Текст книги "Искушение дьявола"
Автор книги: Кимберли Логан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
Похоже, Филипп демонстрирует какой-то интерес ко мне только в одном случае – когда мне удается его разозлить. Сегодня вечером, вернувшись, домой после нашего выхода в свет, он напустился на меня с обличительной речью, касающейся моих отношений с другими мужчинами. Видимо, я слишком хорошо играла роль кокетки. Теперь мой собственный муж: уверен в том, что я ему изменяю. Конечно, я попытаюсь доказать свою невиновность, но, честно говоря, меня даже радует, что я наконец завоевала его внимание, хотя и не очень благовидным способом. Интересно, означает ли это, что я безнравственна?
Из дневника Элис Маршан 26 августа 1810 года
Мора сидела за туалетным столиком перед зеркалом и расчесывала волосы, рассеянно глядя на свое отражение, когда в дверь спальни тихо постучали. Она ждала этого стука.
Сердце девушки бешено заколотилось в тревожном предвкушении. Вернувшись к себе после бала, она все ломала голову над вопросом, как рассказать Хоксли правду о его отце, но до сих пор так ничего и не придумала. Однако, похоже, времени уже не осталось. Больше не удастся откладывать этот разговор.
Теперь она понимала, что напрасно так долго держала его в неведении. Вообще-то сегодня днем в беседке у нее была прекрасная возможность во всем признаться, но она ее упустила. После страстной любви ее подхватил целый вихрь новых мыслей и ощущений. Она была так потрясена и ошеломлена, что просто не могла спокойно думать. Но сейчас ей нечем отговориться. Пора, наконец, открыть Гейбриелу правду.
Теодосия права. Графу пришлось пережить не меньше горя и страданий, чем ей. После его откровенных признаний она просто обязана ответить ему тем же.
Встав с банкетки, девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, пригладила юбки своего бального платья и пошла, открывать дверь.
На пороге стоял Хоксли – все в том же элегантном черном костюме, в котором был на балу. Его стройную, широкоплечую и мускулистую фигуру тускло подсвечивали сзади редкие канделябры, висевшие в коридоре, но страстный огонь его зеленых глаз, устремленных на Мору, был заметен даже в темноте.
От этого горящего взгляда у Моры перехватило дыхание, сердце ее запрыгало, но ей удалось справиться с волнением и улыбнуться – гостеприимно, но не слишком уверенно.
– Добрый вечер, лорд Хоксли, – сказала она тихо, чтобы не побеспокоить тех, кто спал за закрытыми дверями, расположенными по обе стороны коридора. – Входите, пожалуйста.
Он, не колеблясь, шагнул в комнату и плотно затворил за собой дверь.
Несколько секунд они стояли лицом к лицу и молча смотрели друг на друга. Для Моры все остальное померкло и отошло на второй план. Ее непреодолимо влекла та самая сила, которая всегда притягивала их друг к другу, как огонь беспомощных мотыльков. А после сегодняшнего свидания притяжение стало особенно сильным: все ее тело трепетало, а от затылка до пят разливалась теплая волна.
Облизнув пересохшие губы, девушка поморгала и уставилась в пол.
– Спасибо, что пришли, милорд.
– Не надо меня благодарить, – отозвался он с серьезным лицом и нагнул голову, поглядывая на нее из-под опущенных ресниц. – Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы не стал к вам приближаться. Мой приезд сюда в эти выходные доставил вам немало страданий, а если кто-нибудь увидит, как я вхожу или выхожу из вашей спальни, светское общество навсегда изгонит вас из своего круга.
– Возможно. Но сегодня я уже встала на гибельный путь, так что вряд ли это что-то изменит.
– Думаю, ваша тетушка с вами не согласится. Особенно, если она случайно забредет сюда и застанет нас наедине.
Мора взглянула на дверь гардеробной, соединявшую ее спальню с тетиной. Леди Оливия была так расстроена и возмущена событиями этого вечера, что, по меньшей мере, час сердито вышагивала по их комнатам, ругая племянницу и настаивая на немедленных сборах и отъезде из Роузмонт-Холла. Мора и Фиби еле-еле ее успокоили, дав выпить настойки опия, и уложили в постель. Так что едва ли тетя встанет среди ночи и начнет бродить по дому.
