Текст книги "На службе народу [с иллюстрациями]"

Автор книги: Кирилл Мерецков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Вечером 9 октября я связался по прямому проводу с А. Г. Головко и передал ему, что пришла пора для наступления с полуострова Среднего. Одновременно я приказал командарму В. И. Щербакову двинуть вперед войска группы генерал-лейтенанта Б. А. Пигаревича. В нее входили соединения, располагавшиеся восточное реки Западная Лица, в том месте, где немцы глубже всего вклинились в нашу территорию, пытаясь дотянуться до Мурманска. В сильный снегопад группа войск Пигаревича перешла в наступление. В ту же ночь моряки высадили десант во фьорде Маттивуоно, перевалили через хребет Муста-Тунтури и, отрезав часть немецких сил, двинулись на Петсамо.

Хорошие сообщения поступали и с крайнего левого фланга. Здесь 126-й легкострелковый корпус под командованием полковника В. Н. Соловьева успешно совершал обходный маневр. Все металлические предметы заранее были обернуты, артиллерия, минометы и пулеметы навьючены на лошадей и оленей. Шли очень тихо. Тяжело пришлось при форсировании рек. Поднимая над собой оружие и боеприпасы, бойцы двигались по грудь в ледяной воде. На подходах к вершине Куорпукас солдаты, как альпинисты, карабкались по диким и скользким гранитным сопкам. Но ничто не могло их остановить. «Поход через тундру – это сам по себе героический подвиг, который под силу только советскому воину, беспредельно преданному своему воинскому долгу, своей Родине» – так писала газета «Правда» в номере от 6 декабря 1944 года.

На четвертый день беспримерного похода 126-й корпус достиг дороги Петсамо – Салмиярви и западнее Луостари перерезал ее. Лишившись основной коммуникации, обеспечивавшей выход на юг, противник бросил против корпуса все, что имел под руками. «Все полностью моторизованные части, – вспоминал немецкий генерал-лейтенант Хелитцер, – все части, которые могли быть погружены на транспортеры, форсированным маршем направлены в район Колосиоки».

Перед нашими стрелками появилась затем и самокатно-разведывательная бригада «Норвегия», и батальон аэродромного обслуживания, и многие другие вражеские части и подразделения. «Все промелькнули перед нами, все побывали тут...» Но корпус отбил ожесточенные атаки, а затем снова начал продвижение, перехватив и вторую дорогу: Петсамо – Тарнет. Теперь северная группировка противника была лишена своих последних наземных коммуникаций.

По стопам собрата шел 127-й легкострелковый корпус под командованием генерал-майора Г; А. Жукова. Ночью он овладел аэродромом в Луостари, а затем совместно со 114-й дивизией 99-го корпуса очистил этот населенный пункт от вражеских войск. Противник, продолжавший удерживать Петсамо, был теперь обложен со всех сторон, так как с востока подходили морская пехота и соединения группы Пигаревича, с юга рвался 131-й корпус, на западе контролировала обстановку 72-я морская бригада, а с севера угрожал десант Северного флота, овладевший 13 октября гаванью Линахамари. Приближалась развязка. Два дня новых яростных схваток – и над Петсамо взвился красный стяг. Еще в 1533 году русские возвели в Печенге свои первые хижины. Затем старинный порт, лежащий в начале широкой и удобной для мореходов губы, не раз менял «хозяев», пока история не возвратила ему право красоваться под флагом потомков его первопоселенцев.

Вырвавшиеся из окружения остатки разбитых фашистских частей, ускользнувшие от разгрома, потянулись к Северной Норвегии. Отступая, они придерживались тактики тотального разрушения: взрывали мосты и дорожные трубы; ломали придорожные скалы, заваливая проходы; бомбили с самолетов дорожное полотно; минировали не только самые дороги, но и их обочины, в особенности горные дефиле и объезды.

