Текст книги "Искатель. 1967. Выпуск №2"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Уильям О.Генри,Николай Леонов,Гордон Руперт Диксон,Глеб Голубев,Георгий Садовников,Игорь Подколзин,Ромэн Яров,Сергей Колбасьев,П. Севастьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава XIII. ПОЕЗДКА НА ЮГ

«Вот он, Лихов переулок, дом двадцать семь», – обрадовался Семен тогда.

Он еще не был в гостях у Учителя. И уже одно это вызывало любопытство: как он там поживает, старик? Но Сергей Сергеич гостей не любил и дал Семену адресок очень неохотно.

– Только в крайнем случае, понял? – сказал он, кривясь.

Сегодняшнее известие приходилось как раз на крайний случай. Вдобавок Семен хотел предъявить Учителю кое-какие счеты. В последний раз тот так его подвел, что дальше было некуда. Теперь попадись, живо поставят к стенке. Шутка ли, отныне мокрое дело на плечах. И только по вине этого старика. Не иначе.

Семен пошел по лестнице, высматривая нужную дверь. На площадках пахло кошками. Облупившиеся стены были исписаны мелом – этакая лирическая арифметика: если к Маше прибавить Витю, то получится любовь.

Десятая квартира отыскалась на четвертом этаже. Нажимая звонок, Семен представил кислую мину Учителя.

За дверью погремели замками, и перед Семеном предстала тучная женщина в халате.

– Вы слесарь? Слава богу, – обрадовалась она.

– Нет, я не слесарь, – сказал Семен. – Сергей Сергеич дома? – в свою очередь, спросил он, нетерпеливо заглядывая через плечо ее в полумрак.

– Он у себя. Пройдите, – сказала женщина, пропуская Семена в коридор. – Вторая дверь направо, – добавила она.

Семен пошел, натыкаясь на ящики и лыжи. Потом глаза его привыкли. Он нашел вторую дверь, покашлял, прочищая горло, неистово постучал костяшками пальцев.

«Вот будет морда шилом, как я сейчас войду», – представил Семен.

– Милости просим, – ответил незнакомый мужской голос.

Семен очутился в комнате, заставленной старой мебелью. У окна за столом сидел однорукий лысый старик с веселыми глазами. Перед стариком были разложены веером, будто карты, какие-то рисунки, а в уцелевшей руке он держал лупу.

Семен огляделся, но, кроме них, ни души. Он сам да этот однорукий. Но особенного в этом ничего не было. От Сергея Сергеевича можно было ждать всего и того, что он взял да и спрятался вон в том широченном гардеробе.

– А где Сергей Сергеич? Куда он запропал? – сказал он, все еще высматривая по углам.

– Я здесь, – ответил старик.

– Да я не тебя. Ты мне не нужен. Мне Сергея Сергеича, – сказал Семен, начиная беспокоиться.

– А Сергей Сергеич – это я, – сказал старик.

– А еще Сергея Сергеича здесь нет? Может, еще какой живет в квартире? – спросил Семен, предчувствуя неладное.

– У нас и одного хватает. И с тем морока. Вот с этим. – Старик ткнул себя в грудь.

Семен сообразил, что Учитель опять оставил его с носом, подсунув ложный адресок, да еще с другим Сергеем Сергеичем. Семен долго стоял остолбенело, а старик улыбался: приперся такой чудак и одного Сергея Сергеича ему мало. Подавай ему десяток, не меньше, – прямо оптовик.

Он что-то говорил Семену, а тот медленно пошел к двери. Постоял на площадке, облокотившись о перила. Апатично поплевал в лестничный пролет, стараясь думать. Но толком ничего не получалось. Проще было отругать Учителя на чем свет стоит.

Но и после этого не стало легче. Семен спустился вниз и пошел на остановку автобуса.

Продолжая клясть Учителя, Семен уселся в автобусе около окна, и тут, едва машина тронулась с места, у него спросили билет.

Руки у контролерши мелькали, будто их было восемь штук. Как на одной картинке у восточного божка, которую видел Семен. От них рябило в глазах, а она еще быстро приговаривала: «Ваш билет».

– Ваш билет, – сказала она Семену, тут у нее получилась задержка, и ему стало ясно, что у нее всего-то две обыкновенные руки, сколько и положено каждому человеку.

