Текст книги "Дюна: Дом Харконненов"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Фримены ненавидят нас? – спросила герцогиня Каула, кузина императора. В ожидании ответа она застыла, не донеся до рта вилку со сладким хлебцем, приправленным бренди.

– Они живут очень замкнуто и не доверяют чужакам не фрименам. Но при всем том, это правдивый, прямодушный народ со своим кодексом чести, который не в состоянии до конца понять ни один человек, сидящий за этим столом, включая и меня самого.

Вскинув брови, Марго задала следующий вопрос, приготовившись наблюдать за реакцией Кинеса:

– Верно ли то, что, как мы слышали, вы тоже стали одним из фрименов, планетолог?

– Я остаюсь верным слугой императора, миледи, хотя нам всем есть чему поучиться у фрименов.

За столом поднялся шум. В разных местах вспыхивали громкие споры. Слуги начали разносить десерт.

– У нашего императора до сих пор нет наследника-мужчины, – заговорил вдруг Лупино Орд, посол Груммана. Низкий голос тщедушного человечка приобрел визгливые нотки. Посол был уже основательно пьян. – У него только две дочери – Ирулан и Шалис. Не очень-то много стоят эти женщины…

Он обвел присутствующих злобным взглядом своих угольно-черных глазок, встретив неодобрение присутствующих дам, но не смог остановиться:

– Но если у Дома Коррино не будет наследников, то он может уйти с дороги, уступив место другому Великому Дому.

– Если он проживет столько же, сколько Эльруд, то у Шаддама в запасе еще добрая сотня лет, – парировала Марго. – Может быть, вы не слышали об этом, но леди Анирул снова ждет ребенка.

– Мои обязанности иногда отвлекают меня от потока придворных новостей, – признал Орд и поднял бокал. – Будем надеяться, что следующий отпрыск императора окажется мальчиком.

– Послушайте, что он говорит, – раздалось сразу несколько голосов с разных концов стола.

Однако эказский дипломат Биндикк Нарви отреагировал на тираду Орда непристойным жестом. Марго слышала о вражде между эрцгерцогом Армандом Эказом и виконтом Моритани Грумманским, но не могла представить себе, что она так далеко зашла. Да, напрасно она посадила двух врагов на таком опасно близком расстоянии.

Орд схватил бутылку с голубым вином и налил себе полный бокал, прежде чем это успел сделать слуга.

– Граф Фенринг, у вас в доме я вижу множество картин, статуй и бюстов, изображающих особу нашего императора. Действительно ли сам император Шаддам тратит столь огромные суммы для такого самовосхваления? Это расточительство проникло во все уголки империи.

– И находятся люди, которые пачкают его изображения или разбивают статуи, – фыркнув, сказал карфагский импортер оружия.

Думая о планетологе и его сыне, Марго выбрала с подноса сладкое меланжевое печенье. Вероятно, гости не знают других слухов о том, что во все эти великодушные дары императора вмонтированы камеры для подслушивания и видеозаписи – владыка желал знать, что происходит в пределах его империи, какими мыслями заняты умы подданных. Вот, например, декоративная тарелка, висящая на стене за спиной Лупино Орда.

– Шаддам желает утвердиться в наших глазах как правитель, – пустился в объяснения Фенринг. – Я знал его много лет. Он хочет отмежеваться от политики, которую проводил его отец, правивший нескончаемо долгий срок.

– Возможно, но он пренебрегает боевой подготовкой сардаукаров, в то время как его генералы… Кстати, как они называются?

– Бурсеги, – подсказал кто-то.

– Да, его бурсеги получают чины, деньги и пожалования. Дух сардаукаров вследствие этого падает, так как им приходится выполнять все более сложные задачи при уменьшающихся ресурсах.

Марго заметила, что ее муж стал угрожающе спокойным. Сузив свои огромные глаза, Фенринг презрительно смотрел на глупого пьяницу.

Какая-то женщина наклонилась к уху посла Груммана и что-то шепнула. Посол провел пальцем по краю бокала и сказал:

– Да, да, я прошу прощения, что говорю вещи, очевидные для большинства присутствующих, которые так хорошо знают императора.

