Текст книги "Наполовину мертвый кот, или Чем нам грозят нанотехнологии"

Автор книги: Кирилл Иванов

Соавторы: Артем Балякин,Сергей Тараненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

1.4. Энергетические консервы

Пакет с неизвестным содержимым – это взрывчатка, к которой поднесен запал, именуемый любопытством.

Кобо Абэ

Мы уверенно предполагаем (и у нас есть на то основания), что нанотехнологии предоставят нам новые возможности, недоступные без их применения. И не последнее место среди таковых занимают возможности, связанные с работой устройств в экстремальных условиях, т. е. таких условий, которые без применения соответствующих материалов были просто недостижимы.

Такие экстремальные условия характерны для больших высокотехнологических установок, важное место среди которых занимают научные установки мега-сайенс, такие, например, как ускоритель элементарных частиц.

В Российской Федерации инициированы проекты по созданию установок класса мега-сайенс. Одной из них является компактный экспериментальный термоядерный реактор – токамак «ИГНИТОР».

Пусть слово «компактный» не вводит вас в заблуждение. Установка все равно весит 500 тонн. Однако за счет применения нанотехнологий в магнитной системе его размер действительно компактный. Для сравнения: токамак ITER, строящийся во Франции международной коллаборацией при участии России, имеет массу реактора 360 000 тонн.

Исторически, Россия – мировой лидер в проектировании и создании таких установок – установок, позволяющих надеяться, что мы сможем вырабатывать электроэнергию за счет термоядерной реакции синтеза. В отличие от ядерной реакции (реакции деления, распада атомов) реакция синтеза потенциально способна дать энергии на порядок больше. Собственно ровно такая же реакция протекает в нашем самом главном источнике энергии для нашей планеты – Солнце. Сила ветра, энергия рек и многое другое, – в конечном счете, это энергия Солнца. Фотосинтез как основа жизни и сама жизнь во всем ее многообразии возможны также за счет энергии Солнца. И попытка человека зажечь маленькое, безопасное солнышко как раз связана с надеждой поджечь термоядерную реакцию в токамаке. «Горит» в токамаке тритий-дейтериевая плазма, удерживаемая, а точнее, гоняемая по замкнутому кругу, сильнейшими магнитными полями. Чем компактнее токамак, тем сильнее надо свернуть в кольцо плазму, что требует более сильного магнитного поля. Но как сделать такой мощнейший магнит? Традиционные решения не подходят. Решение было найдено с применением нанотехнологий. В Российской Федерации создан уникальный наноструктурный сверхпроводящий материал, катушки из которого способны создавать и, главное, выдерживать эти мощнейшие поля.

Здесь надо заметить, что такой проводник обязательно наноструктурирован. Сверхпроводимость – само по себе удивительное квантовое явление. Но вот беда, магнитное поле, даже относительно слабое, его разрушает. И придумали следующее: сделали материал, состоящий из тончайших волокон. Их диаметр – 5 нм, а волокна разные. Каждое сверхпроводящее волокно окружают волокна с обычной проводимостью, и наоборот. И выходит так: ток течет по сверхпроводнику, а магнитное поле, создаваемое этим током, – рядом, в обычном проводнике. И оно может быть сильным и ничего не разрушать.

Но ведь и токи, и магнитные поля – огромны. Постоянно текущий ток в соленоидах достигает 11 мегаампер! Магнитное поле превышает 14 Тл [21]21
  Тесла – единица индукции магнитного поля в СИ. Названа в честь Николы Тесла – физика, инженера и изобретателя в области электротехники и радиотехники.


[Закрыть](это поле центрального соленоида токамака «ИГНИТОР»), Такие условия нельзя назвать обычными для любого материала, тем более для материала-сверхпроводника с его сложной волокнистой наноструктурой. Чтобы представить себе колоссальность такого магнитного поля, сравним его с другими – природными и искусственными.

Магнитное поле Земли, привычное нам, которое не только вращает стрелку компаса, но и надежно защищает нас и всю жизнь на планете от безжалостной солнечной радиации, составляет всего 5×10 ^-5Тл. Отклоняющие дипольные магниты Большого адронного коллайдера, созданные по той же российской технологии и из российских материалов, – от 0,54 до 8,3 Тл. Магнитное поле солнечных пятен [22]22
  Солнечные пятна являются областями выхода в фотосферу (поверхность Солнца) сильных магнитных полей.


