Текст книги "Китайская мифология. Энциклопедия"

Автор книги: Кирилл Королев

Как синкретическая фигура, Юйди «унаследовал» многое от своих предшественников во главе пантеона. В частности, легенда о его рождении заставляет вспомнить многочисленные упоминания о подобных случаях в «Каталоге гор и морей», а дидактический финал этой легенды представляет собой явный результат мифотворчества даосов. Согласно легенде, Нефритовый император – сын царицы некоего малого царства. Женщина долгое время не имела детей и молила Небо о милосердии. Однажды ночью ей привиделся сон: с небес к ней спустился бог Тайшань (или Лаоцзы) на пятицветном драконе. В руках у него был ребенок. Обрадовавшись, женщина попросила Тайшаня отдать младенца ей. Проснувшись, она обнаружила, что беременна. Через год родился мальчик. Став взрослым, он занял трон отца, покрыл свое имя славой, но потом ушел в горы, сделался отшельником и достиг бессмертия, после чего своими добродетелями и заслужил право занять Яшмовый престол в небесном дворце.

Впрочем, другая легенда, более ранней эпохи Сун, гласит, что некогда жил человек, владевший искусством магии и отличавшийся дурным поведением. После смерти он раскаялся и исправился и со временем был провозглашен Нефритовым императором, а затем явился в вещем сне одному из «земных» императоров, после чего его культ был объявлен государственным.

Три совершенных государя-первопредка. Китайская народная картина из коллекции академика В. М. Алексеева. Верхний ряд (слева направо): Хуанди, Фуси, Шэньнун. Внизу: духи-помощники.

Как пишет Л. С. Васильев, «Юйхуан шанди стал одним из наиболее видных и популярных божеств в стране и в народе. Его стали почитать в качестве главы всекитайского пантеона, причем даосы и буддисты боролись за то, чтобы считать его по происхождению „своим“. Видимо, именно в ходе этой борьбы стали рождаться новые легенды о происхождении Юйхуана. И, судя по всему, верх одержали даосы, которые объявили Юйхуана своим высшим божеством, а даосского патриарха – его земным наместником и пророком».

Главенство Юйди в пантеоне иногда подвергалось сомнениям, а на культ этого божества устраивались гонения – прежде всего, по политическим соображениям. Так, в эпоху Мин (XIV–XVI вв.) культ Юйди был фактически отменен, а в эпоху Цин (XVII–XX вв.) – официально запрещен как еретический. Однако в народе поклонение Нефритовому императору сохранялось, день рождения божества – 9-е число 1-го месяца года – торжественно отмечался в городских храмах и в домашней обстановке.

Третьим членом даосской великой триады богов, наряду с Хуанди (Юйди) и Паньгу, считался основоположник даосизма Лаоцзы. Имя этого полулегендарного[58]58
  В отличие от Конфуция, историческая реальность которого не подлежит сомнению.


[Закрыть] философа можно перевести как «Старый ребенок»; существует легенда, объясняющая происхождение его имени. Согласно этой легенде, Лаоцзы провел в утробе матери несколько десятков лет (или даже 81 год) и родился уже седым старцем; причем зачат он был от пятицветной жемчужины, в которой была сконцентрирована космическая энергия Ци и которую проглотила его мать. Существует и множество других легенд о жизни, поступках и словах Лаоцзы, и все они говорят о его особом положении среди людей – особом настолько, что даже «совершенномудрый» Конфуций считал себя обязанным учиться у «Старого ребенка». В «Исторических записках» Сыма Цяня этот эпизод описан так: «Конфуций отправился в Чжоу, чтобы осведомиться о ритуале у Лаоцзы. Лаоцзы сказал: „Того, о чем вы спрашиваете, уже почти не осталось. Так от человека остается гниющий труп и [когда-то] произнесенные речи. К этому добавлю: в благоприятные времена совершенномудрый разъезжает на колеснице, а в неблагоприятные – ходит пешком с тяжкой поклажей. Я слышал, что хороший торговец прячет подальше [свои товары], как будто [у него] ничего нет, а совершенномудрый, обладающий многими добродетелями, внешне стремится выглядеть глуповатым. Отбросьте вашу заносчивость и необузданные желания, [откажитесь] от напыщенных манер и низменных страстей – все это не принесет вам пользы. Вот и все, что я хочу вам сказать“. [Конфуций] ушел [и] сказал ученикам: „Я знаю, что птица умеет летать, что рыба умеет плавать, а дикий зверь умеет бегать. Бегающих можно поймать в капкан, плавающих выловить сетью, летающих сбить стрелой. Что же касается дракона, то я не могу понять, как он, оседлав ветер и пронзая облака, устремляется к небесам. Я сегодня виделся с Лаоцзы, который подобен дракону!“» В эпоху острого соперничества даосизма с буддизмом появилась легенда о том, что Лаоцзы побывал в Индии и чудесным образом оплодотворил спавшую мать принца Гаутамы, вследствие чего на свет родился Будда.[59]59
  В царствование монгольского хана Хубилая (XIII в.) китайские буддисты добились указа о запрещении и сожжении книги «Лаоцзы обращает варваров», в которой излагалась эта легенда.


