Текст книги "Исцели меня"

Автор книги: Кира Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

7 Марта

В дом Вересова мы приезжаем только во второй половине дня. В этот раз мне не завязывают глаза, и я могу примерно представить, где мы находимся.

Едва выхожу из машины, меня встречает тот же мужчина, что привозил в первый раз.

– Добрый день, Марта Игоревна, – здоровается он. – Ваша комната уже готова.

Он перехватывает у напарника мою сумку и ведет в дом. За время моего недолгого отсутствия ничего не поменялось – дом все так же вгоняет в неясную тоску. Меня приводят в ту же комнату, что и раньше.

– Располагайтесь. Если желаете поесть, достаточно сказать об этом Валентине – она всегда на кухне, рядом со столовой.

Киваю в знак согласия и закрываю дверь за сопровождающим. Подхожу к окну и раскрываю его, чтобы впустить свежий воздух. Мне хочется сделать место моего обитания хоть немного более жилым… Мыслями возвращаюсь к причине моего возвращения.

Ярослав. Мог ли он отправлять те сообщения? После утреннего их больше не было. Или же это Григорий так ловко манипулирует мной? Можно было бы показать Ярославу телефон и посмотреть на его реакцию. Но отчего-то этот вариант не кажется мне разумным – повсюду стоят камеры, и если это действительно он, то, возможно, таким образом я дам его отцу информацию, которую не стоит. Пока я мало что знаю об отношениях между мужчинами. Единственное, в чем уверена: сын для Вересова – удачное вложение средств. Поэтому решаю не торопиться и пока просто проведать пациента.

Его комнату нахожу без труда. Осторожно стучусь и приоткрываю дверь – мужчина так же сидит возле окна в том же кресле. Окидываю взглядом обстановку – ничего не изменилось. Вхожу и прикрываю дверь.

– Ярослав, здравствуй – произношу громко, приближаясь к нему.

Он вдруг резко оборачивается и опять этот его пристальный взгляд ледяных глаз. С минуту он смотрит на меня так, что мурашки по коже – в его глазах настоящее сожаление. Его сменяет очередная волна равнодушия. Если это был намек, то я поняла его. Стул, который я подставляла в прошлый раз, так и стоит рядом с его креслом. Сажусь на него и перевожу взгляд на сад. Мы молчим, и в этот раз эта тишина не кажется напряженной. У меня есть чувство, что мы оба знаем кое-что очень важное, о чем нельзя сказать вслух. Не знаю, сколько времени так проходит – я мерно плыву среди своих мыслей, когда мне приходит в голову идея кое-что проверить, и при этом не выдать парня. Достаю мобильный из кармана и показываю ему.

– Ярослав?

Он не вздрагивает, но я успеваю заметить, что он краем глаза все же видит гаджет в моей руке.

– Посмотри.

Очень медленно, не сразу, но он все же переводит взгляд на мобильник. Не могу прочитать по его взгляду хоть что-то – смотрит и ждет.

– Хочешь, послушаем музыку? – пытаюсь сгладить неловкость от собственной идеи. Теперь она уже не кажется мне гениальной.

Всматриваюсь в его профиль и пытаюсь понять, как же все устроено в его голове. Мой пациент переводит взгляд на меня, и я ощущаю себя еще глупее. На что только надеялась? Может, тот взгляд при встрече мне просто почудился?

Определенно, мне стоит хорошо все обдумать, прежде чем снова приходить к нему. Молча поднимаюсь и ухожу. В этот раз он не пытается меня удержать. У двери оборачиваюсь и успеваю заметить, что он провожает меня внимательным взглядом. А затем резко отворачивается, едва я оборачиваюсь.

Возвращаюсь к себе и ложусь на постель. Нет, нельзя действовать вслепую. А значит, мне нужно поговорить с Вересовым. Что-то слишком много белых пятен в этой истории.

Остаток дня провожу за чтением полезной литературы. Ближе к вечеру спускаюсь вниз, чтобы поесть. И так удачно совпадает, что внизу встречаю Григория.

– Марта, – приветствует тот меня. – Рад вас видеть. Поужинаете со мной?

Очень хочется съязвить по поводу того, что он сменил тактику общения, но понимаю, что глупо обострять отношения.

– Конечно.

Мы проходим в столовую.

– Людмила, накрой на двоих, – велит он домработнице.

– А Ярослав? Он не спускается поесть? – задаю интересующий меня вопрос.

– Нет. Мой сын предпочитает есть у себя.

– Предпочитает? – удивленно кошусь на него. – То есть он как-то выражает это?

Мужчина, помолчав, хмыкает.

