Текст книги "Миллиардер в подарок (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Вилтчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– «Далеко-далеко», – бормочу я.

Из-под простыней раздается еще одно карканье, и Ава смеется. Однако неестественно. Не такой смех, как у Грейс в ту первую ночь, когда мы встретились. Этот напряженный, вымученный и полный боли. Он хочет быть радостным, но реальность проделывает дыры в поверхности и выпускает все веселье сквозь них наружу.

– Как у нас сегодня дела, миссис Джонсон?

Медсестра лет под пятьдесят заходит в палату позади меня. Она лучезарно улыбается кровати, где к карканью номер три присоединяется слабый поднятый большой палец.

– Рада это слышать. Меня зовут Сара, и я здесь, чтобы измерить ваши жизненные показатели. Во-первых, я хотела бы поговорить минутку-другую с вашей прекрасной дочерью. Можно?

– Конечно, – Ава встает со стула и осторожно кладет журнал на грудь матери. – Не вздумай красть инвалидную коляску и устраивать побег, пока меня не будет… Договорились?

Я замечаю, что мои губы растягиваются в улыбке. Ава довольно милая и забавная, несмотря на всю свою бесполезность… Может быть, я все-таки позволю ей сохранить работу.

Когда они выходят из комнаты, я чуть отступаю назад, чтобы послушать их разговор. Тем временем Настоящее стоит, прислонившись к стене, и изучает свои ногти.

– Ей настолько удобно, насколько это в наших силах, мисс Джонсон, – бормочет медсестра, слегка касаясь ее руки.

Ава кивает.

– Как долго, по-вашему, она сможет продержаться без… – она замолкает и смотрит в мою сторону. Я вижу, как в ее глазах блестят слезы.

– Два, максимум три дня. Мне так жаль. Мы делаем все, что в наших силах.

Ава снова кивает.

– Я планирую оставаться здесь так долго, как смогу. Следующие два дня у меня выходные, но потом мне нужно на работу. Я не могу позволить себе ее потерять.

Ах, дерьмо.

Я чувствую, как Настоящее смотрит на меня. Два темных огненных шара неодобрения сверлят мое лицо.

– На что, черт возьми, ты смотришь? – я рычу на нее. – Моя секретарша может взять дополнительный отгул, хорошо? Оформит документы послезавтра.

Но этот свирепый взгляд не отпускает меня.

– Прекрасно! Она может взять пару выходных в связи с тяжелой утратой, но потом я хочу, чтобы Ава вернулась на работу. В этой жизни случается всякое дерьмо, но нам всем приходится чем-то жертвовать.

Настоящее закатывает глаза, и я остаюсь в замешательстве. О Господи… неужели она хочет моего сострадания? Я никому не даю этого дерьма, не говоря уже о женщине, которую не знаю.

Сара тянет Аву в объятия. Даже отсюда чувствую опустошение своей секретарши. Это похоже на мощную ударную волну перед настоящим землетрясением.

– Милая, сегодня канун Рождества. Мы обо всем позаботимся. Это наша работа. У нас есть все ваши номера. Мы позвоним вам, как только у нас появятся какие-нибудь новости.

– Нет, я хочу быть здесь, – твердо говорит Ава. – Эта женщина вырастила меня в одиночку… Я ни за что не позволю ей умереть на ее… – она морщится.

Моя левая рука начинает подергиваться. Я засовываю ее в карман своих брюк, прежде чем совершу какую-нибудь глупость, например, протяну руку, чтобы утешить девушку… Слава богу, мать твою, она не может видеть или чувствовать меня здесь. Моя репутация никогда не восстановится после этого. Младшие сотрудники стали бы вытирать об меня ноги.

– У нас киномарафон с Николь Кидман, – говорит Ава, улыбаясь сквозь слезы. – Это наша традиция. Мы делаем это каждое Рождество, и я хочу, чтобы ее последнее Рождество было таким же, к черту обстоятельства.

– Дорогая, звучит прекрасно, – говорит Сара. – Послушай, у меня через час выходной, а потом я приду и немного посижу с вами. Это будет нормально?

– С какой, черт побери, стати, тебе это делать? – громко восклицаю я. – Зачем кому-то хотеть провести в этой адской дыре хоть одну минуту дольше, чем это необходимо?

