

– Настоящее письмо. Куплю в лавке почтовой бумаги и конверт, а на почте – марку. Встану рано утром, когда все спят, и напишу. А потом брошу его в почтовый ящик… Приедем в Будапешт, откроем наш ящик для писем, а там письмо! Настоящее! Адресованное мне! Я напишу, что мне очень понравился Балатон. И про ослика Якаба напишу. И про тебя тоже. А то до осени могу что-нибудь забыть. Интересно будет зимой читать письмо про лето! Я и в школе ребятам покажу его. Здорово придумано, а?

Дружок, онемев от восхищения, неподвижно лежал у ног Жоли. Точнее сказать, он не восхищался, просто ему было жарко и на него напала лень.

– Я напишу про наш колодец, – продолжал мечтать Жоли, – про тоннель под садом до самого Балатона. И как я не терял панамку, а просто отдал ее одному мальчику. Только сначала я напишу все это на черновике, а то еще испорчу хорошую бумагу… А потом… Как ты думаешь, Дружок, может, нарисовать что-нибудь в письме? Недавно Ютка получила письмо от одной московской девочки, а в нем рисунки и фото! Кати пришло письмо с засушенными цветами; она вложила их в свой гербарий. Может, и мне послать себе засушенный лист орешника или резеду и ромашки?

Тут, на удивление Дружку, Жоли вскочил с места и, не обращая на него никакого внимания, стал быстро обрывать листочки с кустов смородины, рвать траву, потом почему-то сорвал один листок с карликового персикового дерева, потом помчался к дому… Дружок кинулся за ним, надеясь, что Жоли отправился за сахаром, но, сообразив, что Жолику сейчас совсем не до него, раздумал и опять улегся в тени подсолнухов. Жоли прибежал со своими трофеями на веранду. Теперь нужно придумать, как все это засушить. Можно положить листья между плоскими камнями или кирпичами, но таких камней он не нашел, а кирпичи были пыльными и шероховатыми. Можно было бы использовать гладкие доски. Или несколько толстых книг. Одна такая книга есть у него – сказки Андерсена с цветными картинками. Вот в нее-то, пожалуй, он и положит листья…

На мгновение Жоли задумался. Откровенно говоря, ему было жалко книгу. Вдруг страницы сморщатся? Или от сырых листьев потускнеют цветные картинки? А ведь они так красивы: королевич, превратившийся в лебедя, соловей китайского императора, бесстрашный оловянный солдатик…

Впрочем, у девчонок есть книжки! И не одна и не две!

Жоли шмыгнул в комнату, быстро вытащил из шкафа сестер две толстые книжки и заложил между страницами сорванные цветы и листья. Потом отнес книги на веранду, придавил их сверху кирпичами, задвинул все это в уголок и спустился в сад. Мама и девочки тем временем закончили писать письма.

– Ты где это бродил, Жоли? – поинтересовалась Ютка.

– Что-то ты больно тихий и смирный? – проворчала по-взрослому Кати. – Наверное, натворил что-нибудь?

– А вот и нет, – отозвался Жоли.

– Пошли на пляж, – скомандовала мама, – а по дороге заглянем на почту.

– Какая марка нужна на письмо в Будапешт? – спросил Жоли.

– В шестьдесят филлеров, – ответила мама.

– Нет, вы только посмотрите, что его интересует! – удивилась Ютка. – Уж не надумал ли ты написать письмо кому-нибудь?

Жоли ничего не ответил. Перекинув через плечо спортивную сумку, он задумчиво брел на пляж и ломал голову: как же обратиться к себе в письме? «Господину Ковачу? Жолту? Жоли? Мой дорогой Жолик? Уважаемый Жолт?» Пожалуй, самое простое будет «Дорогой братик!». Впрочем, так пишут обычно девчонки. Он напишет: «Дорогой брат!» Так лучше всего!

Заслуженное наказание

Вы когда-нибудь видели грозу на Балатоне?