– Ты полный идиот, Орд, – крикнул Нарви, давно дожидавшийся случая оскорбить врага.

– А ты – дурак и мертвец.

Посол Груммана вскочил на ноги, отшвырнув стул, на котором сидел. Двигался Орд легко и ловко, опьянение было притворным, призванным спровоцировать посла Экази.

Лупино Орд выхватил пистолет, стрелявший режущими дисками, и, разразившись визгливыми ругательствами, несколько раз разрядил его в Нарви. Не было ли это заранее спланированным убийством? Диски разрезали на части тело Нарви, практически отделив голову от туловища, причинив смерть раньше, чем подействовал яд, которым были смазаны режущие диски.

Гости с криками разбежались в разные стороны, попрятавшись по углам. Слуги скрутили посла Груммана, отняв у него смертоносное оружие. Марго застыла на месте, прикованная к креслу больше изумлением, нежели испугом. Что я упустила? Как далеко зашла вражда между Эказом и Домом Моритани ?

– Заприте его в подземном туннеле, – приказал Фен-ринг. – Охране не спускать с него глаз.

– Но у меня дипломатический иммунитет, – визгливо запротестовал посол. – Вы не смеете меня задерживать.

– Никогда не думай о том, что я смею. – Граф бесстрастно оглядел лица потрясенных гостей. – Я мог бы позволить любому из присутствующих наказать тебя, воспользовавшись его иммунитетом, не правда ли, хм-м?

Фенринг махнул рукой, и стража потащила упиравшегося посла в подвал дожидаться охраняемого транспорта на Грумман.

Мимо пробежали те же медики, которых Фенринг видел сегодня утром во время аварии в оранжерее. Ясно, что они ничем не смогли помочь убитому на месте послу Эказа.

Сколько трупов, удивленно подумал Фенринг. Самое странное, что я не причастен ни к одной из этих смертей.

– Хм-м-ма, – обратился он к стоявшей рядом жене, – боюсь, что это станет причиной международного скандала. Эрцгерцог Эказа просто обязан подать жалобу, и неизвестно, как отреагирует на это виконт Моритани.

Потом Фенринг приказал слугам убрать из зала тело Нарви. Многие гости тем временем сбежали в соседние помещения.

– Надо ли позвать гостей назад? – Фенринг сжал запястье жены. – Мне не нравится, что вечер кончается таким прискорбным образом. Может быть, вызвать Жонглеров, пусть повеселят публику своими забавными историями.

К супружеской чете подошел барон Харконнен, опиравшийся на трость, украшенную головой червя.

– Этот инцидент в вашей юрисдикции, граф Фенринг, а не в моей, так что вам самому придется послать донесение императору.

– Я позабочусь об этом, – с вызовом ответил граф. – Я как раз по другому поводу собираюсь на Кайтэйн и заодно сообщу императору все необходимые в таких случаях подробности. И нужные оправдания.

***

Во дни Старой Земли жили специалисты по ядам, дьявольски умные люди, занимавшиеся приготовлением «порошков наследства».

Выдержка из фильмотеки императорского хранилища в Кайтэйне

Излучая гордость, придворный канцлер Беели Ридондо вошел в императорские покои.

– Ваше императорское величество, у вас дочь. Ваша супруга только что разрешилась от бремени красивой здоровой девочкой.

Не выказав никакой радости, император Шаддам IV выругался сквозь зубы и отослал канцлера прочь. Так, их уже три! Что мне пользы от этой новой дочери ?

Настроение было поганым, хуже, чем тогда, когда он убирал с Трона Золотого Льва своего дряхлого отца. Быстрым шагом Шаддам прошел в свой личный кабинет, пройдя под древним щитом с надписью: «Закон – конечное воплощение знания», одной из бессмыслиц кронпринца Рафаэля Коррино, человека, который ни разу в жизни не удосужился хотя бы примерить императорскую корону. Закрыв и заперев за собой дверь, Шаддам бросил свое угловатое тело на обтянутое набивной тканью подвесное кресло с высокой спинкой.