– Вам необязательно это делать, – быстро говорит Ава, вторя моим собственным мыслям, но я могу сказать, что это ложноположительный результат с ее стороны. Это одинокое зрелище – наблюдать, как умирает твоя мать.

– Эй, сегодня Рождество… Мой мужчина работает допоздна, а дети у моей мамы до одиннадцати.

– Спасибо, – шепчет Ава, и на мгновение меня чуть не тошнит от всего этого Рождественского духа, пронизывающего воздух.

Почти.

Медсестра возвращается в палату и начинает суетиться со всякой ерундой. Аве требуется мгновение, чтобы прийти в себя в коридоре, она злобно вытирает глаза и щеки, прежде чем улыбнуться белой стене, а затем следует за ней внутрь.

– Думаю, нам стоит начать с классики, мам, – слышу я ее веселый голос. – Я голосую за «Флирт».

Э-э, нет. Этому фильму место на помойке, навсегда.

– Чем больна ее мать? – спрашиваю я.

Настоящее пожимает плечами. Она сидит на столе в сестринском посту и болтает ногами, как маленький ребенок. Это чертовски раздражает.

– А это имеет значение?

Не совсем. Смерть – это неизбежность, которая вгоняет в депрессию, если ты такой же одинокий мудак, как я.

– Я не одинок, – громко говорю я.

– Повтори это достаточно раз, и ты, возможно, поверишь в это, – говорит Настоящее с ухмылкой.

– Если бы я хотел узнать твое мнение, Адриана Лима, я бы спросил его. А теперь вытащи меня отсюда, и на этот раз без того, чтобы втащить мне по лицу.

– Разве ты не хочешь отдать последние почести?

– Я бы лучше съел грязь с подошвы твоих «Лабутенов». Надеюсь, мой отец платит тебе за это сверхурочные.

Она начинает быстрее болтать ногами, когда подзывает меня к себе. Повинуясь импульсу, я опускаю руку, чтобы защитить свою промежность, что оставляет мое лицо полностью открытым.

Хреновая попытка.

Секундой позже моя левая глазница взрывается пламенем.

***

Я нахожусь за пределами своего офисного здания. Вижу стоящую прямо внутри огромную рождественскую елку, которую неохотно позволил установить своим сотрудникам. Украшения из искусственных свечей кажутся мне похожими на поднятые вверх средние пальцы. Даже серебряная мишура выглядит странно зловеще. Какого черта я должен назначать праздничный сезон, который не принес мне ничего, кроме страданий?

Грейс стоит в нескольких метрах от меня. Свирепый декабрьский ветер приглаживает ее каштановые кудри к голове. Она съела свою губную помаду несколько часов назад. Некоторые женщины могут выражать свои эмоции на лице так же естественно, как наносят макияж, и Грейси Паркер – одна из них. Я вижу в них гнев, беспокойство и… Смирение.

У нее закрыты глаза, и она что-то бормочет себе под нос – без сомнения, подбадривает себя. Она гордая женщина, и сегодняшний вечер будет стоить ей всего. На ней элегантное черное кашемировое пальто поверх сшитых на заказ черных брюк, а на ногах любимые вишнево-красные кеды. Без каблуков она кажется меньше и уязвимее, чем я когда-либо ее видел. Конверсы – это утешительная вещь, и от них этот безымянный сорняк снова распространяется по моим венам, как триффид.

Внезапно она распахивает глаза.

Те два коричневых якоря, которые зацепили меня при нашей первой встрече, сверкают сильнее, чем у Настоящего…

– Пошел ты, Джонас Фарли! – кричит она моему офисному зданию стоимостью в несколько миллионов долларов, заставляя всех покупателей, пришедших за покупками в последнюю минуту, повернуть головы в ее сторону. – Пошел ты на х*й за то, что заставил меня это сделать! Пошел ты на х*й за то, что превратился в этого жестокого, неисправимого ублюдка, и пошел ты на х*й за то, что вообще существуешь!

– Привет, детка, – мурлычет голос слева от меня. – Ты меня ищешь?

