Текст книги "На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале"

Автор книги: Кирилл Якимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

В конце концов выход из ситуации был найден с советской стороны. По предложению одного из командиров вокруг ДОТа был организован кольцевой удар артиллерией. Методичные и мощные залпы заставили финнов оттянуть своих солдат от позиций вокруг «Лугового ДОТа». Оглохшие от разрывов осажденные догадались, что грохот орудий дает им шанс перебежать к своим. Разворотив имевшимися запасами тротила фронтальную амбразуру, они выползли через нее и без потерь, все двенадцать, добрались до спасительного берега.

Взрыв, расширивший амбразуру, по-видимому и был воспринят финнами как окончательное решение русскими своей судьбы… Они посчитали всех находящихся в каземате погибшими и больше не пытались занять позиции вокруг него. А чуть позже советская артиллерия перенесла огонь на сам ДОТ, изрядно его разворотив. Так и остался он стоять до сегодняшних дней полуразрушенным сооружением на заросшем кустарником заболоченном лугу.

Человеческая природа устроена так, что она воспринимает худшее только по сравнению с еще более худшим. Находясь под непрекращающимся обстрелом и бомбежкой, отражая не прекращающиеся атаки противника, финские солдаты не могли рассматривать январский период боевых действий как затишье. Обрушивающиеся на головы защитников Тайпале снаряды и бомбы рвали в куски закопанные на большую глубину телефонные провода, разносили в щепки ДЗОТы, рушили противопехотные препятствия. К концу января обогрев блиндажей днем стал совсем невозможен: чтобы вызвать безжалостную бомбардировку, было достаточно легкого следа дыма. Все пополнения запасов приходилось делать ночью, даже полевые кухни могли функционировать только после наступления темноты. Все это сопровождалось систематическими атаками советских войск, и, каждый раз, когда финская позиция была взята красноармейцами, обороняющиеся солдаты должны были рыть траншеи и ячейки на новом месте или собираться в разбитых окопах с покосившейся опалубкой, которые окружали каждый ДОТ. Даже на рассвете, когда атака была отбита, защитники могли себе позволить поспать считанные минуты. Каждый человек был на счету для возвращения потерянных позиций, восстановления поврежденных фортификационных сооружений и линий связи, перевозки новых запасов пищи и боеприпасов и помощи в транспортировке раненых в тыл. День ото дня смена находящихся на передовой батальонов происходила все чаще и чаще. Таким образом, к исходу второго месяца войны лишенные тепла и горячей пищи и испытывающие постоянный напор противника финны начали ощущать первые признаки чудовищной, опустошающей усталости. Они уже не улыбались в объективы редких фотокамер, снимающих фронтовой быт в окопах Тайпале. Все, на что у них хватало сил, – просто повернуться к фотографу, выставив небритое обветренное лицо из замотанного вокруг головы шарфа или подшлемника.

Очередная значительная январская попытка прорвать оборону противника была осуществлена силами трех полков 13-й армии РККА, на этот раз в центральной части фронта на Тайпале 21-го числа.

С левого фланга удара действовал батальон 756-го полка с ротой танков Т-26, которые наступали на ДОТы № 107 и 108 («Двойка» и «Тройка» в Кирвесмяки). Правее них действовал батальон 222-го полка, ударивший по верховьям оврага Мустаоя. На правом фланге батальон 212-го стрелкового полка попытался обойти высоту 13,2 с юга. С обоих флангов попытка атаки была предотвращена огнем финнов еще на подходе к проволочным заграждениям. В центре же атаки двум ротам удалось ворваться во вражеские траншеи, занять разрушенный ДОТ первого опорного пункта противника.

Как уже было заведено, с наступлением сумерек финны контратаковали советские подразделения и выбили их оттуда. Основной причиной неудачи оказалась потеря трех пулеметов, прикрывавших красноармейские роты. Два из них были разбиты в процессе боя, а третий оставлен на подступах к окопам врага. Командир отделения Сенько попытался ночью вытащить брошенную «матчасть», но был замечен вражеским дозором. Вызванный минометный огонь разбил оставленный пулемет и контузил самого Сенько. Он пролежал на снегу без сознания несколько часов, пока не был вытащен из-под огня своими сослуживцами.

