Текст книги "Песчаные черви Дюны"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Бене Гессерит планировал создание сверхчеловека в течение многих столетий, прослеживая генеалогию и производя обдуманные скрещивания, чтобы получить долгожданного мессию. Но после того, как Пауль Муад'Диб ополчился против них, сестры поклялись оставить попытки создания Квисац-Хадераха. Но у Муад'Диба было двое детей, они родились до того, как сестры успели оценить возможные масштабы бедствия. Один из двойняшек – Лето II – оказался Квисац-Хадерахом, как и его отец.

В голове Шианы словно повернулся невидимый ключ, открывший путь и другим мыслям. Возможно, машины не смогли разглядеть в этом двенадцатилетнем мальчике Квисац-Хадераха. Может быть, как раз он-то и был тем человеком, за которым они так долго охотились? Могли Омниус предполагать, что у машин в руках окажется ложный Квисац-Хадерах? У Шианы участился пульс. Всякие пророчества славятся тем, что часто направляют по ложному пути. Может быть, Эразм пропустил самое главное! Она услышала внутри смех Серены Батлер и ухватилась за соломинку последней надежды.

– Тогда идем в грузовой отсек. – Шиана взяла мальчика за руку и поспешила вместе с ним на нижнюю палубу.

Приблизившись к большим дверям отсека, Шиана услышала мощные глухие удары. Взбудораженные черви носились из конца в конец километрового отсека и с силой бились о его стены.

Когда они подошли к отсеку, Лето был близок к обмороку.

– Нам надо войти, – лицо его вспыхнуло. – Черви… мне надо поговорить с ними… успокоить.

Шиана, сама никогда не боявшаяся песчаных червей, теперь заколебалась. Животные были в бешенстве и могли наброситься и на нее и на Лето. Но мальчик уже отключил механизм замка, и дверь скользнула в сторону. В лицо им пахнуло знойным сухим воздухом. Лето шагнул внутрь, утопая по щиколотки в мягком песке дюн. Шиана последовала за ним.

Стоило Лето поднять руку и что-то крикнуть червям, как они тотчас перестроились и бросились к нему. Впереди несся самый большой из них – Монарх. Шиана ощутила горячую волну их гнева, их страсти к разрушению… но шестое чувство подсказало ей, что ярость чудовищ не направлена ни на Лето, ни на нее саму. Огромные черви поднялись из песка и начисли над двумя крошечными человеческими фигурками.

– За стенами корабля мыслящие машины, – сказала Шиана, обращаясь к Лето. – Песчаные черви… они хотят сражаться за нас?

Вид мальчика был ужасен.

– Они последуют по моему пути, если я покажу его им, но я пока и сам не вижу его!

Глядя на него, Шиана еще раз подумала: не может ли Лето быть истинным Квисац-Хадерахом, связующим звеном, не замеченным Омниусом. Что, если Пауль Атрейдес был всего лишь отвлекающей, подставной фигурой в последней схватке между людьми и машинами?

Лето вздрогнул всем телом, набираясь решимости.

– Но мой предшественник, бог-император, обладал непомерным предзнанием. Может быть, он предвидел и это и приготовил зверей. Я… доверяю им.

В этот момент черви начали в унисон извиваться. Лето покачнулся, и они покачнулись вслед за ним. В какой-то миг показалось, что стены отсека растворились, и дюны растеклись по необозримому пространству. Потолок исчез за пеленой сверкающей на солнце пыли. Потом внезапно все стало как прежде.

Лето перевел дух и воззвал:

– Золотой Путь близок! Пора освободить червей, здесь и сейчас!

Шиана поняла, что он прав. Теперь она отчетливо знала, что надо делать. Все системы корабля пока еще подчинялись ее командам.

– Машины вывели из строя двигатели и оружие, но я пока еще в состоянии открыть большие двери грузового отсека.

Они с Лето поспешили к панели управления в холле, где Шиана ввела в систему управления нужные команды. Раздалось гудение механизмов. Потом с громким звонким щелчком стена отсека отодвинулась в сторону. Из коридора Шиана и Лето смотрели, как раздвигаются исполинские створки – будто челюсти фантастического гигантского зверя.

