Текст книги "Доверяю тебе (СИ)"
Автор книги: Кира Тесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 30
Валентин Смирнов
Не смотря на меленькое окно и решетку на нем, через которое пробивались солнечные лучи, в комнате было достаточно светло. Слева от окна стояла небольшая кровать, с прохудившимся матрасом, поверх которого была застелена белая простынь и лежала подушка. Я, в очередной раз, обвел взглядом маленькую комнатушку, размером в десять квадратных метров взглядом, стены которой были окрашены в бледно-желтый цвет. На кровати тихо спала моя измученная мать, на лице ее была усталость и беззащитность. Я сидел рядом, слева от ее головы, на старом стуле, который при каждом моем движении противно скрипел. Я старался не шевелиться лишний раз, только бы не разбудить маму и второй час подряд наблюдал за ней. Она уснула несколько часов назад, и медсестра просила меня, дать ей больше времени на отдых и сон. Ее волосы были острижены очень коротко, нежели раньше, и, теперь уже, отчетливо проступала седина. Осторожно протянул было руку, чтобы коснуться взлохмаченный, коротких волос на ее голове, но вовремя одумался и убрал ее. Ни в коем случае не нужно ее будить. Иначе будет только хуже.
Остричь волосы была вынужденная мера. Потому как от длинных волос она постоянно пыталась избавиться. Поскольку в палате не было колюще-режущих предметов, отрезать их она не могла, и в очередном приступе, безжалостно выдирала волосы, нанося коже головы раны. Когда-то ее волосы были светлыми и очень густыми, что очень красило ее. Злость снова охватила меня и заставив сжать зубы и кулаки, при воспоминании о том, какой она была раньше – веселой, доброй, заботливой матерью и женой.
Ненависть и одержимость уничтожить всех тех, кто был причастен к тому, что теперь от той женщины ничего не осталось, прочно сидела в голове вот уже несколько лет. Все эти годы, наблюдать за тем, в кого превратилась моя мать, было невыносимо. От жизнерадостной жены и заботливой матери, теперь осталась лишь оболочка, в виде душевнобольной женщины, которая даже не понимала, что с ней происходит и кем она является. Она по-прежнему жила прошлым, думая, что муж и ребенок с ней вместе и наша семья счастлива. Каждое утро она просыпалась и готовила нам завтрак, чтобы проводить отца на работу, а меня на учебу.
Но сейчас в палате не было не плиты, ни посуды, ни продуктов, поэтому не понимая. где она находится, мама приходила в ужас и истерику, отчаянно колотя в дверь и прося выпустить ее. С воплями и слезами молила вернуть ее любимых мужчин. Истерика постепенно перетекала в бешенство. Часто, она пыталась навредить своему телу, царапая себя, или билась о стену головой или телом. Каждая истерика сопровождалось ужасными криками и просьбами не оставлять ее. Чтобы, таких приступов было как можно меньше, и она перестала причинять себе боль, я договорился с санитарами, что буду приходить к ней вовремя сон часа, после того как ей поставят укол с успокоительным.
Раньше я приходил к ней в больницу дважды в неделю, и при виде меня, она не на долго сразу же успокаивалась. Но постепенно ее отношение ко мне менялось, она впадала в беспамятство и не узнавала меня, прогоняя прочь и кидаясь. Плача и умоляя, она каждый раз просила оставить ее и позвать своего мужа. Она хотела увидеть его, потому как без памяти, до сих пор любила его. Мать желала снова обрести то счастье и семью, которых ее лишили. Но как только я уходил, ее истерика набирала обороты и перерастала в отчаянные припадки и успокоить ее не могли санитары, а только уколы.
Моя мать лишилась рассудка, когда ее оставил муж и ушел к другой. И теперь, находясь в клинике для душевнобольных, от нее не осталось ничего. Она не помнила меня и постоянно просила встречи с мужем.