Бессмысленные жертвы опять осуждались из Москвы, снова ставилось на вид командирам полков, дивизий, самому Грендалю: «…частная атака была проведена 21.01 командованием 3-го стрелкового корпуса. Корпус, наметив сразу захватить до восьми ДОТов, втянул в эту операцию до двух полков. Для характеристики неподготовленности и неорганизованности этой атаки достаточно указать на такие факты:

1. Никто не проработал самым тщательным порядком предстоящую атаку.

2. Комсостав не был проконтролирован в способности правильно и грамотно решить задачу, поставленную командованием корпуса.

3. Взаимодействие отсутствовало. Во время контратаки противника на 5-ю стрелковую роту, захватившую ДОТ № 7, артиллерия не вела огонь по контратакующим, мотивируя тем, что плохая видим ость…» [58]58
  Тайны и уроки Зимней войны / Под ред. Золотарева В. А. СПб.: Полигон, 2000.


[Закрыть]

А противник, то есть финны, видя, что напор советских частей начинает постепенно усиливаться, и ожидая дальнейшие попытки прорвать свои позиции, продолжали работы по возведению дополнительных укреплений. К началу февраля саперные части капитана Такала оборудовали в тылу вторую оборонительную линию, пролегшую в изрядно поредевшем лесу деревни Рииска в полукилометре от передовой. Среди финских солдат и офицеров она получила название «линия Такала», по имени своего «производителя работ».

И только в феврале, когда вся мощь советского оружия обрушилась на финских защитников Тайпале, они поняли, что, несмотря ни на что, январь был очень и очень спокойным месяцем войны…

«Ворошиловское наступление» Грендаля

С началом февраля все советские войска, сосредоточенные на Карельском перешейке, были готовы начать наступление, чтобы раз и навсегда покончить с упорно обороняющимися на линии Маннергейма войсками противника. На всем протяжении Северо-Западного фронта орудия стояли практически колесо к колесу. Танковые части были собраны в мощный бронированный кулак, способный смести все живое на своем пути. Пехота, наводнившая прифронтовую полосу, ждала приказа о начале решающей атаки. За плечами красноармейцев была немилосердная боевая учеба, во время которой они на морозе, достигавшем в середине января минус 25–30 градусов по Цельсию, тренировались блокировать финские ДОТы. К концу января в части стали поступать установленные на лыжах броневые щитки, называемые самими бойцами «личным бронетанком». Первые тренировки действий штурмовых групп с этими щитками показали, что, несмотря на определенную защиту солдат, которую они обеспечивали, передвигаться по глубокому снегу, толкая вперед сорокакилограммовую конструкцию, было очень нелегко. Красноармейцы быстро уставали, замедляли темп атаки и тем самым подставляли себя под удар теоретического противника.

В соответствии с постулатами военной теории началу генерального наступления должна предшествовать определенная подготовка. В первые дни месяца около восьмидесяти советских бомбардировщиков нанесли массированный налет на финские позиции, превратив и без того изуродованный ландшафт Теренттиля и Кирвесмяки в картину, напоминающую поверхность Луны. Через пару дней в тыл финских войск в район Пюхяярви, что в километрах тридцати от передовой, была заброшена разведывательная группа из дюжины бойцов 201-й парашютной бригады, которую тут же засекли финны. Приземлившиеся парашютисты даже не успели оторваться от преследователей на значительное расстояние. Финны окружили их и после короткого боя уничтожили все двенадцать человек. Обыскивая тела, финские солдаты удивились некомпетентности или глупости советского командования, выславшего сюда эту диверсионную группу. Район Пюхяярви был наводнен тыловыми службами, и остаться незамеченным там не представлялось возможным. По некоторым сведениям, эта группа под командованием младшего лейтенанта Богданова должна была обеспечить высадку подразделений 201-й воздушно-десантной бригады. Группа потерпела неудачу – и десантирование в тыл финских войск не было осуществлено.

После всех этих событий на фронте на несколько дней наступила зловещая тишина, предвещавшая как оборонявшимся, так и готовым к атаке войскам ничего иного, кроме предзнаменования новой бури, сулящей смерть.