Из образовавшейся бреши хлынули сотни тонн песка, и черви словно живые тараны ринулись на улицы машинного города.

Предзнание показывает не абсолютную истину, а лишь возможности. Самый надежный способ узнать, чем чревато будущее – это пережить его в реальном времени.

Принцесса Ирулан Беседы с Муад'Дибом

Дуэль не имеет никакого смысла. – Барон хмуро оглядел зал храма. – Это лишняя трата времени. Я убежден, что мой дорогой Паоло одолеет этого выскочку, но почему бы вам не сохранить обоих Квисац-Хадерахов, Омниус?

Я желаю одного, но лучшего, – ответил всемирный разум.

К тому же у нас нет никакой уверенности в том, что мы сможем контролировать сразу двух, ибо они начнут соперничать между собой за главенство, – добавил Эразм.

Тот, кто победит в дуэли, получит ультра-пряность, – провозгласил Омниус. – Когда победитель ее примет, я получу окончательного и истинного Квисац-Хадераха. Потом я покончу со всей этой чепухой и займусь перестройкой вселенной.

Чани положила руку на плечо Пауля.

Откуда ты можешь знать, что кто-то из них твой Квисац-Хадерах?

Вы можете заблуждаться, – сказал Юйэ, и Паоло метнул на него пылающей взгляд.

И почему я должен служить вам, если выиграю? – спросил Пауль, но сосущее чувство, возникавшее всякий раз, когда его посещало видение, подавило протест. Он знал, что его ждет, или знал часть драмы.

– Потому, что мы в это верим. – Барон, воплощение неверия, сам засмеялся тому, что сказал, но никто вокруг даже не улыбнулся.

Паоло рисовал в воздухе узоры острием кинжала.

У меня в руках кинжал императора. Однажды тебя уже ударили им.

Еще раз этого не случится. Сегодня день моего торжества. – Но Пауль и сам слышал нотки неуверенности в своем голосе, за бравадой скрывалась уязвимость. Он не мог, да, впрочем, и не хотел избежать дуэли. Это извращенное видение надо удалить, иссечь из мозга, как злокачественную опухоль.

Час пробил. Пауль сосредоточился на предстоящем поединке. Едва видя Чани, он поцеловал ее. Сделанный ею нож словно прирос к руке. Он не раз фехтовал этим кинжалом на корабле-невидимке и умел драться.

«Я не должен бояться. Ибо страх убивает разум».

Юный Паоло сомкнул губы в натянутой улыбке.

Я знаю, что у тебя тоже были видения! Видишь, хоть в чем-то мы очень похожи.

У меня было много видений.

«Я встречу свой страх и приму его».

– Но не таких. – Понимающая улыбка противника сводила с ума, выматывала нервы… Пауль собрал в кулак всю свою волю. Он не доставит Паоло такого удовольствия, не выкажет страх и неуверенность.

Появились серебристые роботы-стражники и оттеснили людей к стенам зала. Барон отступил и встал рядом с Хроном, непрестанно переводя взгляд с Паоло на ультрапряность. Он облизнул толстые губы, сам желая попробовать это незнакомое зелье.

Пауль встал в стойку в двух метрах от Паоло. Более молодой противник перебрасывал кинжал с золотой рукояткой из руки в руку, обнажая в улыбке ослепительно белые зубы.

Успокаивая себя, Пауль вспоминал все важнейшие уроки, преподанные ему сестрами Бене Гессерит: прана-бинДУ, физические тренировки, умение атаковать, отточенное в спарринге с Дунканом и башаром, которые занимались боевой подготовкой со всеми детьми гхола.

Он сказал своему страху: «Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня».

Сейчас наступит кульминация. Пауль был уверен, что, если он, приняв вызов, победит, то его власть, власть Квисац-Хадераха, обнаружится, и он сможет победить мыслящих машин. Однако если победит Паоло… Но он не желал думать о такой возможности.

Усул, вспомни, как ты жил среди фрименов! – крикнула Чани от стены зала. – Вспомни, как они учили тебя драться.