Если не видели, то не можете и представить себе это зрелище!

Всего минуту назад ярко светило солнце, все вокруг заливало своим сиянием. Небо казалось сотканным из голубого шелка. Балатон спокоен, лишь изредка по озеру пробегала мелкая зыбь. Вдруг небо застилают плотные темные тучи. По озеру начинают перекатываться темно-зеленые и темно-серые волны. Захлестывают берег. Яростно кипит белая пена. Все гудит и ревет, ветер треплет кроны деревьев. Ветви, словно в плаче, склоняются до земли. По шоссе мчится облако пыли, в двух шагах ничего не видно. Потом небо прорезают молнии; их ослепительные грозные вспышки, словно мечи, скрещиваются в вышине. За вспышками следуют оглушительные удары грома…

В мгновение ока все бегут с пляжа, бегут куда глаза глядят. Прячутся в кабины и смотрят оттуда на взвихренный песок, на разбушевавшийся Балатон, на внезапно хлынувший ливень. А дождь звонко стучит по крышам кабин.

Даже храбрые Кати и Ютка присмирели, а Жоли вдруг охватил ужас. Книги! Книги на веранде, в груде кирпичей!

В отчаянии он готов был тут же выбежать под дождь и стремглав, невзирая на грозу, на порывы ветра и вспышки молний, мчаться домой, чтобы книги Ютки и Кати с веранды спрятать в безопасное место. Потом Жоли стал себя успокаивать. А может быть, кирпичи укроют книги от дождя? А вдруг там, на холме, и дождя нет? Или к тому времени, когда они вернутся, книги успеют высохнуть?

В глубине души Жоли чувствовал, что дело кончится бедой. Сестры заревут, мама рассердится, напишет об этом папе, и ему не миновать наказания. Поставят в угол или с неделю не будут покупать мороженого, а то и купаться не разрешат. Да мало ли что ожидает его…

Мама, конечно, ничего не подозревает и думает, он потому так притих, что боится грозы. Она гладит его по голове:

– Не бойся, сынок, Сейчас уже и солнце выглянет…

О, хоть бы оно подольше не выглядывало! Хоть бы до бесконечности продолжался этот ливень! Смыл бы кабины, пляж, деревья, дома, их дачу вместе с верандой, с кучей кирпичей со всем вместе!.. Ах, если бы не надо было возвращаться домой, если бы никто никогда не узнал о случившемся.

Гроза ушла так же быстро, как началась. Песок на пляже мгновенно впитал в себя дождевую воду; дождик умыл деревья, и чистые листья заблестели. Все освежилось, зазеленело, весело засверкало в лучах выглянувшего солнца. Жоли готов был запеть от радости, если бы не тревога за книги.

«И почему это у меня всегда так получается? – горько спрашивал он сам себя. – Почему я не спросил у мамы, где можно засушить цветы?» Однако все эти «почему», к сожалению, пришли в голову Жоли слишком поздно…

– Домой, домой! – торопила мама, и они весело зашагали вверх по холму. – За десять минут я подогрею обед. Сегодня у нас вермишель. Что ты скажешь на это, Жоли?

– Я не буду обедать, не хочу, – неожиданно Жоли всхлипнул и заплакал.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Тебя кто-нибудь обидел?

– Не-ет…

– Ютка, Кати, что случилось с Жоли?

– Я не знаю, – ответила Кати.

– И я тоже, – сказала Ютка. – Пошли, Жоли, я дам тебе свой красный карандаш.

Она достала из кармана красивый красно-синий карандаш, точь-в-точь такой, о котором давно мечтал ее братишка.

– Не нужен мне карандаш, – покачал головой Жоли.

– Вчера ты просил его!

– Не хочет – не надо, – проговорила Кати. – Ютка, оставь его в покое.

