Текст книги "Америка, которую никто не открывал (ЛП)"

Автор книги: Ким Хелен Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Но только на долю. Потом тоже улыбнулась.

– Ммм… А зачем тебе знать, какое у меня настроение?

Я занервничал. Крис был в Nirvanе– во всех смыслах. Он подпевал Курту Кобейну, качаясь, как в трансе. На него рассчитывать было нельзя.

– А почему ты не хочешь о нем рассказать?

Я понимал, что чересчур загнул, но пути назад не было. Америка уже не просто суживала глаза– она их сощурила настолько, насколько могла и от нее так и сквозило недоверчивостью. Комок подозрительности.

– Почему же не хочу? У меня все хорошо.

Я улыбался, вкладывая в свою улыбку весь интерес, на который был способен. Она была раздражена, ее узкие ноздри то и дело вздувались.

– Кстати. Тони Бейт устраивает вечеринку в пятницу. Пойдешь? – она перевела тему, чтобы дать себе время успокоиться. Я кивнул.

– У Тони самые сумасшедшие вечеринки.

– Да?.. В моей прошлой школе была одна девушка, и у нее были по-настоящему бешеные вечеринки. Полицейский участок стоял рядом с ее домом и копы только и успевали, что развозить нас по домам.

– У Тони все всегда заканчивается также.

– Ты любишь пить?

– Не очень.

– А я обожаю. Обожаю это состояние, когда все фиолетово. Когда тебе весело лишь потому, что тебе не грустно. Когда всем твоим поступкам есть оправдание.

Она осеклась, а я благодарил судьбу за это ее откровение.

Занавес дрогнул– Америка могла перестать быть загадкой уже в эту пятницу.

Глава 3

В пятницу я после школы пошел домой к Крису. Его мама– худая женщина, которая вот уже столько лет носила одни и он же джинсы клеш с нашитой на колене аппликацией, – поприветствовала меня горячими сандвичами и неким подобием йогля (в ее исполнении это звучало очень необычно, и хоть мисс Себ была далека от нот старинной песни пастухов, мне понравилось). Крис тут же потащил меня в спальню выбирать наряд. Боже, он устроил мне целый показ мод. В итоге остановились на темно-синих джинсах и черной рубашке.

Мы болтали, лежа у него на кровати и запивая обжигающе горячие бутерброды колой. Я на этот час даже как-то забыл про Америку с ее загадками.

Но когда я вспомнил, то тут же начал гудеть Крису в ухо про всевозможные варианты развития событий, в ходе чего Америка может стать чуточку понятнее.

– Чувак, ты уже бесишь, – Крис тихо и без зла выдохнул, вытирая лоб. Я прикусил губу– на самом деле я легко мог представить себе раздражение Криса.

– Прости… Я не знаю, что это за глупая потребность во всем разобраться. Наверное, у меня просто слишком скучно в личной жизни, вот я и лезу в чужую.

Крис театрально воздел руки к небесам, потрясая ими.

– Слышишь ли ты, Иисус Христос, что сказал этот человек? Обещаешь ли ты наказать его всеми возможными способами, если он откажется от своих слов? Спасибо, Иисус. Мы ловим этого подонка не слове. Аминь.

– Аминь, – я смеялся (точнее, ржал как конь), и стоит отметить, что при всех недостатках Крис обладал отменным чувством юмора.

– Слушай сюда внимательно. Ты либо начинаешь вести активную деятельность, либо забываешь про эту девку.

– Всего два варианта?

– Ни граммом больше.

Но я видел еще один выход– просто подружиться.

Мы не ели весь день– специально чтобы влезло больше пива на вечеринке. Весь день мы то делали уроки– читали друг другу вслух на латыни, решали примеры, пытались выдумать очередную причину, почему мы не выучили формулы, – то читали Шекспира. Я знаю, что сейчас вы подумали– мы, в диких муках, роняя головы на стол от усталости долбим «Гамлета», поминутно отвлекаясь на малейшие шумы. Нет. Да, из предыдущего рассказа Крис мог показаться вам этаким тупым донжуаном– профессор в девушках, ничтожество в учебе. На самом деле Крис был умным и по жизни– он умел как-то так взвесить все «за» и «против», чтобы это не заняло больше минуты, но вывод все равно оказался верным. Мне этого немного не хватало– я был мнительным, нерешительным. Крис же вроде и в омут с головой не бросался, и все у него получалось.

