Текст книги "Ну точно — это любовь"
Автор книги: Кейси Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 2
О, эти сладкие голоса детства.
– Правда!
– Неправда!
– Правда!
– Неправда!
– Дети, дети, – Джейн еле успела встать между Зэкери Баллейем и Яном Турбецким. Зэкери был убежден, что дергать за волосы – лучшее развлечение на свете, и вцепился в ярко-рыжие кудри несчастного Яна, которые мама последнего никак не хотела отрезать. Или ей все-таки придется отвести мальчика к парикмахеру, или же маленькому Яну придется научиться драться по-настоящему. – Что случилось?
– Он на меня смотрел. Я раскрашивал Скуби Ду в раскраске, а он стал на меня смотреть, – Зэкери выпячивал нижнюю губу, а это не предвещало ничего доброго.
– Неправда!
– Правда!
Джейн вздохнула и опустилась на колени, чтобы быть наравне с четырехлетними мальчиками:
– Ян, солнышко, ты правда смотрел на Зэкери, когда он раскрашивал Скуби Ду?
– Он раскрашивал Скуби фиолетовым, мисс Престон. И я смотрел на Скуби.
– Он смотрел на меня! И корчил рожи! – Зэкери ринулся на обидчика, вытянув руки с согнутыми пальцами, и Джейн вовремя сгребла его в охапку. – Поросячью рожу! Ты хрюшка-свинюшка, поросячья рожа!
– Я не рожа!
– Рожа! Хрюшка-свинюшка!
– А ты, а ты, а ты… Дурак!
Джейн тихо застонала, потирая ухо, потому что Зэкери визжал «хрюшка-свинюшка» прямо в него, и начала свою обычную песню «Давайте жить дружно». Через пять минут она поднялась на ноги, остановив назревавшую войну, и отправила ребят вместе играть в песочнице.
– О, наступил мир, – сказала Молли, глядя на убегающих мальчиков. – Тебе стоит записаться в ООН, Джейни.
Джейн расправила розовую блузку в цветочек и отряхнула практичную голубую джинсовую юбку.
– А тебе стоит обратить внимание на мои приемы. Мне приходится «творить мир» по меньшей мере пятьдесят раз на дню.
Молли подняла брови:
– Ты думаешь, что я тоже… нет, ты шутишь. Я тебя замещаю, конечно, но в кабинете, верно? Припоминаешь, такое чудное безопасное место в глубине здания? С замком на двери? А стены там звуконепроницаемые?
– Молли… – сказала Джейн, растягивая имя кузины. – Кажется, мы сто раз обсуждали все по телефону. Или ты серьезно относишься к своим обязанностям, или наша сделка отменяется.
– Ладно, ладно, – Молли подняла руки, сдаваясь. – Я буду паинькой. Я буду просто молодец. Но не сегодня, хорошо? Я уже говорила, что взяла на работе два выходных. Завтра с утра до ночи буду в твоем распоряжении, и ты покажешь мне, где лежат веревки. И розги с цепями. А сегодня мы прошвырнемся по магазинам. Джейн тряхнула головой:
– По магазинам? Зачем?
Молли подбоченилась и осмотрела Джейн с ног до головы:
– Ты выглядишь так, будто только что сбежала из пансиона для благородных девиц. А еще спрашиваешь! Ты сама сшила эту юбку, так ведь? На ней просто написано: «Умелые руки, домашний уют». Хоть бы купила фирменные ярлычки, нашила на задницу и сделала вид, что ты на самом деле стильная. Девочка моя, как ни крути и что ни говори – над тобой необходимо поработать. Основательно поработать.
– А что не так? – спросила Джейн, направляясь в ясли, где под строгим присмотром находились дети до года, пока их мамочки пытались карабкаться по карьерной лестнице. – Я опрятная и аккуратная. Я…
– За-ну-да, – Молли закончила за нее, опережая Джейн и закрывая дверь, за которой находились шестнадцать орущих детей. – Нельзя ехать на конференцию в таком виде, Джейни. Ты должна… цеплять. Именно, цеплять. Чуть сексапильности, чуть темперамента. Если нет, то как ты собираешься привлечь внимание сенатора Харрисона?
Джейн прислонилась к стене, скрестив руки:
– Молли, это интеллектуальная конференция, а не очередная серия «Любовных связей». Верно?
– Да, конечно. Совершенно верно. Ты прельстишь его недюжинным интеллектом. Ну да.
Джейн сощурилась:
– Я закончила «Пенн Стэйт»[2]2
Университет штата Пенсильвания, один из лучших в штате.
[Закрыть] с отличием, Молли. И я могу быть интеллектуальной. Умею поддержать беседу. О политике. О реформе социального обеспечения детей. Об экологическом кризисе.
– Ну да, ну да. Очень увлекательно. Правда. Милочка, я не сомневаюсь в том, что ты сможешь поддержать любую беседу. Но сначала Харрисон должен тебя заметить. Или даже Диллон.
– Диллон Холмс? Который ненавидит тебя?
– Верно. Племянник сенатора. Он красив как – бог, между прочим, если я забыла тебе сказать. Зеленоглазый блондин. Настоящий Брэд Питт или Трои Донахью. Помнишь Троя Донахью, Джейни? Мы смотрели на ночных сеансах, как он прыгает по пляжам и играет бицепсами, отбрасывая назад копну светлых волос. Как ты думаешь, волосы у него крашеные? Наверняка он их обесцветил.
– Да замолчи ты со своим Троем Донахью! – Джейн решительно направилась к себе в кабинет. – Я еду на конференцию, чтобы заполучить тебе историю, а себе – загар. Я не собираюсь… не собираюсь расфуфыриваться для тебя. Даже не думай.
– Не для меня, Джейни, для Диллона и сенатора. А теперь собирайся. Эти маленькие чудовища могут побыть пару часов и без тебя. Я уже все разведала в ваших магазинах и знаю, что тебе нужно. Там есть купальник, который так и кричит: «Возьми меня в Кейп-Мэй». Чашечки с подкладками. Кроме того, в четыре у тебя встреча с Ангелом.
– С ангелом? Это еще кто?
– Ангел, солнышко, настоящий ангел. Один из лучших стилистов на свете. Ну, или в Фэйрфаксе, так утверждает мой мастер. Конечно, если ты хочешь попасть в Вашингтон, мы сможем и это организовать, я договорюсь с Рафаэлем, моим личным стилистом. Но я подумала, что ты не захочешь покидать своих орущих сосунков надолго, и попросила Рафаэля порекомендовать кого-нибудь здесь.
– Перестань называть детей орущими сосунками, будь добра. И я не могу уйти. У меня слишком много дел. Нужно раздать инструкции, связаться с родителями, после обеда провести собеседование с потенциальным клиентом.
– Ты не доверяешь своим сотрудникам?
– Естественно, я им доверяю, – Джейн была уязвлена. – Но я всегда сама провожу собеседование с клиентом. А сегодня сложный случай. Родители не придут на встречу, только дядя. Ребенка отдадут всего на две недели, пока родители путешествуют. Вдобавок еще и ты. Ты наблюдала за моей работой десять минут, Молли. Сделай хотя бы вид, будто понимаешь, что тут творится, или я не смогу оставить тебя за старшего. В общем, нет, ты просишь невозможного. Никаких покупок, никакого Ангела. Я уезжаю в Кейп-Мэй через три дня.
– Только не в таком виде, – Молли схватила сумку Джейн, крепко взяла кузину за руку и потащила ее к выходу.
Тетушка Мэрион выглянула на улицу сквозь жалюзи и повернулась к дверям, когда ее племянник вошел в дом.
– Ради всего святого, что это?
Джон подбросил брелок, поймал его и кинул на мраморную крышку последнего приобретения тетушки Мэрион, черного комода, который она откопала на местной распродаже.
– Не делай так! – тетушка схватила ключи и провела по мрамору подолом фартука, проверяя, нет ли царапин. – Ты что, в хлеву рос?
Джон чмокнул ее – он любил тетушку и к тому же пребывал в отличном настроении, чертовски довольный своим приобретением.
– На какой из вопросов мне нужно ответить?
– На первый, – тетушка направилась в большую кухню, оформленную в сельском стиле. – Ответ на второй вопрос я знаю. Ты рос сам по себе, бедняжка, пока я тобой не занялась. Мне тебя очень жаль, иначе я бы обязательно прочитала свою знаменитую лекцию «Как подобает себя вести взрослому человеку», где, в частности, говорится, что нельзя портить свои вещи. И мои вещи. Особенно мои вещи.
– Прости меня, тетушка, – Джон вытащил один из высоких табуретов, обычно наполовину задвинутых под барную стойку, и уселся на него. – Я знаю, я разгильдяй.
– Ты не просто знаешь, ты этим гордишься, – тетушка Мэрион подтолкнула к нему блюдо с домашним арахисовым печеньем. – А теперь выкладывай все об этой штуке перед домом.
Джон откусил половину печенья, прожевал его, улыбаясь, и проглотил.
– Это для конференции. Часть моей маскировки. Нравится?
– Я бы не сказала. Что это?
– Это, моя дорогая тетушка, кабриолет «фольксваген»-«кролик». Ярко-желтый кабриолет «фольксваген»-«кролик». 1984 года выпуска, латаный-перелатаный, но проворный и веселый ярко-желтый «фольксваген»-«кролик». Это…
– Я поняла, Джон Патрик. Если честно, твой «феррари» нравится мне гораздо больше. Пусть он красный и слишком броский. Даже мотоцикл мне больше по душе. Ты можешь себе представить, что случится, если ты покатишься под горку на этом уродце?
– Сразу видно, дорогая тетушка, что ты не уделила должного внимания моему старине кабриолету «фольксвагену»-«кролику», иначе ты бы немедленно заметила, например, чудесный элемент системы безопасности – трубчатый каркас. Кроме того, я сомневаюсь, что в Нью-Джерси есть горы.
– Что? Ты хочешь сказать, эта штуковина повезет тебя в Нью-Джерси?
– Само собой, поглощая при этом тонны бензина. На счетчике всего лишь тысяча сорок миль. Спинка переднего пассажирского сиденья подпирается толстой палкой, но, если не считать этого, мой старина – крепкий малый. Я позаимствовал его у одного из своих студентов-третьекурсников.
– И взамен одолжил этому студенту «феррари»? Джон улыбнулся.
– Я хотел, но он отказался. Сказал, что «феррари» очень уж специфичная машина. Хороший парень Брюс, но немного мещанин. Честно говоря, еще какой мещанин. Возможно, мещанин в кубе. Вот почему я решил взять у него машину. Она идеальна, тетушка Мэрион. В представлении чудаков – лучший магнит для девиц.
– Ой, чуть не забыла! – Тетушка Мэрион направилась в кабинет. – Пока тебя не было, привезли новые чемоданы. Я и не подозревала, что сейчас производят чемоданы в клеточку. Со штрипками. Ты невероятно досконален, что ни говори.
– Чудаки всегда обращают внимание на детали. – Джон взял еще парочку печений, сполз со стула и вслед за тетушкой пошел в кабинет. Конечно, она открыла упаковку. По всей комнате валялись коробки, оберточная бумага и бечевка, а в центре красовался набор из пяти безобразных чемоданов. – Ух ты… Даже лучше, чем я думал.
– Ты испорченный мальчишка, Джон Патрик Романовски, – сказала тетушка Мэрион, поднимая с пола еще несколько вещей, которые она распаковала.
Рыжеватый твидовый пиджак с коричневыми замшевыми заплатами на локтях.
Четыре пары мешковатых, широких брюк со стрелками, все коричневые. С отворотами.
Несколько белых рубашек, чьи воротнички и ткань вопили: «Четыре на сорок долларов».
Две пары коричневых мокасин. Пляжные сланцы на толстой черной платформе, будто сделанной из резины для шин. Дешевые высокие кроссовки.
Белые носки с полосками наверху.
И шесть галстуков-бабочек.
Шесть.
Бабочек.
Одну из них тетушка Мэрион взяла двумя пальцами. И, содрогнувшись, бросила через плечо.
– Я бы ни за что не вышла с тобой на улицу, надень ты хоть одну из этих вещей, – сказала она с проникновенной искренностью. – И ты прекрасно знаешь, что коричневый категорически не идет к твоему цвету кожи. Ты будешь выглядеть… замызганным.
– И умным. И серьезным. И безобидным. И чудаком.
– Я скоро возненавижу это слово.
– То есть ты не поможешь мне собрать чемоданы?
– Что? И все испортить? Мне казалось, ты хочешь взять мятую одежду. Ты уже несколько недель кидаешь вещи в угол, Джон.
– Ты так хорошо меня знаешь, тетушка.
– Да, но ты совсем не знаешь чудаков. Я проверила, Джон. Чудаки маниакально аккуратны. А ты такой же аккуратный, как торнадо в фильме, который мы смотрели по видео. Ты можешь спокойно спрятать в кабинете дохлую корову. И трактор в спальне. И перестань ухмыляться. И не вздумай снова говорить, что я Феликс Унгер для твоего Оскара Мэдисона[3]3
Оскар Мэдисон и Феликс Унгер – персонажи комедийного телесериала «Странная пара» (1970-1975).
[Закрыть]. Мы вполне странная парочка, спасибо. Теперь, когда я сказала о маниакально аккуратных чудаках, ты захочешь, чтобы я все погладила?
– А ты погладишь? – Он еще раз чмокнул ее в щеку и начал собирать остатки нового гардероба. Вернее, скатывать.
– Дай сюда, – она выхватила у Джона твидовый пиджак, который он стал сворачивать, будто огромную уродливую сигару. – Ты все развесишь, когда приедешь в отель?
– В шкафу? Ого, это испытание, тетушка Мэрион. Думаешь, я справлюсь?
– Вряд ли. Как дома, ты себя чувствуешь только в хлеву. Но если ты всерьез хочешь стать чудаком, а судя по виду твоих обновок, так и есть, то тебе надо быть аккуратным всю неделю. Семь дней, Джон. Скорее всего, к среде у тебя случится нервный срыв, и меня вызовут, чтобы я впихнула тебя в свою машину и отвезла в ближайшую психушку.
Я оставлю на улице грузовик морковок, и «кролик» сам найдет дорогу домой.
Он посмотрел на твидовый пиджак. Боже, какой ужас.
– В этой штуковине будет жарко, как в аду.
– Да, – заулыбалась тетушка Мэрион. – А чудаки потеют?
– Ха-ха, – Джон направился к лестнице, ведущей на первый этаж.
– Нужно было заказать ситцевый пиджак! – крикнула ему вслед тетушка. – В бело-голубую полоску. И белое соломенное канотье. И остроконечные ботинки. И…
Джон остановился на верхней ступеньке спиральной лестницы и, ухмыляясь, повернулся к тетушке:
– Это вызов, старушка? Я видел такое в онлайн-магазине. Не шляпу, а пиджак. Я мог бы сейчас заказать доставку.
Тетушка Мэрион прижала ладони к щекам.
– Джон Патрик. Ты этого не сделаешь.
– Нет, не сделаю. Но только потому, что уезжаю в Кейп-Мэй через три дня, и он может не подоспеть вовремя. Кстати, – он снова повернулся к тетушке, – а что на ужин?
– Что выберешь из меню, потому что ты ведешь меня в ресторан. В такой, где подают спиртное.
Джейн смотрела в зеркало, закусив нижнюю губу.
– Выходи, где ты там? Дай взглянуть на тебя, – призывала Молли из-за двери примерочной кабинки.
– Я ни за что не выйду в таком виде, – Джейн судорожно сглотнула. – Я голая.
– Не преувеличивай, Джейни, – Молли повернула ручку и распахнула дверь. – Ух, – сказала она, отступая на шаг. – Я знала, что этот купальник хорош, но он лучше всех ожиданий. Джейн Престон, у тебя чудесная крепкая маленькая фигура. Замечательная фигура, идеальный восьмой размер.
– Перестань, – Джейн наклонила голову, и прямые волосы упали на пылающие щеки. – Я не буду носить это на людях. И грудь совсем не моя.
– Частично твоя. Ты когда-нибудь думала об имплантатах, Джейни? Я знаю в Вашингтоне доктора, который…
– Мне не нужны имплантаты. У меня отличное тело.
– Да, и оно классно смотрится в этом купальнике. О чем я тебе и толкую. Розовый – определенно твой цвет. Клади его в кипу. Или, может, хочешь померить накидку? Как она тебе?
Джейн взглянула на бежевую сетчатую накидку, висящую на дверце. Глубокое декольте, длинные свободные рукава, зубчатый подол еле доходит до середины бедра, петли такие огромные, что накидка смахивает на качественную рыболовную сеть. Джейн удивилась, не найдя на ней поплавков.
– Эта штука ничего толком не скрывает.
– В этом вся соль, дорогая. Скрывать и открывать. Я найду тебе другой купальник, если хочешь. Наверное, тебе нужно не меньше двух. Я присмотрела там отличный темно-синий. Что скажешь?
– На него пошло больше чем полметра ткани?
– Он сплошной. С высокими вырезами на бедрах. Пойду принесу его.
Как только кузина вышла из примерочной, Джейн облегченно вздохнула. Она повернулась к зеркалу боком и положила руку на обнаженный живот. Не слишком ли он выпирает? Кажется, нет. Она просто немножко округлая, и все. Восьмой размер – не так уж и плохо. Это, конечно, не четвертый, как у Молли, но ничего страшного.
Потом она посмотрела на кипу одежды на стуле.
Громадную кипу.
Трапециевидные юбки до колена. Маленькие безрукавки, некоторые не доходят даже до пупка. Длинные развевающиеся платья до щиколоток – по мнению Молли, идеальная одежда для того, чтобы гулять по пляжу на рассвете или закате. Короткие шорты. Шорты подлиннее.
Темно-синяя куртка с капюшоном. Белый свитер – только для того, чтобы завязывать вокруг плеч или талии. «Никто на самом деле не носит их, знаешь», – поделилась Молли.
Вечерняя одежда. Простое облегающее черное платье, облегающее платье пороскошнее. Розовый костюм, отделанный черным шелком. Кремовое платье, которое будет смотреться лучше, когда Джейн немного загорит. Несколько пар свободных брюк, вязаные топы, шелковые блузки.
Шесть пар обуви. От покупки туфель Джейн не отказалась. Она была помешана на обуви.
Она чувствовала себя девственницей, которую пудрят, опрыскивают духами и наряжают перед встречей с шейхом… только она не была девственницей и уже много лет назад отчаялась встретить шейха или сказочного принца.
Но она начала проникаться этой авантюрой. Она не могла врать себе и делать вид, что это не так.
Спустя час багажник «мерседеса» Молли был набит коробками и сумками, Джейн стояла в фойе самого большого салона красоты из всех, что видела, и латиноамериканский красавец в черной облегающей майке и черных брюках (и с самым плоским животом на свете) спешил навстречу. Он протянул руки и обнял Молли.
– Дорогая Молли! Рафаэль столько рассказывал о тебе! – воскликнул он, расцеловав ее. – Ты как раз вовремя.
– На массаж Розы? По твоим словам, и он, и она божественны. Разве я могла опоздать?
В этом вся Молли. Она живет в Вашингтоне, но, проведя минут пять в любом городе, уже знает лучшего парикмахера, лучший салон, лучшие магазины… И все обожают ее и стараются угодить.
Возможно, это дар богов. Тот, которого Джейн на раздаче не досталось. Ее сильная сторона – умение ладить с детьми, даже с чужими. Но сейчас это показалось несправедливым. Если ей и суждено выстригать из своих волос жевательную резинку, то пусть эту жвачку жует и прилепляет ее собственный ребенок.
Словно отгоняя эти истеричные мысли, Джейн покачала головой, и принялась разглядывать фойе, которое походило на главный зал какого-нибудь величественного южного особняка. Камин. Белые кожаные диваны. Старинные, настоящие. Повсюду цветы. И не розы или гвоздики. Дорогие цветы, броские и не особо красивые, но с виду стоившие целое состояние.
– Сколько тут все стоит? Они наверняка берут деньги только за то, чтобы посмотреть, да? – тихонько спросила она Молли, пока Ангел упорхнул вызывать массажистку.
– Сколько и одежда – ничего. Совсем. Мы же договорились, Джейни. Ты делаешь мне огромное одолжение, а я и мой доверительный фонд одеваем тебя. Ты готова к уходу за лицом?
– Не знаю. Я ни разу этого не делала.
– Бедняжка! – Молли крепко обняла кузину. – Я и не знала, что у тебя такая тяжелая жизнь.
– Брось, – засмеялась Джейн. В это время к ним подошла стройная, как тростинка, женщина в белом халате, с невероятными красными волосами – почти бордовыми – и нацелилась, естественно, на Молли, которая выглядела завсегдатаем подобных салонов.
– Мисс Эпплгейт? Роза ждет вас. А эта леди?..
– Джейни Престон, – ответила Молли. – Ею займется Миранда. Все уже оговорено. Уход за лицом, маникюр, педикюр, массаж. Но не оборачивать в водоросли. Это только для меня, пока Ангел будет творить с ней чудеса. Кроме того, если запихнуть Джейни в эту огромную белую трубу и завалить водорослями, она с воплями сбежит.
– Прямо по шутке в минуту, да, Молли? – Джейн пошла за женщиной в белом халате, нервно оглядывая роскошную обстановку. Что она здесь делает? Она тут чужая.
Хотя, может, и привыкну, думала Джейн полтора часа спустя: лицо пощипывает, мышцы расслаблены, ногти накрашены прелестным розовым лаком, а между пальцами ног до сих пор вата, так что пришлось идти за Ангелом в «комнату цвета» на пятках.
– Да ты настоящая счастливица. У тебя чудесные волосы, милочка, – Ангел провел рукой по шевелюре Джейн, прямой, до плеч. – Здоровые, густые. Прическа очаровательна, только ты слишком обросла. Мы оставим ее простой, никаких челок, только основа, и слегка подогнем кончики к этому дивному подбородку. Ты будешь в восторге. Идеально для лета, почти не требует укладки. Но здесь чего-то не хватает. Тебе не кажется?
– Разве? – спросила Джейн, скосив глаза налево, чтобы увидеть пряди прямых светло-каштановых волос, которые он все еще держал в ухоженных руках. – А чего именно?
Ангел отпустил ее волосы, шагнул назад, посмотрел, раздумывая.
– Текстуры, – произнес он. – Оттенков. Бликов. Да, вот оно – блики. Немного… усилить.
– Немного усилить? – нервно повторила Джейн. – Насколько немного? Я не знаю…
– Посмотри сюда, милая, – Ангел подвел ее за руку под яркую лампу на потолке. – Видишь мои волосы? Видишь цвет? Черный. Однообразно черный. Такой скучный. И я подправил его. Но изменения едва заметны. Я слишком высокий, и тебе не видно макушку, да? Дай-ка я встану под лампу и покажу тебе. Видишь? Немного оттенил тут, на макушке, едва различимо, – и весь облик меняется. Теперь разглядела?
Джейн встала на цыпочки и посмотрела на макушку Ангела.
– Класс, – сказала она. Ее словарный запас резко сократился до односложных слов, как только она попала в салон. – Но это же красный цвет, так?
– Да, солнечно-красный. Этот цвет не для тебя, дорогая, совсем не для тебя. Но посмотри сюда, – он указал на огромную таблицу с образцами волос разных цветов: должно быть, сотня оттенков, целая волосяная радуга.
– Ты хочешь, чтоб я выбрала краску? – кивнула Джейн.
Ангел поморщился, словно от сильной боли, затем нагнулся к ней и прошептал:
– Нет, нет, никогда не говори так, дорогая. Ты выберешь свой цвет.
– Угу, – Джейн снова закусила губу. – Хорошо. Как скажешь. И какая краска… то есть цвет, мне подходит?
– Что тебе нравится? На чем задерживается взгляд?
Джейн занервничала:
– Ты не поможешь мне?
– Конечно, помогу. Вот. Так как у тебя прекрасные светло-каштановые волосы, лучше выбирать из этого, – он обвел рукой три десятка оттенков от светло-каштановых до белокурых. – Красный с твоими тонами не пойдет, хотя, конечно, тебе очень к лицу розовый. О! Было же такое кино, да? Разве тебе не хотелось заполучить губы, как у Молли Рингвальд? – он надул и выпятил губы.
Джейн ничего не сказала, потому что не сомневалась – она сможет ответить только одно: «А?» Ангел очаровал ее, еще чуть-чуть – и она влюбится.
Он покачал головой:
– Не обращай внимания, милая. Я болтаю вздор, как мне не стыдно. Продолжим? Нам нужны прохладные светлые оттенки. Выбери два, дорогая. Чем больше оттенков, тем естественней результат. Возьмем оттенки посветлее. Особенно для лета. Как бы выгоревшие на солнце. Еле заметно, но выгоревшие.
Джейн наклонилась к таблице цветов.
– В старшей школе, летом, я прочесывала перекись водорода через волосы, а потом шла на солнце, – она посмотрела на побледневшего Ангела. – Неудачный способ, да?
– Да, милочка, не лучший. Ну, что тебе нравится?
Джейн снова посмотрела на образцы. Провела по ним рукой – интересно, волосы настоящие?
– Мне вроде нравится этот, – нервно сказала она. – И этот.
– «Карамель»! И «Сливочный крем»! – Ангел сгреб Джейн в охапку так, что почти оторвал от пола, и опустил, держа ее за плечи. – О, милая, ты хочешь драмы! И ты так права! Легкие оттенки? – он шлепнул себя по щеке. – Как мне не стыдно. Что я говорю? – он сделал глубокий вдох, закрыл глаза и резко выдохнул. – Мы сделаем ломтики.
– Ломтики? – Джейн попыталась представить ломтики карамели и сливочного крема. Они красят ей волосы или делают конфету?
– Да-да, ломтики! Никаких легких оттенков. Всплески цвета. Потрясающе. Шик и блеск. Ломтики на макушке и по бокам, самые светлые у лица, менее заметные сзади. Я уже вижу тебя.
Он отпустил ее и встал в позу, одна рука упирается в бок, другая поднята в воздух:
– Посмотри на меня. Вот он я, крашеный, и горжусь этим! О, милочка, – драма.
– Драма, – Джейн закрыла глаза и отдалась на волю судьбы. – Ну, ладно. Как… как скажешь…
Мэрион Романовски поливала красные и белые герани, которые она высадила во двор, и тут из дома вынырнул Джон, неся три из пяти новых чемоданов. Она моргнула, решив, что против солнца плохо видит, а потом сказала медленно и отчетливо:
– Боже… правый.
Джон поставил чемоданы и повернулся кругом, чтобы тетушка смогла его рассмотреть.
Он знал, как выглядит: шесть футов и шесть дюймов, двести сорок фунтов чистой, неподдельной чудачины.
Он решил надеть новые коричневые, слегка коротковатые брюки со стрелками, которые дополняла рубашка с короткими рукавами в розово-коричневую клеточку, застегнутая на все пуговицы. На черном ремне красовалась пряжка в виде серебряной подковы с лошадиной головой. На ногах – дешевые коричневые мокасины и белые носки.
На нос он нацепил пластиковые очки в черной оправе, с изолентой на переносице, а густые черные волосы намазал какой-то жирной штукой, которую нашел в тетушкиной ванной, прилизал и расчесал на пробор.
Он надел было коричневый в розовую крапинку галстук-бабочку, но решил, что это перебор, поэтому бабочка лежала в кармане на случай, если он передумает.
Тетушка по-прежнему стояла с открытым ртом, затапливая герань из шланга.
– Здрасьте, мэм, – прогнусавил Джон, растягивая слова, и заулыбался. – Я профессор Романовски. Здесь проводят Шестую ежегодную интеллектуальную конференцию? Я забронировал люкс. Только для некурящих, само собой. Я надеюсь, у вас мыло без запаха? Аллергия, понимаете ли. Я посмотрел по Интернету, количество пыльцы в Нью-Джерси приемлемо, и я привез ингаляторы, но из-за мыла с запахом у меня вырабатывается больше слизи.
Тетушка выключила шланг, прикрыла рукой рот – глаза навыкате, плечи сотрясаются. Она издала несколько невнятных звуков, потом не выдержала и разразилась хохотом.
– Ты… Ты что, так и скажешь? – выдавила она сквозь смех. – Ингаляторы? Вырабатывается слизь? Ох, Джон, нет.
– Слишком?
– Ты перешел все границы еще до того, как открыл рот, – тетушка Мэрион покачала головой. – Серьезно, Джон, ты переборщил. Сенатор Харрисон тебя не узнает, не свяжет твое имя с Мэри-Джо. Я сама-то еле тебя узнаю. Так что эти штаны, эта рубашка – и слизь – должны исчезнуть.
– У меня есть вязаная жилетка, я могу надеть ее поверх рубашки, – предложил Джон, взяв один из чемоданов. – Она такая, вся в клеточку. Ну, знаешь, похожа на большой носок в ромбик.
– Только попробуй, – тетушка Мэрион ткнула в него пальцем. – Ну-ка топай обратно в дом и показывай все, что собрал. Потому что ты кое-что забыл, племянничек. Ты не сложен как чудак. Посмотри на свои руки. Сплошные мышцы. Ну и волосы, конечно. А эти плечи? Тело выдает, что ты тренируешься каждый день. Чудаки не занимаются спортом, Джон. В этом я уверена. У тебя не появятся мускулы от печатания на клавиатуре или передвижения шахматных фигурок. Только круглый дурак не опознает в тебе фальшивку, как только ты появишься в этом ужасном купальном костюме.
Джон посмотрел на свои руки и вздохнул.
– Ты правда считаешь, что я хватил выше крыши?
– Выше крыши, выше гор, выше луны, – сказала тетушка, подталкивая его к двери. – Ты забавлялся, Джон Патрик, а я отошла в сторонку и дала тебе поиграть, ведь это отвлекло тебя от сенатора Харрисона и Мэри-Джо. Но сейчас пора вмешаться.
– Я это делаю ради страны, которая заслуживает лучшего, чем ублюдок Харрисон. Мэри-Джо тут ни при чем.
– Ври себе, Джон Патрик, но мне врать не надо. Джон подобрал чемоданы, зная, что теперь тетушку ничем не убедить.
– Хотя бы очки я могу оставить? – спросил он, пока тетушка толкала его к двери.
– Если снимешь изоленту, то да, – ответила она строго и убежденно.
– А волосы?
Тетушка Мэрион закатила глаза.
– Хорошо, оставь волосы и очки. Ты выглядишь, как цыганский вариант Кларка Кента, что не так уж и плохо. Но этой рубашки, штанов и белых носков быть не должно. Особенно белых носков. Ты можешь пожертвовать новую одежду в приют для бездомных чудаков или отдать хозяину «кролика». Тебе нужна маскировка, а не маскарадный костюм. Это конференция, а не вечеринка на День Всех Святых. Ты можешь быть скучным, занудным и безобидным безо всей этой чепухи.
– Да, мэм, – сказал Джон, а тетушка занялась его чемоданами. – Мне надо выехать через двадцать минут. В одиннадцать я встречаюсь в Вашингтоне со своей спутницей.
– Да, и если ты не хочешь, чтобы она сбежала с воплями ужаса, я все тебе перепакую.
– Ты умеешь испортить все удовольствие, тетушка.
– Кто-то должен за тобой присмотреть, Джон Патрик, – она сняла с него очки и стала разматывать изоленту. – Кто-то должен.
