Текст книги "Сердце Дракона. Том 19. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Кирилл Клеванский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 1653

Её движения стали еще более резкими и рваными. Каждый раз стоило её ладони выпрямиться, корпусу лишь податься вперед, как кинжал тут же выныривал с непредсказуемой стороны и, уже наметив точку для удара, тут же возвращался обратно, чтобы вновь завиться вокруг Аэй, а потом, в очередной раз соскользнув по волнам её тела, отправиться в полет.

Хаджар же, приковывая к себе всеобщее внимание, все так же сохранял неподвижность. Он стоял перед Аэй и всякий раз, когда кинжал Шепота Моря приближался к его телу, зрители, и без того боявшиеся даже вздохнуть, словно затихали еще сильнее. Каждый из них думал – ну вот сейчас, в этот момент, Хаджар должен взмахнуть клинком, должен попытаться уклониться. Он лишь стоял и смотрел перед собой, а кинжал, из хищного неудержимого аспида, обернулся испуганным ужом. Он лишь делал вид, что может ужалить, но так и осмеливался укусить.

Для тех учеников у кого почти не имелось опыта в подобных сражениях все это, выглядело дико – почему Шепот Моря, сильнейшая поединщица Сумеречных Тайн, боялась атаковать противника. Разве не она носит регалии одной из сильнейших мастеров. Разве не её пророчат на смену Факри – на должность старейшины пути воинов.

Но любой, мало-мальски опытный мастер в движениях Аэй видел суть происходящего. Она вовсе не заманивала Хаджара в ловушку, не пыталась вывести его из равновесия или подначить на бездумную контратаку. Нет, все не так.

У Шепота Моря оставалось всего три атаки, после чего она сможет лишь защищаться и не более того. Так что каждый раз, когда Аэй намечала нападение и выбирала цель, то внимательно смотрела в глаза Хаджара. И каждый раз она находила там непрошибаемую оборону. Она видела внутри своего разума, что каждая из её многочисленных атак не нашла бы бреши в обороне генерала. И каждая из них была бы отбита.

– Проклятье! – воскликнула мастер.

Она закружилась на пятках и кинжал, вместе с шаром-шипом, словно две спицы опытной вязальщицы, пересекаясь друг с другом, сворачиваясь кольцами и распрямляясь лучами, одновременно полетели в шею и ноги Хаджару.

Многие из тех, что стояли за границей круга были уверены, что никогда не смогли бы, не прибегая к техникам, отбить столь стремительную и коварную атаку. Ведь это – шея и ноги, лишь намеченная Аэй первоначальная траектория, в то время как любые манипуляции с лентой могли мгновенно изменить направление удара. И именно это – полная непредсказуемость и делала стиль Шепота Моря таким могущественным и опасным.

Но…

Хаджар, внезапно для всех, вытянул перед собой меч и, двигаясь легко и незаметно, но столь же стремительно и яростно. Ветром, сорвавшимся с горных вершин, он нанес быстрый и свирепый удар, и в то же время – медленный и легкий. Ученики так и не поняли, откуда в их воображении взялась это двойственность восприятия. Да чего уж там – многие из мастеров не могли отыскать истины в основании этого причудливого стиля.

Но итог… он поразил всех.

Никто бы не удивился произойди подобное в результате использования техники, энергии или терны. Но на уровне простого смертного… они не могли поверить своим глазам. Клинок Хаджара вспыхнул синим сиянием, а затем с его лезвия сорвалась тонкая, едва зримая полоса ветра. И именно она, а не сталь, ударила по скрещенным шипу и кинжалу. Отбросила их в сторону, разметав безвольными железками по плацу.

Впервые за время поединка в глазах Аэй отразились живые эмоции. Она с непониманием и неверием смотрела на своих погибших змей. Те безвольно лежали на песке, разрушая иллюзию того, что они действительно обладали своим собственным разумом и сознанием.

Хаджар же вновь принял прежнюю стойку. Заложил меч за спину и выпрямившись, спокойно произнес:

– Осталось еще два удара.

Аэй нахмурилась, поморщилась, и одним единственным движением оживила оружие, вернув его обратно в ладони. Могло показаться, что вот-вот и она разразиться градом проклятий, но вместо этого произошло нечто, куда более удивительное для всех, кто лично знает Шепот Моря.

