Текст книги "Февраль Водяного (СИ)"

Автор книги: Ким Сатарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ким Сатарин
Февраль Водяного

«Черт, как досадно! И надо же Ленке было упомянуть, что я в каббале разбираюсь. Теперь прилипнет ко мне этот хмырь, как банный лист. Вот, уже глазками в мою сторону поблескивает, ждет, когда я без собеседника останусь». Я подсел к столу. Как обычно, в конце свадьбы свободных стульев уже полно. Налил себе коньяку, присоединился к разговору нескольких дедов. Тема обычная, о нынешней молодежи.

Хмырь – хотя вообще-то его звали Виталием – оказался тут как тут. В разговор наш встрял и сразу повернул его, куда хотел.

– И гаданья пусть не всегда, а сбывались. В каждом селе был такой человек, у которого что ни гадание, то в точку. У других раз на раз не приходится, а у этого – все без ошибок.

– Я у себя в селе такого не припоминаю, – один из дедов проявил неожиданную для заканчивающейся свадьбы трезвость.

Виталий вытащил из внутреннего кармана дорогой замшевой куртки бумажник, извлек из него глянцевую фотографию. Глянец отсвечивал, не давая толком разглядеть изображение. Виталий поворачивал его то так, то эдак, давая нам возможность разглядеть изображенного на ней человека.

– Дак так, из чужих рук, и не разберешь. Блики, мать их так! Вроде Николаич. Виталик, откуда у тебя его фото? Он двадцать лет как помер…

Другой дед опознал на фотографии односельчанку Светланку, которую с окончания школы не встречал. Мне же сквозь блики показалось, что фотография моя собственная. Только я себя на ней увидал таким, каким никогда в жизни не был. Лицо постаревшее, морщины, кожа серая – сразу пришли в голову мысли о неизлечимой болезни. Только, должно быть, я обознался. Как те деды, что разглядели друзей своих детских лет.

Молодые уже удалились, а вдоль столов сновали их родственники, деловито прибирающие к рукам недоеденное-недопитое. На улице у входа дрались, как и положено, не по злобе, а от широты душевной и изрядного количества принятого на грудь. Пора было отчаливать. Виталик на меня даже не смотрел, а разговаривал с дедами, пытаясь их убедить, что те, кого они разглядели на фотографии, и есть искусные гадальщики. Один из дедов что-то такое припоминал, а второй был уже совсем хорош, и лишь тупо повторял:

– Вот скажи мне, как теперь мне Светланку отыскать? Я и фамилии ее не помню, а деревня наша давно сгинула, да бурьяном заросла.

Дедов рассадили по машинам. Виталий, стоя рядом со мной, наблюдал за этим процессом. Похоже, зрелище трогательно прощающихся дедов, которые и познакомились-то лишь сегодня, его забавляло.

– А ты кого, Игорь, на фотографии разглядел? – вопрос был задан небрежно, как бы между прочим.

– Не понял толком. Лицо замученное, как из концлагеря. А там вообще кто, на фотографии?

– Никого. Блики да кривые линии. Лишь бы ты себя не увидал.

– А если себя увидишь, то что?

Я похолодел еще до того, как услышал ответ. Уж очень страшное было лицо на фотографии. Мое лицо, без всяких сомнений.

– Да ничего. Только если ты себя увидел, то мне на тебя рассчитывать не стоит.

Конечно, я поинтересовался, на что же Виталий рассчитывал. Но он от ответа уклонился, оставил мне свою визитку с телефонами и попрощался.

Очередной провал. Я даже, кажется, застонал. Да что же, такое, в самом деле! Клиентка испуганно поджала губы и скорбно вопросила:

– Игорь Сергеевич, что, совсем плохо?

– Не плохо, Оксана Дмитриевна, а неопределенно. Что тоже плохо, но не для Вас, а для меня. Вот эта пустая карта означает, что спрашивающий что-то скрывает. Возможно, скрывает даже от себя или внутренне боится получить ответ. В общем, карты Таро сегодня молчат. Не судьба, значит.

