Текст книги "Эпицентр"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Дневная жара еще давила, но желтое, как масло, солнце уже склонялось к черным вершинам гор Сан-Андрес.

Увидев хозяина, кобылка нетерпеливо забила копытом. На улице было пусто, и Маккэррон позволил себе довольно улыбнуться. Славная кобылка! Любит поездки в город не меньше хозяина.

Старик сгорал от нетерпения узнать, что же в таинственном конверте, но гордость не позволяла ему вскрыть письмо прямо тут, перед лавкой: Фрэд наверняка следит за ним в засиженное мухами окно.

Отвязав поводья, старик сел в седло, запихнул почту в седельную сумку и направил коня на восток, где простиралась безжизненная пустыня ракетного полигона Уайт-Сэндз.

Маккэррон по привычке, не глядя, нашел ворота в заборе из колючей проволоки, ограждавшей огромный полигон по всему периметру, открыл их и, заехав за ограду, закрыл за собой.

Он нащупал в кармане старый, потертый пропуск, который ему выдали так давно, что теперь, пожалуй, вряд ли жив хоть один из тех, кто его подписывал. Уже несколько лет право Оскара Маккэррона проходить на территорию полигона не оспаривал никто, даже лихие молодчики из военной полиции, сломя голову гонявшие по ослепительно белому гипсовому песку на своих вездеходах. Но Маккэррон уважительно относился к властям и государству вообще, ведь Дядя Сэм сделал ему немало хорошего.

Да и портить отношения с молодыми вояками-патриотами тоже ни к чему: им везде мерещатся враги отчизны, даже в этой забытой Богом пустыне. С такими шутки шутить – себе дороже.

Маккэррон ехал к темневшим впереди низким, скалистым предгорьям. Пустыня здесь была ровная, как стол, и совершенно голая, словно ее обработали гербицидами. Там, впереди, она спускалась в кольцо вулканических гор. Наверное, поэтому здесь и решили провеет первые испытания атомной бомбы.

Когда-то давно все эти земли принадлежали семье Оскара Маккэррона. Толку от них было чуть: фермерством тут не прокормишься, да и добывать нечего – бросовые земли, хуже не найти во всем Нью-Мексико. Но в 1944 году ими вдруг заинтересовался «Манхэттен Инжиниринг» и предложил Маккэрронам продать их. Отец с радостью согласился и продал довольно недорого, но значительно дороже их настоящей стоимости.

А потом ему неплохо заплатили еще и за то, что он дал согласие на изменение документов в Земельном управлении: его имя не упоминалось в архивных записях, сделка о передаче земли была произведена тайно, и появился новый, фиктивный договор об аренде, заключенный между правительством и мифической семьей фермеров Макдоналдс.

Правительство и те, кто работал для Манхэттенского проекта, построили ферму и мельницу и сочинили правдоподобную сказочку про семью Макдоналдс, которые жили в Тринити-Сайт. Только потом, в июле 1945-го, когда там произвели испытания ядерной бомбы, Маккэррон понял, зачем понадобилась вся эта секретность. Ядерный взрыв произошел якобы на заднем дворе фермы. Но ни репортеры, ни позднее противники ядерного оружия никаких фермеров Макдоналдс, естественно, не нашли.

Отец Маккэррона заключил с властями еще одну сделку. Это было в самые тяжелые годы второй мировой войны, когда немцы победно шествовали по Европе, а Японская империя укрепляла позиции в Тихом океане. Все больше и больше американских солдат гибло в боях, и отцу Маккэррона совсем не хотелось прочитать имя своего молодого, здорового сына в списках убитых, пропавших без вести или раненых. Он согласился на тайную сделку по передаче земли в обмен на освобождение сына от воинской службы.

Хотя земля здесь неприветлива, отец любил ее, а контракт гарантировал ему и членам его семьи право приезжать сюда в любое время, если такое желание возникнет. Вот уже тридцать четыре года, как нет отца, но в память о нем Маккэррон завел обычай хотя бы раз в неделю ночевать на природе под звездным небом, наслаждаясь тишиной и покоем вскормившей его земли.

