Текст книги "Скоро сказка сказывается (СИ)"
Автор книги: Кира Измайлова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Да ладно вам, – снова зевнула я. – Вы мне скажите лучше, как до Кощея побыстрее добраться?
– Ахти! – всплеснула старушка руками. – Никак драться с ним удумала?
– Да нет, совета спросить хочу, – успокоила я её. – Что я, терминатор, чтобы ним бороться? Так всё-таки, как до него доехать?
– Ну, – задумалась бабка, – ты поезжай так, чтобы солнышко тебе в спину светило, так и доберешься!
– Спасибо, бабуля, – сказала я, выходя и подзывая коня. – И не пускайте больше солдат на постой, все они жулики. судя по сказкам.
Ну, в общем, долго ли, коротко ли ехали мы, но только выехали в чисто поле. А в чистом поле стоят двенадцать дубов, на этих дубах, на двенадцати цепях, огромное гнездо качается.
Офигенная, надо сказать, штуковина. Надо полагать, кто-то из местных рискнул ограбить кондора. А может, птицу Рок. Впрочем, нет, это уже из других сказок, у нас такие не водятся… – Что бы это могло быть? – заинтересовалась я, сдвинув очки на лоб.
Ответом мне послужил страшный свист, от которого Воронко аж попятился, а Кондрата отнесло на сотню метров назад. Собственно, Лёшка из нашей группы тоже умел оглушительно свистеть, за что его люто ненавидели преподаватели и обожали все остальные, но этот свист был значительно громче Лёшкиной рекордной попытки.
– Это Соловей-разбойник! – ответил волк, ощетинившись и осторожно выглядывая из-за ног коня.
– Да уж догадалась, – ядовито сказала я. – Понятно, что не юный орнитолог. От такого свиста слон свалится!
Тут раздался мерный топот, от которого земля сотряслась в конвульсиях, и нас нагнал всадник на коне, вдвое большем Воронка. Нет, я понимаю, что это невероятно, но этот конь напоминал асфальтовый каток на копытах! Сам богатырь, – все как полагается, с палицей, в кольчужных рукавицах, островерхом шлеме и малиновом плаще, – крикнул мне густым басом:
– Эй, посторонись-ка, малец, пропусти старика Илюху позабавиться!
Соловей-разбойник свистнул во второй раз. Я, наученная горьким опытом, предусмотрительно уцепилась за седло, а вот опрометчиво привставшего на стременах Илью Муромца – а это был, видимо, он – сдуло на землю. От его падения земля вздрогнула так, что цепи на дубах не выдержали, и разбойничье гнездо грохнулось вниз. Посыпались тоненькие брёвнышки и труха.
Из гнезда выскочил плюгавенький разбойник в цветастом халате и полосатых штанах и во всю прыть помчался по полю. Илья с неожиданной для человека таких габаритов быстротой вскочил на ноги, запрыгнул на коня и понёсся вдогонку, размахивая палицей и страшно ругаясь. Конь топотал, как мастодонт, на земле оставались глубокие вмятины. Судя по тому, как было вытоптано поле, подобные забавы здесь не были редкостью.
– Догонит? – заинтересованно спросила я.
– Не-а, – ответил волк. – Не догонит. А то ему завтра делать нечего будет. Сейчас погоняется за Соловьём с полчасика, потом поможет ему гнездо обратно подвесить и уедет в харчевню хвастаться.
– И что, все богатыри – вот так? – ужаснулась я. – Кошмар!
– Ага, – каркнул Кондрат. – А что? Богатырей много, а нечисти всё меньше и меньше, её беречь надо. Вон Алёша Попович с Тугарином Змеевичем каждую неделю турниры устраивают. Алёшка его, может, и пристукнул бы, хитёр ведь, как лиса, да только его тогда князь при дворе держать не станет. Вот и дерутся. всё поле вытоптали. Тугарин уже пар двадцать своих крыльев рукодельных изорвал, ну, дельтапланов то есть, но особенно не зверствует, тоже понимает, что без Алёшки он от тоски загнётся.
– А Добрыня Никитич? – поинтересовалась я, припомнив третьего из богатырей на картине Васнецова.
– Об этом что-то давно не слышно, – покачал головой волк. – Наверно, за какую-нибудь царевну семь лет её отцу служит.