Он все равно ничего не помнит, сука. – Паоло взмахнул кинжалом, словно перерезая горло невидимому противнику. – Но я – тренированная и закаленная машина для убийства.

Барон зааплодировал, правда, довольно сдержанно.

– Хвастунов не любят, Паоло… если, конечно, ты не выиграешь и не докажешь, что просто констатировал факт.

Пауль не желал подчиниться колдовству своего видения. «Если я Квисац-Хадерах, то я изменю видение. Я буду сражаться. Я буду сразу везде».

Юный Паоло, видимо, думал о том же, ибо со змеиной ловкостью бросился на противника. Эразм, не ожидавший такого стремительного начала дуэли, запахнулся в свое роскошное одеяние и поспешно отступил в сторону. Вероятно, робот хотел соблюсти ритуал, но Паоло спешил превратить поединок в обычную драку.

Пауль отклонился, как тростинка, и острие императорского кинжала просвистело в сантиметре от его горла.

Паоло хмыкнул.

Да, тренировочка! – Он поднял кинжал, показав пятна крови на клинке. – У меня преимущество, потому что кинжал уже окровавлен.

Это, скорее, твоя кровь, чем моя, – хрипло ответил Пауль. Он, уклоняясь от возможного встречного удара, бросился вперед, играя ножом.

Младший гхола ответил таким же движением, словно пара противников была соединена невидимыми телепатическими узами. Паоло нанес боковой удар, и Пауль ушел в сторону. Была ли это форма предзнания, думал Пауль, или они оба знали и точно воспроизводили стиль друг друга? У них была совершенно разная подготовка, разное воспитание, но все же…

Сосредоточившись на поединке, Пауль слышал теперь только какой-то треск. Сначала он воспринимал поощряющие крики, вздохи, восклицания, доносившиеся от стены, где стояли мать и Чани, но потом Пауль перестал их слышать. Действительно ли он может стать окончательным Квисац-Хадерахом, столь нужным Омниусу? Хочет ли он им быть? Он читал историю, знал о том кровопролитии и злодействах, которые совершили Муад'Диб и Лето II, оба будучи Квисац-Хадерахами. Чего хотят добиться машины, обладая еще более могущественным Квисац-Хадерахом? Какая-то часть Пауля уже могла заглядывать туда, куда не мог заглянуть никто другой, – он мог видеть, что происходило с его предками, как по мужской, так и по женской линии. «Какие еще скрытые силы таятся во мне? Смею ли я это знать? Если я одержу верх в дуэли, то чего потребуют от меня мыслящие машины?»

Он чувствовал себя гладиатором древней Земли, который должен был показать на арене свое искусство. Но он имел фатальную слабость: Омниус держал Чани, Джессику, Дункана и многих других в заложниках. Если к нему вернется память, то его чувства по отношению к ним станут еще сильнее.

Очевидно, только с помощью этого оружия Омниус рассчитывал склонить Пауля к сотрудничеству, если он победит в дуэли. Его любовь к товарищам и спутникам станет только сильнее, а они будут страдать из-за него. Терпением компьютерный всемирный разум далеко превосходит человека, машины могут безнаказанно подвергнуть пыткам и убить этих заложников, взять их клетки и вырастить новых гхола, и так снова и снова! Возможно, Эразм вернет его сестру Алию, отца-герцога, или Гурни, или Суфира. Убьет их, возродит, а потом снова убьет. Если Пауль Атрейдес не склонится перед их требованиями, машины превратят его жизнь в нескончаемый ад. Но, может быть, в этом и заключается их намерение.

Теперь Пауль отчетливо понимал дилемму своего предназначения. Он снова увидел себя на полу в луже крови. Возможно, есть вещи, которые нельзя изменить. Но если он истинный Квисац-Хадерах, то он должен победить в этой пустяковой схватке.

Он продолжал драться с неистовой страстью, дрожа от возбуждения и покрываясь горячим потом. Паоло нанес удар ногами и взмахнул императорским кинжалом. Пауль нырнул, откатился назад, и юный Паоло еще раз ударил. Императорский клинок рассек воздух смертоносной дугой, но Пауль в последнее мгновение ускользнул.

