Текст книги "С волками жить.... (СИ)"
Автор книги: Кира Измайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Серый бежал за ней, хромал, правда, и Люта остановилась. Уже достаточно далеко, Айлан не дострелит.
«Ты правда княжий сын? – спросила она, вспомнив о деле. – Или этот наврал, что ты сделался оборотнем?»
«Правду сказал».
«И ты убил родителей?»
«Нет... нет... Не знаю, кто их убил, я в лесу был! Но если это Ири!..»
Эре на весь лес плакал по родным, по прежней жизни, и Люта будто видела его мать с отцом – отец немного походил на Тана, – брата и маленьких сестер. Брат был красивый... но Эре уж точно не хуже, подумала она. И девочки хорошенькие, таких враз соседские сыновья разберут...
А старший брат мог устроить пакость. Почему нет? Отец говорил, такое у господ часто случается, а уж если младший умнее и надежнее старшего... Ну и что – оборотень? Не нарочно же таким стал! Уж подгадает денек ехать оброк собирать, а если застрянет где-то... на то есть верные люди, чтобы заперли и сторожили. Эре ведь не старше Люты, успел бы набрать таких! А может, от отца бы достались...
И охотник, да не за простыми оборотнями – тех-то ведром черпай! Сперва Айлан выслеживал того самого, теперь Эре. Но правды он ведь не скажет... «Не в постель же его тащить, – зло подумала Люта. – А пьет он только свое, сколько раз повторял. И трав я не знаю, а и знала бы – сейчас где их возьмешь?»
Вокруг уже давно подпевали обычные волки, издалека отзывались оборотни – сюда они давно не совались. «А жаль, – подумала вдруг Люта, – вдруг они знают что-нибудь! Но идти их искать... Нет, слишком долго. Я сама».
Эре выл очень долго – наверно, старался вылить все, что накопилось на сердце, а когда умолк, Люта лизнула его в нос. Люди целуются, вон, Трюдда целовала ее в щеку, но сама Люта могла только так.
«Говори, что за цепочка, – потребовала она. – И не трать времени даром. Что колдовская, сама догадалась. Догадаюсь еще вот о чем: тебе ее колдун дал и сказал, что пока будешь носить, волком не станешь. Только вышло наоборот, верно?»
Эре лег в снег и положил голову на лапы.
«Угадала?»
«Да. Но не всё. Я как побывал волком, так понял – не хочу всегда ходить человеком...»
«Ничего не поняла», – созналась Люта.
«Цепочка – цепь – держит тебя. Такого, какой ты есть, неважно, волк или человек. А я захотел большего, дурак...»
«Скажи толком, чего!»
«По желанию становиться то волком, то человеком, – неохотно отозвался Эре. – Так тоже можно. Нужен только особенный нож».
«Нож?»
«Да, воткнешь его в землю, перекувырнешься и обернешься. Я так и сделал...» – он уткнулся мордой в снег.
«Нож кто-то взял, пока ты бегал по лесу? – вспомнила сказки Люта. – А цепочка уже была на тебе, и ты остался волком?»
Эре промолчал.
«И тебя никак не расколдовать? Чтобы ты был обычным оборотнем?»
«Никак. Нужен нож, но он не у Ири, я проверял... напугал всех насмерть. Тогда и решили, что я хочу убить всю семью! А колдун вдруг взял и умер. Я не знаю, где еще искать».
«Ничего, – твердо сказала Люта. Ясно, почему колдун вдруг копыта отбросил, – слишком много знал! – Найдем. Спровадить бы этого...»
«Я думал, он тебе нравится».
Люта хотела обозвать его как-нибудь, но вместо ответа снова лизнула в нос. А потом...
Что может быть лучше бега вдвоем сквозь метель? И пускай Люта медлила – Эре еще сильно хромал, – это не имело никакого значения. Будто он не был волком и не чуял, чего желает волчица...
* * *
– Извини, я у тебя кое-какие припасы подъел, – виновато сказал Айлан, когда она вошла в дом. Спасибо, печку натопил.
– Заплатишь, обещал же, – пожала плечами Люта и грохнула прямо на стол свежую заячью тушку. – Я помню, что почем покупала.
Повисло неловкое молчание.
– Заплачу, ясное дело. А ты не встречала того, серого?
Люта помотала отросшими волосами. Подумала: нужно отрезать покороче, мешают.
– Ясно... тогда мне надо идти дальше.