Так или иначе– совсем незаметно подкрался вечер. Я сбегал домой переодеться, договорившись с Крисом, что мы встретимся уже у Тони.

Едва я переступил порог дома, как услышал вой. Это была музыка– громкая, стучащая, от которой и самому хотелось выть.

Я сердито приподнял край штор– дома было жутко темно, родители жгли где-то в ресторане, а кто-то врубил эту ужасную музыку.

Я ничего не мог видеть, хоть наша улица и была отлично освещена.

Вдруг раздался скрежет колес, дикий крик. «Авария»– пронеслось у меня в голове.

Но нет– из-за поворота вылетела огромная машина, что-то типа джипа для сафари, только с разноцветными прожекторами. В джипе ужасно громко играла музыка, прожекторы ослепляли, да и машина ехала слишком быстро– я не успел разглядеть, кто там сидел.

Возле дома Тони стояла ну просто куча машин– выпускники, конечно же. Чуть поодаль аккуратным рядом, один к одному сверкали начищенные мотоциклы– несколько лет назад в нашей школе организовали клуб байкеров. За стоянкой был бассейн– там играла музыка, была куча народа и все как один в стельку пьяные. Я пригляделся– нет ли там Америки?..

Когда я шел по дорожке, я вдруг осознал, как глубоко ошибался– здесь же где-то человек сто, как я найду ее в этой толпе? А что, если она напьется в усмерть и ляжет где-нибудь под столом? Что мне, бегать и заглядывать за каждый угол теперь?..

Я остановился. Я думал. Стоит ли она того?.. Еще не поздно найти Криса, объяснить ему, что мне что-то плохо и пойти домой.

С другой стороны– Криса будет искать еще сложнее, чем Америку. Такие как она сразу бросаются в глаза, а таких, как Крис– миллион.

Я потер виски. Сложности…

Выход был– напиться, и пусть все проблемы утонут в бокале с пивом.

В доме было жарко, тесно, ярко и очень громко– я уже начал раздражаться, когда мимо пронесли ящик с пивом и я незаметно тиснул одну бутылку.

Потом еще одну.

Криса я найти даже не пытался– не смотря на выпитое я был слишком адекватный чтобы подчинить свое тело инстинктам и стать, наконец, таким как все. Крис мог сейчас испортить процесс– если бы я его увидел, я бы тут же превратился в мальчика-который-ищет-Америку. С ней мне сегодня противопоказано видеться.

Наконец, я добрался до гостиной– там все лежали на круглом диване и пили. Посередине стояли друг на друге ящики с пивом. Я заметил, что здесь было тихо и все как будто просто пили– никто не танцевал и никто не горланил играющую в динамиках песню совсем на свой лад. Складывалось ощущение, что здесь играют в молчанку. И если бы не сумасшествие за дверьми, тут было бы тихо как в могиле.

Я тихонько вышел обратно. Меня никто не заметил.

Я решил, что неплохо было бы найти себе какого-нибудь «друга на одну вечеринку». Просто мне стало скучно.

Вдруг я увидел Криса– он чмокал в щеку пышнотелую девицу из выпускного класса. Я быстренько смотался из той комнаты.

В отчаянии найти себе собеседника я пошел в туалет умыться.

В ванной никого не было. Расположение там было довольно странное– раковина, а рядом прикрытая шторкой сама ванна.

Я плеснул себе в лицо в меру теплой водой. Посмотрел в забрызганное зеркало– обычный скуластый юноша с длинным крупным носом и черными бровями. Таких в школе полным-полно, а чтобы тебя заметила Америка, нужно быть…

Ни чем не нужно быть. К черту, я не люблю ее. Я ее почти не знаю!..

Вдруг мое внимание привлек кроссовок. Белый такой, на очень толстой сплошной подошве. С черными шнурками. Обычный кроссовок.

Разве что торчал он из-за той самой шторки. Значит, в ванне кто-то лежит…

Я подошел. Ткань была очень плотная. Я стоял и смотрел на этот кроссовок, то, как он иногда едва заметно шевелился, выдавая своего живого владельца.

Отдернуть штору? Или просто уйти?

Но мне хотелось узнать, кто там лежит. Поэтому я решительно, размашистым жестом убрал занавес.