[Закрыть] По замечанию Л. С. Васильева, «все эти легенды и описания встреч построены и поданы таким образом, что очень напоминают намеренные интерполяции и потому не заслуживают большого доверия». (Впрочем, это точка зрения ученого; применительно к божественному статусу той или иной фигуры единственным критерием истинности может служить – и служит – только вера.) Так или иначе, культ Лаоцзы сложился уже в раннем даосизме, и основоположник даосского учения был признан одним из верховных божеств пантеона.

Широко известно предание об отъезде Лаоцзы «на запад», случившемся в конце долгой, почти двухсотлетней жизни мудреца. По этому преданию, начальник пограничной заставы обратился к Лаоцзы с просьбой оставить по себе на память хоть что-нибудь. И Лаоцзы, вняв просьбе, оставил трактат «Дао Дэ Цзин», «Книгу о Дао и Дэ»; записанная на бамбуковых планках, она занимала три телеги и составляла 5000 иероглифов.

В отличие от боговдохновленных Библии и Корана, трактат «Дао Дэ Цзин» не является священной книгой; это философский трактат, пусть и составленный божественным (или обожествленным) существом. В нем не содержится ни божественных заповедей, ни предписаний Ритуала (в конфуцианском смысле этого термина); это «всего лишь», по выражению французского синолога А. Масперо, размышления «меланхолического мистика». Тем не менее этот трактат стал идеологической основой философского и – позднее – религиозного даосизма (или сянь-даосизма, то есть даосизма, связанного с поисками бессмертия).

В даосском пантеоне Лаоцзы присутствовал одновременно в двух ипостасях: как верховное божество, олицетворявшее Дао (Тай-чу – Великое Начало), и как обожествленный мудрец (в этой ипостаси он звался собственным именем или именем Тайшань Лаоцзюнь – бессмертный дух-покровитель горы Тайшань). При этом его место в великой триаде богов было неоспоримо: если Хуанди «чередовался» с Юйди, а Паньгу мог «подменяться» Тай-ши, Лаоцзы (или Лаоцзюнь) непременно упоминался как постоянный член триады.

Каменное изваяние Лаоцзы. Провинция Фуцзянь.

Помимо божеств великой триады, к верховным богам даосского пантеона относились и такие фигуры, как Владычица Запада Сиванму[60]60
  Французский синолог А. Форке отождествлял Сиванму с библейской царицей Савской – на том основании, что царица Савская правила «к западу» от Китая. А по замечанию отечественного синолога А. А. Маслова, «предположительно ранний „дикий“ облик Сиванму соотносится с каким-то древним некитайским племенем, обитавшим на западе от основного очага китайской культуры. Речь может идти не о „западе“, что встречается в имени Сиванму (иероглиф „си“), а о народе си – скифах, которые жили в северном Причерноморье. Точно так же в словаре „Эръя“ образ Сиванму ассоциируется с некими отдаленными пространствами на Западе, где жили народности, говорящие на иранских языках, в том числе и некие сэ, предположительно сака на персидском. Считается, что сэ происходили из окрестностей гор Цилянь, что в нынешней провинции Ганьсу, а затем постепенно переместились западнее, окончательно утратив всякую связь собственно с легендой о Сиванму. Существует еще один указатель на возможное родство сэ с Сиванму. Как считалось, именно сэ были как-то связаны с Древним Вавилоном и впервые принесли архитектуру знаменитых висячих садов Вавилона. А по китайским преданиям, на высших отрогах Куньлуня, где обитала Сиванму, существовали именно висячие сады. По другим предположениям, вполне возможно, что китайская богиня Сиванму была не кем иной, как одной из правительниц царства Куши из Мероэ, где найдены захоронения по крайней мере пяти правительниц, царствовавших в период от III в. до н. э. до I в. н. э.».