Оставляя арьергарды на заранее подготовленных промежуточных позициях, противник старался замедлить темп продвижения наших войск, с тем чтобы оторваться от них и выиграть время для занятия обороны на двух новых рубежах в Северной Норвегии и в районе Никеля. Таким образом, перед нами встала двоякого рода задача: завершить разгром фашистской армии в районе Никеля, лишив немцев важнейшего промышленного района; нанести удар по базам фашистского флота в Северной Норвегии и помочь ее жителям освободиться от оккупационного гнета. Это значило, что Красной Армии необходимо было перейти норвежскую границу.

Русские люди встречались с норвежцами именно здесь еще 700 лет назад. Тогда «господин Великий Новгород» заключил дружественное соглашение с подданными норвежского короля Хокона Хоконсона о пограничной зоне у Кольского полуострова. И вот через семь веков опять нужно было решать вопрос об упрочении между двумя странами добрососедских отношений. Мурманская область граничила с норвежской областью Финмарк, а нашему 131-му корпусу, подступившему к норвежской границе у озера Вуоремиярви, довелось первым утвердить сей факт.

Что касается района Никеля, то оборона его была возложена на группу войск, возглавленную немецким генералом Фогелем. Собрав в один кулак части и подразделения, отступившие от Луостари и перебазировавшиеся сюда из Финляндии, Фогель надеялся, согласно директиве из Берлина, затянуть сопротивление на возможно более длительный срок. Однако Карельскому фронту понадобилась всего неделя, чтобы дойти до Никеля, и еще пять дней на преодоление с боями 80-километровой гранитно-болотистой пустыни, отделявшей гору Куорпукас от Наутси. 27 октября 31-й корпус генерал-майора Минзакира Абсалямова ворвался в Наутси с востока, а 127-й легкострелковый корпус – с севера. Южнее лежала вышедшая из войны Финляндия.

Сложнее обстояло дело с немецкими базами в Северной Норвегии. Узнав о выходе наших войск на норвежскую границу, я тотчас доложил об этом И. В. Сталину и попросил разрешения на переход ее. Одновременно изложил соображения командования фронта по овладению Киркенесом – главной морской и воздушной базой фашистов в данном районе. Откровенно говоря, я ожидал наряду с согласием услышать еще всевозможные указания относительно политической линии поведения войск. Ответ Верховного главнокомандующего на заданный вопрос оказался весьма кратким: «Это было бы хорошо!» Так начались операции в Норвегии. Это была к тому времени седьмая страна, которой Красная Армия несла освобождение от гитлеровского ига.

22 октября 131-й корпус начал бой за город Тарнет. Одновременно морская пехота при артиллерийской поддержке флота очищала побережье. Отходя к Киркенесу, противник во все больших масштабах применял различные заграждения и производил всевозможные разрушения на дорогах. Путь на Киркенес был сильно заминирован, а подвесной мост через фьорд взорван. Это замедлило темпы нашего продвижения, которое осуществлялось под артиллерийско-минометным обстрелом, мешавшим разминированию. Тогда мы попытались обойти врага, форсировав Яр-фьорд на амфибиях и рыбачьих лодках. Берега фьорда были скалисты и обрывисты. Найти место для спуска оказалось делом нелегким. Наконец амфибии вошли в залив. Спереди и слева рвались снаряды, справа набегали крутые волны, крутились воронки и водовороты. Лодки оказались более устойчивыми, чем легкие амфибии. Некоторые из амфибий переворачивались и тонули. Большую помощь оказали бойцам норвежские патриоты, вышедшие в море на двух мотоботах. Они спасали экипажи подбитых амфибий и, несмотря на обстрел, переправляли их на другой берег. Когда затем при форсировании Эльвенес-фьорда пришлось начинать все сначала и 14-я дивизия наводила десантную переправу на плотах, местные жители снова оказали нам поддержку. Особенно врезались мне в память имена рыбаков Перла Нильсена, Турольфа Пало и Моргена Генсена. Эти патриоты рассматривали боевые успехи Красной Армии как свое кровное дело и не щадили сил, чтобы хоть чем-нибудь помочь русским братьям. Так же поступали в Бек-фьорде Мартен Хандсен и Усланд Хансен.