«Ничего себе, босяцкая привычка», – подумал Семен, шаря машинально по карманам, где, собственно говоря, билета и не могло быть. Он просто забыл его взять.

«Еще не хватало милиции», – подумал он, глядя на ее руки. Они производили впечатление очень цепких.

– Ваш билет, – повторила контролерша.

– Потерял, – сказал Семен, не моргнув. Спорить не стоило.

Готовый лопнуть от досады, Семен полез в карман за штрафом. Видно, когда уж не везет, так этому нет конца.

– Его билет у меня, – театрально произнес знакомый голос.

Учитель умел это делать. Он сидел через кресло сзади как ни в чем не бывало. Будто ехал в этом автобусе по крайней мере от Ростова. И вдобавок еще держал развернутую газету «Сельская жизнь». Семен только рот разинул, настолько это было неожиданно.

– Выйдем, – сказал Сергей Сергеич.

Они вылезли у Краснопресненского вала и пошли через площадь.

– Понимаете… – начал Семен, досадуя: вместо того чтобы высказать все, что накипело, приходилось выискивать оправдания.

– Это тебе, Сема, впредь наука. Вошел в автобус, плати. У водителя план. Да уж ладно, теперь все в порядке, – сказал Сергей Сергеич как ни в чем не бывало, будто сам он перед Семеном ни в чем не провинился.

– Ты что-то хотел сказать? – спросил он таким тоном, что Семен понял – выяснить отношения сегодня не удастся.

– Маргасов сбежал, вот что, – сказал Семен. – Весло его видел.

– Веселов, – поправил Сергей Сергеич.

– Ну, Веселов. Какая разница.

– Большая, – сказал Учитель. – Значит, он видел Маргасова?

– Тот шел по Зачатьевке.

– И что ж Веселов? Позвал милицию?

– Не успел. Пока бегал туда-сюда… Может, того отпустили, а? Маргасова? – предположил Семен.

– Отпадает, – сказал Учитель. – И с чего тогда человеку бегать по чужим углам, сам подумай. Если есть собственная берлога? Но он там и носа не показывал. Я проверял. И я-то еще подумал: что это там участковый день и ночь сидит в его квартире? А оно вон, оказывается, что?

– Да уж верно, что бы ему там сидеть, – согласился Семен.

Ну да, Маргасов прошел по той стороне проезда, напрягшись всей кожей. И казалось, просто протяни в его сторону палец, и он вздрогнет, как лошадь, даже за сто метров. Настолько она была натянута, его кожа.

– В том-то и дело, Сема, – сказал Учитель. – Когда у гражданина с государством лады, он ходит по улицам смело. И, уж во всяком случае, живет в собственной квартире. Но от милиции не скроешься. Подполковник Марков достанет хоть из-под земли.

Семен взглянул на свои старенькие часы и взгрустнул по «Омеге».

Как он тогда ни прятал их под рукавом, Учитель заметил в первое утро и всполошился.

– Это что такое? – вскричал он. – Где ты взял вещь, которая тебе явно не по средствам?

– Братишкин подарок, – соврал Семен, – братишка ходит в загранку. А там они по дешевке. Что ковры, что часы.

– Опять. Опять ты взялся за свое, – сказал Сергей Сергеич возмущенно.

– Случайно, – признался Семен. Врать Учителю было бесполезно. Он видел насквозь.

И не к чему было объяснять, что уже только при одном виде человека Семену хотелось у него что-нибудь отнять. И сдержать себя стоило усилий. Но Учитель не принимал оговорок.

– Если это как болезнь, ходи только по людным местам, где побольше народу, – сказал Сергей Сергеич. – Избегай пустынные закоулки, где так и тянет ограбить.

– В последний раз, ей-богу, – пообещал Семен, потому что в такой ситуации сказать было более нечего.

– Нет, я больше тебя не знаю. Негодяй, – сказал Сергей Сергеич.

– Честное слово, – добавил Семен.

Вот и сейчас он сразу с подозрением уставился на его запястье. Семен усмехнулся.

– Ты должен стать другим человеком, – сказал Учитель.

– Я и становлюсь. Даже никаких чаевых. Они оскорбляют мое человеческое достоинство, – произнес Семен с усмешкой.