[Закрыть] и ее супруг Дунвангун. Подобно Хуанди, Сиванму – архаическое божество, образ которого был переосмыслен даосами. В «Каталоге гор и морей» о Владычице Запада говорится, что она «похожа на человека, но с хвостом барса, клыками как у тигра, любит свистеть; на всклокоченных волосах надеты украшения. Она управляет небесными эпидемиями и пятью наказаниями» и живет в пещере на священной горе Куньлунь. Лаоцзы говорил, что этой богине подвластны все люди, кроме мудрецов, святых и даосов. Именно к этой архаической богине отправился за снадобьем бессмертия Лучник И. Юань Кэ комментирует этот сюжет следующим образом: «Почему же Сиванму, насылавшая мор и ведавшая наказаниями, имела снадобье бессмертия? Человеческая жизнь зависела от болезней и наказаний. Сиванму могла отнять жизнь, но могла и подарить ее. И в древнегреческих мифах бог солнца Аполлон не только распространял болезни, но и исцелял их. Поэтому люди верили, что у Сиванму хранится снадобье бессмертия, и счастливец, добывший и проглотивший его, может жить вечно». Вполне вероятно, что миф наделил Сиванму обладанием снадобьем бессмертия по той причине, что местом жительства богини считалась гора Куньлунь, где, согласно тому же «Каталогу гор и морей», росло дерево бессмертия. Так или иначе, архаический образ зооморфной богини, владеющей плодами вечной жизни, бытовал в китайской традиции на протяжении столетий, причем Владычице Запада поклонялись прежде всего как богине болезней и эпидемий. По мнению американского синолога Г. Дабса, «популярность культа Сиванму способствовала тому, что даосы превратили ее в свою богиню, придав ей несколько иную „специализацию“, превратив ее в богиню бессмертия».

Владычица Запада Сиванму. Изображение эпохи Хань.

Трансформация представлений о Сиванму случилась приблизительно на рубеже нашей эры. В историческом сочинении «Жизнеописание сына Неба Му» подробно описывается путешествие на запад чжоуского правителя Му-вана: он достиг горы Куньлунь и повстречался с богиней, которая уже лишилась зооморфного облика и превратилась в писаную красавицу, наделенную изяществом манер: «В день и-чоу император угощал вином Сиванму на берегу Яшмового пруда. Сиванму спела императору песню, он ответил ей. Потом император поднялся на гору Яньшань и там записал свои деяния на камне. Он посадил там акацию, а на краю камня написал: „Гора Сиванму“. Вернувшись с горы Сиванму, он погрузился в печаль и прочитал об этом стихи». Сиванму стали считать воплощением «женской» (иньской) составляющей космической энергии Ци. Ее часто изображали рядом с зайцами, толкущими в ступах снадобье бессмертия; это снадобье, согласно преданиям, получается из персиков бессмертия, растущих в саду на горе Куньлунь.

Владычица Запада Сиванму. Рельеф из Сычуани. Эпоха Хань.

Как воплощению Инь богине Сиванму требовалась пара-Ян. Так у богини появился супруг – бог востока Дунвангун, или Дунванфу (Сиванму, напомним, считалась хозяйкой запада). Если Сиванму, как владычица запада, покровительствовала металлам, то Дунвангун считался владыкой дерева (в схеме взаимосвязей пяти первоэлементов запад соотносился с металлом, а восток – с деревом). Некоторые исследователи видят в Дунвангуне «преображенного» правителя Мувана – того самого, который беседовал с Сиванму на берегу Яшмового пруда. Обычно Дунвангуна изображали рядом с Сиванму, но если богиню рисовали писаной красавицей с заколками в волосах, то бог, как правило, представал в получеловеческом-полузверином облике – человеческое тело, птичья голова и тигриный хвост.

O саде на горе Куньлунь замечательно сказал великий китайский поэт Ли Бо:

 
Стремнина персиковых лепестков,
Летящих с обрыва в ущелье теней.
Лишь здесь – небеса, и земля – только здесь,
А не среди людей![61]61
  Вопрос и ответ в горах. Перевод Э. В. Балашова.


[Закрыть]
 

Первоначально дарующими бессмертие считались не персиковые, а некие особые деревья, растущие в саду Сиванму: они цвели единожды в три тысячи лет, и из их плодов и готовили эликсир бессмертия. Однако со временем эти деревья были отождествлены с персиковыми, и так сложилось представление о паньтао, или саньтао, – чудесном персике бессмертия, хозяйкой которого является Сиванму, угощающая персиками других божеств и бессмертных. В знаменитом эпическом романе У Чэнъэня «Путешествие на Запад» рассказывается о множестве чудесных деревьев в саду Сиванму:

«– Сколько же здесь деревьев? – спросил Великий Мудрец.

– Деревьев здесь три тысячи шестьсот, – отвечал Дух. – В начале сада растут деревья с мелкими цветами и небольшими плодами, их всего тысяча двести. Плоды на них созревают раз в три тысячи лет. Тот, кто вкусит эти плоды, превращается в бессмертного, познавшего истину; тело его становится крепким и легким. В центре сада растет еще тысяча двести деревьев. Цветут они в несколько слоев и имеют сладкие плоды, которые созревают раз в шесть тысяч лет. Тот, кто отведает этих плодов, остается навечно юным; он может свободно подниматься на облаках и туманах. И в конце сада вы увидите еще тысячу двести деревьев. Плоды у них пурпурного цвета, с бледно-желтыми косточками. Созревают они раз в девять тысяч лет, и тот, кто отведает этих плодов, становится равным небу и земле, вечным, как солнце и луна».