В 9 часов утра 25 октября наши передовые части ворвались в Киркенес. Невеселая картина открылась их глазам. Отступая, немцы взорвали все портовые сооружения, разрушили административные здания и жилые помещения.

Лишь на окраине города кое-где стояли чудом уцелевшие домики. Когда смолкли выстрелы и установилась тишина, стали появляться жители города, выходившие из пещер, где они вынуждены были скрываться от фашистов. Киркенесцы радостно встречали советских воинов. Трогательно было видеть, как обычно сдержанные северяне со слезами на глазах обнимали своих освободителей. Девушки окружили вниманием и заботой наших раненых бойцов. Юноши помогали им добираться до госпиталей.

Сейчас в центре Киркенеса стоит фигура советского бойца с автоматом в руке. Это каменное изваяние создано норвежским скульптором С. Фредриксеном. На памятнике виднеется надпись: «Отважным советским солдатам в память об освобождении города Киркенеса в 1944 году».

О Киркенесе у нас писали не раз, причем все время в таком духе, что у читателей могло сложиться представление, будто в Северной Норвегии объектом освобождения явился едва ли не один Киркенес. Но это не так. Назову наиболее значительные населенные пункты, которые тоже видели в те дни красные звезды на солдатских шапках: Кояг-Оскар-П, Крофтфетербукт, Стурбукт, Тарнет, Бьерневанн, Саннес, Фоссторд, Виерлунн, Трангсунд, Сванвик, Воктерболиг, Лангфьордботн, Бухольмен, Мункельвен, Нейден.

Нейден был последним пунктом, до которого дошел Карельский фронт. Дальнейшее преследование противника было нецелесообразным. Рассредоточившиеся группки немцев попадали в плен к борцам норвежского Сопротивления. Впереди лежал полупустынный, горный, весь изрезанный фьордами район. Приближалась полярная ночь. Начались сильнейшие снегопады, на дорогах появились заносы и почти непреодолимые завалы. Высланная от Нейдена на северо-запад разведка донесла, что движение сопряжено с громадными трудностями, а противника нет.

На созванном 28 октября Военном совете фронта мы констатировали, что операция подошла к концу. Задачи, которые были поставлены Карельскому фронту и Северному флоту, выполнены полностью: немецко-фашистские захватчики разгромлены, а их остатки выброшены с Советского Севера. Оказана помощь в освобождении Норвегии. В ночь на 29 октября я позвонил в Ставку и доложил о решении Военного совета фронта завершить на этом операцию. «Хорошо, – ответил мне подошедший к телефону И.В. Сталин, – мы обсудим ваше предложение. Вы же разберитесь во всем основательно, подумайте о возможных деталях еще раз и вечером доложите окончательно».

На командном пункте 14-й армии я, мой заместитель В. А. Фролов и командарм Щербаков изучили ситуацию еще раз. Все говорило о том, что дальнейшее продвижение в военном отношении бесперспективно. Я вылетел в Мурманск.

Вернувшись в Мурманск, я порадовался скорому возвращению, так как тут же позвонил И. В. Сталин. «Мы согласны с решением Карельского фронта, – сказал он. – Дальше в глубь норвежской территории не продвигаться! До получения указаний об использовании войск фронта надежно прикройте основные направления на достигнутых рубежах и создайте сильные резервы, а сами выезжайте в Ставку».

