Текст книги "Игра Богов (СИ)"

Автор книги: Кира Тигрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Annotation

Это история одного семнадцатилетнего парнишки по имени Леонид, который выиграл десятидневное путешествие в море на роскошном туристическом лайнере «Игра Богов». Он еще не знает, что оказался на борту не случайно, этот корабль плывет не по заданному курсу и на нем гораздо больше пассажиров, чем село в порту. Они называют себя посланниками Олимпийских Богов, вершат судьбы смертных, нарушают все земные законы и совсем не любят проигрывать.

История начинается с того, что за Лео начинает следить неизвестная белокурая девушка с клинком за поясом. Вокруг его рукояти находится странный длиннющий список… из всех живущих на Земле смертных. И все было ничего, пока Леонид не нашел в этом черном свитке имя своей младшей сестры. Вот тут-то все и началось…

Кира Тигрис

Пролог

Кира Тигрис

Игра Богов

Пролог

Сквозь мутную толщу зеленой воды еле-еле пробивались тусклые солнечные лучи, растворявшиеся в морской пучине. В неясных бликах зеленоватого света мелькала распростёртая фигурка худощавого парнишки лет семнадцати. Широко распахнутые темные глаза на бледном, как снег, лице были неподвижны. Из полураскрытого, словно в агонии, рта тянулась вверх тоненькая дорожка пузырьков воздуха, казавшихся красными от молодой крови. Темные густые волосы, в нормальном состоянии доходившие до плеч, теперь развевались во все стороны пушистой копной. Пестрая футболка и темные потрепанные бриджи парнишки надулись, став на три размера больше. Неподвижное, словно фарфоровое, тело опускалось все ниже и ниже в черную бездонную впадину. Стайки маленьких блестящих рыбок брезгливо проносились мимо.

И тут я узнал парнишку. Это был Леонид Хомкин. То есть я.

Ошибки быть не могло: себя сложно не узнать. Но почему я так безропотно иду ко дну? Почему не кричу и не спасаюсь? Как я вообще здесь оказался? И, самое главное, почему я вдруг вижу себя со стороны?

Я дернулся, пытаясь нырнуть за самим собой вглубь, но напрасно. И, что самое ужасное, у меня теперь совсем не было тела. Я не чувствовал своих рук и ног, сердце остановилось. Казалось, все кончено. Теперь я не больше, чем 21 грамм юной человеческой души, незримой и неосязаемой, раз и навсегда жестоко оторванной от своего тела. Медленно, но верно я поднимался на поверхность, тогда как мое земное туловище опускалось все глубже и глубже в темную впадину на радость рыбам и морским крабам.

– Un ancla en la boca! Arriba! – раздался в моей голове голос, слишком громкий и грубый для моего внутреннего.

– Что? – я быстро огляделся вокруг, но не увидел никого, даже самого себя.

Глава 1. Начало начал

Внезапно меня ослепил яркий свет, и я уже почти приготовился встретиться с Всевышним, но вместо этого очутился лежащим ничком, мокрым и побитым, на твердой палубе корабля. Щурясь и откашливаясь, я все же смог приоткрыть глаза, и передо мной предстала роскошная, необъятная, белоснежная палуба огромного круизного лайнера «Игра Богов». Помнится, именно отсюда я и свалился.

Впрочем, на борт я попал так же случайно, как и упал с него: вошел в десятку финалистов международного конкурса молодых писателей, сценаристов и поэтов. До сих пор не верю, что я оказался среди них. Шанс был у всех, кому еще не стукнуло двадцать: нужно было лишь в срок нарисовать комикс, написать сценарий, роман, песню или стихотворение и прислать на определенный электронный адрес. Организаторы не соврали: финалистов действительно ждала настоящая сказка на борту роскошного лайнера «Игра Богов», в течение десяти дней гуляющего в теплых водах Средиземного моря.

Но как попал сюда я, простой семнадцатилетний мальчишка из небогатой семьи? Да, я написал текст. Да, я отослал его в срок. И, что совершенно невероятно, мне улыбнулась удача. Первые пару часов я скакал по палубе, как умалишенный, то и дело подбегая к краю борта, чтобы проверить, не исчезло ли море. Ведь я видел его первый раз в своей жизни. Да и оно меня тоже.