Но, увидев серьезное лицо Хоксли, Мора решила немножко его подразнить.
– Вы женитесь на мне, милорд, если я буду скомпрометирована? – спросила она, игриво взмахивая ресницами.
Но ее попытка разрядить обстановку не увенчалась успехом: он остался все так же серьезен и ответил вопросом на вопрос:
– А вы хотите, чтобы я на вас женился? – Помолчав, он приложил ладонь к щеке девушки и большим пальцем поднял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. – Вы, в самом деле, желаете навсегда соединить свою жизнь с сыном человека, убившего вашу мать?
Он опять предлагал ей начать разговор о его отце. Но в этот момент слова почему-то застряли у Моры в горле. Она стояла, охваченная странным волнением, а его пальцы, касавшиеся ее лица, очень мешали сосредоточиться.
Поэтому она дернула головой, освобождаясь от его руки, и отошла на несколько шагов назад, установив между ними необходимую дистанцию, и вновь посмотрела на Гейбриела.
– Я хотела вас поблагодарить, – проговорила она через пару секунд. Ее голос срывался, несмотря на все попытки успокоиться. – За то, что вы сделали сегодня вечером. За то, что снова пришли мне на выручку.
Лицо Хоксли внезапно потемнело. Его красивые черты приобрели суровое выражение.
– Мне надо было вызвать Уолдрона на дуэль за то, что он ушел, оставив вас стоять в одиночестве. Но я знал, что это только усугубит дело, поэтому сдержался.
Мора слегка повела плечом, потрясенная тем, с какой яростью он ее защищал. «Неужели я действительно ему небезразлична?» – подумала она, и сердце ее подпрыгнуло от волнения.
– Я благодарна вам за заботу, милорд, но вы правы: это наверняка усложнило бы ситуацию.
– Должен заметить, Мора, что это не просто забота. Мне хотелось открутить башку этому идиоту. Он вас не стоит.
– А он наверняка считает, что я его не стою.
– Он ошибается.
Хоксли подошел ближе, преодолев расстояние, которое она между ними установила, обхватил ладонями лицо девушки и, нежно запрокинув ее голову назад, принялся внимательно изучать ее черты.
– Но ведь он плохо вас знает, правда? – продолжил он, обдав ее губы ласковым теплым дыханием. – Мне уже кажется, что вас никто и никогда не знал по-настоящему – просто вы никому не предоставляли такой возможности.
Это утверждение показалось Море забавным.
– И это говорит человек, который годами делал вид, будто он сам дьявол, – напомнила она ему, вскинув бровь. – Где же теперь этот дьявол, скажите на милость? Я по нему соскучилась.
Он покачал головой, хитро улыбнулся, потом вдруг подался вперед и накрыл ее губы своими.
От этого медленного чувственного поцелуя у Моры закружилась голова. Она постепенно таяла в пламени страсти, которое разгоралось все сильнее с каждым движением его губ, языка, и очень скоро превратилось в бушующий пожар.
Закинув руки на шею Гейбриелу, она запустила пальцы в волосы на его затылке. Его ладони прошлись по ее плечам, и Мору обкатило приятной теплой волной. Она была так поглощена собственными ощущениями, что даже не заметила, как он развязал ленты на платье, и шелковая ткань, скользнув по ее рукам, упала на пол. За платьем последовала батистовая сорочка с кружевной отделкой, и девушка осталась стоять перед ним, в чем мать родила.
С благоговением, оглядев изгибы ее тела, он подхватил девушку на руки и понес к кровати. Его зеленые глаза излучали такое яростное желание, что она вздрогнула. Но какая-то смутная мысль, притаившаяся на краю сознания, мешала Море забыться, даже когда они уже оказались в постели.
«Ты же не для этого позвала его сюда», – напомнил ей внутренний голос. Девушка замерла, совершенно расслабившись от его ласк. Он многого не знает. Надо немедленно прекратить это и все ему рассказать. Но в глубине души она отчаянно боялась предстоящего разговора. А вдруг, узнав все то, что она так долго от него скрывала, Хоксли никогда ее не простит? Или возненавидит? Нет, этого нельзя допустить! Да, раньше она всячески старалась его оттолкнуть, отрицала свои чувства к нему, но теперь подозревала, что вот-вот влюбится в этого человека. При мысли о том, что она может чем-то вызвать его ненависть, у нее холодело сердце.
Должно быть, почувствовав ее напряжение, Гейбриел приподнялся на локтях и встревожено посмотрел на девушку.
– Что с тобой? – тихо спросил он, заведя ей за ушко прядь волос. – Может, днем я сделал тебе больно…
– Нет-нет! – поспешно заверила его Мора. – Все в порядке. Немножко ноет, но ты не сделал мне больно. Ты не мог этого сделать.
Он нагнулся и провел губами по обнаженному изгибу ее плеча, затем погладил пальцем ключицу и двинулся ниже, к ложбинке на груди. Она задрожала.
– Ты такая красивая, Мора! – прохрипел Гейбриел. – Я очень хочу тебя. Но мы не должны опять заниматься любовью, если ты не готова. Не подумай, что я жду от тебя больше того, что ты мне уже дала.
Мора тихо вздохнула, ощутив на своих губах еще один легчайший поцелуй. Она вдруг забыла, о чем думала, полностью отдавшись во власть его осторожных, почти благоговейных ласк. Тихий внутренний голос, который упорно пытался ее образумить, звучал все тише и в конце концов, превратился в еле слышное невнятное бормотание.
– Я тоже хочу тебя, Гейбриел, – взволнованно прошептала она, почувствовав комок в горле. – Я готова к этому. Пожалуйста, люби меня.
Услышав ее тихое признание, он сдержанно зарычал и вновь завладел ее губами, подарив ей очередной ошеломляюще-чувственный поцелуй. Потом, рывком встав с кровати, он на глазах у девушки стянул с себя всю одежду. Свет лампы мягко освещал его бронзовую кожу, упругие мышцы, стройное тело. Внушительный мужской орган, который сегодня днем доставил ей столько удовольствия, гордо свидетельствовал о полной готовности любить и дарить наслаждение.
В этот момент Гейбриел был похож на золотую статую Адониса – само воплощение мужского совершенства. Когда он вернулся к Море, она немедленно раздвинула ноги и нетерпеливо застонала. Глухо зарычав, он раздвинул розовые влажные лепестки и скользнул в ее зовущее лоно. На этот раз она не почувствовала никакой боли – только легкий дискомфорт – и вскоре уже плыла по волнам блаженных ощущений.
Она поднимала и опускала бедра в такт его медленным уверенным толчкам. Ее оргазм был сильным и глубоким. Когда Гейбриел содрогнулся и без сил, тяжело дыша, рухнул на нее, Мора испытала полное удовлетворение. Они лежали, крепко прижавшись, друг к другу, и их сердца стучали в унисон.
«Как же хорошо!» – думала она, засыпая в его объятиях. Наконец-то она нашла свое место.
Когда Гейбриел проснулся, Мора лежала, обняв его грудь, уютно пристроившись сбоку. Шелковые простыни сбились под их нагими телами, а в воздухе пахло мускусом.
Довольно вздохнув, он провел рукой по ее разметавшимся черным локонам. Они столько раз занимались любовью, что он сбился со счета, но каждый последующий раз, был приятнее и чудесней предыдущего.
«Эта женщина – настоящее открытие», – думал он с ленивой улыбкой. В ней интригующе сочетались невинная барышня и распутная искусительница. Конечно, Море не хватало опыта, но она была послушной ученицей и жадно впитывала все, чему он ее учил.
Гейбриел осторожно стянул простыни, отбросил их в сторону и залюбовался спящей девушкой. Она была прекрасна! Атласная кремовая кожа, хрупкая фигурка миниатюрной Венеры… Гейбриелу хотелось разбудить ее поцелуем и снова предаться страсти. Но он знал, что задерживаться опасно. Правда, дверь в соседнюю комнату была заперта и ее тетя выпила перед сном изрядную дозу опия, так что вряд ли она их побеспокоит, но в любом случае рисковать не стоит.
Он наслаждался ее обществом, ему было приятно спать с ней в одной постели, но он не хотел, чтобы она вышла за него замуж только потому, что их застали в компрометирующей ситуации. Она должна сама, без всякого принуждения, сделать выбор. Гейбриел знал, что ему придется набраться терпения.
Странно, но перспектива стать; ее мужем вопреки ожиданиям не вызывала в нем панического страха. Родительский брак развалился у него на глазах, и он часто думал, что спокойно сможет прожить остаток своих дней холостяком. У него никогда не возникало желания жениться только ради того, чтобы обзавестись наследником и передать дальше непростую семейную историю. Однако мысль о том, чтобы связать свою жизнь с Морой, наполняла его душу радостным волнением.
Она самозабвенно отдавала ему себя, но ни разу не заговорила с ним о чувствах. А его чувства к ней усложнялись с каждой секундой: Он с удовольствием проводил время в ее обществе. Ему нравилось разговаривать с ней, спорить, узнавать характер. Нравилось заниматься с ней любовью. Теперь он не сомневался в том, что она завладела его сердцем, только не знал пока, как назвать это состояние.
Между ними оставалось еще слишком много неясностей. Постепенно надо было разобраться во всем этом.
Устало, вздохнув, Гейбриел осторожно поцеловал Мору в висок, затем нехотя поднялся с постели и начал одеваться. Он решил, что оставит ей короткую записку, в которой объяснит причину своего ухода. До рассвета еще несколько часов, он еще успеет немного отдохнуть. Разумеется, рано или поздно им придется поговорить друг с другом. Но только не сейчас. Сначала он все как следует, обдумает, взвесит свои слова.
И попытается разобраться в своих чувствах к ней.
Гейбриел направился, было в дальний угол комнаты, где стоял письменный стол, чтобы взять там ручку и чистый лист бумаги, но задел носком сапога и опрокинул какой-то предмет, торчавший между кроватью и шкафом. Остановившись, Хоксли увидел маленький дорожный саквояж, который оказался на боку, а его содержимое рассыпалось по полу.
Он нагнулся, чтобы собрать вещи, и первой ему в руки попала небольшая книжечка в кожаном переплете. Когда он ее поднял, из страниц вылетели какие-то листки и упали на пол. Одна бумажка оказалась у его ног. Гейбриел сразу узнал долговую расписку лорда Каннинггона. Ту самую, которую Мора тайком вытащила сегодня из кармана его сюртука – из-за событий последних часов он почти забыл о ней.
«Есть много такого, чего ты не знаешь, мой мальчик. Но я не имею права тебе об этом говорить, хоть ты того и заслуживаешь».
В голове графа эхом пронесся голос вдовствующей герцогини, всколыхнув его сомнения и тревоги. Почти против воли он потянулся к другому листку, выпавшему из книги. Только развернув его, он уже понял, что это еще одно проклятое письмо – та же пожелтевшая почтовая бумага, тот же почерк… Слова заплясали у него перед глазами, суровые и зловещие.
«Моя драгоценная Иезавель! Когда-то я считал тебя земным ангелом. Ты сверкала на сцене, как путеводная звезда, и мне казалось, что ты светишь только мне. Но сейчас я понял, что все это обман. Ты обыкновенная шлюха, которая искушает и дразнит мужчин, доводя их до погибели сладким горшочком с медом, спрятанным между ног. Ты каждому из нас даешь надежду, и каждый верит, что он-то и есть тот единственный, кто сумеет укротить тебя и овладеть тобою. А затем, в последнюю минуту, ты отбираешь эту надежду, и как ни в чем не бывало, возвращаешься к мужу. И вот теперь ты спишь с этим негодяем Хоксли! Как же я его ненавижу! Ты проститутка, грешница, и тебя надо наказать. Я решил сделать это лично».
Кровь отхлынула от лица Гейбриела. Он тяжело опустился в одно из мягких кресел, стоявших возле кровати, не сводя потрясенного взгляда с письма. Совершенно ясно, что оно предназначалось матери Моры. И это послание было еще более враждебным, чем-то, которое нечаянно выронила Мора. Угрозы таинственного автора не были похожи на пустые слова.
А еще он упоминал отца Гейбриела. Граф перевел взгляд с письма на книгу, которую держал в другой руке. Чей-то дневник? Несколько минут он провел в мучительных размышлениях. Ему очень не хотелось вторгаться в личную жизнь Моры, но он чувствовал необходимость заглянуть внутрь…
Наконец он открыл дневник и начал его читать.
Глава 20
Вчера вечером на балу у Палмертона виконт Лэнскомб представил меня своему приятелю Джеффри Сатклиффу, графу Хоксли. Мы сразу разговорились, беседа была очень увлекательной. Я уже давно так не смеялась. На время мне удалось забыть обидное отчуждение Филиппа и просто повеселиться. Я верю, что мы с графом можем стать добрыми друзьями.
Из дневника Элис Маршан 8 марта 1812 года
Мора открыла глаза, было еще темно. В щель между шторами не проникал свет, значит, до рассвета еще далеко, хотя Гейбриела уже рядом с ней не было.
Ей не хватало его сильных теплых объятий. Куда же он ушел? Лениво потянувшись, она уставилась на балдахин, висевший над кроватью, прокручивая в памяти все, что произошло между ними за последние несколько часов. Она испытывала некоторый дискомфорт в самых интимных местах и краснела даже сейчас, вспоминая, сколько раз и с каким разнообразием они занимались любовью. Да, это действительно была любовь. Если раньше, до того как он с ней переспал, она чувствовала, что готова в него влюбиться, то теперь у нее не оставалось никаких сомнений: этот человек безраздельно завладел ее сердцем.
К чему отрицать и противиться неизбежному? Она любит своего ангела-хранителя, своего рыцаря, Дьявола во плоти.
Но как, черт возьми, объяснить это родным?
Она вздохнула, отвела упавшие на глаза волосы и села в постели. Но тут в темноте раздался голос. От неожиданности девушка ахнула и застыла, прижав к обнаженной груди простыню.
– Ты меня потеряла?
Ее глаза заметались по комнате и остановились на фигуре Гейбриела, сидевшего в кресле с другой стороны кровати, рядом со шкафом. Тусклый свет лампы еле-еле освещал его.
– Гейбриел. – Она расслабленно откинулась на подушки, почувствовав облегчение. – Как ты меня напугал! Я думала, ты ушел.
Он засмеялся, но как-то странно, совсем невесело.
– Нет, я еще здесь. Но мог уйти. Вообще-то я чуть было не ушел, так и не узнав правды.
Его ровный и твердый бесстрастный тон не на шутку встревожил Мору. По ее спине побежали мурашки.
– О чем ты говоришь?
– Я тут кое-что прочел.
Только сейчас Мора заметила в его руках книгу в кожаном переплете, и ее накрыло ледяной волной. Нет, не может быть! Она отказывалась верить своим глазам. Ей хотелось убедить себя в том, что это всего лишь видение.
– Это дневник моей мамы, – прошептала девушка, так сильно сжимая простыню, что побелели кончики пальцев.
– Знаю.
– Как ты его нашел?
– Какая разница? Нашел, и все.
Она тряхнула головой. От мучительного страха и тревоги у нее засосало под ложечкой. Итак, он держит в своих руках все ее тайны. О Боже, как же это могло случиться? Почему она позволила ему так легко себя отвлечь? Надо было все рассказать ему, как только он вошел в комнату. Но она этого не сделала, и теперь придется расхлебывать последствия собственной беспечности.
– Ты… – Она осеклась, почувствовав ком в горле, но потом продолжила: – Ты все прочел?
Губы Гейбриела скривились в мрачной усмешке.
– Да, вообще-то весьма увлекательно. – Открыв книгу, он взглянул на Мору поверх потрескавшегося переплета, и какое-то время неотрывно смотрел на нее в темноте. – Послушай-ка вот это.
Не дожидаясь ее реакции, он начал читать вслух…
– «Мы с Хоксли крепко сдружились. Порой мне трудно стоять в стороне и слушать, как окружающие на него клевещут. Конечно, у него есть недостатки. Он много пьет и ведет разгульную жизнь, но это всего лишь попытка скрыть боль. Когда-то у него была любимая женщина. Он был очень к ней привязан. Не знаю, кто она – он отказывается называть ее имя, – но ему пришлось с ней расстаться, потому что его родственники не одобрили его выбор. Как я поняла, он был вынужден жениться против собственной воли. Его жена – милое робкое существо, и я невольно испытываю жалость к ней и их сыну Гейбриелу. Им обоим приходится сильно страдать из-за несчастливой судьбы Хоксли. Я пыталась объяснить ему, что нехорошо и несправедливо лишать радости близких людей только потому, что ты сам пережил личную драму, но эту тему он отказывается со мной обсуждать.
Забавно, что его жена, когда мы сталкиваемся с ней на людях, смотрит на меня с откровенной ненавистью. Она считает меня своим врагом и соперницей, но это не так. Мы с Хоксли никогда не были любовниками, потому что всегда дорожили нашей дружбой. Мое сердце по-прежнему принадлежит Филиппу, а Хоксли продолжает тосковать по утраченной любви…»
Когда он дочитал эту дневниковую запись, повисло тягостное молчание. Спустя несколько минут Гейбриел заговорил, но уже резким, осуждающим тоном.
– Когда ты собиралась сказать мне, что у моего отца не было близких отношений с твоей матерью? Что он никогда к ней не притрагивался?
– Что все сплетни об их отношениях были ложью?
– Да, черт возьми!
Мора обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от его нападок. Еще не задав вопроса, она уже знала, каков будет его ответ.
– Если я скажу «сегодня ночью», ты мне поверишь? Он опять засмеялся, и Мора невольно вздрогнула от этого зловещего смеха.
– Пожалуйста, не надо больше водить меня за нос, – презрительно бросил Гейбриел, и немного помолчав, указал на стопку пожелтевшей бумаги, лежавшую на столе рядом с ним. – Я прочел остальные письма. Они были адресованы твоей матери, не так ли?
Девушка кивнула, закусив губу.
– И? – подначил Хоксли, не дождавшись от нее ни слова.
«Вот он, момент истины», – невесело подумала Мора. Больше тянуть нельзя. Надо сказать, все как есть, и покончить с этим. Быстрый ровный надрез заживает скорей, чем рваная рана. Жаль только, что она поняла это только сейчас.
– Я думаю, что автор этих писем – убийца моей мамы.
Это откровение поразило его в самое сердце. Гейбриел дернулся, как от удара, и Мора даже в темноте заметила, как изменилось его лицо. Он несколько раз открыл и закрыл рот, точно вдруг лишился дара речи, затем резко выпрямился и, наконец, спросил хриплым, сдавленным голосом:
– По-твоему, мой отец невиновен?
– Моя старшая сестра Джиллиан всегда так считала. Она обнаружила, что во время убийства происходили странные вещи. Раньше она работала на Боу-стрит и в прошлом году, распутывая совсем другое дело, вышла на одного свидетеля. Он утверждал, что в ту ночь был рядом с нашим городским домом и видел, как из него выходил какой-то человек.
– А мне никто ничего не сказал! – Гейбриел подался вперед и гневно процедил сквозь зубы: – Никто даже не подумал известить меня о том, что он вовсе не был убийцей? Может, я не слишком любил этого человека, но он все-таки был моим отцом, и я имел право знать правду.
– Нет никаких доказательств. Полицейские отвергают эту версию. Они сочли единственного свидетеля ненадежным, ведь это всего лишь бывший кучер твоего отца. К тому же он умер, так и не успев дать показания на Боу-стрит.
– На мой взгляд, эти письма – достаточное доказательство.
– Возможно. Но я… нашла их совсем недавно. Ни мой папа, ни Джиллиан их еще не видели. Только я.
– Но это же просто бессмыслица! Если мой отец не убивал твою мать, если они не были любовниками, то почему он покончил с собой?
У Моры сердце замерло. Сейчас придется сказать ему еще кое-что, очень важное.