Радуясь простору, резвая кобылка без понуканий перешла на рысь, а потом и на галоп. Перескакивая низкие выступы базальта и гулко стуча копытами по спекшейся тверди пустыни У Маккэррона было излюбленное местечко для стоянки, и лошадь отлично знала дорогу.

Они добрались до чашеобразной лощины еще засветло. Кое-где на черных скалах яркими пятнами зеленел живучий лишайник. Лощинка была припорошена гипсовым песком, словно над пустыней пронеслась метель. В карстовой воронке, в тени скалы, притаилось крошечное озерцо кристально чистой родниковой воды, пробившейся сквозь толщу песчаного пласта.

Маккэррон сразу пошел к роднику и жадно хлебнул несколько глотков прохладной, сладкой воды. Пегая стояла за спиной, нетерпеливо толкая его мордой в плечо. Напившись досыта, Маккэррон отошел, и кобылка, радостно фыркая, тоже припала к воде.

Потом старик распряг лошадь, привязал ее к пню и, захватив мачете, пошел за сушняком мескитового дерева для костра. От него костер быстро разгорается, весело потрескивает, выстреливает снопы искр и наполняет ночной воздух густым ароматным дымком.

Достав из седельной сумки загадочное письмо, Маккэррон подержал его на ладони и решил еще чуть-чуть потерзать свое любопытство. В последнее время жизнь не баловала его сюрпризами.

Скомкав рекламные листовки и прочий бумажный мусор, он засунул их под мескитовые сучья и, как всегда, одной спичкой разжег костер. Дрова были такие сухие, что, казалось, воспламенились сами собой.

Расстелив одеяло и тонкий спальный мешок, Маккэррон достал кухонные принадлежности. Закинув голову, он смотрел, как на темнеющем небе высыпают звезды и сияют все ярче и ярче, как бриллианты на черном бархате, – ну разве увидишь такое в городе?

Когда костер разгорелся, Маккэррон уселся на свои любимый камень, достал конверт, вскрыл и вытряхнул содержимое на мозолистую ладонь.

– Что за чертовщина? – разочарованно протянул он. – Стоило полдня себя мучить!

Из конверта выпал маленький прозрачный пакетик с каким-то черным порошком, похожим на пепел, и полоска бумаги. Старик покрутил пакетик, сжал пальцами, и порошок скрипнул. На полоске бумаги чернилами четко и аккуратно было выведено всего несколько слов:

ЗА ТВОЙ ВКЛАД В ПРОШЛОЕ.

Ни подписи, ни числа, ни адреса…

– Что за чертовщина? За какой еще вклад? Он ругнулся на лошадь, как будто пегая знала, но не хотела отвечать на его вопрос. Да что же такого он сделал? Единственное, что приходило на ум, так это тот случай, когда игра судьбы дала ему в наследство землю, где провели испытания первой атомной бомбы.

Оскар Маккэррон гордился этой страницей истории своей страны: именно тогда зародился ядерный век, положивший конец второй мировой войне и остановивший кровожадных японцев, вознамерившихся завоевать полмира. Ведь, в сущности, с того самого испытания и началась «холодная война», приведшая к созданию нового супермошного оружия, которое помогло укоротить руки проклятым коммунистам. Да, Оскар Маккэррон гордился тем, что был причастен к этому… Но ведь сам-то он ничего не сделал.

Что еще может означать загадочное послание?

– Какой-то псих! – пробурчал он и, разорвав письмо, швырнул его вместе с пакетиком пепла в потрескивающий костер из мескитовых сучьев.

Расстегнув сумку с едой, он достал банку с красным перцем Чили, открыл ее консервным ножом и опрокинул содержимое в котелок над костром. Потом извлек баночки со своими излюбленными специями – мексиканским перцем халапеньо и обжаренным зеленым перцем чили – и добавил понемногу, чтобы придать готовым консервам остроту.

В котелке булькала еда, а старик вслушивался в ночную тишину: ни птиц, ни летучих мышей, ни цикад… Только безмолвие пустыни, непроницаемая мгла, в которой слышишь собственное дыхание, толчки пульса в ушах. Слышишь даже свои мысли: ведь здесь тебя ничто не отвлекает. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул, смакуя острый запах специй и жареного перца.

Внезапно тишину нарушила пегая: она фыркнула и заржала.