Лезвие рассекло рукав, оставило тонкую царапину на левом плече, и звонко ударилось о каменный пол. Паоло, увлеченный инерцией рывка, едва устоял на ногах, но сохранил равновесие и удержал кинжал.

Пауль скользнул ног;ой по полированному полу и сделал противнику подсечку. У него было преимущество – он превосходил своего двенадцатилетнего противника весом и ростом. Пауль схватил врага за запястье и подтащил его к себе, но Паоло сомкнул пальцы на рукоятке ножа Пауля, не давая тому нанести последний удар. Пауль толкнул соперника, переместившись вместе с ним к фонтану с кипящей лавой.

– Не… очень-то это… изобретательно. – Паоло хрипел, стараясь вырваться, а Пауль продолжал тащить его. От фонтана исходил нестерпимый жар. Если он сейчас бросит Паоло в кипящий метали, то не будет ли это убийством самого себя – или, наоборот, спасением?

Пауль видел своего противника насквозь и не мог ненавидеть этого гхола. По сути они оба были Паулем Атрейдесом. От рождения Паоло не был злым, его испортило ужасное воспитание, все, что с ним сделали отнюдь не по его воле. Но Пауль не дал симпатии к сопернику ослабить себя. Если он поддастся этой слабости, то Паоло, не колеблясь, убьет его и объявит себя победителем. Но Пауль – а он все равно был Пауль – будет до последнего дыхания биться за будущее человечества.

Омниус и Эразм бесстрастно наблюдали за ходом поединка. Они примут любого, кто окажется победителем. В глазах Хрона тоже не было никаких эмоций. Барон корчил какие-то рожи. Пауль не желал смотреть в сторону матери и Чани.

Ревущая лава исторгала жар. Тело Пауля, и без того, сильно вспотевшего, стало скользким. Жилистый Паоло воспользовался этим как своим преимуществом, он начал неистово извиваться, и сжатые пальцы Пауля заскользили по руке противника. Внезапно, на самом краю фонтана, Паоло резко согнул колени.

Пауль отреагировал слишком сильно, и потерял равновесие. Он, правда, упал коленями на живот соперника, но у Паоло были еще неиспользованные резервы. Когда Пауль поднял нож, зажатый в потной скользкой ладони, Паоло извернулся и резким движением ударил Пауля золотой рукояткой по запястью. Рука Пауля непроизвольно дернулась, криснож упал на край бассейна и соскользнул в расплавленный металл.

«Все кончено».

Сила возникшего перед глазами видения была так велика, что заслонила собой ожидание неминуемой смерти. Пауль понял то, что должен был знать с самого начала: «Я не Квисац-Хадерах, нужный Омниусу. Это не я!»

Время застыло и остановилось. Было ли это ощущение, какое испытывал башар Тег, когда ускорялся? Но Пауль Атрейдес не мог превзойти в скорости окружавшие его предметы. Они взяли его в плен и сжали стальными объятиями смерти.

Ядовито ухмыляясь, юный Паоло взмахнул кинжалом с золотой рукояткой, картинно описал им дугу и вонзил острие в бок Паулю. Клинок прошел между ребер, проткнул легкое и достал до сердца.

Паоло выдернул кинжал, и время пошло в своем обычном темпе. Словно откуда-то издалека Пауль услышал отчаянный крик Чани.

Из раны хлынула кровь, и Пауль упал на пол у чаши раскаленного фонтана. Рана оказалась смертельной, в этом не было никаких сомнений. Голос предзнания бесцельно звучал в голове, отдавался в ушах биением невидимого молота, дразнил. «Я не Квисац-Хадерах!»

Он распластался по полу как брошенная тряпичная кукла, едва различая бросившихся к нему Чани и Джессику. Джессика схватила за ворот доктора Юйэ и потащила его к истекающему кровью сыну.

Пауль никогда не думал, что в человеке может быть столько крови. Затуманенным взором он разглядел торжествующего Паоло, державшего окровавленный кинжал.

