Текст книги "Инстинкт победителя"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Галочка, с ужасом слушая его монолог, не сразу поняла, на что должна согласиться. То ли это уже прозвучало предложение выйти за него замуж, то ли предстоит услышать нечто другое? Но что именно, она боялась спросить. Она молчала, прислонившись к стене в коридоре, и смотрела в глаза Самойленко, как завороженный кролик на удава. И понимала, что приперта к этой стене реально.

– Так ты согласна? – повторил капитан свой вопрос, беря ее за плечи, словно пытаясь встряхнуть ото сна.

– На что? – прошептала она.

– Я забираю свое заявление, а ты подаешь свое.

– В смысле?

– В смысле на развод. А потом мы подаем еще одно. В смысле в ЗАГС, – довольно ощерился он акульей улыбкой.

– Погоди, Валера… я… – попыталась возразить Галина, отстраняя его руки. – Так нельзя. Надо…

– Ничего не надо, – притянул к себе женщину Самойленко. – Ты ведь сама говорила, что без ума от меня. Так чего тянуть? Я развелся. Твой – конченый человек. Что еще надо? Какие аргументы?

«Да, я была безумна, когда связалась с тобой, – подумала про себя Галина. – Воистину, если Бог захочет наказать человека, он лишит его разума. Что ж, за все надо платить. Если сейчас не принять предложение Самойленко, никто от этого не выиграет. Михаил сядет, я останусь без средств к существованию, или мне придется искать работу. Но самое главное – что скажет муж? Мы ведь так и не поговорили с ним. А может, он первый хочет со мной развестись? И что тогда? Мои жертвы будут напрасны? Нет, сперва надо увидеть его, поговорить, а уж потом делать выводы», – решила она, а вслух сказала:

– Валера, давай не будем торопить события. Так дела не решаются.

– Что ж, давай. Пусть Родин посидит еще в обезьяннике. Месяцок. Или два? Сколько тебе надо времени? А уж потом его переведут в следственный изолятор. Ну, это, конечно, как ты решишь. А могут и отпустить. Хоть сегодня.

– А я могу его сейчас увидеть? – попросила она, словно у палача последнее желание. – Мне это очень важно.

– Хорошо. Я договорюсь, чтоб тебя пропустили. Прямо сейчас?

– Да.

– Но я надеюсь, ты примешь правильное решение? – с надеждой заглянул Валерий ей в глаза.

– Я тоже надеюсь. Можно одеваться? – спросила она почти по-военному.

– Лучше, конечно, раздеваться, – пошутил он. – Ладно, я жду тебя у подъезда. Отвезу на машине.

Когда за Самойленко закрылась дверь, Галочка так и осела на пол. Ей нужно было сделать правильный выбор, о котором она не должна пожалеть за всю оставшуюся жизнь. Но так второпях! Это было выше ее разума. Однако соответствовало женским инстинктам. Инстинктам матери двоих детей. С одной стороны, Валерий был прав. Но как же любовь? А любит ли она Михаила? Ведь все-таки изменяла ему. Значит… А что это значит? Привычка? Нет, она не могла в данный момент ответить себе на столько вопросов. Слишком мало у нее времени для четкого осознания стремительных событий. «Будь что будет», – подумала она и пошла собираться.

И вот теперь, стоя чуть поодаль от решетки, Галина ждала, что ответит ей муж. Но он молчит. Что это значит? Мало времени. Мало. Пора.

– Миша, ну скажи хоть что-нибудь! – крикнула Галочка, не в силах сдерживать эмоции.

Михаил перевел на нее тяжелый взгляд:

– Что ты хочешь услышать?

– Я хочу знать, как у нас с тобой… Что теперь с нами будет? – пролепетала она и замерла в ожидании ответа.

– Ну, со мной все понятно. У меня срок впереди. А что будешь делать ты, меня больше не волнует. Живи как знаешь. Еще вопросы есть?

– Нет, я не об этом. Я вообще о нас. У нас по-прежнему семья? Ты, я, дети. Неважно, что будет дальше.

