Текст книги "Исцели меня"

Автор книги: Кира Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Кира Фокс
Исцели меня

Предисловие

Наше прошлое формирует нас. Мы, словно глина в руках умелого мастера, приобретаем нужную форму под гнетом обстоятельств. Кто-то сгибается и сдается, окончательно растеряв надежду, кто-то борется до конца, закаляя себя, падая и поднимаясь вновь и вновь. А кто-то перестает смотреть вокруг, погружаясь в себя настолько, что теряет связь с реальностью.

События прошлого не проходят бесследно: одни кажутся незначительными и не затрагивают чего-то по-настоящему важного, другие – наоборот, навсегда остаются на сердце уродливым шрамом, который не стереть, не забыть, не переделать. Нельзя переписать прожитые мгновения. Наша жизнь – не черновик, которому суждено стать полноценным романом. Все происходит здесь и сейчас. Мы живем сегодня. И с нами живут воспоминания событий, которые хотелось бы повторить, и о которых лучше бы и не вспоминать.

Но должны ли мы забывать о том, через что прошли? Должны ли прятать чувства, которые не отжили и не отболели, за пеленой забвения? Стоит ли загонять поглубже ту боль, что испытал когда-то? Прятать так, что никто не догадается, никто не увидит настоящего тебя – искалеченного и израненного…

Поможет ли это? Даст ли шанс на светлое будущее, в котором ты станешь счастливым?

Наша память избирательна – она защищает, даря со временем благословенное забытье, стирая границы и размывая события. И вот тебе уже кажется, что не все было так страшно, что ты готов снова смотреть вперед, снова пытаться стать счастливым.

Вот только призраки прошлого имеют обыкновение возвращаться. Пережив душевную травму, уже никогда не стать прежним. Даже заперев в себе чувства, ты будешь помнить. Потому что это – часть тебя самого. И это придется принять…

Принять, чтобы осмелиться рискнуть, поставив на карту не только собственное спокойствие, но и свое сердце. Чтобы сбросить тяжелые кандалы прошлого, оставив его на пыльной полке. Не для того, чтобы прятаться от него, а чтобы помнить. Только так можно понять самого себя. Узнать, чего ты хочешь и к чему стремишься. Видеть мечту и, не боясь, идти к ней. Вопреки всему. Не оглядываясь назад.

Только рискнув, можно узнать станешь ли ты счастливым. Только открыв свое сердце, поделившись тем, что тяготит, ты сможешь исцелиться от прошлого, которое тянет назад, ограничивая тебя. Только сделав шаг вперед, сможешь узнать – что ждет тебя впереди…

1 Марта

С самого утра дела не ладятся. Сначала я проспала, хотя совершенно точно помню, что заводила будильник. Потом оказывается, что поставщик перепутал даты и не привез необходимые цветы. Благо заказов немного, и это не сильно влияет на дела в целом. Но настроение ни к черту – настолько, что хочется сбежать домой пораньше. И даже зная, что могу себе это позволить, продолжаю составлять букеты, чтобы вновь обрести внутреннее спокойствие. Вообще, я не люблю, когда что-то идет не по плану. Предпочитаю, чтобы все было под контролем. Поэтому подобное меня расстраивает.

– Марта Игоревна, поставщик снова звонил, – обращается ко мне одна из кладовщиц. – Уверяет, что завтра все будет.

– Завтра, так завтра, – вздыхаю, заканчивая оформление. – Но неустойку заплатить придется. Так и передай.

– Конечно, – кивает и тут же скрывается.

Бросаю взгляд на часы и понимаю, что пора отправляться домой. Настроение всё так же на отметке ниже нуля. Дома меня никто не ждет, так что торопиться некуда. С Мирой встречаемся только завтра, значит, можно доделать отчет за месяц. В итоге заканчиваю уже ближе к восьми. В принципе для подобной работы есть другие люди, а мне – как хозяйке цветочного магазина – вовсе не обязательно заниматься этим. Но я предпочитаю держать руку на пульсе и знать: что, куда и зачем.