– Сперва плати за еду и и постой, – повторила Люта.
– Да возьми, жадоба! – он кинул на стол кошелек.
Куртка распахнулась, и Люту пробрало ледяными мурашками вдоль хребта.
– Потом возьму, сперва сготовлю чего-нибудь. Ножик подай, – сказала она, и протянула руку, не оборачиваясь. – А то сел сиднем и сидит.
– Этот?
– Нет же! Тонкий нужен, сам не видишь? Охотник выискался...
Судя по грохоту, Айлан рылся в ящике с ножами.
– У тебя тут только тесаки какие-то... Держи мой!
Ножик был не слишком длинный, но очень острый, с костяной рукоятью. Может, тот самый?
Люта присвоила его очень просто: свалила грязную посуду в таз, ножи туда же, а когда Айлан пошел на двор, быстро выудила ножик и спрятала за голенищем.
– Спать ложись, – сказала она гостю, когда тот вернулся, – а я до ветру схожу. И погляжу, нет ли кого вокруг...
Айлан молча кивнул и улегся. Не подсматривал – неужели бы Люта его не почуяла? А главное, не спросил, зачем она взяла с собой двустволку. Впрочем, что тут странного, когда кругом и волки, и оборотни?
А вот Эре учуял ее издали и чуть не напрыгнул, когда она отворила дверь сарая.
– Тихо ты! – шикнула она. – Вот, было у Айлана с собой. То или нет? Не знаешь? Ну хоть попробуй!
Эре отступил на шаг.
– Боишься? А я не боюсь! – с этими словами Люта вонзила в земляной пол нож с костяной рукоятью и ловко кувырнулась через него. – И что скажешь? Очень я поменялась?
«Волчицей я тебя уже видел...» – задумчиво ответил Эре.
Да не только видел, могла бы ответить Люта, но не стала. Интереснее было, что с ней сделалось... Шерсть, лапы, хвост... но полнолуние уже минуло! А значит...
«Нужно верить, что получится», – сказала она и перекувырнулась обратно.
Отряхнула штаны и добавила:
– Ты не веришь, вот ничего и не получается! Даже если это не тот самый нож... все равно!.. Попробуй!
Волк прыгнул, и Люта отпрянула.
Приземлился он как-то неловко, заскулил... и вдруг поднял голову.
Глаза у него оказались не волчьи, как у Люты, серо-голубые. Цвет волос не разобрать, настолько они отросли, спутались и перепачкались. Вроде бы светлые. А уж какие на нем были обноски...
– Правильно. Верить надо, – обрывисто сказал он и вдруг заплакал, вернее, тихо завыл, уткнувшись в колени. – Как много времени ушло даром, сколько я потерял!
– Ты дурак какой-то, – сказала ему Люта и подобрала нож. Нельзя таким разбрасываться. Тот нож или нет, а все же лучше держать при себе. – Расколдовался – и ревет, как девчонка. Да не вой ты, не то Айлан придет, а тогда...
Накаркала: дверь сарая распахнулась, на пороге встал Айлан с ружьем. Только он целился в темноту – свечу Люта тут же задула, – а сам стоял так, что позади был светлый снег.
– Уйди по-хорошему, – сказала Люта и сама удивилась – откуда в ее голосе такие ноты? Похоже на горловой рык, но она же человек сейчас!
– С ума сошла? Ты – дешевка, вас таких – ложкой ешь, а этому оборотню цены нет! Мне за него...
Айлан не успел договорить – Люта разрядила в него оба ствола. Перезарядила – она умела делать это на ощупь, – но уже не понадобилось.
– Ты что? Хватятся же! – сорванным голосом от вытья сказал Эре.
– Нет. Пошел в горы и пропал. Поможешь оттащить его подальше, – велела Люта. – Не сейчас, завтрашней ночью. Не успеет протухнуть на холоде-то. Да его и тухлого сожрут... А теперь пойдем домой. Тебя надо отмыть, а то кто другой, может, на тухлого польстится, а я нет!
– Ты...
– Волчицей я краше, а так... Не нравлюсь – скажи, пойму. Лицо у меня... – Люта невольно коснулась шрама. – Говорить красиво не умею. Стреляю разве что метко.
– Да я не о том! Чтобы меня девушка выбрала... – Эре улыбнулся, – это Луна должна на землю упасть.
– Тогда мы оборачиваться не сможем. Или вообще все умрем. И я уже тебя выбрала, забыл, что ли?
