Текст книги "Великий эксперимент"

Автор книги: Кира Сину

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Сину Кира
Великий эксперимент

Кира Сину

ВЕЛИКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

СТАРЫЙ ДРУГ

– Это ты, Спирос? – спросил профессор Викетас, подняв глаза от бумаги, на которой он что-то писал. – Давненько тебя не видели. Какими судьбами в наших краях?

– Ты же знаешь, Кирьякос, я все время в разъездах на своем автобусе. Только что вернулся из Пелопоннеса. А что мне еще остается делать? Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Но, если говорить откровенно, такая жизнь мне нравится. Я ведь путешествую по всему свету и с кем только не встречаюсь. Это мне по душе. А знаешь, зачем я пришел? Говорят, Антонис приезжает.

– Да, приезжает. Он уже закончил аспирантуру в Америке. Пора и домой.

– Как я рад за него! А когда он приезжает? Хотелось бы встретиться с ним ведь мы когда-то были неразлучны.

– Да, в школе. Как же, помню... Он приезжает в конце месяца и пока будет жить у нас. Позвони как-нибудь.

– Обязательно. Интересно, какой он теперь.

– Не волнуйся, остался таким же, как и был, нисколько не изменился. Я уверен, он тоже будет рад тебе. Не забудь, в конце месяца.

– Не забуду. Это исключено, – Спирос улыбнулся и направился к выходу.

– Рад был тебя видеть, Спирос, – сказал Викетас, проводив его до порога. Антонису будет очень прятно, когда он узнает, что ты все еще его помнишь.

– Будешь ему писать – передавай привет. Пока, Кирьякос, – сказал Спирос и вышел.

– Пап, а кто это приходил? – на пороге гостиной показался худенький русоволосый мальчик лет двенадцати.

– С каких пор ты стал таким любопытным, Христос? – поинтересовался доктор. – Тут столько народу бывает, но ты никогда еще не задавал таких вопросов.

– Он разговаривал с тобой запанибрата – видно, что не больной, к тому же и не твой друг, друзей, по-моему, я всех знаю. И потом, мне показалось, что он хорошо знаком с дядей Антонисом.

– Ты угадал, он не больной. Этот молодой человек – однокашник дяди Антониса и когда-то был его близким другом. Но учился Спирос через пень колоду, с трудом получил аттестат, и на этом его учеба закончилась. Антонис же поступил в университет, стал врачом, и их пути разошлись. Спирос откуда-то узнал, что твой дядя после аспирантуры возвращается домой, и зашел спросить, когда он приезжает. Знаешь, я даже немного разволновался. После стольких лет...

– Как знать, папа, может быть, ему что-нибудь нужно от дяди?

– Не думаю. Спирос всегда очень любил Антониса. К тому же он никогда не гонялся за выгодой. Просто соскучился. Думаю, Антонис тоже обрадуется...

– Пап, а у тебя разве нет сегодня приема? – спросил Христос, взглянув на стенные часы.

– Да, между прочим, который час? Ты прав, я опоздал. Мне надо бежать. Христос, передай маме, что я ушел. Ведь я ее сегодня уже не увижу, – сказал профессор и, заглянув в кабинет, взял сумку и поспешно вышел.

А Христос вприпрыжку поднялся по лестнице в свою комнату. Через пару секунд он был уже в гостиной, которая вместе со столовой занимала почти весь второй этаж особняка. В руках у него было несколько долгоиграющих пластинок. Христос поставил одну из них и, включив проигрыватель на полную мощность, устроился, задрав ноги, в одном из обитых бархатом кресел, которыми страшно гордилась его мама. Вскоре стены затряслись от современной музыки.

– Это "Пинк Флойд"? – спросила его сестра Даная, просунув белокурую головку в полуотворенную дверь.

– Тебе нравится? Это их новая пластинка, я купил ее на деньги крестного.

– А папа ушел? – прервала его девочка, моргая большими черными глазами.

– Стал бы я так громко включать музыку, если бы он был дома! В эту минуту распахнулась дверь и в комнату влетела коренастая блондинка.

– Вы что, с ума сошли? Почему так громко? Ваш отец не может работать при таком шуме!