– Угомонись! – прикрикнул на нее Маккэррон, но пегая все не унималась: шумно фыркала, перебирала копытами, нервно вскидывала голову, словно чуя опасность.

– Да что с тобой? – спросил он, тяжело поднимаясь на старческие ноги. Кобыла вела себя так, будто рядом бродит кугуар или медведь, но ведь такого быть не может. В пустыне Хорнада-дел-Муэрто выживают только мелкие твари: ящерицы, гремучие змеи да кенгуровые крысы.

Тут он услышал голоса, чей-то шепот, поток слов на непонятном языке, обрушившийся на него неизвестно откуда, пение, барабанный бой, а потом истошный крик. А еще слышалось какое-то шипение, вроде шума атмосферных помех, когда телевизор включен на всю катушку, а передача или видеокассета уже кончилась.

– Что за чертовщина? Да что там такое? Маккэррон подошел к седлу и взял ружье. Поднялся ветер, и он почувствовал на щеках его горячее прикосновение. Но ведь ночью в пустыне бывает прохладно. Что это: пыльная буря? Пожар?

Закатывая глаза, пегая металась на привязи. Вдруг она отпрянула, а потом рванулась и налетела боком на шершавую вулканическую скалу, словно какая-то невидимая сила швырнула ее на склон лощинки.

– Спокойно, девочка! Спокойно! – По пятну на камне Маккэррон понял, что лошадь ободрала бок в кровь, но сейчас было не до этого.

Откуда же взялся гул и рев? Он угрожающе потряс ружьем и закричал неизвестно кому или чему:

– Вздумали со мной шутки шутить? Я вам живо отобью охоту! – У старика слезились глаза. Он выстрелил в воздух, но хлопок выстрела растворился в оглушительном хоре голосов.

Как жар из раскаленной печи, воздух пустыни опалил старику губы, обжег зубы, горло. Он пошатнулся. Обезумев от страха, дико закричала лошадь, и ужас животного передался ему быстрее, чем он успел разобраться в хаосе своих ощущений.

Вдруг ночь вокруг Маккэррона взорвалась, и в лощину вместе с разъяренными голосами, шепотом и криками хлынул ослепительный свет и нестерпимый жар, словно прямо ему на колени кто-то бросил маленькое солнце.

Вспышка ядерного огня оборвала жизнь Оскара Маккэррона.

Нью-Мексико.

Окрестности Аламогордо, Тринити-Сайт.

Пятница, 11 .08

После Альбукерке за руль взятого напрокат «форда-таурус» села Скалли. Они ехали на юг по плоской южной части Нью-Мексико. Сначала дорога круто поднялась наверх, а потом начала плавно спускаться, углубляясь в пустыню, и тут в машине забарахлил кондиционер.

Сидевший рядом Малдер то сворачивал, то разворачивал сводку необычных происшествий, которую рано утром принесла представительница Министерства энергетики Розабет Каррера.

– Думаю, вас это заинтересует, агент Малдер, – сказала она, вручая ему копию документа, пришедшего из информационного центра МЭ. – Министерство извещает заинтересованных лиц о необычных происшествиях, связанных с радиацией. И меня в том числе. Данный случай явно из этой категории.

Скалли взяла из рук Малдера лист и пробежала глазами краткое описание еще одного трупа, сгоревшего при таинственных обстоятельствах, предположительно в результате вспышки ядерной радиации. Произошло это далеко от Центра ядерных исследований Тэллера, на полигоне Уайт-Сэндз, рядом с печально знаменитым Тринити-Сайт, где в июле 1945 года провели первые испытания атомной бомбы.

– Какая же тут связь со смертью доктора Грэгори? – спросила Скалли. – Погиб старый фермер, хозяин ранчо, не имевший ни малейшего отношения к разработкам нового ядерного вооружения.

Розабет Каррера пожала плечами.

– Обратите внимание на подробности. Думаю, связь есть. Вряд ли это простое совпадение: такая смерть не каждый день встречается.

Малдер взял сводку и, прочитав краткое описание еще раз, сказал:

– Надо бы проверить, Скалли. Может, именно так мы и выйдем на версию. И тогда у нас будет не один, а два ключа.