В этот бизнес я пришла не сразу. Точнее, свой бизнес у меня появился не сразу. По профессии я психотерапевт и, кажется, вполне неплохой. Когда-то была, по крайней мере. Но однажды жизнь сделала крутой поворот, и я сменила профиль деятельности, став флористом. Выбор был спонтанным и неосознанным. Но оказалось, что составлять букеты и подбирать оформление – очень умиротворяет. А видеть радостные лица покупателей, забирающих заказ, и вовсе приятно. Именно по этому пути я пошла, переехав из Москвы в Казань несколько лет назад. Моя жизнь полностью меня устраивала – днем я работала в небольшом цветочном, а вечера коротала, гуляя по любимому парку, либо дома, зачитываясь романами. Пока однажды судьба не свела меня с молодой мамочкой по имени Мирослава.

Улыбнувшись воспоминаниям, потягиваюсь, разминая затекшую спину, и собираюсь домой. Магазин наш работает круглосуточно, поэтому даже в такое время в зале остаются продавцы. Прощаюсь с работниками и выхожу на улицу. Свежий летний ветерок освежает, и я с жадностью вдыхаю вечерний воздух. До парковки, где стоит машина, идти всего ничего. Крытая стоянка, охраняемая территория – бояться нечего, и я витаю в мыслях о завтрашних поставках и о том, что гладиолусы скоро закончатся, а значит нужно заказать еще партию. Именно поэтому упускаю момент, когда из-за поворота мне навстречу выходят двое мужчин в темных костюмах.

– Марта Лукашина?

Останавливаюсь и окидываю их подозрительным взглядом.

– Вы ошиблись, – вру, скорее, интуитивно. Прошлый опыт меня многому научил.

– Пройдемте с нами, – говорит незнакомец тем же нейтральным тоном.

Перевожу взгляд на второго и замечаю, что он мельком смотрит мне за спину. Оборачиваюсь – и точно. Позади еще двое. Все как на подбор. Расклад – очевидно – не в мою пользу. Я судорожно соображаю, что могу сделать.

– Куда именно? – мне нужно потянуть время, чтобы успеть придумать хоть что-то толковое.

– Узнаете на месте.

– А если не соглашусь?

Между тем двое сзади подходят ближе, и места для маневра практически не остается.

– Придется применить силу.

– Это похищение, – привожу последний аргумент.

Но в этот раз ответом мне служит гробовое молчание. Вздыхаю и киваю. Глупо, очень глупо, Марта, если за тобой послал он, то побег не решит вопрос. Лишь оттянет неизбежное.

Меня приводят к огромному внедорожнику и открывают заднюю дверь. Сажусь, по бокам усаживаются двое мужчин, еще двое садятся впереди. Какое-то время мы молчим, пока тот, что за рулем, не протягивает мне черный шарф.

– Это что? – округляю глаза, хотя понимаю, для чего нужна вещь.

– Завяжите глаза. Для вашей же безопасности.

Я бы с ним поспорила, но знаю, что бесполезно. Таких вот роботов-охранников повидала достаточно, чтобы знать, как их дрессируют. Раздраженно фыркаю и послушно завязываю глаза. Едва справляюсь, как чувствую, что мою сумку беспардонно забирают, а я даже не успеваю возразить.

– Вернем позже.

После этого, наконец, выезжаем с парковки.

Едем долго. По ощущениям – не меньше часа. Все это время я мысленно подсчитываю прожитые в спокойствии месяцы. Верила ли я, что так и останусь свободной? Признаться, да. Мне чудилось, что зверь отпустил, позабыл и, наконец, моя жизнь принадлежит только мне. Но даже в самые лучшие дни не забывала, что он может вернуться. Особенно теперь, когда я в его городе.

Машина движется довольно плавно, и понять, куда именно мы едем, непросто. И только спустя какое-то время я задумываюсь к чему такая секретность. Ведь скрывать от меня местоположение глупо. Разве что теперь у него другой дом, и он не планирует меня больше выпускать? От последней мысли становится по-настоящему страшно. Меньше всего мне хочется стать заложницей нереализованных желаний того, от кого сбежала когда-то давно…

Наконец, машина останавливается, и один из сопровождающих коротко сообщает:

– Приехали. Можете снять шарф.

Я развязываю глаза и оглядываюсь – двое мужчин, сидевших по бокам, уже вышли на улицу и терпеливо ждут, пока последую их примеру. Я мешкаю лишь минуту, мысленно собираясь с силами. Не уверена, что готова вновь увидеться со своим кошмаром, но выбора, в общем-то, нет, моего мнения никто не спрашивает.