Невольно получилось так, будто он дразнил Учителя. Поэтому Семен добавил, едва ли не заискивающе:

– И план я дал сто два процента. Была благодарность в приказе.

– Молодец! И вот что. Возьми-ка отпуск. Съездишь на юг. Ну, скажем, в Краснодар. Растрясешься. Смена обстановки очень кстати, понимаешь сам.

В таких делах Семен полагался на Сергея Сергеича целиком. Старик знал, что к чему, и уже предостерег Семена не от одного скользкого шага. Семен вышел тогда из колонии, совершенно не представляя, каким еще способом можно добывать себе на житье, как только не испытанным старым. К обычной работе он еще с молоком матери-барахольщицы впитал твердое презрение. И сидеть бы Семену опять в заключении, не возьми его под крыло Учитель. Был он раньше безнадежным уличным грабителем, но Учитель научил его «ремеслу». И теперь он, Семен, стал «человеком».

– И еще: найди-ка сегодня Веселова и передай, пусть он дней на шесть и думать забудет о своей даче, – произнес между тем Сергей Сергеич, – будто ее и нет, дачи. Если сунет нос, скажи: «Не поздоровится».

– Понятно, – сказал Семен, – это связано с тем самым?

– С тем самым.

– Понятно, – повторил Семен.

Прежде он съездил в свой парк и столковался с начальством насчет отпуска. Сезон отпусков миновал, и начальство не упрямилось.

Отсюда Семен отправился на квартиру Веселова. На звонок вышел сам Весло в тренировочных брюках с белыми лампасами и в тапочках на босу ногу. Под потертой замшевой курткой белела майка.

– Это ты? – произнес Весло. – Ну, как там среагировал Серега на Маргасова? Небось пришлось не по нюху?

– Известно. Думает, смотался. Подфартило, и утек. Папка с мамкой дома?

– Папка на трудовом посту. А мать, как всегда, сидит где-нибудь в кино.

Они зашли на кухню, сияющую кафелем, белизной плиты и холодильника. Весло достал носком трехногую табуретку, придвинул и сел.

– Ну? – спросил он.

– Вот что, – сказал Семен, осторожно облокачиваясь на кухонный стол, – вот что, дней на шесть дача для тебя закрыта. Не суйся – потерпи.

Весло недовольно поморщился.

– Серега сказал?

– Он самый.

– Что-нибудь солидное?

– Узнаешь потом. Всему будет время. Твое не уйдет.

– Не уйдет, не уйдет, – передразнил Весло, слетел с табуретки и забегал по кухне. – Крохи со стола? Объедки?

«Ну и арап, – подумал Семен. – Привык у папаши на дармовщину. Так и здесь: и загрести и руки оставить чистыми».

– Мне финансы нужны, понимаешь? Я совсем голоштанный, – трагически сказал Весло и показал волосатую грудь.

– А что отец? – спросил Семен с недоверием.

– Кричит: кровосос! На тебя не напасешься, – произнес Весло саркастически и плюхнулся на табурет.

– Но что-то он все-таки подбрасывает? Какую-то деньгу? – возразил Семен, не поддаваясь.

– Эх, старик. Ты не представляешь, как это унизительно, – сказал Весло.

Семен в самом деле не представлял. По той простой причине, что ему никогда не давали отцовские деньги и сопутствующее этому чувство унижения ему не было известно. Поэтому он не поверил Веслу.

Таким, как Веселов, он завидовал с детства. У подобных ребят еще всегда водились денежки на мороженое или ситро, только стоило им запустить ладонь в карманы своих вельветок. А ему приходилось таскать из-под носа у тетки. Да и у тетки их было кот наплакал.

– Надо иметь свои. Это вернее всего, – закончил Весло и свесил голову на грудь.

– А что же твой бокс? Кружок там или секция, как ее?

– Таким, как я, не очень платят за кружок. Не чемпион Европы, – усмехнулся Веселов.

– За чем же дело? Кто тебе мешает? Начисть всем рожи. И будь.

– Интриги, старик. Затерли вашего Веселова.

Говорил бы он это кому другому, только не ему. Семен собственными глазами видел, как за Веслом по всему рингу гонялся один белобрысый малец. Малец был из новичков, и Весло, рассчитывая на легкую победу, пригласил его, Семена, поглазеть на триумф.