– Я не думаю, что он сделал это, Гейбриел. Мне кажется, его убили. Злодей подтасовал факты, чтобы в преступлении обвинили Хоксли, а затем инсценировал его самоубийство – полицейские решили, что твой отец застрелился. Ты, конечно, видел, что говорится о нем в письмах. Этот человек ненавидел твоего папу. Он хотел от него избавиться.
Гейбриел застыл, потом вскочил с кресла и принялся мерить шагами комнату. Запустив пальцы в волосы, он ерошил и без того всклокоченную шевелюру, расхаживая взад-вперед перед кроватью.
– Его убили? Но все эти годы я думал… я верил… – Он осекся и обернулся к девушке: – Значит, убийца все еще разгуливает на свободе. Кажется, я понял, что ты затеяла. Ты пытаешься найти автора этих писем, верно?
– Я сравнивала почерк, – призналась Мора. Какой смысл притворяться, будто она не знает, о чем идет речь? – Тот, кто писал моей маме, был хорошо знаком с ней в годы ее актерства. Он много раз упоминает об этом. Он также намекает на интимную близость, из чего я делаю вывод, что у них однажды что-то было. – Девушка покраснела и перевела взгляд на свои руки, крепко сжимавшие простыню. – Кроме папы, у мамы были отношения только с тремя мужчинами – лордом Лэнскомбом, Бедфордом и Каннингтоном.
– Так вот зачем тебе понадобилась долговая расписка Каннингтона?
– Да. Но ни один из почерков не совпал с почерком писем, и теперь я не знаю, что делать.
– Я скажу тебе, что мы будем делать.
Гейбриел сел на матрас рядом с Морой и накрыл ее руку своей. Девушка вздрогнула от неожиданности – увидев, с каким возмущением он воспринял новую для себя информацию, она решила, что он больше никогда не захочет к ней прикоснуться. Но, взглянув на него украдкой, она перевела дух: похоже, он немного остыл, хотя его подбородок был по-прежнему напряжен.
– Ты отдашь эти письма мне, а я отнесу их в полицию, – сказал граф тоном, не терпящим возражений. – Пусть с ними разбираются профессионалы. И с этого момента ты не будешь совать нос в это дело. Слышишь меня?
Ага, вот оно! Она знала, что рано или поздно услышит такой приказ.
Сбросив ноги с кровати, Мора закуталась в простыню, встала и сердито уставилась на Гейбриела.
– Ты спрашивал, почему я ничего тебе не говорила? Это одна из причин. Я знала, что ты не разрешишь мне заниматься расследованием. Что ты отодвинешь меня в сторону.
Он удивленно вскинул брови:
– Черт возьми, Мора, ты что, сумасшедшая? Начнем с того, что тебе вообще не следовало браться за подобные вещи. Ты должна была рассказать о своей находке отцу или полицейским с Боу-стрит.
– Ты не понимаешь. Папа был сильно болен, и потом, я не могла просто взять и передать улики чужим людям, а сама просто сидеть, сложа руки. – Она облизнула пересохшие губы, глубоко вздохнула и выплеснула все, что накопилось в ее душе за последние недели. – Я верила лживым обвинениям, Гейбриел. Думала, что все эти жуткие истории про мою маму – правда, и ненавидела ее. А потом я прочла ее дневник и поняла, что все было совсем не так. Выйдя замуж за папу, она ни разу не позволила другим мужчинам к ней прикоснуться – ни Лэнскомбу, ни Каннингтону, никому! А я все равно ее осуждала.
Теперь настал ее черед бегать по комнате. Простыня, скрывавшая ее наготу, шуршала при каждом шаге.
– Я испытывала страшные угрызения совести! Меня много недель подряд терзали ночные кошмары, и я решила, что мне удастся загладить свою вину, если я сама найду настоящего убийцу. – Она умоляюще взглянула на Гейбриела. – Ты должен меня понять, ведь что-то похожее происходило и с тобой. Я чувствовала себя одинокой, отдалившись от остальных членов семьи. Мне хотелось самой восстановить наше былое единство и уладить все проблемы. Я мечтала, как отдам папе дневник, скажу, что мамин убийца наконец-то пойман, и увижу радость на его лице.