Будучи человеком среднего роста, Шаддам обладал ловким мускулистым телом и орлиным носом. Длинные ногти были тщательно ухожены, а напомаженные рыжие волосы аккуратно зачесаны назад. На императоре был надет мундир сардаукара с эполетами и серебристо-золотыми галунами, однако военная форма не приносила, как когда-то, успокоения и чувства комфорта.

Шаддама многое беспокоило и помимо рождения не нужной ему дочери. Недавно, на гала-концерте, устроенном на похожем на перевернутую пирамиду стадионе в Хармонтепе, кто-то из зрителей выпустил в воздух надутое изображение Шаддама IV. Непристойно оскорбительная карикатура делала императора похожим на фигляра. Грубо размалеванный воздушный шар плыл над хохочущей толпой до тех пор, пока драгуны не расстреляли его и он не упал на землю пылающими пестрыми кусками, и каждый дурак мог увидеть в этом акте расстрела зловещий символ! Несмотря на самое тщательное расследование и аресты, никто, даже самые изощренные военные следователи, не смог докопаться до того, кто изготовил и выпустил карикатурный воздушный шар.

Был еще один случай, когда на гранитной стене Памятного Каньона в честь Канидара II появилась надпись из стометровых букв: «Шаддам, хорошо ли держится корона на твоей маленькой головке?» На многих планетах, рассеянных по империи, неизвестные стирали лица с памятников. Никто так и не нашел злоумышленников.

Кто-то ненавидел его достаточно сильно, чтобы делать это. Кто-то. Этот проклятый вопрос грыз его императорское сердце вместе с другими неприятностями.., включая нежданный угрожающий визит Хазимира Фенринга, который сообщил о продвижении работ по созданию тлейлаксами синтетической пряности.

Проект «Амаль».

Начатый еще в правление отца, этот проект был настолько секретным, что о нем знали всего несколько человек. Этот самый охраняемый от посторонних глаз и ушей секрет был, пожалуй, самым главным в империи. Если он осуществится, то Дом Коррино получит в свое распоряжение неиссякаемый источник синтетической пряности – самого дорогостоящего вещества во всей вселенной. Но эти проклятые экспериментаторы все никак не могли добиться окончательного результата, годы шли, а пряности не было. С каждым месяцем ситуация казалась императору все более и более безнадежной.

А теперь еще третья дочь, будь она проклята! Он даже не знал, когда даст себе труд, если вообще даст, взглянуть на этого злополучного ребенка.

Шаддам скользнул взглядом по обитой панелями стене, задержался на стенном шкафу, в котором рядом с толстым фолиантом описаний мировых катастроф стоял голографический портрет Анирул в свадебном платье. У нее были большие, как у газели, глаза, при ярком свете они казались светло-карими, когда становилось темнее, глаза меняли цвет. Этот взор что-то скрывал. Надо было раньше обратить на это внимание.

Эта Сестра Бене Гессерит вскрытого ранга" в третий раз не смогла произвести на свет мальчика, наследника престола, а у Шаддама не было никакого плана на случай такого развития событий. Кровь бросилась ему в лицо. Он в любой момент мог оплодотворить любую из своих наложниц в надежде, что хотя бы одна из них родит сына, но поскольку он был связан с Анирул законным браком, могли возникнуть осложнения с возведением бастарда в ранг наследника императорского трона.

Можно было бы убить Анирул и взять другую жену – отец проделывал этот трюк множество раз, но Шаддам боялся навлечь на себя гнев Общины Сестер Бене Гессерит. Все бы разрешилось, если бы Анирул наконец подарила ему сына, которого он смог бы объявить наследником престола.

Столько месяцев напряженного ожидания, и вот…

Он слышал, что ведьмы могут произвольно выбирать пол будущего ребенка, каким-то образом воздействуя на обмен веществ; рождение еще одной дочери могло быть не случайным. Орден Бене Гессерит обманул его, подсунув ему Анирул. Как они осмелились сделать такое императору миллиона миров? Какие истинные цели преследует Анирул при его дворе? Не собирает ли она компрометирующий его материал, чтобы потом заняться банальным шантажом? Надо ли отослать ее?