– Засеки по часам. Уложу на второй минуте. Побалуюсь и уложу, – сказал Весло, уходя в раздевалку.

Когда ударил гонг, Весло набычил голову и сразу полез на мальца. Но малец оказался другого сорта, он выдержал этот напор и затем, уловив удобный случай, съездил Веслу в челюсть. А потом на Весло было срамно смотреть. В третьем раунде он кидался на шею мальца, словно к родному отцу перед разлукой, а тот обрабатывал его кулаками, будто лепил из глины скульптуру. И так и этак! Когда все это кончилось, Весло, малиновый и рыхлый, точно так же нес чепуху про судейские интриги… Как и сейчас, на кухне.

– Тогда иди на производство и работай, – безжалостно обрезал Семен и, чтобы не переборщить, добавил: – Ладно, я с ним поговорю. Видит бог, не обидим. – И сделал шаг к выходу. – В общем с дачей учти. С сегодняшнего дня. Иначе испортишь программу.

– Тогда все будет спок, – заверил Весло, шаркая шлепанцами за спиной Семена.

– Как и с актером? Тоже было «спок», – усмехнулся Семен, хотя и был разговор по этому поводу и Веселов валялся в ногах, просил пощады.

– А что с актером? Что с актером? – заволновался Веселов, опять по-лакейски забегая вперед. – Ну кто думал? Известен, знаменит. Оттого и не проверил. А кто бы проверил? Ты бы проверил?

Семен подумал, что тут Весло прав. Ему и самому не пришло бы раньше в голову, что у знаменитого актера нет ни черта в загашнике.

На другой день Семен получил отпускные, и вечером Сергей Сергеич отвел его сам на Казанский вокзал. Проявил заботу.

– Дал бы ты, Сергеич, телефон, – попросил Семен на всякий случай, когда они сидели в такси. – Чуть что, и я бы звякнул.

– Сема, – сказал Учитель. – Домой еще не провели, а служебный номер сам понимаешь, что такое. Новости прибережешь до встречи.

Семену хотелось постоять на перроне, как поступали тут все, но Сергей Сергеич счел это неудобным. Вокруг толчея, и только путаться у людей на дороге. Тащит, мол, гражданин чемодан, сгибаясь, а ты ему на пути, лицом в лицо. Он потрепал Семена за локоть и ушел.

Попутчиков Семен невольно оглядел со старой профессиональной точки зрения. С одного можно было снять костюм из тонкого с красивым переливом материала. В подходящих, конечно, условиях. Остальные двое никуда не годились, женский халат и пижама.

Семен разулся и полез на верхнюю полку.

– Вам нужна постель? – спросила снизу проводница.

– А как же? Чем мы хуже других, – весело ответил Семен.

Он снял пиджак, повесил на крючок в голову и растянулся в полный рост. Потом встал на колени и снова взял пиджак.

– Не бойтесь, не пропадет, – сказал мужчина в костюме. Семен даже поперхнулся.

– Мы это знаем, – сказал он многозначительно, придя в себя, и повесил пиджак в ногах, так было лучше: здесь пиджачок не мялся и не мешал.

– Вы юрист? – спросил тот мужчина, который был в костюме и переливался всевозможными цветами, как голубь сизарь.

– Не. Из смежной профессии, – сказал Семен, закинув руки за голову.

Попутчики решили, что он из милиции. Вообще-то они были прескучнейший народ.

Он послушал, что они там говорят внизу про политику, и заснул. Проснулся он ночью внезапно оттого, что приснилось что-то кошмарное, вогнавшее в холодный пот. Будто из детства, но что именно, Семен не мог себе сказать. Однако следовало разобраться в этом, чтобы не пустить это в мысли и спокойно заснуть. Потому что он читал в одной книжке про сны, где говорилось, что во сне появляется только то, о чем мы думаем. Чтобы больше не думать об этом, он решил узнать, что это такое, и начал перебирать в памяти все, что оставалось из детства. Стараясь ничего не пропустить, он вспомнил себя самым маленьким, когда еще с ним был отец. Отец любил приговаривать: «Легче взять, чем сделать», – потом он куда-то исчез, а за ним умерла мать, и он остался с теткой.