Выхожу на улицу и осматриваюсь. Даже беглого взгляда хватает понять, что мы на частной закрытой территории – высота забора наглядно демонстрирует невозможность побега. Передо мной возвышается трехэтажный особняк. Слишком пафосный и дорогой. Никогда не понимала тяги к подобному. Что ж, похоже, это и правда новый дом. И от осознания верности своей не самой радужной догадки по коже пробегает мороз.

– Следуйте за мной, – подает голос тот, что вел машину. Он же протягивает мою сумку.

Мы идем к входу, и хотя по пути я пытаюсь оглядеться, информации слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы. Внутри нас встречает прохлада – очевидно, с системой кондиционирования тут полный порядок. Огромный холл поражает мрачностью – словно заброшенный замок чудовища из сказки. Слишком помпезно. Слишком богато. Слишком одиноко.

– Дальше я сам, – раздается властный голос, и нам навстречу выходит немолодой мужчина. Кивком головы он отпускает моего проводника, и мы остаемся одни. Я с недоумением разглядываю, очевидно, хозяина дома. Высокий, подтянутый. Несмотря на свои годы, явно в хорошей физической форме. Темные волосы зачесаны назад, а пронзительные голубые глаза кажутся застывшим льдом. Черты лица правильные и буквально кричат об опасности мужчины. – Добрый вечер, Марта.

– Мы знакомы? – уточняю на всякий случай. Ведь я предполагала встречу вовсе не с этим незнакомцем. Поэтому держусь настороженно – не удивлюсь, если это окажется какой-то хитроумной проверкой.

– Нет. Но сейчас мы это исправим, – с легкой надменностью произносит он. – Григорий Вересов…

Молчу – это имя мне ни о чем не говорит. Я не слежу за политикой или бизнесом. Поэтому просто даю ему возможность покрасоваться.

– …Прошу прощения за столь внезапную встречу, – добавляет он. Но по голосу отчетливо понимаю – сожаления не испытывает ни на грамм.

– Это называется похищение.

– Детали не имеют значения, – лениво отмахивается он. – У меня к вам имеется предложение. Не желаете выпить чего-нибудь?

– Воздержусь, – качаю головой.

– Что ж, тогда присядем, – мужчина указывает на два кресла. В каждом его жесте столько неприкрытой власти, будто он не сомневается, что его послушают.

Впрочем, глупо устраивать скандал, не разобравшись в ситуации.

– Итак, зачем я здесь? – решаю перейти к делу.

– Мне нужны ваши профессиональные услуги.

– Хотите заказать букет? – недоверчиво спрашиваю его.

– Иные профессиональные услуги, – делает ударение на первом слове Вересов. А у меня от осознания его слов пересыхает во рту. Потому что я просто не готова возвращаться к тому, от чего сбежала когда-то.

– Мне жаль, но это невозможно, – спокойно отвечаю, хотя сердце колотится так быстро, что в висках начинает противно стучать.

– Уверены?

Вопрос звучит, скорее, как возможность дать мне передумать.

– Абсолютно.

– Печально, – вздыхает он. – Не хотелось бы начинать наше сотрудничество с принуждения.

– Угрожаете?

– Скорее, делюсь соображениями, – усмехается брюнет. – Впрочем, возможно, узнав подробнее, вы сами передумаете.

– Сожалею, но я больше не консультирую, – повторяю свой ответ.

– Марта, вы умная женщина. И, полагаю, уже сделали выводы обо мне. Мне действительно необходимо демонстрировать свои возможности, чтобы убедить вас?

Его вальяжная поза, уверенность, что ему не посмеют отказать, вытаскивают на поверхность столь ненавистные ассоциации, что я невольно замираю. Я не имею права сорваться. Слишком долго отстраивала себя заново, и не позволю очередному хозяину жизни разрушить мои труды.

– Чего вы хотите?

Григорий победно улыбается, и самоуверенность в его глазах становится еще заметнее.

– Мой сын. Помогите ему.

– Что с ним? – спрашиваю, прочистив горло.

– Прежде, чем я расскажу о его проблеме, будет справедливо, если вы подпишете кое-какие бумаги. – Вскидываю брови в немом вопросе. – Договор о неразглашении. Поверьте, это важно.