Вздохнув, Скалли согласилась:

– Может, ключ именно в том, что на первый взгляд никакой связи нет. Разберемся на месте.

Они помчались в аэропорт Окленд, купили билет на ближайший рейс до Солт-Лейк-Сити, оттуда полетели в Альбукерке, взяли напрокат машину и отправились на юг.

Скалли превышала предельно допустимую скорость километров на двадцать, но остальные ехали еще быстрее. Когда мимо проскочил огромный грузовик с тремя прицепами, она инстинктивно вцепилась в руль, но продолжила разговор:

– Насколько я поняла, Малдер, пока рабочая версия у нас следующая: в лаборатории доктора Грэгори произошла трагическая ошибка или кто-то из активистов антиядерного движения ее ловко подстроил. Ну и какая в обоих случаях может быть связь со смертью фермера на пустынном полигоне?

Малдер в очередной раз сложил сводку и спрятал в карман куртки.

– Мы мыслим слишком узко, Скалли. Может, есть неявная связь, какое-то общее отношение к ядерному оружию. Ракетный поли гон… лаборатория ядерных исследовании…

– С таким же успехом в этот ряд можно включить и весь государственный аппарат.

– Ну что же, зато у нас будет более широкое поле для маневра.

После минутной паузы он, покосившись на Скалли, добавил:

– Надеюсь, на месте многое прояснится. Я позвонил из аэропорта в Вашингтон и думаю, в Уаит-Сэндз уже прислали по факсу данные на Оскара Маккэррона. Посмотрим, может, между ним и доктором Грэгори и на самом деле есть некая связь. Это было бы весьма кстати.

Оторвав глаза от ленты дороги, Скалли задумчиво ответила:

– Посмотрим.

Они решили отложить обсуждение дела до тех пор, пока не прибудут к месту, где нашли обгоревший труп старого фермера.

Солнце нещадно палило сквозь стекла, и Малдер, ерзая по сиденью, проворчал:

– Предлагаю в следующий раз, прежде чем брать напрокат машину, выяснить, какого цвета обивка у сидений. Если черная – не брать.

– Принято, – продолжая следить за дорогой, согласилась Скалли. Стрелка спидометра перевалила за сто двадцать, потом за сто тридцать километров, и Скалли вспомнила, что Нью-Мексико с его пустынными автомагистралями был первым штатом, где под бурные восторги местных жителей подняли предельно допустимую скорость.

На обочине стоял знак:

ОСТОРОЖНО! НЕ БЕРИТЕ ПАССАЖИРОВ – РЯДОМ ТЮРЬМА.

– Дивный уголок! – прокомментировал Малдер.

Они проехали Сокорро и, миновав городишко Сан-Антонио, повернули на восток, вглубь пустыни Хорнадо-дел-Муэрто, вполне оправдывающей свое мрачное название – «Путь к смерти». В Стэллион-Гейт, у северного входа на территорию полигона Уайт-Сэндз, они притормозили у контрольно-пропускного пункта. Из будки вышел охранник, поздоровался и, проверив документы, пропустил машину на полигон.

Прикрыв глаза от солнца ладонью, Скалли осмотрела унылый пейзаж – словно труп некогда плодородного края. Она не раз видела его на фотографиях, но оказалась здесь впервые.

– Раз в году ворота открывают для туристов и паломников, чтобы они своими глазами увидели Тринити-Сайт и то, что осталось от ранчо Макдоналдс. Если я не ошибаюсь, это километров пятнадцать вглубь полигона. Смотреть там особенно не на что: груда камней да мемориальная плита.

– Именно так я всегда и мечтал провеет;

отпуск. Приехать сюда и постоять в эпицентре

Скалли молчала. Вряд ли Малдер в курсе ее «боевого» прошлого в рядах борцов антиядерного движения, и у нее нет ни малейшего желания делиться. Правда, она чувствовала себя не в своей тарелке: ведь она всегда доверяла Малдеру и привыкла ничего от него не скрывать. «Так что же мешает мне сейчас? – пыталась разобраться в своих чувствах Скалли. – Смущение? Или чувство вины?» Она глубоко вздохнула. Сейчас не до этого: они приехали работать.