– Ты знал, что я убью тебя! С равным успехом ты мог бы сам всадить нож себе в сердце!

Видение повторилось в жуткой реальности. Он лежал на полу и умирал.

Откуда-то сзади доносился торжествующий хохот барона Харконнена. Хохот был невыносим, но не во власти Пауля было его прекратить.

Когда они все разом вырвутся на волю, моя память уподобится пустынной буре и станет столь же разрушительной. Кто может управлять ветром? Если я и в самом деле бог-император, то смогу я.

Гхола Лето II Предварительное задание башару Майлсу Тегу

Песок и черви хлынули из гигантского грузового отсека корабля-невидимки в главный город упорядоченного машинного мира. Извивающиеся чудовища устремились на улицы, словно обезумевшие салусанские быки, выпущенные из загона. У стоявшей рядом с Лето Шианы при виде опустевшего с оглушительной быстротой отсека от удивления открылся рот.

Чувствуя свою странную связь с червями, Лето II устремился вслед за ними в сверкающий сталью город. Стоя у входа в отсек, высоко над грудой вытекающего песка, он вдруг ощутил, как его заливает волна облегчения и свободы. Не говоря ни слова, он нырнул в песок, следуя за червями в их диком исходе. Песок понес его как пловца, подхваченного бурным потоком, вырвавшимся на поверхность из морских глубин.

– Лето! Что ты делаешь? Остановись!

Но он не смог бы остановиться и ответить, даже если бы очень этого захотел. Поток текучего песка засосал его в глубину – туда, куда он и так стремился всей душой. Лето нырнул в песок, и его легкие каким-то чудесным способом тут же приспособились к пыли, как и все его чувства. Подобно песчаному червю он теперь видел без глаз, и различал несущихся впереди чудовищ так же ясно, как если бы они плыли в прозрачной воде. Он был рожден именно для этого, ради этого он и умер много-много лет назад.

Теперь память звучала в нем как эхо прошлого – это были не подсознательные воспоминания, но нечто большее, чем знание, почерпнутое в архивах «Итаки». Те сведения касались другого молодого человека, другого Лето II, но не его самого. На поверхность всплыла отчетливая мысль: «Моя кожа перестала быть моей». Тогда, очень давно, его кожа покрылась тысячами песчаных форелей, их оболочки слились с его мягкой плотью и нервами. Они вселили в него небывалую, невиданную силу, они придали ему способность лететь, как ветер.

Лето вспомнил ту силу, которой он обладал, будучи еще в человеческом облике, это было не воспоминание гхола, это были жемчужины памяти самого бога-императора, сохранившиеся во всех червях – его потомках. Они помнили, и Лето помнил вместе с ними.

История была написана людьми, питавшими к нему отвращение, не понимавшими того, что он был вынужден делать. Они осуждали Тирана за его мнимую жестокость и бесчеловечность, за его желание пожертвовать всем, ради чудесного Золотого Пути. Но ни одна из историй – даже его собственный дневник – не могла в полной мере описать радость молодого человека, ощутившего в себе неожиданную и чудесную силу. Теперь Лето вспомнил все это, вспомнил в мельчайших подробностях.

Он проплыл в глубине песка туда, где извивались черви, и вынырнул на поверхность. Инстинктивно зная, что надо делать дальше, Лето пробился к Монарху. Он ухватился за хвост червя и взобрался на жесткие кольца, как первобытный каладанец взбирается на покрытый грубой корой ствол пальмы.

Лето вдруг понял, что пальцы его приобрели странную способность буквально прилипать к телу червя. Он полз по чудовищу так, словно был его органической частью. Это была истина. По сути, он и черви были единое целое.

Почувствовав приближение Лето, все черви застыли, словно огромные солдаты, вставшие по стойке «смирно». Добравшись до удобной складки на голове Монарха, Лето остановился и оглядел кварталы металлических конструкций и вдохнул сильный запах корицы.