Выставив перед собой сжатые руки, они поклонилась, в знак признания мастерства, чужаку. И этого было достаточно, чтобы каждый на арене понял, что перед ними стоит вовсе не раздутая знаменитость, коей лишь посчастливилось оказаться, несколько раз, в нужном месте и в нужное время. Нет, его мастерство действительно заслужено воспевали в сотнях песнях и уже успели сложить несколько легенд.

Безумный Генерал, мастер меча достойный того, чтобы его имя осталось в истории этого пути.

– Мне не потребуется два удара, Ветер Северных Долин, – без тени издевки, с неподдельным уважением, произнесла Аэй. – следующий удар – лучшая техника нападения, которой располагает мой стиль. Если она не поразит тебя, то мне останется лишь защищаться.

Ученики не могли поверить своим словам. Аэй признавала тот факт, что если у неё не получится хотя бы даже ранить генерала, то ей останется лишь перейти в защиту? Неужели… неужели они могли воочию, собственными глазами увидеть момент, когда непобедимая Шепот Моря, пусть и в такой усеченной дуэли, не сможет одержать верх?

Кинжал и шар-шип взмыли над головой Шепота Моря, а сама она закружилась так быстро и так легко, что в какой-то момент могло показаться, что в центре арены из-под земли забил ручей, стремительно перераставший в полноводную реку. А на вершине этой реки, прямо на белоснежных гребнях её прибойный волн, заструился змей. Его клык обнажился в оскаленной пасти, а острый шип на кончике хвоста, слегка подрагивал, заставляя отвлекаться свою добычу.

А затем, вместе с оглушительным хлопком, река и змей устремились в атаку. Рассекая воздух, а вместе с ним и оставляя глубокий порез на песке плаца, кинжал практически мгновенно вонзился прямо в грудь Хаджара.

– Лекаря! – закричал кто-то из толпы и его крики и суету подхватили и другие. – Скорее лек…

А затем снова тишина и молчание. Все они, как один, с недоумением смотрели на генерала. Ведь только что его молнией пронзил кинжал. Со скоростью, с которой большинство не смогло бы справиться, даже прибегая к техникам, оружие Аэй вонзилось в грудь Хаджара. Но когда опала пыль, когда успокоился песок и стих ветер, то все, что увидели ученики и мастера – лишь легкую дымку тумана, оставшуюся на арене после движений генерала.

Лишь единицы умудрились рассмотреть, как именно ушел от удара генерал. Остальные лишь засвидетельствовали, как кинжал Аэй пронзил остаточное изображение – мираж, оставленный Хаджаром.

Кинжал, вытянувшийся на всю длину ленту, упал на песок.

Аэй и Хаджар какое-то время стояли неподвижно, после чего Шепот Моря вернула оружие в руки и обмотав ленту вокруг обоих предплечий приняла явно защитную стойку. Она легонько кивнула Хаджару, а тот ответил тем же.

После чего вытянул перед собой клинок и набрал в грудь побольше воздуха. Сколько лет минуло с того последнего раза, когда ему случилось биться в качестве смертного против адепта? Неужели тогда, в Седенте, когда Парис Динос пришел к нему с призывом отправиться на войну.

Иронично…

Ведь теперь Хаджар и сам собирался позвать кого-то в битву. Но для этого… для этого ему сперва необходимо одержать победу. Безоговорочную и неподдающуся сомнению.

Он поднял меч над головой, задержал его на мгновение, а затем легко, наотмашь, в чем-то даже небрежно, опустил его в рубящем ударе. И тут же, следом за этим, прозвучал взрыв.

Ветер, мгновенно обернувшийся ураганной бурей, обрушился на Аэй. Он закружился в шторме из песка и обрывков одежд. Его грохот и шум, свист и хлест, вдруги слились в какую-то удивительно ладную музыку. Музыку бушующего на арене вихря.

Ученики что-то закричали. Мастера уже обнажили оружие, пытаясь обвинить Хаджара в нарушении правил и использовании техник, но всех их, как марионеток, остановила воля Эдена. Одна лишь его мысль, простое желание, и вся секта замерла.

Когда же песок улегся и стихла буря, то…

Аэй, целая и невредимая, стояла с широко раскрытыми глазами. Перед ней лежал маленький, невзрачный обрезок от подола её платья. А позади мастера, рассекая не только песок, но и камень плаца, вытянулся разрез длинной в несколько десятков сантиметров.

Без единой капли терны или энергии. Без чудовищной физической силы адепта. Лишь мастерство. Простое мастерство смертного… отточенное за несколько веков неустанных сражений на грани жизни и смерти.