Я отрываю взгляд от Грейс и обнаруживаю, что рядом со мной стоит моя третья котенок-сучка на этот вечер. Она выше остальных, почти на уровне моих глаз, с волной насыщенного каштанового цвета, ниспадающей на ее красную атласную баску. Держу пари, если бы она наклонилась, как хорошая девочка, я бы увидел надпись «Будущее» на ее заднице.

– Вообще-то, нет, – растягивая слова, отвечаю я. – Но мне повезло, что ты все равно нашла меня.

– Эй, а мы подходим друг другу. Как мило, – она хватает за концы моего красного галстука и легонько дергает, но я знаю, что за этим последует…

Я почти испытываю облегчение, когда каблук ее красной шпильки глубоко вонзается мне в стопу. И когда ее острый как бритва локоть соприкасается с моим ртом? Черт, я почти приветствую эту боль…

Глава 12

Джонас

Будущее

Я знал, что мы окажемся у могилы. На моих собственных гребаных похоронах, не меньше. Это Будущее – предсказуемая маленькая шалунья, но я не играю в ее игры. Она может сколько угодно дергать за несуществующие струны моего сердца, но я оставлю слезы, причитания и самоанализ скорбящим.…

Минуточку.

Где, черт возьми, скорбящие?

Я бросаю взгляд на зияющую дыру в земле, избегая встречаться взглядом с блестящим черным гробом. Это какое-то странное дерьмо, прямо здесь. Напротив меня стоят всего три человека, и одному из них заплатили за то, чтобы он пришел.

Ни Грейс.

Ни детей.

Черт.

Такое чувство, будто все три духа объединились, чтобы ударить меня под дых одновременно. Я никогда не говорил Грейс, когда мы были вместе, но был момент, когда почувствовал, что та часть меня, которая не была мудаком, была бы довольно хорошим геномом, который можно было бы передать по наследству. В сочетании с ее обаянием и искрой, ребенок вышел бы просто бомбой.

Дождь хлещет, как холодные ножи. Я чувствую, как мои волосы прилипают к лицу. Самая младшая из троих делает шаг вперед с единственной белой розой, балансирующей между ее пальцами в черных перчатках. Вместо того чтобы аккуратно положить его на крышку гроба, она небрежно бросает ее, а затем едва пожимает плечами, когда цветок не попадает в цель и соскальзывает на землю. В течение нескольких секунд нетронутые белые лепестки покрываются грязью.

Это моя жена?

Ваза. Красивая, но пустая…

Будем надеяться, что ей было больше дела до меня, когда я был жив, но почему-то в этом сомневаюсь.

Слова моего отца снова начинают преследовать меня: «Ты хочешь закончить как еще один одинокий труп миллиардера, как я, у которого нет ничего, кроме коллекции пустых ваз и особняков?»

Вторая женщина выходит вперед, чтобы снять свою черную вуаль. Она намного старше, чем когда я в последний раз видел ее в больничной палате, и морщинки вокруг рта соответствуют огню в глазах. Я стискиваю зубы, когда она произносит свои прощальные слова в мой адрес. Я говорю слова… но это больше похоже на конечный жест «пошел ты».

Боже мой. Моя секретарша только что плюнула на мою могилу.

Сорняки вины проникли глубоко в мою душу, и теперь из них прорастает ядовитый близнец под названием сожаление.

Неужели перенять контроль над компанией отца того стоило?

Неужели я умер в одиночестве в пустой больничной палате?

Неужели я так долго гнался за недостижимой вершиной – крушил черепа, как мой отец, чтобы, черт возьми, поднять пыль – что забыл, как жить?

– Я увидел достаточно, – говорю, обращаясь к Будущему, которая вертит в руке красный зонтик. Тем временем священник произносит заключительные слова со всей монотонностью скучающего ребенка в день дебатов.

– Поэтому мы предаем его тело земле, земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху…

– Делай свое дело, – шиплю я на нее. – Я все понял. Я плохой человек. Моя бывшая жена ненавидит меня, а секретарша наступает ей на пятки, чтобы заявить об этом.

Ни друзей.

Ни семьи.

Я снова в той больничной палате со своей мамой, смотрю на ее худое тело и ничего не могу с этим поделать. Никогда не чувствовал себя таким одиноким до той ночи, когда Грейс покинула меня.

Теперь я задыхаюсь от паники.