– Он вообще ничего не выражает. Просто… мне сложно видеть его таким, понимаете?

– И поэтому ему носят еду в комнату?

– Да.

– А как вообще проходит его жизнь? – Вересов вопросительно смотрит в ответ. – Я имею в виду, как за ним ухаживают. У него есть сиделка?

– Да. Профессиональная. Она помогает ему справиться с различными нуждами.

– То есть он не может сам справлять физиологические потребности? – уточняю я.

– Он все делает сам, если ему сказать об этом.

– То есть она служит своего рода напоминанием.

Мужчина кивает и хочет добавить еще что-то, но тут Валентина приносит еду. Какое-то время мы молча едим, а я обдумываю его слова. Получается какой-то нонсенс. И это не укладывается в моей голове.

– А вы пробовали ему напоминать о его работе? Об общении?

– Конечно. Результатов не было.

– То есть он полностью равнодушен к тому, чем занимался до этого?

– Вы видели в его комнате пару ноутбуков?

– Конечно.

– Так вот это все, что осталось. Раньше у него было полно различных компьютерных штучек. Но пришлось убрать – все стояло и пылилось, а Ярослав только раскидывал их.

– То есть проявлял агрессию?

– Не сказал бы, – морщится мужчина. – Это было всего пару раз. Именно когда пытались его заставить работать.

Киваю понимающе и отпиваю глоток воды.

– То есть он ни с кем не общается, например, в сети?

– С чего такие предположения? – тут же хватается за мои слова он.

– Если Ярослав полностью самостоятелен, но лишь не может организовать себя, нуждаясь в постоянном контроле, возможно, он реализует потребность в общении каким-то другим способом, – предполагаю я. – В наше время виртуальное общение весьма распространено.

Бизнесмен задумчиво крутит в руках бокал вина.

– Это не прошло бы мимо меня, – наконец, выносит он вердикт. А затем поясняет. – Мои люди просматривают записи с камер. Мой сын не пользуется компьютерами или другими гаджетами.

Эта новость меня расстраивает. Признаться, я уже подумала, что почти разгадала своего пациента.

– Вы ведь общались сегодня? – неожиданно задает вопрос Григорий.

– Да.

– И как?

– Он пару раз посмотрел на меня. Но не думаю, что это можно считать прогрессом.

– Раньше не было и этого, – заметил Вересов. – Продолжайте!

То, как прозвучат его слова, напоминает скорее приказ, чем просьбу. И это неприятно царапает слух. Впрочем, чего я ожидала? Что жесткий и беспринципный бизнесмен резко поменяется ради Марты Лукашиной? Вздыхаю и выхожу из-за стола.

– Спасибо за ужин.

Поднимаюсь к себе. Чтобы хоть немного отвлечься, звоню Лиде и узнаю, как обстоят дела с поставками. Та долго заверяет, что все идет как надо и обещает прислать на почту накладные для проверки. Не проходит и десяти минут, как мне приходит оповещение о новом письме. Все-таки Лида очень ответственная девочка. Следующие полчаса проверяю документацию. Я так увлекаюсь, что не сразу реагирую на сигнал входящего сообщения. Когда же, наконец, беру телефон в руки, меня ждет сюрприз – очередное сообщение с неизвестного номера.

Да, я хочу послушать музыку.

Я едва не роняю телефон на пол. Пульс резко ускоряется, а я все еще разглядываю буквы на экране. Так я оказалась права? Мне не показалось? От этого становится радостно. Ведь если Ярослав пытается общаться, пусть и таким вычурным способом, то еще не все потеряно. И мне совершенно наплевать – есть в этом моя заслуга или просто так совпало. Сейчас я полностью поглощена азартом вернуть к нормальной жизни очередного пациента. И хотя мне еще только предстоит разгадать, как он это делает, я расплываюсь в улыбке.

***

Просыпаюсь непривычно рано. То ли чужая обстановка так на меня действует, то ли загадка моего подопечного. Умывшись и приведя себя в порядок, спускаюсь вниз – Вересов уже завтракает. Кивает мне в знак приветствия, а домработница тут же уходит в кухню.

– Доброе утро.

– Взаимно, – отвечает мужчина. – Рад, что вы так рано проснулись, Марта. И впредь, надеюсь, не будете против соблюдать некий распорядок дня.

Я едва не давлюсь кофе, что успела отпить. Формально его слова – просьба, но не могу отделаться от ощущения, что это очередной приказ. Смотрю ему прямо в глаза, и становится не по себе. Сейчас, когда он вынужден соблюдать условности и не давить на меня, я отчетливо вижу, насколько для него это неприемлемо. Насколько этот человек ненавидит быть зависимым от кого-то.