– Кошмар! – повторила я и пришпорила Воронка, размышляя о том, как повезло Соловью-разбойнику. Ведь на вопрос «ты где?» он совершенно законно может отвечать «в гнезде!», и никто на него за это не обидится. На правду чего обижаться?
На следующий день мы въехали в небольшой уютный городок. Здесь вдоль улиц были прорыты неглубокие канавы, по которым ручьями текла мутная вода.
– Солёная! – с удивлением воскликнул волк, попробовав напиться.
– Откуда? – изумился Кондрат. – До моря ещё ехать и ехать!
– Вы чего, не местные? – вмешался прохожий и выразительно покрутил пальцем у виска. – Вообще, что ли, ничего не знаете? Это ж царевнины слёзы! Она как узнала, что хахаль ейный, Иван-царевич, на царевне-лягушке женился, так реветь и начала.
От количества царей, царевичей и царевен меня чуть не заклинило.
– До сих пор никто её развеселить не может! – продолжал мужичок. – А тому, кто сумеет, царь награду назначил – всю жизнь подати платить не будешь… Эх!
И он, страдальчески плюнув в канаву, заспешил по своим делам. Видимо, даже на сказочной Руси проблема налогов стояла также остро, как и в современной России. А любопытно, какими методами здесь действует налоговая полиция?
– Ну вот, всё интереснее и интереснее! – сказала я. – Может, попробуем её рассмешить?
Может, нам, как не местным, награду наличными выдадут.
– Ты на неё сперва посмотри, а потом уже говори, – сердито каркнул ворон. – Вон она, царевна, в окошко смотрит.
Я посмотрела и согласилась, что без бригады клоунов тут не обойтись. Что ж, цирковая лошадь у меня уже есть. Если как следует загримироваться, научить Кондрата кукарекать, а волка – ходить на задних лапах, то успех нам гарантирован.
Внезапно в небе над площадью появилось какое-то пятнышко. «Неужто самолет?» – обрадовалась я. Но, разумеется, это был не самолет.
Пятнышко всё увеличивалось, пока не превратилось в пёстрый потёртый ковёр. На нём, гордо подбоченясь, стоял очередной царевич. Ну, всё было как полагается: красный кафтан, в руке лук, за спиной колчан, на голове лихо заломленная шапка, на ногах роскошные сапоги с золотыми каблуками. Ковер резко затормозил под царевниными окнами. Его наездник попробовал было грациозно соскочить на землю, но то ли ковёр взбрыкнул, то ли парень просто поскользнулся на царевниных слезах. В общем, разодетый царевич шумно плюхнулся в обширную лужу, окатив грязной жижей всех стоящих рядом. На минуту воцарилась тишина. а потом её прервал звонкий хохот царевны Несмеяны: она перевесилась через подоконник, и, указывая на грязного царевича пухлым пальчиком, смеялась от всей души.
– Это называется из грязи в князи, – пробурчал ворон. – Это тот Иван-дурак, от которого я сбежал. Видишь, не пропал, а ты боялась!
– Кто боялся? – возмутилась я. – Больше всех ты боялся, что тебя совесть замучит, а я вообще тут ни при чём!
– Ладно вам, поехали, – сказал волк. – А то они сейчас праздновать начнут, а Василисе в пьяном дебоше участвовать не след!
– Чего это? – расстроилась я. – Раскомандовался! Я, может, тоже хочу принять участие в народных гуляньях!
Тут на площадь начали выкатывать бочки – в этих краях всё делалось быстро, не то что у нас: пока банкет приготовят, гости ждать устанут! – народ заметно оживился, а я решила, что на
празднике погуляю в другой раз. И мы постарались смыться незамеченными.
* * *
Через пару дней мы добрались до моря. Интересная, конечно, тут география.
Недалеко от берега млел здоровенный разноцветный кашалот с пышным хвостовым плавником, то и дело выпуская шикарный фонтан.
– Нам на ту сторону? – уточнила я.
Кондрат кивнул.
– А корабли тут вообще есть?
Кондрат пожал плечами.
– Ты что, дара речи лишился? – возмутилась я. – Давай, определись, куда нам надо!
Впрочем, вскоре я убедилась, что толку мне от ворона не добиться. Тогда я решила взять инициативу в свои руки.