Мои глаза еще не отправили в мозг сигнал, кто это там лежит, а я уже знал.

Там была Америка.

Ее иссиня-черные волосы сбились комом на голове; руки и ноги она раскинула по краям ванны так, словно ее просто толкнули туда. Глаза были закрыты, дышала она глубоко и спокойно– так дышат мирно спящие люди. Рядом лежали две пустые бутылки виски и мне оставалось лишь позавидовать ее иммунитету.

Я стоял и как дурак смотрел на нее. Красивые ноги безвольно торчали из облегающих шорт, майка перетянулась и с моего угла был виден кусочек черного лифчика. Ее спокойное лицо принадлежало словно обычной спящей девушке– выдавал яркий макияж и сильный запах спиртного, смешанный с прямо скажем далеко не самыми изысканными духами.

И тут вдруг ее реснички колыхнулись. Со спящей Америкой я мог вести переговоры в уме, но вот с бодрствующей… Я просто не знал, что говорить. Тем более, она была такой пьяной, да и я тоже нетвердо стоял на ногах.

Но она не проснулась. Просто кроссовок дернулся чуть заметнее.

Я трижды задергивал ширму– трижды шел к двери с твердым намерением снова забыть. Но какая-то явно глупая часть меня приказывала остановиться и вновь встать над Америкой, как жрицы над мертвым фараоном или как люди в мавзолее над телом Ленина. И я вставал. Отдергивал руку от двери и подходил к ширмочке. Мне казалось, мы были здесь одни– я, эта ширма, и Америка. И не только здесь, в целом мире остались только мы.

Музыка стала лишь громче, крики– отчетливее, голоса начали хрипеть. Но все равно в моих ушах звучал лишь пронзительный писк– такой писк мы слышим когда ночью, одни дома вслушиваемся в тишину.

И этот писк могло остановить лишь пробуждение Америки.

И оно случилось– пробуждение.

Я успел отскочить в сторону. Америка с глухим стоном выпрямилась (насколько я мог судить по узкой полочке мне доступного обзора). Кроссовок наконец-то скрылся за ширмой. Она села, обхватив колени руками.

Наступила тишина и я уже подумал, что она спит (я был как бы за ее спиной и не мог видеть ее лица). И вдруг я услышал. Услышал судорожные всхлипы, словно она сама удивлялась, почему плачет. Они были такими разрозненными и тонкими, но вскоре переросли в настоящую истерику с полным комплектом подобающих звуков– воем, вскрикиваниями и скрежетом зубов.

– Мааааама, – проревела Америка, и я услышал, как она шлепнула ладонью по ванне. – Маааама, маааамааа, кто-н-ик-нибудь придиииите сюдаааааа.

И тогда я просто вышел в поле ее зрения. Ее зрачки расширились, она закусила губу. Тушь размытым облаком лежала на нижних веках, глаза были красными и из них непрерывно текли слезы, делая черное облако еще более размытым.

– Америка?

– Джеймс?

Словно мы не видели друг друга лет десять.

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Потом улыбнулась, не переставая плакать.

– Давай так, – она оглушительно шмыгнула носом, при этом не теряя привлекательности. – ты просто посидишь со мной в ванне, не спрашивая, почему я плачу. А я не буду спрашивать тебя, как ты так интересно быстро оказался в нужном месте.

Я улыбнулся. Она подтянула колени к подбородку. Я сел на другой край и свесил руку именно в том месте, где совсем недавно вздрагивал кроссовок Америки. Она смотрела себе в колени, вытянув губу уточкой– она не видела меня, не помнила обо мне в тот момент. А я и не стремился был заметным. Просто сидел и смотрел на голубоватый кафель.

– Знаешь что? – мозг, похоже, объявил мне бойкот, и пришлось «думать» сердцем. – А давай сейчас включим душ и просто постоим под ним? Ты смоешь тушь, а я– остатки нетрезвости.

– А потом спустимся вниз и опять напьемся?

– Да. Чтобы в голове все перевернулось.

Улыбка Америки уже давно сняла с меня остатки алкоголя, но я все равно стоял под ледяным душем. Мы оба были в одежде, оба очень быстро промокли. Мы стояли, соприкасаясь руками от плеча до ладоней. Там, к сожалению, наши пальцы не переплетались.