– Это обязательно? – спрашиваю на свой страх и риск.

– Нет, – чуть помедлив, отвечает Григорий, – но я бы хотел иметь возможность обсуждать ситуацию с моим сыном.

– Вообще-то я не любитель вставать спозаранку…

– Но на работу ведь встаете.

– На работу?

– Именно, – кивает он. – Сейчас вы работаете на меня.

– Что-то не припомню, чтобы подписывала трудовой договор.

– И только это спасло вас в прошлый раз.

Бизнесмен, наконец, показывает свое истинное лицо. Не угрожает, но показывает, как на самом деле обстоят дела.

– Я пойду вам навстречу только из-за вашего беспокойства о сыне, – выбираю максимально обтекаемую формулировку. Судя по его пронзительному взгляду, он не в восторге от этого, но недовольство оставляет при себе.

– Рад это слышать, – роняет он. Затем откладывает столовые приборы и встает из-за стола. – Приятного аппетита. Ужинать я привык в восемь.

После его пожеланий кусок в горло не лезет. И неудивительно – Вересов как хищник, который подавляет всех вокруг своей бешеной энергетикой. А уж если он не в настроении, то и подавно. Скорее домучив завтрак, чем доев, иду наверх – собираюсь навестить пациента.

Дверь, вопреки обычному, приоткрыта, и я вижу, что в комнате, кроме Ярослава, находится еще женщина. Все же стучу и раскрываю дверь шире.

– Доброе утро, – произношу погромче.

Та оборачивается и улыбается в ответ.

– Доброе утро. Вы – Марта?

– Да, а вы?

– Валентина, – представляется она. – Я ухаживаю за Ярославом.

Сиделка оказывается хрупкой дамой лет пятидесяти. По ней совершенно не скажешь, что она способна помогать нуждавшимся в ежедневных гигиенических процедурах. Впрочем, ее подопечный в этом смысле самостоятельный. Так что удивляться нечему.

– Я не вовремя?

– Нет-нет, – заверяет она меня. – Мы уже закончили.

Оборачивается к Ярославу.

– Я приду в обед.

Пациент ожидаемо не реагирует. Дверь за сиделкой закрывается, и мы остаемся одни. Мой стул все также стоит рядом с его креслом – подозреваю, что те, кто убирают комнаты, проинструктированы об этом. И от этого становится не по себе. В этом доме ты все время находишься под прицелом, а я этого не люблю. Мне не нравится привлекать к себе внимание. Мне нравится наблюдать самой.

Сажусь рядом и внимательно смотрю на пациента. Тот медленно поворачивается ко мне. И снова не понимаю взгляд голубых глаз, не могу прочувствовать, что творится в голове этого мужчины, что он скрывает за своим безбрежным равнодушием. Он, словно скульптура, смотрит отстраненно и выжидающе.

– Привет, – чуть улыбаюсь ему, внимательно следя за реакцией. – Как насчет музыки?

Ни один мускул на его лице не дергается. Ничто не выдает его осведомленности или недоумения. В голову невольно приходит сравнение с затаившимся в засаде хищником. И если вспомнить, кем является его отец, не стоит удивляться. Уверена, Ярослав многое взял от Вересова-старшего. Но я решаю не отступать от своего плана. Достаю телефон и включаю плейер. Вообще я довольно тщательно составляю плейлист для каждого случая, но в этот раз собираюсь воспользоваться рандомом. И через пару секунд тишину комнаты разрезает мелодичный перелив нот.

В доме моём свет не горит —

Он опустел, в нём живёт тишина.

Ты не придёшь, что-то мне говорит,

Но я тебя жду, не отходя от окна… (Эпидемия «Прощай мой дом»)

Смотрю на Ярослава, и на краткое мгновение замечаю промелькнувшие отголоски боли в его взгляде. Песня, конечно, попалась печальная. Но я не рискую переключать трек.

Прощай, мой дом,

Я здесь чужой.

Так стало тихо в нём,

Когда не слышен голос твой!

На этих словах мужчина неожиданно накрывает мою руку своей. Невольно вздрагиваю, но не пытаюсь отодвинуться. Он все так же продолжает смотреть вперед, но что-то подсказывает мне, что слова песни находят в нем отклик.

Едва музыка замолкает, выключаю проигрыватель. Не уверена, что стоит дальше экспериментировать.

– Может, что-то пободрее?

Ярослав, конечно же, не реагирует. Но, что интересно – руку свою по-прежнему не убирает. Чуть подумав, выбираю трек с подвохом.