– Думал, померещилось...
Они умолкли.
– Я все равно буду оборачиваться на полную луну, – сказала наконец Люта. – Но зато теперь смогу превращаться в любое другое время. Как удобно охотиться!
– А я могу быть человеком... – прошептал Эре и улыбнулся. – И в охоте я тебе всегда помогу. Будешь загонять, а я стрелять. Или наоборот, как захочешь.
– Так... останешься? – тихо спросила Люта.
Он кивнул.
– А брату мстить станешь?
Эре долго молчал, потом покачал лохматой головой.
– Не смогу. Я, пока прятался, узнал – всех сестренок он уже сговорил. За хороших людей, за тех, за кого бы я сам ручался. А он или не он приказал убить родителей...
Эре снова умолк.
– Да, я хотел бы узнать, – сказал он наконец. – Но пока Ири будет хорошим князем. Лучше меня. Сама понимаешь, князь-оборотень – это...
Он снова помотал головой и спрятал лицо в ладонях.
Люди такие странные, подумала Люта, даже она не прячет свой шрам, а у Эре лицо чистое! То есть грязное, но без отметин!
– Ири мог убить отца, чтобы занять его место, хотя зачем? Он и так бы его занял... Побыстрее разве что? – сказал он наконец. – Но маму он бы не тронул. Никогда. Он бы скорее ее спас, чем сестер.
Помолчав, он добавил:
– Может, я чего-то не знаю о родных. Может, у Ири были свои планы. Спросить бы, но...
– Тебя все равно не подпустят к брату, – сказала Люта. – Пойдем в дом, воды согрею, пока печка не остыла, а то ты хуже поросенка!
Отмытый Эре оказался белокожим, почти как сама Люта, а патлы его пришлось обрезать – расчесать не вышло. Хорошо, отцовской одежды хватило...
– Ты спи, – сказала Люта, силком впихнув в Эре кашу с мясом и потрепав его по плечу. – Лежи и спи. Под метель спать хорошо.
– А ты?
– У меня еще дел... – она кивнула на таз с посудой, на печку. – Об этом не думай. Управлюсь, давно одна живу. Ну, когда окрепнешь, тогда с дровами поможешь, а пока и так тепло, да?
– Тепло... – согласился Эре, укрылся с головой и все, буди, не буди...
– Сколько ж тебя гнали? – вслух сказала Люта. – И зачем? А, пропади вы все пропадом!
Ей еще нужно было оттащить тело Айлана за ручей, волкам на поживу. Нечего до завтра ждать: вдруг метель перестанет? След останется, и как его прятать? А теперь как раз снег его заметет, а лес все укроет... кроме крупной дроби. Но ее или волки сожрут с мясом вместе, – лишь бы зубы не сломали! – или паводок сдвинет костяк ниже, а дробь... кто ее там искать будет, на склоне! Во всяком случае, Люта на это надеялась. Только бы в костях не застряла...
«Что если того самого тоже поманили волшебным ножом? – думала она, волоча тело через овраг. – Он ведь не обычный оборотень! Кем он был прежде? Не иначе, тоже князем, а то и принцем... Только обезумел и стал убивать направо-налево... Как же сложно так много думать – голова трещит!»
Неважно – главное, дело сделано, и Айлан канул в глубокий снег. Отдышавшись, Люта потрусила обратно.
«Волшебный нож – такая вещь замечательная! Только хранить ужас как неудобно, – думала она. – С собой носить не выйдет, мешает. Разве что хранить у надежного человека? А вдруг такой надежный продастся или вовсе в реку нож выбросит?»
Взгляд ее упал на старое упавшее дерево.
«В пень бы его воткнуть по самую рукоять или даже в камень, а то дерево-то гниет...»
Можно и просто в землю вонзать, но тогда нужно верить, как сама Люта, а Эре так не умеет. Пока еще научится, если вовсе сумеет... И, может, ножик, который она взяла у Айлана, действительно не колдовской, просто... просто отец говорил: «неважно, во что веришь, лишь бы от всего сердца». Она поверила – и нож стал волшебным. Но только для нее, не для Эре! То есть для него тоже, но только пока Люта рядом, а попытайся он один – ничего не выйдет...
«Я придумаю что-нибудь, – решила Люта и побежала быстрее. – Пускай голова потрещит – может, больше станет!»