Я стоял под душем, боковым зрением следя за Америкой. Она позволила остаткам макияжа окончательно испортить себе личико и теперь лишь выжидательно глядела прямо перед собой, словно нам должны были открыть дверь и никак не открывали.

– Америка?

– Да?

– Пойдем?

– Зачем? Нам и так хорошо.

На самом деле я уже жутко замерз– душ был похож на снег, и я бы не удивился, если бы вода вдруг застыла в воздухе в виде льдышек.

– Ну ладно.

Америка вздохнула и повернулась ко мне:

– Ты знаешь, Джеймс, это так странно– быть не таким, как все в твоей семье.

Мое сердце дико забилось. Наверное, со стороны я мог показаться каким-то очень странным парнем, но в том момент меня ничего не интересовало. Я глядел на нее в упор. Я жаждал продолжения.

Но она не продолжала. Она тоже смотрела на меня. А я на нее. И все.

– Хотя…

Я так и не узнал, что «хотя». Она молча вылезла из ванной, я– следом.

– Ты видел чуваков на джипе? Улетные ребята.

– Да, видел. По-моему, они были пьяные еще до вечеринки.

– Это друзья Локи, – Америка стояла, облокотившись о раковину– Ту самую, в которой я умывался.

– Ммм, – а что мне сказать? Что я считаю и Локи и его дебильных друзей левыми парнями?

– Пошли, – Америка схватила меня за руку чуть дальше запястья. Ее длинные тонкие пальцы были холодными, просто ледяными. Длинные ногти, покрытые ярко-красным лаком, царапнули мою кожу.

– Куда? – «ку», я думаю, она еще услышала. А вот «да» потонуло в грохоте вечеринки.

И мы начали пить. Виски, шампанское, водка, джин, тоник, пиво, вино, мохито и другие всевозможные коктейли– чистое безумство, но нам нравилось. Мы пили и танцевали– я не смогу забыть дикий взгляд каре-зеленых глаз Америки, ее летящие по кругу черные волосы, ее грубоватый низкий смех. Мы падали с танцпола на диванчики, по пути хватая выпивку.

Потом мы побежали к бассейну. Мы не переставали кричать, визжать, улюлюкать, материться– все это было просто так, чтобы не заскучать. На улице было уже довольно прохладно, но после ужасно холодного душа мы этого почти не чувствовали. Люди вокруг казались нам не больше чем декорациями и значили столько же, сколько пластиковые стаканчики с бухлом у нас в руках.

Мы с разбега прыгнули в неожиданно теплую воду, задев парочку человек и обрызгав всех, кто там был. Я прыгал с открытыми глазами и под водой в моем сверкающем красками мозгу пронеслось– мы пьяны вместе. Это «вместе» превращало меня в полного идиота, от этого «вместе» мне и снесло крышу.

Иногда нужно делать исключение.

Мы вынырнули. Вылезли из бассейна, пошли за новой порцией бухла. Я уже не различал на вкус, что мне дают– обжигающую водку или нежное вино. Яркие краски, громкая музыка, горький вкус алкоголя во рту и холодный воздух– молодость не может сопровождаться одними лишь учебниками и зубрежкой, молодость не заканчивается школой и не ограничивается обязанностями школьника.

Потом Америка схватила меня за плечи и влезла ко мне на шею. Мы ржали на весь дом. Я бегал по этажам с ней на плечах, люди вокруг отскакивали в сторону.

Ко мне пару раз подходил смутно знакомый парень с длинными темными волосами– лишь потом я понял, что это Крис. Он все кричал что-то про «дом» мне в ухо, но я не слышал, а лишь кивал как идиот головой и ржал.

А потом Америка исчезла. И веселье как-то закончилось. Она теперь веселилась с другими– друзьями Локи. Когда я вышел на улицу– вышел, я больше не бегал с дикими криками, – она садилась в громадный джип, тот самый, с большими прожекторами.

И я начал плакать. Лег на холодные неприятные ступени и заплакал. Когда я бегал с Америкой я все время кричал ей «я люблю тебя!», а она говорила «я тебя тоже!» И мы смеялись. Вместе.

А теперь она наверняка смеялась с теми парнями.