Гора счастья, море долголетия. Китайская народная картина из коллекции академика В. Л. Комарова. Даос-бессмертный (вероятнее всего, Дунфан Шо) плывет к острову Пэнлай – обители бессмертных.

Согласно мифам, добиться благосклонности богини и получить эти плоды в дар удалось Лучнику И, а вот обманом завладевали персиками даосский святой Дунфан Шо и главный герой романа «Путешествие на Запад» царь обезьян Сунь Укун. Дунфан Шо – божество звезды Суйсин (планеты Венера); в качестве советника он служил императору У-ди и прославился своими познаниями в магии. Когда богиня Сиванму, желая отметить величие У-ди, нанесла императору визит, Дунфан Шо исхитрился похитить у нее персик бессмертия, чтобы поразить своего господина; за эту провинность он был на время изгнан с небес. Что касается Сунь Укуна, этого персонажа следует отнести к категории «фольклорных божеств» (термин В. В. Малявина[62]62
  «Фольклорными божествами условно названы персонажи народного пантеона, которые не имели своих организованных культов, зато оказали заметное воздействие на искусство и литературу Китая».


[Закрыть]). В романе «Путешествие на Запад» он выступает как спутник ученого монаха Сюань-цзана, однако описаниям его похождений уделено столько места, что нередко именно Сунь Укуна считают главным героем этого романа. По преданию, Сунь Укун нанялся в услужение к Нефритовому императору, который поставил его охранять персиковый сад богини Сиванму. В канун пира, который богиня устраивала для других божеств и бессмертных, Сунь Укун съел все персики в саду, потом обманом проник в небесный дворец и выпил приготовленный для небожителей эликсир бессмертия; обуздать возгордившегося царя обезьян сумел только бог воды Эрлан – «исключительно благодаря милости Неба и отваге небесного воинства». Сунь Укуна доставили в небесный дворец, где он попытался вырваться на свободу, но был схвачен, низвергнут на землю и придавлен горой Усиншань, причем это деяние совершил не кто иной, как Будда:[63]63
  О влиянии буддизма на китайскую мифологию см. следующую главу.


[Закрыть] «Только было он [Сунь Укун] собрался совершить прыжок, как Будда неожиданно перевернул ладонь и вытолкнул царя обезьян прямо к Западным воротам неба. После этого он превратил пять своих пальцев в пять элементов: металл, дерево, воду, огонь и землю, а из этих пяти элементов сделал гору, состоящую из пяти пиков и с пятью вершинами и назвал ее Усиншань, что значит Гора пяти элементов. Гора в момент накрыла Сунь Укуна». Об этом подвиге Будды сложили такие стихи:

 
Когда-то под влиянием природы
Царь обезьян родился из яйца.
Усовершенствовать себя хотел он
И степени достигнуть мудреца.
 
 
Навеки, несмотря на все старанья,
Без измененья оставался он,
Теперь же пожелал он измениться,
Но был в беде бессильем поражен.
 
 
Хотел нарушить он законы Неба
И захватить в небесном царстве власть,
Он обманул бесстыдно Лаоцзюня,
Чтоб эликсир бессмертия украсть.
 
 
Но чаша переполнилась терпенья,
И безнаказанным не будет зло,
Возможно ли отныне возрожденье,
Когда возмездье за грехи пришло?[64]64
  Перевод под ред. А. Е. Адалис и И. Голубева.


[Закрыть]
 

Царь обезьян Сунь Укун с персиком бессмертия в лапах. Китайская народная картина из коллекции Г. Лю-Кандарели.

Впоследствии Сунь Укуна извлекли из-под горы и, чтобы стало «возможно возрожденье» направили сопровождать Сюань-цзана в путешествии последнего на Запад. Выдержав множество испытаний, герои романа вернулись в Китай, после чего Сюань-цзан и Сунь Укун вознеслись на небеса и стали буддами.

Похищение Дунфан Шо и царем обезьян персиков бессмертия – фольклорно-мифологическая трансформация фундаментальной идеи религиозного даосизма, возможности обретения личного бессмертия. Это состояние толковалось как достижение великого Дао, слияние с ним, доступное только праведным; как пишет Л. С. Васильев, «этот мистический акт трансформации телесной оболочки человека в нечто нематериальное был доступен фактически лишь тем немногим, чья жизнь была подлинным подвигом. В то же время этот акт был настолько великим и возвышенным, настолько окутанным ореолом святости, что его просто никто не мог видеть, о нем никто не мог знать ничего достоверного. Просто был человек – и нет его. Он не умер, он исчез, вознесся на небо и либо остался там, либо обрел новую телесную оболочку, теперь уже вечную».