С высоты своего положения Лето видел, как стальные конструкции начали перемещаться, чтобы воздвигнуть баррикаду на пути гигантских чудовищ. Это была армия Лето, его живые неотразимые тараны – и он пустит это оружие в ход против врагов рода человеческого.

У Лето кружилась голова от восторга и меланжи, он ухватился за кольца Монарха, которые слегка раздвинулись, обнажив мягкую розовую плоть. Это кружило голову, манило, мальчик чувствовал страшное желание прижаться к червю, слиться с ним. Лето сунул кулак между колец, погрузив его в мягкую плоть. Пальцы Лето коснулись нервного центра червя, послали импульсы в сеть нервов, руководивших всеми действиями чудовищ. Ощущение было похоже на удар электрическим током. Это было его родное гнездо, место, где он должен находиться всегда, его истинное место обитания.

По его приказу песчаные черви поднялись еще выше, словно разъяренные кобры, не желающие больше подчиняться убаюкивающей музыке заклинателя змей. Теперь ими руководил один только Лето. Все семь червей ринулись на улицы машинного города, и Омниус не мог ничего сделать, чтобы остановить их.

Когда сознание Лето слилось с сознанием самого большого из червей, мальчик ощутил те же чувства, какие охватили когда-то, много тысяч лет назад, другого Лето II. Он ощутил скрип и шорох песка под стремительно несущимся по нему кольчатым телом. Он снова ощутил сухость и чистоту древнего Арракиса, он знал теперь, каково быть богом-императором, синтезом человека и червя. Это было высшей точкой опыта. Но не таилось ли в нем нечто еще более великое?

Воспитываясь как гхола на борту корабля-невидимки, Лето так и не узнал доподлинно, как мастер Тлейлаксу добыл его клетки. Были ли они взяты у него и Ганимы во время обычного медицинского осмотра, когда они оба были еще детьми? Если так, то пробужденный гхола должен был помнить себя лишь обычным ребенком, сыном Муад'Диба. Но что, если клетки из нуль-энтропийной капсулы Скиталя были взяты у самого бога-императора? Кто-то ухитрился взять соскоб с его огромного червеобразного тела? Или соскоб был взят каким-то из его верных последователей после того, как его тело рухнуло вниз с крутого берега реки Айдахо?

Теперь, когда сознание Лето слилось с сознанием Монарха и других червей, все это стало казаться ему не важным. Невероятное единение открыло все, что спало в теле гхола и в самородках сознания, погребенного в червях. Лето II наконец снова стал самим собой, обрел свое истинное «я», он осознал весь конфликт, заключавшийся в ребенке-гхола: одинокое дитя и самодержавный император, на совести которого кровь триллионов жертв. Теперь он осознавал в мельчайших деталях все свои решения, принятые в течение сотен лет, всю свою ужасную скорбь, всю свою решимость.

«Они называют меня Тираном, не понимая моей доброты, не понимая великой цели, которая оправдывает все мои действия. Они не знают, что в конце концов я предвидел и этот заключительный конфликт».

В свои последние годы бог-император Лето настолько далеко отошел от всего человеческого, что забыл великое множество достойных удивления вещей, особенно смягчающее влияние любви. Но сейчас, оседлав Монарха, Лето вспомнил, как любил он свою сестру Ганиму, вспомнил те чудесные часы, которые они вместе проводили в роскошном дворце отца, вспомнил, как им пришлось против воли стать во главе огромной империи Муад'Диба.

Теперь Лето полностью стал таким, каким был всегда и даже чем-то большим, ему придавали силу воспоминания об опытах прошлой жизни. Возобладав новым видением от испарений свежих предшественников пряности, проникавших из пасти червя в его кровь, Лето ясно видел простиравшийся перед ним во всем блеске славы Золотой Путь. Но даже теперь он не мог проникнуть взором во все сокровенные уголки будущего. В поле зрения оставались еще слепые пятна.

Сидя на черве, юный Лето улыбался, преисполненный решимости, вдохновленный единственной мыслью – вести вперед свою армию. Левиафаны ринулись на улицы, бросаясь на баррикады и ломая их своей неимоверной тяжестью. Ничто не могло их остановить.