– Игорь Сергеевич, – клиентка обеспокоенно огляделась, – а спрашивающий сейчас я или Вы?

– Но ведь не я же карты тянул? Да и вообще, гадать для себя мне нельзя. Знаете, есть такое правило – серьезный пророк свое будущее предсказать не может. То, что он предскажет другому, наверняка сбудется, а предсказания насчет себя самого никакой силы не имеют.

– Тогда я сама Вам погадаю, – обрадовалась клиентка, – вдруг у меня тоже способности имеются.

Она перевернула лежащие перед ней карты, бросила их в общую груду и поворошила. В точности так же, как я чуть раньше. А затем вытянула карту и положила передо мной. Вторую, третью, четвертую. Четыре карты из старших арканов лежали передо мною: три в ряд и четвертая под ними. Повинуясь знаку клиентки, я осторожно перевернул их.

Папесса, Колесо Фортуны в перевернутом положении, Звезда. И ниже их всех – Дьявол. Кошмар, одним словом.

– Не порадовали Вы меня, Оксана Дмитриевна. Карты сулят мне визит друга-военного, поиск убежища у женщины и полную неспособность разобраться в обстоятельствах и справиться с болезнь или изменой.

Я сказал лишь немногое, чтобы клиентка не обиделась. В конце концов, я же взял с нее деньги. А карты выпали так, что ответ на ее вопросы я дать не смог. Вернее, она дать не смогла. Я обычно карты не тяну, предоставляя делать это клиенту. Я лишь даю толкование. Гадать за деньги человеку, как я, наделенному даром предвидения, нельзя – результат будет ложным. А вот разъяснять результат гадания за деньги традиция не запрещает.

Милейшая Оксана, молодящаяся дама за пятьдесят, от которой вроде бы гулял муж, денег с меня не брала. Даже наоборот, она мне заплатила. Вытянутые ее рукой карты несли – вполне могли нести – предсказание неизбежно наступающего оборота событий. Она ведь не знала, какие вопросы задал я Судьбе за секунду до того, как она потянула первую карту. А спрашивал я, смогу ли решить стоящую передо мной одну проблему. И – вот ответ.

Перевернутое Колесо Фортуны означало нарушение равновесия созидания и разрушения. То есть – дела мои пойдут прахом. Звезда – мрак, ослепление, заблуждение. Иными словами, свои трудности я осознаю не полностью и сам предприму роковые шаги. То же подтверждала и итоговая карта – Дьявол. Она предсказывала мне в будущем неспособность принять правильное решение. Папесса, или Великая Жрица, могла быть истолкована двояко. Материальное толкование означало убежище, отказ от претензий; духовное – переход от разума к интуиции, покорность судьбе. Именно этот аркан своим значением немного отличался от прочих, оставляя мне малую надежду на то, что все обойдется.

– А если вы совсем ничего предпринимать не будете, Игорь Сергеевич? Или вообще уедете?

– Уехать – поступок весьма решительный. А совсем ничего не предпринимают только покойники…

Милейшая дама прониклась ко мне симпатией и искренне пыталась помочь. Как и многие другие клиентки, она свято верила, что искренняя вера и обычные человеческие усилия способны повлиять на грядущий ход событий. В церковь бы с такими убеждениями ходила. Впрочем, что я к ней придираюсь. Сам же клиентов убеждаю, что мои предсказания – лишь наиболее вероятный сценарий грядущего; и что их собственные усилия вполне способны на него повлиять. Что касается простых житейских ситуаций – так ведь оно и есть, и к гадалке не ходи, как говорится.

Я еще раз предложил клиентке вытянуть несколько карт, на этот раз – из младших арканов. Выпал весьма вероятный расклад – финансовые неурядицы, хлопоты, казенные интересы. Господи, кого из нас это не ждет? Упоенных молодостью юношей или удалившихся от дел олигархов, разве, да еще святых, которые еще встречаются между нами, хоть коммунисты и священники многие десятилетия и старались их вывести подчистую. Оксана Дмитриевна к святым не относилась, оттого пригорюнилась. И ушла, тяжело вздыхая.

