Текст книги "Не верь глазам своим"

Автор книги: Кейт Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

Несколько секунд я просто стояла. Меня парализовали страх и неуверенность. Приступ… приступ? Я стала рыться в памяти, куда еще в школе пытались вбить знания об оказании первой помощи. Сначала устраняется опасность западания языка в горло. Но как вытащить язык так, чтобы Мона не откусила мне руку? Моя основная задача – не дать ей себе навредить и как можно быстрее вызвать врача.

Голова лежала в паре дюймов от ножки тяжелого деревянного стола, и тело спазматически передвигалось в его направлении. Я подбежала, опустилась на колени и подсунула руку под голову Моны. Тут же заметила, что волосы вокруг лица пропитаны кровью. Всматриваясь в темные мокрые пряди, увидела безобразную глубокую рану на левом виске.

Теперь мое сердце не просто колотилось, а выпрыгивало наружу. Я не раз писала статьи о серьезных травмах и смерти, но не привыкла лицезреть насилие воочию. Очевидно, кто-то напал на Мону и уборщицу. Сидя на корточках, я развернулась и со страхом бросила взгляд в приемную. Там только Уборщица.

– Мона? Мона, ты меня слышишь? – спросила я.

Глаза выписывали большие круги, левая рука колотила меня по бедру. Сознание явно не фиксировало действительность.

Я встала, обогнула стол и набрала 911. Сказала телефонистке, что произошло нападение на двух женщин, у одной из них – тяжелые повреждения. Девушка на проводе попросила меня подождать, но я ответила, что должна позаботиться о жертве, и положила трубку.

В приемной уборщица пыталась встать на ноги. Она была моложе, чем мне показалось сначала. Едва за тридцать.

– Что произошло? – спросила я, обхватив ее рукой. На лице расплылось кровавое пятно: наверное, она нащупала перчаткой рану, а затем коснулась щеки и лба. – Кто это сделал?

– Голова… – простонала она. – Больно. – У женщины был русский или восточноевропейский акцент.

– Да, у вас там рана. Но я уже вызвала «скорую помощь», и они вот-вот приедут. Вам лучше присесть.

Я отвела ее к столу и помогла опуститься.

– Как вас зовут? – спросила я.

Она задумалась, и я испугалась, что у нее отшибло память.

– Катя, – заикаясь, ответила она. – Катя Витальева.

– Катя, я сейчас поищу льда для твоей головы, но сначала позвоню еще за подмогой, хорошо?

Над столом помощницы висел листок с телефонными номерами. Пробежав по нему взглядом, я нашла номер вестибюля.

– С кем я говорю? – спросила я, как только на другом конце подняли трубку.

– С Бобом.

– Это Бейли Уэггинс с шестнадцатого этажа, редакция «Базза». Здесь напали на двух женщин. Я вызвала «скорую». Предположительно преступник уже покинул здание, но все же постарайтесь никого не выпускать до приезда полиции.

– Хорошо, хорошо. Я пришлю вам кого-нибудь.

Положив трубку, я задумалась, где раздобыть лед

для Кати. Столовая находится на другом конце коридора. Как-то не хочется оставлять Катю с Моной, да и самой страшно. Вдруг по этажу бродит маньяк? Здесь должен быть холодильник. Я огляделась и заметила мини-холодильник около стола помощницы. Дернув за дверцу, обнаружила крошечное морозильное отделение с подносом льда, покрытого шестимесячным инеем. Выбила кубики на бумажное полотенце и подбежала к Кате.

– Вот. Приложи к голове и держи. Справишься? Это приостановит кровотечение.

– Справлюсь.

Окровавленной перчаткой она взяла собранный на скорую руку комок и осторожно приставила к темени. Судя по расположению раны, удар нанесли со спины. Интересно, видела ли она преступника?

В кабинете по-прежнему билась в припадке Мона. Я ничего не могла сделать.

– Что произошло, Катя? – снова спросила я. – Ты видела его?

– Я… я его не видела, – покачала она головой. – Я вообще ничего не видела.

– На тебя напали снаружи?

– Нет, – ответила она. – Я заходила в кабинет, заметила ее… редактора, госпожу Ходжес, на полу. И тут меня кто-то ударил. Он… я думаю, он стоял за дверью.

– И ты вышла обратно в приемную?

– Да. Поначалу я нормально себя чувствовала, но потом… закружилась голова.

– Можешь сказать, как долго ты простояла на коленях?

– Не знаю. Недолго, наверное.

Значит, нападение произошло, пока я рылась в столе Робби. Следовательно преступник удалился не через главный вход, иначе я бы его заметила. Он мог спрятаться в лестничную шахту или проскочить через дверь в редакцию «Трека».

– Ладно. Посиди здесь, – велела я уборщице и вбежала в кабинет Моны.

Тело содрогалось, но уже не так сильно. Голова наклонилась влево. Мне стало стыдно от своего бездействия.

Сзади послышалось некое шевеление, я снова вылетела из кабинета. Вдруг редакцию залил свет, к нам бежал охранник. На лице Кати отобразилась паника.

– Это охранник, – успокоила я и вышла ему навстречу: тощий перепуганный пакистанец раньше наверняка имел дело только с незаконным выносом папок из здания.

– Где они? – прокричал он мне. – Что произошло?

Не успела я ответить, как раздался топот. По коридору неслись четверо в белых халатах, два полицейских в форме и крепкий охранник, дежуривший на вечеринке «Трека». Они словно бежали посмотреть на любопытное зрелище. Чувствую, устроят здесь цирк.

У приемной все резко остановились и вопросительно уставились на меня. Среди представителей правоохранительных органов были только белый парнишка и женщина около тридцати, афроамериканка.

Я указала на Катю и пояснила, что на нее напали, а в кабинете лежит еще одна пострадавшая – редактор журнала. Женщина-полицейский велела охраннику вернуться ко входу и проследить, чтобы никто не входил и не покидал редакцию «Базза». Она же распорядилась, чтобы юный офицер полиции проверил комнаты на этаже. Три медработника ввалились в кабинет Моны, а четвертый подошел к Кате. Он сразу же осмотрел череп и померил кровяное давление. Через минуту из кабинета вышла афроамериканка, разговаривая по рации. Она вздохнула, поставила стул рядом с Катей и начала задавать вопросы, записывая ответы в блокнот с толстой кожаной обложкой. Катя повторила то же самое, что сказала мне, хотя уже внятнее.

Получив от уборщицы всю информацию – коей оказалось не так много, – полицейский переключилась на меня.

– Вы обнаружили пострадавших? – спросила она, зафиксировав мое имя и адрес и сама догадавшись, что я сотрудница «Базза».

– Да, я услышала стон, а затем нашла уборщицу на коленях. Она держалась руками за голову. Пытаясь помочь ей, я бросила взгляд в кабинет – стул валялся на полу. Вошла внутрь и увидела Мону…

– Вы всегда работаете так поздно по вечерам?

– Нет. Я находилась весь день вне стен офиса, а вечером пришла забрать накопившиеся бумаги.

Пришлось кое-что утаить от полиции, но я решила не упоминать Робби, когда меня спросят о цели прихода. Боялась, у него возникнут неприятности, если я расскажу о тайном поручении. К тому же я на самом деле забирала документы.

– Кроме вас, здесь кто-нибудь был?

– Нет, ни души, – ответила я, качая головой. – Хотя на вечеринке полно народа.

Полицейский указала на отдел оформления, что находится сразу за приемной, и велела присесть там. Со мной якобы захотят побеседовать детективы.

Я подняла с пола сумочку, подошла к столу художественного редактора и опустилась на стул. На доске объявлений висела страничка из таблоида с заголовком «Обнаженный самурай-хулиган». Стол был завален журналами, книгами, жевательными резинками. Там даже лежала игрушечная челюсть. Я едва успела прийти в себя, как в конце коридора появились двое полицейских – детективы, надо полагать. Они скользнули по мне взглядом и пулей пронеслись мимо к месту происшествия. Через две секунды вышли медработники с Моной в кислородной маске, на каталке. Они передвигались быстро, один из них держал капельницу. Мона больше не дергалась.

За ней выкатили Катю, которая неистово вертела головой. Врач прильнул к ее уху и что-то шепнул. Наверное, чтобы успокоить.

Пять-десять минут я сидела, наблюдала за действиями полицейских и пыталась понять, что же сегодня произошло. Кто мог сотворить такое с Моной и за что? Есть вероятность, что в офис проник какой-нибудь сумасшедший или наркоман в поиске денег. Забрался в кабинет, думая, что там никого нет, и испугался при виде Моны. Она закричала или пригрозила позвать охрану, а непрошеный гость ударил ее по голове, чтобы заткнулась. Собираясь бежать, он услышал приближение тележки с уборщицей. Спрятался за дверью, а когда она вошла, ударил заодно и ее.

Однако сегодня в здании наставлено так много охраны, что теория о наркомане как-то не вязалась. Не менее странно звучит другое объяснение: некто, знающий Мону, вычислил, что она задержится в офисе допоздна – что для вторника большая редкость, – и пришел к ней. Возможно, он не намеревался причинить ей вреда, но они поругались, и страсти закипели. Не исключено, что он работает в «Баззе».

Я взглянула в окно. Внизу уже собрались папарацци, а скоро появятся остальные представители прессы. Произошла скандальная история, и о ней напишут все.

В конце коридора раздался громкий топот. Человек, в котором я узнала Карла, мужа Моны, с полоумным видом пролетел мимо «чрева». Фалды пиджака развевались точно флаг. За ним следом спешил еще один полицейский. Не успел Карл добраться до кабинета жены, как путь ему преградил детектив. С уст слетели слова: «Больница Святого Винсента». Вот, значит, куда ее отправили. Супруг незамедлительно развернулся и удалился, полицейский не отставал. И зачем только к Карлу приставили охрану?..

Вскоре оба детектива направились ко мне вместе с Женщиной-полицейским. Она объявила мое имя и ушла. Следователи пододвинули стулья и присели.

Главным оказался дюжий мужчина за сорок, под метр девяносто, с толстыми щеками и редеющими спереди каштановыми волосами. Очки без оправы почти не были заметны на лице. Низкий пухленький напарник был на пару лет старше, от виска шла серебристая дуга проседи.

– Мисс Уэгтинс? – прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение, когда старший по званию прочел запись в блокноте.

– Да.

– Вы проявили похвальное мужество. Я детектив Рэнди Тейт, а это детектив Маккарти.

Я кивнула, ощутив ту тревогу, какую всегда испытываю при общении с полицией.

– Очень приятно.

– Я знаю, вы уже рассказывали о происшествии, но не могли бы вы повторить все нам в деталях?

Пришлось изложить все заново с момента, как я услышала стоны, не упомянув причину, по которой оказалась в редакции. Не хотелось опять лгать без надобности.

– Я передвинула тело Моны на несколько дюймов от стола. Понимаю, нельзя ничего касаться на месте преступления, но она билась в припадке, и я испугалась, что голова ударится о ножку стола. Кстати, не знаете, как она?

– Нам пока не сообщили, – ответил он, и стало ясно, что это меня не касается. – Жертва что-нибудь говорила?

– Ничего. Ее сильно трясло от конвульсий. Я расспросила другую пострадавшую – уборщицу, Она считает, что преступник спрятался за дверью и напал на нее оттуда. Она его не видела.

– А вы никого не встретили на этаже по дороге сюда?

– Нет, тут было пусто. В приемную доносился шум с вечеринки в «Треке». Скорей всего нападение произошло незадолго до моего появления.

– Ходжес часто работает допоздна?

– Да, но кроме вторников, насколько мне известно. По понедельникам мы сдаем материалы для очередного номера и сидим до полуночи. А по вторникам сотрудники расходятся около шести.

– А вы почему задержались?

О Боже, опять!

– Ну, прежде всего я работаю не на полную ставку, и поэтому у меня свой график. На протяжении всего дня я находилась вне офиса – знаете ли, добывала информацию для статьи – и зашла вечером забрать накопившиеся во входящем ящике бумаги.

Я кивнула на бумаги, торчавшие из сумки. Мне было неловко лгать Тейту. Он пристально на меня посмотрел, словно чувствовал, что я что-то недоговариваю, или просто пытался связать все воедино.

В редакции послышались новые голоса и шаги. Мы одновременно вытянули шеи и увидели четырех человек, передвигавшихся чуть ли не строем, – группа осмотра места преступления. За ними двое в спортивных костюмах несли основное оснащение. Вероятно, тоже детективы. Тейт поймал взгляд одного из них и кивнул в сторону кабинета Моны – мол, подойду, как закончу допрос свидетеля.

– Скажите, а есть ли среди сотрудников сильно обиженные на госпожу Ходжес ? – спросил Тейт. – Может, кто-то желал свести с ней счеты?

Я обомлела. Боже, что мне теперь-то говорить? Конечно, Робби держал на нее зуб, но он не убивал, и не стоит напрасно навлекать на него подозрение полиции. Да и какой смысл перечислять всех людей, кого достала Мона. Не долго раздумывая я решила проявить осторожность и не давать прямых наводок. Все равно полиция опросит кучу людей, которые работают здесь намного дольше меня, и тогда всплывут все внутренние передряги, включая увольнение Робби.

– Я здесь всего шесть недель и не вникла в тонкости отношений, – сказала я. – Вам лучше поговорить с Нэшем – исполнительным директором.

– Ладно, на сегодня к вам больше вопросов не имеется, – заключил детектив. – Вот как раз подошли специалисты по уликам. Вы не могли бы показать им, где именно вы нашли жертву и насколько ее передвинули?

– Конечно, – согласилась я и последовала за Тейтом в приемную. Там уже огородили часть помещения, включая то место, где упала на колени уборщица. Снаружи и внутри желтой ленты кружили полицейские. Детектив оставил меня снаружи, посовещался с кем-то внутри и махнул мне рукой, чтобы заходила. Сюрреалистически мощные прожекторы создавали такое впечатление, будто кабинет Моны готовят к съемкам показа мод.

Ко мне повернулась молодая женщина в темно-синем пиджаке не по размеру.

– Покажите, где вы обнаружили жертву, – попросила она.

– Голова находилась вон там. Я оттащила Мону Ходжес приблизительно на пятнадцать дюймов, чтобы она не ударилась.

На бежевом ковре осталось большое кровавое пятно. Оно переливалось в ярком свете. Мне стало дурно.

Тейт вывел меня из кабинета. Поначалу мне показалось, он ведет меня обратно за стол, но мы прошли мимо, к выходу. Меня отпускали.

– Вот моя визитная карточка, – сказал детектив, вытащив ее из бумажника. – Позвоните, если что-нибудь случится или заметите нечто странное на работе.

Я кивнула, пытаясь изобразить готовность помочь, хотя чувствовала себя прескверно.

– И еще. Я попрошу вас ни с кем не обсуждать детали того, что вы сегодня видели. Хорошо? Сохранение секретности необходимо для расследования.

– Да, понимаю.

– Вот и прекрасно, – сказал он и кивнул близстоящему полицейскому. – Он выведет вас из здания, оградив от журналистов.

Тейт зашагал обратно, а полицейский подбежал исполнять роль швейцара. Когда он открыл дверь в холл, я изумилась картине, представшей моему взору. Там собралось неимоверное количество офицеров полиции, в особенности около входа в редакцию «Трека». Музыку сменил неумолкающий ропот ворчливой толпы. Очевидно, приглашенных не выпускали до личного допроса каждого.

Не менее шокирующей оказалась сцена при выходе из лифта. Через большие окна вестибюля я увидела толпу на улице. Львиная доля ее состояла из представителей прессы с камерами. Они сбились в кучу впритык к живому ограждению из полицейских. Мона, рассылавшая по всему свету репортеров и фотографов, сама стала участницей скандальной истории, какие писали ее подчиненные.

Распространявшееся по всему вестибюлю многоголосие приглушала стена, но когда полицейский распахнул дверь наружу, меня окатил шум на полной громкости. Такое бывает в международных аэропортах, когда выходишь из относительно спокойной таможенной зоны навстречу какофонии встречающих.

– На чем вы собираетесь добираться до дома? – прокричал мне на ухо полицейский.

– Наверное, возьму такси.

– Я помогу вам.

Он взял меня за руку и повел сквозь толпу. Засверкали фотовспышки, и журналисты стали забрасывать меня вопросами: «Что там произошло?», «Вы что-нибудь видели? », «Полиция арестовала подозреваемого?», «Назовите свое имя».

Я ощутила себя прямо-таки Николь Кидман.

Полицейский поймал такси и помог мне сесть. Как только машина тронулась, я развалилась на липком кожаном сиденье. Пять часов назад я планировала провести вечер в итальянском ресторане в Виллидже, полакомиться жареной курочкой и выпить бокал тосканского вина. А вместо этого обнаружила начальницу в крови. К тому же оказалась в пекле криминального расследования. Не натолкнись я на эту жуткую сцену, событие все равно не прошло бы стороной. На следующий же день редакция «Базза» превратится в дурдом: все будут обсуждать нападение и как оно отразится на личной судьбе каждого. Мона, вероятно, получила серьезную черепно-мозговую травму. Она вообще может не оправиться.

Пока такси неслось по Бродвею, я достала сотовый и карманный компьютер, нашла номер Нэша. Удалось связаться только по голосовой почте и оставить сообщение об инциденте на случай, если ему еще не доложили, и свой контактный телефон. Затем я позвонила Полу Петроцелли, знакомому доктору из «неотложки», который охотно отвечает мне на основные медицинские вопросы, необходимые для написания очерка. Когда бы я ни набрала его номер, он занят: выполняет непрямой массаж сердца или вытаскивает из руки рыболовный крючок. Однако на сей раз я застала его в перерыве между спасением людей. Описав рану на голове Моны и приступ, я спросила, каков предположительный диагноз.

– Похоже, удар был неслабым, – сказал он, зевая. – При такой травме внутреннее кровотечение не сильное, но мозг набухает от удара, как и любая ткань, а для мозга всякие опухания крайне нежелательны. Череп – штука твердая, внутри него особо не разбухнешь. Мозговая ткань начинает сдавливаться, и все это заканчивается образованием грыжи в нижней части. Та, в свою очередь, давит на дыхательный центр ствола мозга.

– На месте удара было достаточно крови, – дополнила я. – Это что-то меняет?

– Ну да, тогда возможен другой сценарий. При Ударе порвались кровяной сосуд и оболочка мозга. Тогда мы имеем дело не только с набуханием, но и обильным кровотечением в мозг. Хотя финал будет тот же самый.

– Возможен смертельный исход?

Конечно. Травма головы – это тебе не хухры-мухры. Слушай, меня тут срочно вызывают. Перезвони позже, если тебе понадобится дополнительная информация.

Затем я набрала номер Лайлы Паркер, бывшего агента ФБР, у которой я иногда беру интервью. Хорошо бы, если б она взялась за расследование дела. Прозвучал автоответчик, и я оставила сообщение с угрозой завалить ее вопросами.

Таксист высадил меня на углу Девятой улицы и Бродвея. Зайдя домой, я ощутила неимоверное облегчение. У меня небольшая квартирка с одной спальней и кухонькой, но там есть и несколько достоинств: просторный чулан, который я переоборудовала в домашний кабинет, большой балкон и чарующий вид из окна – старые жилые здания из кирпича и девятнадцать водонапорных башен на западном горизонте. Моя квартира – единственное ценное, что осталось от замужества, если не считать исчерпывающих знаний о футбольных ставках.

Я налила бокал вина, сбросила сандалии и свалилась на кушетку с таким шлепком, будто упала со второго этажа. Ничего не ела весь вечер, желудок болит, а аппетита нет. Устроившись среди подушек, я погрузилась в мысли о Моне. Кто мог пойти на такой шаг? Уборщица не видела преступника, а Мона должна была: удар ведь пришелся спереди. Надеюсь, врачам удалось привести ее в сознание и сейчас она шепчет имя на ухо детективу.

Тут до меня дошло, что надо позвонить Робби. Не терпелось сообщить новость и рассказать о моей маленькой лжи, чтобы он ненароком не выдал полиции истинную цель моего прихода в «Базз». Да и потом надо поставить Робби в известность, что я не нашла писем, за которые он так беспокоится.

Я взяла трубку и набрала номер. На третьем гудке Робби ответил.

– Наконец-то, – произнесла я с облегчением. – Слушай, у меня жуткая новость.

– Про Мону?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Мне позвонил знакомый из «Трека». Говорят, она лежит в коме в Бельвью.

– А ты в курсе, что тело обнаружила я?

– Что?!

– Ты не ослышался. Мне никого нельзя посвящать в детали.

– Ты нашла ее? – воскликнул он. – Ты была там?

– Конечно, Робби, – подтвердила я, подавляя раздражение. – Я пошла по твоей же просьбе забрать письма, которых в столе не оказалось. Про них я, кстати, не сказала полиции. Не хотела впутывать тебя, поэтому уверила их, что забирала кое-какие бумаги.

– Но ты не перезвонила мне, как обещала, – жалобно произнес он. – Ты собиралась связаться с подругой и сразу мне перезвонить.

– На это ушло время. А когда я набрала твой номер, ты не взял трубку. Я решила, ты просто не в состоянии, оставила сообщение и пошла в офис. Да и какая разница? Что тебя так огорчает?

– Просто… – тревожно замялся Робби.

– Просто что ? – спросила я, начиная сердиться.

– Я сам забрал письма. Я пошел в офис, когда понял, что ты уже не позвонишь.