Текст книги "Судить буду сам"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Прибыв в Запрудинку, Федор без особого труда нашел дом семьи Сильченко. На стук в калитку к нему никто не вышел, хотя с улицы было видно, что входная дверь открыта нараспашку. На цепи, хрипло тявкая, бегал дворовый пес. Как человек, сведущий по части всякой животины, Федор сразу же понял, что бедолага сидит на жаре без глотка воды. Проникшись сочувствием к барбосу, Романцов толкнул калитку, которая тоже оказалась не заперта, и вошел во двор. Заметив под водосточной трубой у угла дома бочку с водой, он зачерпнул из нее валявшейся неподалеку алюминиевой миской и поставил перед радостно запрыгавшим псом. Благодарно виляя хвостом и блаженно урча, измученное жаждой животное принялось жадно лакать дождевую влагу.

Поднявшись на крыльцо, Федор сразу же почуял тяжелый запах водочного перегара, мутной волной вырывавшийся из прихожей. Уже без стука он вошел в дом и, заглянув в одну из комнат, увидел там молодого мужчину в мятых штанах, спящего на кровати со скомканным матрацем. Тут же валялось множество пустых бутылок. Как сразу же понял Романцов, жили в этом доме не синюшные алкаши – в комнате обстановка была приличная, и сохранялся относительный порядок. А вот на кухне царил полнейший хаос – горы немытой посуды, объедки, дочерна затоптанный пол…

Вдобавок ко всему, какой-то небритый, грязный тип усердно шарил в раскрытом настежь холодильнике. Припомнив, что на семейном портрете, висящем в комнате, рядом с хорошенькой жизнерадостно улыбающейся женщиной было вовсе не это испитое, землисто-серое лицо, а тот выпивоха, который сейчас беспробудно дрых в спальне, Федор постучал мужика по плечу.

– Чего тебе? – недовольно обернулся тот. – Ты кто такой? Я вот – лепший Женькин дружбан. А т-ты кто?

– Тебе – одна минута, чтобы отсюда смыться раз и навсегда. Ты меня понял? – строго поинтересовался Романцов.

– По… понял! – Вмиг сориентировавшись в обстановке, небритый шустро выкатился из дома.

Вернувшись в спальню, Федор бесцеремонно растолкал Евгения. Тот долго не хотел просыпаться, а когда пришел в себя, удивленно вытаращился на незваного гостя.

– Ты кто? Ты откуда? – сев на кровати и кулаками протирая глаза, даже не сказал, а прокашлял он.

– От верблюда! – Сев напротив него на стул, Романцов измерил хозяина дома презрительным взглядом. – Зовут меня Федор. Ну, для тебя еще и Алексеевич. Приехал, думал познакомиться с нормальным мужиком, поддержать его, помочь… А он… бездельник. Превратил дом в настоящий свинарник. Да что с тобой говорить?!

– Да кто ты такой, чтобы судить меня в моем собственном доме? Да ты знаешь, что я пережил? – с некоторой даже слезой в голосе выпалил Сильченко, ударяя себя в грудь кулаком.

– Знаю… – Федор коротко кивнул. – Я сам только на днях помянул свою дочку, безвременно умершую по вине тех, кто, скорее всего, убил и твоего ребенка. Девять дней было… Я из Наковальского, моя фамилия Романцов.

– А-а-а… – закивал Евгений понимающе. – Слышал, слышал… Слушай, Федор Алексеевич, а давай сейчас помянем и дочку твою, и Артемочку моего?

– Эх, Женя, Женя!.. – вставая со стула, Романцов укоризненно вздохнул. – А может, хватит поминать? Твоя жена сейчас где? В больнице? Ты у нее когда последний раз был? А ты подумал, что за ней сейчас, возможно, и ухаживать-то некому? Ты не подумал о том, как ей сейчас плохо? Ребенка убили, муж о ней и думать забыл… Она у тебя что, плохая жена?