– Мама, я больше не буду, – спрыгнув с кресла, извинился Христос. Кстати, папа просил предупредить тебя, что вернется поздно.

– Я сто раз тебе говорила, чтобы ты не забирался с ногами в эти кресла. Это же кресла твоей прабабушки. А почему отец так поспешно ушел?

– Пришел какой-то друг дяди Антониса и задержал его. Спрашивал, когда вернется дядя.

– Да? Все уже об этом пронюхали. А кто это был?

– Какой-то Спирос.

– Спирос? Что-то не припомню.

– Папа сказал, что он когда-то учился вместе с дядей Антонисом.

– А, это Спирос Кандидис. Он действительно учился с твоим дядей. Хороший парень. Только после школы куда-то пропал.

– Папа сказал, что Спирос был не в ладах с науками и не пошел учиться дальше.

– Обычная история. Кто-то учится, а кто-то отстает... И все-таки я бы хотела встретиться со Спиросом. Он очень хороший парень.

ДЯДЯ АНТОНИС

В аэропорту было полно народа. Люди самых разных национальностей входили и выходили из огромных залов; у одних на лицах было написано нетерпеливое ожидание, другие изнывали от скуки. Туристы из Европы в белых шортах и рубашках, обвешанные крест-накрест фотоаппаратами; женщины с выгоревшими волосами, с лицами и руками цвета вареного рака – так они поджарились на солнце; негры – некоторые в безупречных европейских костюмах, другие – в живописных национальных одеждах; кое-где мелькали разноцветные дорогие сари смуглых красавиц из Индии.

Повсюду чемоданы и сумки, узлы и картонки, поспешно сваленные в кучу. Христос и Даная, перепрыгивая через них, пробирались в буфет. Пройдя через все залы, они забрались на высокие табуреты бара, съели по куску пирога с сыром и побежали на террасу к родителям.

Профессор и его жена уже давно устроились здесь и ждали, когда же, наконец, приземлится самолет компании "Олимпиаки". Госпожа Наталья взяла из рук мужа бинокль и стала вглядываться в небо.

Самолеты прилетали один за другим. Они неожиданно появлялись на горизонте, как крошечные самолетики в настольной детской игре, затем, заполняя своим ревом небо, исчезали за постройками аэродрома, чтобы вновь появиться, но на этот раз уже тихо и бесшумно, с видом ручных зверей, которых кто-то тащит за собой на веревочке.

– Кирьякос, самолет! – вдруг закричала госпожа Наталья.

– Наталья, они же все время прилетают. Ты ведешь себя как ребенок! Когда-нибудь и наш прилетит.

Однако на этот раз госпожа Наталья была права. Черная точка которая привлекла ее внимание, вскоре превратилась в огромную белую птицу с четырьмя моторами – самолет "Олимпиаки". Не успел он приземлиться, как к входному люку подкатила передвижная лестница и вскоре изнутри высыпался целый людской муравейник.

– Вот он! Это он! – вне себя от радости закричала госпожа Наталья и отчаянно замахала рукой.

– Ну-ка, жена, дай мне бинокль, – с кислым лицом сказал профессор и тоже внимательно посмотрел на путешественников. – Ты права, это он! Пойдемте подождем внизу.

– Время еще есть. Пока он пройдет через таможню, наступит вечер.

Первыми нагруженного чемоданами дядю Антониса встретили дети.

– Дядь, дай я что-нибудь понесу, – закричал подбежавший к нему Христос.

– А я возьму эту сумку, чтобы тебе не было тяжело, – сказала Даная.

– Это вы, малыши? – засмеялся Антонис. – Однако я оплошал, – добавил он, окинув взглядом своих племянников. – Вы уже вовсе не малышии, ей-Богу, я бы вас не узнал, если бы вы сами ко мне не подбежали. Вы стали совсем большие.

– Да ладно уж, скажешь тоже, – Христос ответил ему широкой улыбкой. – Не так уж давно ты видел нас в последний раз. Пойдем найдем маму с папой. Они очень тебя ждут.