Когда прошло секундное наваждение, к Хадажру подошел Эден. Он протянул ему небольшой медальон и тот, качаясь на еще танцующем по арене ветру, повис на невзрачном шнурке.

– Генерал, – произнес Глава. – моя секта слушает твой приказ.

Глава 1654

Увы, одним только медальоном генерала, проблемы Хаджара не ограничивались. И нет, ему не чинили препон, а ученики секты вполне сносно выполняли все его поручения. Так что дело хоть немного, но двигалось. Почему только немного? Все дело во… времени.

Хаджар снова стоял на парапете стены, которая уже сотни веков не подвергалась приступам живых существ. Она устояла перед гнетом дождей, размывавших её основание. Выдержала бесконечную смену сезонов, где в круговерти хороводов холодная, промозглая зима спешила следом за ускользающим, знойным летом.

Не сломали её и горные ветра, волнами цунами хлеставшие её древнюю кладку. Ни солнце, ни рыхлая почва, застывшая на острых клыках каменных пород. Ничто из этого не смогло повергнуть стену секты Сумеречных Тайн.

Хаджар провел по уступу пальцами. Он этого не видел и не чувствовал, но одного взгляда на местный фундамент, на расположение зданий, на тот же подземный лаз, ведущий к темнице. Все это ясно давало понять, что Эден со своими учениками и старейшинами далеко не первые, кто выбрал эту скалу своей обителью. Скорее, когда-то давно, основатель Сумеречных Тайн, впоследствии исчезнувший со страниц истории, наткнулся на заброшенный замок.

Разумеется, за столько веков, от замка не осталось ничего, кроме той самой стены, выдержавшей тысячу испытаний.

Хаджар улыбнулся иронии. Пережившая сам замок, устоявшая перед природой, ей было суждено пасть от рук простых наемников, пришедших под флагом ворона. И не потому, что Сумеречные Тайны не пытались сберечь свой дом. И, разумеется, не потому, что ученики, мастера или старейшины саботировали приказы Хаджара. Пусть и нехотя, пусть с явным сомнением, но они строго следовали всем указаниям.

Вот только…

На всю стену, общей протяженностью в почти тридцать километров, у них нашлось всего два десятка пушек. Из них четыре уже при первой пристрелке треснули и раскололись, превратившись в груду бесполезного металла. А еще три – пускали ядра куда угодно, но только не хотя бы в десятке метров от условной цели. Да и самих ядер нашлось в хранилище секты меньше сотни.

Иными словами, у секты в распоряжении имелось по три залпа – и то, в лучшем случае – если какое-нибудь из ядер, явно видевших эпохи Ста Королевств, не рванут прямо в дулах своих ровесниц.

Решив, что пушки станут не более, чем отвлекающим фактором, Хаджар сосредоточился на фортификации. Древние стены не требовалось наращивать – на их парапетах спокойно разъехались бы два немаленьких экипажа. Но вот из-за возраста внешняя сторона скорее напоминала удобно высеченную лестницу, а не неприступное укрепление.

Между камнями в кладке не то, что лезвие меча проходило – в некоторые помещалась целая ладонь.

Местный маг тут же предложил свою помощь. Гаф’Тактен, в качестве демонстрации, наколдовал простыню изо льда. Хаджар даже несколько удивился. Это действительно была гибкая и почти прозрачная ткань. Он сворачивалась в рулон и так же легко разворачивалась, при этом намертво прикрепляя к любой поверхности. Её не брали удары меча, а под давлением техники такая ткань могла выдержать почти целую минуту.

Но секундный триумф мгновенно сменился провалом, когда на сцену вышел Артеус. Парой слов и несколькими каплями терны, он превратил решение проблем Хаджара в теплую водичку, ополоснувшую и без того влажные камни кладки.

Пока все вокруг удивлялись тому, что мало кому известный маг пусть и из богатого рода оказался способен уничтожить заклинание самого старейшины заклинателей Чужих Земель, Хаджар думал, что делать.

Влага на камнях дала ему верную подсказку. Самые сложные проблемы порой решались самыми простыми методами. Так что, собрав в округе все подходящие деревья и выпотрошив склады секты, генерал набрал столько смолы, сколько смог. С помощью алхимиков они сделали горючую смесь, способную обжечь даже тело начальной стадии Божественной Крепости.

