Текст книги "Миллиардер в подарок (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Вилтчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Все вокруг меня поворачивают головы и хмурятся, прежде чем отсутствие интереса снова возвращает их к бессмысленным разговорам. Только не меня. Я не могу отвести от нее глаз, и это странно, потому что обычно женщины удерживают мой интерес всего около двух секунд, а потом я сыт по горло.
Она снимает пальто и отдает его парящему в воздухе гардеробщику. Я наблюдаю, как она одними губами произносит ему «Спасибо». Странное происшествие номер два. Большинство людей в этом баре не знают значения этого слова, не говоря уже о том, чтобы произнести его вслух.
Под пальто короткое черное платье, из-за которого ее стройные ноги кажутся бесконечными. К тому же она восхитительно неуклюжа на своих высоких каблуках. Это выдает всю ее игру еще до того, как она успевает открыть рот.
«Определенно, любительница конверсов», ― решаю я и думаю, что ее любимыми могут быть высокие вишнево-красные кеды, в тон этим соблазнительным губам.
Я продолжаю наблюдать за ней некоторое время, прежде чем сделать свой ход. По тому, как она оглядывает комнату, могу сказать, что ее тоже заставили присутствовать на этом мероприятии. Давай вместе будем посетителями, которым не хочется тут быть, милая. Может быть, в конце концов, мне не помешал бы партнер по выпивке.
Она смотрит в мою сторону и ловит пристальный взгляд. Как и следовало ожидать, ее румянец становится еще ярче. Я привык к такой реакции женщин. Если мой рост не достигает ее, то лицо обычно делает свое дело. По какой-то причине это не раздражает меня так, как обычно, и я ловлю себя на том, что гадаю, как незнакомку зовут, когда подхожу к ней, приходя к выводу, что, скорее всего, имя женственное и витиеватое, вроде Рози или Дейзи.
– Модно или намеренно, – говорю я, протягивая руку.
Вблизи она, по меньшей мере, на тридцать сантиметров ниже меня и еще более соблазнительна. В ней есть что-то утонченное, стильное, немного похожее на актрису Натали Портман, но она гораздо интереснее.
– Извините? – она вежливо хмурится, когда берет меня за руку. Ее хватка на удивление крепкая. Черт возьми, у нее потрясающие глаза. Глубокие, темные и любопытные… Как два овальных окна в помещении, за которое я хочу немедленно внести задаток.
– Извиняю, – говорю я, указывая на дверной проем.
– Ох, – она отпускает мою руку и опускает великолепные глаза. – Я не смогла найти попутку сегодня вечером… Канун Рождества, кажется, заставляет всех покинуть тротуары и втиснуться в такси. Похоже на настоящий Армагеддон.
Она пожимает плечами, и я замечаю, что на моих губах появляется улыбка.
– Джонас Фарли.
– Грейс Паркер.
Грейс… имя подходит ей. Цветы со временем увядают, но благодать всегда присутствует в тех, кто решает принять ее (прим.: имеются в виду имена Рози и Дейзи, с английского «роза» и «ромашка», которыми, как предполагал Джонас, зовут девушку, а имя Grace можно перевести как благодать). И она это сделает… У меня есть такое чувство по отношению к ней. Она одна из хороших девушек, а это значит, что я должен оставить ее в покое.
Но не сделаю этого.
Не раньше, чем посею хаос в ее благодати.
– Итак, что привело тебя на это ужасное мероприятие в эту ужасную ночь, Грейс Паркер? – спрашиваю я ее.
– Тебе не нравится канун Рождества? – ее брови удивленно взлетают вверх.
– Именно так.
Отказываясь вдаваться в подробности, я беру пару бокалов «Дом Периньон» у кружащего вокруг официанта.
– Я представляю компанию своего отца, – говорит она, с улыбкой принимая у меня один из них. – Мой брат, Натан, должен был быть здесь, но он совсем не смог найти на чем приехать.
Трехкратное «Ура» Натану.
– Какая жалость, – беспечно говорю я, и ее улыбка превращается во что-то такое, из-за чего мой член заставляет меня уделить больше внимания ее рту. – Не выпить ли нам за этот Армагеддон?
– Почему бы и нет.