[Закрыть]– 10 Тл. В токамаке «ИГНИТОР» магнитное поле больше!

Как поведет себя эта структура, ее составляющие материалы в условиях сверхсильных полей, – вопрос далеко не праздный. Соленоид, или попросту катушка, по которой течет ток, – это такой же «аккумулятор» энергии, как и привычные нам. Различие лишь в том, что вместо емкости конденсатора в роли накопителя используется индукция катушки. И вот представьте, что где-то в цепи разрушится сверхпроводимость. Это приведет к катастрофическим последствиям. Токи и напряжения мгновенно вырастут – так устроена индуктивность: если в ней попытаться прервать ток, он тут же возрастает! Вся огромная энергия, накопленная в соленоиде, мгновенно выделится в виде тепла. Мгновенное выделение огромного количества тепла обычно называется проще – взрыв! Иными словами, последует взрыв колоссальной разрушающей силы. И все это держится на тоненьких ниточках диаметром 5 нм.

Вы можете сказать – установка экспериментальная. Расположена она на обособленной территории. Вот, взрывались же на космодромах ракетоносители. Трагедия? Безусловно! Но последствия такой трагедии из-за принятых мер (прежде всего, удаленности космодрома) все же нельзя сравнить с крушением поезда, когда гибнут сотни человек.

Токамак, конечно, строится так, чтобы избежать такого сценария; учитываются и принимаются во внимание различные риски; система управления и защиты строится так, чтобы всего этого надежнейшим образом избежать. Токамак один, ну, быть может, несколько. Для каждого из них предусматриваются самые совершенные технические решения.

Но давайте вспомним, что практически любая нанотехнология – не экзотика. Она, как мы ожидаем, проникает во все аспекты нашей деятельности. И технология сверхмощных соленоидов из сверхпроводящих наноструктурных проводников здесь вовсе не исключение. Их применение планируется в обычной нам энергетике – той энергетике, которая обеспечивает электроэнергией промышленные предприятия, которая приводит поезда на железной дороге в движение, которая дает нам свет и делает возможным работу бытовых приборов. Для таких соленоидов или катушек даже специальное название уже есть – СПИН, что означает аббревиатуру от слов «сверхпроводящий индукционный накопитель». Так вот эти СПИНы – потенциальные устройства обычной силовой энергетики. Ожидается, что они будут неотъемлемой частью наших сетей электропередачи, такой же, как повышающие и понижающие трансформаторы, и будут защищать наши сети от возможных скачков напряжения, приводящих, в том числе, к таким техногенным катастрофам, как веерные отключения. Да и сами трансформаторы тоже будут сделаны из подобного материала.

Появление таких устройств – основание для дальнейшего усложнения энергетических систем. Это означает, что риск, которого мы стараемся избежать, качественно изменяется. Да, системы становятся более надежными, но последствия действительно крайне редких нарушений работы – все более тяжелыми.

Имеющие место веерные отключения электроэнергии в мегаполисах и промышленных агломерациях (вот некоторые из них: Санкт-Петербург и область – 2010 г.; Бразилия – 2009 г.; Германия, Франция, Италия и Бельгия – 2006 г., Москва, Тульская, Московская, Калужская и Рязанская области – 2005 г.) – убедительное свидетельство того, что аварийное отключение на одном участке вызывает отключение целых энергосистем.

Способность концентрировать большую энергию в малых объемах – возможность и связанный с нею риск, порождаемые нанотехнологиями. И приведенный выше пример сверхпроводящего соленоида – далеко не единственный.

Человечество связывает свои надежды на экологически чистую энергетику с успехами – действительными и желаемыми – водородной энергетики. В самом деле, с экологической точки зрения, водород – идеальное топливо. Ведь продуктом его сгорания является вода, точнее, водяной пар.

Но водород опасен. Точнее, взрывоопасен. Об этом мы уже говорили во введении. Чтобы избежать последствий данного риска, предложено использовать наноструктуры, способные впитывать водород, как губка.

В этих структурах водород хранят, в них же – каталитическим образом – сжигают, т. е. вместо открытого огня мы получили батарейку. Такие структуры способны впитать водород до плотностей лишь вдвое меньших плотности твердого тела. Это означает, что в среднем на два атома материала придется одна молекула водорода. Значит, это уже не газ. Это новая кристаллическая решетка из атомов наноструктурного материала и водорода.