Обе девочки побежали вперед, а Жоли еле-еле передвигал ноги. Он то и дело останавливался то у дерева, то у забора, точь-в-точь как это проделывал ослик Якаб, когда не хотел возвращаться домой.

– Иди быстрей, Жоли! – подгоняла мама. – Поторапливайся, сынок…

Как медленно ни иди, а рано или поздно придешь домой. Вот и дача. Из-под калитки ручейком текла дождевая вода. Кругом все было мокро: забор, деревья, Черепичная крыша, стол под орешником. Разумеется, дождем залило и веранду с кирпичами…

Поднявшись на одну ступеньку, Жоли неожиданно остановился и горько заплакал.

– Я не хотел, я случайно…

– Что случилось? – испугалась мама.

– Я только засушил листики и цветочки… Я не хотел, чтобы они намокли. Я не думал…

– Жолик, горюшко ты наше, опять набедокурил? – расспрашивали его сестры.

Вместо ответа Жоли направился в угол веранды и вытащил книги из-под кирпичей. Да разве это книги? Какая-то бесформенная, разбухшая от воды бумажная масса.

– Что это? – удивилась мама.

– Мой «Календарь для девочек»! – воскликнула в отчаянии Кати.

– «Таинственный остров»! – с трудом узнав другую книгу, крикнула Ютка.

– Что ты снова наделал?!

– Мы же говорили тебе: не трогай наших вещей!

– Я не хотел… я не знал, что пойдет дождь… я только… на время взял…

– Ну что с тобой делать? – рассердилась мама. – Жоли, скажи, пожалуйста, сам, что с тобой делать?

А Жоли только плакал все горше и горше.

– Да не реви! Послушай лучше меня! Представь, что ты мама, а я Жоли.

– Не могу я этого предста-а-а-вить…

– Тогда вообрази, что ты сам должен наказать себя. Ты заслужил наказание, правда?

– Да-а-а.

– И что же ты заслужил?

– Чтобы меня нашлепали.

– Нет, дорогой мой, я не стану этого делать!

– Тогда не знаю.

– Ютка, Кати, что нам делать с этим безобразником?

Девочки переглянулись. Жоли стоял посередине веранды, лицо его было залито слезами. Он сопел и шмыгал носом, а в глазах столько раскаяния, что сестры сжалились над ним.

– Давайте простим его, – предложила Кати.

– Высушим книги на солнце, – добавила Ютка.

– Утюгом разгладим сморщенные листы.

– Пятна сотрем ластиком.

– Все равно мы их прочли.

– И потом, ведь он не нарочно. Правда, Жоли?

– Правда.

– Вся беда в том, сынок, что у тебя слишком много свободного времени. Давай договоримся: каждое утро до пляжа будешь два часа читать и писать, – сказала мама. – После обеда купим тебе тетрадку и шариковую ручку. Будешь писать диктанты. Только не считай это наказанием. Это не наказание. Тебе же на пользу пойдет.

Жоли тотчас перестал плакать. Он только сейчас понял, что сказала мама. Ну конечно, это не наказание…

Это даже замечательно!.. О лучшем нечего и мечтать!

Он получит тетрадку и ручку и будет писать сколько душе угодно. И сегодня после обеда… может написать письмо.

– Раз уж ты перестал плакать, то поди умойся. Девочки, нужно готовить обед, – со вздохом проговорила мама.

– Эх ты, разбойник, вот тебе красный карандаш, – сказала Ютка и погладила Жолика по голове.

Жоли становится неузнаваемым

– «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был когда-то старый-престарый король…»

Мама заглядывает в тетрадку и кивает головой:

– Хорошо, Жоли. Написал без единой ошибки. На сегодня довольно. А теперь иди, сынок, поиграй.

– Я пойду к Миклошке. Мы покачаемся на качелях, – тут же говорит Жоли.

– Хорошо. Возвращайся к ужину!

Жоли вскакивает с места.

– Сначала отнесу тетрадку в комнату.