Да, горела такая субстанция не очень долго, а получившегося количества не хватило и на десять процентов стен, так что пришлось потратить её только на самые опасные участки, где в кладке, порой, и вовсе обозначились выбоины. Скорее всего от далекой осады прошлого и ставшего финальным аккордом в песне о древнем безымянном замке.

Хаджар расставил по стенам дозорных и лучников; водрузил котлы с кипящим маслом; поставил на участках, прилегающих к самым широким плато, топоры с узкими лезвиями – ими оборонявшие могли бы сбивать крюки осадных башен и рубить лестницы.

Генерал еще прежде никогда не принимал участие в осаде или войне, где с каждой стороны находилось несколько десятков адептов, стоявших на самой вершине пути развития смертного региона, но что-то ему подсказывало – никакой разницы с Лидусом или Балиумом здесь не предвидится. И как там даже пятерка бравых вояк не могла справиться с весом осадной лестницы и скинуть её со стены, так и здесь.

В очередной раз подумав об иронии и о том, что чем дальше по пути развития, тем ближе адепт к жизни простого смертного, Хаджар посмотрел на плац. Там Шакх, хоть немного видевший войну в своей жизни, вместе с Гаем, пытались построить шесть сотен учеников, отобранных для непосредственного боя. В том, что стены падут – никто не сомневался. Это лишь вопрос времени…

Зрелище особо не воодушевляло. В разномастной броне, каждый со своим мнением, не слышавшие слово “приказ” ни разу в жизни, они выглядели горсткой экспертов, не способных прийти к единому мнению по даже самому пустяковому вопросу.

Хаджар ненадолго прикрыл глаза, а затем повернулся к далекому горному пику. Он будто воочию увидел мужчину неопределяемого возраста. Тот сидел на камнях и смотрел куда-то в сторону долины. Сосредоточенный и спокойный, как и сама скала, олицетворением которой он и являлся.

В любой другой ситуации, с любым другим противником Хаджар бы нисколько не сомневался что духа местных гор было бы достаточно, чтобы обеспечить полную безопасность секты. И, видимо, так и складывалось на протяжении многих и многих тысяч лет. Но теперь… Вороны точно позаботились о том, что дух им не мешал.

А значит… а значит все, чем располагал Хаджар – разбитые стены; шестнадцать стареньких пушек, даже не стреляющих, а скорее кашляющих волшебным порохом и зачарованными ядрами, отлитыми из мистического металла; шесть сотен бойцов, не способных встать в простой строй и пара десятков мастеров, ясно давших понять, что сами определят, что им делать в бою.

– Второй раз в жизни я стою на стенах секты, – усмехнулся Хаджар. – и, готов поклясться Вечерними Звездами, в первый раз, против обезумевших зверей, в горах Балуима, у нас было больше шансов. Да, брат?

В ответ только тишина. Хаджар украдкой посмотрел по правую руку от себя. Там, вдалеке, пристреливались лучники, а не стены водружали наточенные камни и бревна. Рядом не было ни Неро и его верных офицеров из Лунной Армии, ни Эейнена с собратьями по оружию из армии Лунного Ручья.

Взгляд генерала сместился на лежавший рядом медальон.

Генерал…

Что за генерал, без армии. Только название, бередящие старые раны. Подумать только, уже третий век Хаджар Дархан топтал бесконечные дороги Безымянного Мира. Столь краткий срок для тысячелетних адептов, но для смертного – несколько жизней. А именно смертным, несмотря ни на что, Хаджар и оставался. Может из-за неугасающей памяти о далекой Земле, может из-за того, что он успел состариться и даже пойти отыскать свой покой.

Хаджар сжал на мгновение покрывшуюся морщинами и пигментными пятнами ладонь.

Может проклятый Враг и был прав. Он действительно постарел, оставив юность и молодость где-то на чужих щитах и мечах.

И где-то там же, он понял, что старость не меряется в потерянных годах, а, наверное, только лишь в потерянных близких. Тех, кто ушел раньше тебя. Кто уже ждал у порога дома праотцов.

Старость – это практически синоним одиночества.

– Мы справимся. Я это точно знаю.

Хаджар резко обернулся.

Глава 1655

Рядом с ним стояла Летея. Облаченная в стальной нагрудник, на спине которого сверкали рунические символы, готовые в любой момент расправиться белоснежными крыльями. Плащ цвета хвоста, тянущегося за падающей кометой, развевался на шквальном горном ветру. Лоскуты её рваной юбки-одеяния порой обнажали стальные штаны, постепенно переходящие в кованные сапоги.

