Текст книги "Замок Dead-Мороза"

Автор книги: Кирилл Кащеев

Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– На совесть делали соотечественники, – сказал Пауль, переливая воду в свое ведро. – Петрусь тут кой-чего почистил, подмазал – работает, как новенькое… – Он обернулся и, увидев недоумевающий взгляд Инги, пояснил: – Здесь, в замке, во время войны немецкая часть стояла – кто говорит, егеря за партизанами по горам гонялись, кто – войска СС с бандеровцами. Никто толком не знает.

– А старый колодец их чем не устраивал? – Инга кивнула на каменное сооружение.

Мальчишка пожал плечами.

– Из него вода ушла. Говорили даже, что партизаны там что-то испортили… Его тогда же, при немцах, и засыпали.

– Угу, – кивнула Инга, что-то разглядывая поверх плеча мальчишки.

Пауль обернулся и увидел красную от мороза физиономию Гюнтера, выглянувшую из окошка верхнего этажа, расположенного над галерей. Голова немца исчезла, чтоб через минуту появиться в соседнем окне. Кажется, он, как и его сестрица, что-то высматривал – искал и не мог найти. Он неспешно бродил из комнаты в комнату, мелькая то в одном проеме, то в другом. Инга занервничала – что там ищет Гюнтер, они потом разберутся, но если деревенские, над головами которых он так беспечно топчется, обнаружат очередное проникновение на свою территорию…

– Там жилых комнат нет? – уточнила она у Пауля.

– Конечно, нет, видишь, стекла не вставлены, – указывая на пустые оконные проемы, покачал головой мальчишка.

Инга успокоилась.

– Там холодильник, – невозмутимо закончил Пауль.

– Какой еще холодильник?

– Яйца, молоко… рождественский поросеночек, холодец, чтоб не испортился… – пояснил Пауль.

И тут послышался истошный женский визг. На этот раз орала тетка Христина:

– Ты что в нашем холодильнике делаешь, немчура поганая?

Пауль досадливо поморщился.

За окном метались тени – кажется, там кто-то за кем-то гонялся. Инга даже догадывалась, кто и за кем. Потом они исчезли, а через пару минут дверь распахнулась – и погоня выкатилась прямо на Ингу с Паулем. Впереди, неловким подпрыгивающим шагом человека, привыкшего к сидячей жизни и ежедневному пиву, бежал Гюнтер. Время от времени он останавливался и, хватая воздух широко распахнутым ртом, хрипло-жалобно лепетал на ломанном русском:

– Bitte, не надо бить-драться, фрау! Не есть вор! Хотеть курица на Новый год!

Но настигающая его – тоже не слишком быстро, зато неумолимо – тетка Христина не желала ничего слушать.

– Курицу тебе? – на почти ультразвуковой ноте визжала старушонка. – «Курка, млеко, яйки…»? Дед твой тут не дограбил, так ты явился? На-а тебе курицу, оккупант недорезанный! – Тетка Христина размахнулась, и только тут Инга увидела, что в руках она сжимает замороженную куриную тушку.

Птичка со свистом пронеслась у Гюнтера над головой и ударилась в каменную крышу замкового колодца. Отскочила с глухим стуком – видно, смерзлась до каменного состояния. Гюнтер, не вдаваясь больше в объяснения, рванул вдоль крепостной стены, улепетывая прочь от грозной тетки. Христина подхватила упавшую в снег тушку и потрусила следом, целясь на бегу. Почему-то Инга была уверена, что в этот раз тетка не промажет.

– Хороший человек тетка Христина, но совершенно не политкорректный, – неодобрительно покачал головой Пауль.

– Да, забивать подозрительно любопытных архитекторов курицей – это даже менее политкорректно, чем травить хозяина замка собаками, а хозяйку мочить вместе с сортиром, – в тон подхватила Инга.

– Забивать курицами и травить собаками вполне политкорректно, если делать это молча, не упоминая о печальных разногласиях, существовавших в прошлом между нашими великими народами, – наставительно погрозив пальцем, сообщил Пауль – и они оба захохотали.