Поговорить они смогли только когда сели в машину. Профессор, сидевший за рулем, взглянул на брата. Среднего роста, но очень плотно сложенный, Антонис казался старше своих лет. Серые глаза освещали его широкое смуглое лицо. Куда девалась прежняя улыбка, которая когда-то так часто слетала с его губ? Америка приняла его ребенком, а вернула обратно зрелым мужчиной.

– Ты прекрасно выглядишь, Антонис. Как я рад, что ты опять с нами.

– И я рад, Кирьякос, что навсегда вернулся в Грецию, хотя там у меня было много заманчивых предложений.

– Ничуть не сомневаюсь, – вмешалась в разговор госпожа Наталья. – Я слышала, что в Америке крупные компании охотятся за мозгами даже среди студентов.

– Это не преувеличение, Наталья. Если ты хоть чего-нибудь стоишь, все двери перед тобой открыты. Но я не стремился в Америку. Получив стипендию, я поехал туда, чтобы закончить аспирантуру, а вовсе не за тем, чтобы там остаться.

– Дядя, а ты учился на нейрохирурга? – спросила Даная.

– Да, детка, у нас с твоим отцом одинаковая специальность. Разница только в том, что у меня более узкая специализация. Я занимаюсь исключительно мозгом.

– То есть, дядя, ты будешь делать операции на мозге? Это же так сложно!

– Сложно и ответственно, детка. Но честь быть на этом пути первопроходцами принадлежит не нам, современным хирургам. Это очень древнее искусство.

– Ты хочешь сказать, что такие операции делали и раньше? – удивился Христос.

– Именно так, – ответил Антонис. – Трепанация черепа известна с древнейших времен, еще с каменного века. Трепанированные черепа находят во многих точках Европы, Малой Азии и Египта. Когда впервые обнаружили такие вскрытые черепа, ученые предположили, что эти операции делали на мертвых, с тем чтобы вынуть у них мозг в обрядовых целях. Но позднее было доказано, что операции проводились на живых людях, так как во многих случаях оперированная кость зарастала, ткань почти закрывала дырку в черепе, а это означает, что больной был жив не только в момент операции, но выжил и вылечился.

– От этого с ума сойти можно! Люди каменного века!

– Больше всего информации нам дали находки в Перу, – сказал Антонис. – Там было найдено свыше десяти тысяч трепанированных черепов. Кажется, хирурги древнего Перу знали, как, вскрыв череп и удалив опухоль, осколок кости или сгусток крови, которые мешают мозгу, вылечить больного. Сохранился, например, череп, судя по которому, больному был нанесен сильный удар по голове, затем ему сделали две трепанации, и он выжил.

– Ну, да! – Христос был поражен. – В жизни не слышал ничего подобного.

– Во многих могильниках были найдены инструменты, с помощью которых делали подобные операции. Они сделаны из обсидиана, а в более позднее время – из меди. Обнаружили даже бинты, которыми пользовались врачи той эпохи.

– Но, дядя, тогда же еще не знали антибиотиков? Как же могло выжить столько больных?

– Это как раз одна из многих тайн, которыми окутаны такие операции. Благодаря чему могло выжить такое количество людей?

Что делали хирурги древнего Перу, чтобы избежать кровотечении и заражения крови? Каким образом пересаживались кусочки кожи, которые они снимали с головы до трепанации? Есть еще много других вопросов, которые до сих пор остаются без ответа... Это заставляет нас еще больше восхищаться древними хирургами и преклоняться перед ними, – добавил профессор.

– Антонис, мы приехали, – прервала их госпожа Наталья, когда машина свернула в переулок.

– Да, вот мы и дома! – радостно закричал Антонис. – Как я соскучился по нашему дому. Хорошо на чужбине, там можно многому научиться, но как временами не хватает дома!

– Добро пожаловать в отчий дом! – сказал Викетас, открывая дверь. – Желаю тебе удачи на родной земле!

РЕФРИЖЕРАТОР

В тот день Христос пришел из школы раньше обычного. Он все время думал о дяде – таком знакомом и в то же время незнакомом человеке. Как и многие другие дети, Христос обязательно должен был кем-то восхищаться и брать с него пример. Теперь его кумиром стал Антонис. Христос буквально обожал дядю и старался все время быть рядом.