– Уважаемый! – обратилась я к кашалоту. – Не будете ли вы так любезны перевезти нас на тот берег? Я вам заплачу…
– А на кой мне твоё золото? – зевнул тот во весь рот, показав огромные зубы. – У нас на дне и не такое добро! Чего у тебя ещё есть? Говори, а то уплыву, жарко уже.
– Ну-у… – загадочно сказала я, доставая таинственную монету, которая была вовсе не монетой.
– Тут у меня одна штуковинка… Не её ли вы ищете?
Кашалот вдруг встрепенулся, пустил пару пузырей и исчез в пучине. Я посмотрела на Кондрата, но тот только развёл крыльями.
А через мгновение море вспенилось и хлынуло на берег, так что мне пришлось спешно отступить на пригорок. Почти у самого берега из воды показалась чья-то здоровенная башка. Больше всего она напоминала большой ком водорослей, а за ухом у водяного кокетливо торчала веточка коралла. Водяной пошарил под водой, извлёк золотую корону, украшенную морскими звёздами, и напялил её набекрень. Я так поняла, что это и есть Морской Царь. Выглядел он весьма непрезентабельно, словно с похмелья. Он спросил:
– Ну, чего у тебя там? Говори быстрее, жарко.
– Слушайте, это вам надо кольчугу починить, или мне? – возмутилась я по привычке. – Сперва ваш кашалот мне хамит, теперь вы на грубость нарываетесь.
– Я тебя сейчас в морского ежа превращу, – ласково пообещал мне водяной. – Чего тебе надо?
– На тот берег мне надо! – окончательно расхрабрилась я. Тут Кондрат сдавленно каркнул, я очень некстати посмотрела себе под ноги и обнаружила, что мой пригорок окружен разнокалиберными змеями числом примерно до нескольких сотен. И они всё прибывали и прибывали.
– Верни мне мою вещь! – велел водяной, шлёпая по воде лягушачьими лапами и тараща на меня рыбьи глаза.
– Мне нужно на тот берег, – упёрлась я, по своему обыкновению, с большого перепугу. – Перевезите, тогда отдам! И вообще, кто так ведет дела? От вас же все разбегутся, если вы так и будете народ змеями пугать! Вон баба-яга жалуется, что из-за ваших гадюк у неё избушка бесится, шарахается, и бабка всю посуду перебила!
– А, так ты бабы-яги знакомая! – обрадовался водяной. – Тогда другое дело. Что ж ты сразу не сказала!
Змеи подавленно расползлись, водяной выбрался на берег, обнаружив мощный дельфиний хвост, и сказал:
– Ладно, отправлю тебя на тот берег. Только ради бабы-яги! Ах, хороша она была в молодости! Помню, пришла она как-то на бережок.
Тут водяной углубился в романтические воспоминания, а я откровенно скучала.
– Ну, – закончил наконец водяной. – Готова? Это зверьё тоже с тобой отправлять?
– А как же! – спохватилась я. – Стоп, а эта фиговина вам что, не нужна? Я её тогда выкину…
– Не, не, не! – замахал на меня водяной. – Отдай! А то у меня на чешуе. на кольчуге то есть. на самом интересном месте дырка! Некрасиво!
– Давно бы заштопал, – буркнул Кондрат, немного отошедший от встречи с обширным серпентарием. – Нет, гоняется за какой-то древностью.
– Потому и гоняюсь, что древность! – показал водяной отменный слух. Что ж, уши у него были как лопухи, куда там локаторам. – И вообще, птица, не возникай, а то утоплю! Будете у меня с Садко на пару каркать! Всё, бывайте!
Тут я обнаружила, что мы уже на другом берегу, море шумит у нас за спиной, а невдалеке торчат шпили какого-то замка в готическом стиле. А может, и не в готическом, я же не юный архитектор. По-видимому, у Кощея были претензии на изысканный вкус, из-за чего замок производил впечатление одновременно гнетущее и нелепое. Вообще сооружение сильно смахивало на макет замка графа Дракулы. Надо, кстати, поинтересоваться, не знаком ли с ним Кощей.
До замка мы добрались ещё засветло.
– Эй, дома кто есть? – крикнула я.
Вместо ответа заскрежетали цепи, и подъемный мост перекрыл ров, в котором звучно плескались какие-то твари вроде крокодилов.