– Лида-то? Да она у меня – золото! – тоже вскакивая с кровати, горделиво объявил Сильченко и тут же, о чем-то подумав, схватился за голову. – Ох, ё-о-о-о-о… Федор Алексеевич, а сегодня какое число? Какое?! Мат-терь божья! Вот это я запился… Что ж теперь делать-то?

– Что делать? Привести себя в порядок, навестить жену и думать, как жить дальше. Давай, вон, умывайся, щетину свою сними, а я пока соберу чего-нибудь на кухне да хоть твоего сторожа покормлю. У бедной псины и воды-то не было. А уж поесть – и подавно.

…Проезжая с Евгением мимо местного рынка, Федор неожиданно свернул на обочину и остановился.

– Деньги с собой есть? – посмотрел он на Сильченко.

– Не-а… – тот конфузливо свесил голову. – Все, что было дома, – просадил до копейки.

– На, возьми… – Романцов протянул ему пару сотенных бумажек. – Купи ей чего-нибудь, такого… Ну, апельсинов там, яблок… Чего обычно покупают, когда навещают больных? Да, и цветов купить не забудь! – глядя вслед Евгению добавил он.

– Спасибо! Спасибо, Федор Алексеевич! – оглянувшись, кивнул тот.

В больничную палату они вошли вместе. Судя по взгляду Лидии, увидеть своего мужа, да еще и относительно трезвым, она никак не ожидала. Сидевшая подле нее пожилая женщина – как сразу же догадался Федор, мать Лиды – с молчаливым укором посмотрела на своего зятя.

Поздоровавшись и неловко положив на тумбочку пакет с гостинцами и цветы, Евгений как-то угловато наклонился и поцеловал жену.

– Лид, прости меня… Ну, сама понимаешь… Все! Больше не повторится, – сев рядом с женой, прерывающимся голосом пообещал Евгений. – Завязал! Это вот Федор Алексеевич, он из Наковальского, у него тоже недавно беда случилась с дочкой. Помнишь, разговор был про молодую пару, как их какие-то сволочи сгубили?

– Да, конечно, помню… – Лида посмотрела на Романцова. – Бедная девочка! Не хотела тебе, Жень, говорить, но ведь все равно узнаешь… В тот день я потеряла еще одного ребенка. У нас кто-то должен был еще родиться. Теперь, сказали врачи, детей у меня уже больше не будет никогда. Знаешь, то, что тебя эти дни со мной не было, может, и к лучшему? Ты – молодой, здоровый… Если найдешь другую – я в претензии не буду.

Вскочив на ноги, Женька со стоном впился зубами в костяшки своего кулака. На его глазах блеснули непрошеные мужские слезы. Сильченко с отчаянием посмотрел на безмолвно стоящего Федора.

– Ну вот где она, эта справедливость?! – с какими-то душераздирающими нотами в голосе простонал он, мотая головой.

– Возьми себя в руки! – тихо, но строго произнес Романцов. – У вас все еще будет хорошо – уж поверьте моему жизненному опыту. Что там врачи определили – это еще, как говорится, бабка надвое сказала. Если сумеете это все пережить, сохранить семью, – будут у вас и дети, и до внуков доживете. А раскиснете, сломаетесь – тогда уж точно всему конец. Женя, пока оставайся с Лидой, я тебя на улице подожду.

…Плюхнувшись рядом с ним на сиденье, Евгений некоторое время угрюмо молчал.

– Эх, знать бы, какая тварь все это сотворила, – на куски голыми руками порвал бы! – стукнув себя по коленкам стиснутыми кулаками, горестно выдохнул он.

– Хорошая мысль… – глядя перед собой, лаконично согласился Федор. – Жень, скажи честно: ты насчет языка, в смысле, своего собственного, как? Он у тебя на крепком поводке или может не по делу развязаться?

– Федор Алексеевич! Если речь идет о чем-то серьезном – даже под пыткой не проболтаюсь, – о чем-то начиная догадываться, горячо заверил Сильченко.