Клиентов я принимал в квартире уехавшего на заработки в Москву приятеля. Договаривался о встрече по телефону, шел на квартиру и ждал клиента. Приходилось оплачивать квартиру, убираться, да еще придавать ей подходящий для гадания антураж. Расшитые загадочными узорами занавеси, свечи в красивых подсвечниках, огромный кристалл горного хрусталя на столе, ароматы благовоний – как без них? Но приносимые клиентами деньги вполне компенсировали расходы и составляли весомую прибавку к скромному жалованию врача-лаборанта.

– Игорь, ты? Что сегодня нагадал, червонного короля в темной подворотне? – Тоня к моим занятиям относилась с насмешкой, умеряемой лишь шуршанием приносимых в кармане банкнот.

– Сегодня мне самому гадали, – улыбка с лица жены сразу испарилась, – и не очень радостные перспективы открываются.

Я снял ботинки и прошел в комнату.

– Теперь ты полагаешь, что и пробовать не стоит? – угадала мои мысли супруга.

– Во всяком случае, лучше подготовиться как следует, – дипломатично ответил я, понимая, что вызываю своим ответом очередную серию тлеющих домашних разборок.

Речь шла о планируемом моем переезде в Москву, поиске высокооплачиваемой работы – там все работы высокооплачиваемые, если сравнивать с провинцией – и утверждении плацдарма для последующего прибытия всей семьи. Я понимал, что подобные резкие смены образа жизни чреваты самыми непредсказуемыми последствиями, но супруга, по женской привычке просчитывать все лишь на один шаг вперед, все зудела и подталкивала меня.

– Когда ты собираешься готовиться? Славик весной уходит на другую работу, и тогда от него помощи не жди.

– До весны еще пять месяцев. – Твердость моего голоса пресекла разговор на стадии зарождения и вечер прошел относительно спокойно.

Тоня, как ни крути, права. Решение нужно принимать быстро. А тут некстати еще это предсказание, к которому, подсказывала интуиция, следовало отнестись серьезно. Тут как раз возникала такая ситуация, что уже мне самому требовался парапсихолог. Истинные провидцы, как известно, собственное будущее предвидеть не в состоянии. Сапожник без сапог и все такое… Я же точно знал – в нашем городе практикующих парапсихологов с истинным Даром не было. Люди с Даром вообще были, город не маленький, но своих талантов они не афишировали. И тут мне вспомнился Виталий, вполне определенно делавший мне намеки на свадьбе племянницы.

Найдя его визитку, я вошел в состояние сосредоточения и вытащил из колоды наугад карту, удерживая образ Виталия перед собой. Вопрос стоял таким образом: кто он для меня? Перевернул карту – Повешенный, двенадцатый аркан, причем в перевернутом состоянии. Символика образа – вода. Соответствующая буква каббалистического алфавита – Мем. Основное значение: непонимание мною роли этого человека. Расширенное значение – мистическая изоляция от всего земного, концентрация мысли, освобождение души от оков. Значения многозначные, но то, что Виталий имеет отношение к практикующим парапсихологам, карта утверждала однозначно.

Встретиться со мной он согласился сразу. Мы сели в небольшом кафе в центре города. Чистенько, тихо, народу мало. Здесь можно было сидеть над бокалом пива хоть целый час, не вызывая недоуменных взглядов. Виталий был в костюме, куртку он снял и повесил на спинку стула. Воротник бледно-голубой рубашки тесно врезался в загорелую кожу. Так, по моим представлениям, должны были выглядеть преуспевающие адвокаты.

– Нет, парапсихология меня не интересует. Не верю в гороскопы, в пророчества, в порчу и заговоры. Я ведь психолог, представитель классической науки. У нас все, как положено. Гипотеза, эксперимент по ее проверке, многократные измерения, статистический анализ этих измерений, объяснение результатов. Затем коррекция гипотезы, новые эксперименты, доказательство пригодности средств измерения, проверка альтернативных гипотез, многократные подтверждения результатов разными исследователями… Для обывателя – скука и тягомотина, которую к тому же без специального образования и понять невозможно. То ли дело у вас, парапсихологов: карты раскинул или свечкой вокруг тела под заговоры обвел – и все дела, счастье стало близко и доступно.