Происходящее нравится мне все меньше.

– Сколько лет вашему сыну?

– Тридцать.

– Я давно не практикую. Полагаю, вы осведомлены об этом.

Я действительно надеюсь, что этот аргумент позволит ему хотя бы задуматься о том, что я – плохой выбор. Не хочу, не желаю снова вписываться в жизнь богачей.

– Конечно, осведомлен. Однако мне рекомендовали вас как очень хорошего специалиста.

От этих слов внутри холодеет. Я запрещаю себе думать о том, кто это мог быть.

Это неправда. Это не он. Он не мог так поступить!

– И что за проблема у вашего сына? – спрашиваю онемевшими губами. Стараюсь делать вид, что я в порядке, вспоминая главное правило – никогда не показывать своих чувств.

– Расскажу, как только подпишете все, что нужно.

Он поднимается на ноги и проходит к секретеру. Достает увесистую стопку листов и ручку. А затем кладет передо мной на журнальный стол.

– Рассчитываете, что подпишу, не читая? – раздраженно спрашиваю, оценивая масштаб бедствия.

– Конечно, нет. Повторюсь – вы умная женщина, Марта.

– Уже почти ночь, а мне бы хотелось вернуться домой, – хмурюсь от подозрений, возникших в голове.

– Увы, дорогая, об этом пока придется забыть.

– Что?! – несмотря на то, что я предполагала такую возможность, от его небрежного тона становится не по себе. Словно я собачка на передержке, которую дали друзьям поиграть.

– Пока не будет достигнут результат, вы останетесь здесь.

Становится ясно, зачем мне завязывали глаза. И я вновь испытываю давно забытое чувство беспомощности.

– Я могу отказаться, – напоминаю о свободе воли.

– Можете, – тут же кивает Вересов. – Но стоит ли?

– А сами как думаете?

– Что вы теряете? Время? Так я хорошо заплачу. Клиентов? Поверьте, за вашим небольшим бизнесом присмотрят – проблем не будет.

С каждым его словом удавка на шее затягивается все сильнее. Чем больше возможностей он озвучивает, тем больше понимаю, что выпутаться будет непросто.

– Что, если я не смогу ему помочь?

– Вы должны! – резко возражает мужчина впервые за весь разговор, выказывая нетерпение. – Это не обсуждается.

– Есть куда более опытные специалисты… – все еще пытаюсь достучаться до него.

– Думаете, я не пробовал? – презрительно фыркает он и бросает холодный взгляд. – Я знаю, что однажды вы справились с подобным.

– Это было давно! – возражаю тут же.

Вересов молчит, только смотрит льдистыми глазами, словно рентгеном просвечивает.

– Вы ведь врач, Марта, – наконец, говорит он. – Вы давали клятву помогать.

– Не навредить!

Он убирает руки в карманы брюк и ходит из одного конца комнаты в другой. Все это время его лицо сосредоточенно, словно он решает сложную задачку. А я боюсь пошевелиться, потому что понимаю – сейчас решается моя судьба.

– Вы должны хотя бы попытаться, – говорит он, не глядя на меня. – Он – мой единственный сын.

Когда я работала психотерапевтом, по долгу службы часто общалась с родителями моих пациентов и повидала немало родительских эмоций. Так вот – у Григория их нет. Вообще. Он словно отрабатывает заложенную программу, будто зная, что такие слова должны меня убедить. И мне становится немного жаль его сына – кто мог вырасти у такого отца?

Я не хочу возвращаться к своей профессии. Не хочу снова врастать в образ понимающего специалиста, вытаскивать секреты наружу. Мне хватило этого с лихвой. Но еще я понимаю, что выбор у меня так себе, и сейчас проще выполнить условия Вересова, наступив на горло своим страхам. В конце концов, я не первая, кто попытается помочь несчастному.

– Я хочу прочитать документы, – произношу спокойным тоном.

– Вы сможете сделать это в вашей комнате.

То, что он предусмотрел и это, лишь напоминает о том, что мужчина был уверен, что я соглашусь. И это неприятно задевает. Любая иллюзия выбора пропадает окончательно. Но я хорошо уяснила, что воевать с такими людьми невозможно. По крайней мере, мне.

Он провожает меня на второй этаж к нужной двери.