Постучав ручкой о полированную столешницу, выполненную из элаккского дерева с кроваво-красными вкраплениями, Шаддам воззрился на топографическое изображение своего деда, Фондиля III, по прозвищу «Охотник», присвоенному ему за невероятную способность подавлять в зародыше любой бунт. Боялись Фондиля и его собственные домочадцы. Хотя старик умер задолго до рождения Шаддама, внук был хорошо осведомлен о нраве и методах деда. Если бы Фондиль столкнулся с таким вызывающим поведением жены, то нашел бы способ избавиться от нее…

Шаддам нажал кнопку, вмонтированную в стол, и в кабинет вошел личный канцлер. Ридондо поклонился, показав повелителю блестящее лысиной темя.

– Сир?

– Я хочу видеть Анирул сейчас. Здесь.

– Леди пребывает в постели, сир.

– Не заставляй меня повторять приказы дважды. Не говоря больше ни слова, Ридондо медленным паукообразным движением исчез за деревянной боковой дверью.

Несколько мгновений спустя в кабинете появилась бледная, надушенная сверх всякой меры фрейлина. Она заговорила дрожащим от страха голосом.

– Мой император, леди Анирул желает, чтобы я засвидетельствовала, что она лежит в постели, ослабев от рождения вашего ребенка. Она нижайше просит вашего разрешения остаться лежать. Не соблаговолите ли вы сами навестить свою жену в ее спальне?

– Ясно. Она нижайше просит? Мне совершенно неинтересно видеть еще одну совершенно бесполезную дочь или выслушивать ненужные извинения. Это приказ императора:

Анирул должна немедленно явиться сюда. Она должна сделать это сама без помощи фрейлин и служанок или какого-либо механического устройства. Это вам понятно? Если повезет, то она умрет по дороге. Охваченная ужасом фрейлина низко поклонилась.

– Как прикажете, сир.

И вот серовато-бледная Анирул стоит в дверях кабинета, обхватив руками пузатую колонну. На леди надета измятая накидка, из-под которой виднеется нижнее белье. Хотя Анирул пошатывается от слабости, императрица высоко держит голову.

– Что ты можешь мне сказать? – без околичностей приступил к допросу Шаддам.

– У меня только что были трудные роды, и я очень слаба.

– Прости, прости. Но ты достаточно умна, чтобы понять, о чем я спрашиваю. Во всяком случае, у тебя хватало ума морочить мне голову на протяжении всех прошедших лет.

– Морочить тебе голову? – Она несколько раз моргнула своими антилопьими глазами, глядя на мужа, как на сумасшедшего. – Простите меня, ваше величество, но я очень устала. Почему вы так жестоки, что вызываете меня сюда и не хотите при этом даже взглянуть на нашу дочь?

Губы Шаддама побелели, словно от них отхлынула вся кровь. Глаза его потеряли всякое выражение.

– Потому что ты могла подарить мне сына, но не захотела.

– Это не правда, ваше величество. Вы верите пустым слухам. Анирул потребовалась вся выучка Ордена Бене Гессерит, чтобы устоять на ногах.

– Я верю не слухам, а донесениям разведки. – Император так широко раскрыл глаза, разглядывая супругу, словно хотел рассмотреть ее в мельчайших подробностях. – Ты хочешь умереть, Анирул?

До императрицы дошло, что он действительно может ее убить. Конечно, между нами нет любви, но рискнет ли он навлечь на себя гнев Бене Гессерит, избавившись от меня таким способом? Во время своего восшествия на престол Шаддам дал согласие на брак с Сестрой Бене Гессерит, чтобы укрепить свое положение в нестабильном политическом мире, усилив себя союзом с Орденом. Теперь, двенадцать лет спустя, Шаддам почувствовал, что его позиции сильны и без этого союза.

– Каждый человек когда-нибудь умирает, – ответила она.