3 февраля 1940 года, когда первые, пока еще разведывательные атаки советских полков уже начались практически по всей линии Маннергейма, командующие 7-й и 13-й армиями были вызваны в Москву на военный совет под председательством Сталина. Целью этого совещания было определение тактических и стратегических задач армий в период решительного штурма на Карельском перешейке, которое впоследствии советская пропаганда назвала «Ворошиловским наступлением», хотя сам Климент Ефремович, народный комиссар обороны СССР, имел ко всем этим событиям косвенное отношение. По воспоминаниям присутствовавшего на этом совете Мерецкова, только к этому времени, то есть к началу февраля, Ставка стала в общих чертах представлять себе, чем является линия Маннергейма. Два месяца кровопролитных попыток штурма не пропали даром – на карте четко обрисовывались почти все слабые и сильные места финской оборонительной линии. В числе присутствовавших на том сборе был и Грендаль, получивший задачу в очередной раз попытаться сломить сопротивление армии Финляндии на Тайпале. Впрочем, слово «попытаться»ни Сталиным, ни Тимошенко произнесено не было. Дата была назначена. 11 февраля – генеральное наступление.

Из воюющих подразделений в тыл стали отправлять военнослужащих старших возрастов, чтобы заменить их молодыми и крепкими красноармейцами из вспомогательных частей. На фронт направлялись все новые и новые сформированные отряды. Правда, народная молва, распространявшаяся всегда лучше и быстрее телеграфа и официальных сводок, уже по всей стране довольно точно обрисовала положение дел на подступах к линии Маннергейма. Поэтому и отдача у призванных в ряды РККА была соответствующая. После проверки одной из прибывших из Белоруссии в качестве пополнения дивизии, 8-й стрелковой, Грендаль пришел в ужас. Выполнять указания Ставки с такими солдатами означало подписывать в первую очередь им, а как следствие, возможно, и себе смертный приговор. Призрак неудачи 4-й дивизии, оставившей половину своего личного состава на декабрьском льду Суванто-ярви, вновь замаячил перед ним. Доклад командарма в Ставку о моральном состоянии 8-й дивизии убедительно показывал, что победы с такими пополнением добиться нельзя: «Командир 9-й роты мл. лейтенант Жданович перед выходом роты из Ленинграда напился пьяным, ушел из роты, в силу чего рота отправилась без него. В начале роту повел выделенный начальником штаба батальона комвзвода Шанько, но он также вскоре из роты сбежал. Таким образом, рота пошла без средних командиров и в значительной степени этим объясняется то обстоятельство, что из 9-й роты к месту сосредоточения не прибыло 50 человек, а в 8-й роте – 42 человека.

В частях дивизии имеется ряд случаев антисоветских высказываний со стороны отдельных военнослужащих и нарушений воинской дисциплины, но должных мер к пресечению этого со стороны комиссара дивизии принято не было. Военком дивизии полковой комиссар Бурилин проявляет исключительное спокойствие и инертность.

В дивизии перед выходом на марш командным составом и политаппаратом не были выполнены такие элементарные правила, как подгонка полученных валенок. В связи с этим есть факты, когда красноармейцы носят валенки без портянок, одевая их на босую ногу. А это привело к потертости ног и к отставанию бойцов на марше» [59]59
  Тайны и уроки Зимней войны / Под ред. Золотарева В. А. СПб.: Полигон, 2000.


[Закрыть].

Никто не хотел идти на бойню. Никто не хотел расставаться с жизнью во имя непонятных и противоречивых целей.

Но все эти проблемы решались. Созданный Сталиным за годы советской власти аппарат умел расправляться с несогласными сынами своего народа. Проблема посерьезнее оставалась за линией колючей проволоки, по ту сторону фронта – финнов пропагандой и расстрелами не возьмешь. Поэтому подготовительная работа на передовой продолжалась полным ходом.

Кстати, пропагандистскую обработку финнов политуправление 13-й армии вело почти всю войну. Вперемежку с бомбардировками и обстрелами время от времени советские самолеты сбрасывали над траншеями врага кучи листовок, предлагающих им предать анафеме «клику Маннергейма – Таннера» и присоединиться к «Народно-освободительной армии Отто Куусинена», дабы вместе с ней строить новую Финляндию, «свободную от гнета помещиков и капиталистов».

В ближайших к фронту тыловых зонах советских войск, т. е. прямо у реки в Коуккуниеми, и на противоположном берегу озера Суванто, и на холмах Неосаари, словом, не в одном и не в двух местах, были установлены передвижные громкоговорящие установки. Их репродукторы дублировали изложенные в листовках призывы к защитникам Теренттиля и Кирвесмяки. «Стреляйте в офицеров и переходите на сторону Красной армии!»– доносилось на приличном финском языке.