Накопленная энергия (значительная потенциальная энергия горения) в таком материале превращает его в потенциальную – и надо сказать, мощную, – взрывчатку. Но это далеко не все. Водород – странное вещество. Он способен протекать сквозь стенки многих металлов. Объясняется это так. Водород хорошо растворим в ряде металлов, прежде всего таких, как никель, платина или палладий. Да и сталь не составляет исключения. (Материалы, удерживающие водород, все же есть. Таковым, например, является серебро.) Собственно наша наногубка, впитывающая водород, – это то же самое. Раньше для этих целей использовали палладий. Только в нашей наногубке можно растворить водорода намного больше. Так вот, с растворимостью водорода в металлах и связана его способность проходить через них. Ведь это одно и то же! Обычная кухонная губка пропускает воду потому, что может ее впитывать и отдавать. Такой процесс проникновения молекул одного вещества между молекулами другого называется диффузией.

Следует иметь в виду, что диффузия через углеродистый сплав (например, сталь) иногда сопровождается разрушением сплава вследствие взаимодействия водорода с углеродом. Иными словами, водород – агрессивная среда. Из школьного учебника химии мы помним, что кислота – это то, что легко образует свободный ион водорода [23]23
  Химик-ученый, возможно, не согласится с нами. Он скажет, что есть кислоты, не содержащие водорода. Но это не отменяет нашей аргументации.


[Закрыть]– именно он и оказывает то разрушительное действие, которое мы связываем с кислотой. А тут – как минимум атомарный водород в кристаллической решетке. Как эта среда, будучи концентрированной до плотностей, сравнимых с плотностью твердого тела, ведет себя, мы еще до конца не знаем.

Не знаем и того, как такой материал, такая среда поведут себя при контакте с другими средами и веществами, с другими агентами – даже такими, контакт которых с водородом нами не предполагался. А если предположить массовый характер использования водородной энергетики – в автомобилях и других машинах, на судах, на самолетах и ракетах, в домашних роботах-андроидах и приборах, в компьютерах и средствах электронной коммуникации, – такие контакты неизбежны. С мыльной пеной детских «пузырей», со спиртом, содержащимся в алкогольных напитках, – словом, со всем тем, что окружает нас в быту. С разнообразными фармакологическими соединениями в медицинском учреждении, с веществами на производстве и в химической лаборатории, в мобильных лабораториях криминалиста и специалиста по контролю за окружающей средой – со всем тем, что мы используем в своей производственной деятельности. Кроме того, с кислотными дождями, не ко времени выпавшими, с песком, принесенным самумом, и снегом сибирской вьюги, с нещадно палящим солнцем посреди азиатской степи – со всем тем, что от нас не зависит и нас не спрашивает.

Водородная энергетика дает прекрасный пример и того, что в новом деле, в новых технологиях мы можем пропустить важное, не только неизвестное нам, но и хорошо известное,а это риск не менее важный, чем риск нового.

Все мы знаем перекись водорода, вернее, слабенький водный раствор перекиси водорода. Так вот, хорошо известно, что концентрированные водные растворы перекиси водорода взрывоопасны. А кто сказал, что при горении водорода – ведь водородная энергетика предполагает сжигание водорода – никогда не может сложиться условий, при которых образуется не окисел водорода (вода), а его перекись? И наши выхлопы, которые мы считали экологически чистыми, вдруг окажутся вовсе не такими безобидными. И даже если образовавшиеся капельки сконденсированного пара содержат недостаточно перекиси водорода, чтобы быть взрывоопасными, нельзя забывать и про то, что концентрированные растворы перекиси при попадании на кожу, слизистые оболочки и в дыхательные пути вызывают ожоги.

Как известно, бензиновый двигатель может быть в разной степени экологически опасным (или безопасным). То же может быть справедливо и для водородного двигателя. Пожухлая листва городских деревьев не исключена и на фоне лозунгов об экологичности.

Нанотехнологии делают водородную энергетику возможной. Но вот возможные негативные последствия такой энергетики могут быть с нанотехнологиями прямо не связаны.