– Но не таким образом, каким ты умрешь от моей руки. Анирул постаралась не выказать эмоций, напомнив себе, что она не одинока, что в ее душе присутствует коллективная память множества Сестер Бене Гессерит, которые были до нее и остались в Другой Памяти. Голос ее продолжал оставаться удивительно спокойным.

– Мы не сложные, злокозненные ведьмы, какими нас многие представляют.

Это не было правдой, но Шаддам мог возразить ей только на основе своих подозрений, точных знаний у него не было и не могло быть.

Однако гнев Шаддама не остыл.

– Что для тебя важнее – твои Сестры или я? Она недовольно покачала головой.

– Вы не имеете права спрашивать меня о таких вещах. Я никогда не давала вам повода сомневаться в моей верности короне.

Гордо вскинув голову, Анирул напомнила себе о своем выдающемся положении в длинной истории Ордена. Она никогда не признается супругу, что получила от Общины Сестер тайный приказ ни в коем случае не рожать сына для Дома Коррино. Мудрость Сестер зазвучала в ее сознании. Любовь ослабляет. Она опасна, поскольку затмевает разум и отвращает нас от нашего долга. Любовь – это аберрация, немилость, непростительное заблуждение. Мы не можем и не должны любить.

Анирул постаралась направить гнев Шаддама в другое русло.

– Примите свою дочь, сир, ибо она поможет вам сцементировать необходимые политические союзы. Мы должны подумать о ее имени. Как вам нравится Венсиция?

С внезапной тревогой она вдруг ощутила влагу между ног. Кровь? Разошлись швы? На ковер упало несколько алых капель.

Анирул заметила, как он бешеным взглядом уставился на ее ноги. Ярость снова исказила черты лица императора.

– Этот ковер служил нашей семье столетиями! Не показывай ему слабость. Он – животное, и нападет, как только ее почувствует. Он спасует только перед силой. Она медленно повернулась, дав еще нескольким каплям упасть на ковер, потом, шатаясь, пошла к выходу.

– Зная историю Дома Коррино, думаю, что на этот ковер кровь проливали и раньше.

***

Говорят, что нет ничего прочного, уравновешенного, ничего продолжительного во всей вселенной – что ничто не остается в своем исходном состоянии, что каждый день, каждый час, каждый момент происходят изменения.

«Доспехи пророка» Бене Гессерит

На краю длинного дока, выступающего далеко в море от изрезанного берега, над которым возвышался замок Каладан, четко вырисовываясь на фоне воды, стоял высокий человек. У него было удлиненное оливково-смуглое лицо и нос с высокой горбинкой, делавший своего владельца похожим на ястреба.

В море виднелась флотилия рыбацких лодок, только что отплывших от берега кильватерной колонной. Рыбаки в теплых толстых свитерах, куртках и вязаных шапочках суетились на палубах, готовя снасти. Из труб домов прибрежной деревни поднимались столбы дыма. Местные жители называли деревню «старым городом», это было место старого поселения, возникшего здесь за много столетий до того, как на равнине позади Замка были построены красивая столица и космопорт.

Герцог Лето Атрейдес, одетый в линялые синие брюки и белую рубашку, украшенную красным ястребом герцогского герба, глубоко вдохнул бодрящий соленый морской воздух. Хотя он был главой Дома Атрейдесов, представлял Каладан в Ландсрааде и в императорском совете, Лето любил подниматься рано вместе с рыбаками, со многими из которых был коротко и близко знаком. Иногда они приглашали его в свои дома, и, несмотря на возражения начальника охраны, Туфира Гавата, который не доверял никому, герцог принимал эти приглашения и с удовольствием делил с рыбаками трапезу, съедая вкусные чоппино.

Соленый ветер усилился, покрыв поверхность моря белыми пенными барашками. Лето с радостью присоединился бы к рыбакам, но его ждали более неотложные и ответственные дела. Были дела, которые затрагивали межпланетные отношения, на нем лежало бремя обязанностей перед империей и перед народом, которым он правил, а сейчас Лето оказался в центре назревавших великих событий.