Подрулил джип с двумя военными полицейскими. Скалли и Малдер неохотно вылезли из комфортабельного «форда» с кондиционером и поздоровались. Хотя оба были одеты неподходящим образом для поездки по гипсовым пескам, офицеры не обратили на это никакого внимания и пригласили агентов ФБР пересесть в джип. Спрятав кейсы под заднее сиденье, Малдер помог Скалли залезть в машину.

Не разбирая дороги, подпрыгивая на выбоинах, джип мчался по пустыне – Скалли и Малдеру приходилось держаться изо всех сил. Их провожатые только потуже подтянули шлемы.

Они приехали к чашеобразной лощинке, где около отгороженной площадки уже толпилась группа военных полицейских и летных офицеров. Кто-то в костюме радиационной защиты и со счетчиком Гейгера осматривал место происшествия.

Не обращая внимания на онемевшие ноги, Скалли вылезла из джипа и почувствовала, как у нее похолодело внутри. Они молча подошли к лощинке, окруженной темной вулканической скальной породой.

Казалось, вся она изнутри оплавилась.

Скалли и Малдер представились. Поджидавший их полковник протянул Малдеру факс.

– Нам прислали его из ФБР, агент Малдер, но ничего нового здесь нет. Мы прекрасно знали старика Оскара.

– Отлично, – обрадовался Малдер. – Расскажите нам все самым подробным образом.

– Этот старикан, хозяин ранчо, приезжал на полигон раз в неделю испокон веку. Когда-то эта земля принадлежала его отцу, потом, когда участок понадобился для испытаний, он ее продал. Из соображений секретности имена во всех документах по продаже были изменены так, чтобы разыскать бывших владельцев стало невозможно. Наверное, уже тогда опасались оголтелых демонстрантов, а может, и немецких шпионов. – Кивнув на оплавленную взрывом лощинку, полковник заметил: – И судя по тому, что случилось, опасались не без оснований.

Скалли не могла оторвать глаз от воронки. От чудовищной температуры гипсовый песок испекся и превратился в керамическую глазурь, в закаленное стекло зеленоватого оттенка.

– Тринитит, – произнесла она.

– О чем это ты? – удивился Малдер. Скалли кивнула в сторону сплавившейся лощинки.

– Уверена, экспертиза покажет, что это тринитит. В эпицентре взрыва после испытаний в Тринити-Сайт от тепловой вспышки песок превратился в стекло. Получились такие необычные камешки. Их даже собирали для сувениров и украшений.

– Давайте подойдем поближе, – предложил полковник. – Раз вам нужна информация, лучше все как следует осмотреть.

– Спасибо за сотрудничество, полковник! – поблагодарила Скалли.

Подтянутый, загорелый полковник повернулся к ней и заметил:

– Этот орешек нам не по зубам, агент Скалли. Уступаем вам.

Войдя вслед за полковником внутрь заграждения, Скалли по обожженному песку спустилась в лощинку. В лучах солнца на скалистом склоне поблескивал расплавленный гипс.

Перед ними чернели два обгоревших трупа:

от человека остался жалкий скелет, а лошадь стала плоской, словно ее впечатали в песок. Вплавленные в стекло трупы выглядели неестественно страшно, как на полотне художника-фантаста, и напоминали янтарные украшения с завязшими в смоле насекомыми.

Малдер передернулся и, отвернувшись, чтобы не видеть того, что осталось от лица несчастного, поддержал Скалли под руку и пробормотал:

– Ненавижу огонь!

– Знаю, Малдер. – Она не стала говорить о том, что чувствует сама. – Давай уйдем отсюда поскорее.

Она отвернулась, а перед глазами все стояли обгоревшие трупы с фотографий из музея общества «Нет ядерному безумию!» в Беркли.

Неужели это случилось снова?

Сан-Антонио, Нью-Мексико.

Историческое кафе «Сова».

Пятница, 13.28

На обратном пути, перед тем как свернуть на магистраль на Альбукерке, Скалли и Малдер решили остановиться и зайти в историческое кафе «Сова». Большое, словно загорелое здание из саманного кирпича, очень похожее на заброшенный павильон для киносъемок, было, пожалуй, единственной достопримечательностью Сан-Антонио. На покрытой гравием площадке стояли четыре видавших вида грязных грузовичка, два мотоцикла «харлей-дэвидсон» и старый микроавтобус «форд».