– Завтра утром я жду вас в столовой с подписанным договором.

И все. Просто уходит, вновь уверенный, что я сделаю именно так, как он сказал. Нерациональная злость затапливает сознание, и мне до безумия хочется разорвать к чертям каждый лист несчастного договора. Но я знаю, что, кроме лишних проблем, это не принесет ничего. Вздыхаю и обхожу комнату – так же пафосно, как и все в этом доме. Огромная ванна, отдельный душ. В шкафу даже висит несколько пар сменной одежды. Последнее заставляет напрячься – как долго мне придется здесь задержаться, если хозяин дома озаботился и об этом?

Проверяю сумку и понимаю, что на месте все, кроме мобильного. Что ж, это ожидаемо, учитывая секретность, с которой меня сюда привезли. Теперь я жалею, что фамилия хозяина ни о чем мне не говорит. Возможно, это подсказало бы, к чему такая таинственность.

Остаток вечера провожу за чтением бумаг. Но, вопреки ожиданиям, в них не оказывается ничего, что могло бы привлечь внимание. Стандартные юридические формулировки, подразумевающие неразглашение медицинской тайны пациента. Подобные бумаги подписывают все специалисты, работающие в престижных клиниках. Поэтому спустя час ставлю подпись на обоих экземплярах и, измученная, заваливаюсь спать, предварительно вспомнив, что завтра мне должна позвонить Мира. И если меня не отпустят, уверена, она заставит Демьяна поднять на уши своих знакомых. А значит, меня скоро найдут…

2 Марта

Утро наступает неожиданно быстро – даже странно, что ощущаю себя выспавшейся. Вообще-то я очень долго привыкаю к новому месту. Видимо, сказываются переживания. Умываюсь и выхожу из комнаты. Часы показывают десять часов. Почему-то после разговора с Вересовым была уверена, что с утра пораньше ко мне придут, чтобы позвать под его светлые очи, но ничего подобного. Спускаюсь вниз – в доме такая тишина, словно и нет никого. Но я не обольщаюсь – уверена, что камеры тут развешены повсюду. После недолгого блуждания все же нахожу столовую. К слову, тоже огромную, и тоже вычурную. Хозяин дома сидит за столом и просматривает какие-то бумаги.

– Доброе утро, Марта, – произносит, поднимая взгляд.

– Добрее не бывает, – недовольно отзываюсь я.

Мужчина в ответ лишь снисходительно улыбается. Конечно, что ему мое недовольство – все равно, что Моська скалится на слона. Не успеваю сесть за стол, как мне приносят еду – омлет с зеленью, тосты и черный чай. Окидываю это все вопросительным взглядом.

– Взял на себя смелость выбрать за вас, – поясняет Григорий.

Тихо вздыхаю и принимаюсь за еду – желудок подает вполне определенные знаки, и отмахиваться от них глупо. Кто знает, насколько я тут застряла.

Как только с едой покончено, мой похититель откладывает бумаги.

– Итак, Марта, полагаю, договор вы подписали, – начинает он.

– То есть у вас нет даже малейшего сомнения в этом? – фыркаю в ответ.

– Вы умная женщина – в этом я уже вчера убедился.

Очень хочется закатить глаза, но сдерживаю порыв, старательно изображая спокойствие. Его самоуверенность претит мне. Я не желаю иметь с этим человеком ничего общего. От таких, как он, я держусь подальше.

– Подписала, – подтверждаю его вывод.

– Тогда перейдем к задаче, стоящей перед вами. – Он делает небольшую паузу, словно собирается с мыслями. – Мой сын не разговаривает уже год.

Вопросительно вскидываю брови. Вообще-то этой информации довольно мало, чтобы составить хоть какое-то представление о масштабах бедствия, но сам факт, что тридцатилетний мужчина перестал говорить, свидетельствует о чем-то по-настоящему серьезном.

– А подробнее? – уточняю я.

– Он не разговаривает, практически не реагирует и не выходит из дома.

– Это произошло после чего-то конкретного?

– В том-то и дело, что нет, – мрачнеет Вересов. – Просто однажды он стал… таким.

– Таким?

– Молчаливым, не реагирующим ни на что.

– И вы не пытались выяснить причину?

Мужчина раздраженно смотрит на меня.