– Издеваешься?

– Да нет, – весело глянул на меня Виталий, – всего лишь подчеркиваю различия, чтобы они тебе понятнее стали. Я же специалист, и суть происходящего понимаю гораздо лучше многих парапсихологов. Большинство из них нам неинтересны, но есть и исключения.

Он замолчал, отхлебнул глоток пива и стал глядеть в окно, явно отдавая инициативу разговора мне.

– И что, парапсихологи так легко соглашаются стать подопытными кроликами?

– А большинство из тех, у кого действительно есть неординарные способности – люди очень ранимые и неустойчивые. Контакт с нами для них, как спасательный круг утопающему. Они, работая с нами, получают поддержку своей самооценки. Это же намного больше, чем деньги или сомнительная слава. Так?

Его манера излагать свои мысли меня несколько подавляла. Должно быть, как Виталий и говорил, у меня не все хорошо было с самооценкой. В его присутствии я сразу почувствовал себя спокойнее. А может, все дело в том, что ни с кем другим я серьезно о своем Даре поговорить не мог?

– Кстати, а кто действительно был изображен на той фотографии, что ты показывал на свадьбе?

– А еще парапсихолог! – хмыкнул Виталий снисходительно. – Никого там не было. Набор линий и пятен, смутно напоминающих лицо. Я же дал четкую инструкцию. Вспомни, о чем мы перед тем говорили? Вот каждый и увидел там того, кого лучше всего мог представить в роли провидца. Классический психологический эксперимент. В нашей профессии много такого, что обывателю способно показаться чудом или мистикой. Наука, она во многих отношениях давно превзошла сказку.

– А почему себя на той фотографии видеть нельзя?

Виталик скривился и хмуро ответил:

– Да можно, и сколько угодно. Это лишь свидетельствует о развитом нарциссизме. Есть такое свойство личности. Не хорошее и не плохое. Точнее, полезное в определенных обстоятельствах и вредное в обстоятельствах других.

"Ясно, – подумал я, – кто видит себя, в подопытные кролики не годится. Признаюсь – и Виталий ко мне интерес утратит. Да и в чем признаваться? Я же не себя сегодняшнего там разглядел, а вообще неизвестно кого. Все тяжело больные люди похожи…" Убаюкав себя подобными рассуждениями, я бодро произнес:

– Я вообще-то с тобой встретился с корыстной целью. Помощь нужна. Сам себе я гадать не могу, у нас тоже есть кое-какие законы, а прогноз нужен. Будь другом, вытяни наугад карту, – я развернул колоду на столе рубашкой вверх так, чтобы карты легли правильным веером.

Виталий вытащил крайнюю слева и перевернул. Дьявол, козлиная голова. Черт побери, это уже не случайность и не совпадение! Я остолбенел столь явно, что мой собеседник примирительно спросил:

– То, что я во все это нисколько не верю, на результат влияет?

Я даже не ответил. Два человека, благожелательно ко мне настроенные, предсказывают одно и то же. Какие могут остаться сомнения? Мой собеседник, судя по всему, значение карты прекрасно понял.

– Игорь, если на той фотографии ты не себя видел, я бы мог с тобой поработать. Как к предсказанию не относись, но у тебя наверняка есть внутренние проблемы. Я не дипломированный психоаналитик, но основы процедуры знаю и опыт кое-какой есть. Могу помочь.

– А если я видел себя, то помогать не станешь?

– Я занят в одном проекте, мне за него деньги платят. Я за свою работу отчитываюсь. В рамках этого проекта я могу тебе помочь, вне рамок – извини. Я не практик, а исследователь. Так кого ты увидел?

– Тяжело больного человека, отдаленно похожего на меня. Может, это мне показалось со страху.

– Фотография тебя испугала?

Я признался, что ощущения она вызвала неприятные. Мой собеседник решил, что проявлений нарциссизма во мне нет и он берется со мной работать. Но тут уже я не согласился. Как Виталий не верил в пророчества, так я не верил в психоанализ.