Артефактная броня высочайшего уровня. Такую не отыщешь даже в сокровищницах императоров. Да и немногие из состоятельных людей Чужих Земель могли позволить себе такое творение.

Летея опиралась на длинное копье, где стальное “древко” плавно сливалось с длинным наконечником. Артефакт даже более редкий, нежели её броня.

Можно сказать, Падающая Звезда носила на себе даже не половину, а три четверти всего состояния семьи Звездного Дождя.

– Думаешь о них? – спросил Хаджар.

Летеи не потребовалось уточнять о ком именно она должна была думать.

– Об отце, – кивнула девушка, легонько коснувшись герба, высеченного на её нагруднике. Две звезды, пронзенные длинными копьями, образовавшими вместе символ “Дождь”. – Но чаще о маме… жаль, что не могу тебя с ней познакомить. Вы бы поладили. Она была хорошей.

Галенон… Хаджар так и не понял, что он думает об этом человеке. Да, в целом, и не важно.

Что же до матери Летеи, то та ушла из этого мира задолго до того, как Хаджар встретил на своем пути Падающую Звезду.

– Ты не часто рассказываешь о своей семье, Хаджар, – Летея подошла к нему рядом и положила копье на уступ. Её голос звучал легко и буднично, будто на востоке не заходило солнце, окрашивая горы в окровавленное золото ползущей к трону ночи, спешащей поскорее сменить уставший день. А та, в свою очередь, обещала принести с собой бой военных барабанов.

От неё приятно пахло.

Хаджар чуть улыбнулся. Впервые он мог сказать, что от его друга приятно пахло. Хорошее разнообразие.

– Это то, о чем ты хочешь сейчас поговорить? – удивился генерал. – О моей семье?

Летея кивнула.

– Я хочу когда-нибудь с ними познакомиться, – произнесла она. – и поблагодарить, что подарили мне товарища, – чуть тише, чем вначале произнесла она, а затем продолжила куда громче. Будто пыталась что-то доказать даже не самой себе, а всему окружающему миру. – Знаешь, я всегда мечтала о подруге. Такой, чтобы я могла ей довериться, делиться с ней самым сокровенным. Правда, на тот момент, это были, в основном, мысли о мальчиках.

– Ну, я о мальчиках никогда не думал, – пожал плечами Хаджар.

Летея только улыбнулась.

– А теперь у меня есть друг, – продолжила она. – которому я могу довериться. И не россказнями про цветы и про цвет чьих-то глаз. Я могу доверить тебе свою жизнь, Хаджар. И я знаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах и даже больше, чтобы помочь мне.

Хаджар ничего не ответил. Да и не требовалось.

Перед внутренним взором Хаджара промелькнула сцена пронзенного Неро и Серы, окутанной пламенем собственной жизненной силы. Тома, пожертвовавшего собой ради тех, кого прежде презирал. Догара, отдавшего жизнь за своего офицера.

Такова дружба в мире боевых искусств. Она идет рука об руку со смертью. И, возможно, именно поэтому тут так редко встречаются те, кто готов назваться друзьями. Потому что, зачастую, это куда опаснее, чем простое слово – любовь.

– У меня не так много воспоминаний о них, – Хаджар и сам не заметил, как начал говорить. – Отец куда чаще бывал в походах, чем дома. А если и появлялся, то пропадал на советах и собраниях. Принимал вельмож и дворян.

– Дворян? – переспросила Летея. – Мои учителя говорили, что, зачастую, это ленивые богатеи, ищущие расположения короля и королевы, что потом им же и воткнуть кинжал в спину.

– Бывает и такое, – не стал спорить Хаджар. – Но, ты знаешь, с годами я понял, что аристократы, дворяне, солдаты, простые люди – между ними особо нет разницы. Все они одинаковые. Предатели и лжецы, нечистые сердцем и рукой, встречаются среди всех… нас. Так же, как и люди достойные и честные.

– Наверное… в Чужих Землях нет ни королей, ни дворян.

Хаджар посмотрел вниз, туда, где Эден что-то обсуждало со старейшинами и горсткой мастеров.

Он бы мог поспорить с этим утверждением, но не стал.

– А твоя мать?