– Будем считать это приглашением? – поинтересовался волк и первым взошёл на мост.
Перейдя мост, мы оказались перед огромной высоты запертыми воротами. На них красовалась металлическая звериная морда с кольцом в пасти. Я с некоторой опаской взялась за кольцо и постучала. Морда взрыкнула, кашлянула и укоризненно произнесла:
– Уважаемый богатырь, нельзя ли поласковей? У меня пасть не казённая!
– И. извините. – пробормотала я, поспешно отдёргивая руку и на всякий случай пряча её за спину.
Ворота распахнулись.
Въехав во двор замка, я огляделась по сторонам. Двор был абсолютно пуст, если не считать небольшой груды черепов в одном углу. Черепа были сложены очень симметричной пирамидкой, как на знаменитой картине «Апофеоз войны», и украшены колышком с табличкой «Кто ко мне по-хамски заявился, тот мёртвым завалился!» Да, пожалуй, даже я сочиняю стихи лучше, чем Кощей.
Где-то наверху хлопнула дверь, прозвучали чьи-то торопливые шаги и немного гнусавый голос с раздражением прокричал:
– Ну неужели не понятно, в отпуске я! В от-пус-ке! И нету у меня никакой девицы, сколько раз можно повторять?!
Я задрала голову и увидела стоящего на балконе человека в чёрных одеждах. Он картинно запахнулся в плащ и начал спускаться вниз.
– Простите, это вы Кощей? – спросила я. – Тогда здравствуйте!
– Кощей Бенедиктович Бессмертный, к вашим услугам, – церемонно раскланялся тот. – Простите, не сразу понял, что вы дама. Чем могу служить?
– Я вам привет от бабы-яги привезла, – сказала я, показывая перстень.
– От Василисы Микулишны? – всплеснул руками Кощей. – Неужто жива ещё поганая старушка?! Ну проходите же, милая.
Я аж поперхнулась – кто же знал, что баба-яга моя тёзка!
– Василиса, – сконфуженно представилась я. – Можно без отчества.
Кощей, оказавшийся отнюдь не тощим, скорее даже наоборот, любезно проводил меня во внутренние апартаменты замка. Удобно расположившись в глубоком кресле возле камина, Кощей, скинул с другого кресла какие-то толстые книги и пару сушёных ящериц, хлопнул в ладоши, и передо мной появился низкий столик, уставленный разнообразными яствами.
– Не угодно ли закусить с дороги? – предложил Кощей.
Честно говоря, закусывать в подобной обстановке я опасалась… Мало ли, из каких таких ингредиентов состоит эта соблазнительная еда. С Кощея станется насыпать в суп сушёной жабьей селезёнки или ещё чего похлеще.
– Спасибо, я не голодна, – сказала я. Кощей заметно огорчился.
– Так чем я могу вам помочь, милая Василиса? – спросил он, поджав губы.
– Не знаете ли вы, как мне вернуться домой? – поинтересовалась я, рассказав свою историю с самого начала.
Кощей поиграл золотым ожерельем и задумчиво сказал:
– Вообще-то знаю, но вот.
– Если заплатить надо, то пожалуйста, – поспешила я сказать, уже привыкнув, что в этих местах за бесплатно почти никто ничего не делает. В крайнем случае «помощников» удовлетворяет бартерный обмен.
– А что у тебя есть? – заинтересовался Кощей. – Может, диковинка какая? А то знаешь, как скучно злодея изображать, особенно если царевна несимпатичная попадётся!
– У меня гусли волшебные есть, – ответила я. – Какую песню ни споёшь – тут же исполняется.
Вы знаете, как можно над людьми издеваться?! О-о! Нет! Вы не знаете! Вы даже не догадываетесь!
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Кощей, – продемонстрируй!
Я вынула гусли из сумки и почесала в затылке.
– Что вам сыграть? – поинтересовалась я для приличия.
– Ну, что-нибудь. – Кощей неопределенно помахал рукой. – Что-нибудь современное, зажигательное.
– Ладно, – пожала я плечами, перебирая струны. – Зажигательное так зажигательное. Подождите минутку, вспомню.
Мне без особых усилий удалось воспроизвести веселый мотивчик случайно услышанной песенки «Все танцуют мамбу!.»