– Я ни о чем не прошу, Будущее, но сделай так, чтобы это произошло… пожалуйста.

Грейс тоже не должна была умолять вернуть ей компанию отца.

– …будет вознесен вместе с ними на облака, чтобы встретить Господа в воздухе…

– Заткнись на хрен! – вою на священника, когда мой гроб опускают в землю.

Мне нужна Грейс.

Мне нужен тот момент, когда я вхожу в ее тело, и все снова становится на свои места. Я никогда не чувствовал себя таким цельным, как когда она лежала подо мной, и мы были соединены в одно целое… выкрикивала мое имя, когда сжимала мой член и душу.

Осознание этого заставляет меня отшатнуться назад, а затем я падаю и падаю, пока плечами не врезаюсь в землю тремя метрами ниже.

Я лежу в пустой могиле – насквозь промокший и страдающий. Поднимаю глаза и вижу, что Будущее стоит надо мной, загораживая небо металлического цвета своей нагруженной лопатой.

– Не смей, черт возьми, этого делать, – шиплю я на нее, но она только смеется и высыпает грязь на мой костюм стоимостью в три тысячи долларов.

Пытаюсь подняться на ноги, но земля скользкая, как масло, и я снова падаю, когда еще одна лопата приземляется мне на грудь. Здесь пахнет смертью и призраком моего отца… Где-то вдалеке я снова слышу его кудахтанье. «Ты несешься на скоростном лифте в самое жаркое место, и позволь мне сказать тебе, что, когда ты туда доберешься, там ни хрена не будет за твоей спиной…»

Я открываю рот, чтобы закричать, когда очередное содержимое лопаты попадает мне прямо в лицо.

***

Все еще кашляю и отплевываюсь, когда с трудом открываю глаза. Это было ужасно. Этот случай прямо там, в Зале славы дерьмового жизненного опыта Джонаса Фарли.

Свет ослепительно яркий. Я быстро моргаю и пытаюсь сосредоточиться, когда слышу голос с резким британским акцентом.

– Не хотите ли попробовать вино, сэр?

Сомелье чрезвычайно гордится этим винтажом. Нотки темных ягод с едва уловимым оттенком кардамона и лаврового листа…

Не хочешь ли ты вынуть палку из своей задницы и, может быть, пойти поиграть в песочнице? Я нахожусь в ресторане – судя по звукам, довольно претенциозном. Как те, которые я любил покровительствовать, когда в моей жизни не было ничего, кроме еды, секса и зарабатывания миллионов…

Я сижу за большим круглым столом вместе с шестью другими лицами, которых не узнаю, и все они пристально смотрят на официанта.

Будущее взяла отпуск от этой сцены. Я нигде ее не вижу… Надеюсь, что ее рейс задержат на неопределенный срок.

– Просто налей вина, – огрызается мужчина, сидящий рядом со мной. – И вовремя подливай. Сегодня вечером мы по-крупному празднуем…

Что, твое банкротство? Я бросаю взгляд на этикетку вина, пока официант принимается за работу. Это бутылка «Шато Марго» за тысячу долларов.

– За тебя, Натан, – кричит один из его приятелей, поднимая свой бокал в тосте за него.

– И за роспуск издательства «Паркер энд Фиск Паблишинг», – говорит другой.

Я поворачиваю голову снова к брату Грейс.

– Думаю, нам всем нужно поднять тост еще и за мою беспомощную сестру, – Натан Паркер мерзко смеется и чокается своим бокалом об бокалы остальных. – Я играл в долгую игру, ребята, – кричит он, – и сегодня вечером она принесла плоды в восемьдесят миллионов долларов.

– Расскажи нам, как ты это сделал, Натан.

– Как поставил ее на место.

Ее?

Нейтан ставит свой бокал с вином и кладет руки одна на другую, как будто он старый мудрый пророк семейных разборок.

– Я бы продал его раньше, если бы мой отец не оставил свою компанию мне и Грейс…

– Глупый дурак.

– О чем, черт возьми, он думал? – говорит Натан. – Было достаточно неприятно наблюдать, как он потакает ее мечте о Гарварде… Единственное поощрение, в котором нуждается любая женщина – это лечь на спину или встать на колени.

Я сжимаю руку в кулак.