Так закончилась Петсамо-Киркенесская операция, приведшая к установлению мира на Крайнем Севере. Победы воинов Заполярья Москва трижды отмечала торжественным салютом: в первый раз – 15 октября, после освобождения Печенги; во второй – 25 октября, когда наши войска пересекли государственную границу Норвегии и затем овладели Киркенесом; в третий раз – 1 ноября, когда Карельский фронт полностью очистил от немецко-фашистских захватчиков Печенгскую область. В ознаменование одержанных побед и в память о героической обороне Заполярья в 1941 – 1944 годах Президиум Верховного Совета СССР учредил медаль «За оборону Советского Заполярья». В бронзе медали запечатлен советский солдат в полушубке, шапке-ушанке и с автоматом в руках. Он изображен на фоне боевых кораблей, самолетов и танков. Эта медаль является ныне напоминанием о трудных и славных делах наших воинов. «Героическая защита Заполярья, – писала 6 декабря 1944 года газета «Правда», – войдет в историю нашего народа как одна из самых ярких, самых запоминающихся страниц. Здесь враг был остановлен осенью 1941 года. Здесь находится участок, где врагу в течение всей войны не удалось перешагнуть линию нашей государственной границы...»

Норвежский народ высоко оценил вклад Красной Армии в дело освобождения его страны. «Мы имеем многочисленные доказательства дружбы и симпатии к нашей стране со стороны правительства и народа Советской России. Мы следили с восхищением и энтузиазмом за героической и победоносной борьбой Советского Союза против нашего общего врага. Долг каждого норвежца заключается в том, чтобы оказать максимальную поддержку нашему советскому союзнику». Эти слова принадлежат норвежскому королю Хокону VII, а высказаны они в его речи по радио 26 октября 1944 года. А вот телеграмма, полученная мной от Д. Вольда, министра юстиции Норвегии: «Я, как член норвежского правительства, испытываю желание, господин маршал, Вам, как командующему этим фронтом, принести мою искреннюю благодарность...»

Вылетая в Ставку, я не мог подозревать, что следующим большим этапом в моей жизни явятся боевые действия в Маньчжурии. 31 октября Михаил Иванович Калинин вручил мне, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября, звезду Маршала Советского Союза. Боевые заслуги советских воинов-освободителей достойно оценило и правительство Норвегии, наградив многих из них национальными орденами и медалями. Высокая честь была оказана и мне, получившему орден Святого Олафа. А в ноябре Полевое управление Карельского фронта перебазировалось в Ярославль. Прошло еще некоторое время, состоялась Ялтинская конференция трех держав, и меня уведомили, что я должен готовиться к отъезду на Дальний Восток. Соглашение трех великих держав, подписанное 11 февраля 1945 года, предусматривало, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии.

1-й ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ

Против Квантунской армии

^{Куда мы едем? – Кое-кто в Приморье. – Рекогносцировка. – Парад и труд. – Бремя подготовки. – Николаев, Хренов, Крутиков... – Характеристика врага. – Так действовали танкисты.}

Начиная боевые операции на Дальнем Востоке, мы твердо верили в справедливость нашего дела, в то, что пришло время выполнить наш союзнический долг, изгнать японских захватчиков из Маньчжурии и Кореи, оказать содействие китайскому и корейскому народам в их освободительной борьбе против империалистического рабства, наконец, обеспечить спокойную жизнь советским людям на Дальнем Востоке и вернуть нашей стране отторгнутые у нее Южный Сахалин и Курильские острова.