Помимо всей этой «музыки», короткое затишье на окаймленном Тайпалеен-йоки выступе нарушали лишь редкие огненные всполохи отдельных орудий да спорадические перестрелки дозоров, к которым добавлялось не прекращающееся гудение моторов советских самолетов-разведчиков, находящихся в воздухе целыми днями.

Результаты действий советской фронтовой разведки финны обнаружили случайно: у взятого после рейда пленного красноармейца обнаружилась карта, на которой расположение их командного пункта было показано на удивление точно. Это был дурной знак. Исчерпывающие знания противника никогда не сулят ничего хорошего.

Дурное предчувствие надвигающегося грандиозного штурма начало охватывать всех военнослужащих финской армии. Пользуясь личным знакомством с командующим финским III Армейским корпусом, эпатажный французский генерал Абель Клемент-Гранкур в начале февраля 1940 года посетил передовую на Тайпале. После возвращения из своей «фронтовой экскурсии» он сказал генералу Хейнриксу: «Я редко наблюдал, если вообще такое случаюсь в моей жизни, такую неприкрытую форму схватки силы воли с физическими невзгодами. Не хочется верить, что этот бой сможет закончиться поражением. Однако войска сражаются без передышки…»Он задумался и повторил как бы себе самому: «без передышки, без передышки…» [60]60
  Geijer B. G.«Vinterkrigets Taipale». «Söderström & Co», Helingfors, 1955.


[Закрыть]

6 февраля 1940 года, после двух дней пути, на железнодорожную станцию Рауту прибыл короткий поезд, представляющий собой 11-ю отдельную батарею Краснознаменного Балтийского флота. Еще через пять дней платформы состава были направлены в район деревни Мякря, где уже были подготовлены так называемые рельсовые «усы» для стрельбы двух мощных 356-мм орудий по разным направлениям. Основными целями этой железнодорожной батареи были назначены финские узлы обороны в Кивиниеми, Саккола и Тайпале. Выстрелы этих пушек, пожалуй самых мощных на этом участке фронта, должны были стать внушительной поддержкой наступления 3-го стрелкового корпуса РККА на восточном участке Карельского перешейка.

И гром грянул.

Оглушающие раскаты советских батарей по всему фронту Тайпале утром 8 февраля возвестили о подготовке к генеральному наступлению, немного позже названного самими финнами «адской неделей». Батальоны 142, 49 и 150-й дивизий начали штурм, невзирая на то, что погодные условия становились все суровей и суровей. Начиная с первого дня атаки немного поднявшаяся в конце января температура воздуха снова стала стремительно падать, опять достигая по ночам -30 °C. И если на земле мороз являлся существенным фактором, снижающим боеспособность воюющих войск, то в воздухе безоблачная погода становилась преимуществом. «Сталинские соколы», пользуясь условиями ясного неба, совершали вылет за вылетом.

Как и в период январских проб, теперь основной удар сил был нанесен в стык финских укрепрайонов – по 1-й и 2-й позициям в Теренттиля, расположенным у истока ручья Мустаоя. В течение всего дня финские позиции непрерывно подвергались бомбардировкам с воздуха. Малочисленная финская артиллерия и скромные возможности сил ПВО не могли ничего им противопоставить, поэтому даже легкие истребители РККА штурмовали финские огневые позиции, расстреливая из пулеметов наземные цели. После изматывающих налетов и артобстрелов советская пехота 222-го стрелкового полка яростным и стремительным броском достигла окопов противника, наконец-то сумев обратить в свое преимущество овраг Мустаоя. Пригодилась работа саперов, трудившихся ночами в течение полумесяца над сооружением штурмовых окопов. Помимо самих траншей, за полторы недели адской ручной работы саперы вырыли минную галерею к ДОТу № 5, дерево-земляному укреплению в центре финской третьей опорной позиции в Теренттиля. К концу работы глубина залегания тоннеля составляла три метра, а в конце подкопа для подрыва вражеских позиций было подготовлено 759 килограммов тротила. Взрыв по неизвестным причинам отменялся несколько раз, но за день до начала советского наступления он был все-таки осуществлен. Оглушительный подрыв, подобно извержению вулкана, поднял в небо мощный фонтан земли, оставив после себя воронку диаметром восемнадцать метров и глубиной два с половиной метра.

Сократив до минимума дистанцию атаки, красноармейцы не оставили никаких шансов финским солдатам вызвать подкрепление.

ДОТ № 7 на высоте 13,2 был взят.