Потом он припомнил себя постарше. Это было в войну. В тот день хотелось есть особенно, а по улице шел мальчишка с буханкой. А он, Семен, стоял, смотрел на буханку и глотал слюну. Рядом, у подъезда, на скамье сидел урка Косой, он улыбнулся, сверкнув фиксой, и сказал ласково:

– А ты у него отними! Хлебец!

– Что ты? Это же по карточке, – ответил он, дурень, тогда, при всем почтении к Косому.

– Это так кажется, – мягко сказал Косой. – Только надо себя в первый раз пересилить. И тогда ты увидишь, как это просто и легко. Ну же!

Он смотрел ободряюще, и уж очень не хотелось осрамиться в его глазах, чтобы потом смеялся сам Косой и все пацаны, и Семен подошел к мальчишке.

Мальчишка плакал, вцепившись в буханку, и поэтому приходилось оглядываться за поддержкой на Косого. А урка смеялся и подбадривал, покрикивая: «А ну-ка, смелей!»

Потом он вернулся к урке с истерзанной буханкой, и Косой спросил:

– Ну, правда же, это легко и просто?

И хотя в душе еще что-то скребло, он кивнул Косому. Они разломили буханку пополам и тут же с аппетитом съели. А потом, когда он другой раз что-то отнимал у девчонки, ему и вправду показалось это простым и легким делом. Девчонку он даже пнул в живот, чтобы она не очень-то орала…

Устав вспоминать, Семен заснул опять и теперь уже крепко, а когда проснулся, его спутники стучали костяшками домино.

Семен сунул руку в карман пиджака, потрогал карты, но предлагать буру этим чистоплюям не было смысла. Тогда Семен ушел в ресторан и просидел там до закрытия. За столом к нему привязался один демобилизованный, и они очень душевно выпили. Еще никогда Семен не сидел в ресторане так культурно. Даже, поднимая граненый стакан, оттопыривал мизинец. Официанток они уже называли по имени и по-светски шутили с ними. А те говорили «да ну вас», делали вид, будто сердятся на такое обращение, но, судя по всему, им было приятно. А в конце Семен с новым приятелем попытались спеть «Подмосковные вечера», но из кухни прибежал директор и замахал руками.

– Что вы, ребята? Боже упаси, – сказал он. – Вы, наверное, с Севера, и я вас понимаю прекрасно. Но в соседнем вагоне сам начальник дороги, и боже упаси.

По вагону Семен шел играючи – трогая плечами стены, стараясь раздвинуть вагон. Ему было тесновато. Но, добравшись до полки, он заснул и проспал до прибытия в Краснодар.

Проводница с трудом его растолкала.

Семен выбрался на чужой, незнакомый перрон и до рассвета торчал на вокзале, сонный и неумытый. Он хотел доспать, усевшись на скамейке, но его гоняли с места на место.

Где-то после семи утра в станционной жизни один за другим забили ключи, дремавшие ночью, и она приняла свой обычный суматошный вид с толкотней и очередями, с глухим банным гулом под высоченным потолком. Семен подзакусил в открывшемся буфете бутербродами с колбасой и сыром, запил все это яблочным соком и затем, потолкавшись у кассы, взял два билета на Москву. На поезд, который уходил сегодня же вечером.

Потом Семен поехал на окраину, которая называлась Дубинкой, и долго искал нужную улицу, потому что их здесь было три с этим названием. И на каждой дома все на одно лицо – одноэтажные, белые, торчат себе за заборами.

Наконец он отыскал нужный дом. Семен миновал его, даже не убавив шаг, как и посоветовал старик.

– Не суйся сразу в нору к этому хищнику. Не горячись. Угодишь в капкан – поминай как звали, – говорил Сергей Сергеич.

Семен дошел до угла и прислонился к столбу. Потом присел под забор, на пыльную траву, закурил, изображая уморившегося человека. А сам исподтишка наблюдал за улицей.

Это была почти деревенская улица без мостовой, изборожденная рытвинами. Семен намеренно выбрал такое время, когда народ разошелся на работу, и теперь за улицей было легче следить. За теми, кто по ней проходит. Пока это были женщины с кошелками, да и те появлялись изредка. Потом поисчезали и они. И если сбросить со счета прогуливающихся кур, можно было считать, что на улице ни единой живой души.