– Ну что, рискнем, Скалли? Все равно придется где-то перекусить: дорога длинная.

Сложив автомобильный атлас, Скалли вылезла из машины на жару и прикрыла ладонью глаза.

– Да, с аэропортами в Нью-Мексико явно негусто, – проворчала она и пошла за Малдером к матовой от дорожной пыли стеклянной двери кафе. Когда он ее распахнул, Скалли прочла на внутренней стороне двери, что ресторан одобрен Автомобильной ассоциацией Америки.

Внутри было сумрачно и шумно. Скалли предпочитала подобные заведения обходить стороной. Малдер, напротив, обожал такие местечки.

– Смелее, Скалли! Видела вывеску? Ведь это же историческое кафе.

– Знаешь, по-моему, я о нем что-то слышала. Кажется, оно имеет отношение не то к Манхэттенскому проекту, не то к испытаниям в Тринити-Сайт.

– Значит, мы сделали правильный выбор. Отведаем «тематических» гамбургеров.

У стойки бара толпились фермеры, даже не снявшие широкополые ковбойские шляпы, водители-дальнобойщики в старых бейсбольных кепках и несколько туристов. В углу кто-то играл на автомате в пинбол. Над баром и в зале мигала неоновая реклама дешевых сортов пива.

– Шикарная забегаловка! Посмотри, Скалли: мягкие кресла, обивка из классного кожзаменителя.

– А ты как думал!

У кассового аппарата появился здоровый индеец-навахо с черными с сединой волосами. Стянутыми в хвост, в джинсах, клетчатой хлопчатобумажной рубашке с перламутровыми пуговицами-кнопками и в галстуке «боло» с бирюзовым зажимом.

– Выбирайте столик! – предложил он, обведя незанятые кабинки широким жестом, достойным короля, и принялся протирать стоику бара, откуда доносились возбужденные голоса и обрывки невероятных историй.

Стены кафе «Сова» пестрели плакатами, фотографиями испытаний на полигоне Уайт-Сэндз и грамотами за участие в учениях в условиях ядерного удара. Повсюду висели фотогравюры в рамках с изображениями грибовидных облаков в пустыне. Такие же, только поменьше, были выставлены на продажу в стеклянной витрине рядом со старенькой кассой. А еще здесь продавались блестящие желтовато-зеленые камешки тринитита.

– Пойду взгляну, Малдер. Вдруг там есть что-нибудь занятное.

– Иди, а я займу стол и сделаю заказ.

– Не знаю, можно ли тебе это доверить?

– Разве я хоть раз ошибался? – отшутился Малдер и, прежде чем Скалли успела возразить, скрылся в лабиринте кабинок.

Скалли подошла к витрине, взяла маленькую брошюрку с фотографией кафе «Сова» на обложке и, пробежав глазами несколько незамысловатых фраз, словно вернулась в свое университетское прошлое, когда она изучала историю «холодной войны», гонки вооружений и истоки ядерной программы США.

Во времена, когда машин с кондиционерами еще не было, в кафе «Сова» по дороге из Лос-Аламоса в Тринити-Сайт частенько останавливались ученые и инженеры, работавшие над Манхэттенским проектом. Магистралей между штатами тогда еще не построили, и жарким летом 1945 года подобное путешествие граничило с подвигом.

По инструкции останавливаться в пути было запрещено, но кафе «Сова», стоявшее на перекрестке дорог посреди пустыни, как нельзя лучше подходило для короткой передышки. Легкий обед, стаканчик холодного пива и снова в путь, на восток, в безжизненную пустыню, где правительство решило провести первые испытания атомной бомбы.

Заметив у витрины Скалли, индеец подошел и осведомился:

– Чем могу служить?

Вздрогнув от неожиданности, Скалли показала на коллекцию камней.

– Будьте добры, дайте мне камешек тринитита.

– Вон тот, за пять долларов? – Достав ключик, он открыл крышку витрины и извлек маленький камешек. Потом положил обратно и взял другой, побольше. – Возьмите лучше вот этот. Хотя, на мой взгляд, на пять долларов он тоже не тянет.