Согласно даосскому канону, первым, кто обрел бессмертие, считался Желтый предок Хуанди, которого Небо таким образом вознаградило за грандиозные свершения. Впрочем, как уже упоминалось, Хуанди был не совсем человеком, изначально имел божественный статус и состоял в «родстве» с теми тысячами небожителей, которые населяли баснословные острова в океане и на поиски которых (а фактически – на поиски бессмертия) снаряжали экспедиции императоры Цинь Шихуанди и У-ди. То же самое можно сказать о Лаоцзы, о легендарных правителях Яо, Шуне, Юе и о других даосских «патриархах»; все они принадлежали к небожителям, то есть обладали заведомыми «небесными» преимуществами перед обычными людьми. Что же касается последних, им поначалу сулили только потенциальное долголетие; лишь позднее сложились представления о том, что и обычный человек способен достичь святости и стать бессмертным.

В трактате «Дао Дэ Цзин» вскользь упоминается о том, что человек, «знающий меру», может прожить очень долго и что тот, кто сумел овладеть жизнью, не знает, что такое смерть. В трактате «Чжуанцзы» приводится ряд примеров долголетия, которое достигается мудростью, размеренностью, недеянием и следованием прочим даосским добродетелям, которым дается следующая обобщающая характеристика: «[У него] способности мудрого, но нет пути мудрого; у меня же есть путь мудрого, но нет способностей мудрого. Я хотела бы научить его, он поистине смог бы стать мудрым. Но и помимо него тому, кто обладает путем мудрого, легко передать путь обладающему способностями мудрого. Я бы лишь его удерживала и ему говорила, и через три дня [он] сумел бы [познать] отчужденность от Поднебесной. После того как [он] познал бы отчужденность от Поднебесной, я бы снова его удерживала, и через семь дней [он] сумел бы [познать] отчужденность от вещей. После того как познал бы отчужденность от вещей, я бы снова его удерживала, и через девять дней [он] сумел бы [познать] отчужденность от жизни. [Познав же] отчужденность от жизни, был бы способен стать ясным, как утро. Став ясным, как утро, сумел бы увидеть единое. Увидев же единое, сумел бы забыть о прошлом и настоящем. Забыв о прошлом и настоящем, сумел бы вступить [туда, где] нет ни жизни, ни смерти. [Ведь] то, что убивает жизнь, не умирает; то, что рождает жизнь, не рождается».[65]65
  В другой главе «Чжуанцзы» уточняется: «Понимающий сущность жизни не занимается бесполезным; понимающий сущность судьбы не занимается тем, к чему незачем прилагать знаний. Для поддержания тела прежде всего необходимы вещи, но бывает, что тело не поддерживают, [хотя] вещей в избытке. Чтобы жить, следует прежде всего не расставаться с телом, но бывает, что теряют жизнь и не расставаясь с телом. От прихода жизни нельзя отказаться, ее ухода не остановить. Увы! Ведь в мире считают, что пропитания тела достаточно для поддержания жизни, хотя пропитания тела, разумеется, недостаточно для поддержания жизни. Почему же в мире считают это достаточным? И [почему] неизбежно все так поступают, хотя этого и недостаточно? Ведь тому, кто хочет избежать забот о теле, лучше всего уйти от мира. Уйдя от мира, избавляешься от бремени. Избавившись от бремени, становишься прямым и ровным. Став прямым и ровным, вместе с другими обновишься. Обновившись же, станешь близок Дао».


[Закрыть] Образцом долголетия считался Пэнцзу («старец Пэн»), потомок легендарного государя Чжуаньсюя. В «Вопросах небу» Цюй Юаня говорится, что Пэнцзу поднес фазаний суп другому легендарному правителю – Яо – и за это получил в награду долгую жизнь; по легенде, он прожил более 800 лет. Даосские трактаты приписывали Пэнцзу отказ от мирских удовольствий и учение о правильном дыхании, которое позволяет достичь долголетия.

Позднее сложилось убеждение в том, что соответствующие образ мыслей и образ жизни, тренировка дыхания, правильное питание и иные «физиологические» методы способны принести уже не долголетие, но бессмертие. Л. С. Васильев, ссылаясь на исследования французского синолога А. Масперо, так формулирует даосскую «теорию достижения бессмертия»: «Тело каждого человека, своеобразный микрокосм, следует уподоблять вселенной, макрокосму. И там и здесь действует множество духов, чье присутствие имеет огромное значение для нормального функционирования и сохранения организма. В теле человека активно функционируют 36 тыс. различных духов, которые подразделяются на 3 большие группы, 6 меньших, 120 отделений и т. д. Эти же 36 тыс. духов соответствуют 360 дням лунного года и разделены на 24 секции соответственно числу полумесяцев. Каждая из этих групп во главе с соответствующим „управителем“ проходит по определенному „ведомству“ организма человека, связана с его 5 основными внутренними органами, 12 венами, многочисленными костями, мышцами и т. п. – в области анатомии у даосов были неплохие познания. Наивысшую роль в этом сонме духов микрокосма играют владыки трех главных групп – трех основных частей, на которые подразделялось тело человека (голова и руки, грудь, живот и ноги).