Высокий пожилой мужчина объявился неожиданно. Уж как ни старался Семен быть начеку, и то пропустил момент, когда тот возник на улице. Мужчина шагал не спеша, вразвалочку и походил по всем статьям на того, кого не раз описывал Сергей Сергеич. Старик и сам в глаза не видел этого человека и тоже знал его только понаслышке. Но обрисовал так точно, что Семен его сразу узнал, не колебался. На месте начальника управления милиции он, Семен, уж обязательно бы пригласил Учителя к себе на работу. Еще бы покланялся в ножки. Такой у него был редкий дар.

Семен легко приподнялся с земли и, отряхивая штаны, встал на пути у приближающегося человека.

– Лишней сигаретки нет? – спросил Семен, выпрямляясь.

– Лишние не носим, – сказал мужчина не очень-то приветливо, но полез в карман.

Семен бы сказал кое-что в ответ на грубость, но Сергей Сергеич всегда требовал от него учтивости, и Семен, укротив себя, взял сигаретку. А мужчина смотрел в упор, не мигая. Грубые складки на его лице только подчеркивали неприветливый нрав.

Семен сделал жест, намекая на спички. Мужчина нехотя сунул руку в тот же карман.

Так вот он каков, Мастер, подумал Семен. Один из последних динозавров старого преступного мира, как назвал его Сергей Сергеич. О Мастере Семен был еще немало наслышан в лагерях, где отсиживал срок.

– Михаил Алексеевич? – сказал Семен.

– Ну? – только и произнес Мастер.

– Я по тому письму. Из Москвы.

Мастер должен сказать или «да», или «нет», как и было оговорено в этом письме. Если «да», значит Мастер клюнул на удочку и склонен приехать в Москву. «Его бы только заманить сюда, – говаривал Учитель, – а тут он никуда не денется».

Но Мастер не сказал ни того, ни другого. Он лишь посмотрел на Семена чуть попристальней прежнего, пожевал губами, повернулся и пошел. Нет, он не уходил от Семена. В тяжелом повороте плеча и на широкой сильной спине Мастера как бы было начертано убеждение в том, что Семен все равно следом побежит как собачка. А рот открыть он даже не удосужился.

Семену все это не понравилось. Он уважал право сильных людей, но Мастер попирал всякое достоинство. Однако пришлось себя смирить. Иначе его не заманишь в Москву, этого типа.

– У него тяжелый характер. Он грубый и надменный человек. И будь с ним деликатен, – попросил Сергей Сергеич, точно в воду глядя.

И Семен, смирив себя, пошел следом за ним.

Так они дошагали до ларька. Здесь Мастер встал, оставив место у окна, в котором торчала продавщица. Это как бы означало новое немое распоряжение – платить.

– По сто пятьдесят и пиво, – сказал Семен, подойдя.

– Водка после десяти. Сколько ходють и все как маленькие, – отрубила продавщица и начала перекладывать товар с полки на полку.

– Такая красивая и добрая, – завел было Семен, испытывая на лесть.

Теперь для него как бы стало делом чести заставить ее уступить. Вдобавок что-то в горле запершило, и стаканчик был бы в самый раз. Но то, что он сказал, на продавщицу не подействовало. Она давно тут закалилась в таких вот перепалках. Тогда Семен ей кое-что приготовил, но не успел промолвить.

– Ну-ка, дочка, по сто пятьдесят. Если просим, – сказал негромко и спокойно Мастер.

Продавщица так и завертелась под его тяжелым взглядом, будто он ее пришпилил иглой, было завела свое про инспекцию, которая тут как тут всегда, стоит нарушить. Но Мастер молчал, даже не снисходя до следующего слова, и она сияла с полки бутылку.

– Только уж вы пейте, как нарзан, – сказала она, сдирая этикетку своим багровым маникюром.

– За встречу, – предложил Семен и потянулся к Мастеру стаканом, предлагая чокнуться и наладить свойские отношения.

Но Мастер будто бы и не заметил – вылил водку в себя одним махом и дыхнул. «Ну ладно, сочтемся в Москве», – подумал Семен, утешаясь этим авансом.

– Ну, так что же? – спросил он, выпив свое.

Мастер прихлебывал пиво и смотрел на Семена, не мигая.

И что у него там, в глазах, узнать было невозможно.

– Пора бы и сказать, что и как порешили, – произнес Семен, еле сдерживая нетерпение.