Кощей снисходительно слушал, потом начал подрагивать плечами, пристукивать ногой, а под конец не выдержал, схватил в охапку здоровенного сушеного крокодила, висевшего на стене, и изобразил в паре несчастной рептилией нечто, действительно напоминающее мамбу. Он так душевно танцевал, так хорошо смотрелся рядом с зелененьким партнером, которого сперва нежно прижимал к груди, а на середине танца оживил и заставил выделывать разные пируэты, что я, умиляясь, продолжала играть. Остановилась я только когда взмокший Кощей, с трудом увернувшись от крокодильего поцелуя (видимо, тот всё же был самкой), взмолился:
– Хватит, хватит, вижу, работают твои гусли!
Упав в кресло и отправив крокодила обратно на стену, он вытер пот со лба кружевным платочком с вышитыми чьей-то заботливой рукой кривоватыми инициалами К.Б. в уголке и сказал:
– Ладно. Нужно тебе пойти к царю Афрону, тому, у которого в саду золотые яблоки растут – и ведь не даёт, подлец, саженцев! – и стянуть у него жар-птицу. Эту жар-птицу трое суток кормить надо от пуза, тогда она тебя домой отнесёт! А теперь давай гусли.
– Погодите, уважаемый, – отстранилась я, покрепче вцепившись в инструмент. – А почём я знаю, что вы не врёте? Судя по описаниям ваших подвигов, вам верить нельзя! Давайте так: я иду к царю Афрону за жар-птицей, стараюсь её добыть, а когда улетать буду, гусли вам с кем-нибудь отошлю, вон хоть с волком моим!
Кощей недовольно засопел, нахмурился, засверкал глазами и потянулся ко мне неприятно скрюченными пальцами. Я угрожающе занесла руку над струнами. Кощей упал обратно в кресло и заявил:
– За такой совет гуслей мало! И вообще, может быть, они ворованные!
Я покраснела, поскольку Кощей попал в точку – я ведь и впрямь свистнула гусли у царя-судьи.
– Ну хорошо, – сказала я. – Могу ещё предложить три волшебные конфеты! Их вкус всё длится и длится… Только не забывайте вынимать их изо рта перед обедом. Можно на ночь приклеивать за ухо. Правда, они тогда черствеют, но это не страшно – пожуете чуть-чуть – снова помягчеют. А какие у вас будут здоровые и крепкие зубы! Вся нечисть обзавидуется! И мертвечиной изо рта пахнуть не будет. Согласны?
– Согласен! – ответил Кощей и снова пожадничал: – Только не три, а пять!
– Почему это? – возмутилась я.
– А гостей попотчевать? – резонно ответил Кощей. – Давай свои конфеты!
Я честно отсчитала ему пять пастилок «Дирола» без сахара, но зато с ксилитом и ещё какой-то дрянью. Для хорошего человека ничего не жалко. Даже этой гадости. Кощей испробовал и вроде бы остался доволен дегустацией.
– Ну смотри, Василиса, – сказал он, провожая меня до ворот и старательно нажёвывая «Дирол». – Если обманешь – из-под земли достану!
– А зачем вам мой труп? – удивилась я. – Для экспериментов?
– Почему труп? – не понял Кощей.
– Ну, вроде покойничков принято закапывать, – пояснила я. – А как ещё я могу под землёй оказаться? Нет, если вы имеете в виду канализацию. но ведь её здесь ещё не изобрели.
– Уйди, – попросил Кощей. – А то разгневаюсь.
* * *
Немного отъехав от Кощеева замка в сторону гор, мы наткнулись на пещеру.
– Может, заночуем тут? – предложила я.
– Погоди, я сперва посмотрю, кто там внутри, – остановил меня волк и нырнул в темноту.
– А что, может там оказаться дракон, к примеру? – поинтересовалась я у Кондрата.
– Да нет, – ответил он. – У нас драконы не водятся. Вот чудо-юдо какое-нибудь могло туда забраться, или даже Змей Горыныч похмельный, а драконы – те в Европах.
Через пару минут волк появился и оповестил:
– Ну, если тебе, Василиса, не надоест всю ночь выслушивать стенания несчастного королевича Елисея, то милости прошу!