С этой мыслью она пробралась в сарай, обернулась человеком и долго оттирала снегом кровавые следы на теле. На рубашке – и пытаться нет смысла – в свете пошедшей на убыль луны видно было, что стирать эту старую тряпку не перестирать... Так что в дом Люта вошла отмытой и раздетой, встряхнулась, стряхивая брызги с волос, немного подсушила их у печки, а потом нырнула под бок к Эре – отогреваться.
Тот, наверно, и не проснулся, просто повернулся, обнял ее обеими руками и снова задышал спокойно и ровно.
«Княжич или нет – будет мой», – так же спокойно решила Люта, уткнулась носом ему в плечо и уснула. Запах – вот что главное. Если кто-то пахнет не так – ничего не выйдет. Айлан был хорошим с виду, но пах тревожно и опасно, как дикий зверь, – она не сразу это поняла. Только во второй раз, в первый-то он был доволен и чувствовал себя в безопасности, а потому запах чудился обычным, человеческим. Да и она к людям еще не принюхалась, не научилась разбирать как следует.
А Эре опасным не показался. И не был им, беглец, не способный даже объясниться с загонщиками...
«Если он не хочет мстить брату, может, останется тут? – закралось в голову Люте. – А чужаков мы отвадим! Ну кто к нам полезет?»
Она даже не сознавала, что думает – «мы», «нам», – как когда-то о них с отцом.
* * *
– А это кто такой? – удивилась по весне вдова Эльви, увидев вместе с Лютой паренька поменьше ростом, но такой же повадки. Трюдда ворочалась где-то в глубине дома, гремела сковородками и ругалась, а вдову, наверно, выгнала, чтобы не зашибить ненароком.
– Так... заблудился зимой, – ответила девушка. – Ему бы одежу справную, не хуже, чем у меня. Поможете?
– Ясное дело. Вот же выросла девка... – пробормотала Эльви и поежилась от взгляда золотистых глаз. – Это ты нам зимой оленей подбрасывала?
– Я, кто ж еще? Самим столько не съесть, а вам будто не пригодились?
– Еще как, девочка, еще как... – Трюдда наконец выбралась наружу и сграбастала Люту в объятья.– Так ты не увиливай, говори, кого привела-то?..
– Сам пришел, – повторила та и вывернулась из могучих рук. Ее сложно было поймать на слове. – Мне припасов на лето как обычно... только вдвое больше, наверно, или втрое, непонятно пока. А мы пойдем в оружейную лавку, потому как батино ружье у меня одно, и я его никому не отдам, даже...
– Погоди, – сказала Трюдда, ушла в дом и вернулась с двустволкой, почти такой, как у Люты. – Примерься, мальчик!
– Не по руке она мне, уважаемая госпожа, – сказал Эре, вернув ружье. – И Лютина тоже.
– Но мы возьмем, потому что других нет, а ты приноровишься, – добавила та. – Ага, и патроны такие же, как к моей, это хорошо! Ну, идем!
Она потащила юношу за собой, а вдова Эльви пробормотала:
– А ведь до чего мальчик тонкий... на него княжеская одежда впору, вовсе не наша...
– Не пришлась, значит! – рявкнула Трюдда. – Другая села... И помалкивай!
– Да о чем я скажу-то?
– Ни о чем не скажешь! Привела Люта какого-то парня – ее дело. А твое – иголкой тыкать, ясно? Ну а станешь болтать... – лавочница нависла над хрупкой вдовой, – слова тебе больше не скажу. Другую подружку ищи, поняла?
– Нет! – выкрикнула Эльви и расплакалась.
– Как родилась дурой, так и осталась, – проворчала Трюдда и поволокла ее на кухню. – Спасибо, шить умеешь.
– Ну так объясни! Я же правда не понимаю!
– Чем меньше понимаешь, тем меньше разболтаешь, – сказала лавочница и поставила на огонь чайник. – Тебе улыбнись – всё выложишь. Так что не обижайся, Эльви, кое-чего тебе лучше вовсе не знать. Шей себе одежду и помалкивай, а если будут спрашивать – отправляй ко мне.
Трюдда улыбнулась: у нее явно имелось не одно такое ружье, не обеднела.
– Ну ладно... – Эльви глубоко вздохнула. – Но чужака тут еще как примут, а?
– Как Тана с дочкой приняли, так и его примут. Сразу видно, руки из плеч растут, стрелять умеет. Вдвоем с Лютой проживут.