– Хорошо… – кивнул тот. – Значит, дело тут вот какое. Как я понял, завелась в нашей области отмороженная шайка из богатой блатоты. Творят эти ублюдки черт знает что, и никакой на них управы нет – и не будет. Поэтому расплатиться с ними должны мы сами. На милицию, прокуратуру, суд надеяться бессмысленно. Если у нас нет больших покровителей, они нашей беды и не заметят. Да, есть такая штука, как законы, которые должны соблюдаться. Но как быть, если одни эти законы соблюдают, а другие на них плюют с попустительства тех, кто сам эти законы издает? Правильно, восстанавливать справедливость так, как следует из самого этого понятия.

– Федор Алексеевич, заранее на все согласен. Говорите, что нужно делать. – Евгений буквально впился взглядом в своего собеседника.

– Прежде всего, научиться выдержке, – чуть заметно улыбнулся тот. – Уж больно ты, Женя, горячий. А начать надо вот с чего. Ты сегодня же обойдешь всех, кто живет на той улице, где случилось ДТП. Опросишь всех – бабушек, ребятишек, кто хоть что-то мог видеть. У вас, я так слышал, речь тоже шла о трех темных иномарках. Постарайся выяснить цвет этих машин и их марку. Если это черный «Лексус», черный «БМВ» с тремя шестерками в номере и темно-синий «Форд Мондео», значит, это те же самые. И наша задача упрощается. В армии-то служил?

– Конечно! – Сильченко на мгновение просиял ностальгической улыбкой. – Водитель БМП сороковой мотострелковой бригады. После технаря – два года, от звонка и до звонка… Как раз перед тем, как полтора года службы ввели. Чемпион части по стрельбе из пистолета и автомата.

Расспросив Евгения о его нынешней работе – тот, как оказалось, был сменным электриком на крупной подстанции, Федор отвез его домой. Обменявшись телефонами и договорившись о своих дальнейших планах, они расстались. Сильченко, которому как раз сегодня нужно было на работу, побежал домой собираться, а Романцов отправился в сторону Меднореченска, к той самой заправке, где он бывал уже не раз.

Загнав машину в придорожные заросли и вооружившись большим биноклем, Федор стал наблюдать за теми, кто сворачивал туда залить горючего.

* * *

Валерий Анатольевич, сидя в гостиной, без энтузиазма взирал на экран современного домашнего кинотеатра. На одном из российских каналов показывали очередную многосерийную «мыльную оперу», каковые в последнее время полностью заполонили эфир. Общий посыл подобных киношек воплощал в себе мечту небезызвестного Бальзаминова: богатые женятся на бедных, бедные на богатых. Вот и в этом, не слишком богатом интеллектом сериальчике, рассчитанном на непритязательного зрителя, с уровнем восприятия не выше, чем у Насти из горьковской пьесы на «На дне», которая очень любила повестушки из «изячной жизни графьев», очередная «золушка» строила свои взаимоотношения с «принцем» – сыном совершенно нелиричного олигарха.

Рогалина коробило от беззастенчивого вранья киношников, но он понимал – такие киношки нужны. Народу надо дать хотя бы яркий фантик, чтобы он мог потешить себя мечтами о лучшей жизни, чтобы поверил в добросердечие и гуманизм тех, кто от него находится на недосягаемой высоте.

Впрочем… не стоит, наверное, слишком упрекать наших киношников. Не они одни грешат подобным враньем. Вон америкосы еще когда сняли свою знаменитую «Красотку» с Ричардом Гиром и Джулией Робертс в главных ролях? Там же вообще бред сивой кобылы. Нет, в самом деле: миллиардер приезжает в Лас-Вегас, снимает проститутку, а потом в нее влюбляется и женится. Да такое невозможно даже теоретически! А сколько маргинальных дур клюнуло на эту чушь так же, как и на нашу «Интердевочку»?!

Нет, что ни говори, а даже этот тупой сериальчик, где одаренная скромняшка из провинции с университетским дипломом «кадрит» сынка крупного банкира – разгильдяя и циника, все же как-то ближе к жизни…

Его размышления были прерваны чьими-то шагами на лестнице. Обернувшись, он увидел Георгия, спускавшегося в холл из своей любимой мансарды, или, как это сейчас модно называть, «топ-хауса».

– Опять с дружками куролесить? – недовольно пробурчал Валерий Анатольевич. – Не надоело?

– Нет… – Гога расплылся в нахальной ухмылочке. – Это единственное, что придает шизоидной нудьге, именуемой жизнью, хоть какой-то реальный вкус и ощущение бытия.

– Скажи, это ты с дружками подавил людей в Запрудинке? – отец испытующе посмотрел на своего великовозрастного отпрыска.

– Зпру… Затру… Это что за Загрудинка? – паясничая, тот с утрированным недоумение развел руками. – Это где-то в Африке или на Папуа-Новой Гвинее?

– Пре-кра-ти! – наливаясь краской, Рогалин-старший поднялся с кресла. – Я жду ответа.

– Да… хрен его знает, – уже чуть серьезнее ответил Гога, дернув плечом. – Где-то ездили, куда-то машину кидало… Да после пятизвездочного разве что упомнишь?

– А в Липинце? А в Наковальском? Парня-то за что убили? – Валерий Анатольевич чуть покачивался, заложив руки в карманы.

– А нехер было дергаться! – Гога презрительно скривился. – Он Ромахе зуб выбил. А бог как наставлял? Око за око, зуб за зуб…

– Значит, и там ваша работа… Я только одного не пойму: вы для чего устроили всю эту рисовку? Чтобы, если однажды попадетесь, на нашу семью всех собак перевешали? – Рогалин-старший недоуменно развел руками.

– Не попадемся! – вызывающе ухмыльнулся Гога. – А если попадемся… Ничего, выручишь. Ты у нас шишка большая, сдюжишь. И вообще, тебе ли учить меня морали?

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Валерий Анатольевич.

– Да, мы – отморозки! – с циничной улыбочкой подбоченился Гога. – Но нам есть у кого поучиться. Как-то, помню, еще в дни далекого отрочества, на рыбалке я с большим интересом слушал повествование некоего очень авторитетного для меня человека. Тот, будучи в подпитии, рассказывал своему корешу о том, как развлекался в студенческие годы. Как они с приятелями выбирали из абитуриенток и первокурсниц невинных девочек, заманивали к себе в комнату, а там заклеивали рот скотчем, после чего их, так сказать, «оестествляли». Причем первым становился тот, кто привел очередную дурочку. Именно он получал право произвести дефлорацию бедняжки…

– Прекрати! – зло прорычал Рогалин-старший.

– …А потом, когда утеха была закончена, – словно его и не слыша, с утрированным морализаторством в голосе продолжал язвить Гога, – девочку фотографировали с раздвинутыми ногами и предупреждали, что если она надумает жаловаться, все стены вуза будут обклеены этими пикантными снимками, включая окрестности и ее родного Мухосранска. И авторитетный товарисч, и его кореш сопровождали это повествование громким хохотом. Надо сказать, для меня это был первый урок того, как всякому, кто считает себя настоящим мужиком, следует общаться с женщинами. Кстати, эту методу мы со своими друзьями используем почти постоянно. И, знаешь, ты был прав – действительно, ни одна из девочек на нас пожаловаться не посмела. Кстати, я в твоей истории ничего не перепутал? – ехидно ухмыльнулся он.

Рогалин-старший стоял, налившись багровой краской, и молча смотрел куда-то в пустоту. Затем, переведя взгляд на сына, отрицательно качнул головой.

– Нет, не перепутал. Только я хотел бы еще кое-что добавить. Финал у той истории получился невеселый. Наш главный затейник – кстати, твой тезка, Жорка Кальбухин – однажды зашел в лаборантскую, где увидел, как за одной из девочек, побывавших в нашей комнате, пытается ухаживать ее однокурсник. Не знаю, что за моча ему в башку ударила – может, заревновал отчего-то… Но он подошел к ней и при всех ляпнул что-то некрасивое, с очень непрозрачным намеком. А она в этот момент держала в руках стакан с концентрированной серной кислотой. И вот, ни слова не сказав, она плеснула ему прямо в глаза… Ее за это посадили. Дали, по-моему, лет пять. А он ослеп. Потом спился и однажды покончил с собой.

– Вах, вах, вах! – Гога на восточный манер поцокал языком. – Какой пэчалный ысторыя! Ну, что тут скажешь? Бывает, и мужик рожает… Знаешь, конечно, все это очень трогательно, но мне как-то – фиолетово. Нехер было этому Жорику где не следовало едалом щелкать. Не стал бы трепаться, ничего бы с ним не случилось.

– А ты уверен, что ничего подобного не случится с тобой? – уже с нескрываемой тревогой заговорил Валерий Анатольевич. – Ты не думаешь о том, что, выехав с этого двора, сюда уже больше не вернешься?

– Папа-сан, не грузись по мелочевке, а то заработаешь бессонницу. Бай!

Когда за сыном закрылась дверь, Валерий Анатольевич медленно опустился в кресло и вновь воззрился на экран. Но теперь происходящее там проходило мимо его сознания. Он, наверное, впервые задумался о том, что и в самом деле в этом мире за все приходится платить. И порою очень дорогой ценой…

* * *

Сильченко позвонил Федору на следующий день и сообщил, что нашел людей, которые подтвердили, что в день ДТП по Липинцу и в самом деле мчались три иномарки – черные «Лексус» с «бэхой» и темно-синий «Форд Мондео». Нашлись и те, кто припомнил, что Лиду с ребенком сбил именно «Лексус».

Из Меднореченска с богатым «уловом» вернулся и Вадим. Парень общительный, и как всякий одаренный компьютерщик, он был известен среди студенческой молодежи достаточно широко. Еще бы! Все с «компами», все при ноутбуках, которые периодически нуждаются в сервисе – как тут не запомнить люксового спеца, который за пять минут мог убрать любой порнобаннер и гарантированно очистить жесткие диски от вирусов! Благодаря этому Вадим в течение суток раздобыл всю интересовавшую его информацию.

Дождавшись Федора, которому, несмотря на школьные каникулы, работы всегда хватало – в этот день с утра пришлось менять стекла, минувшим вечером побитые какой-то шпаной из пневматических пистолетов, – он с торжествующей улыбкой достал свой уже несколько потрепанный блокнот.

– Дядя Федя, есть контакт! – залихватски подмигнул он Романцову. – Нашел всех. Итак, зачитываю…

Как явствовало из раздобытых данных, хозяин черной «бэхи» Роман Фоломьев и в самом деле воспринимался своими однокашниками как «стопудовый» мажор, причем не интеллигентского (есть и такие), а сугубо хамского пошиба, со всеми вытекающими. Его отец возглавлял губернскую торгово-промышленную палату и держал контрольный пакет акций крупнейшего регионального банка и весьма прибыльного предприятия нефтепереработки.

Через Фоломьева удалось выйти и на остальных. Как рассказали Вадиму однокурсники этого мажора, он постоянно тусовался с Геннадием Забунто, сыном ректора института управления, где они и учились. Вернее, делали вид, что учатся. По словам студентов, что Фоломьев, что Забунто появлялись на занятиях от случая к случаю, сессию сдавали, когда за деньги, а когда и просто наезжали на преподавателей, которым в общем-то некуда было деваться. Однокурсники поговаривали, что приятели обожали устраивать «квартеты» с первокурсницами, угрожая несогласным устроить «подставу», чреватую исключением из вуза…

Один из студентов сообщил Вадиму, что Фоломьева частенько видели в компании еще с каким-то «перцем», приезжавшим к институту управления на «Форде Мондео». Краем уха парень слышал, что того вроде бы зовут Гогой и учится он в классическом университете. Расспросив других парней и девчонок, Вадим выяснил, что Гога – сын зама председателя областной думы Рогалина, который, вдобавок, был одним из губернских олигархов. Несомненно, это именно они! Через все ту же базу данных Вадим установил, что Рогалин и в самом деле является владельцем темно-синего «Форда Мондео».

Теперь настал черед «чеса» по классическому университету. Здесь у Вадима тоже имелись свои знакомые, которые дали ему информацию о том, что Гога, студент факультета информатики, поддерживает приятельские отношения со своим однокурсником Казбеком Мовладовым. Тот, будучи сыном владельца самой крупной в Меднореченске строительной компании, парень очень высокомерный и заносчивый, страшно кичился тем, что происходит из княжеского рода.

Услышав имя Казбек, Вадим убедился окончательно, что это те самые ублюдки, которых они ищут.

Теперь оставалось найти хозяина «Лексуса». И тут ему помог элементарный случай. Выходя из ворот университета, невдалеке он увидел припаркованный у тротуара черный «Лексус». Сделав вид, что изучает объявления, каковыми переусердствовавшие расклейщики облепили не только прикрепленный к ограждению специальный щит, но и все соседние столбы, Вадим с полчаса околачивался невдалеке от заинтересовавшей его машины. Заметив троих парней, двое из которых походили на кавказцев, а один на русского, он прислушался. Один из кавказцев с кем-то громко разговаривал по телефону, ничуть не смущаясь тем, что его могут слышать окружающие.

– …Ты чё, Ромаха, охерел, что ль? – орал он своему собеседнику. – Да, сегодня давай… Да!.. Телки там – что надо. Оттянемся, покувыркаемся… Ну да, все будет в шоколаде…

«От-лич-но! Вас-то мне, граждане подонки, и надо!» – записывая номер «Лексуса», мысленно резюмировал Вадим. Пробив номер машины по базе данных, он узнал, что черный «Лексус», государственный номер «у» триста тридцать пять «вв», принадлежит Азамату Эдильбекову, студенту юрфака классического университета, сыну владельца крупнейшего в Меднореченске оптового рынка «Восточный», нескольких риэлторских контор и частной гомеопатической клиники.

Поскольку знакомых на юрфаке у Вадима не было, пришлось искать таковых в столовой студенческого городка. Найдя подходящий повод, он сумел завести разговор с девушкой, к которой сам набился в соседи по столу. Та и впрямь оказалась старшекурсницей юрфака, знающей всю факультетскую блатоту. Услышав об Азамате, собеседница Вадима рассмеялась и колко заметила, что если ему захочется кому-то на юрфаке гарантированно отбить аппетит, достаточно будет упомянуть об Эдильбекове.

– Такой нехороший человек? – слушая ее, усмехнулся Вадим.

– Такая же шваль, как и его дружки, Кысенков и Гаджиев, – поморщилась девушка.

– И чем же так отличились эти «веселые ребята»? – поинтересовался Вадим, кромсая вилкой условно мясной шницель.

– Да уроды они, каких еще поискать… – Его собеседница безнадежно махнула рукой. – Вот совсем недавно был случай – стали прямо в коридоре соседнего корпуса приставать к одной первокурснице. Какой-то парень за нее вступился. Так его в тот же вечер эти подонки на улице встретили и зверски избили, после чего его же выгнали из университета с формулировкой «за злостное хулиганство».

– Похоже, сынки небедных граждан… – резюмировал Вадим, внимательно слушая повествование своей собеседницы.

– Само собой! – рассмеялась та. – У Кысенкова папочка возглавляет областное министерство дорожного строительства. Дороги – сами посмотрите – все в ямах, а министр Кысенков в Янтарном построил себе виллу трехэтажную с зимним садом и купил сыночку престижную модель «Рено». Папаша Эдильбекова формально – владелец торгово-посреднической фирмы, торгующей фруктами, а на деле-то, говорят – главный губернский наркобарон. У Гаджиева – владелец холдинга, в который входят три молокозавода, ликероводочный и несколько крупных авторынков. Есть от чего беситься с жиру!

…Закончив зачитывать свой «поминальник», Вадим добавил со слов все той же студентки юрфака:

– Оказывается, они раз в месяц пересаживаются с одной тачки на другую. Для конспигации, так сказать… – утрированно изобразил он «вождя мировой революции». – Вот, сейчас эти трое отъездят на «Лексусе» Эдильбекова, с первого сентября будут гонять на «Рено» Кысенкова, потом – на «Мицубиси» Гаджиева. Остальные тоже так делают. Но это – фигня! У меня есть данные и на «Феррари» Мовладова, и на «Вольво» этого Забунто… Ну, что теперь, дядь Федь?

– Вчера чуть не дотемна через бинокль наблюдал за Зубовской АЗС… – взяв у Вадима список и пробежав его глазами, негромко заговорил Романцов. – Ну, там, где мы с тобой были последний раз. Представь себе – видел их. Где-то часов в восемь вечера заявились. Значит, будут послезавтра днем. Я их график уже изучил. Ну, что ж, надо основательно подготовиться. Вадь, ты в химии хорошо соображаешь? Ты смог бы сделать такую смесь, чтобы при ее соединении с бензином происходила вспышка? Но не сразу, а по типу мины замедленного действия.

– Ну, в общем-то, такие составы существуют, – кивнул Вадим. – А в какой форме приготовить?

– Лучше всего сделать шарики, которые можно незаметно вбросить через горловину бензобака. И еще… Вадим, дома ничего такого не химичь. И свой блокнот лучше сожги. Все держи в памяти. Ведь если с этими подонками начнет происходить что-то серьезное, нас запросто могут взять в разработку. Уж тут-то – будь уверен – угрозыск заработает не так, как сейчас – шатко-валко, через пень-колоду… Мы уже сегодня должны подумать, как обеспечить себе алиби. Тут важна каждая мелочь. Просто надо представить себе, что мы находимся на некоей оккупированной территории…

– А что, дядь Федь, если разобраться, то наша земля и в самом деле оккупирована – бандитами, чинушами, олигархами… – хохотнул Вадим. – Если судить по тому, как вся эта шваль к нам относится, то мы и в самом деле, условно считаясь свободными, реально здесь – никто. Так что воздать за свои унижения и обиды просто обязаны. Ладно, я пошел. Подумаю, где и как можно заняться химическими экспериментами.

Набрав номер Евгения Сильченко, Романцов договорился с ним о встрече на речке Ужовке – излюбленном месте рыбалки энтузиастов этого вида мужского отдыха. На берега чистоструйной речки с довольно-таки быстрым течением съезжались порыбачить не только наковальские рыболовы, но и поклонники ершовой ухи из соседних районов. Нигде в губернии не водилось так много ершей, как в Ужовке, которую, следуя логике, давно стоило переименовать в Ершовку.

В условленное место Евгений прибыл на своей старенькой «двойке». Федор уже поджидал его там, припарковав свою «семерку» на самом высоком бугре, чтобы Сильченко мог найти его без особого труда. Около часа они ходили по берегу, обсуждая, как завтра Евгений будет обеспечивать алиби Федору. При этом Романцов особое внимание уделил и тому, как обеспечить алиби самому Евгению, который, узнав о задумке Федора, загорелся желанием собственноручно «подкузьмить» мажорам.

– …Женя, я человек уже в годах, прошел через Афган; мне приходилось и снимать часовых духов, и в открытом бою истреблять живого противника пулеметным огнем, – глядя на речную волну, негромко размышлял вслух Федор. – Мне уничтожать врага не впервой. Кстати, поэтому я не боюсь и сесть за решетку, если где-то вдруг допущу оплошность. А вот вас, молодых, от этого уберечь хотелось бы. Поэтому подумай, кто из твоих родных или знакомых мог бы подтвердить, что ты в определенные часы был именно у них. Договорились? Ну, все… Завтра в четырнадцать ноль-ноль встречаемся на этом самом месте.

…На следующий день на полоске берега, где с учетом уже совершенно «неуловного» времени – какая рыба-дура надумает клевать в обед или сразу после него? – сиротливо маячили всего две скучающие фигуры рыболовов, появился Федор Романцов. Подойдя к своему старому знакомому, ветерану ловли ершей Василию Спиридоновичу, он приятельски поздоровался и поинтересовался успехами в деле выуживания скользких, колючих, пучеглазых наглецов водной стихии.

– …С утра наловил полведерка, – поведал тот, дымя самокруткой. – А сейчас – какой может быть клев? Просто домой возвращаться не хочется, вот и торчу здесь. Старуху схоронил, теперь дома делать нечего. А ты, Федя, чего так поздно?

– Да и у меня, дядь Вась, не лучше, – Романцов горестно вздохнул. – Дома тошно, хоть у речки посидеть. Я вон сейчас на лодке махну на тот островок, посижу в одиночестве. Оно как? Сидишь у речки, закидываешь удочку, ловишь рыбешку… Глядишь, и душу отпустило.

– Ну, что ж, Федя… Это ты по уму рассудил. – Василий Спиридонович авторитетно пыхнул самокруткой. – Давай, ни чешуи тебе, ни плавника…

– Тебе того же!

Направляясь к припаркованной метрах в двухстах машине, Федор махнул ему рукой.

Минут через пятнадцать рыболов в брезентовой штормовке с накинутым на голову капюшоном, энергично работая веслами, в минуту перемахнул на зеленой надувной лодке через проливчик между берегом и островом в полтора-два десятка шагов. Привязав лодку к кустам ивняка, заполонившим крохотный наносный островок, рыболов закинул удочку и, сев на раскладной стульчик, замер в ожидании…

В этот самый момент на «двойке» Евгения Романцов окольными дорогами мчался в сторону Меднореченска. Когда он подъезжал к областному центру, с утра затягивавшая небо пелена облаков рассеялась, и ярко засияло солнце. Припарковавшись за кустами невдалеке от Зубовской АЗС, Федор, не выходя из машины, перелез на заднее сиденье и натянул на себя раздобытый окольными путями фирменный комбинезон заправщика. После этого он изменил внешность, приклеив и подгримировав раздобытый Вадимом в гримерке театрального училища бутафорский нос и засунув между деснами и щеками специальные вставки. Этот маскарад дополнил черный парик и большие темные очки.

Открыв сумку, Федор достал из нее девять шариков размером с небольшое куриное яйцо. Вадим вчера провел на пустыре испытания своих химических «зажигалок» и гарантировал, что сработают они не ранее, чем через четверть часа.

Теперь нужно было пробраться на территорию заправки именно в тот момент, когда там появятся мажоры. Федор заранее поставил Вадиму задачу рассчитать ограниченный эффект срабатывания «зажигалок», чтобы был не взрыв, как от мины, а нарушение целостности бензобаков с последующим воспламенением машин.

– Пусть себе задницы как следует пообпалят, – пояснил он племяннику. – Летальный исход тут не обязателен.

Заметив на заправке парня, который курсировал между машинами клиентов, Федор внимательно наблюдал за ним, прикидывая, как лучше вывести его из игры. Конечно, он мог бы, незаметно приблизившись к заправщику, вырубить парня ударом кулака, но тот ему ничего плохого не сделал, и Романцов напряженно выбирал момент, чтобы избавиться от «дублера» каким-то другим, более щадящим способом. В это время число машин, стоящих у колонок, сильно поредело, и заправщик, вставив пистолеты в бак двух «крутых тачек», спешно помчался на задворки помещения АЗС.

Взглянув на дорогу, Федор увидел мчащиеся по ней три уже хорошо знакомые ему иномарки. Едва не скрежеща зубами от досады, он последовал за заправщиком и увидел, что тот скрылся за тяжелой, массивной дверью кирпичной будки придорожного туалета. Опрометью ринувшись следом, Романцов подпер дверь валявшимся рядом куском железной трубы и поспешил обратно.

Однако случилось так, что «дублер» слишком рано успел вырваться из туалета, и он, поняв, что успеет вбросить «зажигалки» в бензобак только одной машины, в сердцах бросил в бак «бэхи» все девять штук. После этого, не теряя ни секунды времени, он немедленно скрылся с территории АЗС и той же дорогой помчался обратно к Ужовке, где на островке, согласно договоренности, рыбачил Евгений Сильченко.