– Конечно, пытался! Поверьте, вы не первая задаете эти вопросы!

Его реакция мне понятна, но если уж он нанял меня, то придется все же очертить круг правил. Моих правил.

– Григорий, если вы действительно хотите, чтобы я смогла помочь вашему сыну, придется сдерживать свои эмоции и отвечать на мои вопросы предельно честно. Поверьте, меньше всего мне хочется узнавать что-то ненужное о вас или вашей семье. Но если я спрашиваю – значит, это важно. Если не готовы работать по такому принципу – вы зря привезли меня сюда.

Сверлит меня недовольным взглядом, поджимая губы. Ему явно не нравится, когда кто-то другой диктует правила. Оно и понятно – судя по всему, мужчина является бизнесменом с железной хваткой.

– Я вас услышал, – наконец, произносит с кривой усмешкой. – Что еще хотите знать?

– Каким был ваш сын до того, как изменился.

– Нормальным. Он был нормальным мужиком – работал, отдыхал с друзьями.

– У него есть жена? – Вересов отрицательно качает головой. – Девушка? Дети?

– Нет.

– А характер?

– Упрямый, – усмехается уголками губ. – Упертый. Если что-то задумает, то добьется. Даже спустя год или два, но получит, что хочет. Ярослав никогда не сдается.

Мысленно делаю себе пометку.

– У вас доверительные отношения?

– Как у всех родителей и детей, – пожимает плечами Григорий. – Я – его отец. Он – мой сын. Что тут неясного?

Вздыхаю, понимая, что просто не будет. Я еще не видела сына, но родитель уже не внушает доверия.

– Вы же понимаете – есть вероятность, что и у меня не получится ему помочь? – осторожно задаю вопрос.

Лицо мужчины тут же ожесточается.

– Вы должны!

– Но другие не смогли…

– Вы обязаны! – продолжает упорствовать он. – Вы не понимаете – Яр не просто мой сын. Он – основа моей компании!

– Основа? – переспрашиваю, чувствуя, что это очень важный момент.

– Конечно! Он – гений программирования. Все держится на его разработках. Его идей хватило на год – что-то допилили рядовые специалисты, что-то пришлось продать. Но больше так продолжаться не может – мы теряем позиции на рынке. Он должен снова стать собой!

Слушаю его и ужасаюсь. Похоже, для Вересова собственный сын – просто удачная инвестиция.

– Я должна кое-что уточнить – пока не знаю причин сбоя вашего сына, но что, если он не сможет больше генерировать идеи для компании?

– Что вы имеете в виду? – подозрительно прищуривается Григорий.

– Чтобы понимать, к чему стремиться, вы должны четко поставить задачу. Вернуть сыну способность быть гением для компании и помочь вновь социализироваться – разные вещи. – Он смотрит на меня исподлобья. – Так чего вы хотите, господин Вересов?

Его темный взгляд пронизывает насквозь. Я буквально чувствую, как он препарирует меня на молекулы, пытаясь достать до самых глубин. Неприятное чувство, но я способна это выдержать. Взгляд подобных ему больше не сможет заставить меня трястись от страха.

– Если придется выбирать, первый вариант предпочтительнее, – неохотно признается в том, о чем я и так догадываюсь.

Строго говоря, задавать этот вопрос нет необходимости. Во мне просто играет желание поставить зарвавшегося мужчину на место, заставить показать всю неприглядность его поступков. Озвучить это вслух. Признать перед посторонним человеком. И мне это удается. Маленькая, но все же победа. Мысленно ухмыляюсь, но внешне, конечно же, спокойно киваю.

– Я вас услышала, – повторяю его же слова. – Я могу увидеть Ярослава?

Вересов коротко кивает и поднимается на ноги.

Мы поднимаемся на третий этаж и идем в дальнюю комнату левого крыла. Он коротко стучит и открывает дверь. Входит первым, я за ним. Передо мной комната куда больше моей и в совершенно ином стиле – полный минимализм, словно хозяин решил выделить её. Нет вычурности, лепнины, дорогой мебели, лишь строгие прямоугольные формы. Хай-тек. Кажется, так называется этот стиль. В дальнем углу за прозрачной ширмой угадываются очертания постели. На противоположной стене – огромная плазма и пара шкафов с книгами. Чуть дальше стоит рабочий стол, на котором пара ноутбуков.