Два самых волшебных в мире слова отнюдь не «пожалуйста» и «спасибо», а «все включено». Хотя первую пару я по привычке употреблял чересчур часто и даже на английском языке: лайнер был международным. С первого ужина я просто не смог уйти, хоть и попробовал всего понемногу. Официантки, улыбчивые девушки в белых костюмах, долго не верили, что я, как опоссум, сумел съесть столько, что не мог сдвинуться с места. В первый день я улыбался от уха до уха, так что к вечеру у меня ныли скулы. Я откровенно наслаждался роскошью: свежими простынями, блестящими полами, роскошными обедами и услужливыми улыбками работников. Если на Земле и возможен рай, то я бесплатно провел в нем целых десять дней. Ну, или почти десять…

Мне всегда говорили, что я слишком самодостаточен, прямо как матерый черный кот: избегаю шумных компаний, пропускаю вечеринки, все всегда делаю сам и никогда ни на кого не надеюсь. Да, собственно, так оно и есть. Очутившись на борту «Игры Богов», я часами в одиночку бродил по палубе и бесконечным коридорам, мысленно «фотографируя» все, что только встречалось на моем пути: аквапарк, бассейны, бары, клубы, кафешки, боулинг, футбольное поле, пляж и так далее. Кстати, аквапарк и пару баров я не только «сфотографировал».

Одним из самых запоминающихся моментов круиза стало посещение бассейна и разноцветных водных горок. Показав на входе свой пластмассовый ярко-алый браслет «все включено», я скатился со всех горок, какие только смог найти. Осталась последняя, самая крутая и страшная, около восьми метров в высоту. Прямо под ней находился бассейн с лазурной водой, достаточно широкий и глубокий, чтобы человек, случайно свалившийся с верха горки, не пострадал. Вокруг него загорали солидные объемные дамы всевозможных национальностей и нравов в разноцветных купальниках.

Когда я, в целях экономии времени, взбежал по лестнице на самый верх, то на площадке перед спуском не было ни одного стюарда. Весьма странно: на всех остальных, даже самых низких и пологих горках работников, отвечающих за безопасность, было чуть ли не больше самих посетителей. Неужели наступил обеденный перерыв? Я окинул взглядом подножье горки: четверо крепких ребят в красных майках барахтались в бассейне, что-то крича в мою сторону. Кажется, это были стюарды, и только что они дружно съехали с горки.

– Извините! – закричал я, ничего не понимая в иностранной ругани.

Честно говоря, когда мои скудные познания в иностранных языках не позволяли перевести то, что было мне адресовано, я просто как можно чаще произносил «спасибо» и «извините». Недолго думая, я быстро развернулся, чтобы съехать с горки. Но вместо этого замер на месте, как вкопанный.

Передо мной стояла стройная белокурая девушка, одетая в темный кожаный топик и юбку. На шее – дорогое ожерелье, на руках – золотые браслеты, за поясом – тонкий изящный клинок ручной работы. Я взглянул в ее серо-зеленые глаза и тут же забыл, что происходит и где я.

– Горка капут, – произнес я на ломаном немецком, и добавил на английском, – идите домой!

– Daniel! – ее голос зазвенел в моем сердце, и я, как дурак, зачем-то расплылся в улыбке. – Tienes algo para mi! Tráeme hasta la puesta del sol, si quieres vivir! Daniel?

– Мадам, вы ошиблись, – продолжал улыбаться я, она быстро схватила меня за руку, – я не Даниэль, я лучше… Вау!

– Hasta la puesta del sol, – повторила девушка; между тем ее глаза успели из серо-зеленых стать темно-карими, – adios, Daniel!

– Что?! – только и смог выдохнуть я. Тем временем красотка ловко подхватила меня за плечи, словно котенка, и бесцеремонно швырнула с площадки вниз.

Это был самый неграциозный прыжок в истории человечества. Я летел, нелепо размахивая руками и кувыркаясь в воздухе. Наконец раздался громкий шлепок: благо прямо под вышкой находился бассейн, и я угодил в его лазурную гладь своей пятой точкой. Падение вызвало небольшое цунами, окатив водой с ног до головы всех загорающих многоуважаемых дам и какого-то белого пуделя. Тот с визгом бросился наутек и врезался тележку с мороженым, которая со скрипом скатилась прямо в бассейн. И, конечно же, во всем обвинили только меня!