Он схватил Мору за руку, заставив ее остановиться.
– Но ты хоть представляешь, какой опасности себя подвергала? А если бы кто-то из них – Лэнскомб, Бедфорд или Каннингтон – действительно оказался убийцей и раскрыл твои планы? Было крайне глупо с твоей стороны в одиночку затевать подобную авантюру!
Тревога на его лице вселила в Мору надежду. Если он так на нее смотрит, значит, она ему все еще небезразлична?
– Не совсем в одиночку, – пояснила девушка, – со мной была Вайолет.
– Мисс Лафлер? Мне почему-то кажется, что от нее было бы мало толку, если бы с тобой случилось что-то серьезное. – Он склонил голову набок и вопросительно взглянул на Мору: – С ее помощью ты наладила контакты с театральным миром?
Она кивнула, вспомнив обещание Вайолет провести собственное расследование:
– Да. Я разговаривала с ней перед отъездом в Роузмонт-Холл, и она сказала, что расспросит еще кое-кого из своих знакомых о бывших маминых мужчинах. Возможно, ей удалось обнаружить какие-то новые имена. Мне надо…
Гейбриел прервал ее, рубанув ребром свободной ладони по воздуху, и отпустил руку девушки.
– Нет, Мора. Я сам поговорю с мисс Лафлер, как только мы вернемся в город. Я сказал тебе, что твое участие в расследовании закончено, я не шучу.
– Но…
– Я сказал нет! – почти закричал Гейбриел. – Мора вздернула плечи и испуганно покосилась на стену, отделявшую ее комнату от спальни тетушки.
Невысказанное опасение почти тут же подтвердилось тихим скрипом, донесшимся из коридора. Оба застыли и, затаив дыхание, стали ждать стука в дверь или громкого возмущенного голоса, требующего объяснить, что происходит.
Однако ничего не произошло – они не услышали больше ни звука. Гейбриел устало выдохнул, взялся за переносицу и тихо продолжил:
– Можешь мне не верить, но я прекрасно тебя понимаю. Я знаю, что чувство вины – сильный побудительный мотив, оно может толкнуть человека на необдуманные поступки. Но это не выход из положения. Надо немедленно прекратить самодеятельность. Ты больше не должна рисковать жизнью.
– Ты не имеешь права…
– Имею! – Он вскочил с кровати и схватил девушку за локти, взглянув на нее с явной досадой. – Черт побери, Мора, неужели, по-твоему, я не достоин того, чтобы продолжить расследование?
Она ничего не ответила, только пожала плечами и отвела взгляд. Хоксли отпустил ее, резко развернулся и сердито прошагал к дальнему краю кровати. Встав там, он опустил голову и заговорил:
– Я знал, ты что-то затеяла. Что-то опасное. Сам не понимаю, как я догадался, но мой внутренний голос вопил с того самого момента, как я застал тебя на маскараде у лорда Лэнскомба. Ты тайком бродила по имению, и твое странное поведение меня насторожило. «Надо выяснить, в чем дело, – твердил я себе. – Любой ценой!» И, слава Богу, что я это сделал, ведь ты наверняка не сказала бы мне ни слова.
Эти слова насторожили Мору, возбудив в ней недавно забытые подозрения. Она пыталась убедить себя в том, что напрасно сомневается в Гейбриеле, но недоверие преследовало ее, точно злой призрак.
– Так вот зачем тебе все это понадобилось? – тихо спросила она.
Он взглянул на нее, нахмурив лоб.
– Что именно?
– Все, наши отношения.
Она подтянула простыню повыше, чтобы лучше закрыть грудь и тем самым как бы воздвигнуть между ними преграду, и на шаг отступила от Гейбриела. Сердце девушки болезненно сжалось, она с трудом разлепила губы и задала самый главный и самый ужасный вопрос:
– Ты занимался со мной любовью только для того, чтобы выяснить мои намерения?
Воцарилось ледяное молчание. Гейбриел смотрел на нее с бледным и застывшим лицом.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, ответил. Его ответ содержал подспудную угрозу хмурого покорного смирения.