Мама не перестает удивляться. Ютка и Кати тоже удивляются. Братишка стал сущим ангелом.

А Жоли, придя в комнату, осторожно вырывает из тетради двойной лист так, чтобы было незаметно. Успешно проведя эту операцию, бережно кладет тетрадку в ящик, а вырванный лист складывает пополам и вместе с шариковой ручкой прячет в карман. И после этого бежит в сад к тете Сабо.

Там посреди двора играет Миклошка. Он еще издали замечает Жолика и с радостным криком бросается ему навстречу.

– Сервус! – говорит Жоли. – Во что играешь?

– Делаю куличики, – отвечает Миклошка. – Давай вместе? – и показывает на песок, где красуются песочные куличики.

– А хочешь настоящее пирожное? – спрашивает Жоли.

– Хочу.

– Где твоя мама?

– На кухне.

Жоли входит в кухню и степенно здоровается:

– Целую ручку, тетя Сабо.

Тетя Сабо – симпатичная молодая женщина с каштановыми волосами. На ней голубое, в горошек платье; Жоли только сейчас замечает, что рубашка Миклошки сшита из такого же материала.

– Здравствуй, Жолик. Ты пришел поиграть? Покачайтесь на качелях!

– А можно нам пойти на улицу?

– Куда это вы надумали?

– В кондитерскую, за пирожными.

– Хорошо, сейчас дам вам денег.

– У меня есть деньги, из копилки.

– Положи их назад, а вот эти возьми. Купи пирожное себе и Миклошке. Осторожней, когда будете переходить улицу. Берегитесь машин и велосипедов! Держи Миклошку за руку. Ты ведь уже школьник.

– Хорошо, – говорит Жоли.

– Хорошо, – повторяет за ним Миклошка.

По дороге Миклошка болтает не умолкая. Он рассказывает, что видел в траве лягушку, которая прыгнула так высоко, что сразу очутилась на крыше дома.

– Лягушке так высоко не прыгнуть! На крышу дома прилетают только птицы, – поправляет его Жоли.

Но Миклошка упрямится.

– Нет, это была лягушка. Такая большая, что сразу прыгнула на крышу.

И Жоли уступает. Не пристало ему спорить с малышом.

– А вот и кондитерская, – говорит Миклошка.

– Хорошо, хорошо, на обратном пути, – отвечает Жоли. – Сначала зайдем в магазин.

В магазине много народу. Какой-то усатый дядя, тети в платочках, парни, девушки, ребята. А на полках чего только нет! Обувь, одежда, ткани, часы, стиральные машины, игрушки, большие батоны копченой колбасы «салями», коробки шоколадных конфет, пакеты с рисом, солью, мукой… Тут можно стоять, смотреть и никогда не соскучишься.

– Тебе что нужно, мальчик? – спросил продавец.

– Почтовую бумагу, конверт и марку.

– Какую марку?

– За шестьдесят филлеров.

– Но марки, сынок, продаются только на почте.

– Мне одному не разрешают идти так далеко, – говорит Жоли. – Да и Миклошку со мной отпустили только до кондитерской.

Тогда сидящая за кассой тетя вмешивается в разговор:

– Бери, сынок, конверт и почтовую бумагу, а марку я тебе дам…

– Ты зачем купил конверт? – поинтересовался Миклошка, когда они вышли на улицу.

Вместо ответа Жоли быстро спрашивает:

– Ты какое пирожное любишь больше – шоколадное или ореховое?

– Я? И шоколадное, и ореховое – Миклошка тут же забыл о почтовой бумаге и конверте…

После угощения ребята вернулись в сад тети Сабо. Жоли сел за стол и вынул из кармана бумагу и ручку.

– А что мы теперь будем делать? – спросил Миклошка.

– Я буду писать письмо, а ты поиграй в песочек.

– И я письмо, – заявил Миклошка, не двигаясь с места.