Антонис же души не чаял в племяннике. Он чувствовал восхищение мальчика, его радовало твердое стремление Христоса пойти по стопам отца и его собственным.

Войдя в холл, Христос уловил отрывок разговора, который происходил в тот момент в кабинете профессора. Дверь оставалась полуотворенной, и оттуда доносились голоса отца и дяди.

– ...По-настоящему, Кирьякос, – услышал он голос Антониса, – меня интересует только исследовательская работа. В Америке все свободное от учебы время я проводил в лабораториях. Профессора меня очень любили. Иногда я даже думаю, что совершил ошибку, не оставшись там и не посвятив себя тому, к чему чувствовал призвание.

– Почему же ты этого не сделал?

– Я колебался. Думал, что мой долг служить родине, что мое место здесь. Хотя, возможно, там я мог больше пользы принести науке.

Антонис на минуту умолк, а затем добавил:

– Я провел там одно исследование на свой страх и риск и, кажется, мне удалось добиться ожидаемого результата.

– Почему ты в этом не уверен? Ты же должен был поставить эксперименты и проверить себя.

– В том-то и дело, что я не мог этого сделать. Я, конечно, поставил несколько опытов на животных и их результаты меня буквально окрылили, но чтобы окончательно убедиться, что я чего-то достиг, мне надо было поставить такой же опыт на человеке... где я мог найти человека, который согласился бы выступить роли подопытного кролика в эксперименте, исход которого может казаться весьма сомнительным?

– Антонис, я тебя не понимаю. Что же это за эксперимент? Неужели он так опасен?

– Да, он может оказаться весьма опасным. То есть жизнь, вероятно, вне опасности, но...

В этот момент в дверь настойчиво и пронзительно позвонили. Христос даже вздрогнул от неожиданности и побежал открывать.

Перед ним стоял полицейский в форме регулировщика уличного движения. Мальчик невольно посмотрел на его руку и убедился, что тот держит в ней блокнот с повестками.

– Здесь живет профессор Викетас? – спросил регулировщик.

– Здесь, – едва слышно произнес Христос. – Это мой отец.

– Он дома? Мне надо поговорить с ним об одном важном деле.

– Минутку, я посмотрю, не вышел ли он, – Христос быстро принял решение и захлопнул дверь перед самым носом у полицейского. Даже не постучавшись, мальчик поспешно вошел в кабинет отца.

– Пап, пришел какой-то полицейский и тебя спрашивает. Может, сказать ему, что тебя нет дома?

Профессор посмотрел на сына и улыбнулся.

– Неужели ты думаешь, что ты тем самым спасешь меня от какого-нибудь штрафа? Нет, мой мальчик. Во-первых, не помню, чтобы за последнее время я что-то нарушил, но даже если и так, он все равно оставит повестку здесь и мне придется потом идти в полицейский участок. Так или иначе, мы ничего не выиграем. Так то пусть зайдет.

Войдя в кабинет Викетаса, регулировщик по-военному отдал честь.

– Добрый день, – ответил на приветствие профессор. – Чем могу быть полезен?

– Господин профессор, вы знакомы с водителем автобуса по имени Спирос Кандидис?

– Спирос Кандидис? Ну, конечно, я его знаю.

– Итак, вы с ним знакомы? Ну, что ж, тем лучше Тогда я расскажу вам, в чем дело. Некоторое время назад на Национальой магистрали, недалеко от поворота на Халкиду, произошло серьзное дорожное происшествие.

– Авария! – Христос даже подпрыгнул. – Но ведь по радио ничего не передавали!

– Наверное, не успели. Я объясню вам, в чем дело: в окрестнотях Афин с утра моросит мелкий дождь. Рефрижератор потерял управление, и его вынесло на встречную полосу, по которой в тот момент ехал автобус. Водитель попытался затормозить, но асфальт был скользкий, тормоза не сработали, и автобус врезался в рефрижератор.

– Жертв много? – поинтересовался профессор.

– Немало. В автобусе пятеро убитых и еще тринадцать раненых. В рефрижераторе никто не пострадал.

– Да что с ними может случиться в такой махине! – закричал Христос.