Сосед 222-го полка слева, 469-й полк, одновременно с этим захватил район первой позиции неприятеля в месте, где ручей Мустаоя вытекает из болота Теренттилянсуо. Этот район по советской классификации значился как высота «Конь» с ДОТом № 111.

Опыт предыдущих боев не пропал. Теперь чуть ли не каждое отделение имело на вооружении ручной пулемет и самозарядные винтовки. Наличие большого количества скорострельного оружия, защищенного белыми бронещитками, вызвало у финнов шок, близкий тому, который испытает через три года вермахт, обнаружив у русских непонятно откуда взявшуюся мощную артиллерию. Конечно, установленная на лыжи индивидуальная броневая защита не давала гарантию полной безопасности укрывающегося за ней стрелка. Более того, атаковать с таким щитком было невозможно – солдаты уставали и выдыхались уже на первых нескольких метрах ползанья по снегу с толканием тяжелого щитка перед собой, и об этом было указано в отчетах после проведения боевых тренировок. Но наличие большого количества таких средств защиты, выставленных на бруствер в сторону противника, позволяло осуществить массивный обстрел окопов неприятеля из стрелкового оружия. Прикрывающие огнем своих атакующих сослуживцев красноармейцы в буквальном смысле не давали возможности высунуться из окопов ни одному финну. Кроме стрельбы из винтовок, важным фактором нейтрализации противника был артиллерийский огонь прямой наводкой. Взвод противотанковых орудий, руководимый получившим впоследствии Звезду героя лейтенантом Константином Кораблевым, почти в упор стрелял из «сорокопяток» по финским огневым точкам, обеспечивая продвижение своих сослуживцев.

Впервые за почти полтора месяца советским солдатам удалось вклиниться в расположение основной оборонительной полосы противника. Причем сделано это было так удачно, что составлявшие единое целое укрепрайоны Теренттиля и Кирвесмяки были разорваны надвое. За оставленными финнами позициями начиналось болото Теренттилянсуо и, чтобы исключить возможность контратаки, командиры советских рот первым делом выставили вооруженное «максимами» боевое охранение по краю болота. Привалившиеся к брустверу занятого окопа красноармейцы активно использовали винтовочные гранатометы Дьяконова – прообраз современного подствольного гранатомета. Их действия позволяли создать у противника иллюзию, что по полю прицельно стреляет по крайней мере рота минометного батальона. Возможность внезапного контрудара у финнов со стороны болота отсутствовала, потому что плоское голое пространство просматривалось со стороны занятых красноармейцами траншей на километр. Это облегчало задачу закрепления на новых позициях подразделениям 222-го полка, который за эту операцию оставил на поле двадцать два убитых и семьдесят три раненых бойца, а потом, в процессе обороны захваченных траншей, потерял еще около восьмидесяти воинов убитыми и ранеными.

В штабе 7-й пехотной дивизии еще не расценивали обстановку как серьезную. Переход из рук в руки одной-двух опорных позиций происходил почти с самого начала войны, и для полковника Вихма оставались причины для осторожного оптимизма. Прорыв позволил русским продвинуться всего на полкилометра, и находящимся в финских окопах красноармейцам некуда было деваться дальше – прямо перед ними простиралось заснеженное и перегороженное колючкой болото, к востоку от них, ощетинившись стволами пулеметов, оборонялась «тройка», а с запада до самой пятой позиции Кирвесмяки их разделял луг Суониттют, наступать по которому было равносильно самоубийству. Главное было не дать противнику опомниться и мгновенным контрударом с двух сторон, как это всегда получалось, сбросить его назад в овраг ручья Мустаоя.

Но на этот раз успех финнам не способствовал.

Сначала был послан взвод, затем рота, затем две роты. Но отправленным подразделениям не удавалось даже подползти к утерянным окопам. Ударив с востока, со стороны остававшейся в их руках третьей позиции, финские солдаты 23-го полка подполковника Лаурила напрочь завязли в позиционной перестрелке с двумя ротами 222-го полка РККА. Одновременно с этим с запада, по болоту Теренттилянсуо, к 1-й позиции пытались добраться две роты из батальона майора Лиеска. Они атаковали позиции 469-го стрелкового полка, который также отбил контратаку.