Диаграмма восхождения и нисхождения жизненной энергии в человеческом теле, представленном как гора. Гравюра (XIII в.).

Обычный человек ничего не знает обо всех этих духах и не заботится о них. Но тот, кто хочет добиться бессмертия, должен прежде всего постигнуть основные закономерности и связи всех этих многочисленных духов с соответствующими частями человеческого тела (ведь ни один из этих 36 тыс. не толчется без дела – у каждого духа свой участок работы, свои обязанности) и, главное, помешать им покинуть тело. Если самыми разнообразными средствами и методами воздействовать на духов в нужном направлении и не дать им уйти из тела, то сила духов внутри тела будет постепенно расти, а вместе с тем будет меняться и субстанция тела. Когда этот процесс зайдет достаточно далеко, именно духи станут преобладающим элементом в человеке, тело его дематериализуется и он, став бессмертным, вознесется на небо».

Собрание богов. Китайская народная картина из собрания академика В. М. Алексеева. Верхний ряд: Нефритовый император Юйди, Чжан Небесный наставник (крайний слева), Сюаньу (крайний справа). Средний ряд (слева направо): бог очага Цзаован, помощник Гуаньинь Чжоу Цан, бог войны Гуаньди, даосский бог Юаньши. Нижний ряд (слева направо): бог Эрлан, будда грядущего Майтрейя с двумя слугами, богиня Бися Юаньцзюнь и богиня Гуаньинь. По правому краю (сверху вниз): «государи» неба, земли и воды Тяньгуань, Дигуань и Шуйгуань.

Впоследствии эта доктрина все более усложнялась. Появилось представление о том, что одна половина 36 000 духов ведает «материальной оболочкой тела» и их возможно ублаготворить физическими мерами (правильное питание, дыхание и т. д.). Другая же половина ответственна за «нематериальное» – к примеру, это духи, ведающие добродетелями, несчастьями, болезнями и прочее; умилостивить этих духов возможно лишь подобающим поведением и строем мыслей. Сам статус бессмертного получил несколько градаций: низшая ступень – земное бессмертие, для достижения которого необходимо совершить не менее 300 добродетельных поступков. А чтобы добиться высшего «ранга», то есть бессмертия небесного, требуется уже не менее 1200 добродетельных поступков, причем если совершить 1199 таких поступков и всего один недобродетельный, последний перечеркнет все усилия – и проявится в виде болезни или какого-либо неприятного события. В. В. Малявин описывает даосскую теорию бессмертия следующим образом: «Технически суть духовной практики в даосизме заключалась в том, чтобы взрастить в себе вечно живое „алмазное“ тело, которому соответствует незамутненное, „прочное как алмаз“ сознание. Принято различать три аспекта даосской практики: „регулирование тела“ (тяо шэнь), „регулирование дыхания“ (тяо си) и „регулирование сердца“ (тяо синь). „Регулирование тела“ включало в себя различные способы физического и химического воздействия на организм: гимнастические комплексы и прочие виды физических упражнений, употребление различных снадобий с целью улучшения жизненной субстанции организма. Под „регулированием дыхания“ понимаются системы дыхательных упражнений, призванные гармонизировать физиологические и психические процессы в организме. Во всех случаях дыхание, согласно даосским принципам, должно быть „ровным, глубоким, плавным, легким, медленным“. Наконец, понятие „регулирование сердца“ относится к приемам и методам умственного сосредоточения и самоконтроля. Со временем в даосской традиции сложилась обширная система понятий, устанавливавших соответствия между химическими, физиологическими и психологическими процессами в организме и личности подвижника. Главным требованием даосской практики было воспроизведение в своем теле взаимодействия сил Инь – Ян и „пяти стихий“. Для того чтобы породить в себе „эликсир бессмертия“, или „внутренний эликсир“, подвижник Дао должен был достичь гармонического соединения в себе Воды (функция почек) и Огня (функция сердца), ибо, согласно даосской медицине, почки – корень, а сердце – цветок человеческой природы. Встреча Воды и Огня должна происходить в рамках более широкого противостояния Неба (ассоциировавшегося с головой) и Земли (телесным коррелятом которой считались ноги). Местом же зарождения эликсира вечной жизни считалась таинственная полость, располагавшаяся в самом центре физического тела и ассоциировавшаяся с Сокровенной Женщиной (сюань пинь) – метафорическим наименованием пустоты. Пустота Сокровенной Женщины имеет свой ритм „открытия и закрытия Небесных врат“, определяемый чередованием вдохов и выдохов. В позднее Средневековье даосы уже различали два измерения Великого Пути: одно из них относилось к состоянию мира „до форм“ и именовалось „прежденебесным“ (сянь тянь), другое соответствовало опытному и умопостигаемому миру форм и носило название „посленебесного“ (хоу тянь). „Прежденебесное“ знаменует возвращение к „семенам“ вещей. „Посленебесное“ соответствует эволюции, естественному биологическому развитию живых организмов. Учение о „прежденебесной“ реальности служило теоретическим обоснованием даосских концепций „повертывания вспять“ жизненных процессов, совершенствования как омоложения, возврата к эмбриональному, „прежденебесному“ состоянию, что дало жизнь популярным образам святых старцев-даосов с розовыми щеками и ясным взором младенца. Естественно, даосы придавали большое значение взаимодействию в человеческом организме „внутренней“, или „прежденебесной“, энергии с энергией „посленебесной“. Существовало понятие „подлинной энергии“, „изначальной энергии“, каковыми обозначались жизненные свойства, данные человеку от рождения. В ходе биологической эволюции запасы „подлинной энергии“ неумолимо сокращаются, что ведет к старению, болезням и смерти.