– А почему вы мне все это рассказываете? – спросил профессор – Это имеет какое-то отношение к Спиросу?

– Спирос Кандидис был водителем автобуса. Он тяжело ранен в голову. Мы сразу же отправили его в больницу и попытались разыскать родственников. Кажется, у него никого нет, но в кошельке Кандидиса мы обнаружили записку с вашим адресом и телефоном. Поэтому господин директор решил поставить вас в известность, тем более что вы нейрохирург. Может быть, вы смогли бы чем-то ему помочь – вы, наверное, спец в таких делах?

– Положение тяжелое? – спросил Антонис, страшно расстроенный известием.

– Очень.

– Подождите минутку – я только соберусь, и мы тут же поедем.

– Я тоже еду, – сказал Антонис.

У постели тяжелораненного профессор встретился со своим старым однокашником хирургом Рикакисом.

– Рад видеть тебя, Илья. Нам с тобой надо бы поговорить, но сейчас не время. Как больной?

– Ничего хорошего. Лобные доли сильно повреждены. По-видимому, он не был пристегнут ремнями безопасности и при столкновении с рефрижератором ударился головой о лобовое стекло.

– А каков, по-твоему, вероятный исход?

– Я далеко не уверен, что больной выкарабкается, но даже если ему это удастся, боюсь, что он навсегда останется умственно неполноценным.

– То есть вы думаете, он обречен? – спросил Антонис, на котором буквально лица не было.

Профессор сочувственно посмотрел на него.

– Да, Илья, я совсем забыл сказать, что мой брат был одноклассником Кандидиса, и в детстве они очень дружили. В общем, сам понимаешь...

– Вы мне позволите осмотреть больного? – спросил Антонис.

– Кстати, мой брат тоже нейрохирург и только что закончил аспирантуру в Соединенных Штатах.

– С большим удовольствием, господин Викетас. Ваше мнение может оказаться чрезвычайно полезным. Сестра, помогите нам...

ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Из больницы они возвращались на машине. Профессор, сидя за рулем, молчал. Этот случай его просто потряс – ведь он знал Спироса еще ребенком, когда тот, всегда веселый и приветливый, часто приходил к ним в дом как закадычный друг Антониса. Профессор вспомнил, что совсем недавно Спирос зашел узнать, когда Антонис приезжает. И, кажется, собирался зайти еще, потому-то и нашли у него клочок бумаги с их телефоном.

Антонис сидел рядом и тоже молчал. Профессор украдкой взглянул на брата Антонис явно был сильно расстроен и что-то напряженно обдумывал.

– О чем задумался, Антонис? – не выдержал Викетас – Кажется, о чем-то очень серьезном.

– Я думаю да, ты правильно угадал, об одной очень важной вещи.

– Такой уж и важной!

– То, что занимает меня, Кирьякос, действительно очень серьезно. Думаю, настало время закончить тот разговор, который мы пpepвaли, когда пришел регулировщик с сообщением о Спиросе. Если память мне не изменяет, мы говорили об исследовании, которое я начал проводить в Америке.

– Ты хотел мне что-то рассказать...

– Да. Я хотел признаться, что вот уже много месяцев меня мучает одна проблема. Если бы не Спирос, а какой-нибудь незнакомый мне человек попал в эту ужасную катастрофу, я бы сказал, что небо вняло моим самым страстным молитвам.

– То есть? Что ты хочешь этим сказать?

– Если бы на месте Спироса был чужой человек, я без колебаний использовал бы его для своего эксперимента. Так или иначе этот человек был бы обречен. Но речь идет о Спиросе, моем друге детства и однокласснике. Я никогда бы не позволил себе использовать Спироса в качестве подопытного кролика. Но, быть может, испробовав на нем свое открытие, я смогу помочь ему и спасу от той участи, что его ожидает. Если он выживет конечно; ведь вероятность смерти очень велика.

– Антонис, ты меня пугаешь. Объяснись же наконец.