– Мама, обещаю тебе, она за все заплатит, – тихо прошептал, чуть наклонившись к ней. – А потом и до него оберусь. Клянусь, он пожалеет, что бросил нас.
Со связанными руками, она резко дернула головой, что-то пробормотав во сне, и отвернулась к стене, продолжая крепко спать.
Я вышел их палаты, предупредив медсестру о своем уходе. В мои планы входило разобраться с ней. У меня чесались руки, начать уничтожать суку, мать которой была причиной того, что моя жизнь превратилась в ад. Без сознания, связанная, девчонка до сих пор лежит в багажнике моей машины. И когда она очнется, она пожалеет обо всем.
Глава 31
Первое, что почувствовала, когда открыла глаза это нестерпимая жажда. Во рту было настолько сухо, что больно было глотать. В горле пересохло настолько, что, казалось, и капли воды во рту не было последние несколько недель.
Мучила не только жажда, но и холод. Где я находится и что произошло? С силой зажмурила глаза и напрягла память, пытаясь вспомнить, что со было и как я сюда попала.
Я отчетливо помнила Владислава, который неожиданно вернулся с командировки. Помнила, как задавала вопросы об измене, а ответы так и не получила, он лишь молчал и нагло врал. Помнила, что сбежала от него, как только он подумал, что уснула, и ушел в ванну. А потом…
А потом кто-то подкрался сзади и приложил тряпку к моему лицу. А дальше я потеряла связь с реальностью и вот теперь нахожусь здесь, на этой кровати. Где мой пуховик? В одной кофте и штанах чертовски холодно.
Я снова открыла глаза, и начала было вставать, как от резкого толчка, запястье пронзила резкая боль, что-то звякнуло, и мое тело откинулось назад на грязный матрац. Оглянувшись, нашла взглядом на руке наручник, правая рука была пристегнута к железной спинке кровати. Попытавшись дернуть их, и получив новую порцию боли в кисти, сморщилась.
Комната была большой и почти пустой. Небольшая кровать стояла у окна, от которого через старый деревянные рамы дул ледяной ветер. На окне с улицы были закрыты ставни, и одна из них устрашающе билась о раму от порыва ветра. Съежилась всем телом, подтянув ноги к себе и обняла их, насколько позволяли наручники. Слева, напротив обшарпанной входной двери, которая была плотно закрыта, возле стены стоял старенький комод, а рядом с ним пара мешков и сумок, набитых чем-то. На полу грязно, повсюду валялись бумаги, небольшие ветки и прочий мелкий мусор. Со стороны походило на заброшенную дачу или дом в деревне, в котором давно уже никто не живет. И пахло здесь затхлостью и пылью.
Все это походило на какой-то дурацкий фильм ужасов. Все это не правда! В жизни не усыпляют людей, которые только вышли из подъезда, не отвозят их в заброшенные дома и не приковывают наручниками к кровати!
Стоп. Мне нужно успокоить истерику и сообразить, что делать. Мне нужно обдумать произошедшее до того, как на меня напали и я потеряла сознание.
Напрягаю мозг, прокручивая и перебирая известные факты.
Я вышла поздно ночью, поругавшись с Владиславом.
А могла и не выйти.
Если бы Влад не вернулся, то прошлой ночью я бы легла спать, и только на следующий день вышла бы из квартиры. Значит тот, кто привез меня сюда, знал, что я выйду в три ночи, и следовательно, следил за мной? Но кто это? Кому и что от нее нужно? По телу пробежался холодок от подобных размышлений. У меня нет ни денег, чтобы откупиться, ни внешности если это маньяк. Кому нужна простая студентка, не сделавшая никому ничего плохого?