Ужасающее убийство эказского дипломата послом Груммана было нешуточным делом, хотя и произошло на далеком Арракисе, однако виконт Моритани, казалось, не обращал ни малейшего внимания на взрыв общественного негодования. Великие Дома между тем обратились к императору с просьбой употребить силу, чтобы избежать разрастания конфликта. За день до этого Лето направил послание в Ландсраад, предлагая свои услуги в качестве посредника.

Лето было всего двадцать шесть лет, но Великим Домом он управлял уже целых десять лет и мог считаться ветераном власти. Свой успех он приписывал тому факту, что никогда не терял связи со своими корнями. Благодарить за это он должен был своего покойного отца, Пауля. Старый герцог был, без всякого притворства, очень простым и непритязательным человеком, который не чурался своего народа, как это делал сейчас Лето. Но отец, должно быть, знал – хотя и никогда не признавался в этом сыну, – что это была и хорошая политическая тактика, которая делала властителя любимым в народе. Требования должности и положения представляли собой сложную смесь, и подчас Лето и сам не мог разобраться, где кончается его официальная маска и начинается настоящее лицо.

Вскоре после того как Лето Атрейдес совершенно неожиданно, при трагических обстоятельствах, взял на себя бремя власти, он поразил Ландсраад согласием на конфискационный суд, перед которым предстал, чтобы избежать осуждения за нападение на два тлейлаксианских корабля в лайнере Гильдии. Этот шаг Лето произвел должное впечатление на многие Великие Дома, и молодой герцог даже получил поздравительное письмо от Хундро Моритани, хитрого и злобного виконта Груммана, от человека, который часто отказывался от сотрудничества – и даже от символического участия – в делах империи. Виконт писал, что восхищен тем, как Лето «решительно отмел правила», доказав, что власть добывается «сильными людьми с сильными убеждениями, а не клерками, копающимися в запятых сводов законов». Лето отнюдь не был уверен, что Моритани искренне считает его невиновным; нет, Моритани получил истинное наслаждение от того, что Лето безнаказанно ушел от столь серьезных обвинений.

Но у Лето были нормальные отношения и с другой стороной конфликта – Домом Эказа. Старый герцог, отец Лето, стал одним из великих героев подавления эказского бунта, сражаясь бок о бок с Домиником Верниусом и защищая от сепаратистов законных, утвержденных Ландсраадом правителей покрытой лесами планеты. Сам Пауль Атрейдес во время парада победы стоял рядом с молодым эрцгерцогом Армандом Эказом, для которого удалось сохранить Трон Красного Дерева. Среди вещей, принадлежавших старому герцогу, была и «Цепь Доблести», которую юный эрцгерцог лично надел на мощную шею Пауля. Кстати сказать, адвокаты Лето на конфискационном суде прибыли из Эказской области планеты Элакка.

Поскольку Лето уважали обе конфликтующие стороны, он надеялся, что ему удастся указать врагам путь к примирению. Политика! Отец всегда учил его тщательно взвешивать всю картину события, не упуская из виду ничего – от мельчайшей детали до крупных элементов.

Лето достал из нагрудного кармана диктофон и продиктовал письмо своему кузену Шаддаму IV. Лето поздравил императора со счастливым рождением еще одной дочери. Послание будет отправлено с официальным курьером, отбывающим на Кайтэйн со следующим лайнером Гильдии.

Когда Лето перестал слышать плеск весел удаляющихся рыбацких лодок, он начал взбираться вверх по извилистой тропинке, ведущей к вершине утеса.

***

Завтракал он в замке вместе с двадцатилетним Дунканом Айдахо. Круглолицый молодой человек был одет в черно-зеленую военную форму Атрейдесов. Жесткие курчавые волосы были коротко подстрижены, чтобы не мешать воинским упражнениям. Туфир Гават не жалел времени на этого парня, утверждая, что Дункан – его лучший ученик. Однако Дункан уже достиг пределов того, чему мог обучить его воин-ментат.