Из чего производят водород, требующийся в промышленных количествах? Ответ прост – из воды. Транспортировать водород по причинам, только что нами названным, трудно. Транспортировать водородные «аккумуляторы» не эффективно. Значит, придется транспортировать воду, что делает актуальным строительство трубопроводов, или пользоваться местными источниками.

То, что вода – ценнейший ресурс, мы уже понимаем, но, видимо, не до конца. Говоря о водородной энергетике и роли в ней воды, ни в коем случае нельзя забывать о так много и настойчиво обсуждаемом сегодня сланцевом газе.

Добывать сланцевый газ можно только там, где есть вода, – рядом с реками и озерами. Ее закачивают в скважину, чтобы использовать технологию гидровзрыва. Создание одной скважины требует до 4000 тонн воды.

США объявили, что к 2015–2020 гг. выйдут на уровень добычи 60 миллиардов кубометров (в так называемых условных газовых единицах) такого газа, что составит 10 % от объемов традиционной добычи газа в России. По экспертной оценке, это обеспечит годовую потребность в объеме 2,4 миллиарда тонн воды, что составляет четверть годового расхода воды реки Потомак или 55 % от индивидуального годового потребления воды всем населением США (из расчета 40 литров воды в день на одного человека в среднем).

Экологические последствия расхода такого объема воды сложно достоверно оценить. Аналогии, связанные с ирригацией (Сырдарья и Амударья и бассейн Арала, обмелевшая река Хуанхэ в Китае), заставляют крайне серьезно отнестись к данной проблеме.

Какие основания у нас есть, чтобы считать, что проблема воды для водородной энергетики будет решена иначе, чем это сегодня уже происходит при добыче сланцевого газа? Правильно – никаких!

Но вернемся к основной теме этого раздела. Нанотехнологии позволяют нам концентрировать энергию. Например, становятся возможными высокоэнергоемкие вещества и среды. И это отнюдь не только батарейки, способные служить в десять раз дольше. Накопленная в них энергия – это потенциальный взрыв, способный, в том числе, иметь военное применение. Среди таковых возможностей, предоставляемых нанотехнологиями, – создание так называемой вакуумной бомбы. Такие бомбы больших калибров сравнимы по мощности со сверхмалыми тактическими ядерными боеприпасами. Тротиловый эквивалент мощнейшей на сегодня в мире неядерной бомбы – российской авиационной бомбы объемного взрыва, испытанной 11 сентября 2007 г., – составляет около 44 тонн, а радиус гарантированного поражения – 300 метров. Тем самым площадь поражения больше площади Московского Кремля.

Принципиальным моментом здесь является то, что высокая разрушающая способность сопряжена с относительной технологической простотой, а простота – обратная сторона доступности, в том числе «безответственным» игрокам, таким, например, как террористы.

Ядерное оружие даже малых калибров подпадает под международно признанный режим нераспространения. Ядерные технологии, такие как технологии обогащения, не являются «незаметными», а потому, пусть недостаточно эффективно, контролируемы. Напротив, возможные заряды различной мощности с применением нанотехнологий могут создаваться в обход установленным режимам нераспространения (как незаметные), да и сами режимы международное сообщество еще не установило.

Итак: опасности, связанные с высококонцентрированной энергией, могут представляться нам очевидными. Военный аспект, к сожалению, делает эту тему для нас знакомой. Но предполагать, что все ограничится уже знакомыми нам последствиями, – ошибка. Такая же ошибка, как оценивать последствия случайного взрыва артиллерийского снаряда, без учета того, что этот снаряд может лежать на складе среди множества подобных.

Краткая таблица рисков

Риск агрессивных сред – наноматериалы разрабатываются для применения в агрессивных средах, таких, для которых применение обычных материалов невозможно.

Риск переноса высоких технологий из лабораторий в массовое производство и обычную среду обитания человека с ее непредсказуемыми воздействиями.

Риск неучета известных факторов ввиду их «привычности» и отсутствия их анализа в «научном обороте».

Риск повышения надежности системы с одновременным ростом тяжести последствий аварии.

Риск переоценки значимости имеющихся ресурсов.

Риск концентрации большой энергии в малых объемах.

Риск доступности высокоэнергетических веществ.

1.5. Светло, да не видно

Главное – не перейти улицу на тот свет.

Михаил Жванецкий

 
«Чиновник! окажи мне дружбу;
Скажи, куда несешься ты?» – «На службу!»
 