Я с плохо скрываемым любопытством вошла внутрь. В большущей пещере на золотых цепях висел здоровенный хрустальный гроб. В нём, уютно свернувшись калачиком и накрывшись собственной золотой косой, похрапывала очень симпатичная девушка. Рядом с гробом сидел и проливал горючие слёзы, от которых уже заржавела кольчуга, давно не бритый пожилой королевич.
– Здрасьте! – сказала я, стоя на входе, но королевич ничем не отреагировал на моё появление.
– Уважаемый, а вы поцеловать её не пробовали?
– Пробовал, – уныло отозвался Елисей. – Не помогает.
– Летаргия, – определил Кондрат. – Давно спит, видишь, коса уж до земли свешивается.
– Говорят, у покойников тоже ногти и волосы долго растут, – задумчиво сказал волк.
Королевич вскрикнул и забился в истерических рыданиях.
– Василис, может, сыграешь чего-нибудь? – заискивающе предложил мне Кондрат. – Авось поможет… А то нам ночевать негде…
Я пораскинула мозгами, но на ум, как назло, ничего не шло, кроме «Спи, моя радость, усни.» и «Спят усталые игрушки.» Ещё в голову упорно лезло пушкинское «Проснись, красавица! Открой сомкнуты негой взоры.»
– Интересно, – вслух подумала я. – А если сымпровизировать? Сработают гусли или нет?
В конце концов, попытка не пытка, и я громко завыла на неопределенный мотив бессмертные строки. И что вы думаете? Сработало!
Девушка села, недоуменно поморгала, потянулась и с подвыванием зевнула. Потом она увидела своего королевича и с радостным визгом кинулась ему на шею.
Я минут пять поглядела на встречу двух любящих сердец, плюнула и вышла.
– Чего там? – поинтересовался волк.
– Любовь-морковь, – неопределённо ответил Кондрат. – А ночевать нам по-прежнему негде. Апартаменты, благодаря нашей предводительнице, основательно заняты. Василис, ну ты чего, до утра не могла подождать? Пусть бы постонал ещё немножко. А теперь туда даже входить неудобно. Ты вообще меня слышишь?!
Я посмотрела на горизонт, где поднималось облако пыли, и спросила:
– Что это там такое?
– А это опять за кем-то погоня, – ответил конь, до того хранивший индифферентное молчание. Оно и понятно – ему крыша на ночь вовсе необязательна. – Интересно, за кем?
Вскоре всем присутствующим стало ясно, что гонятся за хорошо знакомым мне Никитой-царевичем, который зажимал под мышкой явно что-то очень ценное. Подскакав к пещере, царевич соскочил со взмыленного серого коня с золотой гривой и бросился в пещеру, крикнув:
– Вы меня не видели!
Златогривый конь тут же исчез.
Я с открытым ртом посмотрела вслед Никите. Вы не поверите! Он побрился!
Вскоре подоспела погоня. Представительный воевода с обширной чёрной бородой грозно спросил у нашей компании, удобно расположившейся на травке рядом со скатертью-самобранкой:
– А не проезжал ли тут добрый молодец на златогривом коне?
Мы дружно замотали головами, подразумевая отрицательный ответ.
– Не видали, – ответила я, жуя пирожок с брусникой и одновременно намазывая здоровенный ломоть хлеба маслом и укладывая сверху горку чёрной икры. – Вот сколько сидим, ни одного конного не видели! Баба-яга пролетала, два змея опять же. а конных не было!
Кондрат попытался что-то каркнуть, но я вовремя заткнула ему клюв куском копчёной сёмги. Воевода подозрительно посмотрел на меня, но всё же развернул свой отряд и поскакал в другую сторону.
Через пару минут из пещеры осторожно выглянул царевич.
– Ускакали? – спросил он и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на траву рядом со мной и ухватил со скатерти баранью ногу. Судя по всему, он не обедал как минимум неделю.
– А королевна твоя где? – поинтересовался Кондрат, проглотив, наконец, рыбу. – Неужто испугался, сбежал из города, бросил девушку в беде?
– Ничего подобного! – оскорбился царевич с набитым ртом. – Я её расколдовал… а потом уже сбежал. Она что заколдованная, что расколдованная – разницы никакой!
– А чего спёр, что за тобой такая толпа гоняется? – продолжил допрос волк, не забывая подхватывать со скатерти ломти бифштекса с кровью.