Надо сказать, что само по себе болото не представляло абсолютно ровной поверхности. Еще в мирные времена несколькими поколениями жителей близлежащих деревень были проведены мелиоративные работы, чтобы сделать болото пригодным для заготовки сена на зиму, да и вообще, чтобы сделать его проходимым. Год за годом, метр за метром болото пересекли канавы – одна главная, зигзагом проходящая по всей его территории, и несколько второстепенных, поперечных. Эти канавы сохранились в своем первозданном виде и поныне, рассекая на несколько частей болото Тетеревиное, как его сейчас именуют на топографических картах. Кроме них, с началом войны болото еще пересекли несколько рядов проволочных заграждений, которыми финские подразделения пытались обезопаситься в случае прорыва противника. Теперь этот прорыв стал свершившимся фактом, и единственной возможностью для них добраться до истока Мустаоя, являющегося как раз продолжением главной мелиоративной канавы, и было использование этих неглубоких траншей.

После того как подчиненные майора Лиеска проползли по канаве около двух километров, их движение было замечено советским боевым охранением, которое мигом подняло по тревоге пулеметчиков, начавших огнем прочесывать болото. Застигнутые на середине открытого пространства, финские солдаты увидели, как перед ними почти без пропусков снег стал вздыматься фонтанчиками от прицельной стрельбы противника. Отход назад был невозможен из-за действий орудий и минометов, квадрат за квадратом перемалывавших поверхность болота. Плотность огня была такой сильной, что они, лежа в траншее и в воронках, пытались руками, лопатками и своими ножами «пуукко»углубиться в ненадежную болотную почву, не имея возможности поднять голову и хотя бы как-то оглядеться в поисках пути к отступлению. Мороз крепчал, опустившись к ночи до -30 градусов, и когда на следующий день им все-таки удалось вырваться к спасительному лесу на северной оконечности Теренттилянсуо, половину потерь составляли бойцы с обморожениями разной степени тяжести. Пребывание в течение почти суток на холоде без движения стоило многим отмороженных рук и ног, включая одного из командиров батальона 23-го пехотного полка.

Черные от усталости, холода и голода, они жадно набрасывались на горячую пищу и затем как подкошенные падали на лежаки в блиндажах, мгновенно погружаясь в тяжелый сон. В коротких разговорах все чаще звучало новое имя, присвоенное болоту – Сурмансуо, Гиблое болото.Таковым оно и осталось до конца войны.

А в штабах батальонов 222-го и 469-го полков Красной армии уже праздновали первую существенную победу, хотя личный состав этих подразделений еще вовсю огрызался огнем на контратаки противника, упрямо не желавшего смириться с потерянными позициями. К исходу боя к отвоеванным траншеям были перетащены противотанковые орудия, которые прямой наводкой палили по неглубоким финским канавам на болоте.

Одновременно с событиями в Теренттиля атаке подверглись и позиции финнов в Кирвесмяки, но после кровопролитной схватки атакующие войска откатились на старые позиции, оставив на поле боя два сгоревших танка. Вклинившись левее оврага Мустаоя в оборону противника, 150-я дивизия на следующий день еще раз попыталась выровнять линию фронта ударом по Кирвесмяки. Схема осталась прежней. С утра бомбардировочная авиация прочесала финские позиции и ближайшие тыловые подступы к ним. Затем советская артиллерия два часа перепахивала позиции противника, обрушивая окопы, разнося в щепки блиндажи и снося оставшиеся кое-где черные обрубленные стволы деревьев. К полудню красноармейцы с криками «ура» кинулись в наступление. Бой продолжался два часа, но выбить финнов опять не удалось.

Тем не менее две позиции в Теренттиля финскими войсками были утеряны безвозвратно. По сути дела, здесь подразделения 13-й армии командарма Грендаля первымисломили финскую оборонительную линию, пересекшую Карельский перешеек от Финского залива до Ладожского озера. Именно здесь, в цепи опорных узлов обороны финнов, наметилась брешь, через которую могли хлынуть накопленные силы Северо-Западного фронта, обладай его командиры большими навыками боевого мастерства и тактики. Через пару дней произошедшие в Теренттиля события с точностью повторились на выборгском направлении – у Суммы, где бойцы 123-й стрелковой дивизии также вклинились в финскую оборону, захватив огромный ДОТ № 006. Но они были вторыми, и огласку это событие получило лишь потому, что там прорыв сумели реализовать, пусть и с неизмеримо большими потерями, и вынудить Маннергейма принять решение об общем отступлении на так называемые промежуточные позиции.