– Я говорил тебе о своих опытах, но не сказал, чем именно занимаюсь. Ну, что ж, попытаюсь вкратце рассказать, что я делал в Америке. Учеба меня очень увлекала. Наш мозг хранит еще множество тайн, и, как ученые ни старались, никому до сих пор не удалось даже приподнять тот покров, который их скрывает. Я страшно выматывался, физически и умственно, и по вечерам был способен только на то, чтобы смотреть телевизор. Однажды вечером, когда по телевизору показывали запуск космического корабля на Юпитер, я спросил себя, сможет ли человеческий мозг через несколько лет идти в ногу со своим собственным творением – техническим прогрессом. Ты никогда не задумывался над тем, что за последние сто лет, да что я говорю, за гораздо меньший срок, человек совершил столько открытий и в то же время принес нашей планете такие разрушения, каких она не знала тысячи, если не сказать миллионы лет, с тех пор как человек существует как вид? Ты никогда об этом не думал?

– Вероятно, ты прав, но этот вопрос никогда серьезно не занимал меня. Я уверен, человек может приспособиться к любым условиям.

– Не уверен. Весь этот колоссальный технический прогресс уже начал выходить из-под нашего контроля, а куда это может привести, одному черту известно. Не знаю, приходилось ли тебе когда-нибудь читать научную фантастику?

– Конечно, нет. Времени для ерунды не хватает.

– А ведь далеко не вся она ерунда. Вспомни хотя бы Жюля Верна, который оказался настоящим пророком. Многие из этих книг – гениальные догадки о будущем – темном, покрытом мраком. Предчувствие, что человек превратится в раба машины, самим же изобретенной. Невероятно, конечно, и ужасающе.

– Только не говори мне, что у тебя есть план, с помощью которого ты можешь предотвратить мировую катастрофу, – засмеялся Викетас.

– Не смейся, Кирьякос. Действительно, у меня есть такой план, и я даже думаю, что кое-что мне удалось сделать...

– Говори же, Антонис. Я просто сгораю от нетерпения.

– Эта мысль уже давно занимает меня. Я все время размышлял, изучал этот вопрос, но передо мной как будто стояла непроницаемая стена без окон и дверей, и вдруг однажды пришло озарение. В нашу лабораторию привезли из университетского аквариума тело мертвого дельфина, при жизни славившегося своим умом и сообразительностью.

– Я знаю. Дельфины считаются самыми умными на Земле животными. Некоторые даже думают, что они умнее человека. Не понимаю только, если они действительно так умны, то почему предпочли остаться животными и живут как звери, а не превратились благодаря своему уму в нечто, подобное человеку.

– Может быть, не захотели, именно потому, что такие умные, – засмеялся Антонис. – Тот дельфин, о котором я говорю, действительно отличался сообразительностью. Но произошло какое-то несчастье, и он погиб. Итак, нам привезли его для изучения мозга. И когда я вскрыл череп дельфина и увидел его мозг вблизи, меня осенило. А что если, взяв несколько клеток из мозга дельфина, врастить их с помощью изобретенного мной метода в мозг человека, в те зоны, функции которых нам пока неизвестны?

– А разве не лучше было бы, Антонис, сначала выяснить, каково предназначение этих неисследованных зон?

– Над этим вопросом бьются тысячи ученых. У меня же был другой план. Сначала нужно было врастить клетку, а уже потом идти дальше.

– И тебе удалось чего-нибудь добиться? – спросил профессор, которого чрезвычайно интересовал предмет разговора.

– Думаю, кое-что мне удалось. Я провел опыты на собаках и обезьянах. Все они выжили, а главное – уровень их интеллекта значительно повысился. Обезьяны, например, без труда делали вещи более серьезные, чем те, которым ученые зоологи и антропотоги с большим трудом смогли обучить человекообразных обезьян. Они даже научились общаться со мной на языке знаков...

– Ты просто молодчина, Антонис, – сказал профессор, останавливая машину у ворот своего дома. – Почему же ты не опубликовал результаты своего исследования?

– Я не сделал этого по той простой причине, что работа еще не завершена, ответил Антонис, с легкостью выпрыгивая из машины, – чтобы быть уверенным в результате, я должен поставить опыт на человеке.

Профессор с ключом в руке замер на пороге дома как громом пораженный и посмотрел на брата.