Двое стюардов тотчас же нырнули за мной и вытащили на берег, по пути наперебой рассказывая, какое наказание меня ждет. Я молча развернулся и посмотрел на вышку, и в этот момент «чудесная» блондинка помахала мне рукой и быстро съехала с горки, поднимая в воздух кучу брызг.

– Что там случилось? – спросил меня загорелый плечистый стюард, мокрые черные волосы которого блестели на солнце.

– Я… поскользнулся, – соврал я, задирая голову вверх и потирая пятую точку, которой сегодня досталось сильнее всех, – этого больше не повторится!

– Поскользнулся? – не поверил его голубоглазый коллега, качая белобрысой головой. Его подозрения были оправданы: площадку на вершине горки окружали высокие крепкие перила.

– Просто сидел на ограде, нечаянно поскользнулся и упал вниз, – хотел было ответить я, но в силу моего незнания английского, пришлось сильно сократить историю, – я прыгнул! – затем подумал и прибавил для убедительности, – мне очень жаль!

– Ты мог разбиться, и тогда adios наша премия! – продолжал первый стюард, на вид казавшийся не старше меня. – Пошли к старшему менеджеру!

– Что ты сказал? – я взглянул в его черные, как ночь, глаза. – Adios?

– Даниэль пошутил! – тут же заступился за коллегу голубоглазый и решил перевести тему. – Как тебя зовут? Сколько тебе лет, зачем страдаешь ерундой?

Я молчал: в моей больной голове звенел смех белокурой красотки.

– Даниэль? – промямлил я. Странно, но ее слова я помнил так же отчетливо, как и улыбку. – Tienes algo para mi. Tráeme hasta la puesta del sol.

Черноглазый стюард отпрянул назад, глядя на меня, как на приведение.

– Habla español?

– Никаких эспаньол! – замотал я мокрой головой. – Переведи, что я сказал!

– У тебя есть что-то, что принадлежит мне, – ответил стюард, хмурясь, – верни мне это до заката.

– Si quieres… – я вспомнил ее фразу в точности.

– Если хочешь, – испанский парень хмурился все сильнее и сильнее.

– Si quieres vivir! – закончил я.

– Если хочешь… жить! – скаут попятился назад и наступил на ногу голубоглазому коллеге.

– Чудненько! – я прикусил нижнюю губу, собирая в кучу все свои познания в английском. – Отпустите меня, я не пойду к вашему боссу!

– Но все видели, как ты свалился, – запротестовал белобрысый: он, видимо, ничего не понял из нашего диалога с черноглазым, – будешь все объяснять там!

– Отпустите меня! – обратился я к испанцу с самым серьезным лицом, какое только мог организовать в данный момент. – Дайте мне уйти, si quieres vivir!

– Пошли, Томми, – ответил он, хватая черными от загара пальцами запястье коллеги, – будет лучше, если он уйдет. Просто забаним его браслет на пару дней.

– Имя! Полностью! – потребовал белобрысый, не желая уступать.

– Анатолий Орлов, – ответил я, не задумываясь, – да баньте хоть на неделю!

Скауты переглянулись, синхронно повторив имя, которое мне не принадлежало. Голубоглазый криво улыбнулся – запомнил.

– Adios, Том и Дэн! – попрощался я и быстро направился к выходу.

Через пару минут я уже стоял перед дверью в свой номер «255». Электронный замок весело пискнул, гостеприимно пуская меня внутрь. Я сделал пару шагов и остановился, как вкопанный. Здесь явно кто-то рылся: такого беспорядка я еще никогда не видел в своей жизни. Футболки, шорты, носки, документы, кроссовки, жвачки – все валялось на полу, словно по комнате прошелся мой личный торнадо. Кровать расправлена, простыни сдернуты, шкаф и комод раскрыты настежь. Даже полотенца в ванной комнате были раскиданы, а ботинки перевернуты. Сомнений не было: блондинка добралась и сюда. Кажется, мной впервые в жизни серьезно заинтересовалась девушка.

Но что ей нужно? У меня нет ни денег, ни дорогой техники. Мой плеер, камеру и ноутбук полностью заменял телефон, который, кстати, валялся нетронутым на комоде рядом с моим вывернутым наизнанку бумажником. Она не взяла ни цента. Хм, она не берет такую мелочь.

Я схватил телефон и выскочил из номера, оставив, как обычно, уборку на потом. Кто такой этот Даниэль? Блондинка была так серьезна, как будто парень обещал жениться на ней, но потом выкрал ее обручальное кольцо. Ну, попадись мне этот испанский мачо!

Подгоняемый такими мыслями я дошел до ближайшего бара «все включено», постоянно ища среди толпы ее золотые волосы и серо-зеленые глаза. Но напрасно.

Люди делятся на два типа: одни приходят в бар за пивом, другие – за WiFi-ем. Я относился к последним. Быстро оглядевшись вокруг, я плюхнулся за самый дальний столик, избавив бармена от лишних хлопот. Как только мой браузер в стареньком телефоне ожил под воздействием бесплатного интернета, я определил координаты своего местоположения и вбил в поисковую строку:

«Средиземное море, время заката».

Тут же пришел ответ:

«Заход солнца: 20:37 по местному времени».

«Отлично!» – подумал я, – «У меня есть еще почти семь часов прежде, чем я должен принести своей блондинке то, не знаю что. Интересно, она хоть извинится, когда поймет, что перепутала?»

В животе, полном хлорированной воды из бассейна, заурчало, и я с надеждой взглянул на барную стойку. Похоже, весь обслуживающий персонал роскошного лайнера был не старше меня. Перед барменшей, милой девушкой с короткими ярко-рыжими волосами, стояло двое солидных мужчин в дорогих костюмах. Полный пожилой джентльмен с блестящей лысиной громко расхваливал бар перед своим высоким другом:

– Здесь всегда есть в наличии двадцать сортов пива! Если нет, то я меняю бармена в первом же порту!

– Двадцать сортов? – подошла к ним худощавая женщина средних лет на каблуках и со свежим грамотным макияжем.

– И пусть не будет только одного! – буркнул первый господин и заказал себе какое-то темное пиво.

Его компаньон тоже попросил себе стаканчик, только уже другого, более редкого.

Барменша вздрогнула, растерянно опустив свои густо накрашенные черные ресницы. Честно сказать, у нее уже давно осталось одно только крепкое темное, на что отдыхающие ни разу не жаловались. Внезапно я поймал отчаянный взгляд карих глаз рыжеволосой девушки и, сам не понимая зачем, легонько кивнул. Около стойки за пару минут собралась шумная толпа, не желающая выстраиваться в очередь. Барменша сжала губы и отвернулась к барной стойке. Когда она повернулась обратно, то в ее руках была пузатая пивная кружка и высокий тонкий стакан. Оба с одним и тем же – крепким темным.

Она обреченно поставила их перед солидными джентльменами, ожидая гнева, который скоро обрушится на нее. Полный, видимо, самый главный, поднес кружку к губам, вдыхая аромат хмеля. Весь мир замер в ожидании, и одновременно с ним я затаил дыхание, слыша жадные глотки и причмокивание. Не дождавшись «финала», его высокий компаньон приступил к своему стакану. Оба долго хмурились, фыркали, но, наконец, одобрительно закивали головами, улыбаясь:

– Тот самый сорт!

– Тот самый вкус!

Я глубоко вздохнул, побледневшая девушка облегченно выдохнула и улыбнулась своим VIP-клиентам. Жизнь снова прекрасна и удивительна. Но тут…

– Мне стаканчик светлого некрепкого! – тут же раздался приятный женский голос. Состоятельная подруга солидных джентльменов не хотела оставаться в стороне.

Девушка по привычке услужливо улыбнулась, карие глаза забегали под густыми ресницами. Чудеса закончились: даже ежик без труда отличит темное крепкое от слабенького светлого. Это был провал! Но умирать, так с музыкой: незаметно барменша схватила со стола стакан, на треть наполненный обычной чистой водой, и ловко наполнила его пивом до краев. Напиток получился золотистым по цвету, менее терпким, и, что самое замечательное, солидная мадам тут же с удовольствием выпила полстакана.

«Все, что нужно человеку, – это выбор», – подумал я, глядя, как важная троица отошла от стойки со своими напитками, – «Пока есть чистые стаканы, в этом баре всегда будут все сорта пива. Люди будут пить то, что нальют, принимая на веру то, что им скажут. Может быть, и мы сами всего лишь стаканы? Высокие или широкие, круглые или тонкие… Разная форма с одним и тем же банальным содержанием: инстинктами, привычками, желаниями. Что ж, остается только надеяться, что я все-таки чистый стакан, и внутри пиво не такое уж разбавленное»

– Молодой человек! Ваш заказ готов!

Я поднял глаза: рыжая барменша, широко улыбаясь, смотрела прямо на меня. От удивления я икнул. Идти никуда не хотелось, а тем более что-то пить. В животе хлюпал добрый литр хлорированной воды, любезно предоставленный бассейном. Но надо: она окликнула меня во второй раз, все так же лучезарно улыбаясь.

– Простите, я ничего заказывал, – оправдывался я на английском с самым зеленым лицом от начинающегося недомогания в животе, – ох!

– Это за счет заведения! – подмигнула она. – Быстрее, а то еще налью!

– Ой, спасибо! – я закрыл глаза, выдохнул и выпил залпом ее снадобье, терпкое и горькое. – Фу! Что за гадость?!

– Прямо по коридору и налево! Быстрее! – скомандовала она, тогда как я еле сдерживал рвотные позывы. – Налево! И не благодарите!

Я побежал прямо по указанному курсу, расталкивая медлительных отдыхающих. В конце пробежки меня ждал «белый друг» в отличной уборной. Жаль, что я не смог в полной мере насладиться интерьером. Наобнимавшись с унитазом вдоволь, я наконец распрощался с литром хлорированной воды и сегодняшним завтраком. Последний было жалко, но оно того стоило: теперь я был абсолютно здоров и весел, громко благословляя рыжую барменшу с ее чудесным снадобьем.

– Что опять? – возмутился я, с ужасом схватившись за живот.

Но тревога была ложной, я просто икнул, закашлялся, и на мою раскрытую ладонь упала небольшая золотая монетка. На ней был какой-то доисторический узор и красивая надпись на неизвестном языке, которую я не смог не только перевести, но и правильно прочесть. Но я не помню ничего о том, где я ее взял и, тем более, как проглотил.

– Интересно, это и есть собственность блондинки? – бормотал я себе под нос, засовывая монету в задний карман потрепанных джинсовых шорт.

Глава 2. Большой концерт

К несчастью, туалет оказался женским, и, когда я вышел из кабинки, уборная была полна визжащих дам. Благо, я быстро бегаю. За углом коридора я сбил полного темнокожего паренька в строгом темном черном костюме и белой рубашке.

– Мистер Хомкинс? Лео Хомкинс? – спросил он, поднимаясь на ноги, пока я бормотал свои извинения. – Вы ничего не забыли?

«И этот туда же!» – с ужасом подумал я, быстро достал свое недавно обретенное сокровище и тут же его проглотил – подальше положишь, поближе возьмешь:

– Я ничего не знаю ни о каких монетах!

Темно-карие глаза парнишки расширились от удивления, я подумал, что он сейчас развернется и убежит, но не тут-то было:

– Вы должны быть в зале! И в костюме! Идет презентация произведений финалистов!

– Что?! Ой! – я с ужасом взглянул на часы: самое важное событие в моей жизни уже подходило к концу, а я даже еще не погладил костюм. – Уже половина третьего! Я сейчас вернусь!

– Нет, Мистер Хомкинс, – парень схватил меня за руку и потащил за собой, – ваша очередь еще не прошла: финалисты в конце списка!

– Кто?! – я не верил ни своим ушам, ни своему английскому. – Эй, полегче! Я иду!

Он дотащил меня до высокой двустворчатой двери, которая была приоткрыта; в щелку виднелись многочисленные ряды кресел, яркий свет прожекторов, вечерние платья, дорогие костюмы и белые воротнички. Я ни за что туда не войду в своих шортах и мятой пестрой футболке. Более того, я не был причесан, и мои непослушные темные волосы почти доставали до плеч, а челка то и дело спадала на глаза.

– Не сюда, Мистер Хомкинс! – шепотом скомандовал мой собеседник, хватая меня за плечи и направляя к другой, менее заметной двери. – Так быстрее!

Я молча кивнул, надеясь, что это был черный вход на самые последние ряды с незаметными местами. В зале заиграла классическая музыка, по сцене загуляли прожектора, раздались послушные аплодисменты.

– На сцену приглашается Даниэль! – объявил в микрофон приятный мужской голос с идеальным английским произношением.

Ответом была тишина. Я вздрогнул. Мой компаньон тихонько прикрыл за собой дверь, оставив нас в полумраке длинного коридора, ведущего прямиком на сцену. Этот черный вход был вовсе не для гостей, а для самих выступающих.

– Итак, поприветствуем! Даниэль! – повторил ведущий, и снова зазвучали аплодисменты.

– Так! Сейчас мы посмотрим, с кем меня перепутала блондинка! – бормотал я себе под нос, стоя в конце коридора перед самой последней дверью, ведущей прямиком на сцену.

Я имел наглость ее приоткрыть и уставиться в образовавшуюся щелку. В огромном зале не было ни одного свободного места, сверкали вспышки фотоаппаратов, мерцали огоньки камер. Прямо перед сценой стояли плотные ряды прессы с микрофонами. Однако этот Даниэль так и не появился. Ведущий – высокий седовласый мужчина – стоял в полном одиночестве на сцене, украшенной цветами и подсветкой.

– Даниэ-эль! – снова повторил он, все крепче сжимая в руках микрофон.

– Да где этот пижон? – прошептал я, все шире и шире открывая дверь.

– Давай! – прошептал мой компаньон, со всего размаху толкнув меня сзади.

Дверь широко распахнулась, и Леонид Хомкин во всей красе вылетел прямо на сцену, едва не сбив ведущего с ног. Зал разразился самыми искренними аплодисментами.

– Даниэль! Вы нас заинтриговали! – улыбнулся он, а затем добавил мимо микрофона. – Ты в порядке, парень? Все нормально?

– Все окей, – соврал я, поднимаясь на ноги и жмурясь от света прожекторов; мне пришлось тихо добавить, – что я должен делать?

– О, Даниэль! Мы все с нетерпением ждем презентации вашего произведения! – улыбнулся ведущий. Зал снова зааплодировал. – Сегодня мы выберем тройку финалистов! Вы в числе главных претендентов! Мы слушаем! Но сначала – пара слов о себе!

– Меня зовут Леонид, – представился я, зал напряженно притих, мелькнуло пару вспышек камер, – я из Москвы!

Раздались очередные аплодисменты, затем – мертвая тишина.

– Немного обо мне. Краткость – сестра моя. А теперь само произведение.

Эта фраза доставила слушателям больше удовольствия, чем все сегодняшние длинные скучные речи: зал взорвался аплодисментами. И я впервые улыбнулся, поправив непослушные волосы. Сейчас мне предстоит самый серьезный экзамен по английскому языку: именно на нем предстояло рассказать все от начала до конца. Благо перед отъездом я успел потренироваться несколько раз. И как я только мог забыть про презентацию?

– Сказка «Кривое зеркало», – начал я, сосредоточившись на дальней стене зала, – в Беззеркальном Королевстве совершенно не было зеркал. Там жил принц с добрым сердцем, но совершенно безобразным лицом. Каждый раз он горько плакал, глядя на свое уродливое отражение, вытаскивал меч и разбивал жестокое зеркало, – я перевел дыхание. Впрочем, среди слушателей не было ни друзей, ни знакомых. Я продолжил:

– Так в том королевстве не осталось ни одного зеркала, и королевский зеркальщик был вынужден голодать без работы. С надеждой и упованием на чудо он послал ко двору принца свою единственную дочь – неописуемую красавицу. Но девушка была с рождения слепой и полюбила безобразного принца, который тут же влюбился в нее.

Озвучиваемая перед многочисленными слушателями, моя история отнюдь не казалась такой гениальной, какой прежде выглядела в глазах автора. Но ничего, двадцать минут позора – и я свободен. К счастью, я пока не заметил присутствия в зале своей недавней знакомой.

– Дело шло к свадьбе, были приглашены все жители королевства, и лишь старого зеркальщика принц не хотел видеть. Тогда его прекрасная невеста тайно заказала у отца кривое зеркало, которое искажало изображение так, что принц выглядел красавцем, а все остальные – уродами, – продолжал я, сам не понимая, как такое произведение могло попасть в финал.

– Зеркальщик выполнил ее просьбу: огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем.

Зал молчал; я облизал свои сухие губы, набрал в легкие побольше воздуха и… заметил прямо передо мной в числе именитых критиков и журналистов золотые локоны моей сегодняшней прекрасной обидчицы. На ней было легкое голубое платье, на тонкой шее блестело дорогое украшение. Едва ее взгляд встретился с моим, она мило улыбнулась и кивнула, чтобы я продолжал. И мне ничего больше не оставалось:

– Огромное кривое зеркало отнесли во дворец и поставили прямо перед принцем, – повторил я, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь вспомнить конец:

– Принц сначала схватился за меч, дабы это зеркало тоже разбить, как и все

остальные, но невольно залюбовался своим прекрасным отражением. Вдруг рядом с собой он увидел страшное мерзкое чудовище. Вскрикнув, принц выхватил меч и, развернувшись, на лету отрубил монстру голову. Но перед ним лежало лишь обезглавленное тело его возлюбленной, образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Но я так и не рассказал эту концовку: уж очень были напряженные лица в зале, пугающе мертвой была тишина. Нет, я не писатель, скорее отличный врун: я могу рассказать одну и ту же историю тысячу раз с разным началом и концом. Особенно я усердствую, когда меня просят рассказать о себе. Я забываю свои истории и, признаться честно, от начала до конца не помню ни одной.

Однажды на школьном уроке литературы я совершенно забыл конец знаменитой сказки «Волшебник Изумрудного города». И вместо того, чтобы отправить главную героиню в выжженный солнцем Канзас, я переместил всех ее родственников в роскошный Изумрудный город. Так казалось гораздо логичнее: в сказке было жить легче и веселее. Но учительница совершенно не оценила моей находчивости и вкатила мне тройку: мол, чтобы уважал классиков.

– Не волнуйтесь, Даниэль, – услышал я знакомый женский голос, одновременно взволнованный и приятный, – продолжайте! Что было дальше?

Я вздрогнул: моя блондинка в легком голубом платье стояла почти у самой сцены, приветливо глядя на меня и мило улыбаясь. Сомнений быть не могло: это точно она, хоть и сменила свой испанский на мой родной язык. Я вышел из яркого круга прожектора, дабы не было видно, как пылают мои щеки, и продолжил свою историю:

– Принц невольно залюбовался своим прекрасным отражением в зеркале. Вдруг рядом с собой он увидел страшное чудовище, такое ужасное и мерзкое, что он, не смея обернуться, выхватил меч, и на лету вдребезги разбил кривое зеркало.

– Довольно зеркал в моем дворце! – вскричал он, стоя среди осколков. – Они все лгут, скрывая сердца под масками!

Принц опустил меч и улыбнулся: перед ним стояла его возлюбленная, прекрасный образ которой исказило до неузнаваемости кривое зеркало.

Мораль: не верьте зеркалам, они не отражают вашего сердца.

Я закончил, ожидая от зала чего угодно: свиста, оваций, вопросов, но ответом была жестокая гробовая тишина. Неужели никто ничего не понял? Неужели мой английский оказался настолько плох? Я закрыл глаза, мечтая провалиться в трюм корабля или еще дальше – в самые глубины Средиземного моря.

Прямо перед сценой раздались одинокие, но громкие хлопки ладоней. Это блондинка, все так же мило улыбаясь, подарила мне первые сомнительные аплодисменты. Вскоре к ней присоединились еще несколько человек, затем еще и еще, пока не зааплодировал весь зал.

– Даниэль, вы так непредсказуемы! – очнулся ведущий, блестя своей фирменной улыбкой – На конкурс было заявлено совсем другое произведение!

Я уставился на него, глупо моргая. В этот момент в глубине сцены на огромном экране высветилось:

«Автор: Dany L.

Произведение: «Viva, Selesta»

Я бы мог быстро извиниться и уйти со сцены, сказав, что нечаянно перепутал свой выход и никакого отношения к этому «Dany L.» не имею. Я вообще сначала подумал, что он и есть тот самый Daniel. Но тут рядом с именем появилось мое огромное фото из школьного выпускного альбома. Не самое ужасное, правда, однако его оказалось достаточно, чтобы полностью развеять все сомнения зала о том, кто стоит на сцене. Большие зелено-карие глаза смотрели испуганно и удивленно, темно-каштановые волосы были зализаны назад, ворот белой рубашки оказался небрежно расстегнут.

– Но… – только и смог выдохнуть я; по залу не в первый раз пробежал легкий шёпот, – что за?

– Леонид, у меня вопрос, – спас положение ведущий, – ваш псевдоним. Как вы пришли к нему? Что скрывается за этой таинственной буквой L?

– L? – начал я, пытаясь найти хоть одно вменяемое объяснение всему происходящему, и решил играть в эту игру до конца. – L – это первая буква моего имени. Точно!

– Спасибо, Леонид, – вмешалась блондинка, ее изумрудные глаза насмешливо блестели из-под густых темных ресниц, – значит, вы использовали буквы своего имени для псевдонима? Просто поменяли их местами?

– Да… да, точно! – ответил я, мысленно трансформируя «Леонид» в «Даниэль». Сошлось все, кроме буквы «А».

Видимо, зрители сделали то же самое, потому что в зале снова раздались аплодисменты.

– А сейчас попросим наших финалистов буквально на пару минут покинуть помещение, – улыбнулся ведущий, – жюри надо будет сосредоточиться, чтобы выбрать тройку победителей! Желаю всем удачи!

Я облегченно спрыгнул со сцены и, постоянно извиняясь, направился в зал, точнее к выходу из него. Быстрее пули я выскочил из высоких створок двери, тяжело дыша и радуясь, что моего побега никто не заметил. Но не тут-то было.

– Первая версия сказки мне нравилась больше, – услышал я приятный женский голос рядом, – там было больше правды, Дани.

– Леонид! – обернулся я к блондинке, девушка стояла в дверях, небрежно пиная какой-то кабель носком своих бархатных синих туфель на высоченной шпильке. – Я не знаю никакого Даниэля! И знать не хочу! Я не писал «Viva Selesta»! Я даже не знаю, что это значит! Эй, осторожнее!

Блондинка растормошила кабель до такой степени, что из него посыпались искры. Она небрежно выпихнула его в коридор, вышла сама и прикрыла за собой дверь. Ее глаза были голубыми, как сапфиры, длинные светлые волосы по-прежнему были распущены, золотым водопадом разбегаясь по стройным плечам. Легкое голубое платье на греческий манер было перетянуто широким кожаным ремнем, за которым торчала рукоять ее изящного клинка. Она мило улыбнулась.

– Конечно, ты ничего не писал, – вздохнула девушка, ее глаза смотрели на меня с жалостью, – глупый, ты даже не знаешь, что Селеста – это я. Но ты быстро учишься и скоро все поймешь!

В этот прекрасный момент дверь распахнулась, и в коридор выскочил полный темнокожий парень, тот самый, что нашел меня и привел в зал:

– Мистер Хомкинс! Дэнни! – сказал он на английском, захлопывая за собой дверь. – Все вышли через другую дверь! Вы должны быть… ай!

Но он так и не сказал, где я должен быть, наступив ботинком на оголенный кабель, тот самый, что вытащила в коридор Селеста. Напряжение было высоким, парня стало трясти, запахло паленым. Недолго думая, я схватился за провод обеими руками и дернул его изо всех сил. Из моих глаз полетели искры и слезы, ладони сильно обожгло, и я выпустил провод из рук, вовремя облокотившись на стену. Парнишка тоже потерял равновесие и шлепнулся на пол, однако, теперь под ним не было оголенного кабеля.