Мы не знали друг друга до этого лета,

Мы болтались по свету – земле и воде,

И совершенно случайно мы взяли билеты

На соседние кресла на большой высоте. (Сплин «Мое сердце»)

Поглядываю на подопечного и глазам не верю – тот чуть улыбается. Краешком губ, но это похоже на настоящие эмоции. Широко улыбаюсь, и, не сдержав порыв, сжимаю его руку в ответ. Я настолько рада, что совершенно не готова к тому, что в следующий момент он выдергивает руку и отстраняется. Словно мы вернулись к самому началу. Звучат последние ноты песни, но я чувствую, что атмосфера потеряна безвозвратно.

– Ярослав, я тебя чем-то расстроила? – спрашиваю его. Даже заглядываю в его лицо, приподнимаясь на стуле. Однако все бесполезно – он снова как изваяние. А мне становится обидно. Но, понятное дело, вслух об этом не говорю. Что поделать – пациент мне достался непростой. Смотрю на него и замечаю то, на что в прошлый раз то ли не обратила внимания, то ли этого не было – все его тело напряжено. Осторожно прикасаюсь к плечу, и в то же мгновение он расслабляется. А вот это уже подозрительно.

Поднимаюсь и покидаю комнату, даже не попрощавшись. Если я права, тут дело нечисто.

Обед я благополучно пропускаю. Ожидание тянется долго и нудно. Но я не собираюсь отступать от своего плана. Ближе к вечеру звонит Лида – уточняет о договоре на поставку цветов в горшках, и по ее тону понимаю, что завтра все же придется наведаться в магазин.

На часах без трех минут восемь. Сообщений больше не приходило, и я отправлюсь на ужин. Вересов пунктуален – уже ждет меня в столовой.

– Марта, рад видеть вас, – чопорно произносит он. Меня подмывает ответить, что это не взаимно, но лишь дежурно улыбаюсь в ответ.

Валентина накрывает стол на двоих.

– Как дела у сына? – интересуется мужчина.

– Разве вам еще не доложили? – чуть усмехаюсь, отвлекаясь от тушеных овощей.

Он бросает на меня взгляд из-под ресниц.

– Поверьте, я в курсе всего, что происходит в моем доме. И задавая вопрос, я имел в виду ваше профессиональное мнение.

– Пока мне нечем вас порадовать, – пожимаю плечами в ответ.

– Но Ярослав регулярно вступает с вами в контакт, – упорствует Вересов.

– Пока рано делать выводы.

Лицо бизнесмена мрачнеет, и он переключается на еду.

– Завтра мне нужно съездить в магазин, – ставлю его перед фактом.

– Я распоряжусь, – недовольно произносит он. – Алексей отвезет вас.

В этот момент у меня вибрирует телефон. Бросаю взгляд – тот же номер. И всего одно слово.

Прости.

Вересов, кажется, полностью поглощен своими мыслями, и на меня не смотрит. Убираю телефон и возвращаюсь к еде. Больше мы с Григорием не говорим. Закончив с едой, он просто молча уходит, а я остаюсь в задумчивости.

Интуиция буквально кричит, что все не так просто. Несмотря на явные признаки эмоционального расстройства, что-то в поведении пациента не дает мне покоя. Да и эти смс… То, что его отец не в курсе, лишь добавляет неопределенности. Как в доме, где все просматривается камерами, парню удается скрывать использование мобильного телефона? Единственное разумное объяснение – это не он. Но я не привыкла делать преждевременные выводы. Больше нет. И прежде, чем что-то окончательно утверждать, хочу убедиться в верности своих подозрений.

Вот только сделать это не так просто…

Оказывается, бездельничать – это сложно. Сколько себя помню, я всегда была чем-то занята. Либо учебой, либо работой. А сейчас… Я задыхаюсь в четырех стенах. Все рабочие вопросы на сегодня улажены – остальное обсужу завтра на месте. И будь я дома – обязательно устроила бы себе либо вечер комедий, либо просто почитала книгу, которую давно присмотрела. Но здесь, в этом вычурном доме, я не могу расслабиться. Не уверена, но подозреваю, что в моей комнате тоже есть камеры. И от этого становится не по себе. С одной стороны я сама согласилась вернуться, а с другой – хочется потребовать личного пространства. Вот только уверена, Вересов даже слушать меня не захочет. И это удручает.