– Знаешь что, Виталий? Давай еще по пиву возьмем, да ты мне что-нибудь интересное из своей науки расскажешь. Только уговаривать меня не надо, ладно?

Пиво пить он не стал, и так стоявшая перед ним кружка едва ли треть опустела, однако же, не ушел. Сидел, лениво цедя слова, рассказывал о психоанализе в России.

– … вот отсюда и следуют самосбывающиеся пророчества. Стоит его высказать, как оно запускает программу саморазрушения в подсознании. А подсознание наше достаточно могущественно. Даже не достаточно, а необычайно, точнее говоря. Ему ничего не стоит под автобус человека толкнуть, или заставить упасть на ровном месте и что-нибудь себе сломать. Для него вообще преград нет, потому что психикой оно распоряжается почти безраздельно.

– Что-то народ под автобусы массами не кидается, – заметил я скептически, допивая свою кружку.

– Саморазрушительное поведение имеет множество проявлений. Чаще оно приводит к тому, что постигшее человека наказание внешне выглядит действием природных сил или же других людей. Это только у туземцев Полинезии нарушитель табу умирал от самого осознания нарушения, явным образом. У цивилизованных людей все пристойнее, все замаскировано. А суть – та же самая.

– А ты можешь защитить?

– При сотрудничестве с твоей стороны – могу. Мы вместе можем, точнее говоря.

Он еще чего-то говорил, о всеобщей виновности нашего общества, о закладываемых в нас с детства программах самонаказаний и нес всю эту фрейдистскую галиматью, пока я его решительно не перебил:

– А вот если я – человек доисторический, верю в духов и нанес оскорбление духу воды. Вот так! – я демонстративно плюнул в едва начатую кружку пива и отставил ее в сторону. – Что со мной будет?

Кинув взгляд на часы, Виталий скучающим тоном разъяснил:

– Раз ты веришь в духов, веришь и в их способность наказать тебя. Что-нибудь с тобой начнет происходить нехорошее и неестественное, но связанное с водой. Только вот то, что ты плюнул в пиво, оскорблением духа воды не является. Это ты на публику сделал, на меня то есть. Не хочешь со мной дело иметь, так и скажи. Не ребенок, обижаться не стану. Просто жаль. Я слышал, некоторые из твоих предсказаний отличались потрясающей точностью, хоть никому и не помогли.

Виталий ушел, верно поняв мое настроение. Я поглядел еще немного на плававший в пиве плевок и окончательно расстроился. Дьявол – карта непреодолимая. Защиты от такого предсказания нет, как и от большинства предсказаний вообще. И к чему нормальным людям предвидеть свое будущее, если его нельзя изменить? Может, прав психолог, и пророчества сами запускают в нашем подсознании ту или иную программу, приводящую к тому, что пророчество сбывается? А как же тогда мой Дар? Самообман? Шутка природы? Разновидность психического расстройства? Кстати, я ведь забыл спросить у психолога, кто его проект оплачивает. Наука, медицина или иное какое компетентное ведомство? Хотя – окажись то ведомство, Виталий ведь сошлется все равно на науку.

Люся, лаборантка, что-то жужжала над ухом, но я ее не слушал. Подчистить хвосты, срочно подготовить отчет и бежать домой собираться. Приказ начальства – срочно отправляться в командировку, изучать в Москве новое оборудование, которое планировали установить у нас – свалился, как снег на голову. А за окном снега как раз не было. Холодная ноябрьская сырость, размазанные по небу бесформенные облака, цепляющие верхушки деревьев. И на душе столь же пасмурно.

А ведь лишь вчера вечером я кипел энергией. Так случилось, что после беседы с Виталием у меня проснулся Дар. Случается это всегда неожиданно и всерьез выбивает меня из колеи. Я бросился звонить тем из своих клиентов, кто оставил мне свой телефон. Проснувшийся Дар требовал своего применения, наполняя меня зудом свершений. Но клиенты, которым я предлагал бесплатные услуги, причем по телефону – стоило им задать мне интересующий их вопрос – соглашаться не спешили. Сами посудите: ни с того, ни с сего звонит знакомый парапсихолог и срочно предлагает задать ему вопрос насчет будущего. Да большинство людей задать такой вопрос, если их вдруг попросят, без подготовки наверняка не смогут. А Оксана Дмитриевна, которой я недавно не сумел дать ответа, от моих услуг наотрез отказалась.

– Игорь Сергеевич, Вы правы были. Я и в самом деле не хочу знать, что там мой муж делает. Лучше мне от этого не станет…

Согласился лишь один пожилой пенсионер, заинтересовавшийся своими перспективами на ближайший месяц. Я раскинул карты, сосредоточился: и вывод пришел из глубин сознания. Вывод печальный, но сомнений у меня не было. Смерть. Не знаю, как я сумел пробормотать Никифору Петровичу, что порадовать мне его нечем и пора ему приводить в порядок земные дела.

Клиент не удивился. Он уже не раз замечал, что родственники как-то не так с ним последнее время разговаривают, а врачи больше не находят у него никаких болезней. Он же, между тем, слабел на глазах. Последние три дня уже из дома выйти не мог. И о завещании сам позаботился. Мои услуги здесь запоздали, а другого случая применить Дар по назначению так и не представилось. Так что проснулся я удрученным и весть о командировке моего настроения не изменила.

Супруга, вернувшись с работы, застала меня посреди разбросанных вокруг чемодана вещей.

– Игорь, ты что, с этим коричневым чудовищем ехать собрался? Не позорься, возьми черный.

– Да я к этому привык, – мне один чемодан лучше другого не казался, но у женщин на вещи своя точка зрения, порой непостижимая.

Хорошо хоть, Антонина так и не съязвила по поводу моих пророчеств, предсказывавших отнюдь не деловую поездку. Должно быть, просто забыла. Своим практичным умом она сразу уловила выгоду предстоящей поездки. Будучи в Москве я и со Славкой поговорю, и с возможной будущей работой ознакомлюсь. Да и вообще, полагала Тоня, хлебнув московской жизни, я возвращаться в провинцию уже не захочу.

Она оказалась права ровно наполовину. Прежней жизнью жить я уже не мог и не хотел. Но совсем не в том смысле, как это представляла себе моя половина.

– Ты знаешь, мой диплом в Москве не ценится. В лабораторию устроиться можно, конечно, но лишь потому, что жить придется на одну зарплату. Тогда уж выгоднее грузчиком работать, пиво и сигареты ночами по ларькам развозить. Но по сравнению с тем, сколько там может заработать предсказатель, любые государственные зарплаты меркнут…

Супруга скептически поджала губы:

– И много ты там заработал?

– Да я ведь и гадал-то всего шесть раз. Славка клиентуру подогнал уже под католическое рождество. Так что немного. Всего восемьдесят тысяч с копейками…

Последовавшая затем немая сцена доставила мне куда больше удовольствия, чем все заработанные деньги. Сразу порешили, что перебираться в Москву смысла нет. Людям, ищущим парапсихолога получше, московская прописка доверия не внушает. Им кажется, что настоящий Дар мог сохраниться лишь в деревне, вдали от суеты. А что для москвича наш город – деревня и есть. Провинция для них – Нижний Новгород, Екатеринбург, Казань, а все остальное проходит по разряду деревни, где и банкомата сразу не сыщешь.

Клиентуру будет подгонять Славка, за известный процент, а в случае чего можно раз в месяц на выходные и мне самому в столицу выехать, поработать. Доехать до нас для москвича – не проблема. Конечно, цену придется устанавливать не столь высокую, как перед Новым Годом, но на жизнь с маслом, сыром и икрой, все равно хватит. Москва большая, раз установившейся на меня моды достанет на несколько лет, а за это время мой Дар создаст мне такую репутацию, что в будущее можно будет смотреть смело.

Предыдущее предсказание, о котором я помнил, конечно, отодвинулось в эти счастливые дни на самый край сознания. Виталия я не вспоминал вообще. А он, то ли намеренно, то ли волей случая, несколько раз оказывался со мной вместе в одних и тех же кампаниях. Вежливо здоровался, поддерживал светский разговор. Никаких фотографий мне не показывал, прошлого не вспоминал. К тому же встречал я его в больших кампаниях, где всегда была возможность разговаривать с теми, в кем ты разговаривать хочешь. Никакого желания общаться с психологом у меня, честно говоря, не возникало.

Очередной раз я вспомнил о нем, когда мы с Аскольдом стояли возле слегка заледеневшей проруби, глядя на заходящее январское солнце. Ветер перегонял по бугристому льду реки снежную крупу.

– Там, у поворота, водяной живет, – неожиданно произнес Аскольд, показывая на крутой изгиб берега.

Судя по обрыву, глубина в том месте была порядочной. Как раз для водяного или там русалки. Аскольд, на даче которого я гостил, был повернут на древнеславянских верованиях, так что его словам я не удивился. Мельком вспомнился Виталий, но к чему – я не понял и сразу о нем постарался забыть.

– А здесь в крещение купались, что-ли? – спросил я, поглядывая на тонкий ледок проруби.

– Купались, супостаты. Хозяина ночью тревожили. Он теперь обидится, летом с купальщиков выкуп возьмет.

– Терпеливый, однако, – рассеянно отозвался я. – Столько ждать…

– Так ведь свои все купались, с наших дач. Никуда они не денутся, жара настанет, все в реку полезут. Хозяин знает, что делает. Дождется, что ему полгода…

Мы подошли к обрыву, и я заметил торчащий из глубины льда толстый металлический прут. Для проверки – чего, сам не знаю – я пнул его ногой. Лед под ногой резко треснул и звенящий гул прокатился над рекой, постепенно затихая. Аскольд за моей спиной негромко охнул.

– Пойдем на берег, Игорь, – позвал он меня напряженным голосом.

Я поплелся за ним, ощущая себя нашкодившим мальчонкой. Только выйдя на берег, Аскольд несколько расслабился.

– Не надо было тебе шуметь. Эта железяка уже сколько лет там торчит. Вынуть пытались, да ничего не вышло. Стало быть, нужна она хозяину зачем-то.

Мы поужинали и сидели возле печки, глядя на пляшущий в щелях дверцы огонь. Лениво перебрасывались словами. Дома у меня шел ремонт, семейство я отправил на "гадательную" квартиру, а сам ночевал у Аскольда.

– Тем летом у нас в реке двое утонуло, а прошлым – один. А до этого – много один за десять лет. Осердчал хозяин.

– По пьяни, должно быть, тонут?

– Не без этого. Но здесь всегда спьяну купались – и обходилось. Если хозяин настроен по-доброму, то никто и не утонет. Озверел народ, что и говорить. Весь лес и весь берег бутылками пластиковыми загадили. Природа, она за себя отомстит…

Далее последовали обычные рассуждения о том, как все хорошо было раньше и как стало плохо теперь. Хороший Аскольд мужик, только зануден не в меру. Но я его прерывать не рискнул. Не положено гостю. А у Аскольда, надо отдать ему должное, все гости вели себя по его правилам, без насмешек и попыток перевоспитать хозяина. Оттого, наверное, что Аскольд ко всем добр и предупредителен. Вот и сейчас, кроме меня, у него гостили Андрей и Ольга.

Ребята молодые, сожительствуют, на свое жилье денег нет. Вот Аскольд их и пустил до весны. Больше народу – безопаснее. Зимой в дачном массиве постоянно жили лишь в трех домах, и до ближайшего соседа можно и не докричаться, случись чего. Ребята смотрели телевизор, а мы посидели еще немного у печки и завалились спать.

Утром, черпая воду из ведра, я краем глаза поймал свое отражение. Какое-то оно было не такое. Подождав, пока поверхность воды успокоится, я присмотрелся повнимательнее. Осунувшееся, серое лицо, как из концлагеря. Совсем не я. Для проверки глянул в зеркало: там я, обычный, лишь лицо слегка припухло после сна. Но поверхность воды упорно отражала изнуренное долгими страданиями и безнадежностью лицо. Ничего не объясняя, я попросил Андрея посмотреть на мое отражение в воде. Он ничего необычного не заметил, а я сослался на то, что мне что-то померещилось. Аскольду я ничего говорить не стал. Почему, сам не знаю.