– Но ты же получил два пирожных, – сердито прошептал ему Жоли, – и обещал слушаться меня.

– Я слушаюсь. Только мне хочется писать письмо.

– Но ведь ты даже букв не знаешь.

– Нет, знаю.

– Это письмо – мое письмо. Я его один хочу написать. А ты еще маленький.

– Я не маленький. Я тоже хочу писать письмо. Дай мне твою ручку.

– Вот и свяжись с малышами, – сердито вздыхает Жоли, но тут ему в голову приходит спасительная мысль.

Он разрывает лист пополам и достает из кармана красный карандаш.

– Хорошо. Мы оба будем писать письма. Вот тебе бумага. Можешь ее хоть всю исписать.

– Можно рисовать на ней? – спросил Миклошка.

– Можно.

– Я хочу лягушку!

– Рисуй лягушку!

– А парусную лодку?

– Можно. Только не приставай ко мне каждую минуту, а работай.

Миклошка послюнявил карандаш и начал рисовать. Красную лягушку, красную парусную лодку, красный дом и красного малыша. А Жоли тем временем сочинял письмо самому себе.

«Дорогой брат!

Очень рад, что могу написать тебе письмо. Ведь ты мой настоящий друг, и я тебя очень люблю. А еще я знаю, что ты хороший ученик».

Тут Жоли перечитал написанное и почувствовал, что все получилось очень складно; теперь пора написать о лете и об отдыхе.

«Мы с мамой, Кати и Юткой отдыхаем на Балатоне, в Балатонкедвеше. Здесь есть маленький домик, который построил еще папин папа. Он долго копил деньги, и поэтому наша дача называется

ДОМ,

ПОСТРОЕННЫЙ НА СБЕРЕЖЕНИЯ.

У нас две комнаты, кухня и веранда. В саду растут яблони, смородина, розы, помидоры. Есть там и колодец».

Жоли хотел было написать, что собирался вложить в письмо несколько засушенных листиков, но об этом лучше не вспоминать. Вместо этого он продолжал:

«В саду живет моя собака Дружок, а у соседей – ослик Якаб. Я построил тоннель; он начинается в саду, у смородиновых кустов, и выходит прямо к Балатону, туда, где лежит большой камень. Но это моя тайна. Через тоннель ходим только я, Дружок и Якаб. В будущем году у меня будет парусная лодка, для нее я построю сарайчик, а Якабу сделаю хлев. Я могу проплыть, не становясь на ноги, пока считают до десяти. Я попрошу, чтобы к рождеству мне подарили акваланг и маску. У меня есть коробочка, куда я собираю улиток и ракушки. Она уже почти полная. Но живых улиток нет, только ракушки. Я очень хотел бы иметь настоящего друга, потому что Миклошка маленький, а Ютка и Кати не хотят со мной играть. Это письмо я пишу только потому, что хочу получить письмо! Откроешь почтовый ящик, а там конверт для тебя!

Обнимаю. Твой друг Жолт Ковач,

ученик 2-го класса „А“».

– Смотри, я нарисовал машину! – Миклошка протянул Жоли свой рисунок.

– Очень красиво, – дружелюбно сказал Жоли. – Нарисуй еще одну.

В эту минуту в калитку постучали. На улице стояла мама.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

– Добрый вечер. Проходите, пожалуйста, – ответила тетя Сабо.

– Благодарю вас. Я пришла за Жоли. Он тут у вас не шалил?

– Жолик?! – удивилась тетя Сабо. – Он так хорошо себя вел, так хорошо, что даже слов не нахожу. Присматривал за Миклошкой. Они гуляли, рисовали. Замечательный мальчик ваш Жоли!

– Идем, «замечательный мальчик», – смеясь, проговорила мама и взяла его за руку.

Жоли не отдернул руки, а чинно и послушно последовал за мамой. Левую руку он держал в кармане, чтобы как-нибудь не выронить черновик письма, конверт, почтовую бумагу и ручку.