В то же время человек, вдыхая воздух, принимая пищу и т. д., получает из окружающего мира дополнительную, восстановимую энергию, которая относится к разряду „внешней“, или „грязной“. Эти два вида энергии именуются также „питающей“ и „защитной“. Первая сосредоточена внутри меридианов, образующих энергетическую систему организма; вторая „пребывает в коже и мышцах, рассеивается в груди и животе“. Смысл же самосовершенствования в даосизме состоит в том, чтобы с помощью „посленебесной“ энергии пополнить запас энергии „прежденебесной“. Очищение жизненной субстанции организма осуществлялось посредством направленной циркуляции энергии в теле. Собственно, своеобразие отдельных даосских школ как раз и определялось принятыми в них системами „работы с энергией“. Различались два метода, две стадии „работы с энергией“. Первая стадия – так называемый „малый небесный круговорот“ (сяо чжоутянь), который предполагает, что жизненная энергия организма поднимается по позвоночному столбу в область темени и оттуда через переднюю часть головы и грудь опускается в живот, где располагается Нижнее Киноварное поле – место сосредоточения энергии низшего уровня. В даосской практике „малый небесный круговорот“ соответствует суточному циклу и „посленебесному“ состоянию. Вторая стадия совершенствования жизненной энергии – это „большой небесный круговорот“ (да чжоутянь), воплощение „прежденебесного“ состояния и прообраз годового цикла. В рамках „большого небесного круговорота“ управляемая циркуляция жизненной силы захватывала также конечности тела, а само течение энергии осуществлялось в противоположном, так называемом попятном направлении. В самом общем виде совершенствование даосского подвижника толковалось в категориях превращений так называемых трех сокровищ, или трех главных жизненных субстратов человеческого тела: семени (цзин), собственно энергии, или дыхания (ци) и духа (шэнь). Смысл духовной практики в позднейшей даосской литературе описывается следующей формулой: „Упражняй семя, дабы оно превратилось в дыхание; упражняй дыхание, дабы оно превратилось в дух; упражняй дух, дабы он возвратился в Пустоту“. Каждой стадии совершенствования соответствовал определенный метод дыхания. Низшему этапу „превращения семени в энергию“ сопутствовало дыхание естественное (но проникающее через диафрагму), при котором „кончик языка касается верхнего нёба, рот как будто открыт, но не открыт, вдохи и выдохи свершаются естественно, и внимание на них не сосредоточено“. Вторая стадия совершенствования требовала так называемого утробного дыхания (таи си) или „сердечного дыхания“ (синь си), когда деятельность органов дыхания как бы приостанавливалась и человек начинал дышать „утробой“. Третий, наивысший, способ дыхания соответствует такому состоянию, когда „дыхание, хотя и есть, но как бы отсутствует, о нем не забывают, но и не помнят, и это есть сокровенное действие превращений духа“. В даосских школах боевых искусств трем ступеням совершенствования энергии и дыхания соответствовали три метаморфозы тела: „изменение костей“, „изменение сухожилий“ и „изменение костного мозга“, а также три вида применения силы: „раскрытие“ (проявление жесткости в ударе), „сокрытие“ (качество мягкости, уступчивости в силе) и „превращение“, означавшее способность перенять в схватке силу противника и придать ей новое качество. Этим трем способам „применения силы“ соответствовали три сустава руки: запястье, локоть и плечо».

У Фан Шэнь. Гравюра из книги «Иллюстрированные записки о поисках духов (трех религий)».