– Я все хотела сказать... – робко заикнулась вдова, – огородик бы ей...
– Да будто я не говорила! Некогда, отвечает, в лесу дел полно, – Трюдда ухмыльнулась. – Ладно, она уже за мои овощи втройне откупилась. А ты помалкивай, запомнила? И о Люте, и об этом парне!
– А о том, что зимой ушел и сгинул?
– Наше какое дело? Сама сказала – ушел и сгинул. Вон волков в лесу сколько, на всех пуль-то не напасешься... Давай, доставай чашки, глотнем горяченького!
* * *
В оружейной лавке все было Эре то не к плечу, то не по руке. Даже хозяин не ругался на неизвестного парня, которого приволокла эта чокнутая Люта с горы, – видел, что обучен тот совсем не как здешние охотники. Даже недавний (по местным меркам недавний, ясное дело) Айлан – и тот в подметки не годился этому Эре.
– А можете вы купить ружье, какое я хочу? – спросил наконец юноша. – Я готов подождать. Пока нам хватит этого вот...
Он указал на обе двустволки.
– Деньги-то у тебя есть? – ласково спросил хозяин и чуть не ударился головой о стену, когда Люта прыгнула на прилавок.
– Сдурел?! Я мало тебе черных белок перетаскала? Спрашиваешь, есть у нас деньги или нет? Ну так я посчитаю, хватит ли!
– Перестань, я сам посчитаю.
Хозяин облегченно сполз на пол, когда Эре спокойно снял Люту на пол и вежливо спросил:
– Так достанете ружье, уважаемый?
– Если попадется на ярмарке, куплю, ясное дело, только залог – вперед! – опомнился тот.
– Вот всегда он то о залоге, то о проценте... – с досадой сказала Люта. – Как не в одних горах живем!
– Он знает такие слова, а это уже немало, – улыбнулся Эре. – Ну что ж, давай потолкуем о залоге, уважаемый. Люта, ты пойди погуляй, это надолго.
Она послушалась, потолкалась на площади – каждый раз удивлялась, до чего странно ощущать вокруг множество людей! Потом пошла к Трюдде и явилась как раз вовремя: лавочница уже выпроводила вдову Эльви, но котелок (видимо, третий или пятый) еще не остыл.
– Как вы жить-то будете, два дурня? – спросила Трюдда, налив девушке душистого травяного отвара.
– Как я раньше одна жила, так теперь вдвоем станем, – пожала плечами Люта. – Не пропала же.
– Тебя отец учил, а мальчик...
– А его я научу, – перебила Люта. – Он правда много чего не умеет. Зато умеет другое, чего я не знаю. Мы будем учиться друг у друга.
Трюдда долго молчала, потом сказала:
– Летом ты хоть приходишь, а зимой... Хоть спой мне на полную луну, а?
Воцарилось молчание.
– Отец сказал, да? – проговорила Люта.
– Нет. Сама догадалась. По его обмолвкам... да много, по чему! И нет, не сверкай глазами – никому не выдам... зачем бы? Живешь себе и живешь, нас не трогаешь. Никто не выдаст.
– Даже эта малахольная? – фыркнула Люта. – Швея наша?
– Даже она. Иди сюда, обниму...
Люта хотела сказать, что у нее и так есть, кому обнять, но не стала. Зачем обижать-то? И объятия Эре совсем не то, что Трюддины.
– Я тебе обязательно спою. Ты слушай – мой голос отличишь, – быстро выговорила она, отстранилась и выбежала из лавки.
И чуть не столкнулась с Эре.
– Стоило немного поговорить, и у лавочника нашлось то, что не продают простому люду, – протянул он, подхватив споткнувшуюся Люту. – Глянь – хорошо?
– Ох, хорошо... – только и смогла она сказать, посмотрев на ружье, но тут же спохватилась: – А о чем ты с ним говорил?
– Лишнего не сказал, не бойся.
– Я не боюсь, я...
– Боишься, чую.
– Так за тебя, дурак! – Люта несильно ударила его в грудь кулаком и пошла к завалу на тропе, где давно уже ждал навьюченный осел.
Тот сам дошел до нужного места – привык уже. Да и... свернуть некуда, а упавшую сосну ему не одолеть. Но там уж недолго перетаскать самим... или она одна перетаскает, если Эре решит остаться с людьми, он ведь теперь знает, как, и нож она отдала ему! Вот поверит как следует, и...