А прикольный он, этот Пауль, которого все здесь зовут Павлом! Ну и пусть он с ней гуляет (до колодца и обратно) только потому, что других девочек тут нет. Если она сама не насочиняет себе всяких глупостей – ну, типа, что она ему нравится, несмотря на лишние килограммы и курносый нос, – то можно совсем нескучно провести время. А забыть его имя раз и навсегда она успеет и после того, как папина секретарша пригонит им на помощь все местное МЧС.

Три удара, таких тяжелых и гулких, словно их нанес своей дубиной гигантский тролль, обрушились на замковые ворота. Пауль резко остановился. Инге мгновенно вспомнилось похожее на гигантскую обезьяну чудовище, что шагало, раздвигая перед собой лес. Она представила, как мохнатая тварь стоит сейчас у ворот и кулак Кинг-Конга с грохотом обрушивается на створки, разнося в щепки старое дерево…

– Ну наконец-то, – сказал Пауль, поставил ведра, бегом бросился к калитке и распахнул ее…

– Класс! – радостно завопил он. – Круто! Ты погляди, какая! А пахнет!

Инга подошла поближе. За калиткой лежала елка. Терпкий запах смолы мешался с ароматом хвои, а растопыренные ветви походили на небольшой лесок, неожиданно выросший у входа в замок. За елкой тянулся след, оставленный стволом и ветвями в снежной целине. Начало его терялось где-то вдали.

– Это кто такую здоровенную приволок? – округлив глаза, выдохнула девочка.

– Кто-кто… – небрежно пробурчал Пауль, двигаясь вдоль ствола и охлопывая его руками, словно проверяя качество. – Партизаны!

Инга поглядела на него неодобрительно – ну конечно, если б он ответил по-человечески, у него бы немедленно отнялся язык!

– Я сейчас ведра отнесу, позову мужиков и Ганну, мы возьмем веревки и затащим, – как всегда, деловито говорил Пауль.

Одна из придавленных еловых лап неожиданно разогнулась… Прямо под ней в снегу красовался отпечаток босой ступни – размером с чемодан.

Инга долго пялилась на непривычно растопыренные пальцы – над оттиском каждого красовалось что-то вроде небольшой дуги. Словно там в снегу отпечатались… когти? Не смея поднять голову и вглядеться в лес, девочка попятилась, отступая в глубь замкового двора.

– Я… пожалуй, все-таки пойду, – пробормотала она. – Лучше мне сейчас с Ганной не встречаться… И мама будет сердиться, если я не помогу к Новому году готовиться…

– Ладно, иди, – легко согласился Пауль. – Мне тоже с нашими праздновать надо. После Нового года пересечемся. – Подхватив ведра, он заспешил к замку, явно выкинув Ингу из головы и думая только про елку и Новый год.

Ну и ладно! Она ведь сама так и хотела! Инга побрела обратно в замок. Мимо нее пробежала Ганна со свернутой толстой веревкой на плече, за ней Петрусь и еще пара деревенских мужиков.

Глава VI. Новый год к нам мчится, или Dead Moroz

Из комнаты дохнуло теплом. В здоровенном очаге пылали сложенные аккуратной горкой и присыпанные стружками для растопки дрова. Инга удивилась – судя по перемазанной сажей физиономии, работу истопника взял на себя дядя Игорь. Инга и не подозревала в нем таких талантов. Очаг не только грел, но и служил источником света – узкое окно закрыли доской, и в помещении было сумрачно. В полумраке Инга разглядела выставленное посреди комнаты, словно трон, автомобильное кресло, в котором, естественно, восседала мама.

– Все приходится делать самой, пока наша принцесса изволит обозревать свои владения! – поворачиваясь к дочери, патетическим тоном выдала она. И тут же легким движением пальчика остановила шофера Витю, волокшего здоровенную корзину: – Поставьте в угол, чтоб не мешало! Там еще должен быть большой короб… – И снова Инге: – Ты никогда не сможешь найти себе мужа, если не научишься хоть что-то делать по дому…

– По замку… – пробормотала Инга.

– Будь любезна, убери свою постель! – мама обвиняюще указала на лежащий у стены чехол от сиденья и брошенную сверху овчину. – И помоги, наконец, матери, я с утра верчусь, как белка в колесе! Фройляйн Амалия, думаю, корзинку с едой надо разобрать и поставить возле камина.

Амалия без возражений скользнула к корзине и зашуршала оберточной бумагой, вытаскивая наружу закатанные в пластик блюда и расставляя их на расстеленном у очага пледе. Вроде бы она ни на минуту не отрывалась от своей работы, но Инга чувствовала, как время от времени немка украдкой поглядывает на нее. Когда Инга принялась скатывать овчину, оттуда что-то выскользнуло и негромко стукнуло об пол.

– Что там у тебя? – спросила запыхавшаяся тетя Оля, появляясь в дверях с охапкой каких-то тряпок. И с любопытством посмотрела на зажатый у Инги в кулаке черный брусок с короткой антенной.

– Ничего! – торопливо сказал Инга, пряча рацию за спину. – Мобилка. Она не работает.

– Такие здоровенные сейчас не то что девочки, даже старые тетки вроде меня не носят, – проворчала тетя Оля. – Хочешь, поменяемся? – Она вытащила из кармана свой смартфон.

Сжимая в кулаке рацию, Инга помотала головой.

– Хватит отвлекаться на ерунду, Ольга! Развешивай! Весь зал должен быть украшен знаменами! – скомандовала мама. – А ты куда?

– Я… Я сейчас! Мне надо выйти, – пробормотала Инга и выскочила в коридор. Она совсем забыла про найденную на башне рацию. Девочка щелкнула выключателем, но рация не ловила ничего, кроме помех в эфире. Выходит, кто-то знал, что мобилки здесь не работают. Местные? Пожалуй… Но ведь она слышала, как тот, кто потерял эту рацию, говорил о приезде – наверняка, их приезде! Зачем так не по-доброму встретившим их жителям деревни уведомлять кого-то об их приезде? А Пауль так старательно делал вид, что на башне никого нет… Что здесь вообще происходит?

Из центрального зала послышались громкие радостные крики. Инга подошла поближе и, оставаясь в тени арочного проема, заглянула внутрь. Елка, закрепленная на сколоченной из толстых досок крестовине, упиралась верхушкой почти в самый потолок. У крестовины валялись пила и топор, которыми обтесывали лишние ветки, а вокруг сновали жители деревни, закрепляя на ветвях толстые коричневые свечи в розетках из фольги и развешивая обернутые в золотую канитель кренделя. Инга затаила дыхание: балансируя на стремянке, словно акробат, Пауль насаживал на верхушку склеенную из золотой фольги звезду.

– Я же тебя предупреждала, чтоб ты не разговаривала с этим наглым сельским мальчишкой! – шепот прозвучал в ее ушах так неожиданно, что Инга подскочила, едва не приложившись макушкой о потолок. За спиной у нее стояла мама.

– Он не сельский, и я не разговариваю, – пробормотала она.

– Ты на него смотришь! – обвиняюще сказала мама, выглянула из арочного проема и тоже уставилась на Пауля. – У селюков есть елка, – наконец сделала она глубокомысленный вывод.

Губки мамы капризно надулись, она стремительно повернулась на каблуках и ринулась обратно в их комнату. Ну как же, у других есть, а у нас нет! Сейчас начнет требовать елку. Пока Инга дошла до комнаты, концерт был уже в разгаре.

– А местные срубили, – с упрямством ребенка, требующего мороженое, топала ногой мама. – И не посмотрели, что заповедник!

– Дорогая, они здесь давно живут, я предполагаю, они знают, какую елку можно рубить, а какую – нельзя, – с выражением мученического долготерпения объяснял ей папа. – Но даже если они браконьерствуют, я все равно никого не пошлю в снежные заносы рубить елку!

На лицах Вити и Андрея отразилось облегчение.

– Ничего страшного, – пролепетала фройляйн Амалия. – Есть даже забавно – иметь один Новый год совсем без елка!

Мама поджала губы. Инга отлично знала, что это означает: мама не смирилась, и битва вовсе не закончена. Но что, собственно, мама сможет сделать? Уж точно не пойдет в лес рубить елку сама.

– Давайте наденем карнавальные костюмы, – вздохнула мама и открыла картонный короб.

– Дима у нас, конечно, будет Дед Мороз… – вытаскивая из короба алый атласный тулуп, объявила она. Выражение лица у отца сделалось совершенно похоронным, но спорить он не стал – понимал, что после отказа в елке от «дедморозства» ему не отвертеться. – Я – Снегурочка, Ольга – Баба Яга… – Тетя Оля демонстративно хмыкнула. – Для Гюнтера есть прекрасный костюм охотника, а Амалия станет Белой Дамой. – В руки Амалии полетел балахон в стиле ранней Пугачевой, сшитый из белого шифона. – А ты… – Мама покосилась на Ингу лукаво. Явно предполагалось, что еще секунда – и дочь обалдеет от счастья. – Тебе я припасла костюм принцессы! – торжественно возвестила мама, вручая Инге длинное платье зеленого бархата и диадему из стразов Сваровски. – Иди переодевайся, в соседней комнате есть зеркало!

Инга уставилась на свой костюм скептически. Как она будет выглядеть в зеленом бархате и диадеме? Хотя, может, мамина задумка не так уж плоха. Любая девочка хочет хоть ненадолго стать принцессой – особенно если в окрестностях имеется симпатичный мальчик. Вот было бы классно – она как выйдет в этом платье, и он обалдеет! Инга направилась в соседнюю комнату. Торопливо, чтоб не замерзнуть, стащила джинсы и свитер и с трудом протиснулась в узкое, слегка пахнущее сыростью платье, взяла диадему и повернулась к вделанному в стену старинному зеркалу…

Боже мой! В этом платье она была самой настоящей принцессой!

Принцессой Фионой. Из «Шрека». Сразу после превращения той в людоедку.

Зеленое бархатное платье враз превратило Ингины лишние пять килограммов – в десять! Даже щеки, только что нормальные, теперь торчали, будто Инга засунула в рот пару сдобных булок. Она тихо застонала и принялась лихорадочно сдирать наряд. Если мама станет заставлять ее надеть любовно припасенный для дочери новогодний костюм, Инга пригрозит, что выкинется с замковой башни. Если все-таки заставит – пойдет и выкинется. И пусть родители только попробуют ее потом в этом похоронить! Подастся в призраки и будет являться им по ночам – вся такая зеленая, толстая, страшная… Нет, лучше не рисковать!

Инга снова натянула джинсы со свитером и торопливо затолкала платье в самый темный угол. Теперь ей лучше подольше посидеть тут – чтоб у мамы не осталось времени на разборки по поводу костюма. Инга посмотрела на часы – и впрямь скоро Новый год! Каким длинным был этот день, и как быстро он промелькнул. Она тихонько выскользнула на галерею, оперлась на шаткие старые перила. Снег больше не падал – куда уж больше. Вокруг стояла полная, нерушимая тишина, словно навалившиеся на замок снеговые подушки глушили все звуки. За единственным освещенным окном – Инга сообразила, что это окно кухни, – мелькали темные силуэты. Там тоже шли последние лихорадочные приготовления к празднику. Едва слышный сквозь стекло, но высокий и сильный женский голос затянул песню – Инга не понимала слов, но кажется, что-то про зимнее солнце и разлетающийся из-под копыт снег… Мелодию разбил доносящийся с другой стороны отдаленный стук топора. Топор ударял неравномерно – то несколько слабеньких ударов подряд, потом долгая пауза, один сильный, будто дровосек вложил в замах всю силу, снова пауза…

Инга скользнула внутрь и опасливо заглянула в дверь их общего зала. Мамы среди суетящихся гостей не оказалось. Значит, скандал пока откладывался. Наряженная в живописные лохмотья Бабы Яги тетя Оля срывала полиэтилен с салатов, а помахивающая прозрачными рукавами балахона Амалия с загробным уханьем, больше похожим на крик совы, чем на завывания призрака, носилась по комнате, пытаясь заглушить несущиеся из музыкального центра рождественские гимны на немецком. Дядя Игорь все приставал к Гюнтеру, требуя перевода то одной строфы, то другой. Немец мрачно отмалчивался – по лицу было видно, что эти гимны ему надоели еще дома, в Германии. Каменные стены были увешаны знаменами с изображениями львов, единорогов и грифонов – и где только мама успела их раздобыть? Знамена колыхались от поддувающего в щели сквозняка и казались живыми. Пламя от камина и свечей бросало на стены причудливые тени – между шевелящихся знамен словно копошились клубки черных змей. Инге стало не по себе.

– А несмотря ни на что – довольно миленько! – неожиданно сказала тетя Оля, оглядывая комнату. – Хотя жалко все-таки, что елки нет, – тихонько пробормотала она.

– Есть! Что ж это за Новый год – без елки! – раздался из коридора торжествующий мамин голос, послышалось шуршание… На пороге появилась мама в костюме Снегурочки и, пятясь задом, втащила здоровенную еловую ветвь. – Вот! – с торжеством провозгласила она. – Это надо срочно поставить в ведро!

– Откуда это, дорогая? – настороженно спросил отец сквозь дедморозовскую бороду.

– Ну вы же отказались мне помочь, – оскорбленным тоном отрезала мама, – вот и пришлось все делать самой – как всегда!

Инга поглядела на маму с подозрением – те беспорядочные и неуверенные удары топором… Не мамина ли работа? Но неужели мама – Снегурочка с топором! – в беленьких сапожках на каблуках по снегу смогла добраться до леса?

– Теперь ее надо быстренько нарядить. – Мама озабоченно поглядела на часы. – Гюнтер, Амалия, взгляните, какие елочные игрушки я привезла из Голландии – настоящая авторская работа! – Она вынула из коробочки тонкий, как мыльный пузырь, стеклянный шар и принялась осторожно прилаживать его на ветку… предварительно смахнув на пол обрывок золотой канители.

Страшное подозрение зашевелилось в душе у Инги. Она тоже поглядела на часы – на маму – снова на часы… Нет, она этого не вынесет! До Нового года еще полчаса – успеет! Пользуясь тем, что все были увлечены развешиванием игрушек, Инга тихонько выскользнула за дверь.

Она пробежала к центральному залу, укрылась в тени арки и внимательно посмотрела на елку. На первый взгляд все было в порядке. Огромное дерево безмятежно стояло на месте, все так же упираясь в потолок золотистой звездой на верхушке. Кто-то уже зажег коричневые восковые свечи, и теперь они ровно и весело горели, отражаясь яркими бликами в золотой канители. Вот только топор… Топор небрежно валялся посреди зала. А возле арки, в которой скрывалась Инга, на каменном полу сиротливо белел брошенный калач. Инга пригляделась внимательнее… и ахнула. У елки не хватало нижней ветки! Здоровенная еловая лапа исчезла! На ее месте, будто свежая рана, красовалась глубокая зарубка. На полствола. Ну сильна маменька! Сама не зная, что собирается делать, Инга нерешительно шагнула в зал… и тут же отпрянула обратно в тень арки.

Двери на галерее распахнулись – население деревеньки было готово праздновать Новый год. Музыкального центра у них не было, но они справлялись. Первой со ступенек торжественно, как королева, в зал выплыла тетка Христина в яркой юбке и цветастом платке на плечах. Старинным величественным распевом она выводила тягучее: «Добрый вечер всем добрым людям…» Закончила, улыбнулась щербатым ртом и… – У Инги челюсть отвисла от удивления – перешла на прославленное «Happy New Year! Happy New Year!» из репертуара «АВВА». А потом с галереи не в склад, не в лад, зато с большим энтузиазмом заверещали «Новый год к нам мчится, скоро все случиться…», и в центральный зал ринулись радостно вопящие деревенские. Они тоже были сторонниками новогодних маскарадов – правда, костюмы у них оказались попроще. На одном – овечья шкура, на другом – вывернутая наизнанку шуба, старый вуйко красовался красным колпаком Дед Мороза, а уж седая борода у него была своя.

Дружно выкликая: «Ждать уже недолго, скоро будет елка…», жители деревеньки сомкнулись в хоровод вокруг высящейся посреди замкового зала елки и дружно ударили каблуками в пол. Звонкое эхо прокатилось меж каменных стен. Вот тут-то слова песни стали явью – в смысле, все и случилось…

Инга увидела, как ствол пошатнулся. Трещина стремительно начала расширяться. Высокая и тонкая елка накренилась, подвешенные на золотых ниточках калачи закачались… Но тут последняя оставшаяся закрытой дверь распахнулась – на галерею вихрем вылетела Паулева бабушка Олеся и рявкнула:

– В стороны! – В ее голосе была такая властность, что цепочка хоровода моментально разорвалась пополам, и люди отхлынули к стенам. На место, где только что кружились танцующие, жгучим фейерверком посыпались коричневые восковые свечи, гаснущие от ударов об пол. Послышалось резкое, как выстрел, «крак!». Ствол переломился, и елка рухнула.

В зале долго царило мертвое молчание, потом тетка Ганна отделилась от стены и, мерно печатая шаг, направилась к концу ствола. Подойдя, она остановилась и уставилась на четко видную зарубку.

Дальнейшего развития событий Инга дожидаться не стала. Она повернулась и со всех ног рванула обратно, в их комнату. Ее страхи все-таки воплотятся в жизнь! Сейчас из-за маминой дурости деревенские рванут к ним, бой между правым и левым крылом произойдет и… страшно даже подумать! Но она должна хотя бы предупредить…

Задыхаясь от бега, Инга ворвалась в зал. Стоящие вокруг заставленного едой пледа люди обернулись к ней.

– Ну где ты опять ходишь? Ты даже не переоделась! – закричала мама, всовывая ей в руку пластиковый стаканчик с шампанским. – Минута осталась!

– Елка… упала… – хватая ртом воздух, выдохнула Инга.

– Елка на месте, – мельком глянув на ветку, бросила мама. – Потом, все твои глупости – потом! Бом… – гулко пропела мама, подражая бою курантов. – Бом…

– Бом… – подхватила тетя Оля. – Бом…

В коридоре Инга явственно услышала шаги множества людей и злые крики – кажется, деревенские разобрались, кто виноват, и твердо знали, что делать!

– Слышите, сюда идут! – в отчаянии закричала Инга. – Да послушайте же вы!

– Бом… – заглушая ее крик, дружно тянули гости. – Бом…

Старая облупленная дверь распахнулась, шарахнув с такой силой, что со стен сорвало разноцветные флаги. Резкий порыв ветра пронесся по комнате. Расставленные по полу свечи одна за другой валились и гасли. Огонь в камине метнулся и тоже погас, жалобно зашипев напоследок. Словно в пропасть, комната рухнула во тьму.

В этом абсолютном, непроницаемом мраке раздался вдруг пронзительный, полный ужаса и отчаяния женский крик. Крик сменился задушенным хрипом… что-то тяжело рухнуло на каменный пол. И снова воцарилась тишина.

– Та шо ж там у вас робыться? – произнес от дверей раздраженный голос старого вуйко, и в руке у старика вспыхнул фонарик.

Конус света обежал замерших людей – и вот тут Инга поняла, что она сама сейчас как заорет!

Куда там Снегурочке с топором! В круглом пятне света стоял Дед Мороз: в алом кафтане, алом колпаке и с огромным мясницким окровавленным ножом в руке. Он тупо пялился на этот нож, словно пытался понять, как тот попал ему в руки. А у его ног, уставившись в потолок неподвижными глазами, лежала Амалия. И потеки крови жутко алели на ее белоснежном одеянии.