– Если я правильно понял, сейчас ты хочешь поставить опыт на своем друге, почти брате. Иными словами, использовать его вместо подопытного кролика! И тебе даже как будто и не стыдно! – разъяренный, он повысил голос. – Этого я от тебя никак не ожидал.

– Остановись, Кирьякос, – твердо сказал Антонис и дернул брата за рукав. Разве ты сам сегодня не осматривал Спироса?

– Да, я его осмотрел.

– Разве ты не согласился с врачами больницы? Ведь шанс, что он выживет, почти равен нулю, но даже если это и произойдет, Спирос навсегда останется умственно неполноценным.

– Да, это так, – неохотно согласился профессор.

– То, что я хочу сделать, – не эксперимент. Я хочу попытаться дать ему возможность восстановить свой мозг. Сделав пересадку, вероятно, я смогу спасти его от участи, которая худее смерти. Кирьякос, ты меня понимаешь? Я не собираюсь использовать своего друга в качестве подопытного кролика. Наоборот, я хочу помочь ему снова стать человеком.

Профессор застыл неподвижно у двери с ключами в руках.

– Если такова твоя цель, – наконец промолвил Викетас, – остается только попытаться. Но как ты собираешься делать операцию? Сохранить ее в тайне ты не сможешь, а говорить о ней не стоит – как бы общественное мнение не выступило против.

– Я уже думал об этом. Сегодня мы осмотрели Спироса и нашли его положение крайне тяжелым. В этом мы согласны с лечащими врачами. Может быть, ты как профессор предложишь, в качестве крайней меры, трепанацию черепа, чтобы удалить осколки костей, которые давят на мозг. Операция будет сделана, хотя я лично слабо верю, что она может чем-то помочь Спиросу. Я буду участвовать в ней в качестве твоего ассистента. А когда мы вскроем череп, я пересажу к нему в мозг клетки так, что об этом никто не узнает. Ты одобряешь мой план?

– Ну, что ж, это лучший из всех возможных вариантов, – сказал профессор. Попробуем его осуществить.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Антонис в белом халате склонился над постелью Спироса. Христос смотрел на него с восхищением. Как ему идет этот халат! Когда-нибудь наступит день, и он, Христос, тоже наденет такой же!

– Как дела у вашего друга, дядя? – шепотом спросил Христос.

– Думаю, лучше, – тоже шепотом ответил Антонис. – А что, интересно, ты делаешь здесь, в отделении реанимации? Кто тебе позволил сюда войти? – сердито добавил он.

– Дядя, я сам вошел. Мне сказали, что ты здесь, и я зашел посмотреть, как идут дела.

– Выйди за дверь и подожди там, – едва слышно произнес Антонис и замер от неожиданности.

Христоса как будто пригвоздили к месту. Взгляд его был прикован к лицу больного.

Лицо Спироса почти сливалось с белоснежным тюрбаном из бинтов. Оно казалось безжизненным. Но вдруг ресницы больного зашевелились. Судорога прошла по лицу, глаза раскрылись. Ничего не выражающим взглядом он окинул комнату, затем глаза его остановились на Антонисе. И тут выражение лица изменилось. Оно ожило, как будто внутри кто-то зажег маленький огонек. Из мертвого лицо больного стало живым, Антонису даже показалось, что Спирос узнал его.

– Спирос, – прошептал он, зачарованный, – ты знаешь, кто я?

Веки едва заметно подернулись.

– Ты меня узнаешь, дружище? – опять спросил Антонис, волнуясь.

Глаза больного заблестели. Затем взгляд потух, веки дрогнули и закрылись. Спокойствие разлилось по лицу, дыхание стало ровным.

– Он заснул, – пробормотал Антонис и, схватив Христоса за )уку, вывел из палаты. – Ты видел? Чудо свершилось! Мой больной выздоровеет!

– Ты хочешь сказать, что он будет жить?

– Он не только будет жить – если я правильно понял то, что мы сейчас увидели, с интеллектом у него тоже все в порядке. Христос, это же просто чудо! Иначе не скажешь.

Глядя на охваченного восторгом дядю, Христос улыбнулся.

– Так кто же из вас двоих сделал операцию, ты или отец?