Я побрел домой. Толстый парень– Тони, его ведь так зовут? – сказал, что Криса нет уже примерно часа три, он ушел домой. Я опять заплакал, но толстяк сам был невменяемый от бухла и травки и не понял, что это со мной происходит.

Я пришел домой. Умылся. Родители по-прежнему где-то были, хотя на часах уже давно мелькнула цифра «04:00».

Уже утро. А мне не спится.

Но потом я заснул и перед сном подумал, что от меня ужасно пахнет выпивкой, что я слышу вой сирен и знаю, куда едут скорая и копы. Я думал, что хочу все-все-все забыть– так, чтобы завтра не вспомнить. Думал, что Локи старше и сильнее меня, но если будет надо, то я даже всех его дружков с джипа перебью. И мне плевать, куда меня посадят– зато Америка меня запомнит.

Если в тот момент не будет такой же пьяной, как сегодня.

Глава 4

Ни для кого не секрет, что утро после бурной вечеринки– это просто полный отстой. Стоило мне открыть глаза, как я пожалел, что родился в принципе.

Комната плыла перед глазами. Родители, видя, что их тихий и примерный сын как минимум чувствует себя плохо (думаю, запах перегара от меня дополнил картину) просто сделали вид, что ничего не заметили (ибо им тоже было ой как фигово).

К вечеру мне стало малость лучше и я позвонил Крису.

– Привет.

– Джеймс? Знаешь, я просто поражен, ты не только остался в живых после этой ночи, ты еще и не потерял способность говорить.

– Ох, Крис… Это первый раз когда я пьяный в стельку.

– Был, да?.. Я надеюсь, ты не глушишь похмелье бухлом? А то смотри, так и до запоя не далеко.

Я глушил похмелье минералкой и таблетками, так что запой мне не грозил.

– Был. Просто… Не знаю, это все Америка.

– Ага. Ты еще скажи, что она тебя связала, открыла твой рот и насильно вливала туда виски.

– Нет, но это из-за нее я так нажрался.

– Ты не обижайся, но тебя никто не заставлял.

– Я знаю. И все же. В ней что-то такое есть… Что я крышу теряю, когда ее вижу.

– Сиськи третьего размера?

– Да нет, тупица. Не в этом смысле. Смысле, что она… Не знаю. Необыкновенная.

– Вот ты сам в это веришь?

– Во что?

– Что она необыкновенная. Джеми, милый, она обычная девушка. Где-то я читал… «Особенными бывают только альбиносы и шизофреники.»

– Не знаю. Но она отличается.

– Ты установил это за каких-то десять дней знакомства?

– Да. Потому что я не разглядывал ее задницу, а думал о…

– О чем ты думал?

– Я не могу сформулировать. Я думал… Что она просто не может быть такой, какой кажется. Я чувствовал это. Я увидел за ее улыбкой грусть, за смехом– слезы…

– Ой, лучше бы ты разглядывал ее задницу.

Мы еще немного поговорили, но я был мыслями слишком далеко, чтобы диалог получился более-менее связный. Крис распрощался и положил трубку.

И тогда я решил прийти к Америке домой.

Уже у двери ее дома я начал осознавать, что у меня просто нет видимой причины идти сюда. Зато есть прекрасная возможность показаться полным идиотом. Особенно если здесь этот чертов Локи.

Но я позвонил. Музыки было неслышно. Дверь распахнулась. Я вздохнул глубоко и ясно, увидев Америку. Она выглядела вполне свеженькой, от нее пахло полоскателем для рта и зубной пастой.

– Джеймс? – она широко открыла глаза. Я сглотнул.

– Привет, – и сделал неловкое движение вперед.

Она меня пустила. Проходя мимо я почувствовал рукой ее мягкий махровый халат и все мои нервные окончания сжались в клубок– до того это было нежное и прекрасное прикосновение.

– Ты… Пришел за дисками? Извини, я еще не сделала…

– Ничего, – сама того не зная, она подала мне идею. Я усердно сделал вид, что пришел именно за диском.

– Как ты себя чувствуешь?

Она усмехнулась, облокачиваясь бедром о длинную барную стойку.

– О, это была великолепная вечеринка. Уснуть в ванной… Это что-то новенькое.

Я весь затрепетал. Вдруг она скажет сейчас что-то такое…

– Ты, наверное, долго думал, почему я плакала тогда? – она не переставала усмехаться, ее голос не изменил тембра и ни разу не вздрогнул– словно это было всего лишь продолжение обсуждения вечеринки.