– Ну зачем ты сама-то волочишь мешок, меня подождать не могла? – услышала она голос Эре и ответила:
– Нет. Я привыкла сама. И отвыкать не буду.
– Хорошо, не отвыкай, – тихо сказал Эре. – Но пока я с тобой – мешки буду таскать я, договорились?
Люта стояла и хватала теплый весенний воздух ртом, а Эре уходил выше и выше... И тогда она догнала его и подхватила тяжелый мешок снизу – так было хоть немного, но легче нести...
Эпилог
– Глядите, князь едет, настоящий князь!
– Детей зови, когда еще такое увидишь!
– Всех зови!..
Князь Иритор благосклонно улыбался людям, глядящим на него и добычу его охотников – не серого, седого от старости волка в клетке. Угодил в капкан, надо же, удача какая! Такого одинца поди излови живым!
По ту сторону перевала уверяли, что это оборотень, но как проверишь? Луна-то едва на убыли, жди-пожди...
– Эй, пошла с дороги! – кто-то из свиты замахнулся кнутом на немолодую, но еще крепкую, жилистую женщину, вставшую на пути, но князь успел схватить его за руку. Не хватало со старухами воевать!
– Иди поздорову, – сказал он ей.
– Да ты смеешься, что ли? – ответила она и вскинула голову. – Отдай мне моего мужа, светлый князь. Довольно ты его мучил прежде, теперь снова настиг?
– О чем ты? Это что, ваша полоумная? – оглянулся князь, но никто даже не улыбнулся.
Лошади попятились, нервно всхрапывая, когда женщина коротко взвыла, а ей – вот тут князь не поверил собственным ушам – ответила воем чуть не половина деревни: парни и девицы, подростки, дети... А вот княжеские охотничьи псы что-то попятились, прижали уши, поджали хвосты, словно услышали настоящую стаю.
– Отдай. Моего. Мужа, – повторила она. – Иначе отсюда никто не уйдет, обещаю. А если что сделаешь с ним, клянусь: не я, так мои потомки найдут тебя, всех твоих чад и домочадцев.
– Перестрелять – и дело в сторону... – подал голос кто-то из свиты.
– Люди же! Не смеете без доказательств! – ответил другой.
– Это вольная деревня, нешто забыли? – крикнул кто-то из толпы.
«Вольная Волчья», – вспомнил вдруг князь. Хотел спросить, откуда такое название, да забыл... а теперь, развернув коня, посмотрел на волка в клетке.
Глаза у него были не волчьи, серо-голубые. И цепочка на шее – он видел такую!
– Отомкните замки, – велел князь, и оборотень, припадая на заднюю лапу, опасливо ступил наземь... и тут же получил по загривку от той женщины.
– Дурак! Говорила тебе не соваться в тот лес, а ты... «Я лучше знаю, я лучше знаю!» Что ты узнал, дубина? На вот, держи!
Она бросила что-то наземь, и волк мигом обратился в невысокого роста сухопарого человека. Дети еще засмеялись, глядя, как он неловко кувырнулся после жениной затрещины.
– Да могу я раз в жизни тебя ослушаться?
– Не мо-ожешь! – радостно заржала та часть деревни, что выла в поддержку.
– Иди домой... Ухитриться надо такой капкан не заметить! Ослеп на старости лет, что ли?
– Да ну тебя, Люта...
Князь смотрел на него – до чего профиль знаком! И коротко остриженные волосы, светлые, с проседью уже... И глаза – словно вчера видел в отражении или...
– Эретор? – негромко окликнул он, и князю показалось, будто спина оборотня-подкаблучника дрогнула. – Это ты?
– Не пойму, о чем ты, князь, – тот обернулся и поклонился не земно, но почтительно.
Они долго смотрели друг на друга в упор, и наконец князь выговорил:
– Он сказал, ты сможешь жить обычной жизнью. А вышло...
– Я и живу обычной жизнью. И вины моей в том, что случилось, нет.
– Я знаю. Он сам и... – князь отвел взгляд. – Думал, я послушный, не как ты. Думал, стану выполнять приказы.
– И что же вышло?
– Когда я догадался и объяснил все верным людям... он умирал очень долго, – Иритор снова встретился глазами с братом. – Весь город собрался посмотреть. Жаль, ты не видел.
– Я, знаешь, предпочитаю всадить пулю в лоб или затянуть петлю. Пытки – не по мне, – сказал Эре и отвернулся, – кем бы ни был тот мерзавец... Пойдем, Люта.
