Текст книги "Точка плавления (ЛП)"
Автор книги: Кейт Мидер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Глава 7
Гейдж улыбнулся Анни, медсестре, которая всегда встречала его в “Хиллвью”. Обычно он регистрировался у нее после каждого визита, но сегодня она поманила его прежде, чем он направился в комнату активного отдыха.
– Она спрашивала о тебе. О Гейдже.
Сердце Гейджа резко ударилось о ребра. Он раскрыл персоналу свою настоящую личность, когда в первый раз пришел сюда, но попросил их не рассказывать об этом Эммалин, объяснив, что их отношения были довольно напряженными и он не хотел бы расстраивать ее.
– Кто-то ей рассказал?
Анни покачала головой.
– Иногда у нее случаются моменты прояснения, периоды, когда туман рассеивается и в образовавшийся пробел устремляется прошлое. Может быть, твои приходы сюда что-то вызвали. Она, может, и не связала все полностью, но, что бы ни случилось, это был первый раз, когда мы услышали от нее твое имя.
Медсестра одарила Гейджа непонятным взглядом, и только тогда он понял, что отступает назад, словно собираясь сбежать. Пожарный Гейдж Симпсон, не боявшийся никого и ничего, струсил.
– Мое детство было не самым счастливым, – выдал он в качестве объяснения. После того, как Эммалин отказалась от антигейской ванной и другого отвратительного “терапевтического веселья”, потому что сбежала, чтобы присоединиться к какому-то культу в Нью-Мехико, все стало налаживаться. Или начало налаживаться. Ему потребовалось некоторое время, чтобы разработать стратегию выживания и заблокировать насмешки “Юродивый Гей” (игра слов, на англ. Simpson (фамилия Гейджа) – Simpleton (Юродивый)) от других детей в доме. А затем его выбрали, как одного из тех трехглазых инопланетян, скандирующих “Клааау!” в “Истории игрушек”[1]. Шон и Мэри Дэмпси сжали его в крепких ирландских объятьях и каждый день уверяли, что он чего-то стоил, и не важно, что его член указывал на мальчиков.
– При таком положении дел, – сказала Анни, явно ощущая его колебание при встрече с этой новостью, – ухудшение может наступить очень быстро, и у тебя больше может не быть шанса помириться.
Разве не этого он ждал? Возможность закрыть и отправить эту болезненную главу своей жизни на покой?
– Она там же, где и всегда?
Анни утвердительно улыбнулась, сжала его руку и пошла по своим делам.
Не готовый сейчас иметь с этим дело, Гейдж вышел через главный вход, сражаясь за контроль над водоворотом эмоций, бурлящим в нем.
Его мать умирала.
Социальная работница, встретившая его перед первым визитом, объяснила Гейджу, что она может умереть от чего угодно, в любой момент: пневмония, сердечный приступ, только ее ослабленное тело решает, каким будет жалкий конец. Гейдж отправил это в коробку вещей, которые он изучит позже, и сейчас ему надо было открыть ее и разобрать содержимое, особенно если воспоминания его матери возвращались.
Что если она начнет кричать, когда увидит его? Или запоет стихи из Библии и назовет его грязным маленьким содомитом? Или хуже, если он сорвется и накричит в ответ? Но она спрашивала о нем. Спросила бы она о нем, если бы до сих пор хранила в себе ненависть? Сентябрьский воздух был все еще теплым, но температура тела Гейджа снижалась, его кожа стала липкой. В его груди появилась хорошо знакомая напряженность, которая становилась все тяжелее.
Паническая атака.
Он должен был перерасти это. В детстве определенные вещи вызывали затрудненное дыхание и постепенно застилавшую глаза темноту темноту. Запах плавательных бассейнов. Или книги в кожаных переплетах с тонкими, шелковистыми страницами. Когда он переехать жить к Дэмпси, Шон моментально распознавал эти признаки: дыхание Гейджа перехватывало и он становился нехарактерно спокойным. Сильная рука приемного отца, обнимающая Гейджа за угловатые плечи десятилетки, и грубый, но в то же время мягкий, чикагский акцент, говорящий успокаивающие слова на ухо, отдергивали Гейджа от края.
Но Шон уже восемь лет как умер, при этом спас три жизни из горящей высотки. После того, как столько раз спасал жизнь Гейджа.
Дрожащей рукой он достал свой телефон. Если позвонить Алекс или Люку, чтобы обрести так необходимый ему якорь, они тут же поймут что что-то случилось. Ему придется выслушивать их нотации о сделанном выборе, мире боли, который он по собственной воле навлек на себя. Бэк или Уай будут получше, но результат будет тот же. Они выслушают его, а затем скажут: “Ты же знаешь, что я расскажу остальным”, потому что кодекс Дэмпси всегда гласил: “Один за всех, все в курсе всего”.
Но еще до того, как вытащить телефон, Гейдж знал, с кем хотел поговорить. С единственным человеком, который не будет судить его за то, что он не на сто процентов в себе.
Он пролистал список контактов и нажал на вызов до того, как передумает.
– Да?
Грубый голос прокатился по крови Гейджа как реактивное топливо.
– Просто проверяю пациента, – ответил Гейдж, пытаясь говорить медленней, чем обычно. Его голос звучал так, словно исходил от кого-то, стоящего в двух шагах справа от него. Звон-шипение-бряк. Шум на заднем фоне по ту сторону линии заставил Гейджа сосредоточиться на чем-то не связанном с тем, что его мать могла внезапно вспомнить сына-гея, которого презирала.
– Ты в ресторане, Брейди?
– Заглянул посмотреть, нужно ли Хавьеру что-нибудь.
Гейдж услышал приглушенное “Hola, Гейдж”, за чем последовало “sálvame”. Спаси меня. Брейди парировал ласковым “заткнись, блядь!”. Так чертовски мило. Брейди и его су-шеф были близки, факт, который заставил бы Гейджа ревновать, если бы наклонности Хавьеры не были такими же прямыми, как шест, на котором танцевала его девушка.
– Ради всего святого, Брейди, ты знаешь, что не должен работать в твоем состоянии, – сказал Гейдж, охватившее его желание защитить этого мужчину частично разбило ком, застрявший в груди.
– Ты за этим позвонил? Поиграть в медсестричку? – но улыбка в голосе Брейди подсказала Гейджу, что тому понравилось его беспокойство. Что-то настолько незначительное, но это было все, что ему требовалось на данный момент. Гейдж почувствовал, как его суставы расслабляются, температура крови понижается, легкие расширяются, чтобы сделать глубокий вдох.
Возвращение к непотопляемому самому себе.
– Просто хотел узнать, как у тебя дела, – “и прямо сейчас твой голос – единственное, что останавливает меня от разрушения на миллион осколков”.
– Ты звучишь как-то по-другому. Все в порядке?
– Обалденно, – ответил Гейдж и добавил: – Не могу дождаться, когда снова попробую тебя, Шеф.
Ответом ему было хриплое “Гейдж”, и звуки насмешек работников на заднем фоне: должно быть Брейди покраснел. Или обзавелся заметной эрекцией.
В любом случае, Операция Отвлечение внимания прошла успешно!
Три минуты спустя Гейдж зашел в комнату активного отдыха и увидел ее в своем обычном удобном кресле рядом с окном. “У нее больше нет власти над тобой. Ты сильнее, чем когда-либо. Тебя любят замечательные люди”.
Гейдж нерешительно приблизился, убедившись, что немного шумит, чтобы не напугать ее, когда положил руку на плечо.
– Эммалин, – проговорил он, имя застряло у него в горле, как подливка с комочками. Следующие слова вышли не громче шепота: – Мам, это Гейдж.
Она посмотрела вверх, на лице отразилось узнавание. Эта улыбка, более веселую версию которой он видел в зеркале каждый день, обрадовала его сердце, и он тут же понял. Она снова погрузилась в себя, воспоминания уползли обратно в темные закоулки.
Он упустил свой шанс.
– О, Джон, ты пришел, – она сжала его руку. – Садись и расскажи мне, как прошел твой день.
И он сел и рассказал ей, чувствуя облегчение от данной смертью отсрочки, не готовый к жестокой правде.
И задающийся вопросом, а будет ли он когда-нибудь готов.
***
Сообщение пришло в 2:10 ночи. “Только что закончил смену в баре. Можно зайти?”
Сердце – и член – Брейди подпрыгнули. Он написал в ответ: “Конечно”.
Может ему следует натянуть футболку и прикрыться? Да, Гейдж уже видел его шрамы, но нет нужды снова тыкать их ему в лицо. С другой стороны, насколько будет неудобно надевать футболку через больное плечо и… Решение было принято за Брейди, его внутренние споры прервало жужжание домофона, звучавшее удивительно похожим на “секс уже у дверей”. Должно быть, Гейдж находился поблизости, когда отправлял смс.
“Посмотрите на меня, улыбаюсь, как придурок”.
Блондинистая голова Гейджа показалась на лестнице и Брейди заметил момент, когда он переключился на жизнерадостную версию себя. Словно лампа.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Брейди.
Гейдж остановился, держа руки в карманах джинсов.
– Ничего, просто захотелось компании, – этот голос был как всегда сексуален, но было что-то еще. Отголосок усталости, который звучал настолько нехарактерным для него. Гейдж положил руку на бедра Брейди, одетые в серые спортивные штаны, и уткнулся носом ему в шею. Не поцеловал его, просто вдохнул его запах.
– Не откажешься от небольшой компании?
“Нееет, я не хочу минет… никто и никогда такого не скажет”.
Так почему же Брейди не рад этому? Что-то в языке тела Гейджа сбивало его с курса в этой маленькой игре.
Брейди сжал ладонями эту сильную челюсть с однодневной щетиной и провел кончиками пальцев по бьющемуся в основании его горла пульсу.
– Гейдж. Поговори со мной.
– Я в порядке…. Я просто… Я.... – улыбка исчезла и мир рухнул, когда Брейди прижали спиной к косяку и Гейдж начал трахать его рот своим языком. Такой голод. Он взвыл в теле Брейди как ураган в пять баллов.
Сквозь бурю пробился шокирующий вопрос: возможно ли, что Гейдж действительно нуждается в нем?
В то короткое время, которое они знали друг друга, все всегда касалось Брейди. Его интимных вопросов. Его страхов. Гейдж ассоциировался с солнцем, уверенностью в себе и непобедимостью. Но когда он позвонил Брейди сегодня днем, то не звучал, как Гейдж, на котором помешался Брейди.
Он звучал, как человек, ищущий спокойствия. А сейчас ощущался, как человек, настолько сильно нуждающийся в этом единении, что Брейди действительно упивался моментом и это не было связано с предстоящим удовольствием. То, что ему не удалось вытащить свою команду, и свое тело, целыми из пустыни, оставило Брейди без ориентиров. Найти свою страсть в готовке было весьма хорошим шагом, но остальная жизнь оставалась разрушенным беспорядком. То, что Гейдж предлагал ему – и скорее всего даже не осознавал этого – могло заставить его почувствовать себя снова живым.
Мужчина отстранился и вернулся в лофт, затаскивая Гейджа за собой.
– Скажи, что тебе нужно, Гейдж. Я дам тебе все, что угодно.
Взгляд Гейджа снова стал ошарашенным, словно он только что проснулся после столетнего сна. Необузданное желание заострило черты лица.
– Твое плечо. Не хочу причинить тебе боль, – но до того, как гортанные слова повисли в воздухе, оба уже знали, что плечо Брейди не будет препятствием ни для чего этой ночью.
– Не причинишь.
Весь путь до спальни они шли-целовались-прижимались, трение становилось все более возбуждающим, поцелуи более влажными и глубокими. Потребность обостряла желание, удовольствие рождало потребность. В последний момент Гейдж направил Брейди в ванную.
– На раковину, – с трудом выдохнул он между покусыванием губ и сосанием языка. – Лучший баланс.
– Секундочку, – еще не оправившись от знания, что он, наконец-то, может что-то дать этому мужчине, который уже дал ему так много, Брейди выдвинул ящик и схватил все необходимое, чтобы это вечеринка началась: презервативы и лубрикант.
Гейдж улыбнулся своим греховным ртом, на мгновение вернув себе хорошее настроение.
– Сначала купи мне ужин, Шеф.
– Учитывая, что именно я собираюсь ощутить этот великолепный член в своей заднице, я бы сказал, ужин за тобой.
Брейди накрыл своим ртом разинутый рот Гейджа в жаждущем и настойчивом порыве. Он стащил футболку Гейджа раньше, чем тот пришел в себя и отбросил ее. Брейди покрыл идеальное тело Гейджа, его поцелованную солнцем кожу нежными поцелуями, понимая, что ему понадобится время, чтобы ее исследовать. Но прямо сейчас это было не тем, что нужно Гейджу, Брейди отстранился, стащил свои спортивные штаны и оперся здоровой рукой на шкафчик под раковиной.
– Трахни меня, Гейдж.
Прошло пару секунд, превратившихся в болезненные тридцать, а затем и в мучительную минуту. Грудь Брейди сдавил страх, он не смел взглянуть на отражение Гейджа. Может он переоценил его интерес. Может Гейдж считал, что взять Брейди напротив этого зеркала, означало увидеть все его шрамы.
– Как давно это было? – пробормотал Гейдж.
– Давно, – Брейди сделал глубокий вдох, отразившийся в каждой клеточке тела. – Действительно давно. Так что… ах!
Мягкие губы крепко прижались к заднице Брейди.
Гейдж упал на колени. Неожиданно. Теперь он одаривал Брейди горячими поцелуями, словно преклонялся, при этом облизывая по центру, порочно близко к его входу. С тех пор, как Брейди позволял кому-либо быть так близко, так нежно к себе в интимном плане, прошла вечность. Задолго до того, как его изуродовало в пустыне и тело больше не ощущалось как принадлежащее ему. Но даже тогда это никогда не ощущалось так, как сейчас.
Словно он мог умереть, если это продолжится, и хотел умереть, если это закончится.
Широко открыв его, Гейдж двинулся своим языком ниже, чтобы коснуться всех чувствительных мест, до которых мог дотянуться этим гладким оружием, дарящим удовольствие. Дразнящие удары по яйцам, облизывание промежности, а затем – о, Боже – он уткнулся в Брейди и проник языком внутрь.
Брейди выгнул спину от кристально четкого осознания этого первого контакта. Влажно. Горячо. Идеальное ощущение. Единственное, что могло бы сделать все еще лучше, если бы он мог видеть то, что делает Гейдж. Он дернул бедрами и Гейдж немедленно понял его и развернул Брейди боком, чтобы у того был превосходный вид на то, как Гейдж основательно наслаждается им. Сильные руки, разводящие половинки его задницы, горячий язык Гейджа внутри его тела, он угощался Брейди так, словно его задница была последней трапезой. Ощущения, пронзительные и одновременно разрозненные, взрывались в каждом нервном окончании.
– Mais, – прорычал он. – Mon Dieu, пожалуйста…
Гейдж остановился, чтобы взять лубрикант и пробормотать заплетающимся языком.
– Я позабочусь о тебе, Брейди.
Брейди знал, что так и будет. Он верил, что этот мужчина с улыбкой на миллион баксов и сияющими голубыми глазами будет обращаться с ним с заботой и в то время даст ему все необходимое жестко.
Неизвестность того, когда Гейдж раскроет его снова, сожмет, скользнет пальцем, едва не убивала Брейди. Каждая проходящая секунда была пыткой, каждая частичка Брейди умоляла о завершении.
“Коснись меня… лизни меня… трахни меня”.
“Сейчас”.
Один влажный палец скользнул внутрь, вскоре последовал второй. Merde… Он коснулся прямо… о, Боже… прямо там, где это ощущалось чертовски хорошо. Учитывая нетерпеливость Гейджа, когда он только пришел, Брейди был удивлен тем, как медленно и нежно тот подготавливал его, что, учитывая то, как хорошо его язык выполнил роль первопроходца, было не так уж и необходимо.
– Поторопись, Гейдж, пожалуйста…
– Не кончай пока, ладно?
– Тогда не заставляй меня ждать. Ты нужен мне внутри целиком. Каждый гребаный дюйм.
Очередной набор звуков прошелся по дрожащему телу Брейди: треск разрываемой обертки презерватива. Рычание, когда Гейдж раскатал защиту. Гладкое трение, когда он использовал больше смазки, чтобы облегчить проникновение. Вдох, когда его кончик коснулся входа Брейди.
Одно отчаянное, резкое слово:
– Брейди.
Он в зеркале наблюдал за тем, как Гейдж соединил их тела, медленно погружая свой налившийся ствол в задницу Брейди, его дикий взгляд, приоткрывшиеся от удовольствия губы, пока он прокладывал свой путь внутрь. Их общий стон был чертовски прекрасным.
Еще несколько дюймов и Гейдж погрузился глубже. Каждое нервное окончание покалывало от вторжения, чувство наполненности было таким интенсивным, что Брейди опасался, что мог взорваться в болезненном удовольствии.
“Очень по-мужски, Смит”.
– Боже, это… – Брейди понятия не имел, что это было. Ни одно слово не могу адекватно описать ощущения, когда его задницу любили и обладали ею таким образом. Ему нужно было коснуться себя, но его свободная рука на тумбочке была единственным, что удерживало его от падения. Будто прочитав его мысли, Гейдж уже понял это. Он потянулся через Брейди и сжал его член, скользкая от лубриканта рука ослабила жжение внутри и превратила его в медовую сладость.
– Хочу большего, Гейдж. Нужно, чтобы ты… двигался… внутри меня, – слова вырывались рваными выдохами. Гейдж вышел и скользнул снова, медленно, на этот раз глубже, чем Брейди когда-либо считал возможным.
– Твоя задница, Брейди. Такая… – он вышел на пару дюймов… – горячая… – снова направился внутрь со стоном, наружу с шипением… – и идеальная, – одновременно он двигал рукой по члену Брейди, не нарушая ритма толчков и поглаживаний.
– Сильнее, Гейдж. Не останавливайся. – “Никогда не останавливайся”. Их взгляды встретились в зеркале, контраст солнца и луны, гладкости и шрамов, размытый туманом удовольствия. Идеальности этого единения. Бедра Гейджа устремились вперед, он полностью все контролировал, божественно трахая Брейди.
– Видел бы ты мой член, – прохрипел Гейдж. Он замедлился, наслаждаясь видом того, как соединяются их тела, затем сделал серию быстрых, жестких толчков, от которых удовольствие Брейди закрутилось невероятно высоко. – Как хорошо выглядит мое скольжение внутрь тебя.
Выглядит хорошо. Ощущается в миллион раз лучше.
Потрясенный этими мощными ощущениями, Брейди едва тут же не взорвался, расплескивая все на плитку ванной. Никоим образом он не мог выдержать больше, чем десять – точнее, не больше одной – секунд. Все происходило так быстро и в любых других обстоятельствах Брейди был бы растерян, но это был лучший секс из всех, что он когда-либо знал, и он отказывался стыдиться настолько великолепных ощущений.
Он покончил со стыдом.
– Я сейчас кончу, Гейдж, – все рациональные мысли покинули его мозг, когда густая, вязкая жидкость рывками покрыла туалетный столик и зеркало в тот момент, когда его задница просто расплавилась. Не было другого способа описать ощущение Гейджа, прижимающего его к раковине и сопровождающего свое освобождение, последовавшее за его, рычащими стонами.
Ад и все черти, что может превзойти это?
Пару секунд спустя Гейдж мягко выскользнул, плотно придерживая презерватив, перед тем как выбросить его. Он обнял руками Брейди за талию и прижал его ближе, оставляя мягкие поцелуи благодарности на его шее.
Через несколько минут, отдышавшись, Брейди спросил, до конца не веря, что слова исходят от него.
– Тебе нужно поговорить?
Гейдж прикрыл глаза, выждав долгое мгновение.
– Просто нужен ты. Только ты, – и еще спустя какое-то время, – позволь мне остаться, – отчасти приказ, отчасти мольба.
Брейди знал, что Гейджу, в конечном счете, придется оставить его тело, его лофт, его жизнь, – эта фантазия была подобна лихорадочному сну, от которого Брейди когда-нибудь очнется – но жар настоящего держал холодное будущее в отдалении.
Он кивнул отражению Гейджа, потому что если бы он заговорил, то, наверное, сказал бы что-то глупое, наподобие “Останься навсегда”.
–
[1] “История игрушек” – американский мультфильм, созданный студией Pixar совместно с компанией Уолта Диснея.
Глава 8
Гейдж направлялся на кухню “Смит & Джонс” с четкой целью. Он нанял Хавьера в качестве шпиона, и су-шеф недавно написал, что Брейди прямо сейчас бравирует ножом и нагло полагает, что может сегодня работать на смене. Гейдж заявился, чтобы сыграть роль инфорсера[1].
Как обычно в шесть часов вечера, место было забито толстосумами профессионалами вперемешку с парнями с причудливо подстриженной растительностью на лице и желающей выставить себя на показ толпой. До того как Гейдж дошел до места назначения, кто-то окликнул его по имени.
Он развернулся и тотчас же заметил эффектный выделяющийся костюм и еще более эффектный взгляд голубых глаз. “Ну, привет, Ваше Сексуальное Величество”. Эли Купер, правящий король Чикаго, сидел в кабинке с iPad, пачкой документов и низким стаканом чего-то, что выглядело как скотч. Гейдж подошел к нему, закончив свою короткую прогулку насмешливым поклоном.
– Мистер мэр. Выглядите сексуальней, чем обычно.
Эли вздохнул.
– Уймись, Симпсон, и сядь.
Факт: флирт заложен в ДНК Гейджа. Связанный с этим факт: Эли был очень подходящим объектом для этого. Темноволосый, носящий подтяжки и отлично сложенный метросексуал с линий подбородка, которой можно резать консервные банки. Гейдж скользнул в кабинку, взял скотч мэра и сделал глоток.
Эли закатил глаза, словно это было обычным делом для них и Гейдж рассмеялся. Ему даже не нравится скотч.
– Как там Александра? – спросил мэр. – Уничтожила за последнее время еще какие-нибудь роскошные авто?
Ин-те-ресно. Кинси упоминала, что между Эли и Алекс летали такие искры, что это могло бы превратить мэрию в адское пекло. Похоже, за этим дымом скрывалось достаточно огня.
– Она в поисках очередной жертвы. Какую машину ты водишь?
– Нечто ужасно дорогое и покрытое броней. Хотя сомневаюсь, что это остановит такую угрозу, какой является твоя сестра, – все следы смеха испарились, когда он посмотрел на Гейджа своими опасными светло-голубыми голубыми глазами. – Итак, расскажи мне, как ты собираешься не просрать все с Брейди на этот раз.
От возмущения голос Гейджа был больше похож на рычание.
– Можно подумать, что в том, как все пошло по наклонной в прошлый раз, нет вины твоего приятеля, который всего самую чуточку невыносим?
– Он очень упрямый, – признал Эли.
– Говори, как есть.
– Заноза в заднице.
– Королевская заноза в заднице.
Эли усмехнулся и Гейдж ответил тем же. Парень был засранцем, но Гейдж полагал, что, чтобы управлять Чикаго, именно таким и нужно быть.
– На самом деле все хорошо.
– Он нормально спит?
Нет. Брейди спал не очень хорошо, по крайней мере, когда Гейдж был рядом. Обнимая руками все эти жесткие мышцы, Гейдж годами не спал лучше, но каждый раз, когда он просыпался, тело Брейди было напряженным, в состоянии повышенной готовности. Словно он снова был в ночном дозоре на службе в морпехах.
Гейдж подозревал, что знал ответ, если честно, он не был уверен, что сможет справиться с ответом, но в любом случае спросил:
– Почему он плохо спит?
Улыбка Эли исчезла.
– Что ты знаешь о том, что произошло в Афганистане?
– Только то, что прочитал он-лайн за время твоих последних выборов, – да, это смущало. Все, что Гейдж знал о проблемах Брейди, были короткие новостные заметки, выпущенные во время первой избирательной кампании Эли. Эли, Брейди и два других пехотинца были захвачены и их пытали целую неделю, прежде чем они спаслись. Одному из команды это не удалось.
Эли Купер превратил историю в преимущество для своей политической карьеры. Брейди превратил ее в оправдание, чтобы держать всех, включая Гейджа, на расстоянии.
Мэр сделал выдох, который сдерживал несколько напряженных мгновений. Выражение его лица стало жестким, редкий момент приподнятого занавеса, подобного которому он никогда не рисковал показать на публике.
– Эти алькаидовские ублюдки основательно поработали над ним, Гейдж. Это было ужасно для всех нас, но он был нашим командиром и они вытворяли с ним такое дерьмо, о котором он до сих пор не хочет говорить. Резали его на ленточки, обливали кислотой тело, оставляя шрамы снаружи и внутри.
Сердце Гейджа остановилось, когда он слушал признания Эли о дерьме, которое он никогда не мог даже представить, и Гейдж не знал, хочет ли, чтобы то снова забилось. Он получил свою не заслуженную долю издевательств, когда был ребенком со своей сумасшедшей мамашей, но он стал сильнее. Благодаря помощи Шона Дэмпси. С любовью своей семьи. И если когда-нибудь и просыпался, чувствуя себя так, словно на груди сидел слон, он делал пару глубоких вдохов и избавлялся от этого к чертовой матери.
– Ты там в порядке? – Эли подтолкнул свой скотч ближе к Гейджу.
Нет, не в порядке. Детали были достаточно ужасными, но сейчас он чувствовал себя частью какого-то большого плана, приведенного в движение Эли Купером.
– А что, как ты думаешь, должно было случиться, Купер? Один хороший трах и Брейди внезапно станет нормальным? Это так не работает.
Брови Эли сошлись вместе, когда он посмотрел в сторону кухни и обратно на Гейджа.
– Я хорошо разбираюсь в людях, и тем вечером, когда я представил тебя Брейди, то увидел что-то в тебе. Это твое поведение в стиле улыбайся-и-трахай-все-что-движется довольно милое, но мне показалось, что в этом есть нечто большее.
Гейдж вздохнул.
– Ты познакомил нас, потому что, как и все гетеросексуалы, считал, что каждый гей хочет трахнуть любого другого гея.
– Избавь меня от своего праведного негодования. Я думал, ты можешь подойти ему, и тот факт, что ты до сих пор не сдался, о чем-то да говорит.
“Познакомьтесь с Гейджем Симпсоном, покровителем потерянных людей”.
– Итак. почему?
– Почему что?
Эли оценивающе посмотрел на него серьезным взглядом.
– Почему ты не сдался?
Хороший вопрос. Он мог получить отличный секс в любом месте. То, что в его руках был пятизвездочный шеф, являлось плюсом, однако, на самом деле, сейчас готовил в основном Гейдж, поэтому да, бесполезным плюсом. Он мог свалить все на неспособность сдаться, потому что был любителем все починить и оптимистом до мозга костей. Всегда был. Но ему хотелось бы знать, кого именно тут надо чинить.
Неделю назад, Брейди ответил на звонок, когда Гейджу нужно было услышать дружеский голос. В ту же ночь, он предложил свое тело Гейджу, чтобы излить в него свою боль. Брейди едва разговаривал, смеялся или выдавливал улыбку и все же его руки были созданы для того, чтобы крепко держать Гейджа.
– Люди привыкли ожидать от меня определенного поведения, – даже его собственная семья. Гейдж – шутник, душа компании, парень, который трахает все, что движется. – А он – нет. Мне нравится это. Мне нравится он.
Мэр откинулся на спинку дивана и уставился на Гейджа, словно тот был одним из журналистов, которые вечно задавали ему эти тупые как пробка вопросы на пресс-конференциях.
– Что ж, это неожиданно.
Что именно? Что Гейджу мог нравится Брейди, что он мог заботиться о нем? Могла ли это на самом деле быть… да вы, должно быть, шутите. Затылок Гейджа начало покалывать и по коже, словно сыпь, побежали мурашки.
Он покраснел.
Невероятно привлекательная ямочка, которая Гейджу обычно очень нравилась, появилась на щеке Эли.
– Я недооценил тебя, мистер Симпсон. Ты удивил меня, а меня очень трудно удивить. Раз уж, кажется, тебе, эм, нравится Брейди…
– Да пошел ты.
– Надеюсь это включает в себя то, что ты приложишь все усилия, чтобы починить его, – продолжил Эли, не запнувшись ни на секунду. – Например, исправить все его дерьмо и дать ему понять, что, когда он упадет, потому что он точно упадет, ты будешь там, где он приземлится.
Гейдж поерзал на стуле, новообретенное откровение о глубине его чувств к Брейди все еще пульсировало в нем. Он хотел все отрицать. Убежать, как тогда неделю назад, когда услышал, что Эммалин, могла вспомнить о том, кем он был и насколько недостоин являться ее сыном.
– Описание моей работы можно трактовать, как “спасение людских жизней” заглавными буквами, мистер мэр, но души сюда не включены.
– Если ты так говоришь, – Эли выдал одну из своих эффектных усмешек, которая заводила всех его избирателей из числа женщин и нетрадиционных меньшинств. На этот раз она не оказала на Гейджа никакого влияния.
Он хотел, чтобы влияла. Хотел вернуться назад, когда ямочки и подмигивания любого горячего парня было достаточно, чтобы зажечь интерес. Неужели теперь ему суждено желать трахнуть только одного человека до конца жизни? Если на это была похожа влюбленность, то Гейджу придется признать, что он не просто увлечен.
Он влюбился в Брейди Смита.
Когда Гейдж поднялся, Эли взял в руки меню.
– Вижу, шеф уже добавил в меню осенние блюда. Гриль-сыр от Гейджа. Сейчас это звучит очень вкусно.
Какого черта, Брейди добавил этот сэндвич в меню и назвал его именем? И вот снова… Румянец, который едва исчез, снова появился с удвоенной силой.
Эли рассмеялся, словно Гейдж только что попал в неловкое положение, получив в лицо бананово-кремовым пирогом.
“Ни в жизни не проголосую за тебя в феврале, урод”.
***
– С таким же успехом ты мог бы вывести меня из кухни за ухо, Мамочка, – бормотал Брейди в спину Гейджа, пока они поднимались по ступенькам в его лофт. – Мне потребовались годы, чтобы завоевать уважение своей команды, а ты уничтожил его в мгновение ока.
Притворная неловкость от того, что Гейдж прошествовал на кухню и настоял на том, чтобы Брейди ушел, к большой радости Хавьера и остальных отпускающих шуточки доминиканцев, была намного проще, чем признание того, что теплая забота Гейджа тронула Брейди до глубины души.
Гейдж развернулся, дойдя до верхней ступеньки лестницы.
– Если этого достаточно, чтобы потерять уважение своих миньонов, то у тебя большие проблемы. К тому же, ты знаешь условие. Пока не снимут повязку, никаких обязанностей по кухне.
– Это не остановило тебя от возложения на меня обязанностей по минету, – проворчал Брейди.
За последнюю неделю ублюдок почти что переехал; он даже притащил свои собственные простыни (эта нежная кожа не потерпит плетения всего в триста нитей, Брейди!). Такая принцесса. Так как проблемы с плечом сделали Брейди бесполезным на кухне “Смит & Джонс”, он проводил свое утро в ресторане, заполняя документы одной рукой, а после обеда и вечером спал, пока Гейдж был на работе или в баре. Поспать пару часов, пока Гейджа не было рядом, было лучшим способ защитить его, потому что недовольство от того, что он не находился в кровати Брейди, было хуже.
Только дойдя до конца ступенек, Брейди понял, что Гейдж уже зашел внутрь, воспользовавшись ключом, который Брейди ему не давал. Как, черт возьми, это произошло?
Вопрос замер на кончике языка, потому что сюрпризы продолжались. Уже на пороге Брейди пришлось схватиться за косяк здоровой рукой. Шок от открывшегося вида, едва не поставил его на колени. Затемненный лофт был наполнен вкусными ароматами. В центре комнаты стоял накрытый белой скатертью стол с одной красной розой в узкой вазе. Гейдж зажигал свечи и замедленному мозгу Брейди потребовалось несколько секунд, чтобы полностью охватить всю сцену.
Это было свидание.
– Ты готовил?
– Ага. Дарси одолжила мне запасной ключ от твоей квартиры, – Гейдж вернулся к Брейди, который так и не сумел переступить через порог и войти внутрь. – А ты не думай и шагу ступить на эту кухню. У меня все под контролем.
В оцепенении Брейди позволил подвести себя к столу, – откуда вообще взялся этот стол? – и вскоре он уже сидел с бокалом “Мальбека”[2] и кусочком оливково-розмаринового хлеба из “Red Hen Bread”[3], в то время как Гейдж возился на кухне. Брейди вытянул шею, чтобы посмотреть, что происходит, но сейчас великолепная задница Гейджа была вне поля зрения (не на сто процентов). Этот мужчина был здесь, готовил для него, ухаживал за ним, и Брейди никогда не ощущал такой заботы.