Переброску войск на Дальний Восток и интенсивную подготовку их к предстоящим боевым действиям Верховное главнокомандование Советских Вооруженных Сил начало еще до окончания войны в Европе. Это мероприятие осуществлялось энергично и в срочном порядке, но с большими трудностями. Во-первых, войска перебрасывались на расстояние в 9 – 11 тысяч километров. Во-вторых, нужно было соблюдать строжайшие меры предосторожности и маскировать перевозку большого количества людей и техники. В-третьих, сеть железных дорог развита была в том районе слабо, а пропускная способность их являлась низкой. В-четвертых, сроки оказались весьма сжатыми. Тем не менее только за май – июль 1945 года на Дальний Восток и в Забайкалье прибыло с запада 136 тысяч вагонов с людьми и грузами. Всего, включая силы, находившиеся здесь ранее, к началу войны против Японии была сосредоточена группировка советских войск, насчитывавшая более 1,5 миллиона человек, свыше 26 тысяч орудий и минометов, 5,5 тысячи танков и самоходных артиллерийских установок и более 3800 боевых самолетов. Эти перевозки потребовали большого искусства от лиц и организаций, планировавших само мероприятие и обеспечивавших его выполнение. Сил было накоплено немало, так что первоначально развернутая в Приморье группа войск была затем преобразована в отдельный фронт. Этого же требовали и особые задачи, вставшие перед находившимися здесь соединениями.

Первым днем, когда я непосредственно стал работать «для Востока», можно считать практически 28 марта. В этот день я прилетел на «Дугласе» из Москвы в Ярославль, где дислоцировалось Полевое управление бывшего Карельского фронта. В Ярославле в течение двух дней мы вместе с начальником штаба А. Н. Крутиковым, моим заместителем по тылу И. К. Николаевым и командующими родами войск напряженно работали над планом переброски фронтового управления. 31 марта из Москвы прибыл специальный поезд. Погрузились, тронулись. Тут, как это всегда бывает, среди офицеров стали ходить различные версии относительно того, куда мы едем. Мой адъютант извещал меня через каждые два часа о блуждавших по составу предположениях: Болгария, Чехословакия, Германия. Никто ни разу не упомянул о Дальнем Востоке. Домыслы исчезли сами собой только после того, как наш поезд, выйдя 1 апреля из Москвы по Горьковской железнодорожной линии, проехал через Киров и затем повернул в сторону Сибири. По-видимому, каждый понял, куда мы направляемся. Я же точного места назначения не объявлял. Естественно, что никто не решился и спрашивать у меня. В дороге я освежал свои знания о дальневосточном театре военных действий, вспоминал службу в ОКДВА, читал захваченные из Москвы книги по истории, географии, этнографии народов Приморья, Маньчжурии и Кореи.

В Хабаровске в мой вагон с докладом об обстановке явился командующий Дальневосточным фронтом М. А. Пуркаев. Посетив в гражданской форме его штаб, я условился о том, как будем в дальнейшем поддерживать связь. 13 апреля мы прибыли в Ворошилов-Уссурийский, где нас встречали прежний командующий Приморской группой войск генерал-лейтенант Ф. А. Парусинов и сопровождавшие его лица.

На следующий день было объявлено о создании Полевого управления Приморской группы войск из бывшего Полевого управления Карельского фронта. Всем офицерам немедленно заменили удостоверения личности, и они стали дальневосточниками. Подчинялась группа войск в то время непосредственно Верховному главнокомандующему. В нее первоначально входили 1-я Краснознаменная армия генерал-лейтенанта М. С. Саввушкина, 25-я армия генерал-майора А. М. Максимова, 35-я армия генерал-майора В. А. Зайцева и 9-я воздушная армия генерал-майора авиации В. А. Виноградова. Все эти объединения наряду с другими ранее входили в Дальневосточный фронт – так назывались в совокупности наши вооруженные силы в Приамурье и Приморье в 1941 – 1944 годах. Командовал ими до 1943 года мой сослуживец еще по 1-й Конной армии генерал армии И. Р. Апанасенко. Став заместителем командующего Воронежским фронтом и стажируясь там для получения боевого опыта, Иосиф Родионович погиб во время Харьковско-Белгородской операции, после чего на Дальнем Востоке были дополнительно произведены некоторые перемещения по службе. Я считаю это обстоятельство довольно важным и останавливаюсь здесь на нем потому, что, на мой взгляд, личный момента руководстве войсками играет существенную роль. Так, между недостаточной боеготовностью армий Приморья и неверными методами работы Ф, А. Парусинова имеется прямая связь.