Такова была теория, которую, впрочем, изучали весьма немногие. Большинство людей осваивало «практику бессмертия» – применение талисманов, снадобий, эликсиров, пилюль и иных магических способов обретения вечной жизни. Широкую популярность приобрела алхимия, претендовавшая на обладание секретом составления «пилюль Сиванму», то есть пилюль бессмертия.[66]66
  Первоначально практиковалась алхимия вай-дань («внешних средств»), которую сменила сложившаяся под влиянием буддизма алхимия нэй-дань («внутренних средств», или «даосская йога»). Как писал Е. А. Торчинов, «истоки внешней лабораторной алхимии восходят к эпохе Чжань-го и к поискам долголетия и бессмертия ханьского времени. Ее расцвет приходится на период Шести династий (Лю-чао, III–VI вв.) и первую половину танской эпохи, после чего она постепенно приходит в упадок и исчезает, уступив место своему психопрактическому двойнику – „даосской йоге“, внутренней алхимии, имевшей более древние корни, но обретшей систематичность и терминологичность именно благодаря лабораторной практике искателей эликсира бессмертия. Мода на лабораторную алхимию вернулась при династии Мин (XVI в., особенно в правление „даосского императора“ Цзяцзина / Ши-цзуна, 1521–1566), но это была уже именно мода, имевшая поверхностный и достаточно дилетантский характер, да и оказавшаяся к тому же весьма эфемерной. Многие алхимики и в период расцвета своей традиции практиковали „внутренние“ методы „хранения Одного“, по существу готовя окончательный переход от лабораторного делания к духовной трансмутации».


[Закрыть] Основным элементом этих пилюль считалась киноварь – сернистая ртуть, наделенная чудодейственными возможностями. В алхимическом трактате «Бао Пуцзы» о киновари и «золотом растворе» (жидком золоте) говорится: «Золото и киноварь – это такие вещи, что чем больше их накаливают, тем все более сокровенны их превращения. Когда желтое золото помещают в огонь, то оно не разрушается и через сотню переплавок, а когда его погребают, то оно не сгниет до скончания дней. Когда эти два вещества принимаешь внутрь, то закаляешь свое тело, и это дает человеку возможность не стареть, не умирать. Это означает заимствование силы внешних вещей для укрепления самого себя. Это похоже на питание огня жиром: если питаешь его, то он не гаснет. Или если медной синью покрывать ноги, то, войдя в воду, они не сгниют. Это означает использование силы меди для защиты плоти. Золотой раствор и перегнанная киноварь, войдя в тело, впитываются им и великолепно защищают его, не то что медная синь, защищающая тело только снаружи…» Баопу-цзы сказал: «В „Книге духовной киновари девяти треножников императора Хуанди“ говорится, что Хуанди „принял эликсир и вознесся к бессмертным“. Кроме того, там сказано, что хотя дыхательные и гимнастические упражнения, а также прием снадобий из растений могут продлить годы жизни, но от смерти не избавят. Прием же внутрь одушевленной киновари дарует человеку долголетие без границ, подобное вечности Неба и Земли. Тогда он сможет мчаться на облаках, взлетать и опускаться, оседлав драконов в Величайшей чистоте. Хуанди передал это учение Сюань-цзы, наставляя его так: „Этот способ самый важный, и его следует сообщать только мудрецу, а если такового нет, то пусть он собрал даже горы нефрита, нельзя сообщать ему, каков этот способ. И пусть воспринимающий этот путь бросит в воды, текущие на восток, золотого человечка и золотую рыбу, чтобы скрепить клятву, и смажет губы кровью, чтобы заключить союз, но, не имея костей святого-бессмертного, он все равно не будет достоин узреть этот путь“. Смешивать киноварь должно в знаменитых горах, в месте, где нет людей. Путников должно быть не более трех человек. Прежде следует сто дней поститься и умащиваться пятью благовониями, пока не достигнешь полного очищения. Нельзя приближаться к нечистотам и бродить туда-сюда с обывателями. Кроме того, не следует, чтобы не верящие в дао-Путь знали об этом деле. Они злословием разрушат одушевленное снадобье и снадобье не получится. Когда снадобье получилось, то тогда не только ты сам, но и вся твоя семья обретет бессмертие. Мирские люди не смешивают духовную киноварь, но, напротив, верят в снадобья из трав и растений. Однако когда снадобья из трав и растений закапывают в землю, то они сгнивают, когда их подогревают, то они разрушаются, когда их раскаляют, то они сгорают. Они не могут даже себе дать жизнь, как же они могут дать жизнь человеку?! Девять киноварных эликсиров необходимы для продления жизни, но обычно людям никогда не должно их ни видеть, ни слышать о них». В трактате подробно характеризуются эти девять эликсиров, каждый из которых дарует бессмертие – один через сто дней после употребления, другие через два дня и даже в тот же день.