– Чего спешить, – только и вымолвил Мастер.

Он был Мастер, отхлебывал пиво и изучал Семена не таясь. Такие сразу не клюют, понятно. Сергей Сергеич учитывал все. И то, что Мастер будет очень осторожен. И как бы его не спугнуть. Сергей Сергеич строго наказывал поэтому всегда держать лицо честным и открытым. И Семен старался усердно, с него едва не градом лил пот от усилий. А этот хам строил из себя черт знает что.

– Может, это все подстроено? А? – произнес, усмехаясь, Мастер, но даже губы не разнял, не соизволил.

Это было самое скользкое место в миссии Семена, поверит Мастер или нет.

– Ладно. На остальное посмотрим в Москве, – сказал Мастер, опуская пустую кружку.

Семен вздохнул и расправил плечи, будто вышел на свободный путь из какого-то завала.

Они стояли около пустых бочек из-под пива, по соседству компания парней в заляпанных известкой комбинезонах драла под пиво сушеную тарань.

– Тогда уж покатим сегодня. Таков был в письме уговор. Я уж и билетики купил, – сказал Семен, стараясь наконец-таки взять вожжи всей этой истории.

Теперь-то он приструнит Мастера, как бы его там ни расписывали, ему на это ровным счетом наплевать. Но Мастер неожиданно легко уступил.

– Сегодня так сегодня. Раз уж и билеты есть, – сказал он и, однако не расставаясь со своей противной интонацией, добавил: – Ну-ка.

А Семен, выходит, должен догадываться сам, дескать, речь идет о тех же билетах. Стараясь напомнить на этот раз о своей полной независимости, он лез в карман лениво и как бы размышляя, стоит ли билеты доставать или надо подумать еще.

Но старания были впустую. Мастер ждал, не выказывая нетерпения. В глазах его стоял все тот же ровный, холодный свет. Он взял билет и, не глядя, сунул в карман.

– Увидимся в купе, – сказал Мастер, повернулся и пошел, прямо так и пошел, больше ничего не говоря. И здесь Семен отклонился от доверенной роли.

– До вечера, – ответил Семен и направился в противоположную сторону.

Это вместо того, чтобы держать Мастера под неусыпным присмотром. По роли ему отводились следующие слова:

– Это не выйдет. Чур-чуры. Бросать одинокого человека в чужом городе? И скучно, и не по себе, и так далее.

В общем что-нибудь в этаком роде. Но Семен был сыт его обществом по горло. Он привозит Мастера в Москву, и взятки гладки. А там уж дело самого Учителя со всей его мудреной психологией.

У Семена сложился свой план. Он быстренько завернул за угол и выглянул оттуда. Мастер уходил торопливой, несвойственной ему походкой. Семен вышел из-за угла и пошел незаметно за Мастером, едва не касаясь заборов плечом. Если Мастер и отправится к тем, кого они опасались с Учителем, так сделает это сейчас же.

Мастер шел да шел себе и неожиданно юркнул в чей-то двор, ни с того ни с сего взял да канул. Он проверялся – в этом не было сомнений. Семен прилип к стене. Место было очень неудобное. Он стоял здесь на виду, словно голый. Глянь Мастер в эту сторону, и дело будет дрянь. Попробуй тогда разуверь.

Но Мастер не выходил, пропал, да и только. Семен подошел и заглянул осторожненько в открытые ворота. Вернее, от них остались ржавые скобы, а перед Семеном зиял пустырь, типичный сквозной проход – «сквозняк», по терминологии, которую Учитель запретил.

Семен присвистнул, сунул руки в карманы, прошел по кривой дорожке мимо битого кирпича, смятых обручей и очутился на улице, на которой только что был. Вот и угол, из-за него он следил за Мастером. Тут он присвистнул опять. Мастер исчез, выходит, за его спиной, ищи-свищи его в незнакомом-то городе.

Он побрел наугад и долго колесил по ближним улицам, поглядывая по дворам. То, что Мастер где-то уже далеко, он понимал и делал это все только потому, что надо было что-то делать. В голове нарастало решение бежать подальше от этого города. У кожи его появилось ощущение чьего-то прилипшего взгляда.

Семен стал внимателен к тому, что происходило за его спиной. Но пока в поле зрения не попадало ничего такого, что подтвердило бы его опасения.

