Текст книги "Пираты британской короны Фрэнсис Дрейк и Уильям Дампир"

Автор книги: Ким Малаховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

19 июля, как рассказывает старинная легенда, когда лорд-адмирал и его офицеры после обеда играли в шары на борту флагманского корабля, Томас Флеминг, капитан пиннасы «Золотая лань», посланной для наблюдения, неожиданно появился на флагмане и сообщил, что видел испанский флот у мыса Лизард, находившегося в 60 милях к западу от Плимута. Все игравшие обратили взоры на Дрейка, а тот спокойно заметил: «У нас достаточно времени, чтобы закончить игру и после этого разбить испанцев».

Этот рассказ принадлежит, несомненно, к числу многочисленных исторических анекдотов. Вероятно, в основе его лежит то, что английская эскадра действительно бездействовала до следующего дня. Это объяснялось неблагоприятным ветром. Корабли не могли выйти навстречу врагу. В то же время западный ветер, мешавший англичанам покинуть Плимут, благоприятствовал испанскому флоту. Положение становилось опасным.

Но «Непобедимая армада» почему-то не торопилась. 20 июля испанские корабли остановились в нескольких милях от Плимута. Герцог Медина собрал военный совет.

Он считал, что нет оснований форсировать события. Медина не знал, что в Плимуте уже стояли две эскадры – Дрейка и Хоуарда. По сведениям, полученным испанцами. Тайный совет королевы принял план ведения войны с Испанией, согласно которому Дрейк не должен был выходить из Плимута до тех пор, пока армада не пройдет мимо, направляясь на соединение с армией герцога Пармы. Испанцы считали, что, как только их флот минует Плимут, Дрейк должен напасть на него, чтобы не допустить соединения с Пармой. Поэтому Медина хотел тщательно и неторопливо обсудить план предстоящей операции. На совещании находились заместитель герцога Хуан Мартинес де Рекальде, старшие офицеры Мигуэль де Окендо, Педро де Вальдес, Гуго де Монкада, Диего Флорес де Вальдес, Алонзо де Лейва.

Герцог Медина не имел никакого опыта в флотоводческом искусстве. Он с большой неохотой принял пост главнокомандующего флотом и целиком полагался на опыт своих офицеров. Обсуждался вопрос, атаковать ли флотилию Дрейка в Плимуте, или, миновав порт без боя, дать англичанам возможность выйти в пролив и уже там напасть на них. Большинство присутствующих на совете высказались за нападение на английский флот в Плимуте. Но герцог показал инструкции, полученные им от короля, в которых ему запрещалось вступать в сражения с неприятельским флотом до соединения с войсками герцога Пармы. Сторонники нападения на Плимут возражали, что, если бы король находился с ними и видел, какая блестящая возможность предоставлена судьбой испанцам, он, конечно, приказал бы атаковать Плимут.

Тогда Медина принял компромиссное решение. Он послал Филиппу донесение, в котором ни слова не говорил о предложениях его офицеров напасть на Плимут, а просто сообщал, что военный совет решил, чтобы армада не двигалась восточнее острова Уайт, пока от герцога Пармы не будет получено известия о готовности его армии к посадке на корабли. Это была ошибка. Благоприятная возможность нападения на английский флот была упущена. Медина получил вскоре сообщение о том, что английский флот ушел из Плимута. А если бы он сразу же при подходе к Лизарду приказал наиболее быстроходным судам армады идти к Плимуту, то испанцы захватили бы там англичан, которым неблагоприятный ветер не давал возможности сдвинуться с места. Испанские суда были вооружены артиллерией, которая наиболее эффективно действовала в ближнем бою и в спокойной воде, как раз в условиях портсмутской бухты. Испанские матросы и солдаты наилучшим образом проявляли себя как раз в абордажных схватках, а армада имела более чем десятикратное превосходство в людской силе над англичанами. Преимущества же английских кораблей заключались, наоборот, в их маневренности, большей дальности действия и точности артиллерийской стрельбы.

Когда ветер переменился, Хоуард поспешил вывести свою эскадру из Плимута. На рассвете 20 июля более пятидесяти английских кораблей вышли в западном направлении. Вечером, на заходе солнца, англичане увидели первые корабли армады. Весть о приближении испанского флота была немедленно передана во все концы страны через установленную систему сигнализации: днем – дым, ночью – огонь костров, сигнальные огни на холмах и колокольнях церквей. Получив сигнал тревоги, жители городов и селений вооружались, соединялись в отряды и шли к побережью.

Ни англичане, ни испанцы не знали о численности кораблей друг друга. Английские адмиралы понимали, что против них стоит невиданный по размерам флот. Действительно, армада состояла из 134 судов, в число которых входило 33 громадных боевых галиона. На судах находилось 8 тыс. матросов и 18 тыс. солдат. В распоряжении Хоуарда было 90 кораблей, из которых только 19 были судами королевского военного флота, остальные же принадлежали частным лицам, главным образом купцам.

Дрейк с восемью судами занял позицию для неожиданного нападения на испанский арьергард. Поздним вечером он увидел испанский флот, который шел в необычном порядке: крупные галионы впереди, сзади и по флангам, а более слабые суда – в середине. Галионы сверкали яркими красками и позолотой, на мачтах развевались флаги и вымпелы.

Дрейк с Фробишером и Хокинсом изготовился к атаке на вражеский арьергард, выбрав в качестве первой жертвы галион «Сан Хуан», несший флаг вице-адмирала армады Хуана Мартинеса де Рекильда. Под огнем артиллерии противника испанский корабль резко изменил направление, чем сбил с курса соседний галион «Розарио», которым командовал Педро де Вальдес. При столкновении со следующим галионом на «Розарио» были сломаны бушприт и фок-мачта. Дрейк, нарушая приказ, обязывающий его не уходить с занимаемой позиции, погнался за «Розарио» и захватил его. После разгрома армады против Дрейка было выдвинуто обвинение (особенно на этом настаивал Фробишер, ревниво относившийся к громкой славе Дрейка) в нарушении дисциплины и чуть ли не предательстве, но лорд-адмирал Хоуард вполне удовлетворился объяснениями Дрейка, и суд адмиралтейства «присудил» Дрейку и команде его флагманского корабля «Мщение» ценности с захваченного галиона. На «Розарио» оказались большие суммы денег, а также ящик со шпагами, рукоятки которых были украшены драгоценными камнями. Эти шпаги предназначались для подарков английским дворянам-ка-толикам, которые должны были поддержать вторжение испанской армии в Англию. Надо сказать, что и сам Хоуард на заключительном этапе сражения с армадой совершил поступок, подобный Дрейку: бросил во время сражения свой флот, погнавшись за «призом».

Команда «Розарио» была высажена на берег, а дона Педро и нескольких его офицеров Дрейк оставил на своем корабле. Среди его экипажа был офицер, хорошо владевший испанским языком. Дон Педро, покоренный любезностью и гостеприимством Дрейка, рассказал о планах герцога Медины. Откровенность испанца объяснялась – может быть, это и было главным – его враждебностью к герцогу, возникшей из-за того, что тот, приказав кораблям армады следовать своим курсом, бросил поврежденный «Розарио» на произвол судьбы. Полученные сведения Дрейк немедленно передал Хоуарду.

Выведав от дона Педро все, что тот мог рассказать, Дрейк высадил его на берег, и знатный испанец три года находился в Англии в качестве военнопленного, пока за него не был уплачен выкуп в 3 тыс. ф. ст. Что касается команды «Розарио», то ее появление было крайне враждебно встречено местными жителями, которых английское правительство заставило содержать пленных. Это даже вызвало ссору между местными помещиками – сэром Джорджем Кэри и сэром Джоном Гильбертом. Кэри упрекал Гильберта в том, что вместо того, чтобы поместить 226 пленных испанцев в тюрьму, тот использовал их на хозяйственных работах в своем имении.

По распоряжению Хоуарда Дрейк вечером 21 июля послал письмо лорду Генри Сеймуру в Дувр, в котором рассказал о событиях дня и просил быть готовым к нападению на испанский флот, продолжавший двигаться на восток. Эскадра Сеймура насчитывала до 30 кораблей.

23 июля началось морское сражение в районе Портленда, с еще большей силой продолжавшееся на следующий день к юго-востоку от острова Уайт. Бои шли по многу часов, «с большим расходом пороха и пуль», как тогда писали. Несмотря на превосходство в артиллерии, англичане не смогли нанести испанской эскадре существенного ущерба. К этому времени испанцы потеряли всего два судна, да и то не в бою: «Розарио» столкнулся с соседним галионом, а 800-тонный «Сан Сальвадор» был уничтожен взрывом порохового погреба, происшедшим от случайно попавшей искры.

Битва продолжалась еще три дня, запасы пороха истощились как у испанцев, так и у англичан. Наконец, 27 июля испанские корабли укрылись во французском порту Кале, где герцог Медина решил дождаться вестей из Нидерландов. В ночь по прибытии в порт он послал капитана Педро де Леона к герцогу Парме с просьбой срочно прислать порох и ядра. Лишь 23 мили отделяли испанский флот от войск Пармы, находившегося в Дюнкерке.

Казалось, ничто не может помешать соединению флота с сухопутной армией для нанесения решительного удара Англии. Но органический порок всей задуманной операции заключался в том, что ни армада не могла подойти к Дюнкерку, ни Парма на своих судах выйти из него. Подходы к Дюнкерку был затруднены многочисленными песчаными отмелями, до тринадцати миль выдававшимися в море. В порт могли входить суда с осадкой только до пяти футов, а у испанских кораблей осадка была 25 футов и больше. В свою очередь транспортные суда Пармы не могли благополучно выйти из Дюнкерка в море, поскольку попадали под удар голландского флота.

Но ни Парма, ни Медина не знали действительных обстоятельств. Парма ждал корабли армады, которые обеспечили бы ему безопасный выход из Дюнкерка и сопровождали бы до устья Темзы, а Медина ждал, когда суда Пармы выйдут в открытое море.

Посланцу Медины Парма ответил, что не может послать суда с порохом и ядрами, так как море очень бурно. Второму гонцу, посланному узнать, когда армия будет посажена на суда и выйдет в море, Парма сказал, что не сделает этого до тех пор, пока, во-первых, не установится благоприятная погода, а во-вторых – и это главное, – море не будет очищено от вражеских кораблей.

Англичане также не имели ясного представления о сложившейся ситуации. Они совсем не были уверены, что голландский флот их поддержит и будет блокировать армию Пармы в Дюнкерке. Испанский флот, стоявший в Кале, по-прежнему являл собой грозную силу.

На борту флагманского корабля Хоуард собрал военный совет. Всем присутствовавшим было ясно, что откладывать нападение нельзя. Если Медина соединится с Пармой, над Англией нависнет смертельная опасность. Помешать этому может лишь уничтожение испанского флота. Но как это сделать? Было решено послать в Кале горящие корабли, чтобы вызвать панику на испанских судах. Дрейк первым предложил для этой цели свой собственный корабль «Томас» (200 тонн). Хокинс передал барк «Бонд» (150 тонн). Всего было отобрано восемь судов общим водоизмещением 1240 тонн. На них были погружены различные горючие материалы.

В ночь на 28 июля подул благоприятный ветер, и подожженные суда быстро преодолели полуторамильное расстояние, отделявшее их от испанских кораблей. Среди испанцев началась страшная паника, когда они увидели в темноте ночи приближавшиеся к ним огромные факелы. Дело в том, что в Испании в то время распространялись слухи, будто англичане владеют каким-то «секретным оружием», сделать которое им помог итальянский инженер Федериго Джиамбелли из Мантуи, переселившийся в Лондон. Этот инженер ранее предложил испанцам построить «дьявольские корабли», которые, в частности, были использованы герцогом Пармой для разрушения моста через Шельду во время осады Антверпена. Каждый из «дьявольских кораблей» имел на борту 3,5 тонны пороха. Мост был разрушен пороховыми взрывами, было убито 800 человек.

Поэтому, заметив двигавшиеся на них горящие суда, испанцы вместо того, чтобы попытаться отогнать их, как сделал это Дрейк в Кадисе, начали рубить якорные канаты и поднимать паруса. (130 якорей осталось на дне бухты.) Первым опомнился Медина. Он пристыдил офицеров, предлагавших ему пересесть на пиннасу и укрыться на берегу. Герцог приказал «Сан Мартину», на котором находился, стать на якорь и выстрелом из пушки дать сигнал к тому, чтобы остальные суда эскадры последовали его примеру. Одновременно он послал находившегося с ним принца Асколи, внебрачного сына короля Филиппа, на корабли для передачи более подробных инструкций. Покинув «Сан Мартин», принц исчез. Боясь разгрома эскадры и пленения, он поспешил на берег и отправился в Дюнкерк к Парме. Узнав об этом, Медина не только не огорчился, но и вздохнул с облегчением: забота о безопасности столь важной персоны с него, таким образом, снималась.

Большинство испанских кораблей не послушалось команды герцога и, спасаясь от опасности, поспешно вышло в море. Флагман галерного флота «Сан Лоренцо» потерял рулевое управление, столкнувшись в суматохе с другим судном, и был выброшен на берег прямо у городской крепости. Вызвавшие столь сильную панику горящие корабли сами по себе не нанесли никакого ущерба испанскому флоту. Они сгорели в песчаных дюнах.

На рассвете следующего дня англичане могли наблюдать результаты ночной операции. Великолепная галера «Сан Лоренцо» лежала на боку на песчаной отмели. Пушки одного из ее бортов смотрели в небо, а другого – уткнулись в песок. Восточнее стояли на якоре флагманский корабль «Сан Мартин» и с ним еще четыре галиона. Остальные суда беспорядочно двигались на северо-восток от Кале.

В четыре часа утра юго-западный ветер сменился северо-западным, и Хоуард дал сигнал к атаке. Корабли Дрейка, Хокинса и Фробишера двинулись к стоявшим на якоре галионам. Остальные погнались за ушедшими из Кале судами. Поднялась страшная канонада, густой дым окутал сражающиеся корабли. Небольшие в сравнении с испанскими, но быстрые и маневренные английские суда окружали галионы, обстреливая их из орудий. Пушки с низких английских судов били в наиболее опасные места, поражая галионы ниже ватерлинии. В то же время орудия с высоких бортов испанских кораблей стреляли гораздо выше цели, не нанося ущерба противнику. Кроме того, английские пушки были значительно скорострельное испанских. На один выстрел врага английская артиллерия отвечала тремя.

Трюмы испанских судов заливала вода, входящая через пробоины в корпусе. Палубы окрасились кровью убитых и раненых матросов и солдат. Мачты многих судов были сломаны, паруса висели клочьями. После семи часов сражения орудийные залпы становились реже. Бой затихал. У англичан опять кончался порох.

В ходе сражения испанцы не только преодолели панику и неорганизованность, но и объединили силы. Медине удалось собрать до 50 кораблей. Испанцы защищались мужественно. Ни один галион не сдался. Несмотря на сильный орудийный огонь, ни один корабль потоплен не был. Два галиона – «Сан Матео» и «Сан Филипп», – сильно поврежденные, были захвачены голландцами у Остенде. Это событие англичане полностью игнорировали. Напомним, что меньше чем через столетие Англия и Нидерланды в трех войнах решали между собой спор о господстве на море. А сейчас в донесении королеве Хоуард писал: «Ни одного голландца в море не было».

Вечером того же дня Дрейк писал Уолсингему: «Бог дал нам славный день, и мы нанесли такие удары врагу, что, надеюсь, герцог Парма и герцог Медина Седония не пожмут друг другу руки на этих днях… Пришлите боеприпасы и продовольствие, и мы выбросим врага вон». Напряжение дня сказалось и на неутомимом адмирале. Он закончил письмо фразой: «Всегда готовый выполнить поручение Вашей милости, но теперь полуспящий, Фрэнсис Дрейк».

Двигаясь вдоль французского побережья, испанский флот находился в чрезвычайно опасном положении. Якоря были потеряны, мачты сломаны, запасы пороха истощены, было много убитых. Неблагоприятный норд-вест грозил выбросить галионы на песчаные отмели Зеландии. Корабли все ближе и ближе подходили к береговым мелям. Катастрофа казалась неминуемой. Офицеры флагманского судна «Сан Мартин» вновь предложили Медине высадиться на берег, захватив освященный лиссабонским епископом королевский штандарт.

Нервы герцога сдали. Утром 30 июля он спросил у адмирала Окендо: «Сеньор Окендо, что нам делать? Мы все потеряли!» Темпераментный Окендо, находившийся в ссоре с начальником штаба армады Диего Вальдесом, ответил: «Спросите Диего Вальдеса! А я иду сражаться».

Но тут счастье обратилось к испанцам. Внезапно северо-западный ветер сменился юго-восточным. Галионы один за другим стали отклоняться к северу, уходя в море. Англичане не могли задержать испанские корабли. У них в буквальном смысле не было пороха, орудия их кораблей молчали.

Обе стороны боялись друг друга. Англичане считали, что испанцы еще могут вернуться в Ла-Манш, ведь значительная часть испанского флота вообще не принимала участия в бою. Испанцы в свою очередь опасались немедленного нападения английской эскадры.

Среди английских адмиралов лишь один Дрейк был уверен в том, что армада уже потеряла силу и никогда не вернется назад, а будет искать путей на родину, выйдя в Северное море. «Герцог Седония, – писал Дрейк Уолсингему, – желает лишь попасть в порт Святой Марии под свои апельсиновые деревья».

Оставив заслон против войск герцога Пармы, Хоуард и Дрейк, несмотря на отсутствие боеприпасов, бросились в погоню за испанским флотом. Однако когда испанские корабли подошли к шотландским берегам, погоня прекратилась. Англичане опасались возможной поддержки шотландскими католиками испанских войск, если те вздумают высадиться на берег. Как только испанский флот миновал Шотландию, англичане утратили к нему интерес.

Путь на родину был для испанцев ужасен. Люди были истощены до предела. Запасы продовольствия и воды кончались. Штормы и туманы разбросали корабли. Десятки судов разбились о скалы у шотландских и голландских берегов. Когда в сентябре корабли бывшей «Непобедимой армады» стали прибывать в испанские порты, стали известны размеры потерь. Вернулось не более 50 судов. Погибло не менее 20 тыс. матросов и солдат. Умерли Алонзо де Лейва, Мигуэль де Окендо, Хуан Мартинес де Рекальд… Поседевший и измученный вернулся в Испанию герцог Медина Седония. Король отстранил его от командования флотом, и он вернулся в свой замок в порту Святой Марии.

Потери английского флота были незначительны. Не был потоплен ни один корабль, число убитых не превышало 100 человек. Но распространившаяся на кораблях страшная болезнь уносила сотни жизней. Причина ее осталась неизвестной. Матросы считали, что болезнь была вызвана прокисшим пивом. Так или иначе, но четыре-пять тысяч матросов и солдат погибли от нее после того, как война закончилась.

IV

Разгром «Непобедимой армады» дал основание Дрейку вновь добиваться разрешения королевы перенести войну непосредственно на испанскую территорию. Он всегда стремился к этому, а теперь обстановка была особенно благоприятна. Дрейк нашел человека, полностью разделявшего его идеи и готового разделить все тяготы и заботы, связанные с их осуществлением. Этим человеком был сэр Джон Норрес, прославленный солдат, ветеран войны против Пармы в Нидерландах. В середине сентября 1588 г. Дрейк и Норрес передали королеве план операции по захвату Лиссабона.

Экспедицию предполагалось организовать на обычной для того времени, так сказать, частно-государственной основе. Предполагалось образовать «консорциум», в который вошла бы королева, ее министры и купцы Сити.

Авторы плана доказывали, что успех предприятия обеспечен: испанский флот разгромлен, отборные войска – сицилийские и португальские бригады – понесли очень большие потери. Захват Лиссабона и возведение на португальский престол английского ставленника дона Антонио открыли бы прекрасные возможности для английского купечества в торговле с азиатскими колониями Португалии. В то же время, обладая такой базой, как Лиссабон, англичане смогут контролировать морские коммуникации в Атлантике и успешно нападать на «золотой флот», дважды в год перевозящий сокровища Вест-Индии в Севилью. Филипп не смирится с потерей Лиссабона и попытается выбить англичан оттуда. Но, как уверяли королеву Дрейк и Норрес, он обязательно потерпит неудачу, и тогда ему ничего не останется, как искать мира с Англией.

Елизавета одобрила план. Как главный «акционер» затеянного предприятия королева передала в распоряжение экспедиции шесть кораблей и две пиннасы из состава английского военно-морского флота, оружие, трехмесячный запас продовольствия и 20 тыс. ф. ст. наличными. Дельцы Сити вложили в предприятие 10 тыс. ф. ст., Дрейк с компаньонами – 5 тыс. ф. ст. Королева обещала также дать осадные орудия.

Норрес обратился к голландским генеральным штатам с просьбой одолжить корабли и откомандировать часть английских войск, находящихся в Нидерландах, для участия в экспедиции. Обстановка позволяла это сделать. Герцог Парма был занят французскими делами, так как победы Генриха Наваррского и убийство герцога Гиза осложнили положение католиков во Франции. Голландцы обещали Норресу 600 кавалеристов и 23 роты пехоты. Но практически передали лишь половину обещанного, а королева, кстати, не дала осадных орудий.

Испанские шпионы в Лондоне успешно добывали сведения о предполагаемой экспедиции. Особенно полезным оказался Антонио де Вейко, человек, близкий к дону Антонио. Филипп знал обо всех деталях предприятия; количестве судов, численности солдат и матросов, оперативных планах, союзниках англичан в Португалии.

В марте 1589 г. Дрейк направился из Дувра в Плимут, чтобы принять командование собранным там флотом. По дороге в Плимут Дрейк встретил флотилию голландских транспортов из 60 судов, направлявшуюся в Ла-Рошель с грузом соли. Он уговорил голландцев идти с ним. Когда Дрейк выходил из Плимута, в его распоряжении была эскадра, какой он еще никогда не имел под своим началом. В состав экспедиции вошли 8 кораблей королевского военно-морского флота, 77 вооруженных купеческих судов и 60 голландских транспортов. На борту эскадры имелось 3 тыс. английских и 900 голландских матросов, 11 тыс. солдат и 1000 волонтеров.

Единственное, в чем испытывалась нужда, – это продовольствие. Но Дрейк не стал из-за этого задерживаться. «К концу месяца в Испании и Португалии созреет урожай, – говорил он, – и это выручит нас».

Когда флотилия уже покинула Плимут, оказалось, что в составе экспедиции находится молодой граф Эссекс. Этот новый фаворит королевы бежал из Лондона вопреки строгому запрещению своей покровительницы.

Через шесть дней эскадра была в Ла-Корунье. Отсюда десять месяцев назад вышла «Непобедимая армада». Это был большой, хорошо защищенный город, административный центр Галисии. Ла-Корунья разделялась на две части: нижнюю – у моря, и верхнюю – на скалах. Каждая из них была защищена крепостью.

Не теряя времени, Дрейк выслал на шлюпках солдат для захвата на берегу плацдармов. Солдаты высадились в центральной части бухты и закрепились там. Затем Дрейк отправил на берег еще 500 солдат, которые укрепились на западной стороне нижней крепости. В полночь был дан сигнал атаки. Под прикрытием орудийного огня основные силы англичан высадились в центральной части гавани.

Нижняя крепость была захвачена довольно быстро. Трудности были только у атаковавших западную сторону крепости, стены которой выходили к морю. Там защитники крепости трижды отбивали атаки англичан.

Верхнюю крепость, однако, англичанам захватить не удалось. Получив сведения от пленных, что в пяти милях к югу от города сосредоточено 8 тыс. испанских солдат, Норрес во главе 7-тысячного отряда двинулся туда и после ожесточенной схватки обратил испанцев в бегство. Англичане преследовали их и убили не менее тысячи человек. Двести испанских солдат спрятались в монастыре. Они были обнаружены голландскими матросами и убиты.

На следующий день англичане вернулись на корабли, захватив немалые трофеи, в том числе 50 бронзовых пушек и 3 тыс. пик. Перед отплытием англичане сожгли нижний город.

Следующей жертвой Дрейка был город Пениши, расположенный в 50 милях к северу от Лиссабона. Захватив город, Дрейк высадил там основные силы под командованием Норреса, Эссекса и дона Антонио. Он приказал напасть на Лиссабон только в том случае, если станет ясным, что португальцы поддерживают дона Антонио, и если в Лиссабоне нет крупных сил испанской армии. Сам же Дрейк повел флот к устью Тахо.

Дрейк сомневался в успехе захвата Лиссабона с суши при отсутствии осадных орудий. Кроме того, его крайне беспокоило состояние экипажей. Болезни просто косили людей. Если заболевания не прекратятся, то очень скоро не будет достаточно людей, чтобы управлять кораблями. Капитан «Дредноута» Феннер писал Уолсингему, что из 300 человек команды корабля 114 умерли, а среди оставшихся в живых только 18 работоспособных. 22 мая английская эскадра бросила якорь у небольшого порта Каскэс в устье Тахо. Город был безлюден. Дрейк не решался напасть на Лиссабон, он ждал новостей от Норреса. Сообщения оказались неутешительными.

Норрес дошел до Лиссабона, потеряв значительное число солдат вследствие болезней и дезертирства. Испанцы уклонялись от сражений. Норрес вынужден был вернуться к своим кораблям. Болезни продолжали свирепствовать, боеприпасы кончались. Но хуже всего то, что появление дона Антонио не вызвало никаких признаков взрыва патриотических чувств у португальского народа.

Последнее в значительной степени объяснялось действиями испанского вице-короля в Португалии кардинала-герцога Альберта. Генрих Наваррский как-то сказал; «Есть только три правдивые веши, но никто им не верит: что королева Англии – девственница, что я – добрый католик и что кардинал-герцог – хороший генерал». Кардинал-герцог, получив сведения о намерениях англичан посадить дона Антонио на португальский престол, жестоко расправился с его сторонниками, часть казнив, часть отправив в тюрьмы. Определенная часть португальского дворянства, поддерживавшая дона Антонио, была лишена руководства, и, следовательно, выступление в поддержку англичан не состоялось.

Венецианский посол в Мадриде злобно писал своему правительству, что португальцы «слишком глупы, чтобы действовать хорошо, и слишком трусливы, чтобы действовать плохо».

Дрейк находился в устье Тахо, когда туда прибыл отряд Норреса. В течение последующих шести дней он еще надеялся, что сумеет организовать нападение на Лиссабон. Но заболевания распространялись все сильнее. 2791 человек был болен. Португальцы по-прежнему не замечали присутствия дона Антонио, а без поддержки местного населения Дрейк не мог рассчитывать на удержание Лиссабона даже в случае успешного захвата города.

В это время из Лондона были получены очень неприятные для Дрейка и Норреса письма. Королева спрашивала, почему не были уничтожены сохранившиеся суда армады и почему так дорого обходится операция. Она также приказывала срочно вернуть графа Эссекса в Лондон. Теперь Эссекс был рад этому. Он видел, что затяжное предприятие обречено на неуспех, что лавров он здесь не пожнет. Поэтому при первой возможности Эссекс покинул экспедицию. Королева быстро простила ему его грехи.

Ни Дрейк, ни Норрес не могли рассчитывать для себя на столь счастливый исход. Кроме того, их очень огорчил отказ королевы прислать дополнительный отряд пехоты и осадные орудия. Некоторое удовлетворение доставлял захват 80 французских и ганзейских судов, груженных пшеницей. Они воспользовались ими, чтобы отправить на родину больных и раненых.

Дрейк и Норрес решили отказаться от нападения на Лиссабон и попытаться обосноваться на Азорских островах. Но и в этом они потерпели неудачу. Неблагоприятные ветры не дали возможности кораблям идти к архипелагу. Флотилия продолжала беспомощно простаивать у португальских берегов. Болезни не прекращались. Но Дрейк все еще не хотел подчиниться судьбе и прекратить экспедицию. Он атаковал испанский порт Виго и сжег его. В этой операции приняли участие 2 тыс. солдат и матросов, сохранивших боеспособность. Это было все, чем располагал Дрейк.

После сожжения Виго Дрейк и Норрес решили разделить силы. Дрейк с 20 судами отправился к Азорским островам, а Норрес повел остальные корабли в Англию.

Но опять Дрейка ждала неудача. Сильный шторм повредил корабли, и эскадра вынуждена была повернуть к родным берегам. Когда Дрейк привел в Плимут свой флагманский корабль, он едва держался на плаву.

Португальская экспедиция 1589 г. окончилась неудачей. Основная ее цель – захват Лиссабона – не была достигнута. Из 16 тыс. человек, отправившихся в экспедицию, в живых осталось 6 тыс. Шесть судов было потеряно, правда, ни один королевский корабль не пострадал. Фактические расходы королевы составили вместо 20 тыс. ф. ст. – 50. Для скупой Елизаветы это было большой неприятностью.

Это совершенно заслонило положительные для Англии результаты экспедиции. А они были. Престижу Филиппа был нанесен новый удар «женщиной, владевшей лишь половиной острова, с помощью корсара и простого солдата», писал своему правительству венецианский посол в Мадриде. Экспедиция уничтожила значительные запасы продовольствия в захваченных испанских портах, нанесла немалые потери живой силе врага. Пребывание флотилии Дрейка у португальских берегов заставило испанское правительство задержать отправку «золотого флота» из Америки, что очень осложнило финансовое положение Филиппа и привело к задержке выплаты жалованья армии Пармы, что, как всегда в таких случаях, крайне снизило ее боеспособность. Опасность английского вторжения в Португалию заставила Филиппа оттянуть туда часть войск из Нидерландов, что улучшило положение борющихся голландцев. Захваченные Дрейком ганзейские суда были проданы потом за 30 тыс. ф. ст., которые компенсировали Елизавете финансовые потери. В королевский арсенал было передано также 150 пушек. Что касается солдат и матросов, принимавших участие в экспедиции, то оставшиеся в живых получили на руки только по 5 шиллингов. Возмущенные этой грошовой подачкой матросы двинулись на Лондон, грозя устроить новую Варфоломеевскую ночь. Обеспокоенный лорд-мэр Лондона собрал 2 тыс. солдат, с помощью которых усмирил взбунтовавшихся ветеранов Дрейка. Четырех зачинщиков бунта повесили. Перед казнью один из них крикнул: «Это и есть плата, которую вы даете солдатам, сражающимся за вас!»