– Это потребовало немного, э-э, изобретательности, но, в конце концов, мы добились своего. Деловой мир не для женщин, парни. Они лучше всего подходят для спальни, если вы понимаете, что я имею в виду.

Мне хочется перегнуться через стол и врезать кулаком по жирному лицу Натана Паркера, покрытому пятнами от «Шато Марго».

– Грейс Паркер умнее любого из вас, ублюдков, – бушую я.

– Какое отношение ко всему этому имеет Фарли старший?

Я замираю.

– Я заключил сделку с дьяволом, – говорит Натан, выглядя чертовски довольным собой. – Оказывается, мы оба хотели избавиться от Грейс.

– Что, черт возьми, ты натворил? – шепчу я.

– Он рассматривал ее как средство отвлечения внимания, – продолжает он. – Думал, Грейс удерживает в узде его сына. Он убедил себя, что она «укрощает акулу» или что-то столь же бессмысленное. Джонас всегда был сыном своего отца, до мозга костей.

Больше нет…

– Он сказал мне поточить зубы Джонасу, поэтому я отправил электронное сообщение из его личного аккаунта своей сестре – своего рода письмо анти-любви, – он снова смеется. – Взамен старик гарантировал продажу «Паркер энд Фиск» по хорошей цене, когда придет время.

– Но Фарли умер много лет назад… Как?

– Все было заранее согласовано с парой его помощников. В любом случае, мне понадобился год или два, чтобы убедить правление в некомпетентности Грейс, и вот сегодня мы здесь. Теперь у меня есть средства, чтобы основать свою собственную корпорацию, лишенную вмешательства моей сестры.

Черт возьми. На каком-то уровне – на каком-то действительно базовом уровне – я впечатлен. Это то, что я мог бы сделать при данных обстоятельствах… И затем вся тяжесть его слов обрушивается на меня, как сокрушительный удар.

Натан и мой отец.

Они разбили вдребезги лучшее, что у меня когда-либо было.

А я продолжал крушить лучшее, что у меня когда-либо было, втирая осколки Грейс и меня в свой дорогой офисный ковер.

Я должен был позвонить ей.

Она должна была позвонить мне.

Мы оба такие упрямые.

– Что теперь будет с твоей сестрой?

Натан пожимает плечами.

– Она пыталась обжаловать решение Джонаса Фарли, но он все равно продолжил продажу. Последнее, что я слышал, Грейс планировала уехать из Нью-Йорка. Скатертью дорога, если хотите знать мое мнение. Она всегда была занозой в моей заднице.

Соперничество между Натаном и его сестрой, похоже, привело к тому, что ему по пути сделали пару сотен инъекций стероидов.

Мне нужно все исправить.

– Будущее! – реву я.

– Еще одна остановка на этих американских горках, сладкий, – напевает она, материализуясь по другую сторону стола, и я напрягаюсь, когда она обхватывает своими рубиново-красными ногтями бутылку «Шато Марго».

Секундой позже бутылка вина стоимостью в тысячу долларов разбивается о мою голову.

Глава 13

Грейс

Настоящее

Кем, черт возьми, Джонас Фарли себя возомнил?

Я выдыхаю негодование и сильные пары текилы, когда проношусь мимо высокой рождественской елки, стоящей в монохромном вестибюле «Фарли Индастриз».

Мне кажется, или эти безделушки действительно выглядят так, словно тысячи серебряных ладоней хлопают мне?

То ли это из-за алкоголя, то ли из-за боли последних двух лет, но я внезапно перестала воспринимать его чушь.

Я выше этого.

Я выше его.

Единственное, что упадет сегодня на пол в его кабинете – это его челюсть, когда я скажу ему, куда именно он может засунуть свой красный шелковый галстук. Вместо этого я собираюсь выкупить компанию своего отца обратно, по частям, независимо от того, займет ли это у меня год или двадцать. Я умная девочка, как-нибудь найду деньги, и это будет чертовски приятнее, чем быстрый трах на почве ненависти, который так же сильно заденет мою гордость.

– Где он? – требую я, швыряя свою сумку на стол охранника.

Он переводит взгляд с моей сумки на мое лицо.

– Кого вы имеете в виду, мисс..?

– Фарли. Джонас Фарли, – шиплю я. – У меня назначена встреча с ним в… – я бросаю взгляд на часы у него за головой. – Через две минуты.