Скалли взяла камень и, сжав на ладони, попыталась представить, какая чудовищная сила его сотворила. Не длительный геологический процесс в недрах земли, а созданный руками человека ад, длившийся всего несколько секунд. Камень был на ощупь гладким и прохладным. Скалли показалось, что от него покалывает ладонь, но это была просто игра воображения.

Расплатившись, она отправилась осматривать другие экспонаты.

Еще до начала второй мировой войны бывший хозяин кафе, старый индеец-навахо, начал собирать коллекцию бутылок. Он, конечно, ничего не знал про секретный ядерный проект, хотя не мог не заметить машины с государственными номерами, зачастившие в эту глушь, военных начальников и инженеров в костюмах с галстуками, которые, даже если бы очень постарались, не сумели бы прикинуться местными фермерами или индейцами из резервации.

«Наверное, инженеры, работавшие над Манхэттенским проектом, выглядели здесь так же дико, как и мы с Малдером», – подумала Скалли и продолжила чтение.

За несколько дней до начала испытаний в июле 1945 года какой-то инженер, один из завсегдатаев кафе «Сова», предупредил старого хозяина. Не вдаваясь в подробности, он намекнул, чтобы тот на пару дней спрятал хрупкое стекло. Старик так и сделал, и коллекция бутылок уцелела, хотя во время испытаний стены дрожали во всей округе. Имя заботливого инженера, во имя его же блага, осталось в тайне.

Сжимая в руке сувенир, Скалли вернулась в зал и отыскала Малдера. Расположившись поудобнее, он в который раз перечитывал факс, переданный ему на полигоне Уайт-Сэндз, и потягивал чай со льдом из красной пластиковой чашки.

Усевшись напротив, Скалли увидела, что он и ей заказал чай со льдом. Она положила камешек на стол, и Малдер тут же схватил его и принялся разглядывать со всех сторон.

– Помнится, когда я купил сувенир в подобном заведении, ты надо мной посмеялась.

– Это совсем другое дело.

– Ну разумеется! – с издевкой ухмыльнулся он.

– Да, другое. Это тринитит. Помнишь, я тебе рассказывала?

Пристально разглядывая камень в тусклом свете неоновой рекламы, Малдер заметил:

– Точь-в-точь как с места происшествия.

Скалли кивнула.

Разговор прервала официантка: она поставила перед ними по корзиночке горячей жареной картофельной стружки и по огромному, сочному гамбургеру, завернутому в бумагу.

– Вот увидишь, Скалли, тебе понравится. Это фирменное блюдо заведения – чизбургер с зеленым перцем чили. – Малдер взял чизбургер, откусил здоровый кусок и, даже не прожевав, капая соком, проговорил: – Вкуснотища! Они прямо тут проворачивают мясо через мясорубку, а для аромата добавляют зеленый перец чили. В Вашингтоне такого не найдешь.

– А я, может, и искать бы не стала. – Взяв в руки огромный чизбургер, Скалли с сомнением оглядела его, решая, с какой стороны безопаснее приступить, и проверила, достаточно ли на столе салфеток. Но, попробовав, была вынуждена согласиться с Малдером.

– Итак, Скалли, вернемся к делу. Что мы имеем? Два трупа, вернее, с лошадью три. В обоих случаях смерть наступила в результате внезапной тепловой вспышки, похожей на маленький ядерный взрыв. Один произошел в стенах лаборатории, другой – посреди дикой пустыни.

Скалли подняла палец, заметила, что он испачкан в кетчупе, схватила салфетку, вытерла и продолжила:

– В первом случае погиб ученый-ядерщик, работавший над секретным проектом нового мощного оружия, а вторая смерть случилась на полигоне Уайт-Сэндз, где военные могли проводить испытания подобного оружия. Вот тебе и связь.

– Но ведь в кабинете доктора Грэгори эксперименты не проводились. Там одни компьютеры. Да и в ящике картотеки ядерной боеголовки мы не нашли. Даже если бы вояки решили испытать Брайт Энвил, вряд ли они выбрали бы Уайт-Сэндз. Ведь для этого есть отличный ядерный полигон в Неваде – с оборудованием, надлежащей охраной и все такое прочее. Кроме того, тебе не показалось, что для полковника с полигона Уайт-Сэндз все это не было полной неожиданностью?