Внезапно на улице послышался хруст и от страха, мышцы в теле напряглись. Звуки напоминали подъезжающую машину, шины которой скрипят по, только что, выпавшему снегу. Кто-то подъехал к дому. Через несколько минут сначала открылась входная дверь, а потом от сильного удара захлопнулась. Я вздрогнула телом и задрожала от ужаса, в ожидании неизвестности, сердце бешено заклокотало в груди. От того, что я скоро встречусь лицом к лицу с похитителем (или похитителями) стало не по себе. В любом случае, чтобы со не произошло, я буду биться до конца! Я уже столько пережила за свою короткую жизнь, и теперь буду стоять до последнего. Я готова даже умереть, но сделать себе больно не позволю больше никому.
Прервал мои мысли скрип двери, и я, повернулась к распахнутой двери:
– Ты?! – не веря своим глазам, вскрикнула.
– Я, – ядовито отозвался парень, – я тоже рад тебя видеть, – он закрыл дверь и встал напротив, засунув руки в карманы.
– Что тебе нужно? Зачем все это? – не ожидала увидеть своего одногруппника.
– Ооо, я к этому шел почти два года и одним словом, все не опишешь, – он зло ухмыльнулся.
– Ты с ума сошел, – замотала головой, не веря, что он был моим похитителем.
Я боялась Смирнова после того случая в квартире Ксении, когда он грубо прижал меня к стене и назвал шлюхой. Я навсегда запомнила его взгляд полный омерзения. Он искренне ненавидит меня за что-то, и причины его злобы ко мне не знала. И чего теперь ожидать от обезумевшего парня, который опустился до того, чтобы украсть меня, я не знала.
– Есть такое, даже сказал бы, одержим, – он подошел ближе, – только одним – уничтожить тебя, – взгляд его стал колким, голос пропитан ядом.
– Что я тебе сделала? Почему я? – хочу знать, почему он все это время преследовал меня и теперь так яро ненавидит.
– О, дорогая моя, это длинная история, но я с удовольствием поделюсь ею с тобой, но только позже – ухмыльнулся Смирнов, – хотя подожди, ты сама догадаешься. Скажи мне, я тебе напоминаю, кого-нибудь?
Смирнов подошел ближе и слегка наклонившись, облокотился рукой о спинку кровати, отчего напряглась всем телом.
– Нет, – тихо сказала, дернув руку, закованную в наручник.
– А если подумать? Подумай лучше, сложи дважды два, Александра, – омерзительно оскалился парень.
И кое-что в памяти всплыло.
– Валь, отпусти, – мама тихо хихикает, пока очередной ухажер тискает ее за грудь, прижав к кухонному гарнитуру, пока она режет овощи, – тут ребенок.
– Она уже большая, – отозвался в ответ мужчина, – все нормально.
Я сижу на кухне и ужинаю, пришла только со школы. Стараясь не обращать на них внимание, я смотрю в тарелку, пытаясь как можно быстрее съесть этот не вкусный борщ. Меня воротит от того, что они, без зазрения совести, вытворяют. Тошнота подступила к горлу и содержимое желудка вместе с супом, грозилось выйти наружу.
«Валя» – какое дурацкое имя, подумала тогда я. Совсем не мужское.
Видела я этого мужчину всего два раза в жизни, в тот вечер и… позднее у него на даче.
Когда он изнасиловал меня.
Я задохнулась от воспоминаний и замотала головой, не веря в это совпадение.
– Очень приятно, а меня Валя.
– Валя?
– Что смешного?
– Да ничего, не бери в голову, – махнула рукой на него и снова принялась читать книгу.
– Мое имя тебя так рассмешило, – не унимался он.
– Извини, у меня просто нет знакомых с именем Валентин. И…, – мешкаюсь, подбирая слова, чтобы не обидеть его.
– Что и? – продолжает он давить.
– Тебе не идет это имя. Все. Доволен? Теперь я могу заняться курсовой?
– А какое идет?
– Ну не знаю, Иван какой-нибудь или Дмитрий. Но не Валя.
– Меня самого раздражает это имя, но это единственное, что досталось мне от отца, – тяжело вздохнув, смущенно улыбнулся в ответ Смирнов.