Бригада отделочников колдовала над потолками, стараясь выровнять их идеальным образом. Электрик свою работу закончил, в ванной укладывали последние плитки. Тоня хозяйским оком обозревала панораму ремонта, внимательно приглядываясь ко всякой мелочи. Я воровато открыл дверь шкафа и посмотрелся в зеркало. Все нормально. И наш невролог мне так сказал:

– Сегодня, Игорь, не заморачивайся. Спать ложись пораньше, ни на что внимания не обращай. А если завтра еще чего почудится, тогда, батенька, придется шагать к психиатру. Прочие отрасли медицины тебе не помогут.

Уже на "гадательной" квартире я не утерпел – налил в тазик воды. взглянул на свое отражение. Вода отразила то же, что и зеркало часом раньше, и тогда я успокоился. Ночевал снова у Аскольда, но на этот раз на берег не выходил. Прошелся немного по обледеневшему участку, посмотрел какую-то комедию и мирно лег спать. А утром поверхность воды в ведре вновь отразило лицо тяжело больного человека…

От Аскольда я съехал сразу же. Истинной причины говорить не стал, сослался на окончание ремонта. На работе совершенно не мог сосредоточиться, несмотря на то, что налитая в любую емкость вода исправно отражала мое истинное лицо. Невролог досадливо покачал головой, услыхав о сегодняшнем видении:

– Посоветовался бы с психиатром. Одно видение может быть случайностью, а два – уже заставляют задуматься. Уходил бы ты от того мужика…

– Уже ушел, – сообщил я досадливо.

А клиенты валили валом. Приезжали на роскошных машинах, топтались во дворе убогого трехэтажного дома на один подъезд, построенного еще в царские времена, ошалело разглядывали окружающую провинциальную экзотику. Ко мне они, после нескольких часов пути и ожидания. попадали уже полностью морально подготовленными. Верили во все, что я им говорил, разглядывая разложенные ими же самими карты. Стопка денег в ящике стола росла столь быстро, что я уже подумывал о том, чтобы освободить еще один ящик. Тоня с детьми привычно удалились в гости к одной из подруг, так что после ухода последнего клиента я на некоторое время остался один.

Где-то в туалете капала вода. Мешала расслабиться. Пока я был занят, то капели не замечал. Я подергал разные части сливной арматуры, сняв крышку бачка. Вроде все исправно, но звук капающей воды продолжал меня донимать. Вернувшаяся супруга прислушалась:

– Ничего не слышу. Игорь, ты не перетрудился?

С тех пор, как ко мне выстроились очереди московских клиентов, Тоня стала ко мне намного предупредительнее. Иногда, однако, я замечал на себе ее недоуменные взгляды. Как будто она внезапно обнаружила, что ее собственный муж и не человек вовсе, а удачно маскирующийся инопланетянин, застигнутый ею случайно за ремонтом летающей тарелки. Вначале подобные взгляды меня забавляли, потом начали раздражать.

– Все нормально, Тоня. Непривычно как-то по чужим квартирам жить. Оттого я и нервничаю.

– Дня через два можно уже дома ночевать. Потолок завтра обещали закончить, а обои они за день поклеят.

Строители не подвели. Квартира изменилась настолько, что я даже побаивался первое время прикасаться и к фигурным дверным ручкам и к изящным выключателям, напоминавшим все, что угодно, но только не банальное устройство для включения и выключения света. Мое тихое ликование всем этим благолепием длилось три дня, а затем мне позвонил Андрей. Тот самый, квартирант Аскольда.

– Игорь Сергеевич, посоветуйте, как себя с Аскольдом вести? Ссориться с ним я не могу, Вы же мои жилищные обстоятельства представляете, а хозяин наш совсем спятил. Железяка какая-то в реке пропала, так он теперь требует, чтобы Ольга в проруби искупалась, очищение приняла.