– Да как тебе сказать… Перед сном я был слишком пьян, спал крепко, утром тоже было не до этого… Но я бы не пришел, если бы не думал об этом.

Она кивнула– так кивают самые строгие и опытные экзаменаторы когда ты попадаешь своим ответом в точку, в яблочко, в десятку.

– Ты знаешь, очень странно выделяться из своей родной семьи…

– Ты говорила.

– Правда?.. Черт, я и не знаю, что бы сейчас еще сказать…

– Не надо ничего. Не знаешь– не говори. Пусть тогда это останется тайной.

Она наклонила голову набок, а я облизал губы. Я представил себя на месте Локи и всех этих парней из близкого окружения Америки– представил, как я целую ее в губы, представил свои руки на ее тонкой талии и ее на своих плечах. Представил, как она шепчет мое имя мне на ухо.

Это влюбленность или мимолетное желание? Кто мне объяснит?

– А я думала, ты все стремишься познать мой внутренний мир…

Она вдруг сделала очень резкое движение в мою сторону– я вздрогнул, – но она просто положила руку мне на плечо и слегка его сжала.

– Ты, безусловно, отличаешься от всех этих козлов вокруг меня, мечтающих только о том, чтобы схватить меня за зад. У тебя… Более высокие цели, что ли. Но каким бы умным ты ни был, ты никогда не поймешь без моих подсказок, почему я плачу.

Я замер. Ее лицо было очень близко. Я видел малейшую трещинку на губе, все эти узоры в роговице глаза, каждую ресничку. Она дышала мне в лицо, и ее легкое дыхание было лучше любого весеннего ветра.

Она отпустила мое плечо, вновь отошла к барной стойке.

– Будешь курить? – как ни в чем не бывало спросила Америка.

– Нет… Спасибо… Я пойду.

И я ушел, негромко хлопнув дверью. Я ведь не знал, что посещаю этот дом далеко не в последний раз.

У себя в комнате я чувствовал себя некомфортно, хотя я до смерти люблю свою комнату и в порывах любви отказываюсь из нее выходить. Может, это и объясняет тот факт, что у меня очень мало друзей.

Мамы с папой не было. День близился к концу– солнце начало чувствительно раньше садится. Я лежал на кровати и мысленно рисовал на потолке глазами. Вот было бы классно, если бы родители разрешили бы мне самолично сделать ремонт!.. Я хоть и люблю комнату, но в ней также есть много устаревших деталей. Но нет– если я заикнусь про ремонт, то они сразу же наймут дорого дизайнера. Моего мнения никто не спросит.

Я зашел в социальную сеть и написал Крису:

«Привет.»

Ответ пришел незамедлительно, что довольно странно– Крис использует интернет исключительно для знакомства с девушками, я и не думал, что ему до меня.

Крис: «Привет. Чувак, да ты влип.»

Я: «Во что?»

Крис: «Локи был просто в бешенстве. Когда узнал, что вы с Америкой всю вечеринку были вместе.»

Я: «Черт! Я полчаса назад был у нее дома!»

Крис: «Чувак, тебе нереально повезло. Америка с ним вдрызг поругалась– мол, как встречаться, так ты в минус, зато как ревновать так с полоборота завелся.»

У меня потеплело в груди.

Я: «Мда…»

Крис: «Это твой шанс.»

Я: «Стоп. Откуда ты знаешь?»

Крис: «Ты что, Америка сейчас рвет и мечет. Она позвонила своей подружке Ларе и так дико орала в трубку, что эта милая Ларочка тут же оповестила меня. Они едва не подрались там!»

Я: «Лучше мне не выходить из дома сейчас, да?»

Крис: «Весь ближайший месяц. Хотя… Если Ларочкин язычок не нуждается в подкорачивании… Другими словами, если она не врет, то Америка пообещала Локи глаза выколоть, пусть он только тронет тебя.»

Я совсем разнежился от этих слов и даже засмеялся.

Я: «Крис, это действительно шанс!»

Крис: «А я о чем?!»

И ни один из нас даже не подозревал о том, что будет ночью.