Охранник бросает взгляд на экран своего компьютера.

– И вы..?

– Грейс Паркер.

Было время, когда я мечтала о другой фамилии, но те времена давно прошли.

– Верхний этаж, пожалуйста, мисс Паркер…

Но я уже направляюсь к лифту.

И к тому времени, когда двери распахиваются мое негодование не утихает. Во всяком случае, восходящая кабина отправилась дальше и увеличила его до размеров желания пинков в промежность. Насилие никогда не являлось приоритетом, но одна только мысль об этом заставляет меня чувствовать себя чертовски удовлетворенной.

Я останавливаюсь перед дверью его кабинета, чтобы собраться с духом. Внутри он заставит меня чувствовать себя примерно на тридцать сантиметров ниже, но снаружи я буду как минимум на тридцать сантиметров выше.

Собираюсь взяться за ручку, когда раздается сильный грохот, а затем крик изнутри.

Что за черт?

– Джонас? – я распахиваю дверь в хаос. Повсюду разбросаны разбитые бутылки, а его кресло руководителя лежит на боку, потерпев крушение. В воздухе витает холодный, зловонный запах, который я не могу определить, и от этого у меня сводит живот. – Джонас, где ты?

– Грейс!

Его крик заставляет меня обернуться в шоке. Наблюдаю, как он влетает в боковую дверь, совсем не похожий на человека, которого я ожидала увидеть. Его пронзительные голубые глаза широко раскрыты и затравлены, а с черных волос, растрепанных и мокрых, стекает вода. От него разит красным вином, и спереди на его белой рубашке проступают малиновые пятна.

Он не просто балансирует на грани самообладания, а уже с головой погружается в небытие. Однако ему все еще удается выглядеть очень хорошо. Как бы сильно я его ни ненавидела – а я действительно ненавижу Джонаса Фарли до глубины души – у меня есть тайное подозрение, что также никогда не перестану хотеть его.

– Что с тобой случилось? – шепчу я. – Что, черт возьми, здесь произошло?

– Не выходи за него, черт возьми! – кричит он, хватая меня за плечи и сильно встряхивая. – Не делай этого, черт возьми, Грейси. Ты моя! Ты всегда будешь моей!

– Извини? – я делаю резкий шаг назад, разрывая его хватку. – Ты потерял свои привилегии к этим словам давным-давно…

– Я видел тебя с ним… Он никогда не сделает тебя счастливой. Довольной – может быть, на время, но ему не добраться ни до твоей души, ни до твоего огня, детка. Он не видит, как сильно оно разгорается в тебе изнутри.

– А тебе добраться? – говорю я, свирепо глядя на него и чувствуя странное негодование от имени какого-то призрачного мужа, которого еще даже не видела и никогда не увижу, пока мой мозг и сердце не разведутся сами по себе. – По телефону ранее ты, похоже, был полон решимости покончить с этим, – лезу в свою сумку и швыряю красный шелковый галстук ему в грудь. Моя последняя частичка его. – Вот. Используй это на ком-то, кто действительно хочет заняться с тобой сексом, а не потому, что она в отчаянии. Я говорила тебе, когда мы впервые встретились, Джонас, что ты должен относиться ко мне с уважением. И знаешь что? Ты этого не сделал, так что я ухожу отсюда.

Он яростно качает головой и позволяет галстуку соскользнуть на пол. Он приземляется к его ногам, как свернувшаяся кольцами змея. Почему его оксфорды покрыты грязью?

– Ты не ваза, как они, Грейси, и никогда ею не была.

Это становится все более странным.

– Нет, Джонас, я не ваза, – медленно произношу я.

– У меня были видения… Поначалу я думал, что схожу с ума, особенно когда мой отец воскрес из мертвых…

О Боже, у него нервный срыв.

Я подхожу к телефону на его столе.

– Я просто позвоню вниз, чтобы…

– Пожалуйста, не надо, – он запускает пальцы в волосы, пытаясь вернуть себе былое самообладание. – То последнее видение было самым худшим.

– Джонас, ты меня пугаешь.

Он снова качает головой.

– Это не имеет значения. Все, что меня сейчас волнует – это то, что я здесь, и ты здесь… Никто не умер. Никаких похорон без скорбящих, и никогда не будет.