Держась руками за мягкую плоть Монарха, Лето испустил радостный клич. Он смотрел вперед глазами, приобретшими синий оттенок, глазами, которые зрили то, что не мог видеть никто другой.

Теперь, когда я проехал на одном из червей и коснулся непомерности его бытия, я понимаю тот трепет и благоговение, какие испытывали древние фримены, понимаю, почему они считали червей своим богом, Шаи-Хулудом.

Мастер Тлейлаксу Вафф Письмо Совету Мастеров Бандалонга, отправленное непосредственно перед уничтожением Ракиса

Последние два песчаных червя Ваффа умерли в пустынном террариуме.

Освободив первых пробных червей в пустыне, он сохранил в своей лаборатории двух, надеясь улучшить их шансы на выживание на основе будущего опыта. Но все пошло не так.

Каждый день Вафф истово молился, медитировал над священными текстами, желая обрести руководство и наставление от Бога в том, как лучше всего питать возрожденного Пророка. Первые восемь экземпляров были теперь на свободе, проделывая туннели в спекшемся песке, как первооткрыватели погибшего мира. Мастер Тлейлаксу надеялся, что они выживут в сухой, дотла выжженной среде.

В эти последние дни оставшиеся два червя в лабораторном террариуме стали вялыми и слабыми. Они утратили способность усваивать тот корм, который он им давал, несмотря на то, что еда была сбалансирована, в ней были учтены все потребности животных. Иногда Ваффу казалось, что черви впали в отчаяние. Когда они поднимали свои безглазые головы над поверхностью песка, мастеру казалось, что они утратили волю к жизни.

Через неделю оба червя погибли.

Несмотря на то что Вафф относился к этим созданиям с религиозным почтением, он все же пытался выжать из них жизненно важную научную информацию, которая помогла бы улучшить выживаемость породы. Когда черви погибли, Вафф не испытывал угрызений совести, вскрыв трупы и начав копаться в их внутренностях. Бог поймет его. Если Он отпустит ему еще жизни, то он начнет следующую фазу эксперимента, когда вернется Эдрик. Если он вернется, было бы правильнее сказать. Если он вернется со своим кораблем и хорошей, великолепно оснащенной лабораторией.

Помощники – люди Гильдии – работали добросовестно, но Вафф предпочитал все же обходиться без их помощи. Теперь они раскинули неподалеку свой лагерь, и Вафф практически перестал с ними общаться. Теперь люди Гильдии были свободны присоединиться к Гуриффу и начать поиски старых складов пряности в пустыне.

Когда один из этих бесстрастных людей появился перед ним, требуя внимания, Вафф с трудом отвлекся от своих мыслей.

– Что такое? Что случилось?

Лайнер должен уже вернуться. Что-то случилось. Навигаторы Гильдии никогда не опаздывают.

Он не обещал вернуться. Когда должен прибыть корабль КООАМ к людям Гуриффа? Вы можете отбыть на нем.

«На самом деле я очень этого хочу».

– Возможно, навигатор ничего не обещал тебе, но он обещал нам.

Вафф пропустил оскорбление мимо ушей.

– Значит, он вернется. Во всяком случае, ему будет интересно узнать, как дела у моих новых песчаных червей.

Человек Гильдии сумрачным взглядом скользнул по телу червя, распростертому на лабораторном столе.

– Кажется, твои питомцы неважно себя чувствуют.

– Сегодня я выйду в пустыню и посмотрю, как ведут себя выпущенные мною экземпляры. Надеюсь, что они стали больше и здоровее.

Когда взволнованный посетитель ушел, Вафф переоделся в защитный костюм и сел в вездеход. Сигналы локатора подсказывали ему, что черви не отлучились далеко от сиетча Табра. Стараясь сохранить оптимизм, Вафф думал, что они нашли там благоприятную среду обитания и сделали это место своей территорией. Чем больше червей вырастет на Ракисе, тем лучше смогут они разрыхлить грунт и возродить во всем блеске прежнюю пустыню Ракиса. Здесь появится все: песчаные форели, песчаные черви, песчаный планктон, меланжа. Будет восстановлен великий экологический цикл.