– Мы сделали ее вместе, Христос. Один помогал другому. Ты интересуешься медициной?

– Даже очень. Это, наверное, передалось мне по наследству. Ведь и ты, и отец – врачи. Даже дедушка был врачом.

– И между прочим очень неплохим. Тогда это у тебя в крови. Вообще я считаю, что ребенку лучше всего идти по стопам отца, если, конечно, ему интересна его профессия. В наше время, когда столько конкурентов, очень сложно выбрать свой путь в жизни. Если идешь по проторенной дорожке, тебя меньше гложет беспокойство и ты можешь больше дать людям.

– Наверное, ты прав, дядя. Конечно, пойти по проторенному пути – самое легкое. А если этот путь тебе не подходит?

– Если он тебе не нравится, не стоит и вступать на него. Однако очень часто вы, молодые, не можете определить, что именно вас интересует. Как правило, все начинается с эмоций. Вы выбираете что-то, совершенно неподходящее и только потом осознаете, что совершили ошибку. Ну, ладно, хватит философствовать. Мне надо бежать к твоему отцу и рассказать ему новости.

С каждым днем Спиросу становилось все лучше. Очень скоро он уже мог садиться на кровати и произносить по нескольку слов. Антонис был всегда рядом и наблюдал за выздоровлением Спироса. Все свободное время он проводил у постели больного.

Однажды утром, войдя в палату Спироса, Антонис увидел, что тот сидит, приподнявшись на кровати.

– Ну, как дела, дружок?

Больной улыбнулся и показал ему на стул.

– Присядь, нам с тобой надо бы поговорить.

– Ну, сел, – ответил Антонис. – О чем же ты хотел говорить со мной?

– Вот уже несколько дней, как я чувствую, что начал выздоравливать. Иногда лежу на кровати с закрытыми глазами – свет меня еще утомляет – а все вокруг ходят на цыпочках, думают, что я сплю. Иногда слышу, как они шепчутся между собой. Знаешь, они обсуждают какую-то необыкновенно сложную операцию, которую вы мне сделали. Говорят, что вам с Кирьякосом я обязан жизнью.

– Ну, уж и жизнью! Это они просто болтают! У тебя были неглубокие раны на голове, на волосяном покрове, как мы, врачи, обычно называем его, вот мы тебе их и зашили. Работа не бей лежачего!

– Это неправда! Они говорят совсем другое. Расскажи лучше все, как есть.

Взгляд Спироса был таким пронзительным, что молодой врач не выдержал и опустил глаза.

Антонис содрогнулся. Этот человек, смотревший на него так пристально, не мог быть его простым и добрым другом Спиросом. Антонису показалось, что какой-то другой, совсем незнакомый человек сидит напротив и смотрит на него глазами Спироса.

– Почему ты не отвечаешь, Антонис?

Молодой врач опять поднял глаза. Спирос, сидя на кровати, вопросительно смотрел на него. Другой, незнакомый, человек исчез. Антонис вздохнул с облегчением и покачал головой. Что это вдруг на него нашло, почему ему вдруг привиделись какие-то фантастические вещи? Человек, сидевший напротив, конечно же, был его старый друг Спирос, простой и бесхитростный парень...

– Ну, если ты настаиваешь, придется сказать тебе всю правду. Думаю, будет лучше, если ты узнаешь все, как есть. Ты сильно ударился головой, и мы были вынуждены сделать трепанацию, чтобы удалить обломки костей, которые давили на мозг...

– И я мог остаться парализованным или умственно отсталым, – добавил Спирос.

– Да, но откуда ты все это знаешь? – удивился Антонис.

– Думаю, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы прийти к такому выводу, улыбнулся Спирос. – Это так же просто, как дважды два – четыре.

И снова Антонису показалось, как глазами больного на него иронически взглянул какой-то чертенок.

НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ

С этого дня состояние Спироса резко пошло на улучшение. Вскоре он вышел из больницы и приступил к работе. На какое-то время семья Викетасов потеряла его из виду и узнавала о его новостях только когда он приезжал в Афины и звонил, а бывало это редко. Но однажды Спирос постучался в дверь их дома.