– Во! – ответил царевич, махом выдув кувшин кваса, и размотал свёрток. Оттуда ярко блеснуло золотом. – Гляньте, какое диво!
В большой клетке сидела небольшая птица в золотом, переливающемся разными цветами оперении.
– Жар-птица! Неужто у Афрона спёр? – охнул Кондрат. – На кой она тебе?
– Так Ванька, братец мой, должен был её привезти! Я и решил, что если папеньке это чудо в перьях предоставлю, он меня простит! – пояснил Никита.
Тут я подумала, что выпросить птицу у Никиты не в пример проще, чем украсть её у царя Афрона, и приняла грустный вид.
– Ты чего? Ты, никак реветь удумала? – заволновался царевич, хватаясь на отсутствующую бороду.
– Как же мне не плакать! – заголосила я, заламывая руки. Не хватало только биения себя в грудь, посыпания скорбной главы пеплом от сигарет с ментолом и разрывания одежды на самых интересных местах. До этого, я надеюсь, не дойдёт. – Ты птицу отцу отдашь, он её под замок посадит, а я, горемычная, навсегда здесь останусь! Мои батюшка с матушкой глазоньки себе выплачут, дочку домой дожидаючись, бабушку старую кондрашка хватит.
– Чего это я должен твою бабку хватать? – возмутился Кондрат. – И за что, интересно?
Тут я на минуточку наклонилась к подлой птице и тихо и вежливо попросила больше меня не прерывать. Угольно-черное оперения Кондрата приобрело явный красновато-бурый оттенок.
– Да зачем тебе птица-то? – всё добивался ответа царевич. Видимо, моё импровизированное представление имело успех. Вот и «Плач Ярославны» сгодился! Помнится, руководитель нашего драмкружка особенно хвалил меня за экспрессивность. Так и говорил: «Эх, Васька, как исполнение твоё за душу берет, мать-перемать!»
– Чтоб домой вернуться, – пояснил Кондрат, немного пришедший в себя, и рассказал царевичу всю эпопею.
Никита шмыгнул носом и задумался.
– Да ладно, бери, – сказал он наконец. – Вообще-то, возвращаться мне не особенно хотелось.
– Спасибо! – счастливо взвизгнула я и кинулась ему на шею, благо теперь он был без бороды, и моей нежной коже ничто не угрожало. Вообще-то, мне было нужно только принципиальное согласие Никиты. Я рассчитывала погостить в этих местах ещё недельки три-четыре, чтобы как раз поспеть к возвращению родителей из Амстердама. Бабка до них всё равно не дозвонится, так что они и волноваться не будут. А деревенские пускай меня поищут с собаками и милицией, а то им жить скучно.
Ну вот. Решив так, я сказала:
– А не остаться ли мне здесь ещё на месячишко?
Никита крайне прочувствованно посмотрел на меня и воскликнул:
– Конечно!
– Хорошо, – сказала я. – Но вот где бы пристроить эту птичку до поры до времени? С собой её таскать как-то стрёмно, улетит ещё, лови её потом. У вас тут банков не водится?
– Банков? – нахмурился Никита. – Это кто ж такие? Никогда я таких зверей не встречал… Кондрат тяжело вздохнул и каркнул:
– Нету тут банков, Василиса. Ты лучше птицу у бабы-яги оставь, ты ей явно нравишься.
– В каком плане? – насторожилась я. – Если в гастрономическом, то я лучше прямо сейчас домой вернусь.
– Да не ест она людей, – махнул лапой волк. – Раньше, может, и ела, а теперь здоровье не позволяет.
– Ты-то откуда знаешь? – удивилась я.
– А я для неё иной раз зайцев ловил, – пояснил волк. – Услуга мелкая, да вдруг бы понадобилось что. Вот теперь и пригодилось. Давайте мне клетку в зубы, я живой ногой сгоняю.
– Через море? – фыркнула я.
– Василиса, – сказал волк. – Ты же договорилась с Морским Царем!
– А обратно?
– Баба-яга подсобит!
– Уговорил, – сдалась я. – Только я тебя очень прошу, постарайся, чтобы птичка жива осталась, ладно?
– Ладно, – буркнул волк, осторожно беря клетку зубами за золоченое колечко. – Бывайте.
– Скатертью дорожка! – крикнул вслед Кондрат.
Волк вскоре скрылся из виду.