Хорошо, я слышала достаточно.

– Я ухожу, Джонас, – говорю, отступая. – Предлагаю тебе обратиться за серьезной помощью. Когда ты немного успокоишься, мы поговорим о компании моего отца.

При этих словах он, кажется, берет себя в руки.

– Я никогда не отправлял то электронное письмо, Грейси.

Я останавливаюсь в верном проеме.

– Что ты имеешь в виду?

– Мой отец и Натан… подумай об этом, милая. Я мудак до мозга костей, но никогда бы так с тобой не поступил. Ты была идеальна, как лучик солнца в эпицентре циклона, а потом я позволил себе погрузиться в дерьмо всего остального.

Внезапно у меня в груди становится странно тесно.

– Это безумный разговор, – выдыхаю я. – Как я уже сказала, тебе нужна помощь…

– Мистер Фарли?

Стройная блондинка появляется в его разгромленном офисе. Она нервно переводит взгляд с меня на него, прежде чем пройти мимо меня и протянуть ему папку с документами.

– Ава? Что ты здесь делаешь?

Джонас, кажется, так же потрясен, как и я, увидев ее здесь, появляющуюся в эпизодической роли в последние минуты его здравомыслия.

– Мистер Фарли. Извините, что беспокою вас так поздно, но знаю, как сильно вы хотели, чтобы продажа «Паркер энд Фиск» состоялась как можно скорее. Мне придется настоять на том, чтобы взять дополнительный день отгула, поэтому я взяла на себя смелость подготовить последние документы, которые вы должны подписать сегодня вечером.

На мгновение воцаряется тишина, пока мы все пытаемся расшифровать ее слова.

– Ты ублюдок, – шепчу я. – Ты планировал провести меня через ад и обратно, а потом все равно собирался завершить продажу компании моего отца.

Джонас выглядит ошеломленным.

– Нет… Господи. Черт!

– Прощай, засранец, – со слезами на глазах я начинаю свой долгий марш наказания обратно по коридору. Как же я не предвидела этого подвоха?

– Грейс, подожди! Ты должна выслушать меня!

Звук тяжелых шагов позади меня заставляет меня обернуться как раз в тот момент, когда подъезжает кабинка лифта.

– Знаешь что, Джонас? – холодно говорю я ему, когда он резко останавливается передо мной – весь запыхавшийся и до глупости красивый – настолько, что мне хочется отправить свои чувства куда подальше за то, что становилась такой девчонкой-подростком из-за него. – Я сказала себе по дороге в твой офис, что насилие никогда не было выходом из ситуации, но решила пересмотреть это жизнеутверждающее утверждение.

С этими словами я поднимаю руку и шлепаю Джонаса Фарли по идеальной скуле… с силой.

Глава 14

Джонас

Настоящее

С пылающим лицом я наблюдаю, как закрываются двери моего прошлого, настоящего и будущего…

Я опускаю взгляд на папку в своей руке, в то время как сорняки вины и сожаления продолжают разрастаться вокруг моего сердца.

– Если это все, мистер Фарли, – говорит Ава откуда-то из-за моей спины, – мне нужно идти.

– Что случилось с твоей матерью? – спрашиваю я, быстро поворачиваясь, чтобы уловить ее реакцию.

Она ахает и в шоке отступает на шаг.

– Откуда вы…

– Пожалуйста. Расскажи мне…

Будто шокированная моим тоном, который на сто восемьдесят градусов противоположен моему обычному дерьмовому тону или мысль о том, чтобы поделиться своей болью с кем-то, кроме больничной медсестры, она открывает рот и начинает говорить.

– Ей нужна пересадка почки.

– Мне так жаль это слышать, – искренне жаль. – Она в списке ожидания?

Ава медленно кивает.

– На Западном побережье есть потенциальный донор, но в канун Рождества мы не можем организовать быструю транспортировку. У нас есть еще пятнадцать часов, прежде чем орган потеряет свою жизнеспособность.

Недолго думая, достаю мобильный телефон, чтобы набрать номер своего офиса в Лос-Анджелесе.

– Как давно она в списке?

– Два года.

Боже.