Постепенно он вышел ближе к центру города. Здесь уже стояли крупноблочные дома в пять этажей, стали попадаться магазины и киоски, и это облегчало положение человека, шедшего по пятам. Семен был почти уверен, что слышит его дыхание. И было такое чувство, словно тебя опутали невидимой веревкой.

Семен выбирал людные места, стараясь замешаться в толпе. Но ощущение чужого пристального ока его не оставляло по-прежнему. Кто-то неотвязчивый тянулся за ним как хвост. Так он набрел на рыночную площадь, где еще вдобавок разместилась автобусная станция и народ кишел по-муравьиному. Здесь Семен начал крутиться, стараясь застигнуть врасплох того, кто шел следом. В его глазах замелькали лица, и одно вдруг оказалось похожим на Сергея Сергеича. Помешкав, Семен поспешил к нему, прокладывая дорогу в толчее, но похожее лицо исчезло. Зато Семен увидел Мастера.

Тот нерасчетливо открылся, обходя группу школьников, и Семен заметил его. Их глаза встретились. Мастер придержал шаг, выигрывая время, и, видно что-то придумав, быстро пошел на сближение. Его неподвижное лицо точно всколыхнулось. По лицу заходили живые тени.

– Интересно, думаю, куда он отправится, голуба, – сказал он, подходя. И необычайно словоохотливо.

Выходит, он следил с первого шага. Выходит, тоже проверял, ходил как тень. Получается так, что они ходили друг за другом, точно на карусели.

– А он-то ходит-бродит пока. Ты понимаешь, о чем это я, парень? – сказал Мастер и хлопнул Семена по плечу с каким-то неестественным оживлением.

– Но мы договорились. Вечером в купе, – ответил Семен.

– Что было, то было, – согласился Мастер, – но потом я подумал: нечего ему болтаться. Посидим у меня до отъезда. Чаю попьем, потолкуем. Я говорю вразумительно, а?

Такое уж никак не устраивало Семена. Его единственным желанием было сохранить свои ноги свободными, пока продлится эта канитель. Поэтому он сказал:

– Да я погуляю. В музей схожу.

– Вот этого бы я не хотел. Чтобы ты, парень, прогуливался. Уж ты меня прости, но я бы не хотел. Оставить тебя одного, ну нет. Это уже будет не по-хозяйски. Верно я говорю? По-моему, я тут ничего не придумал такого, лишнего, а? – словом, Мастер был очень настойчив.

Дальнейшее упорство только бы усложнило и без того его непонятное положение. Учителю было легко рассуждать – совсем иначе это выглядело на деле, все то, что они старались предусмотреть. Семен подчинился, на всякий случай готовя себя к борьбе.

По дороге они прихватили бутылку водки, завернув в «Гастроном». В самый момент, когда следовало платить, Мастер стал задумчиво смотреть куда-то в сторону, и Семену пришлось отправиться в кассу.

Он жил недурно. В его личной собственности была добрая половина дома. В придачу небольшой виноградник.

– Ушел на заслуженный отдых, – сказал Мастер, когда они шли по опавшим листьям винограда через двор.

– Ничего себе, – только и откликнулся Семен, тут было чему позавидовать!

Плети виноградной лозы опутали забор, словно в агонии, да так, казалось, и засохли. Мастер отвел коричневые щупальца лозы с дорожки и возразил:

– Но теперь поиздержался. Поэтому я согласен с вами.

Дома Мастер замкнулся опять. И попытки наладить с ним душевный контакт не привели ни к чему путному. Мастер молча ходил, гремел посудой, ставил стаканы. Семен потопал было за его спиной, заводя разговоры о том и о сем, но, не встретив поддержки, мысленно послал хозяина к черту, плюхнулся на стул и тоже умолк.

Затем они пили водку. И молчали. Время тянулось для Семена долго и нудно. Водка не шла. Он сидел трезвый. У него было такое ощущение, точно в комнате вился невидимый комар и зудел, зудел. Так ему все это действовало на нервы. А Мастер и ухом не вел. Пил себе, смотрел на стены, вытянув длинные ноги, и барабанил пальцами по столу. Временами он переводил взгляд на Семена, и тому стоило усилий выдерживать этот неподвижный взгляд.