Будучи еще мальчиком, Дункан бежал от гнета Харконненов на Каладан, где отдался на милость старого герцога. Подрастая, Дункан всегда оставался самым верным домочадцем Атрейдесов и, во всяком случае, лучше всех учился владеть оружием. Давние военные союзники Дома Атрейдесов, Оружейные Мастера Гиназа, недавно наградили Дункана правом обучаться в своей прославленной академии.

– Мне будет печально видеть, как ты уезжаешь, Дункан, – сказал Лето. – Восемь лет – это такой долгий срок… Дункан выпрямился и бесстрашно посмотрел в глаза Лето.

– Но когда я вернусь, мой герцог, то смогу во всех смыслах лучше служить вам. Я буду еще молод, и никто не посмеет угрожать вам.

– О, они все равно будут мне угрожать, не впадай в ошибку, Дункан.

Молодой человек помолчал, потом жестко улыбнулся.

– В таком случае, это будет не моя, а их ошибка. Он взял с тарелки ломтик параданской дыни, откусил кусок желтой мякоти и вытер солоноватый сок, потекший по подбородку.

– Мне будет не хватать этих дынь. Казарменная пища не идет с ними ни в какое сравнение.

Он порезал ломоть на более мелкие порции. Каменные стены столовой, где они сидели, были увиты побегами бугенвиллии, но на дворе стояла зима и на деревьях не было листьев. Однако, обманутые необычно теплой погодой – предвестницей весны, – на ветвях уже начали набухать почки. Лето удовлетворенно вздохнул.

– Не видел во всей бескрайней империи более благодатного места, чем Каладан ранней весной.

– Гьеди Первая точно не такое место. – В голосе Дункана появились горькие нотки, ему было тяжело видеть, каким довольным и расслабленным выглядел Лето. – Мы должны быть в полной готовности, мой герцог, и не позволять себе ни малейшей слабости. Никогда не забывайте о застарелой вражде между Атрейдесами и Харконненами.

– Сейчас ты говоришь, как Туфир. – Лето отправил в рот пригоршню рисового пудинга. – Я уверен, что нет на службе Атрейдесов более преданного человека, чем ты, Дункан. Но я боюсь, что за восемь лет отсутствия на Каладане ты превратишься в чудовище. Каким ты окажешься, когда вернешься?

Гордость полыхнула в серо-зеленых глазах молодого человека.

– Я буду Оружейным Мастером Гиназа.

В течение бесконечно долгой секунды Лето думал об опасностях, которые подстерегали Дункана в академии. Почти треть студентов погибала во время обучения, но Айдахо только посмеивался над этой статистикой, говоря, что пережил гораздо худшие вещи, борясь с Харконненами. И он был прав.

– Я знаю, что ты добьешься успеха, – сказал Лето. Он почувствовал, как к горлу подступил непрошеный ком. Герцогу было грустно отпускать молодого человека на Гиназ. – Но никогда не должен ты забывать о сострадании. Не важно, чему ты научишься, ты не должен вернуться на Каладан, воображая, что ты лучше других людей.

– Этого не будет никогда, мой герцог. Лето опустил руку под стол, извлек оттуда длинный тонкий сверток и протянул его Дункану.

– Вот причина, по какой я пригласил тебя разделить со мной завтрак.

Удивленный Айдахо раскрыл упаковку и вытащил из нее украшенный чеканкой церемониальный меч. Молодой человек взялся за эфес.

– Меч старого герцога! Вы одалживаете его мне?

– Я отдаю его тебе, мой друг. Помнишь, как я застал тебя в оружейном зале после того, как мой отец погиб на арене? Ты взял со стены именно этот меч, правда, тогда он был размером с тебя, но теперь ты вырос, и он – твой.

Дункан молчал, не находя слов для выражения переполнявшей его благодарности.

Лето окинул Айдахо оценивающим взглядом.

– Я думаю, что отец, если бы остался жив и видел тебя сейчас, сам бы отдал тебе свой меч. Ты вырос, Дункан Айдахо, – и ты достоин герцогского меча.