– О чем это он? – шепотом спросил кто-то.
– Да кто его поймет, он странный малость... – ляпнул какой-то мальчишка. – Живут с теткой Лютой там, куда никому не долезть, зверей стреляют. Одичали небось...
– Я т-те дам тетку! – красивая девица дала ему затрещину. – Не такая мамка старая...
– Да как не старая! Вдова Эльви давно умерла, лет через пятнадцать после того, как Люта с отцом пришли, а Эльви было вот как тебе, да, тебе, – вступила незнакомая тетушка, указывая на средних лет женщину. – Помирать уж точно не собиралась!
– И оружейник! Их трое уже сменилось, а Люта так и ходит за патронами!
– А ну тихо! – рявкнула еще одна женщина, на голову выше остальных, локтями прокладывая себе путь сквозь толпу. – Опять все пропустила, что ли? Ишь какая медленная стала, ну да лет-то мне сколько...
– Ага! – выскочил мальчишка. – Гляди – это князь, он волка поймал, только это был не волк, а дядька Эре, а тетка Люта...
– Умолкни, – попросила Трюдда, а это была именно она. – Без сопливых разберусь.
С годами она сделалась еще массивнее и, она сама говорила, крепче. Ружейный залп бы точно выдержала: известно же, что к старости великаны превращаются в камень. Она, пусть и не чистокровная, следовала дорогой предков.
– Светлый князь, – сказала Трюдда наконец, – прости этих болванов: они не ведают, что болтают. И не слушай наветов: никогда деревня не страдала от оборотней. Вру! Один раз пришлый явился, черный... И охотник был пришлый. Убил черного – и стало спокойно.
– Значит, оборотней нет? – проговорил Иритор. – А что я видел сию минуту? Или меня глаза обманули, и мужчина не сделался из волка человеком?
– Так он не оборотень, те-то за горой живут, – невозмутимо ответила Трюдда. – Расплодились что-то, вот там капканов и понаставили, так что это вы Эре поймали, охотника. Заколдовали его когда-то давным-давно, ну да он не шибко жалуется. Говорит, охотиться сподручнее, а вот ружье носить – не особенно. Сами в зубах этакую железяку по кустам потаскаете – поймете.
– А женщина?..
– Жена его. Сами знаете: муж и жена – одна плоть.
Иритор мог бы еще поспрашивать, но на него смотели десятки пар одинаковых светло-карих... желтых на свету глаз. И ему – чтоб его! – стало страшно.
– Ну что ж, раз никто вас не тревожит, проследую дальше, – выговорил он.
Будь проклята эта обязаннность – раз в году хоть куда-то да наведайся! Вот, пришел черед этой всеми богами забытой деревушки...
Эретор – тот носился бы, наверно, по всему невеликому княжеству, а Иритор терпеть этого не мог. Жаль, стать наследнком Эретор не мог... Но если... Если вдруг...
– Женщина, – поманил он к себе Трюдду. – Передай – пускай этому вашему Эре и его жене отпускают столько патронов и прочих припасов, сколько понадобится. Эй, ты там! Запиши!
– Пф! Припасов они сами добудут и нам подкинут... а вот патроны денег стоят, это да, – сказала та и прикрыла глаза вроде бы от солнца.
Как же! У князя и Эре лица одинаковые, только у второго высушенное на горном ветру, черное от солнца, не белое и холеное, пускай он и моложе.
А деньги никогда лишними не будут, вот и пускай князь платит. У этих двоих уже внуки подрастают – волчата же, быстро взрослеют. Всех одень, обуй, ружье купи...
С высоты Волчьего домишки, как называли хижину в деревне, за отбывающей кавалькадой наблюдали двое.
– Как же ты попался, а? Ну нельзя в твоем-то возрасте быть таким дурнем...
– Сколько ты ворчишь – тронуться недолго! – перебил Эре. – Попался, да. Привык, что у нас тут спокойно. Откуда я знал, что там капканов понаставили?.. А плакать зачем?
– Ну а если бы я не успела? И увезли тебя на потеху невесть куда?!
– Да кому я сдался? Без ножа бы не превратился, а старый волк – так себе развлечение.
– Ну и отдали бы собакам на поживу!
– Нет. Вы бы их догнали, – они же медленно едут, – клетку открыли... вот и всё. Люта! Хватит драться!