Нет, нет, нет!
– Этого не может быть, – пробормотала, свободной рукой зажав рот, пытаясь сдержать крик, который рвался наружу, – он твой отец?!
А потом я вижу то, чего не замечала раньше. У Смирнова такие же глаза, как и у его отца. Я вспомнила. Вот почему лицо Смирнова было знакомым все это время. Все последние годы я пыталась забыть эти глаза и эту дурацкую ухмылку. И после того, что сделал со мной этот извращенец, мозг стер все воспоминания о нем, о его имени и чертах лица. Смирнов же точная копия своего отца, чудовища и педофила, и только сейчас я поняла, что эти два человека отец и сын.
Смирнов явно был доволен тем, что я догадалась кто он. Удовлетворение читалось на его лице, а в глазах сверкал гнев и раздражение.
– Ну, наконец-то! – зловеще оскалился Смирнов и расставил руки в стороны, будто был рад моему прозрению, – неужели мы с отцом совсем не похожи? Слишком долго ты меня вспоминала, дорогуша.
С опаской смотрю на него. Чего от него можно ожидать неизвестно и взвешивать нужно каждое слово. Но внутри настолько зла и возмущена этой несправедливостью, что хочется кричать.
– Похожи, – тихо выдавила.
– Я бы даже сказал, что являюсь его точной копией, – он усмехнулся и подойдя к комоду облокотился на него бедром, – Так как они с твоей матерью поживают?
– Я не знаю, – испуганно мотаю головой.
Я и правда не была в курсе, куда мать со своим женихом пропали, и, последние два года, они не выходили со мной на связь.
Первое время, после нападения, я хотелось встречи с ней, желала заглянуть в глаза матери и услышать хоть что-нибудь о той ночи. Хотела накричать на нее, обвинить во всем. Во мне накопилось столько ненависти за произошедшее на мать, что думала, только высказав ей все, мне станет легче. Но с годами ненависть ушла, осталось только безразличие. Безусловно, легче не становилось. Но стало совершенно неважно куда делась мать и как она живет. Не важно, что испытывает к своей единственной дочери, ведь было ясно, что ей наплевать было на меня с момента моего рождения. Эта женщина предпочла остаться с тем, кто искалечил жизнь ее ребенка. Разве можно считать ее матерью?
– Забавно, – хохотнул Валентин, – только я серьезно спрашиваю, где они? Года чуть больше года назад, они как сквозь землю провалились, но я-то знаю, мать с тобой связь поддерживает.
– Это не так, мы не общаемся с ней, и где она я правда не знаю.
– Хватит врать! – рявкнул Смирнов и быстрыми шагами сократил расстояние от комода до кровати, на которой, съежившись, лежу, – что это за мать такая, которая оставила свою дочь? Я не верю!
– А я и не собираюсь тебе ничего доказывать, – набравшись смелости подняла голову и с яростью посмотрела парню в лицо, – я еще раз говорю, что не знаю где она, и не поддерживаю с ней никакой связи.
Если Смирнову нужна об этой женщине хоть какая-то информация, то я ему в этом не помощник.
Парень нагнулся ниже и резко схватил меня за волосы, оскалившись, прошипел:
– Должно быть ты никчемная дочь раз мать от тебя отказалась и ушла, да? – вздрогнула, почувствовав его дыхание так близко, – ты такая же жалкая шлюха, как и твоя гребаная мать!
Как он смеет сравнивать меня с матерью? И судить какая я дочь. Я всегда была примерным ребенком, хорошо училась, помогала дома и не доставляла никаких проблем. Но от матери не слышала ни единого ласкового слова за всю жизнь. Больше оскорблений я не потерплю в свой адрес. Он ничего не знает о моей жизни!
Я нервно усмехнулась:
– И это говорит мне человек, которого бросил отец?! – получай козел, определенно, иду на риск, но не могу остановиться, – Так может это ты настолько паршивый сын, что твой отец предпочел другую семью?