Промаявшись с полчаса, решаю выйти на вечернюю прогулку. Накидываю теплый кардиган – несмотря на лето, вечера все еще прохладные. Меня никто не останавливает – охрана вообще в доме практически незаметна. Наверняка их отлично дрессируют, чтобы не докучать хозяевам. Я медленно прохожу по саду. Пожалуй, это единственное, что по-настоящему мне нравится здесь. Вообще, после того как сменила профиль и стала флористом, я очень полюбила цветы. А уж ухоженные сады вообще моя слабость. Глядя на розовые кусты, я невольно улыбаюсь – их красота недолговечна, но все равно завораживает. Особенно поутру – когда на лепестках блестят капельки росы. Некоторые бутоны только-только раскрываются – их жизненный цикл еще только начался. Я заметила, что в доме если и попадаются цветы в вазах, то явно не срезанные с кустов из сада. И это радует – все же живые цветы я люблю куда больше. В кармане раздает короткий звук – оповещение о новом сообщении. Сердце резко ускоряет ход, и я замираю. Можно было бы сразу достать и прочитать, но я отчего-то медлю. Оглядываюсь, а затем поднимаю взгляд на дом – пытаясь прикинуть, чьи окна выходят на это место в саду. На третьем этаже в одном окне горит тусклый свет – будто от ночника, но шторы плотно задернуты. Не отрывая взгляда, достаю телефон и, лишь сняв блокировку, бросаю мимолетный взгляд.

Спокойной ночи.

Убираю телефон и отворачиваюсь. Еще одна галочка в графу моих подозрений. Оставляю прощальный взгляд на кустах и возвращаюсь в дом.

8 Марта

Пять лет назад

Почти два месяца я почти каждый день приезжала к Дежневым, чтобы заниматься с Алей. Девушка понемногу приходила в себя, хотя по-прежнему сторонилась, что неудивительно после того, как она стала свидетельницей смерти близкой подруги. За это время мы подружились с ее братом – тот оказался очень приятным мужчиной. Воспитанный, галантный, с отличным чувством юмора – воплощение надежды и опоры.

– Марта, здравствуй, – в очередной раз вышел мне навстречу хозяин дома.

При виде Ильи я непроизвольно растянула губы в улыбке.

– Здравствуйте, – ответила бодро.

Он тут же нахмурился.

– Сколько раз я просил? Мы перешли на «ты»!

– Да-да, – кивнула я. – А где Аля?

– В своей комнате, ждет тебя.

Весь день я провела с пациенткой. Она раскрывалась мне очень медленно и неохотно, но то, что она иногда рисовала со мной и даже изредка отвечала – уже был огромный прогресс. После ужина я, как обычно, собиралась домой, и господин Дежнев вызвался меня проводить.

– Пройдемся? – предложил он, галантно подавая руку.

– Куда?

– По саду.

Его взгляд слегка сбивал с толку – сегодня он был загадочен, словно знал что-то, о чем не знала я. Мы неторопливо прогуливались по дорожкам и болтали о повседневной ерунде. И возле кустов с розами он вдруг остановился и взял мои руки в свои. Я нервно сглотнула, понимая, что сейчас происходило что-то важное.

– Марта, ты просто волшебная женщина, – тихо произнес он, целуя поочередно мои руки.

Мой пульс резко участился – я бы соврала, если сказала бы, что не заглядывалась все это время на него. Он нежно поглаживал пальцами мои запястья, и я просто таяла от этого. Внутри разливалось щемящее чувство, и я совершенно не сопротивлялась, когда он наклонился и поцеловал меня. У меня, конечно, были романтические отношения в институте, но мой прошлый опыт не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло сейчас. В груди стало невообразимо волшебно – по-другому не назвать то, что я испытывала. Моя душа рвалась к этому сильному мужчине. И то, с какой самоотверженностью он заботился о сестре – аргумент в его пользу.

– Ма-а-а-арта, – протянул он, едва отрываясь от меня. А я даже слова промолвить не могла, потому что ощущала невероятный подъем. Потому что мне очень хотелось повторить этот опыт. Мне хотелось его поцеловать.

Но я, естественно, не решилась. И вообще покраснела, поняв, что только что грубо нарушила рамки этичного поведения с родственником пациента.

– Мне пора, – скомкано попрощалась и сбежала к машине.

Вопреки моим страхам, Илья не попытался остановить меня. Он словно знал, что мне нужно было остаться одной, осознать случившееся, принять и обдумать. И всю дорогу домой я глупо улыбалась, и то и дело касалась пальцами губ, на которых все еще ощущался вкус поцелуя.

Меня будоражило осознание того, что я переступила запретную черту, а еще я чувствовала, что моя симпатия была взаимна, и это окрыляло. Я понятия не имела, что с этим делать, но, кажется, я была счастлива.

Именно с этой мыслью я засыпала тем вечером после нашего первого поцелуя…