Я очень крепко спал– примерно до часу я лежал и размышлял о том, какие чувства питаю к Америке– люблю ли я ее, или просто симпатия…

Я проснулся от того, что кто-то резко постучал ко мне в окно. Сначала я испытал лишь удивление и шок– пока не вспомнил, что живу на втором этаже.

Спасибо всем просмотренным фильмам ужаса, Стивену Кингу, ночным рассказам и хоррор-картинкам из интернета за тот непередаваемый ужас, который я испытал, сидя в кровати и неподвижно глядя в зашторенное окно.

Мозг усиленно заработал. Итак, мы имеем стучание в окно, располагающееся на втором этаже.

И тут постучались снова.

Я решительно вскочил, но не пошел к окну– машинально продумывал план действий.

И тут сквозь штору пробрался яркий свет фонарика. Он ударил мне в грудь. Тем не менее я смог сообразить– это, по крайней мере, человек.

Я все-таки отдернул штору. Представьте теперь мое удивление, когда я увидел сидящую на толстом суку дерева Америку Джонс с фонариком.

Я вздохнул так громко, что, наверное, услышала даже Америка. Так или иначе, она отбросила огромную ветку, которой стучала в окно и активно замахала руками.

Я открыл раму. Америка сидела в метре от меня.

– Почему так долго, черт возьми?! – шикнула она на меня. Я вгляделся в ее лицо– снова размытая тушь на щеках, красные глаза– ревела.

– Давай так. Ты ответишь мне на все следующие вопросы, а я не стану тебя спрашивать, почему ты плакала.

Она немного посмеялась. Но тут же снова стала серьезной.

– Для начала оденься и вылези сюда.

Я и в правду был без футболки. Я схватил первую попавшуюся и как мог быстро надел. Мельком бросил взгляд на часы– половина второго. Спустя полчаса после того, как я заснул.

– Вылезти сюда? Ты серьезно?

– У тебя двадцать секунд. Время пошло.

– Америка…

– Восемнадцать.

– Подожди…

– Шестнадцать.

– Черт!

Я вылез в окно, вздохнул и перепрыгнул на сук. Стоило мне коснуться земли ногами, Америка важно кивнула.

– Теперь спускаемся.

И мы слезли– она быстро и легко, я осторожно, но не менее проворно.

– У тебя меньше двух минут, чтобы задать мне все вопросы.

– Что мы сейчас будем делать?

– Поедем в бар.

– Как мы туда поедем?

– На джипе друзей Локи.

– Откуда у тебя ключи от него?

– На зло Локи я поцеловалась в засос с его другом Канье, владельцем машины, и незаметно вытащила ключи у него из кармана.

– Кто поведет машину?

– Я.

– Чтож, хорошо. Сколько у меня осталось времени?

– Двадцать секунд.

– Успею. Почему именно я?

– Ну а кто, если не ты?

– Это ничего не обья…

– Время вышло. Пошли быстрее.

И я пошел. Ночами было уже довольно прохладно, хотя здесь, в Индианополисе, вообще почти нет зимы. И осень тут тоже небольно чувствуется.

Америка шла очень быстро. Вот мы пролетели мимо ее дома. Она даже не взглянула на него– также, как не взглянула на кучу других домов вокруг.

– Вот и цель.

Мы остановились. Напротив– огромный дом с кучей пристроек, наворотами и прочим. Я знал этот дом, знал и Канье. Он поставлял дурь в нашу школу после двух лет выпуска, но потом перестал.

– Ты думаешь, у нас получится угнать машину?

– На самом деле, я подготовилась. Я была у него дома, эм, в комнате всего пару минут назад и уходя выгнала машину задницей прямо к черному ходу, а дверь оставила открытой. И отключила всю сигнализацию, конечно же.

– Восхищен.

– Когда я хочу нажраться я становлюсь самой пронырливой и умной девушкой штата.

Она подошла к забору и подтянулась. Я не спешил лезть за ней– ждал, когда позовет. Она оседлала непроницаемую стену забора (что вызвало у меня пошлые ассоциации) и взглянула на меня вниз.

– Стой здесь. Сейчас я начну отгонять машину, ты откроешь вон ту дверь и мы улетим на встречу закату.

– Скорее рассвету, – пробурчал я, направляясь к довольно узким воротам.