Смирнов не ожидал такого яда в ответ, на секунду на его лице было замешательство. Но осознав, что сказала, он резко изменился в лице, и тяжело задышал.
– Заткнись тварь! – рычал он, дрожа всем телом от ненависти, накручивая локоны волос на кулак, еще секунда и он вырвет клок. Застонав, поморщилась от боли, но продолжила говорить:
– Что? Обидно? – сощурилась, пытаясь повернуться и заглянуть ему в лицо, – Может это в тебе проблема? Ты просто стал не нужен своему отцу, и он ушел к другой женщине. Ему на тебя и твою мать было плевать! – зло продолжаю жалить в ответ, хоть и понимаю, что делаю это напрасно. Смирнов бесится от моих нападок и с каждым моим словом звереет все сильнее. Его глаза налились кровью, щеки и шея стали багровыми от злости, кулак, в котором он держал мои волосы сжимался сильнее, причиняя еще большую боль.
Неожиданный удар по лицу, застал меня врасплох.
– Заткнись, я сказал! Заткнись! – рьяно кричит парень, продолжая наносить удары по лицу и груди. Я закрыла лицо свободной рукой, но парень продолжал бить по голове и телу, в любом месте, до которого мог дотянуться одной рукой, тогда как другой удерживал за волосы. Он не сдерживался, кричал во все горло и бил со всей силы.
– Ненавижу тебя сука! Тебя и твою шлюху мать! Не смей открывать свой поганый рот! Заткнись!
– Остановись, прошу! – взмолилась, но он и не думал меня слушать.
– Он любил меня, нас, поняла?! – кричал он, продолжая наносить удары, – Любил мать и меня! Но если бы твоя потаскуха мать не увела его из семьи, все было бы хорошо!
Я рыдала и стонала от боли, и чем громче мой крик раздавался по комнате, тем сильнее и чаще на тело обрушивался новый поток ударов его кулаков. Смирнов не жалел сил и бил по голове, плечам, любая часть тела, что попадала под его кулаки была жестоко атакована. Тело и голова гудели и ныли от ударов, терпеть больше не было сил. Я попыталась молчать, но сдерживать такие удары было невыносимо.
– Отпусти! – вымученно взвыла в очередной попытке остановить этот кошмар.
– Заткнись, я сказал! – ревел он.
Парень нанес еще удар и снова схватил за волосы. Резким толчком стянул меня за волосы вниз с кровати, пока мое израненное тело с глухим ударом не упало на пол. Я скатилась на пол держась за голову, но пристегнутая рука в наручнике не давала укрыться, теперь уже, от ударов его ботинок.
– Не смей открывать свой поганый рот на мою семью! Не смей! – продолжал он, крича, и с остервенением пинал тело.
Больше не было возможности сдерживать атаку. Рука в наручнике неестественно вывернулась, и глухая боль пронзила плечо. Когда в груди стало настолько больно, что сложно было сделать вздох, неожиданно Смирнов остановился. Во рту проступила кровь и из груди вырвался хриплый кашель. Брызги крови, брызнувшие изо рта, окрасив старый матрац. И в это же мгновение, мучитель снова хватил меня за волосы, и повернув лицом к кровати подтянул тело выше. Парень поставил меня на пол на колени, а тело лицом вниз положил на матрац.
– Сейчас посмотрим, чем же ты так хороша. Наверное, как и твоя мать хорошо работаешь одним местом, – одной рукой он скользнул к ширинке брюк, второй продолжал держать за волосы, не давая дернуть головой. Слабо застонав, понимаю, что он собирается сделать, но возможности и сил в теле не было, чтобы остановить его. Глаза опухли и затекли, каждый сантиметр тела стонал от агонии боли, руки и лицо покрывала кровь.