Козьма Прутков (басня «Чиновник и курица»)

Последствия применения нанотехнологий, как мы уже говорили, могут носить косвенный характер. Изменения затрагивают не столько сами производственные и технологические процессы, сколько то, что с ними связано. Эти изменения напрямую технологией не диктуются. Скорее, попытки применить такие технологии там, где без такого давления технология не будет востребована, и есть тот источник риска, о котором речь пойдет далее.

Яркий пример таких косвенных последствий – извините за невольный каламбур – последствия государственного лоббирования светодиодного освещения.

Конечно, светодиодное освещение имеет и вполне прямые последствия. Не всякий свет полезен для человека, а тем более для ребенка: можно и зрение испортить. Наиболее энергетически эффективные светодиоды (а именно для этого их и применяют – электроэнергию экономить) как раз тем и отличаются, что их свет не такой, как солнечный. Вот и придумывают для них специальное применение. Это так называемое ландшафтное освещение. Мол, если здание для красоты подсвечивать, то все равно чем, лишь бы ярко. Но «задумки» этим не ограничиваются. Применение такого, да и практически любого светодиодного освещения в школьных и дошкольных учреждениях, поликлиниках и больницах (детских и взрослых), в общественных местах запрещено уже упомянутыми СанПиНами. И правильно запрещено. Попробуйте почитать книгу, освещая страницы светодиодным фонариком. Желание читать пропадет сразу. Ну а где такие светодиоды внедрять? Правильно – там, где их можно установить административно, например в транспорте. Самолет и электричка – вот первые потенциальные жертвы (не читать же вы пришли!), а также детские сады, школы, больницы, поликлиники и библиотеки.

Постойте, скажет читатель. Ведь только что авторы написали – «запрещено СанПиНами»! Все так. Но кто мешает эти нормы пересмотреть? Например, провести исследования и «установить», что и не вредно вовсе.

И такие попытки предпринимались, ведь энергоэффективность – важнейший приоритет государства! Хорошо, что на сегодня эти попытки закончились ничем. Но это только пока.

Знающий читатель справедливо заметит: но ведь есть светодиоды и не такие вредные. Светят себе вполне приятным белым светом. Есть – правда. Но правда и в том, что их трудно отнести к энергоэффективным. Они, по сути, мало чем отличаются от ртутных ламп. Светит такой светодиодик в ультрафиолете, а сверху покрыт люминофором [24]24
  Люминофор (от лат. lumen– свет и др.-греч. φορος – несущий) – вещество, способное преобразовывать поглощаемую им энергию в световое излучение.


[Закрыть]. И ультрафиолетовое излучение полностью поглощается этим люминофором. Затем люминофор переизлучает его. Это явление называют люминесценцией, а лампы такого типа – люминесцентными. Переизлучает же он свет в широком спектре и с большей длиной волны, чем было, – как раз в диапазоне видимого света, от красного до фиолетового. Вот и получается свет беленький, приятный. Но вот что интересно. Энергосберегающие лампы, такие как компактная люминесцентная лампа (КЛЛ), делают это не хуже. Светит такая лампа в ультрафиолете, а люминофор его переизлучает. Зачем же тогда светодиод? Предъявляемый нам, потребителям, ответ таков. КЛЛ переизлучает ультрафиолет за счет содержащейся в люминофоре ртути, а ртуть, известное дело, – опасна. Такие лампы просто так не выкинешь, их собирать и утилизировать надо. А светодиодная лампа… Стоп! А светодиодная лампа как ультрафиолет переизлучает? На этот вопрос принято не отвечать.

Еще на рубеже XIX–XX вв. было установлено, что каждый химический элемент обладает уникальным спектральным портретом. Вот что это означает. Элемент может поглотить или излучить не любой свет, а только свет определенных частот или длин волн. Такие узенькие диапазоны назвали спектральными линиями. Чем хороша ртуть? У нее есть в области ультрафиолета полосы поглощения, достаточные, чтобы эффективно поглотить энергию ультрафиолетового излучения, и есть линии излучения в широком спектре видимого света, достаточные для того, чтобы такой свет считать приемлемым. Если в КЛЛ применяют ртуть, а не какой-либо другой элемент, значит, ртуть наиболее подходит для этих целей. Портрет – в смысле спектральных линий – у нее такой, подходящий. Но светодиод (тот, о котором мы говорим сейчас) работает так же. Позвольте, разве для этого светодиода «изобрели» какую-то отдельную таблицу Менделеева? Если есть такой элемент, имеющий столь же подходящий, как у ртути, портрет спектральных линий, то почему его не применить в КЛЛ?