– Ничего не хватит! – она оскалилась. Зубы были белые, молодые. – Сказал бы, что хочешь брата увидеть, мы бы что другое придумали, а так... ну... ну глупо же!
– Так он, сколько я его помню, на глупое и клевал, а ваши с Трюддой хитрые планы и не заметил бы, – улыбнулся Эре и обнял Люту. – Всё. Я услышал, что хотел. А из Иритора получился недурной князь, а?
– Ничего, – проворчала она и потерлась щекой о его небритую щеку. Целоваться, как люди, ей не нравилось, предпочитала вот так. – Сгодится. Наследники у него есть, не знаешь?
– Взрослые уже, женатые.
– Жаль. Поучить бы их!
– Внуков, может, пришлет, – Эре зажмурился и помотал головой. – Нет, какое там... Не рискнет.
– Ты откуда знаешь? Не такой дурак твой брат, каким кажется! И вообще, давай сюда лапу, старый ты пень...
– Сама заживет, – ответил он. – и вовсе я не старый, а пожитой. И довольно вокруг меня скакать, пойдем лучше капканы снимем, пока в них какой-нибудь молодой дурак не попался. И выясним, кто их ставит.
– Идем, – кивнула Люта. – Ружья только оставим. Давай!..
Она убежала в дом – все такая же легконогая, как много лет назад, а Эре подумал: что случилось бы с ним, не встреть он Люту? Он умер бы, ясное дело, но как именно?
Не хотелось рассуждать об этом, когда пригревало солнце и старые сосны пахли так сладко...
– Пошли, что раздумался? – хлопнула его по загривку Люта, перекатилась по земле и встала, отряхиваясь.
Ему до сих пор сложнее было оборачиваться по собственной воле, даже с волшебным – как они решили – ножом, но как же не угнаться за подругой жизни? Эре и пустился вслед, взвыв на бегу, чтобы окрестные оборотни знали, кто идет, и не совались под ноги.
Дочка охотника и сын князя – представить такую связь можно, но то, что они проживут вместе много лет и наплодят детей... Хорошо, Ири об этом не узнал, развеселился Эре, и в то же мгновение грянул залп. Он успел скатиться в овраг, а Люта – следом. Ее подранили, но не серьезно, только шкуру задели, он чуял.
«Повеселимся?» – ухмыльнулся он, ползком подобравшись ближе и зализывая ей царапину.
«Спрашиваешь!» – оскалилась она.
Это не княжьи охотники, а те, что пошли за оборотнями, да сунулись не туда. Не повезло им: на свою землю Люта и Эре никого не пускали. Беглецов – еще туда-сюда, но не людей...
Переливчатый волчий вой раздался из оврага, и в деревне многие бросили кто шитье, кто кувалду.
– Я к маме пойду, – сказала та самая красивая девица и погладила по руке ухажера, здоровенного кожемяку. Скок – и нет ее, стой, протирай глаза!
– За детьми смотри как следует, – велел жене нынешний оружейник. – Вам на все хватит, если с умом станешь тратить.
– Куда!..
– Тетке помощь нужна, – только и сказал он, тоже прыгнул через прилавок и исчез.
– Говорила мать, не связывайся... – начала она и едва успела схватить старшего сына за хвост. – Ты-то куда, дитя неразумное...
И заплакала, когда он цапнул ее за руку – не всерьез, но дал понять, что вырос уже, может идти с отцом...
Трюдда стояла, смотрела вверх – спасибо, глаза остались прежними, – и думала о том, что не зря помогла Тану, тогда еще не старому, а потом его маленькой дочке, которой даже и не видела, пока та сама не пришла. Любовь – она бывает разная, и она сквозила в каждом слове Тана, в каждом жесте, когда он говорил о Люте. А Люта не в него, недобрая и нелюдимая, лишний раз не обнимешь, выворачивается, но когда смотрит на своего Эре – делается другой. Глаза вспыхивают золотом, улыбается даже, и шрам на лице делается незаметным...
«Сказал бы кто, какая я была, когда смотрела на Тана, – подумала Трюдда. – Эльви могла, так померла уже. Никого не спросишь».
Из-за перевала раздался волчий переклик, несколько выстрелов... и все смолкло.
Деревенские вернулись к ночи – кто целый, кто немного оцарапанный пулей, но все живые. И на вопрос Трюдды, который она задавала решительно всем, спускавшимся с перевала, отвечали:
