Текст книги "Единственный"

Автор книги: Кейт Литл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Кейт Литл
Единственный

Глава 1

Он сам не знал, зачем вернулся.

Возможно, было какое-то предчувствие. Необходимость прикоснуться к родным пенатам накануне взлета к новым вершинам, к новой работе и новой жизни в Нью-Йорке. Первое после колледжа назначение, первый шаг в карьере, которая представлялась блистательной, полной захватывающих возможностей. Приступать к обязанностям предстояло в понедельник. Он уже перевез свои небогатые пожитки в новую квартиру в Челси. Все вопросы улажены. Но по неизвестной причине Коннор почувствовал нужду провести несколько дней на Кейпе.[1]1
  Имеется в виду Кейп-Код, полуостров в северо-восточной части Соединенных Штатов, расположенный возле одноименного залива. – Здесь и далее прим, перев.


[Закрыть] Целыми днями дышать свежим океанским воздухом, а вечера проводить на веранде старого домика, который практически не изменился со времен его детства.

Когда много лет назад умерла мать Коннора, отец сохранил дом таким, каким он был при ее жизни. Коннор часто сокрушался о том, что мама не дожила до того дня, когда он завершил образование. Она бы гордилась им. В отличие от отца она полагала, что он вправе распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению.

После ее смерти Коннор не часто навещал родной дом. Они с отцом не уживались, и так было всегда. Отсутствие Коннора редко вызывало вопросы. Здесь у него ничего не осталось, думал Коннор, подъезжая к владениям Сатерлендов. Ничего, кроме воспоминаний.

Он и в самом деле не знал, чего ради приехал сюда на выходные. И из-за чего принял внезапное приглашение Чарлза Сатерленда на прием, устраиваемый нынешним вечером в главной усадьбе.

Может быть, он согласился приехать просто из чувства признательности к Чарлзу, который во многих случаях бывал очень щедр к нему. Этот долг ему никогда не выплатить.

Внушительный особняк Сатерлендов, показавшийся в конце извилистой подъездной дороги, сразу полностью завладел вниманием Коннора.

Дом был ярко освещен, на галерее прохаживались гости, вновь прибывшим служители помогали выбираться из роскошных черных лимузинов. Коннор оставил машину поодаль – на случай, если вечеринка окажется скучной и ему захочется отбыть пораньше.

Но, увидев Лорел Сатерленд, он понял со всей отчетливостью, почему приехал.

Понял сразу, как только ее бирюзовые глаза остановились на нем. В первое мгновение она была поражена, а потом заметно обрадовалась. Ее приветливая улыбка проникла в сердце Коннора, стрелой пронзила его, нанеся ему горькую и в то же время сладкую рану.

Ее окружали гости, родственники и друзья мужчины в белых смокингах, дамы в шелковых платьях, сверкающие бриллиантами. На самой Лорел было ажурное летнее платье из синей ткани, оставлявшее обнаженными загорелые плечи.

Ее кожа была безукоризненно чистой; длинные золотистые волосы украшала алмазная заколка.

В изящной фигуре и тонких чертах он узнавал девочку, которую знал так давно. Свою бесстрашную подругу, которая целое лето бегала вместе с ним по солнечным пляжам и тенистым лесам.

Но теперь она – женщина. Прекрасная молодая женщина во всем блеске своей красоты.

Милая невинность сменилась притягательной загадочностью, читавшейся в высоких скулах, полных губах, тонком прямом носе. Ее лицо было столь совершенно, что казалось сошедшим с журнальной обложки. Но Коннор видел в ней нечто большее. Лорел как будто освещал изнутри ее пылкий, смелый, упорный дух.

Когда она протянула ему руку, глаза ее сверкали от возбуждения и радости.

И его ослепило осознание. Вот из-за чего он приехал. Из-за Лорел. Теперь для него это было очевидно.

Рука Лорел утонула в его большой ладони, и Коннор ощутил мягкость ее кожи, тонкость пальцев. Он нагнулся, чтобы поцеловать Лорел в щеку, и вдохнул цветочный аромат ее волос. А когда слегка отстранился, то увидел на ее губах ласковую улыбку, а в глазах – выражение, которое наполнило его сердце уверенностью. Он не выпускал ее руку, и она не сделала движения, нарушающего их контакт.

– Отец сказал мне, что видел тебя в городе. И что ты, может быть, заедешь, – заговорила она. Но точно мы не знали. Я же помню, ты не выносил светских приемов.

Музыка ее богатого, глубокого голоса околдовывала его.

– Я их и сейчас не выношу, – отозвался он с улыбкой. – Просто мне хотелось увидеть тебя.

Встретив днем в городе Чарлза Сатерленда, Коннор заговорил с ним о Лорел, стараясь представить, как она переменилась с их последней встречи. А сколько времени прошло? Пять лет. Ей было шестнадцать, когда умерла ее мать. Он был на похоронах, предлагал свои услуги, приносил соболезнования, но после этого уже не разговаривал с Лорел в тот день.

После кончины Мадлены Сатерленд семья Лорел уже не проводила лето на Кейне. Отец Коннора говорил, что Чарлзу Сатерленду тяжело возвращаться в места, с которыми у него связано столько воспоминаний. Коннор понимал это, но досадовал на то, что горе Чарлза разлучило его с Лорел. Осень и зиму Лорел и ее старший брат Филипп проводили в школах-пансионах, а летом покупали туры для состоятельных молодых людей и уезжали за границу.

Так что общение Коннора с Лорел полностью прервалось со смертью миссис Сатерленд.

Чарлз с гордостью рассказывал о школьных успехах дочери, о том, что она поступила в престижный юридический колледж. И добавил – как бы между прочим, – что в скором времени она выйдет замуж. По словам Чарлза, в колледже она познакомилась с очень симпатичным юношей. Теперь до свадьбы оставалось меньше месяца. И как раз на этот вечер Чарлз назначил прием в честь счастливой пары.

– Заглянул бы и ты, Коннор, – сказал ему Чарлз. – Я знаю, Лорел будет рада тебя увидеть.

Коннор согласился прийти. Он очень многим обязан Чарлзу Сатерленду. Это его заслуга, что сейчас перед Коннором открылись такие богатые возможности, такое блестящее будущее. Он поклялся себе, что когда-нибудь вернет Чарлзу этот долг. Приглашая его, Чарлз снова проявил свое всегдашнее великодушие. Он обращался с Коннором как с другом семьи, как с равным, хотя оба они помнили, что Коннор всего лишь сын смотрителя.

Когда Коннор вернулся в скромный отцовский домик, чтобы приготовиться к визиту в усадьбу Сатерлендов, он не признался себе в том, что тоска сжала его сердце при известии о предстоящем замужестве Лорел. Перед ним вставали дни приключений, пережитых ими вместе, их ссоры и примирения, тайны, которые они поверяли друг другу. Ему очень хотелось увидеть ее. И было любопытно взглянуть на человека, за которого она решила выйти замуж.

Но мысли и чувства, обуревавшие его весь день, не имели ничего общего с тем, что он испытывал, стоя рядом с Лорел. Его захлестнула огромная волна эмоций.

Коннор знал только одно: он не желает выпускать ее руку. А еще он хочет притянуть ее ближе, прижаться к ее стройному телу и зарыться лицом в шелковых волосах.

Догадывается ли она? Чувствует ли что-нибудь подобное по отношению к нему?

Когда их взгляды встретились, ему почудилось, что она изучает его. Коннор никогда не заблуждался относительно своей внешности, но знал, что женщины находят его привлекательным.

Им нравятся его густые темные волосы, ямочка на мужественном подбородке, его белозубая улыбка.

Коннор мало заботился о своей внешности, но сейчас, когда Лорел смотрела на него, он надеялся, что она не разочарована.

С легкой, озорной улыбкой Лорел отклонила голову и окинула взглядом его фигуру.

– Как же ты вытянулся! – непринужденно заметила она. – Помнишь, как ты переживал, что не вырастешь?

Коннор рассмеялся. Он и забыл, что делился с ней этим своим опасением.

– Да и ты похорошела, – отозвался он.

Она высокая. Но не чересчур. Длинные руки, длинные ноги, как у модели. Но без хищного взгляда, которого он не выносил. Она оставалась худощавой, как и прежде, но теперь у нее появились округлости во всех надлежащих местах.

– Спасибо. Ты очень мил. – Губы ее тронула игривая улыбка, которая показалась Коннору необыкновенно манящей и сексуальной. – Это и есть твоя нью-йоркская манера обращаться с девушками?

Он усмехнулся.

– Я не очень много имею с ними дела. Возможно, мне следует совершенствовать технику.

Он не кривил душой. За последние шесть лет он был слишком занят учебой и различными приработками, которые позволяли ему иметь кое-какие средства помимо стипендии.

– Возможно, – тихо произнесла Лорел, обвела взглядом гостей, затем снова задумчиво посмотрела на Коннора и добавила:

– Очень здорово, что я опять тебя вижу.

– Я тоже рад, что мы встретились, – ответил он дрожащим от волнения голосом.

В дальнем конце двора джазовый ансамбль заиграл сентиментальную мелодию, которую Коннор всегда любил; но сейчас знакомые ноты наполнились особым смыслом.

– Потанцуешь со мной?

Лорел ответила согласной улыбкой. Он увлек ее на танцевальную площадку и обнял за талию.

Она охотно прильнула к нему, ее длинные руки обвили его шею, а голова склонилась набок, так что щека почти касалась его плеча. Коннор глубоко вздохнул и ощутил аромат ее духов и ни на что не похожий запах теплой кожи. Этот запах пронизывал все его существо, пьянил, завораживал.

Когда он посмотрел на Лорел, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поцеловать ее в полные ярко-красные губы.

А как бы это было замечательно, думал Коннор, чувствуя, как Лорел соблазнительно покачивается в его объятиях. Так замечательно, что невозможно описать.

Как тяжело контролировать себя, прижимая Лорел к себе! Его ладонь лежит на тонкой талии девушки, и он чувствует, как бьется ее сердце.

Ему тут же захотелось провести рукой по спине Лорел, приласкать ее, дотронуться до каждой точки на этой гладкой коже. А еще чтобы рука скользнула на бедро и стиснула его.

Лорел засыпала Коннора вопросами, желая разузнать как можно больше о тех годах, когда они были в разлуке. Она с неподдельным интересом слушала его рассказ о том, как он учился, о многочисленных временных работах, которыми он вынужден был заниматься, чтобы закончить образование. Коннор рассказал ей о своей квартире в Нью-Йорке и о новой работе. Он также расспросил Лорел о ее жизни, старательно обходя молчанием вопрос о предстоящем замужестве. И все время, пока длился их разговор, сердце его учащенно билось, а какая-то часть рассудка пребывала под властью обворожительных образов и ощущений.

А доводилось ли ему в прошлом танцевать с Лорел? Танцевать по-настоящему, а не просто дрыгать ногами под передаваемую по радио музыку? Он припомнил только один раз: пикник в честь Дня труда. Ей тогда было шестнадцать, а ему – двадцать. Коннору теперь вспомнилось, что оба они чувствовали себя очень неловко, если только это слово вообще применимо к Лорел. Волосы ее растрепались, она неуклюже двигалась и держалась с трогательной застенчивостью. Весь вечер ее безжалостно третировал какой-то заносчивый парень, которым она тогда увлекалась.

Этот хлыщ дошел до того, что стал издеваться над ней, когда она пригласила его на танец. Коннор увидел слезы в ее глазах и прибег к единственному (если не считать драки) возможному средству: сам увел ее танцевать.

Более того, в тот вечер Коннор поцеловал ее.

До сего дня он не мог забыть ту минуту. Легкий, нежный поцелуй в губы. Она замерла и порозовела. Это был наполовину дружеский поцелуй… Но Коннор вовремя понял, что Лорел еще слишком молода для романтических отношений, что бы он сам ни испытывал.

А разве сейчас что-то радикально переменилось? Лорел красива, элегантна, очаровательна, и Коннор испытывает ревность к каждому присутствующему здесь мужчине. А между ним и Лорел опять мерцают невысказанные чувства. И ему по-прежнему хочется поцеловать ее. Нет, не чмокнуть невинно, а поцеловать так, чтобы у этого поцелуя было самое серьезное продолжение.

А Лорел по-прежнему недоступна. Невообразимо далека. И в этот вечер дальше, чем когда-либо.

Как же он мог прожить без нее все эти годы?

Он все еще продолжал поддерживать ни к чему не обязывающую беседу, а где-то в виске стучало: это Лорел. Моя Лорел. И мы снова вместе.

Разговор затих. Тела их двигались в такт музыке – как одно. Чувствует ли это она? Коннору казалось, что она должна чувствовать… что-то необычайное, как и он.

– Коннор… – Она произнесла его имя медленно, как будто пробуя его языком. – Я много о тебе думала в эти годы, о том, что ты делаешь… – Голос изменил ей. – Я скучала по тебе.

Лорел подняла на него глаза, чистые и голубые, говорящие куда больше, чем могут сказать слова.

Ее бесхитростное признание пронзило Коннора, тронуло его сердце, душу, громким и чистым звоном отозвалось в нем.

– И я о тебе думал, Лорел. – Он тряхнул головой и взглянул на нее сверху вниз. – Я тоже скучал по тебе. Очень скучал.

От внимания Коннора не укрылось то, как его слова подействовали на нее. Сначала на лице Лорел отразилось удивление, а потом ее взгляд сделался добрым и нежным. Она всегда откровенно и честно выражала свои чувства. Лорел доверчива, ей нельзя сделать больно.

Мне не хватало тебя, Лорел, мысленно сказал он. Что-то есть в моей жизни, что не дает мне покоя, внушает недовольство, сводит с ума. Какая-то неясная необходимость движет мной. Желание чего-то добиться, преуспеть. Вырасти в чьих-то глазах. Не родных, нет. Даже не в собственных. В чьих-то. Чьих? В твоих, Лорел. Я все делаю для тебя. Из всех женщин, которые мне встречались, я сблизился с одной; может быть, с двумя. Но ничего из этого не вышло. Я сравнивал их с тобой.

Коннор чувствовал, как музыка окутывает его.

Чувственный голос певца идеально соответствовал лирическим строкам, в которых описывалось магическое мгновение, когда любовь открывает себя, осознает. Неожиданно Коннору захотелось рассмеяться над собственной слепотой и глупостью. У него стало легко на сердце. Он вдруг освободился от груза, о котором сам не подозревал.

Весь мир переменился в его глазах, предстал свежим, обновленным, ярким, словно умытым летним ливнем.

Повинуясь внезапному порыву, он поднес к губам руку Лорел и поцеловал кончики ее пальцев. И заметил, как глаза девушки закрылись на миг, услышал ее вздох. И этот звук свел его с ума.

Он вообразил, как подхватывает ее на руки, уносит на пляж и всю ночь занимается с ней любовью, вызывая эти тихие, зовущие звуки снова и снова. Он ласково сжал руку Лорел и почувствовал прикосновение чего-то холодного и острого.

Ему не требовалось смотреть, он уже знал, что это. Ее обручальное кольцо. Ну конечно. Кубической формы бриллиант, достаточно большой, чтобы произвести выгодное впечатление, и в то же время нисколько не вызывающий.

И тут появился жених, словно вызванный мыслями Коннора. Он отделился от толпы гостей и вышел на танцевальную площадку. Коннор сразу узнал его по недовольному выражению лица.

– Развлекаешься, дорогая? – спросил он и сбросил прядь волос с плеча Лорел; этот жест показался Коннору чрезмерно интимным и в то же время укоряющим.

– Тодд…

Голос Лорел был чуть хриплым, как будто ее грубо разбудили посреди приятного сна. Или это всего лишь ощущения Коннора? Лорел остановилась, и Коннор выпустил ее из объятий.

– Это мой старый друг Коннор Нортрап, представила его Лорел. – Я наверняка тебе о нем говорила.

– Конечно. Великолепный Коннор, герой и всеобщий любимец, – ответил Тодд.

Коннор понимал, что если Тодд и помнит о нем что-нибудь, то прежде всего то, что он – сын наемного прислужника, сторожа и эконома, порой также исполнявшего обязанности шофера. Именно это и можно было заключить по холодному, снисходительному обращению Тодда и его отрывистому кивку.

– Коннор, это Тодд Парсон, мой жених.

– Поздравляю вас с помолвкой, – вежливо сказал Коннор. – Вы счастливый человек.

– Благодарю вас, Коннор. – Тодд обнял Лорел за талию и притянул к себе. – Я охотился за ней, а она меня поймала.

Лорел засмеялась, и Коннор из приличия присоединился к ней. Однако от него не укрылось, что шуточка Тодда уязвила ее. И вообще, ему не нравился Тодд Парсон. Да, многим женщинам он показался бы красавцем, но Коннору не нравились его маленькие темные глазки, зачесанные назад прилизанные волосы, его самоуверенность, наконец. Манеры Парсона говорили о его принадлежности к хорошей семье, о хорошем образовании и хороших связях.

Но Коннор нутром чувствовал, что этот высокомерный молодой человек, на стороне которого богатство и происхождение, не пара для Лорел.

– Только что приехали Стэн и Луиза. Спрашивали о тебе, – сообщил невесте Тодд. – По-моему, тебе стоит пойти с ними поздороваться. Тем более что Стэн на прошлой неделе прислал мне нового клиента.

– Да-да, я иду.

Лорел вгляделась в толпу, потом обернулась на Коннора, и ее бирюзовые глаза передали ему послание, предназначенное для него одного. По-видимому, ей не хотелось оставлять его. Но в этом взгляде было что-то еще. Что же? Коннор задумался. Сказала ли она, что ей жаль с ним расставаться? Что она разрывается между обещанием, данным Тодду, и чувствами, разгоревшимися в ней благодаря их встрече?

– Коннор, мы еще увидимся и поболтаем, хорошо?

Тодд увлек Лорел в толпу.

– Конечно, – весело бросил ей вслед Коннор, но ему в эту минуту было не до веселья.

Она кивнула ему, после чего Тодд что-то сказал ей; слов Коннор не расслышал. Тодд слегка раскраснелся, как будто изрядно выпил или же не на шутку рассердился на Лорел.

Коннор проследил, как они смешались с веселой компанией, и отправился что-нибудь выпить.

У него путались мысли, а в горле застрял горький комок. Он ревновал Лорел к Тодду Парсону. Сходил с ума от ревности. А какое право он имеет на такие чувства? Разумеется, совершенно никакого.

Или он обманывает себя? Неужели они с Лорел обнаружили в этот вечер нечто особенное и настоящее? А если так, успеют ли они определить, что это, за время, оставшееся до ее свадьбы?

Беря бокал с шампанским с серебряного подноса, Коннор размышлял об иронии, заключенной в сложившейся ситуации. Он знает Лорел большую часть жизни. А сейчас, когда он вроде бы начинает осознавать, что она значит для него – кем она могла бы для него быть, – сейчас уже слишком поздно. Она связана с другим человеком.

Коннор прекрасно понимал, что он обязан уважать выбор Лорел. С самого детства он придерживался строгих этических норм, и у него не укладывалось в голове, как можно их нарушать. Он невысоко оценивал людей, которые способны обманывать своих любимых или вносить раздор между мужчиной и женщиной. Тем более между мужчиной и женщиной, которые решили вступить в брак.

Но здесь моральные правила, похоже, неприменимы. Их нельзя отнести к тому, что происходит между ним и Лорел. Все мыслимые этические нормы отступают перед грандиозной бурей, охватившей его сердце. Не зря говорят, что на войне и в любви дозволено все. Однако до нынешнего вечера, до той минуты, когда Коннор задумался об этической стороне обнаруженного им чувства к Лорел, он никогда не признавал истинности этого утверждения.

Если рассуждать о правильном и ложном, то Коннор сказал бы: не правильно, если Лорел станет женой другого человека. Так же не правильно, как если бы завтра солнце взошло на западе и село на востоке. Осмелится ли он сказать об этом Лорел?

Осушив бокал, Коннор тряхнул головой. Им необходимо время, чтобы заново узнать друг друга. Испытать на прочность это удивительное, всепоглощающее чувство. Нельзя просить ее поставить на карту все по прихоти, по капризу.

А если он ошибается?

Не спеши, мысленно приказал он себе. Двигайся шаг за шагом. Лорел просила тебя остаться, чтобы поговорить с тобой. Вот так и нужно поступить.

Коннор сделал глубокий вдох, отставил пустой бокал и осмотрелся. Среди гостей он узнал нескольких друзей семьи Лорел, которые в свое время бывали частыми гостями в поместье.

Если они и узнали его, то узнали просто как сына сторожа усадьбы. Умного, симпатичного, вежливого, даже владеющего грамотной речью… для парнишки из низов. Как мило со стороны Чарлза, что он приветил мальчика и взял его под свое крыло. И как мальчику повезло, что у него появился такой могущественный покровитель.

Говорят, Чарлз даже выхлопотал для него стипендию в Принстоне. Ценит ли он все, что Чарлз для него сделал, – вот что хотелось бы знать!

И все это верно. Чарлз Сатерленд очень много помогал Коннору. Но стипендия не покрывала всех расходов во время учебы, и Коннор считал, что необходимость зарабатывать деньги самостоятельно дала ему не менее ценные знания, чем те, которые он получил в стенах колледжа.

Да, думал Коннор, он за многое признателен Чарлзу Сатерленду. И чем же собирается отплатить благодетелю? Тем, что вторгнется в налаженную и размеренную жизнь его дочери и внесет сумятицу в ее душу? Предложит ей нарушить данное ему слово и пренебречь своими обязательствами?

Коннор поискал глазами Лорел и вскоре увидел ее. Горло его сжалось. Лучше всего, если он немедленно уйдет. И завтра же утром улетит в Нью-Йорк. Надо бежать от риска новой встречи с ней, и поскорее.

Но едва ли он способен так поступить. Она будет оскорблена, а допустить это он не может и за все блага мира.

Коннор стоял в стороне с новым бокалом шампанского и наблюдал за яркой процессией гостей.

Давно ему не приходилось бывать на таких приемах; в последний раз, вероятно, это было также у Сатерлендов. Много воды утекло с тех времен. И вновь ему здесь неуютно.

Он всматривался в толпу, надеясь увидеть дружеское лицо Чарлза Сатерленда, однако разглядел другое, тоже знакомое, но отнюдь не дружеское.

Он встретился взглядом с Филиппом, старшим братом Лорел. Его тут же поглотило море эмоций и воспоминаний. Филипп беседовал с гостями, одной рукой обнимая красивую женщину с каштановыми волосами, которая смотрела на него восхищенными глазами.

Филиппа природа наградила густыми, слегка вьющимися волосами того же золотистого оттенка, что и у его сестры; они были зачесаны назад, что придавало ему официальный вид. И глаза у него тоже были голубые, правда светлее, чем у Лорел; их холодный блеск соответствовал его расчетливой натуре. Филипп был довольно коренаст.

Даже в детстве он отличался избыточным весом.

Впоследствии он научился скрывать полноту, а сегодня она тем более не была заметна под безукоризненно сшитым костюмом. Белый смокинг подчеркивал его бронзовый загар – приобретенный, несомненно, на полях для гольфа, теннисных кортах и яхтах. Одним словом, перед Коннором предстал рафинированный, богатый молодой холостяк, наследник семейного бизнеса, который в настоящее время находился в руках его отца.

Коннор вспомнил, как Чарлз говорил ему, что Филипп работает в фирме Сатерленда с момента окончания колледжа, то есть уже четыре года. И Коннор не сомневался, что Филипп ожидает того дня, когда отец уйдет из дела, освободив для него свое место. При этом все, кто знал отца и сына, были уверены, что Филипп и вполовину не столь способен, как Чарлз.

Филипп кивнул, и Коннор кивнул ему в ответ, чувствуя горечь в горле. А Филипп тем временем опять повернулся к своим собеседникам и что-то сказал, после чего вся компания рассмеялась.

С первого взгляда Коннор понял, что Филипп Сатерленд совершенно не изменился. Никого на свете Коннор не презирал столь страстно. Испорченный, властный, эгоцентричный Филипп в детстве прилагал все усилия, чтобы отравить ему жизнь.

Коннор, пожалуй, спокойнее смотрел бы на те низкие уловки, к которым прибегал Филипп, чтобы ему досадить, если бы тот был хотя бы капельку добрее к Лорел. Казалось, что ему неведомы любовь или покровительственное отношение к младшей сестре. Напротив, он либо сваливал на Лорел ответственность за собственные поступки, либо заставлял ее покрывать его проделки. Много раз Коннор, будучи не так мал и наивен, как Лорел, вступался за нее, ощущая необходимость защитить ее от козней брата. Между ним и Филиппом было множество конфликтов. И в драках Коннор неизменно брал верх.

Филипп был старше, выше и тяжелее Коннора, но никогда не мог его одолеть. Именно Филипп в конечном счете убегал с поля боя с рассеченной губой или с подбитым глазом, а потом жаловался отцу или матери на злого и невоспитанного сына прислужника. Нет, Филиппа Коннор не боялся; он боялся ярости собственного отца. Ничто не выводило Оуэна Нортрапа из себя так, как известие об очередной стычке Коннора и Филиппа. Оуэн не одобрял дружбу сына с Лорел и охотно запретил бы Коннору видеться с ней, если бы у него не имелся в этом вопросе собственный интерес. Он видел, как Чарлз Сатерленд любит Коннора и считает, что парень оказывает хорошее влияние на его детей.

Тем не менее Оуэн упорно отказывался верить, что в общении Коннора с «высшими», как он выражался, есть что-то хорошее. Он также опасался, что в один прекрасный день они с женой лишатся нетрудной и хорошо оплачиваемой работы из-за драк Коннора с Филиппом.

Насколько Коннору было известно, Чарлз Сатерленд не видел ничего особенно страшного в частых столкновениях мальчиков. Коннору даже казалось, что Чарлз рассчитывает на то, что Филипп извлечет из них кое-какие уроки.

Чтобы избежать отцовского гнева и запрета на встречи с Лорел, Коннор нередко уклонялся от вызовов Филиппа, и тогда Филипп торжествовал, доказывая, что Коннор якобы трусит. Коннор молчал ради того, чтобы не ссориться с отцом и сохранить отношения с Лорел.

Раздумья Коннора прервала тяжелая рука, которая внезапно легла на его плечо.

– Коннор, сынок! Очень приятно, что ты опять дома. – Коннор повернул голову и увидел приветливо улыбающегося Чарлза. – Нравится тебе у нас?

– Да, конечно. Прием у вас роскошный, – ответил Коннор.

– Знаешь, я-то предпочел бы устроить что-нибудь поскромнее, в Нью-Йорке. Свадьба пройдет именно там. Но для Лорел было важно приехать сюда и собрать здесь гостей. – Чарлз огляделся вокруг, и Коннор отметил, что в его голосе послышалась горькая нотка:

– Ты же понимаешь, ей не хватает матери. Нам всем ее не хватает.

– Это была редкая женщина, – заметил Коннор.

Чарлз кивнул, вполголоса поблагодарил Коннора и сделал глоток из бокала. Коннор отчетливо видел, что и по прошествии стольких лет Чарлзу тяжело говорить о покойной жене. Он не знал, что еще сказать, и решил не говорить ничего.

Возвращение домой пробудило множество воспоминаний, в том числе и о матери Лорел. Он как будто видел Мадлену Сатерленд; в его воображении она выходила из бального зала через стеклянную дверь, грациозно двигалась среди гостей, смеялась, улыбалась и глядела на своего мужа с тем особенным выражением, которое оповещало весь свет о том, что Чарлз Сатерленд является для нее средоточием вселенной. Она была милой, доброй, очаровательной женщиной, неизменно находила приветливое слово для Коннора и умела добиться того, что он чувствовал себя в усадьбе как дома. Мадлена Сатерленд была необыкновенно привязана к своим детям и особенно близка с Лорел. Очень печально, что она не дожила до замужества дочери.

– Этот дом, этот сад, наше побережье Мадлена любила больше всего на свете, – снова заговорил Чарлз. – И я понимаю, почему Лорел пожелала провести свой праздничный вечер здесь. Она чувствует, что мама как будто присутствует на торжестве. А я после ее смерти здесь практически не бывал. Он помолчал и опять отхлебнул вина. Не знаю, может, и к лучшему, что дом снова открылся для людей. Может быть, это поможет нам спокойнее относиться к прошлому, – добавил он, глядя Коннору в глаза.

– Да, так будет лучше, – согласился Коннор.

В глазах Чарлза заблестели слезы. Он все еще тосковал по жене, тосковал всем сердцем. Это была любовь, подумал Коннор. Неподвластная ни времени, ни разлуке. Даже окончательной разлуке.

Найдется ли в мире женщина, к которой сам он будет испытывать такую любовь? Этой женщиной может быть только Лорел, ответил ему внутренний голос.

– Ну ладно, хватит разговоров о грустном, сказал Чарлз, заставил себя улыбнуться и весело хлопнул Коннора по спине, – Пора нам с вами, молодой человек, потолковать о вашем будущем.

Расскажи-ка поподробнее о своей новой работе.

Ты в понедельник приступаешь?

– Да, сэр.

Коннор был польщен тем, что Чарлз помнит о его работе, тогда как у него, вне всяких сомнений, есть куда более важные заботы.

– У тебя все получится. Этой фирме с тобой повезло, – сказал Чарлз с интонацией гордого отца. Кстати, пока я не забыл: здесь есть некоторые люди, с которыми тебе было бы полезно познакомиться. В Нью-Йорке тебе понадобятся связи. Вон стоит Ральф Уолтере, управляющий инвестиционным банком и правая рука Моргана Стенли…

Коннор проследовал за Чарлзом и был представлен кое-кому из влиятельных лиц. Чарлз всегда давал ему отменные рекомендации и расхваливал достижения Коннора с таким пылом, что едва не вгонял того в краску. Но Коннор знал, что Чарлз действует из самых лучших побуждений. В таких случаях его не оставляло чувство, что Сатерленд представляет своим знакомым собственного сына.

Бог свидетель, его родной отец ни разу в жизни так не поощрял его. Оуэн Нортрап только бранился по поводу намерений Коннора поступить в колледж. Прыгать выше головы – вот как отзывался о планах сына Оуэн. Мол, это прямой путь к разочарованиям и унижениям. Став старше, Коннор пришел к выводу, что критический настрой отца, его недоверчивость к академическим успехам сына объясняются опасениями, что Коннор займет более высокое, по сравнению со своей семьей, положение в обществе и будет наслаждаться жизнью где-нибудь вдалеке от родных мест.

Побеседовав с друзьями Чарлза с Уолл-стрит, Коннор побродил по двору, выискивая возможность еще раз поговорить с Лорел. Она мелькала то здесь, то там, но всякий раз момент для возобновления разговора представлялся неподходящим.

Наконец толпа начала редеть: гости разъезжались. Как только Коннору представилась возможность пообщаться с Лорел наедине, он приблизился к ней. В его мозгу крутились тысячи фраз, которые он мог бы ей сказать. Согласится она встретиться с ним завтра?

– Лорел, я хотел бы пожелать тебе спокойной ночи…

Она резко обернулась, и голос изменил Коннору. Ее изумительное лицо, добрая улыбка, ласковый свет в глазах оказались сильней его. Он чувствовал, как его уносит куда-то. Испарились все разумные мысли.

– Я искала тебя. Подумала, что ты уехал не попрощавшись. – Она шагнула к нему и тронула его рукав. – Жалко, что мы так мало поговорили.

Здесь было столько народу… Я чувствовала себя как теннисный мяч, который перебрасывают от одной компании к другой.

– Я понимаю, – произнес Коннор.

По правде говоря, у него сложилось впечатление, что это Тодд таскал ее от группы к группе, как какой-нибудь чемодан. Не раз Коннор замечал, что Лорел устала от общения, но Тодд принуждал ее участвовать в разговорах. Пусть он тысячу раз жених, все равно Коннору не нравилось, как Тодд Парсон обращался с Лорел. Она заслуживает лучшего.

Неожиданно для самого себя он взял ее за руку. Она была, по-видимому, удивлена, но и обрадована, и он ощутил легкое ответное пожатие.