Мама… слово, которое в детстве создает у тебя в душе чувство дома и безопасности. Безоговорочной любви. В юности теплоту и радость. В молодости желание заботиться и помогать, облегчить оставшиеся годы. А в старости мягкую грусть и, порой, боль от осознания упущенных дней.

– Она была занята моей сестрой, – честно ответил Хаджар. – Нет, мы проводили время и с ней, но… родилась Элейн и мама посветила большую часть времени ей.

– Ты ревновал?

Ревновал? Как мог ревновать Хаджар, в памяти которого, на тот момент, все жизнь на Земле вовсе еще не стала неприятным сном. Напротив, он боялся, что если сделает что-то не так, где-то оступится, то дворец Лидуса, а с ним Элизабет и Хавер, Южный Ветер и Мастер, милая добрая няня и все те, кто окружил маленького принца теплотой и заботой – исчезнут.

Но они не исчезли.

Во всяком случае – не сразу.

– Это ведь всегда будет больно, да? – Летея сжала кулак на груди. Будто пыталась пробить собственный нагрудник и дотянуться до сердца.

Хаджар порой задумывался на эту тему. Может быть они стали так близки с Неро, затем и с Эйненом, а теперь и с Летеей по одной простой причине – все они потеряли в раннем детстве тех, кто был им дороже целого мира.

– Да – не стал лгать Хаджар. – Со временем ты станешь реже об этом думать. Потом перестанут сниться лица. И больше не будешь видеть их краем глаза. Но боль останется. Навсегда.

– Я почти не помню, как она выглядит, Хаджар, – взгляд Летеи слегка потускнел. – Даже со всей абсолютной память, я не вспомнить цвет её волос или её запах.

Потому что разум Летеи берег её от душевных ран. Но этого Хаджар не стал говорить. Просто потому, что наследница Звездного Дождя и сама это прекрасно понимала.

Это не была маленькая глупая девочка или принцесса, попавшая в беду. Рядом с Хаджаром стоял его боевой товарищ, которому он мог доверить спину. Сильный и умный. Её не надо было опекать или поучать. Просто быть рядом. Отгонять старость, замаскировавшуюся под одиночество.

И, может именно поэтому, рядом стояла и Летея.

– Странно, – Летея подняла взгляд и посмотрел в сторону подножья горы. – Скоро бой, а я думаю о маме, папе и еще о блинчиках. Мне в детстве гувернер делал очень вкусные блинчики. С ягодой ахешки. Ты не знаешь – она растет только на землях нашего дома. Вкусная. Немного кислая. Но вкусная. А на цвет – сущий кошмар. Бурая. С розоватой крапинкой и длинными, колючими усиками. И если сорвать её не у цветка, а за усики, то она станет пахнут ослиным навозом.

– Надо будет обязательно попробовать.

Вдалеке, сперва тихо, а затем все громче и громче начали стучать барабаны.

Бом-бом-бом, били они свой извечный марш. Строгий и четкий. Такой знакомый и столь же ненавистный.

Летея взяла копье и, взмахом руки, водрузила на голову плотный шлем с гладким, почти зеркальным забралом.

– Знаешь, Хаджар, – произнесла она голосом, звенящим от стали. Её глаза, ясные и светлые, излучали силу и волю. – Я очень хочу снова встретиться с матерью. Обнять её. Поцеловать. Прижаться к ней. Нырнуть с головой в её тепло. Столько ей рассказать. Но, видят, как ты говоришь – Вечерние Звезды, не сегодня. Сегодня с матерями и отцами встретятся те, кто сюда придет.

Хаджар обнажил Синий Клинок. Он прикрыл глаза, а затем поднял меч к небу. Он потянулся к свету терны внутри своей души, а затем позвал старого друга, с которым они вместе пришли в этот мир. Да и был ли тот, другой мир? Или это действительно лишь сон…

Ветер откликнулся. Облаченный в сталь, верхом на боевой колеснице, запряженной бурей и грозами.

Небо почернело. Ветер все нарастал и его шквальные порывы обернулись горным ураганом.

Хаджар большую часть жизни провел на войне. И знал, что его ждут новые. Из ближайших – война с Орденом Ворона. Но, слышит Высокое Небо, он надеялся, что она начнется чуть позднее. Хотя бы немного…

Сверкнула молния и ударил гром. Ритмично и мерно. Будто где-то среди черных облаков забили военные барабаны.

Хаджар посмотрел на Летею. Он знал, о чем та говорит. Потому что он говорил так же и сам.

Каждый раз.

Каждый день.

На новой войне.