Но это все произойдет позже. А пока на стол к командующему III корпусом Эрику Хейнриксу легло донесение, что 1-й и 2-й опорные позиции у деревни Теренттиля захвачены противником и возвратить их назад не представляется возможным. На смену им для противодействия входящим во вкус успеха советским ротам были оборудованы новые узлы обороны, получившие те же номера, что и оставленные. Надо сказать, что, оборудуя новые позиции, финские офицеры просто докладывали начальству об их «переносе», поэтому номера, которые были присвоены опорным пунктам в начале войны, сохранились до самого ее окончания. Правда, когда о них заходила речь, опорными позициями их все чаще называли с легкой примесью мрачной иронии. Ни бетонных казематов, ни пулеметных ДЗОТов, ни блиндажей для укрытия солдат здесь не было вообще. Месиво из воронок, изуродовавших когда-то ровное болото и прямую, без спасительных изгибов мелиоративную канаву всего в метр глубиной, в которой на полусогнутых ногах сидел гарнизон опорного пункта, боевой позицией можно было назвать с большой натяжкой. «Гиблое» Сурмансуо начало прием своих жертв в значительном количестве теперь и с финской стороны.

День 11 февраля 1940 года, вошедший в историю как день прорыва линии Маннергейма, начался в районе Тайпале с артиллерийского обстрела и бомбардировки с воздуха, сравнимого с библейским Армагеддоном. Только за один этот день артиллерия РККА, расположенная по лощинам и оврагам вдоль передовой линии фронта, выпустила около пятидесяти тысяч снарядов. Роты Красной армии, пытающиеся сломить сопротивление финнов, вновь и вновь поднимались в атаку. Батальоны то и дело отправлялись в тыл для переформирования и пополнения. Вся долина от Суванто-ярви до Ладоги заполнилась одним, сметающим все на своем пути, вихрем смерти. Пытаясь первым прорвать финские позиции, Грендаль даже в мелочах попытался обойти своего «конкурента» Мерецкова. Если последний назначил начало атаки на 12 часов дня, то Грендаль – на 11.50, и если Мерецков приказал артиллерийским частям громить противника в течение 2 часов 20 минут, то на участке фронта 13-й армии земля на финских позициях вздыбливалась в воздух в течение трех часов.

После таких мощных обстрелов, как обычно, на финских позициях оставалась горстка полуослепших и оглохших солдат, многие из которых были ранены и сопротивление которых красноармейцам удавалось сравнительно легко преодолеть. Затем, с наступлением сумерек, под прикрытием темноты финны бесшумно подкрадывались к потерянной позиции и выбивали оттуда советских солдат. После каждой такой контратаки боеспособных солдат у финнов становилось все меньше и меньше, и если Красная армия постоянно пополнялись свежими силами, то у финнов резерва не было. К середине февраля в их подразделениях все же начало появляться пополнение – молодые лица призванных из резерва парней резко выделялись на фоне тех, кто уже два месяца был в этом аду, даже если ветеран и был всего-то на пару лет старше новобранца. И ползли уже слухи о долгожданной помощи, о свежей дивизии, которая сформирована в Пюхяярви и скоро прибудет на Тайпале сменить выдохшихся солдат.

В полумраке блиндажа кто-либо из прибывших из госпиталя ветеранов рассказывал о пополнении, которое уже разгружалось на станции Саккола и вроде бы уже направляется к ним: «Они все в белом. Белые комбинезоны, белые пулеметы, даже у лошадей белые попоны. Как фарфор. „Фарфоровая дивизия…“»Откуда-то из темного угла землянки рассказчика прерывал раздраженный обилием слухов сонный голос: «Если это так, то пока они сюда прибудут, „рюсся“ нас всех перебьет. Не думаю, что от них будет много толку. Здесь всего за один день их белые одежды перепачкаются землей и кровью…»

А в то время, как на западе Карельского перешейка советским войскам удалось взломать оборону финнов в районе Сумма-Ляхде, на Тайпале значительных успехов не наблюдалось. 123-я и другие дивизии РККА уже докладывали о взятии ДОТа № 006, или «Поппиуса», как его называл их противник, о захвате высоты 65,5. После многочисленных проверок и уточнений о достоверности информации в штаб Северо-Западного фронта полетели донесения об отступлении финнов по крайней мере на несколько километров от линии, об которую в течение двух месяцев разбивались волна за волной советские атаки.