Эти глаза злобно сверкают, когда она смотрит на меня, и я, кажется, не могу отвести свои.
– Давай вместе пройдем через этот ад. Что скажешь?
Пристальным взглядом она скользит по моему лицу, пока обдумывает мое предложение. Она думает, что я неудачная шутка? В конце концов, она лишь только зашла в бар…
– Ты ищешь во мне изъян, милая? – протягиваю я, не в силах больше выносить неизвестность. – Признаюсь, у меня их много, но все они спрятаны внутри, как наскальные рисунки. Просто не смотри слишком пристально… Паре моих бывших было непросто произнести слово «мудак».
Наступает пауза, а затем она запрокидывает голову и издает самый искренний смех, который я когда-либо слышал. Будто все ее тело только что ожило, повсюду искрясь электричеством. Это безудержно и неожиданно, и так чертовски завораживающе, что я хочу сорвать с нее одежду и трахнуть киску до мокрого забвения, прямо здесь, в этом баре.
Именно тогда я понимаю, что она уйдет вместе со мной, задолго до начала выступлений.
***
Первый поцелуй ошеломляет меня, как и ее, судя по хриплым стонам, вырывающимся у нее изо рта. Второй обвивает наши тела виноградными лозами, когда мы, спотыкаясь, заходим в ее гостиничный номер. Сумасшедшая, горячая и дикая… не могу насытиться. Ее платье уже задрано до талии, прежде чем я вспоминаю, что нужно пинком захлопнуть дверь.
Прижав Грейс к стене, поднимаю ее руки над головой и оставляю дорожку грубых поцелуев на щеке.
– Возможно, Сочельник, в конце концов, не такое уж и разочарование, – бормочу я, когда она расстегивает мои брюки.
– Поставишь мне оценку после, не раньше.
– Ах, так мы ведем счет?
Пальцами я прокладываю путь вниз, пока не достигаю вершины ее бедер. Она снова стонет и крепко зажмуривает глаза, когда я сдвигаю ее влажные трусики в сторону, а затем глубоко и жестко вхожу в ее киску.
– О Боже, – воет она, выгибая спину, отталкиваясь от стены.
О нет, детка, это все Джонас.
Я трахаю ее пальцами до тех пор, пока она не повисает у меня на шее, тяжело и влажно выдыхая мне в рубашку. Когда Грейс кончает, я чувствую, как ее соки стекают по моей руке.
– Легко уложиться в десятку, – говорю я с рычанием. – А теперь повернись и сделай это побыстрее.
Я отпускаю ее, чтобы засунуть пальцы в рот. Пусть будет одиннадцать… На вкус она даже лучше, чем на глаз.
Она приваливается спиной к стене, и ее глаза такие остекленевшие, но искрятся неожиданным жаром.
– Я ни от кого не принимаю приказов, Джонас… в некотором роде я упрямая.
От удивления я вынимаю пальцы изо рта. Я всегда диктую правила в спальне, здесь нет равных. Контроль – это то, что меня заводит. Так почему же у меня такое чувство, что мой член вот-вот взорвется?
– Интересно, – бормочу я, срывая с себя рубашку. – Я никогда не думал, что упрямство женщины считается прелюдией.
– Мне надоело, что мне вечно диктуют условия. Тяжело быть женщиной в бизнесе… Но вежливо попроси о чем-нибудь, и дело принимает другой оборот, – добавляет она с улыбкой. – Обращайся со мной как с равной, и я буду держать тебя во рту до самого Рождества.
Святое дерьмо.
– Принято к сведению, – хрипло говорю я, изо всех сил стараясь взять себя в руки. – Ты даешь мне стимул для работы над манерами, которые будут сопровождаться всеми лучшими привилегиями. А теперь, пожалуйста, повернись ко мне спиной, милая, пока я не кончил в свои гребаные штаны, как какой-то подросток.
Она одаривает меня дьявольской улыбкой и кружится, как ангел, одновременно снимая остатки своего платья.
У меня перехватывает дыхание. Ее обнаженного тела достаточно, чтобы нетвердой рукой выводить сонеты и строчить стихи.
Спустив штаны, я наклоняюсь к ней, втискивая свой возбужденный член между ее ягодицами. Сразу же чувствую, как она поддается в ответ. Идет мне навстречу… и знаете что? Меня это вполне устраивает.
– Могу я взять вас за руки? Пожалуйста, мисс Паркер, – вежливо прошу я, и она скользит ими за спину. Я связываю их вместе ее сброшенными трусиками, а затем тянусь за своим красным шелковым галстуком. – А теперь перейдем к чему-нибудь посерьезнее… Согласна?
– Да, – шепчет она, когда я завязываю ей глаза.
– Последний вопрос, – говорю я, снова прижимаясь грудью к спине Грейс и впитывая тепло ее тела в свое. – Ты бы хотела, чтобы я кончил тебе в задницу или в киску, или ты только что серьезно говорила о глубоком минете?
Она со свистом выдыхает, и еще одна неоново-розовая галочка откладывается у меня в мозгу: грязные разговоры заводят ее…
– Позволь мне сформулировать вопрос по-другому, милая, – мягко говорю я, лаская ее ухо своими словами. – Тебе нужна боль или удовольствие?
Наступает пауза.
– Боль, пожалуйста, мистер Фарли.
Я ухмыляюсь еще шире, когда улыбка превращается в оскал. Эта женщина не просто идеальна ― она уже восьмое гребаное чудо моего мира.
Большим пальцем я нахожу кольцо мышц ее попки, и чувствую, как тело девушки снова напрягается.
– Подожди… Просто, чтобы ты знал, что бы ты со мной ни сделал, я планирую вернуть долг позже.
Я смеюсь, услышав это.
– Я не против игр пальчиками, детка, так что продолжай, – чувствую, как она расслабляется, и тогда я вгоняю свой большой палец ей в анус. – При условии, что ты все еще сможешь функционировать после того, как я закончу с тобой, мой упрямый маленький вспыльчивый огонек, – добавляю я с рычанием.
Она ахает, и я принимаюсь за работу – готовлю ее к большому финалу, пока не потерял самообладание. Разворачиваю ее и вместо этого вгоняю член в насквозь мокрую киску.
Должно быть, я родился во вторник, размышляю я позже, когда проникаю в нее так глубоко, что кажется, будто небеса подарили мне неограниченный скоростной проход.… Прямо как в детском стишке, все, чего я хочу сейчас – это быть наполненным благодатью.
Глава 7
Джонас
Настоящее
– Зачем ты привела меня сюда? – требую я, поворачиваясь лицом к блондинке. К той самой с надписью «Прошлое», вышитой сзади на ее белых трусиках сверкающими бриллиантами. Я запомнил эту деталь во время своего первого веселого путешествия по тропинке воспоминаний еще в баре.
Все еще цепляюсь за ту идиотскую веру в то, что я попал в ловушку дурного сна, или альтернативную вселенную, или гребаную Сумеречную зону… В любую минуту я проснусь и обвиню во всем большое количество «Макаллана».
Дело в том, что мне вроде как нравится заново переживать то хорошее, что было до того, как все превратилось в дерьмо. Я и забыл, какой потрясающе сексуальной была Грейс в тот вечер. Уже забыл, как сильно она заставляла меня смеяться, и каково это – когда кто-то бросает тебе вызов, по-настоящему бросает вызов и удивляет тебя. По правде говоря, она была лучшим Рождественским подарком, который у меня когда-либо был.
Прошлое качает головой и указывает туда, где я все еще прижимаю Грейс к стене в ее гостиничном номере; набрасываюсь на нее так чертовски грубо, что, клянусь, штукатурка треснет так же сильно, как мое сердце через два года. Прошлое – немногословная женщина, но прямо сейчас мне их более чем достаточно для нас обоих.
– Тебе это нравится, милая? Ты уже намокла?
Она только фыркает, заставляя меня снова почувствовать себя отъявленным придурком.
Неохотно я возвращаюсь к тому, что мы с Грейси делаем то, что у нас получалось лучше всего: врезаемся друг в друга, заставляя лететь искры. Ни одна женщина никогда не испытывала меня так, как она, не добивалась от меня лучшего, как она, не любила меня так, как она…
Не предавала, как сделала она.
Мы стоим примерно в пятнадцати метрах от тридцатилетнего меня, втискивающегося в чертов Диснейленд кисок, и внезапно я перестаю быть подглядывающим за лучшим временем, которое у меня когда-либо было. Последние два года, когда я избавлялся от своей боли, и близко не подошли к этому. Когда мы с Грейс трахались, я чувствовал, как движется земля. Чувствовал связь, которая разрушила мою дерьмовую личность. Грейс увидела меня таким, каким я был на самом деле тогда – потерянным, одиноким ребенком, который просто пытался заполнить пустоту.
– Мы уходим, – рявкаю я Прошлому. – Помаши своим волшебным дилдо, или как там, черт возьми, ты это делаешь, и вытащи нас отсюда… сейчас же.
Она ухмыляется мне и снова обхватывает своими худыми пальцами мой красный галстук… А потом меня ударяет своим лбом.
Глава 8
Джонас
Три года назад
Когда я прихожу в себя, то оказываюсь в гостиной нашей старой квартиры. Снова канун Рождества – прошел год с той ночи, когда мы впервые встретились.
Это место выглядит как взрыв блеска, но Грейс всегда сходила с ума в это время года. Я никогда не спрашивал ее почему, но у меня тайное подозрение, что она пыталась компенсировать все те дерьмовые Рождественские праздники, на которых я вырос.
Мы с Грейс снова занимаемся сексом, но не так, как раньше. Верни мне дикий секс, детка. На это просто неудобно смотреть.
Мы стоим у окна, размахиваем руками, как ветряные мельницы, и перебрасываемся словами друг с другом. Жестко трахались и еще сильнее ссорились. Были так чертовски похожи.
– Тебе необязательно было соглашаться на повышение отца, Джонас! – лицо Грейс искажается от разочарования и гнева. Ближе к концу ее лицо часто выглядело также. – Тебе больше не нужно терпеть его дерьмо. И не нужно ему ничего доказывать. Тебе от него ничего не нужно. Ты мог бы просто уйти.
– И лишиться контрольного пакета акций своей компании? – я презрительно кривлю верхнюю губу и с содроганием осознаю, что именно так делал и мой отец. – У него только что случился третий инфаркт. Этот ублюдок наконец-то на пути на тот свет… теперь это вопрос времени, Грейс, а я на два шага впереди. Сделаю все возможное, чтобы «Фарли Индастриз» стала моей.
– Но тебе даже не нравится работать в сфере слияний и поглощений, – возражает она. Она всегда знала меня лучше, чем я сам себя знал. – Ты хочешь этого только потому, что пытаешься что-то доказать самому себе… Ты такой упрямый засранец! Эта компания еще больше сформирует тебя по его образу и подобию, и он это знает. Твой отец наслаждается этим, сидя там, наверху, в своем большом дорогом пентхаусе в Трайбеке. Он навсегда привязывает тебя к этому месту, а тем самым и к себе.
– Теперь ты просто бредишь. Я совсем не такой, как мой отец, и никогда им не буду.
Я наблюдаю, как я в прошлом протискиваюсь мимо нее на кухню, а затем жду, когда распахнется дверца холодильника. Мне всегда нравилось иметь под рукой холодное пиво в пылу спора с Грейс.
Она следует за мной, напевая себе под нос: «Упрямый, упрямый, упрямый».
– Посчастливилось знать одну такую же, милая, – слышу я свою насмешку. – Если я когда-нибудь отправлю тебе электронное письмо, на которое ты обидишься, ты не будешь разговаривать со мной неделю. – Два года, если быть точным… – Ты бы взорвалась от обиды, если бы могла. Ты оставляешь ее мариноваться на много дней. Ты уже рассказала своему отцу о своей идее создания журнала?
Грейс стонет.
– Ты же знаешь, что я не могу… Натан говорит, что мне нужно немного подождать, пока ему не станет лучше. Ему только что сделали операцию… он все еще оправляется после нее.
– Он поправился бы быстрее, если бы знал, что его единственная дочь вот-вот сделает его очень богатым человеком.
– Джонас, пожалуйста…
– Скажи ему…
– Нет!
Повисает пауза, а затем мы оба кричим друг другу: «Ты упрямая задница», за чем снова следует звук захлопывающейся дверцы холодильника и ее самый непристойный смех. У нее был целый ассортимент их на выбор, но этот мне нравился больше всего. Он означал, что я наконец-то был прощен. Означал, что ровно через пять секунд мы будем выплескивать остатки своего гнева на кухонный пол. Тогда у меня не было садистского желания причинить ей боль или заставить заплатить – просто яростный голод по ее оргазмам был таким сильным, что ее глаза закатились бы в глазницы.
Конечно же, я уже слышу, как она, задыхаясь, произносит мое имя. У нас всегда был самый лучший примирительный секс. Мне не нужно опускать глаза, чтобы увидеть, насколько тверд мой член. Я чувствую боль, распространяющуюся вверх по паху и в живот. Если мы сейчас же не уйдем, я взорвусь.
Я поворачиваюсь, чтобы щелкнуть пальцами в Прошлое. К моему удивлению, к ней присоединилась близняшка-супермодель с волосами цвета воронова крыла, одетая в черный кружевной корсет и высокие подтяжки. Отец был прав. Сегодня вечером будет перегрузка сексуальных кошечек…
Но она здесь сегодня не ради меня. Даже и близко. Она может выглядеть как из банка фантазий, но мой член все еще тверд для девушки на кухне, которая сейчас выкрикивает мое имя.
– Кто это? – спрашиваю. – Вы, девочки, теперь в команде?
Черноволосая девушка посылает мне воздушный поцелуй, а затем соблазнительно кружится на месте. Я смотрю вниз по чистой привычке, а потом жалею, что сделал это. На ее заднице теми же серебряными бриллиантами вышито слово «Настоящее».
Мне не терпится увидеть, какую сволочь они собираются повесить на меня в следующий раз.
Настоящее манит меня к себе еще одним поцелуем.
Я одариваю ее кривой ухмылкой.
– Прости, милая, ты не в моем вкусе.
– О, я всем нравлюсь, – хрипло произносит она, походя на Кэтлин Тернер, и делает шаг ко мне… А потом она сильно бьет меня по яйцам кончиком своей черной шпильки.
Я в агонии падаю на колени, со свистом выдавливая слово «сука» сквозь стиснутые зубы.
Последнее, что я чувствую – это еще большую боль, когда та же самая шпилька вонзается мне в живот.
Глава 9
Джонас
Два года назад
– Твоя подруга пинается, как девчонка, – говорю я со стоном.
Лежу на спине, чувствуя себя так, словно только что провел десять раундов с Майком Тайсоном.
Прошлое прикладывает палец к своим накрашенным губам и заставляет меня замолчать. Настоящее, похоже, временно прекратило наше приключение с прыжками во времени. Слава Богу. Мне не нравится мысль о том, чтобы проснуться Рождественским утром со сломанной челюстью.
– Где она? – спрашиваю я, поднимаясь на ноги и хватаясь за лицо.
– Еще одно, а потом ты весь ее, – говорит Прошлое. – Посмотри.
Следую взглядом за ее протянутой рукой. Мы находимся в пустом коридоре офиса. Стены выцветшего бирюзового цвета, а ковер серый и потертый. Ночь вливается в комнату в дальнем конце через окно от пола до потолка, и кто-то оставил включенной стереосистему в приемной. Из нее доносятся рождественские мелодии, но меня гораздо больше интересует открытая дверь передо мной.
Все в этом месте знакомо, но это не самая приятная часть моего прошлого. У меня такое ощущение от леденящего кровь в жилах предчувствия. Каждый нерв кричит мне убираться отсюда к чертовой матери, но Прошлое слишком быстрая. Она хватает меня за руку, когда я пытаюсь вырваться, и тянет обратно к открытому дверному проему.
Внутри говорит тихий голос, и он пронизан болью и замешательством.
– Он покончил с этим, Трина… Кто разбивает сердца в канун Рождества? Джонас «Ублюдок» Фарли, вот кто.
Грейс.
Повисает долгая пауза. Она, должно быть, разговаривает по телефону.
– Он отправил электронное письмо на мой рабочий адрес… Ты можешь в это поверить? Насколько больным и извращенным можно быть?
Нет, я этого не делал.
– Два года, и у него даже не хватило смелости сказать это мне в лицо.
Она все это выдумывает.
Грейс яростно шмыгает носом.
– Что я могу сделать? Я перепробовала все, чтобы заставить его увидеть, какой у него манипулирующий мудак-отец. В конце концов, все свелось к нему и ко мне… Ты свободна сегодня вечером? – наступает еще одна пауза. – Его не будет в стране до завтрашнего дня. Я хочу, чтобы мои вещи исчезли из нашей квартиры до его возвращения… Нет, Трина! Я ни за что на свете не отвечу на это письмо! Он совершенно ясно дал понять, что между нами все кончено, и я не собираюсь торчать здесь в ожидании оправданий. Я слишком горда, чтобы умолять.
И упрямая. Не забудь эту маленькую жемчужину, злючка.
– Что, черт возьми, происходит? – говорю я, повернувшись к Прошлое. – Ты что, бракованная, милая? Ты потеряла свои мозговые клетки, вместе с одеждой? Я никогда не отправлял ей электронное письмо о разрыве отношений.
Прошлое пожимает плечами.
– Она порвала со мной! Это просто запутанный рассказ Грейс Паркер; способ оправдать ее решение перед друзьями, но я знаю правду. Она чертова лгунья, вот кто она такая!
Я отстраняюсь и топаю обратно по коридору к стойке регистрации. Мы были идеальной нетронутой пещерой, она и я. Защищенные от всего мира, пока она не засунула динамит нам в задницы и не подожгла фитиль.
Помню, как на следующий вечер вошел через дверь и обнаружил, что она ушла. Помню, как наотрез отказался позвонить ей и спросить почему. Как сидел на полу полупустой квартиры и клялся никогда больше ни для кого так не рисковать своим гребаным сердцем.
Неделю спустя умер мой отец, и я безупречно перешел на его место.
Для меня это был естественный прогресс.
Глава 10
Грейс
Настоящее
– Вот, выпей это… Выстрой их в ряд. По одному за раз. Бам-бам-бам. Даже не думай об этом, просто сделай это.
Моя лучшая подруга Трина аккуратно расставляет шесть рюмок на барной стойке перед нами и пододвигает первую ко мне.
– Это действительно лучший способ справиться со смертью моей гордости? – с сомнением спрашиваю я.
– Да! – восклицает она, наполняя это слово такой уверенностью, что оно трещит по швам. – Это лучшие поминки для тебя. После этого ты ничего не почувствуешь, кроме матушки-похмелья. Джонас Фарли может заставить тебя ползать по его офису, как собаку, и тебе будет насрать.
– Правда? – я скорчиваю ей гримасу.
Подумай о финале, Грейс… Ты не можешь позволить этой компании разориться.
– На Манхэттене есть изюминка для каждого случая, – говорит она с усмешкой, убирая с глаз свою растрепанную каштановую челку. – А теперь пей. У тебя нет времени, чтобы достичь полного уничтожения, но эта партия даст тебе неплохую фору.
Я беру рюмку и нюхаю содержимое. Текила. После пары таких я буду без проблем лаять на него, как собака.
– Он все еще ненавидит меня, – внезапно размышляю я. – Даже спустя столько времени. Я слышала это по его голосу…
– У меня есть теория на этот счет, – Трина берет рюмку с противоположного конца очереди и чокается с моей. – Выпей это, и я поделюсь с тобой.
– Хорошо, хорошо.
Мы словно по щелчку морщимся, когда алкоголь попадает нам в глотку великолепным, беспорядочным тандемом.
– Который час? – хриплю я, со стуком ставя пустую рюмку на стойку и хватая свой сотовый. Бросаю взгляд на экран и заметно опускаюсь на свой барный стул. – О Боже… До казни осталось всего тридцать минут.
– Тогда выпей еще, и побыстрее, – Трина пододвигает ко мне вторую рюмку.
– Что насчет твоей теории?
– Альфа и бета, – понимающе говорит она. – Ты никогда не была для него легкой добычей. Ты была Рождественской новизной, как один из тех сезонных подарков в магазинах, вокруг которых люди толпятся в зачарованном изумлении.
– Как массажное кресло, – говорю я.
– Как массажное кресло, – соглашается она. – Или скачущая собака.
– Мы снова возвращаемся к собачьим разговорам?
– Проблема в том, что альфа-ген установлен по умолчанию. Он никогда по-настоящему не проходит. Джонас решил проверить тебя, отправив тебе это электронное письмо. Когда ты не прибежала и не стала умолять, он выпятил грудь и разозлился из-за этого.
– Достаточно, чтобы не разговаривать со мной два года?
Трина смеется.
– Ты, кажется, удивлена! Знаешь, ты такая же плохая, как и он.
Вот из-за чего мы с ним были так хороши вместе, а этот человек был чертовски хорош в том, чтобы быть плохим.
Чувствую, как при воспоминаниях у меня между ног разливается жар.
На мгновение между нами повисает тишина, заполненная несколькими тактами старой песни «Wham», доносящейся из музыкального автомата в углу.
– Ты думаешь, мне следовало позвонить ему, не так ли?
Трина вздыхает.
– Думаю, вам обоим следовало позвонить друг другу, но кто я такая, черт возьми, чтобы вмешиваться?
– Теперь уже слишком поздно, – говорю я со вздохом. – После сегодняшнего вечера у меня будет еще больше причин ненавидеть его. На этот раз даже нечто серьезное… Из тех, от которых никакое количество текилы не избавит.
– Остановитесь прямо здесь, леди. Я не хочу испытывать никаких страданий, особенно в канун Рождества, – твердо говорит Трина, прежде чем запеть первую строчку «Рудольфа, красноносого северного оленя», чтобы подбодрить меня – размахивая руками как сумасшедшая и одаривая меня еще одной улыбкой. – Согласно моему телегиду, сейчас по центральному идет «Счастливое время». Может быть, это повлияет даже на него.
– Заразит, а не повлияет, – мрачно поправляю я. – Он ненавидит Рождество. Это делает его еще большим засранцем.
– Это довольно трудно себе представить… Неужели нет другого способа спасти компанию твоего отца?
– Нет. Джонас Фарли в буквальном смысле обладает властью создать или сломать меня, – я выпиваю следующую рюмку и закрываю голову руками. – Если бы Натан не стоял у меня на пути, я могла бы заставить эту компанию работать, Трина. У меня было так много идей. Я была так близка… Когда интернет-журнал заработал, я почувствовала, что наконец-то оправдала веру моего отца в меня, – я останавливаюсь и перевожу дыхание. – Эта компания – гораздо больше, чем его наследие… Она олицетворяет меня, мою самооценку и будущее, и я отказываюсь позволить своему бывшему парню отобрать это у меня.
Глава 11
Джонас
Настоящее
– Тогда зачем нужно было присылать это гребаное электронное письмо? – кричу я на нее сквозь весь бар, хотя знаю, что она меня не слышит.
Это ее вина.
Она сама поставила себя в такое положение.
Но действительно ли я хочу сломить ее дух из-за этого?
Ее подруга ошибается. Мне нравилось, наше «тяни-толкай». То, что у нас было, являлось настоящим партнерством. Она была равной мне во всем, прямо посередине. Грейс была отважной и независимой. Когда я падал, она была достаточно сильна, чтобы подхватить меня, а это дерьмо не купишь в каталоге «Виктория Сикрет».
Я ударяю кулаком по барной стойке. Чувствую себя обиженным и обманутым, лишенным возможности жить долго и счастливо. Ей нужно извиниться за то, что она вела себя так бессердечно. Если она это сделает, я, возможно, позже перестану ее унижать.
Может быть, мне нужно извиниться, тоже.
– Чушь собачья, – шиплю я. – Я не сделал ничего плохого.
Тебе не нужно было вести себя с ней как последний придурок в течение последних двух лет и сейчас.
Я поворачиваюсь к Настоящему, которая примостилась на барном стуле рядом со мной – длинные ноги скрещены в стороне, будто она Первая леди, а не мисс Агент Провокатор, скромно потягивающая «Космополитен».
– Ты сейчас в моей чертовой голове? Последней оставшейся части, которую ты не раздавила своей убийственной шпилькой.
– Нет, мистер Фарли, – невинно отвечает она, изображая из себя Бэмби, отчего мне хочется приставить дробовик к ее заднице. – Я полагаю, то, что вы слышите – это пробуждение вашей совести после очень долгого сна.
– Ты что, издеваешься надо мной? Я похоронил свою совесть вместе с моим отцом… – я замираю как вкопанный, осознавая иронию ситуации. – О нет, нет, нет. Ни за что, черт возьми, – я качаю головой взад-вперед, как маньяк. – Эта часть меня мертва, ее больше нет. Я лучше сыграю на восемнадцати лунках с Папой Римским и Тираннозавром, чем…
– Я уверена, что это можно устроить, – мягко перебивает она, прежде чем вернуться к своему коктейлю.
Тем временем Грейс допивает свою третью рюмку. Эта девушка напьется в хлам… Она никогда не могла удержать в себе выпивку.
Неужели я действительно такая дрянь, что она должна утопиться в дешевой текиле, прежде чем встретиться со мной?
– Отвали! – реву я, метафорически захлопывая входную дверь перед носом у своей совести, а затем для пущей убедительности задвигаю пару засовов. – Я самый лучший секс, который у тебя когда-либо был, Грейси Паркер! Тебе следовало бы вприпрыжку подъехать к моему зданию, чтобы еще раз прокатиться на моем члене со спущенными до щиколоток трусиками и установленным на ноль показателем торможения. Держу пари, ты мокрая от одной мысли обо мне!
Настоящее поднимает одну идеально изогнутую бровь, глядя в моем направлении.
– Что? Ты мне не веришь? Настоящее, детка, я мог бы заставить тебя кончить, даже не прикасаясь к твоему телу…
Настоящее хранят молчание, но в ее ядовитых темных глазах читается презрение.
– Это что, вызов? Не стесняйся запрыгивать на меня в любое время, – говорю я, указывая на свою промежность. – Потому что, похоже, Грейси Паркер чертовски этого не хочет… – я снова делаю паузу. Чувство, которое я давным-давно похоронил, распространяется по моему телу, как сорняк.
Это даже хуже, чем возвращение моей совести домой. Я не хочу ничего чувствовать к этой женщине. Между нами все кончено. Баста. В аплодисментах нет необходимости…
– Мы здесь закончили, – огрызаюсь я, направляясь к двери. – Отвези меня обратно в мой офис. У меня есть десять минут до прихода Грейс. Она предложила это, и я, черт возьми, принял предложение. Самое время уделить немного внимания моему члену, – я тянусь к латунной ручке, когда слышу легкое постукивание по плечу. – И еще кое-что…
Удар.
Я не заметил приближающегося кулака.
Но мой нос чертовски точно его почувствовал.
Я отшатываюсь в сторону и в конце концов врезаюсь в стену – в голове полно звезд и желтых птичек с оторванными крыльями.
Сначала меня поражает запах. Это острый, приторный привкус неизлечимой болезни – запах смерти. Он возвращает меня прямиком в канун Рождества много лет назад, с зеленоглазой медсестрой, планшетом для обмена сведений и бланком согласия в главной роли.
Решение покончить с жизнью матери было моим. К тому времени отец так глубоко засунул нос в задницу своего дилера, что даже не мог вспомнить ее имени. Либо так, либо он искал золото в киске своей седьмой жены. Мой брат был таким же. В тот вечер ни один из них не потрудился ответить мне по телефону.
Я самостоятельно подписал бланк в той больничной палате, и через час ее система жизнеобеспечения была отключена.
Дело сделано.
Счастливого мне Рождества.
– Ты никогда не догадаешься, мама, что… я нашла тот журнал с твоей любимой актрисой на обложке!
Я удивленно вскидываю голову, когда моя белокурая секретарша, которую скоро уволят, проносится мимо меня и исчезает в соседней комнате.
Заинтригованный, я следую за ней внутрь и наблюдаю, как она бросается в кресло рядом со съежившейся фигурой на кровати. Мой желудок сжимается, когда я рассматриваю все провода и приводы для шприцев, расположенные в виде мигающего, пищащего ореола.
Ава машет своим трофеем перед фигурой, и из-под белых простыней раздается тихое карканье.
– В статье перечислены все ее фильмы до единого.
Я наблюдаю, как она нетерпеливо листает страницы, посвященные части интервью.
– Мы можем поставить перед ними галочки по ходу дела… С чего начнем? «Австралия»? Или «Практическая магия»? Ты можешь выбирать, главное, чтобы в итоге получился фильм с Томом Крузом. О боже, что это еще за ирландец такой? Я так сильно люблю этот фильм!