Генерал-лейтенанта Парусинова я знал давно, в частности еще по финской кампании. Это был человек со своеобразными взглядами на вещи и нелегким характером. Он казался несколько обиженным, на мой взгляд, что его не оставили командующим Приморской группой войск. Ему поручили руководить Чугуевской опергруппой, но он действовал безынициативно. Посетив эту опергруппу, я указал ему на равнодушное с его стороны отношение к делу. В дальнейшем мы так и не смогли сработаться, и он отбыл в резерв Ставки.

Дни в Приморье оказались заполненными до предела. Одним из важнейших мероприятий я считал установление тесного контакта с местной парторганизацией и Тихоокеанским флотом. Встречи с секретарем крайкома ВКП(б) Н. М. Пеговым и командующим Тихоокеанским флотом адмиралом И. С. Юмашевым открыли собой цепь тех часто повторявшихся далее бесед, без которых фронт не смог бы нормально функционировать. Тогда же были посланы первые офицеры на рекогносцировку местности, чтобы штаб с самого начала получил четкое представление о том, где и как будут действовать войска.

Вслед за офицерами поехал знакомиться с войсками и местностью и я. Начал с 35-й армии, расположившейся в районе Лесозаводска. Достаточно было получить первые сообщения от офицеров с побережья Японского моря, чтобы убедиться в недостаточной обеспеченности этого нашего фланга в случае высадки японцами десанта. Пришлось срочно создавать Чугуевскую оперативную группу войск. Во главе ее был поставлен сначала Ф. А. Парусинов, затем его заменил В. А. Зайцев. Пока Зайцев переформировывал и готовил к переброске части своей группы, я приступил к осмотру границы. В форме рядового пограничника выехал в расположение погранвойск и побывал в двух пулеметных батальонах, укрепленном районе, посёлке Графск и артбатарее, а затем присутствовал на проведенных по моему распоряжению учениях 264-й стрелковой дивизии.

По такой же программе действовал и далее. В Спасске состоялось совещание Военного совета 1-й Краснознаменной армии. Здесь мы посетили приграничные пади и наблюдательные пункты, пробираясь по таежному бездорожью от сопки к сопке верхом на лошадях. Далее состоялись смотровые учения 365-й стрелковой дивизии. Оттуда мы проехали по ряду погранзастав и еще к нескольким сопкам. Потом провели смотровые учения 258-й стрелковой дивизии.

Наша программа прервалась, когда 9 мая вся Советская страна с ликованием отмечала День Победы над фашистской Германией. У нас состоялось торжественное празднество в Ворошилове-Уссурийском. Особо приятное для меня, как командующего группой войск, событие произошло 20 мая, когда стали выгружаться первые эшелоны прибывавшей с запада 5-й армии, которая должна была усилить Приморскую группу войск.

После смотров состоялись совещания военных советов армий. На них подводились итоги учениям, разбирались действия соединений, частей, подразделений и составлялись новые директивы. Проводилось форсированное, систематическое и напряженное обучение войск опыту современной войны. В нужных случаях пришлось кое-кого отстранить от должности, но в основном дело пошло без особых понуканий.