Конечно, мы многое сильно упростили, утрировали. Но главное понятно: требуется объяснение, почему в одном случае у нас люминофор хороший, а в другом – плохой, ведь делают они одно и то же!

Однако есть и светодиоды, свет которых нам видитсябелым. Такие светодиоды могут показаться удачным решением обсуждаемой проблемы. И люминофора в них нет, а значит, и ртути, и с энергоэффективностью полный порядок, ведь переизлучение – всегда потери. А работают такие светодиоды, как телевизор. Светят одновременно три светодиодика на одном кристалле (точнее, три квантовых точки). Один красный, второй зеленый, третий синий. Вот и видим мы все вместе как белый – как в телевизоре.

Множество современных телевизоров и компьютерных дисплеев воспроизводят изображения, управляя интенсивностью трех основных цветов: красного, зеленого и синего. Яркий желтый, например, является композицией одинаковых по интенсивности красной и зеленой составляющих без добавления синего.

Наше зрение устроено странно. Желтый – это определенный спектральный диапазон (длина волны – от 565 нм до 590 нм). Но наш глаз воспринимает смесь двух других спектральных диапазонов (красный – длина волны 620–740 нм и зеленый – 500–565 нм) как третий, как что-то среднее. Этим средним и будет желтый. Повторим: так устроено наше зрение.

Но то, что мы видим, зависит не только от свойств нашего глаза. Мы, если не смотрим на Солнце, видим либо отраженный, либо рассеянный свет, чаще – отраженный от поверхности того предмета, на который смотрим.

Например, посветили белым (солнечный свет), и все цвета, кроме желтого, поверхность поглотила – значит, видим желтую поверхность.

Если другая поверхность поглотит все цвета, кроме синего и красного (последние, соответственно, отразит), мы опять увидим желтую поверхность – вспомним: синий плюс красный видно как желтый.

Но вот если осветить первую поверхность с помощью света нашего светодиода, что мы увидим? Черную поверхность, ведь в составе света не было настоящего желтого – того, который наш предмет отражает! А вторую поверхность мы увидим такой же желтой, как и прежде, ведь синий и красный в нашем фонарике в наличии.

Что это означает? Неправильную цветопередачу. Светло-то светло, да ничего не видно. Если сделать из такой лампы яркую (уж это – пожалуйста!) автомобильную фару, то в свете таких фар вы рискуете не увидеть пешехода, переходящего дорогу перед вашим автомобилем.

Читатель может возразить: что-то я все-таки увижу. Ну, неправильные будут цвета, но дорога – не картинная галерея, как-нибудь разберемся. Ошибка, причем грубая! И вот почему.

Вспомните принцип маскирующего камуфляжа. Хотите, представьте форму солдата, хотите шкуру тигра или леопарда – принцип один. И дело опять в особенностях нашего зрения. Мы узнаем образ того, что мы видим по границе этого образа, так устроено наше зрение (глаза плюс мозги). Чтобы «увидеть», достаточно одной границы: вспомните замечательные карикатуры Херлуфа Битструпа – ничего, кроме контура, но все узнаваемо. А вот если контур убрать, а именно это делают камуфлирующие пятна или полосы, увиденное сольется с фоном. При неправильной цветопередаче велик риск того, что контур распадется, – перед глазами будут не воспринимаемые нами «камуфляжные» пятна. Вот так: проверили фонарик – светит хорошо, ярко; посветили – и ничего не увидели!

Но наш главный риск не в том, что мы в неверном освещении проглядим что-то важное. Наш главный риск – не увидеть те сюрпризы, которые таит в себе все новое. И не надо полагаться на очевидность – она-то и подведет, особенно в области нано.

Краткая таблица рисков

Риск применения нанотехнологий по внетехнологическим причинам.

Риск технологической подмены – замещающая нанотехнология несет те же риски, что и замещаемая.

Риск неправильной цветопередачи как пример риска искажения восприятия.

Риск очевидности – не надо полагаться на очевидность – она-то и подведет.