– Саймон. Это Джонас Фарли, – быстро говорю я, как только он берет трубку. – Через минуту я передам трубку своей нью-йоркской секретарше, и она сообщит тебе все необходимые детали. Короче говоря, есть одна жизненно-важная коробка, которая должна быть доставлена сюда, в Нью-Йорк, как можно скорее. Мой частный самолет уже в Лос-Анджелесе… Я хочу, чтобы пилот был готов к вылету в течение часа.

Раздается тихий вскрик Авы, и на вкус он как мед по сравнению с отвратительной желчью, которая слишком долго загрязняла мой рот. Мне трудно смотреть на нее, когда я передаю ей свой сотовый.

– Спасибо, – шепчет она, и ее голос полон слез.

– Как зовут твою мать? – спрашиваю я, и мой голос звучит довольно грубо.

– Темперанс Джонсон, – пауза. – Но все ее близкие друзья зовут ее Тимми. Это что-то вроде шутки, – она коротко касается моей руки. – Счастливого Рождества, мистер Фарли… Вы сделали нам единственный подарок, на который мы даже не смели надеяться.

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь ей в ответ – не ухмылкой или насмешливым оскалом, а настоящей, по-божески честной улыбкой.

– Я подумал, что в долгу перед тобой за то, что ты терпишь все мое дерьмо… Дай мне знать, как пройдет операция. Саймон наготове, если тебе понадобится что-нибудь еще.

Вхожу в кабину лифта, чувствуя себя в кои-то веки наполовину хорошим парнем, а не пустым призраком, которым был большую часть своей жизни. Единственная женщина, которая может снова сделать меня цельным, в данный момент бредет по Пятой авеню с ноющей рукой.

Наши с Авой взгляды встречаются, когда двери начинают закрываться, и тогда я выставляю ногу, чтобы остановить их.

– И просто чтобы между нами все было ясно… – бормочу я. – Лучшим фильмом Николь Кидман всегда будет «Мулен Руж»!

***

Грейс была права, когда сказала, что в канун Рождества поймать такси было настоящим Армагеддоном. В конце концов, мне приходится подкупить старушку за двести баксов, чтобы она разделила со мной дорогу до Восточной Девятой улицы. Я бы заплатил вдвое больше. Я бы заплатил всему миру.

Безвкусные огни в каждом окне, кажется, больше не раздражают меня. Даже от певцов рождественских гимнов, исполняющих фальшивую версию «Last Christmas» на углу ее квартала, у меня сжимается горло. Они напоминают мне о ней.

Все напоминает мне о ней.

Нахожу ее привалившейся к стене возле дома, она роется в сумочке в поисках ключей, а из ее рта торчат перчатки. Я узнал ее адрес в тот день, когда она переехала сюда больше года назад…

Я скучал по ней тогда.

Скучаю и сейчас.

Но сначала мне нужно перестать казаться ей настоящим психопатом.

– Грейс.

Она удивленно вскидывает голову, а затем вырывает перчатки изо рта.

– Держись от меня подальше, Джонас. Я предупреждаю тебя….

Опускаю взгляд и вижу протянутый перцовый баллончик.

– Ладно, ладно, – я останавливаюсь в паре метров от нее и поднимаю руки. – Просто посмотри на меня. Это все, чего я хочу… Ты можешь сделать это для меня, Грейс?

– Почему ты такой спокойный? – ее голос звучит подозрительно. – Двадцать минут назад ты вел себя как маньяк.

– Многое может случиться за короткий промежуток времени, – признаю я, залезая в карман брюк, чтобы вытащить зажигалку, которую купил по дороге сюда. Я зажигаю ее и подношу к одному уголку папки, которую все еще держу в руках.

– Джонас…

– Тише, злючка. Я пытаюсь загладить вину за длинный список неправильных решений, и это требует полной самоотдачи.

– Продажа компании моего отца…

– Этого не произойдет, – твердо говорю. – Я уничтожаю документы прямо сейчас.

Мы стоим в тишине, наблюдая, как разгорается яркое и неистовое пламя.

– Откуда ты узнал, что Натан отправил то электронное письмо? – тихо спрашивает она, наконец опуская перцовый баллончик.

Я вижу оранжевое и красное сияние, отражающееся в ее глазах, и еще больше замешательства.