– Не делай этого, – из последних сил хриплю и выкашливаю кровь, что наполняет рот. И в последний раз, собрав остатки сил в измученном теле, слабо дергаюсь. Хоть и понимаю, к чему все идет, но должна предпринять последнюю попытку предотвратить неизбежное.
– Проси и умоляй, сколько хочешь, может я сжалюсь? – отпустив волосы, он быстро расправился с ширинкой на моих брюках, стянул их вместе с нижним бельем, а затем ногой расставил мои колени шире.
Я попыталась сомкнуть ноги и присесть на пол, но тут же почувствовала резкий удар ногой по ребрам, которые и так были, похоже, повреждены. А потом еще удар и еще. От невыносимой боли, на мгновение отключаюсь и снова прихожу в сознание.
Сколько времени прошло с тех пор, как я пытаюсь вытерпеть эту пытку? Я не знаю, но длятся эти минуты невыносимо долго. Секунда за секундой, мысленно молю Бога о смерти. Я не чувствую рук, голова разрывается на части, в груди не хватало воздуха, внутренности атаковала адская боль.
– Не дергайся шлюха, иначе убью! – закончив пинать, он снова поставил меня в исходную позу и спустил свои штаны. Опустившись сверху, резким толчком вошел в мое тело, отчего надорвано кричу.
– Завали свой рот, либо я заткну его сам, – вбиваясь в тело, прошипел он, и прижал мое лицо к матрасу, только бы не слушать мои мольбы, – вот так, получай сука, – продолжает он с остервенением толкаться в окровавленное, обессилевшее тело и садистки усмехается, наслаждаясь этой безжалостной пыткой.
Больно ли мне? Физической боли нет. Я ничего не чувствую и не слышу голоса этого ублюдка.
Может это ужасно звучит, но в голове моей только один человек.
Влад.
Где-то в глубине души, в самом сердце, мне больно от того, что я больше никогда не увижу его лица. Не увижу искренней улыбки и любви в его теплом взгляде. Обидно до слез, что я ухожу вот так, даже не попрощавшись. Не сказав, что по-прежнему люблю и мне плевать на его измены. Последние минуты жизни, самые тяжкие без него. Хочу в последний раз вдохнуть запах его кожи, коснуться руками его лица и ощутить тепло его объятий.
Постепенно тишина и покой проникают в мою голову, обволакивают тело мягкой пеленой…и больше я не чувствую ничего.
Глава 32
Боже, я открывал одну папку за другой на ноутбуке и не верил своим глазам. Это было похоже на досье. Причем очень подробное. Группа крови, истории болезней, адреса проживания, обучения, фотографии и просто заметки. Тот, кто собирал эту информацию, хорошо потрудился и со стороны казался больным фанатиком Саши. Больше половины того, что мне пришлось прочесть, даже я не знал о своей девочке. За ней наблюдали. И очень долгое время.
Как такое может быть? Все это время за ней пристально следили, и Саша была в опасности? Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Ее похитил этот ублюдок, и что он собирался с ней я даже представить не мог.
Ксения рассказала мне все об этом парне. И о том, как она предъявила ему всю информацию, что нашла у него в ноутбуке, а он просто послал ее и исчез. Также она поведала о том, как Смирнов поссорил подруг. Как он и Саша ненавидели друг друга. Более того, он все время находился рядом с ней – либо на учебе, либо с ее подругой. Я вспомнил его, когда он оказался рядом с Сашей, в то время как я выходил из клуба. Еще тогда этот тип показался мне подозрительным. Но в тот момент я не придал этому никакого значения. Потому как, был занят проблемами с бывшей. А надо было быть внимательнее и держать Сашу возле себя и не отпускать ни на шаг!
Я достану ублюдка из-под земли, и, если с Сашей случится хоть что-нибудь плохое, клянусь – уничтожу его.
Время уже подходило к часу ночи, когда через знакомых нам удалось пробить этого Смирнова. Отец бросил его и мать, еще два года назад. Его мать в психушке, все это время. Удалось узнать адрес его прописки – дом за городом, в небольшой деревеньке. Его машину уже искали по городу и за его пределами.