– Доброе утро, – раздался веселый голос. Во двор вошел принц Ромбур Верниус, с заспанными глазами, но уже одетый. Рубин в кольце на правой руке принца горел ярко-красным пламенем. Сестра принца, Кайлея, шла рядом с братом, ее медно-рыжие волосы были схвачены на затылке золотой застежкой. Ромбур взглянул на меч, увидел слезы, готовые потечь из глаз Дункана.

– Что здесь происходит?

– Я вручил Дункану прощальный подарок. Ромбур свистнул.

– Неплохо для конюха.

– Возможно, подарок действительно слишком ценный, – сказал Айдахо, глядя в глаза Лето. Айдахо посмотрел на меч, потом вперил пылающий взгляд в Ромбура. – Я никогда больше не вернусь в конюшню, принц Верниус. Когда вы увидите меня в следующий раз, я буду Оружейным Мастером.

– Меч твой, Дункан, – твердо произнес Лето. – Мы не будем больше обсуждать этот вопрос.

– Как прикажете, мой герцог. – Дункан поклонился. – Прошу прощения, но мне надо собираться в дорогу.

Он повернулся и широким шагом пересек двор.

Ромбур и Кайлея сели за стол, где для них уже были приготовлены тарелки с едой. Кайлея улыбнулась Лето, но в улыбке не было обычной теплоты. Все прошедшие годы Кайлея и Лето ходили друг около друга словно на цыпочках, соблюдая некий романтический ритуал ухаживания, однако герцог не желал сближения, поглощенный своими политическими заботами. Он обязан жениться на дочери могущественного Великого Дома. Это убеждение буквально вбил в сына старый герцог. На Лето лежит огромная ответственность за судьбу народа Каладана. Они с Кайлеей только один раз взялись за руки. Лето даже ни разу не поцеловал девушку за все прошедшие годы.

Понизив голос, Кайлея сказала:

– Это меч твоего отца, Лето? Он же имеет невероятную ценность.

– Это только предмет, Кайлея. Для Дункана он значит гораздо больше, чем для меня. Мне не нужен меч, чтобы хранить память об отце.

Потом Лето обратил внимание на светлую щетину, которой заросли щеки Ромбура. Это делало молодого Верниуса больше похожим на рыбака, чем на принца.

– Когда ты последний раз брился, друг мой?

– Черти Вермилиона! Какая разница, как я выгляжу? – Он отхлебнул из стакана цидритный сок, скривил губы от кислоты. – Я как будто не планировал важных дел.

Кайлея, которая быстро и спокойно ела, подняла голову и окинула брата изучающим взглядом, потом опустила голову, выразив этим свое неодобрение.

Лето посмотрел на Ромбура через стол. Лицо принца до сих пор сохранило юношескую округлость, но карие глаза смотрели без всякого выражения, их хозяин был охвачен печалью по утраченному Дому, по убитой матери, по без вести пропавшему отцу. Теперь только он и Кайлея остались от некогда великой владетельной семьи.

– Да, пожалуй, это действительно не имеет никакого значения, – согласился с принцем Лето. – У нас сегодня нет государственных дел, и мы не собираемся с визитом в блистательный Кайтэйн. В самом деле, почему бы тебе не перестать и мыться? – Лето поковырял ложкой в рисовом пудинге. Голос его стал жестким. – Тем не менее ты остаешься членом моего двора и самым доверенным моим советником. Надеюсь, что ты теперь способен разработать план, как вернуть свои потерянные владения и свое высокое положение.

Как постоянное напоминание о славных днях, когда род Верниусов правил машинным миром Икса, Ромбур носил на всех своих рубашках пурпурно-медный завиток, герб своего рода. Сейчас на Ромбуре была измятая рубашка, которую давно следовало постирать.

– Лето, если бы у меня была хоть какая-то мысль о том, как освободить Икс, я улетел бы отсюда первым же лайнером и сделал попытку. – Принц пришел в сильное волнение. – Тлейлаксы окружили Икс непроницаемым заслоном. Ты хочешь, чтобы Туфир Гават послал еще шпионов? Трое из них так и не нашли вход в подземный город, а последние двое вообще пропали без следа.