Для флота, авиации, артиллерии и танковых войск были выработаны особые директивы. Крупным мероприятием явилось перебазирование войск Чугуевской опергруппы (ЧОГ) к району ее расположения. В конце мая – начале июня был совершен переход через Сихотэ-Алиньский хребет. Он пришелся как раз на время таяния снегов в горах и разлива рек. По почти непроходимым местам войска совершили многодневный переход на 350 километров и заняли рубежи у побережья Японского моря. Я решил произвести рекогносцировку маршрута и новой дислокации ЧОГ и отправился в путь на «виллисе», частично двигаясь вместе с войсками 162-го и 150-го укрепленных районов, а частично им навстречу. Из Владивостока мы приехали в бухту Ольга, а оттуда повернули к Сихотэ-Алиню. Во многих местах автомашина не хотела подчиняться. Приходилось вылезать, всем нам впрягаться в цепи или канаты и километрами тащить ее на себе. Давно уже не доводилось мне заниматься такой физической работой. Помню, как-то раз набрели мы в горах на избушку. Радушные хозяева предложили отдохнуть на полатях. Но беспокоить их не хотелось. Завернувшись в бурку, я улегся спать на полу, а утром, проснувшись, увидел, что около меня спокойно ходят куры, загнанные на ночь хозяйкой в избу. По подсчетам моего адъютанта, мы преодолели в те дни 300 километров горных троп.

В одном месте меня радостно приветствовали солдаты, тащившие пушки. Оказалось, что это были старые знакомые. Они сражались раньше в составе Чудовского укрепрайона Волховского фронта и Свирского укрепрайона Карельского фронта, а теперь попали сюда. Всегда приятно встретить боевых друзей. Ветеранам войны на нашем северо-западе было что вспомнить и о чем потолковать.

11 июня я улетел в Москву. В течение десяти дней участвовал в разработке предстоящих операций на Дальнем Востоке. Очень напряженно пришлось поработать в Генеральном штабе. Несколько раз беседовал с Верховным главнокомандующим и занимался тренажем сводного полка Карельского фронта, готовя его к параду Победы. Побывал и на заседаниях XII сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва.

24 июня состоялся парад Победы. По Красной площади в Москве, мимо Мавзолея Ленина, на трибуне которого стояли руководители партии и правительства, шли советские воины всех фронтов от солдата до маршала, разгромившие войска гитлеровской Германии и тем самым спасшие человечество от катастрофы. В составе открывшего парад сводного полка Карельского фронта были подразделения, видевшие тундру Заполярья и горные озера Карелии, леса и болота Приволховья, те, кто отстаивал Новгород и Ленинград, Беломорье и Мурманск, кто освобождал Прибалтику и Норвегию. В рядах этих подразделений можно было увидеть и двух командармов – Щербакова и Сквирского, моих боевых соратников. Во главе почти каждого сводного полка шагал по площади командующий фронтом. Через два дня в Кремле был устроен прием в честь участников парада, а еще через два дня я вернулся в Ворошилов-Уссурийский.

Июль был посвящен выработке оперативных директив для всех армий группы войск. Затем мы снова провели учения в обстановке, приближенной к боевой. В 258-й стрелковой дивизии прошло учение на тему: «Наступление ночью при свете прожекторов для временного ослепления противника и подсвечивания на направлениях удара по его войскам». Состоялись смотры готовности армий к выполнению боевой задачи. Мы установили постоянную связь со штабом главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, расположившимся в Чите, а затем главнокомандующий Маршал Советского Союза А. М. Василевский сам ознакомился с состоянием дел у нас. На этот раз картина была уже иной, далеко не той, с которой пришлось столкнуться в апреле. Но для этого нам всем довелось немало поработать. Вернусь поэтому немного назад и расскажу поподробнее об этой работе.

С прибытием на Дальний Восток полевых управлений армий, а также войсковых соединений началась интенсивная подготовка войск и штабов к предстоящей операции. Тут возникли различные трудности. Они объяснялись в основном тем, что многие соединения с их командирами и штабами не имели опыта боевых действий, так как в течение всего периода Великой Отечественной войны находились на Дальнем Востоке. Теперь нужно было за небольшой промежуток времени познакомить их с приобретенным нами опытом войны на западе и обучить дальневосточников сноровистым и решительным действиям в сложной боевой обстановке, чтобы они не уступали своим товарищам, прибывшим с советско-германского фронта. В свою очередь последних надо было ввести в курс действий применительно к своеобразным условиям обороны противника, а также местности и погоды в Приморье. В течение мая и июня проводились интенсивные учения рот, батальонов, полков, бригад, дивизий и корпусов; усиленно отрабатывались действия войск в наступательном бою с прорывом сильно укрепленной оборонительной полосы. Учениями, как правило, руководили те старшие начальники, которые имели боевой опыт.

Важную роль сыграли партийные органы фронта и армий. Коммунисты всегда были впереди: инициативнее других готовились к предстоявшим схваткам, а потом в боях тоже шли первыми. Укрепились первичные парторганизации. Так, к началу боевых действий в частях 5-й армии были созданы 43 новые партийные организации. С мая по июль в Приморской группе войск приняли в партию 12,5 тысячи человек. А в течение августа в частях 1-го Дальневосточного фронта вступили в ряды ВКП(б) еще 10,5 тысячи человек,

Особое внимание пришлось уделить материальной стороне дела. Наша страна, все отдававшая фронту, не могла в то время одинаково снабжать и фронтовые, и тыловые части. Поэтому снабжение дальневосточников было слабым. Но когда началась вплотную подготовка приморских соединений к военным действиям, им выдали новое обмундирование, резко улучшили питание. Конечно, это сразу заметили. Не осталась незамеченной и новая техника, прибывавшая в войска. Задача организовать материальное обеспечение Приморской группы войск, а потом 1-го Дальневосточного фронта и наладить его бесперебойность в период военных действий легла на плечи нового начальника тыла. Л. П. Грачев получил другое назначение, а его сменил генерал-майор интендантской службы И. К. Николаев. Иван Карпович справился с заданием весьма умело, проделав огромную по объему и масштабам работу. Плоды этой работы мы ощущали на себе в течение поздней весны и лета 1945 года, когда в войска ритмично поступало все необходимое. Николаеву особенно часто приходилось иметь дело по своей линии с партийными, советскими и хозяйственными органами края, которые усиленно помогали ему, в частности, в налаживании продовольственного обеспечения войск. Прочее (прежде всего боеприпасы, дополнительная боевая техника, горючее, автотранспорт) поступало из центра, связь с которым не прерывалась ни на один день. Мне представляется, что руководящие сотрудники тыла Красной Армии тоже хорошо оценивали деятельность И. К. Николаева.

Новая техника сразу же поступала в подразделения. части и соединения. Некоторые офицеры-дальневосточники настойчиво старались убедить, что в Приморье нельзя рассчитывать на успешное применение тяжелой боевой техники, прежде всего танков, ввиду сложного рельефа местности. Необходимо было доказать всем офицерам на конкретном опыте, насколько несостоятельны были подобные рассуждения. Поэтому, помимо докладов об опыте боевых действий танковых войск в таких трудных районах, как Новгородская область, Карелия и Заполярье, проводились учения с участием танковых подразделений, частей и соединений. Здесь тоже не все проходило гладко. Там, где танки и экипажи были тщательно подготовлены, где хорошо изучили местность и обеспечили учение в инженерном отношении, все шло отлично. А там, где готовились слабо, танки продвигались очень медленно и даже отставали от пехоты. В этих случаях учение приходилось начинать снова.

Проводилась подготовка командного состава в ходе различных сборов. При штабе фронта собирались начальники штабов армий, корпусов и дивизий, командиры бригад, полков, батальонов и дивизионов, корпусные и дивизионные инженеры. Остальной командный состав прошел сборы при армиях и корпусах. Кроме того, в приграничной полосе готовились исходные районы для наступления. Скажем еще раз, что район будущих действий фронта не был подготовлен для развертывания крупной группировки войск. Между тем времени оставалось мало. Поэтому работы по созданию дорог, оборудованию тыловых районов, развитию аэродромной сети пришлось вести параллельно с усиленной боевой подготовкой войск и штабов, а также с приемом и сосредоточением войск, все еще прибывавших с запада.