Я услышал, как тихо заводится двигатель и рванул на себя железную ручку. Тяжелые двери с непередаваемым скрипом распахнулись. Мне казалось, что производимый нами шум слышен даже в Белом Доме.

– Джеймс! – Америка резко вырулила на улицу. Джип был просто огромен. Я задрал голову вверх, глядя на ее лицо, высунувшееся из окна.

Я залез на сиденье рядом с водительским. В джипе было полно крутых наворотов. Америка рывком распахнула бардачок.

– Твою мать! – воскликнул я, когда мне на колени посыпался расфасованный по пакетикам героин.

– Нигга уже три года на наркотиках, – пояснила Америка, бесстрашно шаря рукой в кучах героина.

– Это понятно… Что ты ищешь?

– Деньги.

В следующую секунду в ее тонких пальчиках с длинными ногтями уже покачивалась увесистая пачка баксов.

– Здесь– половина твоей почки, – она ткнула пальцем сначала в пачку, потом в бардачок, а затем обвела рукой всю машину. – Это не считая денег, которые можно было получить за геру, – она вновь показала на бардачок.

– Черт возьми!

– И поэтому в наш небольшой ночной тур входит посещение самого дорого бара города.

– «Гранд Хотел»?

– Умница.

Мы ехали по пустым улицам города. Жилой район медленно перетекал в центр– здесь жизнь велась круглосуточно, двадцать четыре часа в сутки здесь горели огни и семь дней в неделю здесь можно было спускать деньги на казино, выпивку, наркотики и проституток.

– Америка?

– Что?

– И все же. Почему именно я?

– На вечеринке у Тони мне чертовски понравилось с тобой бухать. Ты отличный собутыльник!

– Но я не буду сегодня пить!

– Я тебя и не прощу. Просто когда я напьюсь твоя задача будет состоять в том, чтобы отвезти меня домой.

– Ага, то есть нужен просто как спасатель?

– Нужен– ключевое слово. Услышь только его и спокойно смотри на вещи.

И я решил, что нужно послушаться ее совета.

Мы вылезли. Вокруг стояли машины марок «Порше», «Мерседес», «Бентли», «Феррари»– словом, мажоры и дети мажоров вели полуночный образ жизни.

Бар представлял собой громадное здание– высокая постройка (внизу располагался бар, а выше– сам отель), выполненная в античном стиле. Стены украшали резные колонны, у слишком модернизированных для такого стиля раздвижных дверей стояли две большие статуи (одинаковые девушки с длинными косами и ветвями винограда в ладонях).

– Америка! Стой.

– Ну что опять?

– Мы взяли деньги Канье. Мы их украли!

– Позволь объяснить тебе одну вещь, – она придвинула свое лицо очень близко к моему и практически зашипела мне в лицо. – Видишь ли, мной сейчас двигают два факта. Первый: мы потратим одну тысячную от состояния Канье. Он даже не узнает о пропаже. И второй: все эти деньги идут на покупку наркотиков, которые он потом поставляет в школы. Если ты не считаешь крутым то обстоятельство, что сейчас даже средняя школа колется и глотает таблетки, то ты должен быть за меня.

И я плюнул на это все.

Мы зашли в бар. Два огромных амбала в костюмах встали плечом к плечу.

– Кто вы такие? – механическим голосом спросил один из них.

На что Америка красноречиво ответила, швырнув две тысячные бумажки на пол.

Амбалы расступились, но не отстали.

– Откуда у вас столько денег? Выглядите вы не как обычные посетители.

Обычные посетители были одеты в дорогущие костюмы и платья, из ушей жен богачей длиннющими гроздьями свисали бриллиантовые серьги. Все сверкало и переливалось– шик.

– Я– девушка Канье Копта, а это– наш общий друг. Вы, должно быть, знаете, что все это здание построено на деньги его родителей?

Америка врала, я чувствовал. Но молчал, делая как и она– презрительный и высокомерный вид.

Секьюрити смутились и пропустили нас.

– Бутылку самого дорого коньяка, который у вас есть, и мы уходим.

Публика молча смотрела на нас– обычных подростков в обычной одежде, но с пачкой денег. Последнее решало все.

Официант в белоснежной рубашке принес нам среднего размера бутылку светло-янтарной жидкости. Америка кинула на прилавок всю пачку, взяла бутылку и пошла на выход. На ходу она обернулась и небрежно кинула официанту: