Текст книги "Девушка конец света (Рассказы)"

Автор книги: Ким Су

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– А как вы думаете, на что поэт мог там ответить? В книжке, помните, пометка: «Ответил там».

Хви Сон посмотрела на меня, как на двоечника:

– А вы думаете, этот ответ уже кто-то нашел?

Все наши знания пусты. Мы думаем, что все знаем, а сами по большей части живем, ничего не зная на самом деле. Мы знаем лишь «нашу» правду, и мы не можем знать правду других людей. И в этом неведенье мы можем прожить всю жизнь, состариться и умереть, – что нельзя не назвать настоящим счастьем. Хотя еще не факт, что мы успеем состариться, поскольку мы можем случайно умереть в любой момент просто из-за своей или чужой глупости. И именно поэтому мы должны быть благодарны каждому прожитому дню. А мы, как дураки, всё сидим и гадаем: где наше счастье? Правильно. Даже самое, самое, самое хорошее время нашей жизни проходит. Но нельзя сказать, что оно проходит бесследно. Возможно, все мы живем и становимся дряхлыми стариками лишь для того, чтобы хотя бы единожды в своей жизни стать ученым, обнаружившим свою тридцатипятиметровую метасеквойю. Священное дерево, пережившее динозавров, оставившее после себя только окаменелые останки, а потом чудесным образом вновь явившее себя миру.

В тот вечер мы с Хви Сон нашли толстенное письмо, запечатанное в пластиковый пакет. Оно было спрятано рядом с могучим корнем метасеквойи около озера. Мы с ней задумались, что же имел в виду поэт в своей записи, нацарапанной на полях книги, и предположили, что, возможно, он мог спрятать что-нибудь под деревом у озера. Тогда мы обогнули водоем и начали разрывать почву у корней. Пакет нашелся неожиданно легко, вероятно из-за того, что с тех пор, как он был закопан, прошел уже не один сезон дождей и почву заметно смыло. Под прозрачной пленкой было написано: «Просьба к тем, кто найдет это письмо. Это очень важно: пожалуйста, отправьте его по данному адресу. Марка уже приклеена, не волнуйтесь о стоимости пересылки». Мы в задумчивости сидели бок о бок с Хви Сон под деревом, под которым когда-то сидел поэт со своей девушкой, чей адрес был написан на конверте, и так же, как они, смотрели на огни города. Они отражались в озере и разрезали длинными неровными бороздами темную рябь воды. Чуть погодя Хви Сон обратилась ко мне:

– Не слишком ли рано мы нашли это письмо? Явно оно еще не успело пролежать здесь сотни лет. Интересно, сколько стоит отправить его по почте?

– Не знаю, не так давно это стоило двести пятьдесят вон, не думаю, что… – Я хотел сказать, что сейчас это наверняка стоит немногим дороже, чем в то время, когда письмо было закопано, но меня прервал удивленный возглас Хви Сон:

– Ну что за человек! Он думал, его письмо когда обнаружат-то?!

В общей сложности на конверт было наклеено марок на две тысячи вон. Хви Сон молчала. Вдоль озера шла дорога, и шелест шин останавливающихся и отъезжавших от светофора машин напомнил мне шепот морских волн.

Итак, заключительной шестеренкой в этой истории стало имя на конверте. Самое удивительное, что от дерева у озера до дома по указанному на конверте адресу можно было дойти всего за полчаса. Сложно было представить, что заставило человека, которого больше нет с нами, закопать письмо, вместо того чтобы отнести его тому, кто живет так близко. Мы гадали, кем была эта девушка. Возможно, для нее это памятное место и она уже не один раз приходила к этому дереву. Мы с Хви Сон решили не выполнять просьбу поэта, по крайней мере, ту ее часть, где он просил отправить письмо по почте, а отдать конверт лично в руки адресату. Мы договорились встретиться в пятницу в пять часов вечера после моей работы. А до пятницы жизнь шла своим чередом. Я продолжал работать в кафе и бегать вдоль озера, поглядывая на метасеквойю. И не каждый раз, но раз на третий, как я вспоминал про Нану, я отправлял ей сообщение. И я все еще чувствовал, что мое будущее достанется кому-то другому. Единственное изменение, которое произошло, это то, что я снова взялся за книгу Эмиля Золя. На что Нана сразу написала сообщение: «Эмиль Золя? Нана Золя! 7/4 2:17 pm Нана» – вот так вот. Так подходил к концу двадцать пятый год моей жизни. Иногда мне на телефон приходили сообщения, некоторые из которых заставляли меня улыбнуться. Вот так вот.

В пятницу светило жаркое, жаркое, жаркое солнце, раскаляя улицу добела. Хви Сон зашла за мной в кафе. Мы пили кофе и ждали, пока жара немного спадет. Мы поговорили о том о сем, а затем я осторожно, чтобы не показаться грубым, спросил у Хви Сон, почему она ложится в больницу. Женщина слегка покраснела:

– Даже не знаю, стоит ли молодым слушать про это. Мне должны удалить одну грудь.

Я пробормотал какие-то невнятные слова сожаления и извинился.

– А за что тебе передо мной извиняться? Это мне должно быть стыдно говорить об этом.

Заметив, что я совсем смутился, Хви Сон засмеялась. И я был благодарен ей за этот смех. Чуть погодя она, все еще улыбаясь, хотя морщинки, собравшиеся вокруг ее глаз, выдавали горькие переживания, сказала:

– Я и сама не знаю, как все сложится. Удалят ли мне только левую грудь, или потребуется резать еще дальше. Врачи не знают, родные не знают. Никто не знает. В такие минуты очень-очень одиноко. Потому что сам себе становишься чужим. Через десять лет… нет, это я уж слишком разогналась. Никто не знает, что через год-то будет. Будет ли все так же жарко палить солнце? Будут ли эти люди все так же сидеть здесь, боясь даже помыслить о том, чтобы выйти на улицу? Какая песня будет популярна следующим летом? На какую страну обрушится следующий тайфун? И этот человек… – Хви Сон указала на конверт, лежавший на столе. – Что двигало им, когда он закапывал письмо под деревом? Он стал очень скрытным после школы, когда поступил в университет, и я даже предположить не могу, что происходило у него внутри… Последнее время я часто вспоминаю его.

Я не знал, что ответить. Я был еще недостаточно умен в свои годы, чтобы подобрать искренние слова, которые могли бы поддержать Хви Сон… я мог только посочувствовать.

– Может быть, в следующем году я займусь стрельбой из лука. Нельзя упускать такую прекрасную возможность, – сказала Хви Сон и снова засмеялась.

– Было бы здорово, – не задумываясь, ответил я и только потом понял, что сморозил очередную глупость. Реплика была действительно дурацкой.

Когда солнце спряталось за домами, мы вышли из кафе и побрели в сторону указанного на конверте адреса. Нас провожал шелест деревьев, высаженных вдоль дороги. Некоторое время мы шли молча, потом Хви Сон сказала:

– Я очень удивилась, когда ты зашел на наше собрание в библиотеке. Ты очень похож на этого поэта. Брови, глаза… я даже ждала, что ты вот-вот назовешь меня по имени.

– Да я сам удивился, когда вы заговорили со мной.

– Потому что я несла какую-то ерунду?

– Нет, вовсе не поэтому, – ответил я. – Когда вы сказали, что вас зовут Ким Хви Сон, я сразу вспомнил свою девушку.

– Правда? Потому что она такая же красивая, как та актриса?

– Нет, нельзя сказать, что она такая же красивая. Просто имя звучит похоже. Хотя для меня она красивее всех.

– О, вот такие разговоры мне нравятся… Расскажи поподробнее. Как вы познакомились? Похоже, ты сильно ее любишь. Только посмотри на себя!

Я задумался. А ведь правильно. Что там десять лет! Мы не можем предугадать, что будет хотя бы через год. Будет ли жарко следующим летом, какая песня станет популярной, на какую страну обрушится тайфун. Все так. Я посмотрел на дорогу перед собой и представил, как молодой поэт со своей возлюбленной не спеша шли по ней до самого конца света, где росла у озера одинокая метасеквойя. Потом они вернулись домой, поскольку дальше им было некуда идти. Оба они были безмерно счастливы и беспредельно грустили. Но, благодаря тому что они прошли по этой дороге, их любовь останется жить вечно. Пройдет много-много лет, закончится еще один ледниковый период, за это время погибнут все деревья, но кто знает, возможно, одно из них выживет и будет хранить память о двух любящих сердцах.

Хви Сон смотрела на меня во все глаза.

– Правильно. Да… Так и есть, – ответил я на ее вопрос.

КОГДА ВАМ ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИДЦАТЬ

Дул восточный ветер, заштриховывая разводами облаков половину кобальтового, словно выкрашенного масляной краской неба. Глаза закрывались сами собой, и сквозь прикрытые веки огни вечернего Сеула мерцали россыпью драгоценных камней, хотя высоко над головой небо все еще оставалось ярко-синим. Достаточно было задрать голову, и казалось, словно ты уносишься в космос с края земли. Почему-то в памяти всплыло слово «сансара»^[9], которое мы произносим едва ли раз в три года. И как-то помимо воли вырвалось: – Какое в этот раз красивое небо на мой день рождения!

Слова были адресованы паре напротив меня за столиком. Молодой человек и девушка сидели ровно выпрямив спины и казались немного напряженными, словно случайные попутчики, ожидающие отправления поезда. Перед нами стояло пиво «Ред дог» в количестве, вполне способном заменить собой ужин, внизу расстилался район Ёнгсан. Ветер отнес половину моих слов, и парень перегнулся через стол, жестами показывая, что не услышал меня.

– Говорю, у меня сегодня день рождения, – повторила я громче.

– День рождения? Значит, будем дергать тебя за уши? – переспросил парень с японским акцентом, но в таких выражениях, что прямо-таки захотелось поинтересоваться, где он их выучил.

Неожиданно именно из-за неплохого словарного запаса показалось, что он несколько нагло разговаривает, потому что при всех своих знаниях использует довольно фамильярные обороты. И хотя я видела его впервые, а потому изначально разговаривала с ним вежливо и только на «вы», довольно скоро я переняла его манеру речи. В конце концов, я все равно была старше его. Наверняка он даже не знает, как одним словом называется двоюродный дед. Потому что даже я сама узнала, что в корейском языке есть такое слово, только сегодня перед завтраком. Этот коротко стриженный молодой человек в темно-синем костюме был внуком старшего брата моей покойной бабушки, чья семья не вернулась на родину после освобождения Кореи от японской оккупации. Мне он приходился троюродным братом, но с таким же успехом нас можно было назвать чужими друг другу.

– Да, сегодня у меня тридцатый день рождения. Еще одна зарубка на палочке жизни. Чувствую себя деревом, с которого неистово облетают белоснежные лепестки.

– Корейский язык такой сложный, сестра. Поздравляю с днем рождения. Давай выпьем за это.

Молодой человек перевел все сказанное на японский сидевшей рядом девушке, которая недавно стала его женой. Они подняли бокалы. Я последовала их примеру. Накануне я легла только в три часа ночи. Мой начальник снова вчера повторил расхожую фразу, что рекламный бизнес – это война. Когда ты зашиваешься так, что вздохнуть не можешь, и все сроки уже давно прошли, а начальство пичкает тебя такой банальщиной, тяжело не взорваться. Ладно, мой начальник и эти чертовы дизайнеры – их я еще могу простить, но вот агенты, которые, похоже, всерьез уверены, что получают деньги именно за то, что смешивают с дерьмом все проекты, никуда не денутся от огненных стрел моего гнева. Вот тут у нас на самом деле война.

Тем не менее пиво и поздравления улучшили мое настроение. Никогда не думала, что буду справлять свой тридцатый день рождения на вершине горы Намсан со своим троюродным братом. Вообще даже не представляла, что меня когда-нибудь будет поздравлять внук старшего брата бабушки. Не знаю, как те из вас, кому уже исполнилось тридцать, справляли свое тридцатилетие, а те, кому еще нет тридцати, – собираются его справлять, но лично я была уверена, что в мае этого года поеду в Соединенные Штаты Америки, возьму машину напрокат и объеду весь Североамериканский континент. Когда-то я прочла один из рассказов Петера Хандке, и там был схожий сюжет. Главный герой романа приехал в какой-то маленький американский городишко и только к вечеру вспомнил: «О, так мне же сегодня стукнул тридцатник!»^[10] С тех пор я только об этом и мечтала. По-моему, это самый лучший способ отпраздновать юбилей. Как только мне исполнилось двадцать семь, я начала копить деньги на это мероприятие. Мы с Чон Хёном походили по турфирмам, посмотрели, что пишут в Интернете, и рассчитали весь бюджет поездки: на жилье тысяча триста долларов, на еду – шестьсот и так далее. Потом мы открыли общий счет в банке и решили откладывать ежемесячно по сто тысяч вон каждый. Поначалу Чон Хён не выдерживал моего давления и вносил необходимую сумму, но чем дальше, тем чаще мне приходилось класть на счет все двести тысяч за нас обоих. Почему мы хотели отпраздновать тридцатилетие вместе? Потому что мы не только были одногодками, но даже родились в один месяц. Я решила, что раз я всю жизнь постоянно трудилась над чем-то, то в мае этого года обязательно устрою себе длинный-предлинный отпуск. Подумать страшно.

И вот утром моего долгожданного тридцатилетия я, ненакрашенная, неодетая, поспав всего три часа, стояла у телефона и слушала папин монолог о том, что я должна позаботиться о каком-то его племяннике, который сильно помог отцу, когда тот последний раз летал в Японию. Племянник приехал в Сеул в свадебное путешествие, и надо было убедиться, что это путешествие не будет чем-либо испорчено. Еще не успев толком проснуться, я ничего не понимала и постоянно переспрашивала:

– Что? Папа, я ничего не слышу. Ты знаешь, что сегодня у твоего ребенка день рождения? Да, мне тридцать лет исполняется. И хватит говорить мне про свадьбу. Показать Сеул? Зачем они вообще поехали в свадебное путешествие в Сеул? Я тоже не пробовала. На Намсан еще не ходила. А! Говоришь, кругосветное путешествие? Свадебное путешествие на год? А-а-а…

Когда я повесила трубку, сна не было ни в одном глазу. Вот так, проснувшись однажды утром, чувствуешь к отцу то же самое, что к начальнику рекламного отдела, который просмотрел все твои проекты и не сказал ни одного доброго слова, не подбодрил. Бросить работу? Перестать общаться с отцом? Как бы то ни было, это было очень грустное утро. Мало того, что день рождения начался не лучшим образом, так теперь, когда я уже с самого утра вспомнила, что у меня сегодня юбилей, не осталось никакой надежды, что вечером, после прекрасного ужина с каким-нибудь красивым мужчиной, я вдруг внезапно вспомню и скажу: «Ой, а мне же сегодня исполнилось тридцать лет», – вот о чем я жалела.

Я горько улыбнулась, вспоминая прошлый год, когда для меня еще не сменились сезоны и листочки крепко держались на дереве жизни, не опадая под натиском ветра. Когда проходит некоторое время, мы вдруг осознаём, какими грандиозными были наши мечты, какими несбыточными оказались наши желания. Я думала, что это будет так просто: отметить свое тридцатилетие в каком-нибудь Элизабеттауне в Штатах со своим любимым, но время показало, что не такая уж это легковыполнимая мечта. В прошлом году я перевела Чон Хёну все деньги, что мы накопили, и распрощалась с ним. Хотя в основном это были мои деньги, мне было совсем не жалко отдавать их, потому что все равно я готова была потратить все на наше путешествие. После этого я уже не мечтала ни о чем глобальном. Если продолжать говорить о желаниях, то теперь, в мои тридцать лет, чего мне хотелось? Похоже, только того, чтобы меня не выдернули на работу, пока я отмечаю день рождения в компании своего брата и его жены. Ха-ха.

– Ты чего смеешься? Потому что день рождения? – спросил брат, отставив пиво и глядя на мою ухмылку.

– Ага, с ума можно сойти, как хорошо!

Его жена переспросила на японском, что случилось. Ей было всего двадцать четыре года. У нее были крашеные бронзовые волосы и чистое светящееся лицо. Вот правда, она была такая хорошенькая, прямо куколка. Мне даже стало завидно. Я подумала, что мир несправедлив и перед смертью надо будет не забыть об этом. Я посмотрела на брата, совершенно не понимая, о чем они болтают с женой.

– Когда нам десять, мы хотим поскорее повзрослеть, в двадцать – спорим с окружающим нас миром, а тридцать – это возраст, когда надо остановиться и наконец присмотреться к себе. Возраст, когда можно уже быть честным с собой. Давайте за это и выпьем. Примерно такой был смысл, – объяснил он.

Я некоторое время смотрела на парня, не веря своим ушам. Он сказал это все с таким милым выражением лица, будто бы говорил поздравительную речь на выпускном вечере в университете. Но мне даже не хотелось вдумываться в его слова, потому что теперь уже окончательно завершилось мое двадцатилетие. Ха-ха, снова усмехнулась я.

– Спасибо за поздравления, дорогие. Что ж, давайте выпьем еще по пиву.

Его жена захлопала в ладоши и сказала что-то своим прелестным голоском.

– Раз день рождения, то надо зажать нос, – кратко перевел мне брат довольно длинную речь жены. Затруднившись перевести на корейский ту часть, в которой объяснялась логическая связь между «день рождения» и «зажать нос», он попросту опустил ее.

– Зажать нос? Японская традиция в день рождения?

Неожиданно для себя я начала говорить прямо как он. Мы чокнулись под радостные возгласы этой сладкой парочки. Хм. Со смешанными чувствами я отпила из стакана. Прохладное пиво приятно щекотало горло. Я подумала о том, что сказал брат, и, зажав нос левой рукой, допила все до конца. Какая разница, как пить пиво? Может, оно вообще так лучше пьется? Не успела я додумать эту мысль, как у меня защекотало в носу и на глазах выступили слезы. Сразу после этого по всему телу прошла дрожь. Меня непроизвольно передернуло. Молодожены внимательно смотрели на меня, а потом засмеялись и радостно захлопали в ладоши. «Может, из меня получится неплохой алкоголик?» – подумала я, посмотрев, как они веселятся, пока я напиваюсь. Я осушила стакан и подняла руку, чтобы привлечь внимание официантки.

– Девушка, еще пива. Три по пол-литра.

Вечер моего дня рождения. И пусть мне не удалось провести его с любимым в каком-нибудь тихом американском городишке, я пью пиво в ресторане на самой высокой башне в Сеуле. Если разобраться, это тоже не так уж и плохо.

Не многие студенты мечтают стать таксистами после университета. Мы познакомились с Чон Хёном в клубе, где собиралась молодежь, интересующаяся рекламным делом, и сошлись на почве любви к кино. Он мечтал стать маркетологом в области киноиндустрии и посвятить свою жизнь кино, а я представляла себя режиссером, который снимает фильм за фильмом, чтобы донести что-то до этого мира. В то время мы ничего собой не представляли и именно поэтому могли представлять себя кем угодно. Как однажды посчитал Чон Хён, в двадцати четырех часах каждого дня тысяча четыреста сорок прекрасных минут. Он всегда носил с собой свой «кэннон», который ему подарили на поступление в университет. И он наиболее ярко мог видеть весь этот мир, когда тот озарялся светом вспышки, выхватывая одну из шестидесяти секунд одной минуты из тысячи. И это время для него растягивалось до космических масштабов.

И куда это все подевалось? Где теперь эти секунды? Где весенние дни с лениво опадающими вишневыми лепестками и Чон Хёном, рассуждающим о красоте тысячи четырехсот сорока минут. Окончив университет, я некоторое время проработала в турфирме, но примерно через год перешла в корпорацию, занимающуюся рекламой, где и работаю до сих пор. Чон Хён работал в киноиндустрии и получал какую-то минимальную зарплату. Так продолжалось года три, и наши отношения тем временем завяли, как забытый на веранде зеленый лук. Чон Хён, ранее мечтавший стать таким же известным, как режиссеры Пак Чхан Ук или Понг Чун Хо, заявил, что, пока ему еще не исполнилось тридцать, он собирается начать новую жизнь. Вскоре выяснилось, да и то узнала я это через десятые руки, что новая жизнь Чон Хёна – такси. Я не смогла перебороть свое разочарование, перевела на его счет все накопленные деньги, позвонила и холодно сообщила, что мы расстаемся. Я могу справиться с любыми трудностями, но не выношу банальностей. Есть мечта, есть желание заработать, а есть совершенно обычный кризис среднего возраста. Вот этого я терпеть не могу. Я твердо решила, что больше видеть его не хочу. Сам же Чон Хён никак не отреагировал на мои слова о том, что я перевела ему деньги и что его ждет ничтожная, дурацкая жизнь. И я опять подумала: как же это банально!

Летом 2008 года Чон Хён работал таксистом и часто ездил в центр города, который был постоянно забит из-за того, что демонстранты, выступавшие против импорта американского мяса, перегораживали дороги и мешали движению. Я со своими коллегами дважды – тридцать первого мая и десятого июня – выходила на митинги. Оба раза тысячи демонстрантов заполняли площадь Кванхвамун, в руках у всех были свечки. Все движение до ночи было перекрыто. Я запомнила, что это было именно десятого июня. Недовольные политикой Ли Мён Бака^[11] демонстранты прошли по улице Сечжон-но и столпились перед зданием парламента. Людей было столько, что невозможно было пошевелиться. Когда началось шествие, дорога в пятьсот метров от здания пресс-центра до перекрестка с улицей Сечжон-но заняла целый час. Мы шли, останавливались, садились на асфальт, снова вставали. Будучи совсем не в настроении протестовать, я в итоге отделилась от шествия и пошла в сторону западных городских ворот Содэмун. Всю дорогу я сжимала в руке мобильник. В тот день я сильнее всего тосковала по Чон Хёну с тех пор, как мы расстались. Удивительно, каким одиноким можно быть в толпе. Я была уверена, что если я позвоню Чон Хёну, то он сразу приедет. Я была убеждена в этом, возможно, даже сильнее, чем тысячи демонстрантов в своих действиях. Именно поэтому я так и не позвонила, хотя сейчас понимаю, насколько нелепой была моя уверенность. В любом случае вечером того дня для меня завершился период жизни, когда я была счастлива.

А в январе из одного журнала я узнала, на что Чон Хён потратил деньги, которые мы копили на путешествие в честь нашего тридцатилетия в мае 2009 года. В статье я прочитала, что всего в Сеуле 70 000 такси, а значит, мои шансы, что мне не повезет и я сяду именно в машину «господина Ли Чон Хёна (29 лет)», равняются 1:70 000. И даже если я сяду в это такси и сразу выйду, поскольку отношения у нас с ним не очень, с вероятностью 1:70 000 я снова могу поймать его такси в следующий раз. Чисто математически вероятность того, что я поймаю такси своего бывшего возлюбленного два раза подряд, равна вероятности первого события, умноженной на вероятность второго события, то есть 1 к 49 миллионам. Таким образом, если, например, пользоваться такси раз в день, то потребуется 13 миллионов 424 тысячи 658 лет, чтобы это событие произошло. Голова пошла кругом, когда я увидела эту невероятную цифру. Иногда люди легко относятся к расставанию, думая, что всё равно все под одним небом ходим, но когда вдруг осознаешь, как далеки вы вдруг оказались друг от друга, эта иллюзорная легкость исчезает и наваливается истинная тяжесть разлуки.

Но если не рассматривать исключительно мою ситуацию, то можно теоретически сократить время, требующееся на реализацию потенциальной возможности события. Если высчитывая вероятность того, что в одно и то же такси дважды сядет один пассажир, принять во внимание, что в день таксист перевозит двадцать пять человек, и брать в расчет не меня одну, а всех этих людей, то вероятность, что они дважды сядут в такси «господина Ли Чон Хёна (29 лет)», существенно повышается с соотношения 1:70 000. Тем не менее даже в этом случае, учитывая, что каждый из них пользуется такси один раз в день, событие может реализоваться один раз за 192 года. Короче говоря, крайне маловероятно, что житель Сеула дважды воспользуется одним и тем же такси за всю свою жизнь. Как было бы здорово, если бы человеческая жизнь подчинялась абсолютным математическим законам и теории вероятности. Если бы можно было все просчитать и прожить именно так, как мы мечтали в студенческие годы. Но, как известно, жизнь непредсказуема. «Господин Ли Чон Хён (29 лет)» в очередной раз убедился в этом через несколько дней после того, как начал работать таксистом. Около полуночи в районе станции метро «Ахён» к нему в такси села девушка. Он затылком почувствовал на себе ее недоброжелательный взгляд. На улице шел дождь и завывал ветер, что как нельзя лучше подходило атмосфере внутри машины. Неожиданно громко девушка спросила:

– Вы меня преследуете?

– Вы считаете, мне делать больше нечего? Я и так как белка в колесе кручусь, чтоб хоть что-то заработать. Откуда у меня время, чтоб еще вас преследовать?

– Тогда зачем вы меня здесь все время поджидаете? Я уже третий раз сажусь в вашу машину.

Сам «господин Ли Чон Хён (29 лет)» вообще не помнил девушку. Тем не менее именно так он и познакомился со своей нынешней подругой. После этого случая он потратил все свои сбережения на то, чтобы установить в багажнике компьютер с встроенной системой беспроводного подключения к Интернету WiBro, а в салоне такси поместить камеру, которая управляется с помощью кнопок на руле и может снимать при любом уровне освещенности. Все, что происходило в его машине, он начал транслировать в режиме реального времени на одном из интернет-сайтов. Весь этот проект «господин Ли Чон Хён (29 лет)» назвал «Ночь судьбы». Суть проекта, на который молодой таксист даже получил финансовую помощь от администрации города, сводилась к игре: возможно ли в таком огромном мегаполисе, как Сеул, дважды проехать на одном и том же такси? Главный герой игры – случай, а правила простые: если один и тот же человек дважды сядет в такси этого водителя, игра закончится. Но игра считается выигранной, только если повторная встреча в такси этого огромного и бессердечного города произойдет исключительно по воле случая. Водитель надеется выиграть, хотя результаты не обнадеживающие. С тех пор, как он встретил свою девушку, по количеству случайных встреч уверенно лидирует сеульское метро. Тем не менее онлайн-трансляции на сайте Чон Хёна были очень популярны, так как там было на что поглазеть. Иногда даже попадались пьяные мрачные типы, которых рвало прямо в салоне.

Зима 2008 года выдалась очень холодной. Но мне пришлось провести несколько ночей на работе в толком не отапливаемом офисе. Как-то вечером я заработалась допоздна, но когда сил бороться со сном не осталось, я доплелась до переговорной в надежде вздремнуть и случайно наткнулась на эту статью в журнале, оставленном в комнате. Мое лицо вспыхнуло. Я даже испугалась, как бы кто не увидел меня со стороны. Меня всю трясло. Ощущение было, что меня предали. Больше всего меня порадовала строчка про «свои сбережения». Когда это он успел накопить деньги на то, чтобы установить камеру в такси? Понятное дело, что это те деньги, которые я ему перевела на счет, перед тем как мы окончательно расстались. Перевела сама, отчасти из жалости к нему, отчасти для того, чтобы он не умер от голода, но все равно это были мои деньги, доставшиеся мне потом и кровью. И вот теперь, когда он волею случая нашел себе новую девушку, обрел надежду в жизни и сколотил первоначальный капитал, он хоть словом обмолвился, что хочет стать великим режиссером? Внутри у меня все кипело, и я была готова прямо сразу пойти и выбросить из его машины все это дурацкое оборудование, которое позволяло всем извращенцам-вуайеристам подглядывать за другими людьми двадцать четыре часа в сутки. Хотя, с другой стороны, я подумала, что это всё лучше, чем прочитать в газете, что он совершил какое-нибудь ужасное преступление или сильно пострадал в аварии на своем такси. Тем не менее мне было не по себе, что он вот так жил после того, как расстался со мной.

Окончательно захмелев после третьего бокала пива и неотрывно глядя вниз на огни центрального Сеула, я рассказала это все молодоженам, приехавшим из Японии, и они тут же подняли невообразимую шумиху вокруг моей истории.

– Этот человек прав, сестра. Миром правит случай. В деревнях все подчинено природе, а в городах – воле случая, – высказал свою мысль мой японский брат, все тщательно взвесив. Брат, который был мне так близок, пока был здесь, и который был практически чужим, стоило нам разъехаться.

– Допустим, то, что мы сейчас здесь сидим и разговариваем друг с другом, – это можно назвать волей случая. Ведь вплоть до сегодняшнего утра я даже не знала о твоем существовании. А то, что я еще и с твоей женой познакомилась, которая сидит тут рядышком с тобой, так это вообще чудо. Но теперь подумай, какова вероятность сесть дважды в одно и то же такси.

– Нет, мы встретились не случайно, мы встретились потому, что заранее договорились об этом. В человеческих отношениях многое предопределено.

Он мог уверенно говорить об этом, ведь рядом, будто доказывая истинность слов брата, сидела его жена. Насколько же мужчины бывают наивны и просты? Кажется, когда им приходит время жениться, они все запираются в комнате и благодарят Бога за то, что послал им такую замечательную девушку. И с этой потрясающей иллюзией они по собственной воле идут во дворец бракосочетания. История моего брата такова. У него был друг, немного старше его. Второго такого товарища не найти. Он работал в регистратуре университетской больницы. Хороший, добрый человек. Они с братом были очень похожи, и у них настолько совпадали вкусы и привычки, что если одному хотелось чем-нибудь перекусить, он покупал товарищу такое же мороженое или печенье и в ответ непременно слышал: «Это как раз то, чего мне сейчас не хватало!» И как-то утром этот его друг ехал на работу и, заглядевшись на очаровательную девушку, врезался на перекрестке в машину. Авария была не слишком серьезной, и, уладив все формальности со страховой компанией и полицией, приехавшей на место ДТП, он поймал такси и тут же снова попал в аварию. Повинуясь минутному импульсу, он вышел из такси посмотреть, как там что, и вдруг из машины, в которую врезался водитель такси, вышла та самая прекрасная девушка. Так они встретились во второй раз. Решив, что такое совпадение не случайно, он подошел и заговорил с незнакомкой. В итоге они договорились поужинать вместе через несколько дней в ресторане одного хорошего отеля. Но в назначенный день уверенность оставила его, и, испугавшись возможной неловкой атмосферы, он позвал с собой на ужин своего веселого друга, которому в тот день пришлось остаться на работе сверхурочно. Этим другом как раз и был мой брат. И вот через два года эта девушка сидит рядом с моим братом под сеульским небом, на котором теперь не осталось и следа прежней синевы, а только глубокая асфальтовая темнота.

– И еще неизвестно, как там у вас в итоге все сложится с тем парнем. В жизни ничего заранее не предугадать. Позвони ему. Нам повезло, и теперь мы отправились в кругосветное путешествие. Тебе, сестра, тоже обязательно повезет, – сказал мне брат.