Молодой мужчина вполне симпатичный: каштановый волосы, черты лица вполне привлекательные, судя по телосложению, явно регулярно посещал спортзал. Он неподвижно сидит в кресле перед окном боком к нам. Взгляд его устремлен куда-то вдаль.

– Сын, к тебе гости, – громко произносит Вересов-старший. Как и ожидаю, тот никак не реагирует. И Григорий бросает мне выразительный взгляд. – Я вас оставлю, – добавляет он и уходит.

Не тороплюсь подходить ближе – оглядываюсь по сторонам, медленно прохожусь вдоль шкафов. Мельком бросаю взгляд на хозяина комнаты, но тот, похоже, и вовсе меня не замечает. Подхожу к столу и осторожно открываю ноутбук. Делаю это нарочно, косясь на Ярослава. Если он и правда гений-программист, то вряд ли спокойно отнесется к тому, что его инструмент трогает посторонний. Но прием не срабатывает – мужчина даже не дергается. Впрочем, выводы делать рано. Подхожу к нему ближе, ставлю стул рядом и сажусь, глядя прямо на Вересова. Вблизи он оказывается еще симпатичнее.

– Ярослав, здравствуй, – произношу мягко. – Меня зовут Марта.

В ответ он лишь моргает. Медленно, словно глаза устали от картины перед ним.

– Не буду врать – я тут не по своей воле, – говорю ему. – Но, если позволишь, попытаюсь тебе помочь.

Пациент предсказуемо молчит. Впрочем, иного я и не жду. Если у парня есть реальная причина для подобного состояния, одно мое появление ему не поможет. Поворачиваюсь к окну – оно как раз выходит в сад. Надо сказать, вид оттуда открывается шикарный. Думаю, денег потрачено на этот розарий немеряно, и наверняка персональный садовник работает ежедневно. Разглядывая пышное цветение, невольно задумываюсь о своем магазине – приедет ли сегодня поставщик и справится ли без меня Лида с приемом накладных? И что будет с лилиями, которые я подготовила к сегодняшнему оформлению?

От размышлений отвлекает легкий скрип, звучащий так резко, что я невольно вздрагиваю и поворачиваюсь к Ярославу – оказывается, тот чуть двинул кресло. Надо же, так увлеклась, что забыла о нем. Сейчас я вижу его лицо почти целиком. Он спокоен и даже безмятежен. Ощущение, что человек не отягощен заботами вовсе. В этот момент я ему даже слегка завидую. И пока размышляю, пытаясь составить его психологический портрет, упускаю момент, когда его взгляд обращается на меня. Замираю так, что, кажется, почти не дышу. Прямой, открытый взгляд. И никаких эмоций. В прошлом я повидала немало пациентов с расстройствами, и ни у кого не было настолько ясного, незамутненного взгляда. И это мне не нравится. Внутри возникает ощущение, что меня обманули.

– Ярослав, поговорим? – произношу негромко.

На лице не дергается ни один мускул, а глаза продолжают смотреть прямо на меня. В них нет интереса или любопытства, будто я не первый раз прихожу к нему. Словно он знает, зачем я здесь, и знает, что будет дальше. От этого становится не по себе. И я понимаю, что все гораздо сложнее, чем мне описывал Григорий.

– Не хочешь?

Жду несколько минут и киваю, показывая, что поняла его намерение молчать и дальше. Собираюсь подняться со стула, но он вдруг резко хватает меня за руку и тормозит. Я невольно дергаюсь обратно и смотрю на него, нервно сглатывая. Нет, его глаза не превратились в угли, не стали какими-то необычными. Та же голубизна осеннего неба. Но что-то в них неуловимо изменилось.

– Мне остаться? – спрашиваю.

Его хватка крепкая, но не настолько, чтобы я не могла вырваться. Его реакция мне непонятна. Кроме того, я не успела узнать у его отца подробно о поведении сына.

Он отпускает мою руку также неожиданно и снова принимает прежнее положение, глядя в окно. А я решаю, что для первого раза достаточно. Мне нужно подумать. Покидаю комнату и выхожу в коридор. Не успеваю дойти даже до лестницы, как меня встречает очередной охранник.

– Господин Вересов хочет с вами поговорить.