– Показалось, – неохотно согласилась Скалли. – Ему явно не хотелось во всем этом разбираться.

Малдер вытер рот салфеткой.

– Знаешь, Скалли, нам нужно искать неявную связь. Может, она вообще не имеет никакого отношения к Брайт Энвил.

– Ну а к чему же тогда имеет? Малдер доел последний кусок чизбургера и занялся остатками картофельной стружки.

– Между Эмилом Грэгори и Оскаром Маккэрроном, по всей видимости, существуют какие-то связи со времен второй мировой войны. Оскар Маккэррон – старый фермер, который всю жизнь так и просидел на своем ранчо в Нью-Мексико. Доктор Грэгори тоже родом из Нью-Мексико. Полвека назад работал над Манхэттенским проектом, потом в Лос-Аламосе, а потом переехал в Сан-Франциско и начал работать в Центре ядерных исследований Тэллера.

– Ну и что дальше, Малдер? Он пожал плечами.

– Ничего. Пока еще не знаю. Просто мыслю вслух. Надо больше напрягать воображение, рассматривать все варианты. Что общего могло быть у этих двух людей? Мы знаем, что Грэгори участвовал в испытаниях в Тринити-Сайт, а семье Маккэррона принадлежала земля, где эти испытания проводили.

Отправив в рот кусочек картошки, Скалли

заметила:

– Тебе не кажется, Малдер, что временами твое воображение становится слишком необузданным?

– Разве?! – притворно изумился Малдер. – А сколько раз мои безумные догадки оказывались верными?

Скалли съела еще кусочек.

– Бывало и такое. Малдер вздохнул.

– Хотя ты ужасная зануда, Скалли, я все равно тебя люблю. Она улыбнулась.

– Должен хоть кто-то держать тебя в рамках.

Вытерев руки салфеткой, Малдер достал карту Нью-Мексико.

– Интересно, далеко ли отсюда Розуэлл [8] ? Может, стоит туда заглянуть.

– Нет, не стоит! Мы должны успеть на самолет.

– Ну что, попалась? – рассмеялся Малдер. – Да я просто пошутил.

Гонолулу, Гавайи.

Компания «Камида Импорте».

Пятница, 14.04

Райан Камида сидел за безукоризненно чистым столом в офисе своей компании, расположившейся на четырех этажах небоскреба, и аккуратно выводил адрес на конверте.

Перьевая ручка четко двигалась по бумаге, буквы выходили прямые и ровные, и непросохшие черные чернила поблескивали, как спекшаяся кровь.

Две стены в его угловом кабинете занимали окна, из которых открывался вид на остров Оаху, но жалюзи почти всегда были полузакрыты. Камиде нравилось, когда теплые солнечные лучи касались изуродованной шрамами кожи лица, нежно ласкали тело, как когда-то давно, в безмятежном полузабытом детстве на острове, затерянном где-то в Тихом океане.

Но когда солнце светило слишком ярко, его лучи обжигали, как огонь. Они напоминали об упавшем с неба пламени, о вспышке чудовищной силы, которая как будто подожгла сам воздух.

Белые как снег волосы Камиды были аккуратно подстрижены и тщательно уложены. Во взрослой жизни ему удивительно везло: деньги у него не переводились, их с лихвой хватало на одежду, вещи, комфорт…

Но не все можно купить за деньги. Правда, всего ему и не нужно.

Его отекшие, словно восковые пальцы твердо, как оружие, сжимали полированную ручку – впрочем, в каком-то смысле она и была оружием. Слова из письма эхом отдавались в голове. Камида писал адрес ровным, четким почерком, буквы безошибочно выходили из-под пера и выстраивались одна за одной.

Довольный результатом, Камида положил ручку в знакомую ложбинку письменного прибора рядом с чернильницей и взял конверт в руки, обводя пальцами края и острые углы. Он не сомневался, что правильно заполнил адрес. Камида никогда никого не просил помочь, хотя сам видеть результатов своего труда не мог.

Райан Камида был слеп.

С каждым отправленным письмом, с каждой найденной мишенью его тайный список становился все короче. Имена виновных навечно отпечатались в памяти Камиды.