Сидеть и просто ждать, когда найдут Сашу, я не мог. Мне нужно найти ее самому, прошло уже слишком много времени, с того момента, как она пропала.
Страх и неизвестность за девушку не давали мне покоя и побуждали к действию.
– Собирайся, поедем за город, не могу больше ждать, – накинув пальто, киваю в сторону Андрея. Друг просматривал досье с флешки и бормотал проклятье о том, каков же сукин сын был этот Смирнов.
Без лишних слов Андрей отложил в сторону ноутбук и последовал за мной.
– Поехали.
Добраться до деревеньки быстро не получилось. Разбушевавшаяся метель создавала нулевую видимость на дороге. Поэтому возле дома, что мы искали, оказались спустя час с лишним, когда уже совсем стемнело. Дом старый, просевший от времени. Забора почти не было. Во дворе стояла старая девятка, по номеру которой, мы определили, что ее хозяином был Смирнов.
Они здесь.
Окна дома были закрыты ставнями, и только из одного пробивались лучи света изнутри дома. Рванув к входной двери, я резко дернул за ручку, но она не поддалась, потому как была заперта изнутри. Я снесу ее к чертовой матери, мне нужно увидеть Сашу. Я принялся бить кулаками по двери, отчего удары отдавались эхом по всему проулку. За дверью послушались шаги, а затем снова тишина. Андрей подошел ко мне:
– Дай-ка, я попробую, – в руках его была выдерга.
И с ее помощью нам удалось открыть эту деревянную дверь.
Первое, что я увидел, когда вбежал в дом это небольшая печка посреди комнаты, повсюду пахло сыростью. А потом я увидел его, ублюдок не успел понять, что происходит. В эти секунды, в состоянии аффекта, мной руководили только злость и желание убивать. Одни ударом я сбил его с ног. Он с грохотом упал на пол, и застонав, схватился за лицо. Не давая ему шанса дать отпор, бросился на него и наносил удары со всей ненавистью, повторяя только одно «Где она?!». Парень уже не шевелился, вместо лица было одно сплошное месиво, а я все не мог остановиться, пока Андрей не оттащил меня от него.
– Влад, хорош! Хватит с него! – кричит друг, держа меня за плечи, словно бешенного пса на привязи.
– Отпусти меня, я еще не закончил! – продолжаю вырываться из его хватки.
– Он никуда не денется. Иди к Саше, – уже тише сказал друг и отпустив меня, оттолкнул в сторону.
И от его мрачного тона, у меня прошел холод по коже.
Он нашел ее? Где она? Почему не привел ко мне? Я хочу видеть Сашу!
– С ней все в порядке? Где она? – озираясь по сторонам я искал ее, но не находил.
– Влад, – друг сжал мне плечо. Что с его долбаным голосом, он собирается сказать мне, что ее здесь нет? Почему он опустил голову?! – Она слева в комнате, – Друг вложил что-то мне в руку, а затем указал подбородком направление.
На не твердых ногах, пытаясь идти быстрее, я старался делать шире шаг. Но неожиданная усталость разом накатила на все тело, и этот дверной проем, казался на недосягаемом расстоянии. А еще липкий страх. Я боялся увидеть то, что в этой комнате. Пугала внезапная тишина. Я слышал только гул сердца в ушах и скрип старых деревянных досок на полу под ногами. Войдя в комнату, при тусклом свете, напротив, я увидел старый комод. Где Саша? Лихорадочно повернул голову направо, к окну и замер.
Она не двигалась.
– Саша! – закричал и подбежал к ней. Это был не крик, а жалобный рев отчаяния, – Саша, Саша, – повторял я снова и снова.
Упав на колени возле ее тела, я было потянул к ней руки, чтобы прижать к себе. Но на секунду отпрянул. Тяжело дыша, чувствую, что горло стянул спазм, только сейчас заметил, что она не просто лежит на полу, а висит на руке, что пристегнута наручником к спинке кровати. Рука неестественно вывернута, и казалось, вот-вот оторвется. Мельком изучая ее тело, опустил взгляд ниже и увидел, что ее джинсы спущены до колен. Повсюду кровь, море чертовой крови!
Черт возьми, гребаный ублюдок! От осознания того, что с ней произошло, меня настигла тошнота.
Наклонившись, дрожащими руками, осторожно натягиваю джинсы на ее бедра.
– Отстегни ее, – слышу голос Андрея за спиной.
– Убирайся отсюда! – кричу во все горло на него. Не хочу, чтобы он видел ее. Пусть убирается вон из этой комнаты!
– Влад, – слышу его тихий голос.
– Я сказал, проваливай на хрен! – ору громче, откуда берутся силы, не знаю. Неужели не ясно, пусть оставит нас в покое! Шаги за спиной, дают понять, что он оставил нас.
Из моей руки что-то выпадает и глухо звенит об пол. С трудом понимаю, что это был ключ от наручников, что ранее вложил мне в руку друг. Схватив его, расстегиваю наручник и высвобождаю ее правую руку. Наручник изрезал ее тонкую кожу, вместо него теперь остался порез, из которого сочится кровь.
Действую машинально, не думая о том, что не дышу, и не чувствуя ничего. Все чувства и эмоции, куда-то разом исчезли. Осталось только глухая боль, в голове, во всем теле и желание увезти Сашу отсюда как можно быстрее. Стягиваю с себя пальто и укутываю ее в него, начинаю приподнимать тело на руки, как слышу ее слабый стон. Хочу прижать ее сильнее к себе, но боюсь сделать еще больнее. На ней ни единого живого место, левый глаз заплыл, на губах запеклась кровь. Кровь по всему ее телу! Зажимаю нижнюю губу зубами до боли, чтобы только не закричать, сдержаться.
– Потерпи, Саш, потерпи милая, скоро мы будем в больнице, – бормочу я, аккуратно поднимая ее с пола. Как можно мягче стараюсь идти в направлении выхода отсюда, чтобы только лишний раз не шелохнуться и не потревожить ее израненное тело.
– Влад, – слышу ее тихий шепот, опускаю голову и смотрю, как она пытается открыть глаза, но жмурится от боли.
– Я здесь, все будет хорошо, маленькая. Только ничего не говори, – шепчу я, но она пытается снова, что-то сказать. Вижу, как ей тяжело произнести слова, будто в горле что-то застряло, и они даются с огромным трудом.
– Я… я держалась до… последнего.
– Молчи, малыш, прошу, ничего не говори сейчас, – сердце кровью обливается, когда она пытается договорить, медленно глотая. Я остановился, с горечью глядя на нее и пытаясь дослушать до конца.
– Я должна была… увидеть тебя еще раз… должна. – Саша медленно закрыла глаза, и ее тело обмякло в моих руках, она снова потеряла сознание.
Я тихо наклонился к ней и коснулся ее измазанного кровью виска губами. Не в силах больше сдерживаться всю боль, что сковала мое тело, я зажмурил глаза изо всех сил. В носу защипало, а из глаз потекли слезы, я пытался сдержать их, сжимая веки сильнее, но это не помогало. Я не помню, когда последний раз плакал, да и плакал ли вообще. Но сейчас, когда мне хотелось кричать, сметать все на своем пути, убить того ублюдка, что истерзал ее тело, я мог только дать волю этим гребаным слезам. Слезы, глупые, бессмысленные струились по щекам, и я был не в силах их остановить. Я ничего не мог изменить, не мог избавить или облегчить ее боль. И все, что оставалось мне, это увезти ее как можно дальше от этого кошмара. Поэтому я продолжал идти, прижимая ее к груди. Оплакиваю девушку, которую, кажется, потерял.