Только мы собрались отправиться в путь, как резко стемнело. Поднялся ветер, и перед нами вдруг очутился небезызвестный гражданин Кощей. Он был мрачен и грозен, но общий эффект несколько портило то, что он старательно нажевывал жвачку.
– Ну, – промычал он. – В чем дело?
– Вы о чем? – не поняла я.
– Гусли мои где? – спросил Кощей.
– Пардон! – возмутилась я. – Мы так не договаривались! Вернее, договаривались, но не так! Русским языком сказано было: когда буду улетать, пришлю вам гусли с волком! Вы что, считаете, что в данный момент я уже улетаю?
– Сейчас улетишь! – пообещал Кощей и насупился. Никита схватился за меч размером с рельсу и тоже насупился. А пока они буравили друг друга взглядами, я потихоньку достала гусли и заиграла «Танго втроем.» Боже мой. Что было! Вернее так: третьим был Кондрат. Кощей с Никитой изрядно повыщипывали у него перья, стараясь отобрать друг у друга партнера, и бедный ворон орал, как резаный. Кони наши стояли в сторонке и взирали на происходящее с осуждением.
– Прекрати! – взвыл наконец Кощей. – Перестань!
– А вы не будете больше у бедной девочки гусли отбирать? – спросила я медовым голоском, старательно нащипывая струны.
– Не буду! – закричал Кощей. – Мамой клянусь, не буду!
– А кто у нас мама? – поинтересовалась я.
– Мамы у него уже лет пятьсот, как нету, уморил он её, – наябедничал Златогривый.
– Ах ты гад! – возмутилась я. – Я же сейчас «Ламбаду» сыграю! Или нет, лучше румбу. нет, самбу!
– Не надо! – заверещал Кощей. Сомневаюсь, чтобы он хорошо представлял себе латиноамериканские танцы, но явно не горел желанием им обучиться. – Клянусь! Своим здоровьем клянусь!
– Ты бессмертный, – напомнила я, тренькая струнами.
– Тогда… – Кощей призадумался, насколько это возможно было сделать, пританцовывая в бодром ритме. – Ну не знаю я! Просто клянусь!
– Вот, это уже лучше, – кивнула я и перестала играть. – До свиданьица.
Кощей метнул в меня испепеляющий взгляд и исчез, словно его и не было.
– Ну и надоедливый же он, – сказала я, упаковывая гусли. – Кстати, а куда мы поедем?
– Куда глаза глядят, – предложил Никита, всё ещё не пришедший в себя после жарких объятий Кощея.
– Ладно, – согласилась я, влезая на Воронко. – Поехали.
И мы поехали. И не успели проехать и километра, как в лесу раздались бурные рыдания.
– Надо бы проверить, что там, – сказал Никита.
Я поехала за ним. Глазам нашим предстала удивительнейшая картина: на поляне, тесно обнявшись, сидели трёхглавый Змей Горыныч и какой-то незнакомый богатырь. Оба лили горючие слезы, коих натекло уже внушительное озерцо (ненавижу я эту привычку русских богатырей!), свесив, соответственно, буйные головы (все четыре) ниже необъятных плеч. На траве валялся кусок бересты, на котором явно женской рукой было каллиграфически начертано: «Ухожу! Надоели оба! Пойду к Кощею, он интеллигентный мужчина, он сможет понять мою мятущуюся душу и удовлетворить мои интеллектуальные запросы! Не поминайте лихом. Василиса Премудрая.»
– Боже, сколько же здесь Василис! – простонала я. – Поехали отсюда, пусть сами разбираются! С Кощеем я больше дела иметь не желаю!
– Опять поедем куда глаза глядят? – ехидно каркнул Кондрат.
– Да! – ответила я. – Только. Никита, пусть твои глаза на этот раз смотрят в чистое поле! Надоели мне эти мелодраматические сцены!
– Ладно, – пожал он плечами.
Но не успели мы выехать в чисто поле, как издалека донесся крик:
– Спасите-помогите, люди добрые! Разбойники лихие жизни ни за что ни про что лишают, бесчинство творят средь бела дня! Спасите!
– Спасем? – деловито осведомился Никита.
– Чего же не спасти, – кивнула я. – Кондрат! Марш на разведку, а мы следом! Полный вперед! И мы пришпорили коней.