Читая молитвы, Вафф ехал по черной оплавленной поверхности. Мышцы его дрожали, кости ныли. Как сборочные линии разбомбленного завода, его пораженные вырождением органы изо всех сил старались поддержать в нем жизнь. Неполноценное тело могло в любой момент умереть, но Ваффу не было страшно, ведь на самом деле он умирал уже бессчетное число раз.

Правда, раньше у него каждый раз была полная уверенность в том, что вскоре будет выращен его новый гхола. На этот раз, несмотря на убежденность в том, что он умрет навсегда, Вафф радовался тому, чего он смог достичь, что он смог исполнить. Он оставит миру свое наследие. Злые Досточтимые Матроны пытались искоренить вестника Бога на Ракисе, но он, Вафф, вернул Его назад. Чего большего мог желать для своей жизни человек? В любой из множества отпущенных ему жизней?

Следуя за сигналами, он отъехал от гор и приблизился к дюнам. Ага, значит, новые песчаные черви вышли в открытое пустынное пространство в поисках свежего песка, в который они смогли бы зарыться и начать новую жизнь.

Но то, что Вафф увидел на самом деле, ужаснуло его.

Он легко отыскал восьмерых вскормленных им червей. Слишком легко. Вафф остановил вездеход и выбрался наружу. Горячий разряженный воздух заставил сделать резкий вдох, от которого огнем вспыхнули горло и легкие. Он бросился к червям, едва различая дорогу за пеленой застилавших глаза слез.

Его драгоценные черви, едва шевелясь, лежали на твердой как камень земле. Они пробуравили твердую корку и проникли в мягкий песок только для того, чтобы снова выползти на поверхность. И вот теперь они умирают.

Вафф опустился на колени рядом с одним из слабых, с трудом шевелящихся созданий. Червь был дряблым, сероватым. Тело его судорожно подергивалось. Другой нашел в себе силы взобраться на высокий камень и лежал теперь в его расщелине, не в силах даже сдвинуться с места. Вафф коснулся колец на теле червя, прижался к ним лицом. Червь бессильно зашипел, пытаясь отодвинуться в сторону.

– Ты не можешь умереть! Ты – Пророк, а это Ракис, твой дом, твое священное убежище. Ты должен жить! – Тело Ваффа содрогнулось от невыносимой боли, как будто его жизнь была связана с жизнью червей. – Ты не можешь погибнуть, погибнуть еще раз!

Но казалось, что этот искалеченный мир был изуродован так сильно, что стал невыносимым даже для червей. Если даже великий Пророк не может вынести этого, то, значит, и в самом деле настал Конец Времен.

Вафф слышал об этом в пророчествах: наступит Крализец, великая битва в конце вселенной. Это будет поворотная точка, которая изменит в мироздании все. Без вестника Бога человечество, несомненно, погибнет. Наступил последний день мира.

Вафф прижался лбом к пыльной, податливой поверхности тела умирающего червя. Он, мастер Тлейлаксу, сделал все, что было в его силах. Наверное, Ракис никогда не примет больше своих чудовищ. Может быть, это, и в самом деле, конец.

То, что видел Вафф своими глазами, воистину говорило о том, что Пророк пал.

Люди изо всех сил стараются достичь совершенства – по видимости, весьма почетной цели, – но абсолютное совершенство опасно. Быть несовершенным, но человечным, намного предпочтительнее.

Верховная Мать Дарви Одраде Защитительная речь перед советом Бене Гессерит

Когда старший, но оказавшийся более слабым Пауль Атрейдес, умирая, упал на пол, Паоло отвернулся от него, довольный победой, но куда больше озабоченный своими далеко идущими целями. Теперь ультра-пряность, которая раскроет в полном блеске его способность к предзнанию, принадлежит ему по праву. Она поднимет его на новый, более высокий уровень, к его истинному высочайшему предназначению, как уже давно учил его барон. За прошедшее время Паоло убедил себя, что это и есть его сокровенное желание, и отбросил все ненужные волнения и опасения.