Михаил с минуту молчал, взвешивая «за» и «против». Он понимал, что от его ответа мало что может измениться в их отношениях. Он уже никогда не сможет забыть и принять то, что случилось. Так лучше уж сразу отрубить, чем травить друг друга всю оставшуюся жизнь. Да и какая у них теперь жизнь? Он – за решеткой, она наверняка снова будет путаться с капитаном. Если уж при нем, рядом, так что говорить, когда он будет в местах не столь отдаленных. На свиданки ездить? Сухари присылать с шерстяными носками?

– А дальше ничего не будет, – мрачно изрек Родин и снова стал смотреть в пол.

– В смысле? – с некоторым вызовом в голосе спросила Галочка.

– Никакой семьи у нас больше нет. Так понятно? – буркнул он.

– Ты хорошо подумал? – все тем же тоном обратилась она к нему, подойдя ближе к решетке.

– У меня было время.

И стало ей так обидно от этих слов. Она ведь сейчас в роли жертвы. А он, вместо того чтобы защитить свою женщину, гонит ее. Даже не смотрит в ее сторону, будто она пустое место. А вот Валерий любит. По-настоящему.

Вон как борется за нее. И ждет там, у крыльца. Ждет ее решения, волнуясь и переживая за исход ее переговоров с супругом. В конце-то концов, если Михаил не хочет ее прощать, то хотя бы будет на свободе. Она ему поможет. Это теперь в ее власти. Стоит только дать команду Самойленко.

– Что ж, тогда у меня больше нет вопросов. Хотя… Еще один. Ты о детях подумал? – твердо спросила Галина.

– Хватит и того, что о них подумала ты, – резко ответил Михаил, просверлив ее взглядом. – А теперь иди, видеть тебя не могу!

Галина театрально вздохнула и побрела прочь.

А через полтора часа Родина выпустили, не сказав ничего, кроме как: «Свободен. На выход». Поначалу он так и не понял, что это значит. Спустившись с крыльца, вдохнул свежий воздух, мгновение порадовался небу, затянутому серыми тучами, но тут же окунулся в мрачные, как это небо, мысли. А куда ему теперь идти? Домой?!

* * *

Полежав некоторое время на деревянном настиле, даже немного вздремнув, Михаил почувствовал себя отдохнувшим. Перестала ныть спина от тяжелой физической работы, расслабились мышцы, просохла от пота фланелевая рубашка. Даже зябко становится. Надо бы куртку надеть.

Он вернулся к столу и снова включил чайник, вставил в мундштук «Астру», закурил и вновь углубился в свои подсчеты. «Один миллион двести тысяч рублей, если вся партия была с титаном. Не считая прокатных листов! Знать бы поточнее, чего сколько стоит. Попросить, что ли, Марину полазить в Интернете. Или самому попробовать. Ну что я, как отсталый, – размышлял Родин, – совсем выпал из современной жизни. – А может, у Елены Алексеевны спросить, как числится эта проволока и кровельное железо. И есть ли они вообще у них на учете?»

Скоротав время до конца вахты за чаем и решением поставленных задач, Родин открыл дверь и впустил кладовщицу. Она, как и в прошлые разы, пришла чуть раньше восьми.

– Привет, Миша! Как ночь прошла? Без происшествий? – кинула она на ходу, приближаясь к своему кабинету.

– Все нормально, Елена Алексеевна. А как ваше настроение? – вежливо поинтересовался Родин, идя вслед за женщиной. Он уж хотел было задать интересующий его вопрос, но она прервала его:

– Отлично! Да, вот что, ты же у нас новенький. Тебе Вячеслав Николаевич говорил, что мы тоже посменно работаем? Кладовщицы, я имею в виду.

– Директор? Нет, не говорил.

– Я так и думала, что забудет. Ты ведь послезавтра выходишь? Так вот, вместо меня тут будет Надежда Петровна. Рыженькая такая. Пухленькая. Ну, не такая, как я, похудее, – засмеялась Елена Алексеевна. – Она тоже неделю отработает с восьми до восьми, а потом опять я. Понял?

– Так точно, – по привычке ответил Михаил и передумал задавать свой вопрос, решив повременить.

Вечером с работы позвонила Марина. Михаил уже не спал. Готовил ей ужин.

– Привет. Ты проснулся? Как дела? – защебетала она в трубку.

– Нормально. Вот курицу тебе жарю.

– Ой, у меня уже слюнки потекли. Ты у меня умница. Слушай, я тут немного задержусь. Дела кое-какие. Ты покушай без меня. Не жди. Буду часов в десять. Ну, в крайнем случае в одиннадцать. Хорошо? Ты не обидишься?

– Ладно. Давай. Жду, – спокойно отреагировал он, даже не поинтересовавшись, какие такие дела могут у нее быть так поздно.

– Все, целую. Пока. – И она разъединила связь.

Михаил дожарил курицу, отварил вермишель, поужинал наспех, вымыл за собой тарелку, накрыл кухонным полотенцем сковороду и кастрюлю, что стояли на плите, как всегда это делала его бабушка, покурил, выдувая дым в окно, и пошел в комнату, где стоял компьютер Марины. Некоторое время постоял возле него в нерешительности, но все же включил. Он видел, как это делает Марина, она даже пыталась его учить работать с умной машиной, но он тогда не очень этим интересовался. Теперь пришло время вспомнить урок. И поскольку память у него была феноменальная, ему это быстро удалось. Тыкая одним пальцем по клавиатуре, он умудрился войти в Интернет, затем вписал в нужную строку свой вопрос, и через несколько секунд перед его глазами появились голубые столбцы. В каждом было что-то про титан. Но слишком много, глаза разбегаются, что выбрать. Михаил неловко подвигал мышью, стрелка на экране хаотично заплясала. Он чертыхнулся и вернулся на исходную позицию. Теперь дополнил в строку слово «цена». Снова появились голубые столбцы.

– Ага, – вслух произнес он. – То, что надо, – и, с трудом наведя стрелку на нужную строку, щелкнул мышкой.

Перечитав все, что ему предлагалось, он не мог поверить своим глазам. На рынке сбыта проволока из этого металла предлагалась за две тысячи девятьсот рублей за килограмм! Именно этот диаметр. Меньший диаметр шел чуть дешевле. Листы же из титана, такого же размера, что хранились на складе, поставщики предлагали по тысяча триста. Михаил не знал, как в компьютере выйти на калькулятор, а потому просто сделал расчеты в своем блокноте и присвистнул: в настоящий момент оставшиеся десять ящиков с проволокой стоят восемьсот семьдесят тысяч. Если в остальных тридцати была подмена, то плюс два миллиона шестьсот десять тысяч. Итого: три миллиона четыреста восемьдесят. Плюс листы. Пока неизвестно сколько, но если столько же по килограммам, то прибавим еще миллион пятьсот шестьдесят тысяч. В общей сложности получаем пять миллионов сорок тысяч рублей. Превосходно!

Он выключил компьютер и пошел на кухню курить. Пальцы его слегка подрагивали. Но не от невроза. Опять же из-за инстинкта. Так мелко дрожит тело охотничьей собаки, когда она делает стойку на дичь. «Так, спокойно, – сказал он сам себе, выпуская дым в приоткрытую створку окна, – еще ничего не известно. Надо дождаться результатов от Сольникова. Станется еще так, что это никакой не титан. Кстати, завтра уже можно ему позвонить. Или прямо сейчас?»

Родин глянул на часы, что висели над столом. Было уже девять вечера. «Еще не поздно», – подумал он и набрал номер Сольникова.

– Слушаю, – быстро ответил тот.

– Привет, Паша. Это Родин, – представился Михаил, сомневаясь, что бывший одноклассник вписал его имя в свой телефон.

– Понял. Привет.

– Паш, извини, что поздно. Там результат еще не готов?

– А… А! Этот, – едва вспомнил Сольников. – Нет пока. Но я отдал девчонкам. Ты не волнуйся. Сделают все в лучшем виде. Ты завтра позвони. О’кей? Я им с утра напомню. А тебе просто на словах ответ дать? А то если официально, то надо оплату анализа делать. Через кассу, и все такое. Формальности, в общем, соблюсти.

– Да нет, так сойдет. Главное, чтобы точно было.

– Ну, понял. Завтра звони, Мишаня. Ага?

– Спасибо. Спокойной ночи.

– И тебе. Пока.

Будучи немного разочарованным, Михаил пошел в комнату и включил телевизор. А вспомнит ли Сольников завтра о его просьбе? Может, он вообще уже потерял этот кусочек. И где Марина, подумал он наконец о хозяйке дома, пространно глядя в экран, где диктор вещал последние новости.

Марина вернулась в половине двенадцатого. От нее пахнуло алкоголем и, как показалось Михаилу, резким мужским парфюмом, когда она прильнула к нему щекой:

– Чего смотрим? Про что фильм?

– Про футбол, – сухо ответил Михаил. Ему не понравилось, что Марина пришла так поздно, да еще и не совсем трезвая. Но он совершенно не хотел расспрашивать ее о том, где и с кем она была. Да и какое у него на это право? Она ему не жена. Захочет – сама скажет.

– Ой, и правда футбол, – немного нервно хихикнула женщина. – Ты интересуешься спортом? Я сейчас.

Она вышла из комнаты и заперлась в ванной, хотя до этого никогда не пользовалась защелкой. Наоборот, когда принимала душ, оставляла дверь приоткрытой, как будто нарочно, чтобы Михаил, проходя мимо, мог лишний раз полюбоваться на ее прелести.

В тот момент у него закралось подозрение, что он у Марины не один. Но Родин не придал тому особого значения, ибо не испытывал к ней особой любви. Только благодарность и уважение. За все, что она для него сделала. Сейчас же осталась только благодарность. И был он больше занят своими личными идеями, преследуя определенную цель. Для себя относительно Марины решил только одно: никакого секса с ней! Во всяком случае, сегодня.

Но она и не претендовала на его ласки. Вдоволь наплескавшись, ушла в спальню. Даже не позвала с собой Михаила, чем подтвердила его подозрения. Он не обиделся, не разозлился. Просто остался спать в зале на диване. А утром, когда оба встретились на кухне, были втайне благодарны друг другу за то, что не произошло никаких расспросов и объяснений. Не было скандала. Все оставалось, как и прежде. Ну, почти. Если не считать немного хмурого настроения Михаила и заискивающего тона Марины. Когда она ушла на работу, поцеловав его в небритую щеку, Родин облегченно вздохнул и принялся мыть посуду после совместного завтрака. Сегодня ночью ему предстояло просмотреть и пересчитать ящики с меловой надписью «кровельное железо». И это не зависит от того, даст ему ответ Сольников или нет. Просто очень хочется разобраться во всем самому и, если все так, как он и думает, доложить начальству. Вполне возможно, что директор склада вообще не в курсе, что творится за его спиной. Недаром Андреев показался ему безалаберным человеком. Ничего, зато он – Миша-футляр – докажет ему, что не зря сидит на своем месте. Чего тут таить, ему хотелось вновь почувствовать себя человеком ответственным и значимым. Пусть даже на такой мелкой должности. Но ведь говорят в народе: «Не место красит человека, а он – место». Этой поговорки Михаил и придерживался всю свою сознательную жизнь.

Днем позвонила Марина и елейным голоском поинтересовалась, чем занимается ее любимый.

– Смотрю телевизор, – ответил он, щелкая пультом с канала на канал.

– Опять про футбол? – хохотнула она.

– Про хоккей.

– А я сегодня пораньше приду. Давай сходим куда-нибудь?

– Например?

– Ну, в кафе. Или в кино.

– На это я пока не заработал, – мрачно отозвался Михаил. – И потом я сам хотел уйти пораньше. Вряд ли мы сегодня увидимся.

– Да? Жаль, – с грустью вздохнула Марина. – Значит, до завтра?

– До завтра, – попрощался он и первым отключил связь.

Он остался доволен состоявшимся разговором. Эти свободные отношения вполне его устраивали. Главное, не звучат лживые слова и лишние вопросы. Все само собой ясно: они – никто друг другу. Только сексуальные партнеры. Нужно смотреть на вещи проще, и будет меньше проблем и заморочек. К чему зря тратить нервы, если ничего не изменишь? Лучше занимайся своим делом и не лезь в чужие. И всем будет спокойно.

После обеда Михаил снова набрал номер Сольникова, но тот сбросил звонок. Вероятно, был занят в эту минуту. Он не стал перезванивать и, одевшись уже как на работу, вышел из квартиры ровно в шестнадцать часов. Ему хотелось зайти к себе домой и рассказать Василичу о ценах на титан. Но не столько это, сколько не хотелось видеть сейчас Марину. С этим надо подождать до завтра. Надо привыкнуть к таким новым отношениям. Привыкнуть и смириться с тем, что ни одной бабе доверять нельзя. И уж тем более влюбляться в них.

Василич, как обычно, встретил его просьбой сгонять за опохмелкой. Только теперь уже не за портвейном, а за пивом. Началась экономия.

– Или все же будешь? – предложил дед, наполняя свой стакан пенистым напитком.

– Говорю, нет. Отстань. Лучше послушай, что я узнал, – отмахнулся Михаил, торопясь сообщить Василичу новость.

– Ты узнал, что Земля держится на трех китах? Или все-таки на слонах? Ну-ка, поведай скорее, – посмеялся сосед, довольный после принятого залпом стакана пива.

– Интереснее. Титановая проволока сейчас стоит почти три тысячи за килограмм! Представляешь?!

– И что из того? – спросил тот, наливая второй стакан. – Подай-ка «Беломорчик».

– А ты говорил, что по тысяче. А тут в три раза больше, – горячо начал объяснять Родин, пододвигая к Василичу пачку папирос с изображением карты, где находится Беломорканал.

– А чего это ты так ликуешь? Ты – обладатель десяти тонн этого добра, что ли? – посмеиваясь, приложился к пиву тот, но теперь уже пил небольшими глотками, растягивая удовольствие.

– Нет, не я. Но, похоже, даже сам хозяин об этом не знает. Ну, о том, что у него это есть. По ходу там тащат прямо у него из-под носа. Я, конечно, пока не уверен. Жду, когда анализ сделают. Но вот просто нутром чую, нечисто там. Подсчитал вчера. Это, Василич, на пять лимонов тянет.

– Ни хрена себе. Нормально так. Послушай, а ты говорил, что сторож, работавший до тебя, куда-то пропал. А он жив вообще-то? – неожиданно сказал сосед.

– А я откуда знаю? – пожал плечами Михаил, догадываясь, куда клонит смышленый дедок. – Ты думаешь…

– А ты как думаешь, когда о таких деньгах речь идет? Ща ведь и за сотовый телефон удавят. Ты, Миша, лучше не лезь в это дело, мой тебе совет. Отсидел вахточку, и пожалуйте до дому.

Родин некоторое время молчал, переваривая новую мысль. Но поймал себя на том, что ему не стало страшно. Наоборот, еще интереснее. Надо бы как-то пересечься со своим сменщиком, порасспросить о пропавшем охраннике.

Так и не увидевшись в этот вечер с Мариной, Михаил отправился на работу. Зайдя на склад без десяти минут восемь, он мельком заглянул в кабинет кладовщицы. Действительно, там к нему спиной за компьютером сидела уже другая женщина. Он разглядел лишь полные плечи и ярко-рыжие короткие волосы. Он не стал отвлекать ее от работы и прошел на свое место. Ровно в восемь кладовщица, перекинув через пухлую ручку сумку и плащ, вышла и стала запирать дверь. Родин внимательно вглядывался в ее профиль. Нечто очень знакомое показалось ему в нем. А когда женщина обернулась, он узнал ее. Это была Наденька. Та самая, что не дождалась его из армии. Только теперь ее на самом деле можно было называть Надеждой Петровной. Грузная, одутловатое лицо с бороздками морщин, глаза, будто в два раза ставшие меньше, под нависшими веками. Такое впечатление, что ей уже за пятьдесят. Но все-таки это была она. Родин не мог ее ни с кем спутать, хоть и видел последний раз на своей свадьбе.

– Здравствуйте, – кивнула она в сторону охранника и повернулась к выходу, чтобы уйти.

– Привет, Надя, – громко сказал Михаил ей в спину.

Она резко обернулась, отчего ее пышная грудь, обтянутая дешевой трикотажной кофточкой, колыхнулась, и стала всматриваться в лицо охранника.

«Наверное, и я здорово изменился, раз не узнает, – подумал Родин. – Не одна же она постарела за эти годы».

– Миша? Ты?! – все-таки узнала она, подслеповато щурясь в темноватом помещении.

– Я, – встал он со стула, как джентльмен, но и шагу не сделал навстречу Наденьке. Она приблизилась сама.

– Боже, Мишка, поверить не могу! – всплеснула она руками, и ее коричневый плащ упал на пол.

Тут Родин уже не мог оставаться на месте и кинулся поднимать одежду. То же сделала и Наденька, и, как в кино, они больно столкнулись головами.

– Ой, – хохотнула женщина, потирая висок. – Ну и ну, Родин, какими судьбами?

Он встал, помогая подняться и ей. Молча протянул плащ.

– А я слышала, что ты это… Ну… – И она многозначительно приложила пухлый пальчик к шее, обвязанной серым газовым платком. – Или врали?

– Это в прошлом. В недалеком прошлом, – подтвердил он, нисколько не смутившись, а про себя подумал: «Вот и есть теперь у кого получить нужную информацию».

– Значит, завязал?

– Так точно, – кивнул он.

– А ты здорово изменился, – кокетливо улыбнулась женщина, поправляя прядь своих коротких волос.

– Зато ты все такая же, – деликатно соврал Родин. – А ты, значит, тоже тут работаешь. Давно?

– Да уж семь лет с небольшим. А что, платят нормально. График удобный. Неделю отработала, а другую домом занимаюсь. И отдыхаю. А ты с детьми видишься?

– Можно подумать, что Галина тебе ничего не рассказала, – усмехнулся в ответ Родин.

– Нет, ну, то, что вы развелись, говорила. А потом мы больше и не общались. Поссорились, в общем. Слушай, но она ужасная стерва! Так развела тебя с квартирой, просто потрясающе!

– Давай не будем ее обсуждать, – резко оборвал он Наденьку. – Лучше вот что… Короче, тебя можно попросить об одной услуге?

– Да, конечно, – заморгала женщина глазками, как в былые времена. Только тогда это производило на Родина больший эффект, чем теперь.

– Надь, посмотри, пожалуйста, в компьютере ваши записи относительно некоторого товара. Мне очень важно.

– А что именно? – немного удивилась она просьбе Михаила.

– Нужно выяснить, как числится у вас стальная проволока и кровельное железо. И по какой цене.

– А ты что, купить хочешь? – хмыкнула женщина, дернув плечом. – Строить, что ли, чего решил?

– Ну да. Почему бы и нет? – в шутку соврал он, желая поскорее отделаться от лишних вопросов.

– Прямо сейчас, что ли?

– Прямо.

– Ой, ну, пойдем, – нехотя согласилась она, явно досадуя, что их разговор пошел совсем не по ее плану.

Надя снова открыла дверь в свой маленький кабинет, щелкнула справа выключателем, немного помигав, включились лампы дневного света, и они оба прошли внутрь.

– Ну, жди теперь, пока комп раскочегарится, – буркнула она, усаживаясь за стол, заваленный бумагами.

Некоторое время они оба молчали, чему Родин был несказанно рад. А когда на экране вылезла нужная программа, Надя еще раз уточнила, что ему нужно.

– А, ну вот, – ткнула она пальцем в строку на мониторе. – Эта проволока числится как некондиционный товар. Так, а железо… – Надя ловко поработала мышью. – Ага. То же самое. Некондишн. А чего ты хочешь? Семьдесят шестой год.

– И что это означает у вас – некондише? – с нетерпением спросил Михаил, склонившись над монитором через плечо Нади, даже не замечая, что своей щекой касается ее открытого уха.

– Ну, значит, не подлежит продаже. Либо на переплавку как чермет пойдет, либо так и будет тут гнить, – ответила она с некоторым придыханием, плотнее прислоняясь к его колючей щеке.

– Понятно. А кто дал такое распоряжение? – поняв ее движение, выпрямился Михаил и сделал шаг назад.

– Кто-кто, – недовольно отозвалась Наденька, – директор, естественно.

– Андреев, что ли?

– Ну а кто же еще? – фыркнула она. – У тебя все?

– Да, большое спасибо, Надя.

Женщина выключила компьютер, стала молча надевать плащ. Михаил помог ей, глядя, как неуклюже она пытается влезть в рукава. Надя снова подобрела:

– А ты можешь поговорить с ним. Он тебе может отдать по дешевке. Так иногда для своих работников делают. За деньги, но с хорошей скидкой. Правда, ты работаешь без году неделя. Но…

– Да ладно, обойдусь. Зачем мне тухлый товар? – улыбнулся Михаил. – А, чуть не забыл, у тебя есть номер телефона моего сменщика?

– Щербакова? Да. Вот здесь, под стеклом. Кстати, и твой тут вписан, – указала она на столешницу.

Родин достал блокнот и быстро записал нужный номер.

– Еще раз спасибо, – улыбнулся он, выходя за дверь.

Он не стал провожать Наденьку до ворот, лишь махнул ей рукой со своего места, когда она, дойдя до калитки, обернулась. А ей так хотелось, чтобы он ее сейчас окликнул. Остановил. Ведь она уже пять лет как развелась со своим музыкантом, от которого у нее была дочь. А замуж больше никто не предлагал. Грузно шагая по влажному темному асфальту, она злилась на Михаила, на музыканта и на всю свою непутевую жизнь.

А Михаил сидел и думал о том, что надо бы поговорить с этим безалаберным Андреевым. А еще надо позвонить сменщику Щербакову. Он так и сделал.

– Алло? – прозвучал в трубке не совсем трезвый голос.

– Здравствуйте. Это Андрей Щербаков?

– Ну, я. А это кто?

– Я – Михаил Родин, ваш сменщик. Надеюсь, не разбудил?

– Не, нормально. Привет, – запросто ответил тот. – Ты чего хотел?

– Да тут такое дело. Короче, надо бы пересечься как-нибудь. Кое-чего порасспросить хотел. Ты как?

– Давай. А когда? Ты ведь завтра отсыпаться будешь. А я – на смену.

– Нестрашно. Тебе когда и где удобно?

– Да пофиг. Можешь и ко мне подгрести.

Записав адрес Щербакова, Михаил назначил ему встречу в семь вечера. К тому времени он уже как следует выспится, а сменщик как раз выйдет из дома на работу.

После разговора с Андреем Родин сразу приступил к делу. Сегодня ему предстояло пересчитать ящики с так называемым кровельным железом, что числилось как некондиционное.

Все тем же манером, отодвигая одни, он подбирался к другим, затем снова ставил их друг на друга, как было. Изредка перекуривал и опять принимался за дело. К трем ночи он все-таки выпил чаю с подсохшим суворовским печеньем, что лежало в тумбе стола с тех пор, как он сюда вышел работать, выкурил сразу две сигареты и вернулся к своему занятию. В шесть утра Михаил взвесил содержимое одного из ящиков, отволок его обратно и, как тогда, вытянулся на деревянном настиле, давая расслабиться напряженным мышцам. На этот раз во всей таре оказался одинаковый металл, за исключением одной. Там вместо светлых металлических листов было сложено абсолютно ржавое, местами даже прогнившее до дыр железо. Но только в одной. Лежа на настиле, Михаил достал свой блокнот и приспособился записать в нем свои подсчеты. Ему просто не терпелось выйти на сумму, если все-таки предполагать, что еще сорок ящиков по тридцать килограммов содержат титан. Быстро просчитав столбиком цифры, он закрыл блокнот и почувствовал, что глаза его просто слипаются. «А может, вздремнуть часик? – подумал он. – Видеокамера, похоже, сюда не достает. Да тут и наблюдать-то не за чем. Если что, скажу, по складу всю ночь бродил. Ну… там… в конце склада. Там тоже камер нет, – продолжал оправдываться перед собой Родин. – И надо же такому случиться – Наденька, собственной персоной. Помогла, конечно, но… Но в душу влезла, сучка. Развела меня, видите ли, Галина с квартирой. Да я сам… Я сам…»

* * *

Стоя на крыльце районного отделения тогда еще милиции, Михаил решил позвонить Салову. Говорил же тот, что сейчас один живет. Неудобно, конечно, но куда деваться? А там что-нибудь придумает. Только не сейчас! Видеть Галину – нож острый.

– Здравия желаю, товарищ прапорщик, – без оптимизма поприветствовал Михаил бывшего коллегу. – Можно к тебе сегодня зайти еще разок?

– Ха! Что, понравилось? А то «я не пью, я не пью», – поржал в трубку Салов. – Ну, подваливай часикам к восьми. Я сейчас отслужу вот тут маленько и дома буду. Жду. Ты сам-то где?

– Да вот только что благополучно освободился из неволи, – пошутил Родин, двигаясь к городскому парку.

– В смысле? Погодь! Так это ты, что ли, капитану засветил? Тебя что, арестовывали?! – догадался смекалистый Салов.

– Ну.

– Ха! То-то я смотрю, он сейчас с побитой рожей в часть заявился. Ну ты даешь, Родин! Так, ладно, ты обязательно приходи, доложишь все подробно, как в рапорте. Пока.

Михаилу совсем не хотелось ни с кем обсуждать эту тему, но другого выхода пока не было. До семи вечера он бродил по парку, выпил еще пива, ел мороженое, курил, думал. Позвонила Галина:

– Миша, тебя выпустили?

– Да, – резко и коротко ответил он.

– А ты где?

Очень хотелось ответить матерным словом, но он сдержался:

– Тебе зачем?

– Ну, я… Нам надо поговорить.

– Не надо. – Он отключил телефон и засунул в задний карман форменных брюк.

Только сейчас подумал о том, что не вышел на работу. Да и хрен с ней! Катись оно все к чертям собачьим!

Густые тучи нехотя пропускали через себя солнечные лучи. Это нежелание дать земле свет истончало лучи, делая их похожими на шпаги. Казалось, попади под такой и будешь пронзен, словно жук булавкой. Михаил так и ощущал сейчас себя – ничтожеством, потерявшим под ногами почву. Всеми преданным. Он считал жену своим тылом. Ему казалось, что спина его всегда прикрыта. Но теперь туда вонзили острие. И кто?! Именно она – его тыл. Не зря, видно, говорила ему мать: «Запомни, сын, никогда ни на кого не надейся. Только на себя. Надежда на других – уязвимое место человека. Все могут предать. Даже самые близкие».

– И ты? – спросил ее тогда шестнадцатилетний парень.

Та долго молчала, а потом изрекла:

– И я обычный человек с низменными страстями и инстинктами. Только относительно тебя у меня есть и материнский инстинкт. Но все же повторю: бойся собственного доверия и глупых надежд. Неподготовленному будет очень больно. Иногда такие раны могут стать смертельными.

Так и вышло. Хотелось застрелиться. Вот только пистолета теперь у него не было.

У Салова он снова напился. Это принесло некоторое облегчение. Но до утра. Голова раскалывалась, стало еще хуже. Снова позвонила Галина:

– Миша, я очень прошу тебя о встрече. Если не хочешь возвращаться домой, давай увидимся где-нибудь в другом месте. Надо обсудить, что делать дальше. Как все будет.

– Дальше ничего не будет, – прохрипел Михаил.

– Ты что, снова пьян?! Ты что творишь? Ты где? Не на работе? – возмутилась она так, словно продолжала считать себя его женой.

Ему стало смешно.

– Не слишком ли много вопросов, Галочка?

– Михаил, я настаиваю на встрече! В конце концов я – мать твоих детей и имею право…

– Железный аргумент, – прервал он ее. – Ладно, через час в парке у фонтана, – и, не дожидаясь ее согласия, отшвырнул телефон.

Похмелившись в одиночку парой рюмок водки, он почувствовал себя значительно лучше. Отпустила боль. И головная, и душевная. Умылся, побрился станком Салова. Уходя на службу, тот позволил. Душ принимать не стал. Принял еще рюмку. Накинул на плечи чужую куртку, поскольку в рукава не влез, и вышел из квартиры, сунув ключ под коврик, как велел радушный хозяин.

Галина уже стояла возле неработающего фонтана, нервно теребя ручку лакированной сумочки. Завидев Михаила, сама двинулась навстречу.

– Боже, что у тебя за вид? Ты похож на бомжа! – воскликнула она, по привычке протянув руку, чтобы поправить ему одежду. Но он отступил на шаг. Супруга нахмурилась, снова затеребила сумку.

– Ты чего хотела? Говори, – сухо произнес Родин, глядя ей прямо в глаза. Не выдержав этого взгляда, она отвернулась, стала рассматривать замерзшую траву на газоне. – Я слушаю, – поторопил он ее.

– Я хочу знать: что нас ждет дальше? Что ты намерен делать? – спросила Галина, продолжая смотреть на траву.

– Это совсем разные вопросы. Отвечу на оба. НАС больше нет. Мы по отдельности. Что намерен делать я, тебя уже не касается. Еще вопросы есть? – немного развязно ответил Родин и, достав портсигар, закурил.

– То есть развод? – наконец посмотрела она ему в лицо.